Джентльмены предпочитают блондинок

Лондон — это ничто

Итак, мы с Дороти действительно в Лондоне. Ну, то есть я хочу сказать, что вчера вечером мы прибыли сюда на поезде, потому что пароход не подходит близко к Лондону, а останавливается на взморье, вот почему вам приходится ехать еще на поезде. Так что я хочу сказать, в Нью-Йорке все намного лучше, потому что пароход подплывает прямо к Нью-Йорку, и я даже начинаю думать, что Лондон не такой уж и познавательный. Но я не стала говорить этого мистеру Эйсману, когда телеграфировала ему вчера вечером, потому что ведь мистер Эйсман отправил меня в Лондон образовываться, и мне пришлось бы сообщить ему, что Лондон — это ошибка, потому что мы в Нью-Йорке знаем больше.

Мы с Дороти отправились в «Ритц» — и в нем оказалось восхитительно много американцев. Ну, то есть я хочу сказать, что в «Ритце» и в самом деле можно подумать, что находишься в Нью-Йорке, потому что самая замечательная вещь в этих путешествиях — это повсюду сталкиваться с американцами и везде чувствовать себя как дома. А вчера вечером мы с Дороти спустились на ланч в «Ритц» и за соседним столиком увидели совершенно очаровательную маленькую блондинку, и я слегка толкнула Дороти под столом, потому что не думаю, что это прилично — толкать кого-то над столом, тем более в то время, когда я стараюсь привить Дороти хорошие манеры. Ну и я сказала: «Эта симпатичная маленькая девушка так очаровательна, что она, наверное, американская девушка». И очень скоро я убедилась в этом, когда блондинка обратилась к официанту и заговорила с совершенно американским акцентом. Она была очень рассержена и сказала ему, что уже тридцать пять лет ходит в этот отель и что впервые ее заставляют здесь так долго ждать. И тогда я узнала ее голос, потому что это и в самом деле была Фанни Уорд.

Мы пригласили ее за наш столик, и все мы были в восторге от встречи. Потому что мы с Фанни знакомы около пяти лет, но мне и в самом деле кажется, что я знаю ее намного дольше, потому что моя мама познакомилась с ней сорок пять лет назад, когда они вместе ходили в школу, и потом мама обычно следила за бракосочетаниями Фанни по газетам.

А теперь Фанни живет в Лондоне, где она довольно известна как одна из самых очаровательных девушек. Ну, то есть я хочу сказать, что Фанни — личность почти историческая, потому что, если девушка пятьдесят лет подряд остается очаровательной, — это и в самом деле явление историческое. Так что если бы моя мама не умерла от старческого склероза, то все мы — она, Фанни и я — могли бы прекрасно провести время в Лондоне, потому что Фанни тоже любит ходить по магазинам.

Ну и мы отправились по магазинам, чтобы купить себе шляпки, но вместо того, чтобы идти в обычный магазин, мы зашли в детский отдел, где мы с Фанни купили себе несколько совершенно очаровательных шляпок, потому что детские вещи стоят вдвое дешевле, и Фанни всегда именно их и покупает. Ну, то есть я хочу сказать, Фанни и в самом деле любит шляпки и каждую неделю покупает их в детском отделе. И это и вправду экономит ей много денег.

А потом мы вернулись в «Ритц», чтобы встретиться с майором Фальконом, потому что майор Фалькон пригласил нас на чай в дом к одной девушке по имени леди Шелтон. Ну и майор Фалькон пригласил и Фанни пойти с нами, но она, к сожалению, должна была идти на урок музыки.

Итак, у леди Шелтон было совсем немного гостей, кажется, англичан. Ну, то есть я хочу сказать, что некоторые девушки в Лондоне зовутся «леди», что означает то же самое, что «лорд» наоборот, а некоторые девушки, которые не леди, те знатные или благородные. Ну и уж совсем немногие — не леди, и не благородные, а просто такие же, как и мы с Дороти, и все должны к ним обращаться «мисс».

Леди Шелтон была и вправду рада видеть нас, американцев, у себя в доме. Ну, то есть я хочу сказать, что она повела нас с Дороти в дальнюю гостиную и попыталась продать нам за двадцать пять фунтов несколько цветов, которые сделала своими собственными руками из морских ракушек. Ну и мы спросили, сколько это будет стоить в деньгах, и оказалось, что 125 долларов. Но я хочу сказать, что из-за Дороти мне и в самом деле предстоят в Лондоне тяжелые времена, потому что ей, конечно же, не следовало говорить английской леди то, что она сказала. Ну, то есть я хочу сказать, что ей не следовало говорить английской леди, что мы в Америке тоже используем ракушки, но только мы кладем под одну из них сухую горошину и называем это игрой. Но я сказала леди Шелтон, что нам и вправду не нужны цветы из раковин.

И тогда леди Шелтон сказала, Что она знает, что мы, американцы, любим собак, и поэтому ей хотелось бы, чтобы мы познакомились с ее матерью. Ну и мы, то есть я, Дороти и майор Фалькон, отправились в дом ее матери, который находился сразу за углом. Потому что ее мать зовется «графиней» и занимается выращиванием собак.

У матери леди Шелтон тоже была вечеринка, а сама она оказалась с рыжими волосами и довольно большим для такой пожилой леди количеством румян, и первое, что она спросила — купили ли мы цветы и ракушек у ее дочери? Ну и мы сказали, что нет. Но мне кажется, что вела она себя не так, как должны вести себя графини ее возраста, потому что она сказала: «Вы были правы, дорогие. Не позволяйте моей дочери надуть вас — эти цветы через неделю развалятся на части». Ну а потом она спросила, не хотели бы мы купить собаку. И не успела я остановить Дороти, как она уже спросила у графини: «А через сколько времени эта собака развалится на части?» Но я не думаю, что графиня поступила так, как следовало бы поступить графине, потому что она очень, очень громко расхохоталась и сказала, что Дороти ужасно забавна, потом обняла ее, поцеловала и уже не отходила от нее ни на шаг. Но я хочу сказать, что я действительно считаю, что графине не следовало поощрять Дороти, если она, конечно, не такая же неотесанная, как Дороти. Но вместо этого я просто сказала леди Шелтон, что нам не нужны собаки.

Ну а потом я познакомилась с одной совершенно очаровательной английской леди, у которой в сумочке была очень, очень красивая бриллиантовая диадема. Потому что, как сказала эта леди, она подумала, что на вечеринке обязательно будет несколько американцев и что это и в самом деле была бы очень, очень выгодная сделка. Ну, то есть я хочу сказать, я думаю, что бриллиантовая диадема — это восхитительно, потому что голова — это то место, где я никогда прежде и не думала носить бриллианты, а ведь я считала, что у меня есть почти все, пока не увидела бриллиантовую диадему.

Ну и эта английская леди, которую звали миссис Уик, сказала, что диадема много лет принадлежала их семье, но что бриллианты тем и хороши, что всегда выглядят как новые. Ну и я действительно была заинтригована и спросила, сколько это стоит не на фунты, а деньгами, и оказалось, что семь с половиной тысяч долларов.

И тогда я оглядела комнату и тут заметила одного джентльмена, который выглядел довольно ухоженным и хорошо одетым, и спросила майора Фалькона, кто это, и майор Фалькон сказал, что этого джентльмена зовут сэр Фрэнсис Бикман и что он очень, очень богатый джентльмен. Ну и тогда я попросила майора Фалькона представить нас друг другу, и, когда мы познакомились, я спросила сэра Бикмана, не подержит ли он мою шляпку, пока я попробую примерить бриллиантовую диадему, которую я могла бы носить задом наперед с резинкой, потому что у меня короткая стрижка. И еще я сказала сэру Фрэнсису Бикману, что я и вправду считаю, что это выглядит совершенно восхитительно. Ну и он, похоже, думал так же, но мне показалось, что он был чем-то озабочен.

И тут ко мне подошла графиня, и я считаю, что она и в самом деле очень нерафинированная женщина, потому что графиня сказала мне: «Не тратьте на него время, потому что всякий раз, когда сэр Фрэнсис Бикман тратит хотя бы пенни, статуя джентльмена по имени мистер Нельсон снимает свою шляпу и кланяется». Ну, то есть я хочу сказать, что некоторые люди так грубы и неделикатны, что кажется, что у них обо всем только грубые мысли.

Но эта диадема просто запала мне в душу, и я так страстно желала ее приобрести, что была совершенно расстроена, когда миссис Уикс сказала, что еще вчера вечером она собиралась на очаровательную вечеринку, на которой должно было быть полно очаровательных американцев, которые просто набросились бы на ее диадему.

Ну и я была так расстроена, что дала ей сто долларов, и она пообещала придержать диадему для меня. Потому что ну что пользы в путешествиях, если вы не можете воспользоваться каким-нибудь удобным случаем, а ведь это действительно большая редкость — купить что-то по дешевке у английской леди. Так что вчера вечером я телеграфировала мистеру Эйсману и сообщила, что он, похоже, не знает, как это дорого — получать образование в путешествиях, и еще я сказала, что мне и вправду необходимы десять тысяч долларов и что я надеюсь, мне не придется занимать деньги у какого-нибудь незнакомого английского джентльмена, даже если он и оказался бы очень, очень привлекательным. Ну и потом я и в самом деле не могла всю ночь уснуть из-за всех своих переживаний, потому что, если я не получу деньги, чтобы купить бриллиантовую диадему, может оказаться совсем непросто получить обратно свои сто долларов у английской леди.

А сейчас мне и в самом деле нужно одеваться, потому что майор Фалькон собирается повести нас с Дороти осматривать все достопримечательности Лондона. Но я действительно считаю, что если я не получу эту бриллиантовую диадему, то вся моя поездка в Лондон окажется напрасной.

Вчера был неплохой день и очень милый вечер. Ну, то есть я хочу сказать, майор Фалькон заехал за нами, чтобы показать нам с Дороти все достопримечательности Лондона. Ну и я подумала, что было бы просто замечательно, если бы с нами был еще один джентльмен, и поэтому заставила майора Фалькона пригласить сэра Фрэнсиса Бикмана, потому что получила телеграмму от мистера Эйсмана, в которой он сообщал, что не может выслать мне десять тысяч долларов, но может выслать тысячу, а ведь это было бы каплей в морс для бриллиантовой диадемы! Ну и сэр Фрэнсис Бикман сказал, что он не сможет пойти с нами, но я так упрашивала его по телефону, так упрашивала, что в конце концов он согласился. Ну и майор Фалькон приехал на своем автомобиле, и Дороти села с ним, а я — с сэром Фрэнсисом Бикманом, но я сказала, что я не собираюсь звать его сэр Фрэнсис Бикман, а буду звать его просто Пигги.

В Лондоне, похоже, всегда поднимают очень, очень большой шум по пустякам и трясутся над всякой ерундой. Ну, то есть я хочу сказать, что в Лондоне и в самом деле нет ничего особенного. Ну, например, они так много шумят из-за этой своей башни, которая называется Тауэр и которая на самом деле не такая уж высокая, и даже ниже, чем Хикокс-билдинг в Литл-Роке, штат Арканзас, а уж на одном из наших небоскребов она и вовсе показалась бы печной трубой. Но сэр Фрэнсис Бикман захотел, чтобы мы вышли из машины и осмотрели башню, потому что однажды утром одной довольно знаменитой королеве там отрубили голову, и тут Дороти сказала: «Какой дурой надо быть, чтобы вставать с постели в такое утро!» И, право, это единственные разумные слова, сказанные Дороти в Лондоне. Ну и мы не стали утруждать себя осмотром и больше не пошли смотреть ни на какие достопримечательности, потому что оказалось, что тут, в Лондоне, есть очень, очень модный ресторан, который называется «Кафе де Пари», и в нем готовят восхитительный коктейль из шампанского, который вам не получить в Нью-Йорке ни за какие деньги, и я сказала Пигги, что когда путешествуешь, то надо пользоваться любым удобным случаем, чтобы узнать все то, что вы не сможете узнать дома.

Но когда мы с Дороти пудрили носы в дамской комнате «Кафе де Пари», то встретили там одну американскую девушку, с которой Дороти познакомилась в Фоли и которая теперь живет в Лондоне. Ну и эта девушка рассказала нам о Лондоне все. И оказалось, что джентльмены в Лондоне имеют довольно странную привычку не делать девушкам подарки. Ну, то есть я хочу сказать, что английские девушки, похоже, и в самом деле довольствуются золотыми мундштуками или тем, что они называют «бэнгл», что означает по-английски «браслет», и эти «бэнгл» просто из золота, и на них нет никаких камней, так что подобные браслеты мы, американские девушки, вполне могли бы подарить своим горничным.

Ну и эта американская девушка сказала, что мы вполне сможем представить себе, что такое английский джентльмен, когда узнаем, что даже английской леди не удается что-нибудь из него выудить. Ну и еще она сказала, что сэр Фрэнсис Бикман и в самом деле известен всему Лондону тем, что тратит денег гораздо меньше, чем большинство английских джентльменов. Ну и когда мы сказали «до свидания» подружке Дороти, Дороти тут же предложила мне: «Давай скажем нашим приятелям, что у нас болит голова и вернемся в „Ритц“, где есть американские мужчины». Потому что, сказала Дороти, общество такого джентльмена, как сэр Фрэнсис Бикман, это слишком дорогая цена за пару коктейлей с шампанским. Но я сказал, что всегда верила, что стоит попробовать, и что я думаю, что было бы совсем неплохо, если бы такая американская девушка, как я, занялась бы воспитанием такого английского джентльмена, как Пигги — так я зову сэра Фрэнсиса Бикмана.

Мы с Дороти вернулись к столу, и мне пришлось признать, что Дороти права, что не выносит Пигги, потому что он и в самом деле любит много говорить и всегда говорит о своем друге — каком-то известном в Лондоне короле по имени Король Эдуард. Ну и Пигги сказал, что он никогда, никогда не забудет шутку, которую всегда повторял король Эдуард, и что он никогда не забудет одного случая, когда все они были на яхте и сидели за столом, и король Эдуард встал и сказал: «Мне все равно, джентльмены, что вы намерены делать, а я собираюсь выкурить сигару». Ну и потом Пигги очень, очень громко хохотал. Ну и я, конечно, тоже очень смеялась и сказала Пигги, что у него потрясающая манера рассказывать смешные истории. И я хочу сказать, что с ним всегда можно определить, когда нужно начинать смеяться, потому что Пигги всегда смеется первым.

Итак, к вечеру многие леди — подруги миссис Уикс, прослышав, что я покупаю бриллиантовую диадему, стали звонить нам в номер и приглашать на чай. Ну и мы с Дороти пошли и взяли с собой джентльмена, с которым Дороти познакомилась в вестибюле отеля и который был очень, очень привлекательным, но всего лишь англичанином и танцором бальных танцев в кафе, где он работает.

Ну и мы все пошли на чай к одной леди, которую звали леди Элмсворт, и оказалось, что она хотела бы продать нам, американцам, портрет своего отца, нарисованный масляными красками. Но я сказала леди Элмсворт, что у меня дома нет даже фотографии собственного отца, хотя всякий раз, когда я бываю в Литл-Роке, я прошу его сходить к фотографу, но он отказывается.

А потом мы познакомились с одной леди по имени леди Чиззлбай, которая тоже хотела, чтобы мы пошли к ней на чай, но мы сказали, что мы и в самом деле не хотим больше ничего покупать. Ну и тогда она сказала, что у нее нет ничего, что можно было бы продать, но что она просто хотела бы занять у нас пять фунтов. Так что к ней мы не пошли, и я и вправду рада, что мистер Эйсман не приехал в Лондон, потому что все английские леди приглашали бы его на чай и в конце концов у него оказался бы целый корабль, нагруженный доверху цветами из ракушек, собаками, старинными картинами и прочими ненужными вещами.

Вчера вечером мы с Пигги, Дороти и танцором, которого звали Джеральд, пошли в Кит-Кэтклуб, потому что Джеральд не мог придумать ничего лучше, потому что недавно он потерял работу. Ну и мы с Дороти немножко поссорились, потому что я сказала, что она только зря теряет время, связываясь с такими джентльменами, у которых нет даже работы, но Дороти всегда связывается с теми, кто ей действительно нравится, и она никогда не научится, как надо поступать на самом деле. Ну, то есть я хочу сказать, что я всегда считала, что когда девушке действительно нравится быть с джентльменом, то это ставит ее в невыгодное положение, и ничего по-настоящему хорошего из этого не получается.

Но, в общем-то, сегодняшний вечер обещает быть просто замечательным, потому что майор Фалькон собирается повести нас с Дороти на танцы в дом одной леди и познакомить там с принцем Уэльским.

Ну а сейчас я должна подготовиться к встрече с Пигги, потому что мне кажется, что мы с ним собираемся очень подружиться, даже несмотря на то, что он до сих пор не прислал мне даже цветка.

Итак, вчера вечером мы и вправду познакомились с принцем Уэльским. Ну, то есть я хочу сказать, майор Фалькон заехал за мной и Дороти в одиннадцать и отвез нас к одной леди, которая устраивала у себя в доме вечеринку.

Принц Уэльский и в самом деле просто замечательный. Ну, то есть я хочу сказать, что, даже если бы он не был принцем, он был бы замечательным, потому что, даже если бы он не был принцем, он был бы в состоянии зарабатывать себе на жизнь, играя на укулеле, если бы немножко больше тренировался.

Ну и эта леди подошла ко мне и сказала, что принц Уэльский хотел бы познакомиться со мной, и представила нас друг другу, и я была очень, очень взволнована, когда принц пригласил меня на танец, и решила, что мне непременно следует записать в дневник каждое сказанное им слово, чтобы я всегда могла возвращаться и перечитывать их снова и снова, когда я по-настоящему состарюсь.

Ну и потом мы начали танцевать, и я спросила принца, любит ли он лошадей, как прежде, ну и он сказал, что да.

А после того, как наш танец закончился, он пригласил на танец Дороти, но Дороти так никогда и не научится, как следует вести себя с принцем. Потому что она протянула мне свой веер и сказала: «Подержи, пока я воткну новую страницу в английскую историю» — и это в присутствии принца Уэльского! Так что я очень, очень переживала, пока Дороти танцевала с принцем, потому что она все время разговаривала, а когда Дороти наконец замолчала, принц Уэльский записал несколько жаргонных выражений «на отворотах своих брюк», как говорит Дороти. Так что, если он когда-нибудь попросит королеву быть «хорошим парнем» или скажет ей какое-нибудь другое жаргонное слово из тех, что любит говорить Дороти, королева и в самом деле сможет обвинить меня в том, что я ввела такую девушку в английское общество. Так что, когда Дороти вернулась, мы с ней немножко поссорились, потому что Дороти сказала, что с тех пор, как я познакомилась с принцем Уэльским, я стала слишком английской. Но я хочу сказать, что я и вправду часто вспоминаю, как мой папа, оставшийся в Арканзасе, часто говорил, что его дед прибыл в Америку из какого-то там места в Англии под названием «Австралия», так что я хочу сказать, это и не удивительно, что английское иногда проявляется во мне. Потому что я действительно считаю, что если в девушке есть что-нибудь английское — то это просто восхитительно.

Вчера после полудня я подумала о том, что мне, пожалуй, и в самом деле пора начать учить Пигги тому, как следует обращаться с девушками, то есть тому, как это делают американские джентльмены. Ну и я пригласила Пигги подняться к нам в номер, чтобы выпить чаю, который я велела приготовить в гостиной, потому что у меня очень, очень болит голова. Ну, то есть я хочу сказать, что я и в самом деле выгляжу совершенно очаровательно в своем бледно-розовом пеньюаре. Ну а потом я вызвала коридорного — нашего с Дороти друга и довольно симпатичного парня по имени Гарри, с которым мы часто разговариваем, — и дала ему десять фунтов английских денег, и велела сходить в самый дорогой цветочный магазин и купить несколько очень, очень дорогих орхидей и принести их в нашу гостиную ровно в четверть шестого и не говорить при этом ни слова, кроме того, что эти цветы для меня.

Ну так вот, пришел Пигги, и мы как раз пили с ним чай, когда в гостиную вошел Гарри и, не говоря ни слова, протянул мне большую коробку, и только сказал, что «это» — Для меня. Ну и я открыла коробку, и, конечно же, там была дюжина ну очень, очень красивых орхидей. Я поискала карточку, и, конечно же, ее там не было, и тогда я бросилась Пигги на шею и сказала, что мне придется обнять его, потому что эти цветы, конечно, от него.

Но он сказал, что нет. Но я сказала, что да, цветы, конечно же, от него, потому что, сказала я, в Лондоне есть только один джентльмен, который так мил, и щедр, и благороден, и имеет такое большое сердце, что может послать девушке дюжину орхидей, и что этот джентльмен — он! Но Пигги опять стал говорить, что это не его. Но я сказала, что знаю, что его, потому что, кроме него, нет в Лондоне другого такого по-настоящему восхитительного, и такого замечательного, и такого очаровательного джентльмена, который каждый день посылал бы девушке дюжину орхидей. Ну и мне действительно придется попросить прощения за то, что я его так крепко обняла, сказала я, но я была так взволнована, сказала я, когда узнала, что он и впредь намерен каждый день посылать мне дюжину орхидей, что стала ужасно импульсивной и просто не могла сдержать себя!

А когда пришли Дороти и Джеральд, я рассказала им о том, в какого замечательного джентльмена вдруг превратился Пигги, и добавила, что, когда джентльмен каждый день посылает девушке дюжину орхидей, он и в самом деле начинает напоминать ей принца.

Пигги ужасно смущался, но был и в самом деле очень, очень доволен и больше не говорил, что «это не его». Ну и тут я опять стала превозносить его и говорить, что ему следует быть очень осмотрительным, потому что он и вправду так привлекателен, а я так импульсивна, что иногда даже теряю рассудок, и при этом время от времени дарила ему поцелуй. Ну и тут Пигги действительно почувствовал, что это очень, очень хорошо — быть таким привлекательным джентльменом. Ну и он все время смущался и краснел и не мог удержаться, чтобы иногда не улыбнуться во весь рот. А потом он пригласил нас на обед, и они с Джеральдом отправились переодеться, ну а мы с Дороти немножко поссорились, потому что Дороти спросила, какой из братьев Джесса Джеймса был моим отцом. Но и я ответила, что просто я не такая глупая, как она, чтобы терять время на какого-нибудь джентльмена, который и был-то всего лишь танцором, да и то когда имел работу. Ну и тогда Дороти сказала, что Джеральд — джентльмен, потому что он написал ей записку на бумаге с гербом. «Ну и съешь ее», — сказала я, и мы пошли с Дороти одеваться.

А сегодня утром наш приятель, коридорный Гарри, разбудил меня в десять часов, потому что прибыла коробка с дюжиной орхидей от Пигги. Так что к тому времени, когда Пигги заплатит за несколько дюжин орхидей, бриллиантовая диадема покажется ему совсем дешевой. Потому что я всегда считала, что тратить деньги — это всего лишь привычка, и если вы заставите джентльмена для начала купить дюжину орхидей, то со временем он непременно приобретет эту хорошую привычку.

Итак, вчера после обеда я взяла с собой Пигги пройтись по магазинам, что расположены на улице под названием Бонд-стрит. Ну и я привела его в ювелирный магазин, потому что сказала Пигги, что мне необходима серебряная рамка, чтобы вставить в нее его портрет. Потому что, сказала я, когда девушка встречает такого привлекательного джентльмена, как он, ей и вправду хочется иметь его портрет на туалетном столике, чтобы она могла часто и подолгу на него смотреть. Ну и Пигги был очень заинтригован.

Мы с Пигги пересмотрели все серебряные рамки для портретов, но я сказала, что не думаю, что серебряная рамка будет достаточно хороша для его портрета, потому что я совсем забыла, но у других девушек я видела золотые рамки для портретов джентльменов. Ну и тогда мы стали смотреть золотые рамки, но потом выяснилось, что на своем портрете Пигги снят в военной форме, и я сказала, что, наверное, он так хорошо выглядит в своем мундире, что я и вправду думаю, что даже золотая рамка вряд ли подойдет. Но платиновых рамок у них не оказалось, и нам пришлось купить самую лучшую из тех, что были в магазине.

А потом я спросила Пигги, не сможет ли он завтра надеть свой мундир, потому что мне бы очень, очень хотелось увидеть его в форме, и что мы могли бы с ним пойти на чай к миссис Уикс. Ну и тут он и в самом деле стал таким довольным, потому что заулыбался и сказал, что непременно наденет. Ну и тогда я сказала, какой бедной малышкой буду я выглядеть с ним рядом, когда он будет в своем блестящем мундире. Ну и тогда мы стали смотреть еще какие-то браслеты, но тут в магазин вошла его знакомая леди, которая очень дружна с его женой, живущей почти все время в их загородном доме, и Пигги стал сильно нервничать из-за того, что его могут застать в ювелирном магазине, где он не был уже долгие годы, так что нам пришлось сразу уйти.

Сегодня утром Джеральд позвонил Дороти и сказал, что послезавтра он устраивает вечеринку в театральном саду, на которой будут продаваться вещи с благотворительной целью, ну и он спросил нас, не сможем ли мы с Дороти стать одними из тех, кто будет продавать людям вещи с благотворительной целью, и мы сказали, что сможем.

А сейчас я должна позвонить миссис Уикс и сказать, что завтра приведу к ней на чай сэра Фрэнсиса Бикмана и надеюсь, что все будет хорошо. Но мне бы и в самом деле хотелось, чтобы Пигги не рассказывал так много анекдотов. Ну, то есть я хочу сказать, что я не против, когда джентльмен рассказывает огромное количество анекдотов, если они новые, но если джентльмен постоянно рассказывает огромное количество историй, но все они одни и те же, то это довольно утомительно. И потому я хочу сказать, что Лондон и в самом деле не то место, где я могла бы чему-то научиться, и единственное, что я здесь узнала, — это несколько анекдотов Пигги, которые мне хочется забыть. Так что я и вправду сыта по горло этим Лондоном.

Вчера Пигги приехал в мундире, но был ужасно расстроен, потому что получил письмо. Ну, то есть я хочу сказать, что его жена приезжает в Лондон каждый год переделывать свои старые платья, потому что у нее есть девушка, которая делает это очень, очень хорошо. Ну и она собирается остановиться у той леди, которая видела нас в ювелирном магазине, потому что всегда экономишь деньги, когда останавливаешься у друзей.

Ну и мне захотелось утешить Пигги, и я сказала, что не думаю, что эта леди видела нас, а если даже и видела, то просто не поверила своим глазам, увидев Пигги в ювелирном магазине. Но я не стала говорить ему того, что думаю, а думаю я, что нам с Дороти будет лучше, если мы побыстрее выедем в Париж. Потому что рано или поздно, но общество Пигги начинает действовать девушке на нервы.

Но я все-таки заставила Пигги почувствовать себя очень, очень довольным, потому что сказала, что когда он в своем мундире, то только с бриллиантовой диадемой на голове я была бы достойна стоять с ним рядом. Ну а потом я сказала, что, даже если его жена и будет в Лондоне, мы по-прежнему сможем оставаться друзьями, потому что я не могу удержаться, чтобы не восхищаться им, даже если его жена и будет рядом. И еще я сказала, что я и в самом деле думаю, что такие встречи, как наша, это почти всегда — судьба.

Ну а потом мы поехали на чай к миссис Уикс, ну и Пигги договорился с ней, что заплатит за бриллиантовую диадему, и миссис Уикс едва не упала, но она будет держать это в секрете, потому что все равно ей никто не поверит.

Итак, теперь у меня есть бриллиантовая диадема, и должна признать, что в жизни всегда и все оборачивается к лучшему. Правда, я пообещала Пигги, что навсегда останусь в Лондоне и что мы всегда будем друзьями. Потому что Пигги говорит, что я — единственная, кто восхищается в нем тем, чем стоит восхищаться.

Итак, все последние дни мы были так заняты, что у меня совершенно не было времени вести дневник, потому что сейчас мы на пароходе, который кажется слишком маленьким, чтобы доплыть до Парижа, но мы должны быть в Париже сегодня после полудня. Потому что доплыть до Парижа — это намного быстрее, чем доплыть до Лондона. Ну, то есть я хочу сказать, что это кажется удивительным, когда подумаешь, что нужно шесть дней, чтобы доплыть до Лондона и только один день, чтобы добраться до Парижа!

Ну а Дороти совсем расстроена, потому что не хотела ехать, так как безумно влюбилась в Джеральда, а Джеральд говорил, что мы ни в коем случае не должны покидать Лондон, не посмотрев всю Англию, если уж нам посчастливилось здесь оказаться, но я сказала им обоим, что если вся Англия похожа Лондон, то я и так знаю уже слишком много, чтобы давать себе труд знакомиться с ней. Ну и я хочу сказать, что мы с Дороти немножко поссорились, потому что Джеральд появился на вокзале с браслеткой для Дороти, и я сказала Дороти, что лучше ей избавиться от такого джентльмена. Ну и Дороти пришлось все-таки отправиться со мной, потому что все ее расходы оплачивает мистер Эйсман, а он хочет, чтобы Дороти была моей компаньонкой.

И последнее, что было в Лондоне — это театральная вечеринка. Я продала множество красных шаров, а после того, как один из них я сумела продать Гарри Лаудеру, знаменитому шотландскому джентльмену, который известен как «тенор за двадцать фунтов», Дороти сказала, что мне нет нужды покупать билет до Парижа, потому что уж если я оказалась способна на это, то и Ла-Манш я смогу перейти пешком.

Пигги пока не знает, что мы уехали, но я отправила ему письмо, в котором сообщила, что когда-нибудь мы непременно еще увидимся. И я и в самом деле была рада покинуть наши комнаты в отеле, потому что хочу сказать, что пять или шесть дюжин орхидей в номере вполне могут заставить девушку задуматься о похоронах. Так что я телеграфировала мистеру Эйсману и сообщила, что мы с Дороти ничему не научились в Лондоне, потому что и так знаем слишком много, и что если мы поедем в Париж, то по крайней мере сможем выучиться по-французски, если всерьез займемся этим.

Ну а сейчас я и в самом деле очень, очень заинтригована, потому что так много слышала о Париже, и чувствую, что он должен быть намного познавательнее Лондона, и потому я едва могу дождаться, когда увижу наконец отель «Ритц» в Париже.