Глава 1

Александрос Кристалакис, греческий миллиардер и меценат, вошел в холл, завершив телефонный разговор с одним из своих бизнес-партнеров в Америке. Он ничуть не удивился при виде ожидавшей его жены.

Поллианна за годы брака наконец выработала привычку к пунктуальности. Теперь она никогда не опаздывала, а вот былую живость, так его восхищавшую в первый год их брака, утратила безвозвратно. И бурные проявления любви исчезли вместе с ее непосредственностью. Сначала он думал, что это результат первой беременности, трудного периода и эмоционально, и физически. Но после родов она не вернулась к старым привычкам, которые его так восхищали.

Хотя Александросу было грех жаловаться. Его жена потратила много сил, чтобы приспособиться к новому образу жизни и статусу супруги миллиардера из старинной семьи знатного греческого рода.

Поллианна, американка из простой семьи, выросла совсем в другом окружении и воспитывалась в иной культуре, поэтому замужество стало для нее своего рода вызовом. Но нет такого вызова, с которым не смогла бы справиться его удивительная красавица-жена.

Когда они поженились, Поллианна почти не говорила по-гречески и тем не менее посещала с мужем светские рауты и использовала вновь обретенное положение для поддержки благотворительных проектов.

Ее природная естественность, дружелюбие и открытый характер покорили его друзей и знакомых, и высшее афинское общество, хотя и неохотно, все же приняло ее в свои ряды.

Сейчас, на шестом месяце беременности их вторым ребенком, она выглядела красивее, чем в день их свадьбы. Кроме того, она излучала такое достоинство, что имя Анна подходило ей гораздо больше, чем Полли, как ее называли домашние, подумалось Александросу. Тем более что и его мать настаивала на Анне.

Дизайнерское платье, ее фирменного серебристо-голубого цвета, облегало чуть располневшую грудь и изящно ниспадало на уже заметную выпуклость живота. Его ребенок растет в чреве любимой женщины.

Это наполняло его такой гордостью, которую он не испытывал даже при заключении самой выгодной сделки.

Александрос с нескрываемым восхищением разглядывал супругу.

– Потрясающе выглядишь, жена моя.

– Недаром ты платишь непомерные гонорары стилистам, – ответила она, не глядя на мужа и без тени улыбки на лице.

Она вообще последнее время вела себя очень сдержанно на людях. Другим она еще могла улыбнуться и мило побеседовать, но в присутствии мужа вела себя как покорная восточная жена.

За исключением спальни, где превращалась в страстную роковую женщину, без которой он не мыслил своего существования.

Александрос понял, что она особенная, стоило им оказаться в одной постели. Потому и попросил ее руки, отвергнув многих богатых наследниц из числа греческой знати, которых подсовывала ему маман еще с университетской скамьи.

И она ответила «да». Почему бы нет?

Он смог обеспечить Поллианне образ жизни, о котором она даже не смела мечтать.

Но сейчас дело было не в дорогом дизайнерском платье или сверкающих бриллиантах, которые она решила надеть на еженедельный семейный ужин, и даже не в шелковистых каштановых волосах, уложенных в элегантную прическу, а в том, как она светилась беременностью. Это и побудило его сделать комплимент.

Раньше она всегда отвечала на его комплименты искренней улыбкой. Сейчас в ней явно произошла перемена, и он пока не понимал, в чем дело. К примеру, ей перестало нравиться обращение «любовь моя». Нет, она не просила так ее не называть, она вообще ничего у него не просила и не спорила с ним в последнее время. Она просто невольно морщилась при этих словах, и Александрос больше так к ней не обращался.

Они летели на вертолете в фамильный особняк в полном молчании, что не было неожиданностью. В кабине было шумно, хотя оба были в наушниках, говорить не хотелось. Было время, когда они общались взглядами, и Поллианна тесно к нему прижималась. Сейчас он не мог вспомнить, когда в последний раз она проявляла такую открытую привязанность за пределами спальни.

Женатые друзья предупреждали, что брак со временем превращается в рутину, но Александрос был уверен, что их семейной жизни подобное не грозит. Он ошибся, но ни секунды не жалел о том, что сделал эту женщину своей женой.

Их перелет прошел нормально, и они прибыли в родительский дом, расположенный в самой престижной, северной части Афин, вовремя.

Мать Александроса приветствовала их традиционным двукратным поцелуем, хотя и пощадила макияж невестки, поцеловав воздух. Поллианна ответила тем же. Она выглядела спокойной и полной достоинства и совсем не походила на ту юную девушку, не умевшую скрыть неприязни к свекрови в первые месяцы брака.

Сейчас она была сама безмятежность. За исключением постели, где вновь демонстрировала свою страстную натуру, но с одним исключением: никогда не начинала любовные игры первая.

Он не помнил, когда это началось. Зачем? Поллианна всегда с готовностью отвечала на его ласки. Однако с некоторых пор он стал замечать, что жена перестала проявлять инициативу, хотя их интимная жизнь продолжала буйно цвести. Тем не менее он ощущал непонятное чувство утраты чего-то важного.

– Вижу, ты продолжаешь пользоваться услугами стилиста, которого я рекомендовала, – вроде бы с одобрением заметила свекровь. Только почему-то ее слова прозвучали критикой.

– Так и есть, – согласилась Поллианна.

Неожиданно в разговор вмешалась жена брата:

– Полли вовсе не нужен стилист. Она обладает врожденным стилем, – убежденно заявила Коррина.

Его мать повела плечами с явным оскорблением. Она считала имя Полли чересчур простым, если не сказать плебейским и настаивала, чтобы та была для всех Анной.

Хотя в постели он по-прежнему называл ее Полли, особенно в моменты оргазма. Имя, под которым он впервые узнал ее.

Александрос посмотрел на своего брата, ожидая, что тот ненавязчиво напомнит своей молодой жене о правилах хорошего тона.

Но Петрос одобрительно улыбнулся Коррине:

– Ты как всегда права, любовь моя. Анна никогда не нуждалась в стилистах. Похоже, мой брат зря тратит на них деньги.

Коррина с обожанием взглянула на мужа. Было в этом взгляде нечто такое, что вызывало у Александроса смутную тревогу, но он не мог понять, что именно. Хорошо, что его молодая невестка смотрела на своего мужа так, словно он был супергероем. Так и должно быть.

– Не ожидала, что меня будут отчитывать в собственном доме, – отчеканила его мать ледяным тоном.

Коррина осталась безучастной к замечанию свекрови, а Петрос занервничал. Недовольство омрачило его лицо, и он огрызнулся:

– Сделать Полли комплимент – не значит подвергать тебя критике. Моей жене позволено иметь собственное мнение, и, если вы с ним не согласны, может, вообще стоит пересмотреть практику этих семейных ужинов?

– Петрос, как ты смеешь так со мной разговаривать? – потрясенно спросила его мать.

– О, мама, не принимай все так близко к сердцу, – вмешалась в разговор их младшая избалованная донельзя сестра. – Ты же знаешь, что Петрос всегда защищает любимую жену. Это фамильная черта мужчин нашей семьи. Ты ведь помнишь, каким был папа?

Как всегда, упоминание об умершем супруге вызвало слабую улыбку на ее лице, она невольно расслабилась и кивнула:

– И все же, Петрос, не забывай, что я твоя мать.

– А Коррина моя жена, – упрямо возразил он.

Ни у кого не возникло и тени сомнения, какой женщине он отдает предпочтение. Стасия зыркнула на брата и попыталась снова сгладить ситуацию, поскольку лицо матери вновь посуровело.

– Мамочка, не сердись на Петроса, ты ведь воспитывала его так, чтобы он во всем походил на папу.

– Выходит, что нет, – ответила мать.

Стасия продолжила играть роль миротворца.

– Коррина и Анна – счастливейшие из женщин, потому что замужем за мужчинами из семьи Кристалакис. Вряд ли я смогу найти себе такую же пару. Мужчины нашей семьи – самые заботливые и внимательные, не так ли, Анна?

Александрос удивился, что сестра пытается втянуть в разговор его жену. Даже после пяти лет брака сестра по-прежнему недолюбливала невестку. Но ответ жены привел его в еще большее замешательство.

– Не знаю, Стасия. Я не была знакома с вашим отцом. – Поллианна уселась в кресло таким образом, что он не мог сесть рядом. Раньше жена не позволяла себе такого. Она между тем продолжила: – Александрос никогда не относился ко мне так, как Петрос относится к Коррине.

Александрос на мгновение оцепенел. Его мозг отказывался переваривать услышанное. Неужели она сказала, что его младший брат лучший муж, чем он, Александрос? Это немыслимо. Причем в ее тоне не было ни обиды, ни злости, она лишь констатировала тот факт, что он, Александрос Теос Кристалакис, – никчемный муж.

Худшее ожидало его впереди, а именно реакция присутствующих.

Стасия выглядела одновременно и оскорбленной, и удовлетворенной. На лице матери читались оскорбление и беспокойство. Но главный удар по его самолюбию нанесла Коррина, которая смотрела на Поллианну с нескрываемой жалостью.

Петрос же вовсе не смотрел на нее. Он уставился на старшего брата сердитым и полным разочарования взглядом. Никто и никогда в семье еще не смотрел на него так.

Александроса словно током ударило. Стало быть, Петрос и Коррина считают его плохим мужем. А ровный тон жены и ее спокойная уверенность говорят о том же.

Ему пришел на ум разговор с братом, незадолго до женитьбы Петроса.

* * *

Александрос строго посмотрел на Петроса, когда они пили кофе после совещания с топ-менеджерами компании, и сурово спросил:

– Неужели это так много – просить тебя отложить медовый месяц на неделю, чтобы ты мог присутствовать на этом празднике? Ты же знаешь, как это важно для нашей матери.

– Да, знаю, – не менее решительно ответил младший брат. – Однако ты ошибаешься, если считаешь, что я в браке стану следовать твоему примеру. Я знаю, что маме было тяжело после смерти папы, но ее чувства для меня не так важны, как женщина, с которой я хочу провести всю жизнь. Желание Коррины для меня – закон.

– Но порой семья требует жертв. Мы должны принимать во внимание не только желания наших жен, но и потребности остальных членов семьи, – возразил Александрос, подумав про себя, что ему тоже нелегко наблюдать, как его мать и жена борются за место в его жизни.

Но в конечном итоге он никогда не сомневался в способности Полли постоять за себя в случае необходимости.

Петрос ухмыльнулся:

– Ты имеешь в виду, что стараешься угодить и вашим и нашим?

– Совершенно верно.

– Ну уж нет, благодарю покорно. Я бы хотел, чтобы моя жена все еще любила меня и через пять лет.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?!

– А то, что я не стану откладывать медовый месяц в угоду желаниям мамы.

* * *

Тогда Александрос не придал значения подтексту слов брата. Но теперь он вдруг подумал: а что, если Поллианна его разлюбила? Она по-прежнему была хороша в постели, но может быть, это просто похоть, а не любовь?

Он называл ее «моя любовь» по-гречески, но редко говорил, что любит, а она никогда не настаивала на подобных признаниях. Даже когда он предложил ей руку и сердце.

Он воспринял это как еще одно доказательство того, насколько хорошо они понимают друг друга.

Александрос произнес эти слова в первый раз, когда родилась их дочь и подарил ей роскошное кольцо – платиновую полоску, усыпанную бриллиантами чистейшей воды, – в знак вечной любви.

Оглядываясь назад, он вспомнил, что она тогда ответила взаимным признанием, но без присущей ей пылкости. И похоже, после этого она больше не говорила ему, что любит.

А он-то думал, что у них полное взаимопонимание и слова не нужны.

– И как у тебя язык повернулся говорить такое? – спросила свекровь полным негодования голосом.

Поллианна склонила голову набок, словно пытаясь понять вопрос.

– Разве у меня есть причины лгать? Кто-то из присутствующих питает какие-либо иллюзии относительно моего приоритетного места в жизни Александроса?

Она говорила с такой уверенностью, словно не могла понять, почему его мать обиделась, почему Александрос мог обидеться. Затем как ни в чем не бывало повернулась к Петросу и спросила:

– Вы с Корриной решили пока жить в квартире в Афинах?

Это было еще одно различие между Петросом и Александросом.

Младший брат переехал в один из двух пентхаусов Кристалакиса, когда окончил университет и получил свою первую должность в семейном бизнесе.

Они с Корриной решили остаться после свадьбы в пентхаусе, а не переезжать в более просторный фамильный дом, где жил Александрос с семьей, пока не купил загородную виллу.

Поколения их семьи жили в этой роскошной вилле вместе с тех пор, как его прадед купил ее для своей молодой жены.

– Но разве это удобно для семьи? – спросила его мать.

Петрос пожал плечами:

– Мы не спешим заводить детей, но, когда это произойдет, решим, хотим ли мы найти дом в Афинах или переехать за город, как это сделал Александрос.

– Нам очень нравится проводить выходные на вашей вилле, – с улыбкой заметила Коррина. – Хотя я уверена, что дело скорее в компании, чем в месте.

Поллианна тепло улыбнулась в ответ. Это была ее первая искренняя улыбка за вечер.

Он заметил, что брат назвал инициатором переезда именно его, подчеркнув тем самым, что Поллианна не имела права голоса в этом вопросе. Так оно и было. Александрос видел, как несчастна его жена в доме свекрови, поэтому нарушил семейные традиции многих поколений и купил им дом и отделал его по собственному проекту.

Мать заверила, что его жене понравится, поскольку сама Поллианна, по ее мнению, мало что смыслила в дизайне интерьеров.

Его жена восприняла новость о переезде в загородную виллу, мягко говоря, без восторга, а скорее в штыки. Ему придется каждый день летать на работу в город.

На самом деле их спор о том, где они будут жить, был последней крупной ссорой, которую он мог вспомнить со своей чересчур эмоциональной в то время женой. Он думал, что она наконец-то освоилась с ролью жены миллиардера и поняла, что он действует в ее же интересах. Но, как выясняется, он только сейчас понял, какую цену заплатил за переезд.

– Александрос не откладывал рождение детей, – сказала его мать, явно не одобряя позицию Петроса в этом вопросе.

Коррина, казалось, хотела что-то сказать, но передумала. Она лишь покачала головой и крепко сжала губы.

– Ты что-то собиралась сказать? – спросил Александрос, все еще не оправившись от осознания того, что его невестка жалела его жену за ее выбор мужа.

– Не важно, – отмахнулась было Коррина.

– Но мы семья, – настаивал Александрос. – Говори, что у тебя на уме.

Поллианна насмешливо хмыкнула, чем нимало удивила мужа.

Она давным-давно перестала реагировать на семейные разговоры. Он думал, что ее отношение к его матери и сестре изменилось.

Неужели Поллианна просто оставила попытки заставить его принять ее точку зрения?

Коррина бросила на него настороженный взгляд.

– Я только собиралась сказать, что, если бы мужчины понимали, что значит беременность для женщины и насколько тяжело для твоей жены вынашивать ребенка, вы могли бы на самом деле подождать заводить детей.

– Какая глупость, – заметила свекровь. – В этом главное предназначение женщины. И не стоит считать моего сына эгоистом, если он ожидает, что его жена подарит ему наследников.

– Моя жена не считает Александроса эгоистом, – раздраженно возразил матери Петрос.

В этот момент в накалившуюся ситуацию вмешалась Поллианна, выступив в роли миротворца.

– Мне нравится роль матери, – обратилась она к Коррине. – Я знала, на что шла, решив родить второго ребенка. – А затем безмятежно улыбнулась свекрови: – Уверена, вы не хотели критиковать ни Коррину, ни Петроса за их желание повременить с наследниками.

– Конечно нет, – согласилась свекровь.

Хотя Александросу было очевидно, что мать явно лукавит. Петрос тоже не поверил матери, судя по выражению его лица. А вот Коррина немного расслабилась, приняв слова невестки за чистую монету.

– Ты прекрасная мать, – заметила Коррина.

– Спасибо, – улыбнулась в ответ Поллианна. – Хелена главная радость моей жизни.

Было время, когда она говорила, что главная радость ее жизни – это Александрос и их брак, но сейчас он затруднялся вспомнить, когда в последний раз слышал от нее эти слова.

Вошел дворецкий и пригласил всех в столовую, положив тем самым конец напряженной беседе. За столом Поллианна вновь постаралась направить разговор в безопасное русло, не реагируя на колкости свекрови и золовки. Неужели так было всегда и он игнорировал это в угоду семейному миру?

* * *

Только в одиннадцатом часу они наконец сели в лимузин, чтобы отправиться на вертолетную площадку и вернуться домой.

Александрос кипел весь вечер и едва дождался момента, когда они остались наедине.

– Не могу поверить, что ты выставила меня невнимательным мужем перед моей семьей.

Поллианна печально улыбнулась:

– А ты считаешь, что это не так?

– Когда это я тобой пренебрегал? – требовательно спросил он, проигнорировав вопрос жены. – Посмотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда мы разговариваем.

Она подняла на него усталый взгляд.

– Разве когда-то было по-другому?

– Я внимательный и заботливый муж, – гнул свое Александрос.

– Как скажешь. – Она откинулась на подголовник и прикрыла глаза.

– И не нужно со мной спорить, – упрямо добавил он.

– А ты заметил, что я в последнее время вообще редко спорю с тобой о чем-либо, Александрос? И вообще, к чему этот разговор? Чего ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты признала, что я хороший муж, – не сдавался он.

И тут Поллианну прорвало. Она резко повернулась к мужу. Ее фиалковые глаза гневно сверкнули.

– Александрос, я на шестом месяце беременности и мама очень активной малышки. Даже без всех этих комитетов, которые я возглавляю и в работе которых активно участвую, я чувствую себя измотанной, а не просто усталой. – Она положила руку на свой округлившийся живот. – Во мне развивается новая жизнь. И я по-прежнему страдаю от приступов тошноты. Я не могу долго сидеть даже в самом удобном кресле, потому что тянет поясницу. Мне бывает больно ходить и стоять. Прямо как во время моей первой беременности. Но ты все еще настаиваешь, чтобы я посещала стилиста, дабы достойно выглядеть на этих скучных семейных ужинах, присутствие на которых к тому же требует почти часового полета на вертолете в одну сторону.

– Я и подумать не мог, что это настолько тяжело для тебя, – растерянно ответил он.

А стоило бы подумать, чертыхнулся он про себя.

– Естественно, ты ни о чем таком не думал, а если бы и подумал, что изменилось бы? Тебе всегда было все равно. Ни разу за все пять лет нашего брака ты не считался и не советовался со мной, принимая решения. Плохой муж, говоришь? Нет, ты не просто плохой, ты ужасный муж.

Александрос на миг остолбенел от подобных обвинений и несколько долгих мгновений молчал.

– Если я такой ужасный, почему ты не разведешься со мной? – спросил он, неожиданно испугавшись, что однажды, возможно, она именно так и поступит. Он давно понял, что материальные выгоды от брака с миллиардером ее не интересуют. Что же удерживало ее замужем за тем, кого она считала несостоявшимся мужем?

– Ты только сейчас задаешь себе этот вопрос? – Она вздохнула. – Мы связали себя клятвами перед Богом, и я не могу их нарушить просто так. У нас есть общий ребенок и скоро будет второй. С момента зачатия первенца я перестала принимать решения, думая только о себе.

Он не сомневался, что она говорила правду, но перечисленные причины казались ему недостаточными.

– Значит, ты останешься замужем за мной, несмотря ни на что? – Это никак не вязалось с его когда-то мятежной и страстной женой.

– Ну не совсем так, – ответила Поллианна.

– Что же может сделать эти клятвы недействительными? – вынужденно спросил Александрос, хотя безымянный страх твердил ему, что он ступил на тончайший лед, а он даже не понял, что вышел на замерзшее озеро.

– Жестокое обращение. Неверность.

– Но я ни разу не оскорбил тебя и никогда не изменял.

– Да, так оно и есть, – признала она, вздохнув. – И ты хорош в постели, – вынужденно добавила Поллианна. – Ты не эгоистичный любовник.

Просто эгоистичен во всех остальных отношениях, подумалось ей.

Александрос не нашелся что ответить.

Загрузка...