Дневник Бриджит Джонс

Суббота, 4 марта

57 кг (и зачем, спрашивается, сидеть на диете весь февраль, если в начале марта приходишь к тем же результатам, что были в начале февраля? Больше никаких взвешиваний и подсчетов калорий – к черту, смысла нет).

Мама неузнаваема. Сегодня утром я сидела на диване в пижаме и, сгорбившись, печально красила лаком ногти на ногах. По телевизору показывали какие-то лошадиные морды. Тут в квартиру ворвалась она.

– Дочуша, я оставлю их у тебя на пару часов, ладно? – прощебетала она, сбрасывая на пол с полсотни ярких пакетов и направляясь в ванную.

Через несколько минут, ощутив вялое любопытство, я протопала вслед за ней посмотреть, чем она там занимается. Мама сидела перед зеркалом в дорогой комбинации кофейного цвета и, приоткрыв рот, красила ресницы (необходимость при нанесении туши открывать рот – великая загадка природы, которую науке еще только предстоит раскрыть).

– Почему ты не одета, доченька?

Выглядела она потрясающе: кожа ухоженная, волосы блестят. Я взглянула на себя в зеркало. М-да, макияж вчера вечером надо было смыть. К тому же одна половина волос будто прилипла к голове, а вторая являет собой «взрыв на макаронной фабрике». Иногда мне кажется, что мои волосы живут какой-то собственной жизнью: днем ведут себя примерно, но как только я усну, начинают резвиться и играть, точно подростки, и кричат друг другу: «Ну, что еще замутим?»

– Знаешь, – ворковала мама, нанося за ушко «Живанши», – все эти годы со счетами и налогами возился твой папа – будто это можно сравнить с тридцатью годами мытья посуды… В общем, я обнаружила, что задержалась с налоговой декларацией, и решила: а, черт, сама все заполню. Естественно, я в этом деле ни в зуб ногой, поэтому позвонила в налоговую. Ответил мужчина. И, знаешь, высокомерно так стал со мной разговаривать. «Миссис Джонс, не понимаю, что вы тут находите сложного». Тогда я говорю: «А вы умеете печь бриоши?» Тут до него дошло, и он все толково мне объяснил. За пятнадцать минут мы со всем разобрались. Короче говоря, сегодня я с ним обедаю. Представляешь, с мужчиной из налоговой!

– Что? – я схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. – А как же Жулиу?

– Если я «дружу» с Жулиу, это не значит, что не могу «дружить» еще с кем-то, – проговорила она с милой улыбкой, облачаясь в костюм лимонного цвета. – Как тебе, нравится? Только что купила. Цвет волшебный, правда? Ну, мне пора лететь. Встречаюсь с ним в четверть второго.

Когда она ушла, я достала мюсли и поела, зачерпывая ложкой прямо из пакета. Запила оставшимся в холодильнике вином.

Мне все стало понятно: моя мама раскрыла секрет власти. Она обладает властью над папой: он хочет ее вернуть. Она обладает властью над Жулиу, над мужчиной из налоговой. Все чувствуют ее власть и хотят быть к этой власти причастны, от чего она становится еще более неотразимой. Значит, мне тоже надо обрести власть и тогда… О господи! Я даже над волосами своими власти не имею.

Как мне плохо. Дэниел, хоть и был всю неделю дружелюбен и даже заигрывал, не сделал никакого намека, каковы же теперь наши отношения. Можно подумать, это совершенно нормально: переспать с коллегой – и словно ничего и не было! Сидение в офисе – некогда просто досадная помеха в жизни – превратилось для меня в мучительную пытку. Каждый раз, когда он уходит на обед или в конце дня надевает пальто, я испытываю душевные муки. Куда? С кем? Кого?

Перпетуя, похоже, сбросила всю работу на меня и на полную ставку висит на телефоне. Обсуждает то с Арабеллой, то с Пигги дорогущую квартиру в Фулхэме, которую вот-вот купит. «Да. Нет. Да. Нет, я полностью с тобой согласна. Но вот ведь в чем вопрос: стоит ли платить лишних тридцать тысяч за четвертую спальню?»

В 16.15 в пятницу мне позвонила Шерон:

– Ты завтра со мной и Джуд встречаешься?

– Э-э… – Я не знала, что ответить, думая: «Ну Дэниел же попросит меня о свидании на выходных перед уходом с работы!»

– В общем, если он не попросит, ты мне позвони, – через пару секунд сухо сказала Шерон.

Без четверти шесть я увидела, как Дэниел берет пальто и направляется к двери. Похоже, выражение моего лица было столь несчастно, что смутило даже его, потому что он мельком улыбнулся, кивнул на компьютер и выскочил прочь.

Ну, конечно. «Новое сообщение». Нажала «Читать». В сообщении говорилось:

С несчастным видом я подняла трубку и набрала номер Шерон.

– Во сколько мы завтра встречаемся? – еле промямлила я.

– В полдевятого. В «Кафе Руж». Не волнуйся, мы с тобой. И хватит, пусть валит от тебя. Паразит моральный.

2.00. Пхмель кшмр… Таклссн псдели с шеронжуд. Плеала я на Дэниела с выссклокольни. Тошнит. Ой.

Воскресенье, 5 марта

8.00. Фу-у. Лучше помереть. Больше никогда, никогда в жизни не буду пить.

8.30. Ох. Картошечки бы сейчас.

11.30. Жутко хочется пить, но лучше глаза не открывать и голову на подушке держать неподвижно, чтобы не мешать каким-то фазанам, которые там ходят.

12.00. Нет, здорово вчера посидели, но я в сомнениях по поводу советов насчет Дэниела. Сначала обсуждали Джуд с ее Поганцем, потому что ее проблемы серьезнее: они встречаются уже полтора года, а не просто раз переспали. Поэтому я скромно ждала своей очереди, чтобы поведать об очередном финте Дэниела. Первоначальный вердикт был вынесен единогласно: «Паразит хренов».

Но потом Джуд прочла нам лекцию о т. н. «мужском времени» (концепция представлена в фильме «Бестолковые»). В течение пяти дней после секса (семи, вставила я) новые отношения как бы повисают в воздухе, и для особей мужского пола это не период мучительных переживаний, а нормальная передышка, необходимая, чтобы собраться с душевными силами и все продолжить. По словам Джуд, у Дэниела наверняка полно забот на работе и т. д. и т. п., поэтому крест на нем ставить не надо, лучше вести себя с ним мило и кокетливо: так я покажу, что понимаю его и не собираюсь лезть в бутылку.

Услышав это, Шерон чуть не плюнула в тарелку с тертым пармезаном и заявила, что оставлять женщину два уик-энда после секса висеть в воздухе – это верх бесчеловечности и вероломное злоупотребление доверием, поэтому я должна немедленно сказать ему все, что о нем думаю. М-да. Ладно. Пойду еще посплю.

14.00. Только что совершила героический поход вниз за газетой и на кухню за стаканом воды. М-м-м. Чувствую, как вода серебряным ручейком протекает прямо в ту часть мозга, где она особенно требуется. Правда, если подумать, может ли вода прямо проникать в мозг? Вероятно, она попадает туда через кровь. Или же, поскольку причиной похмелья является обезвоживание, вода впитывается в мозг благодаря капиллярному эффекту?

14.15. Читала в газете о том, как двухлетние дети сдают экзамены, чтобы попасть в детский сад, и меня будто громом поразило: я же должна ехать на день рождения своего крестника Гарри!

18.00. На убийственной скорости промчалась по серому, залитому дождем Лондону к Магде. Самочувствие – хоть сразу в гроб. Еще хуже становилось при мысли, что сейчас я, с опозданием и похмельная, ввалюсь на детский праздник и мне опять придется лицезреть соревнование гордых своими чадами мамаш. Магда, раньше работавшая брокером на товарной бирже, утверждает, что Гарри младше, чем есть на самом деле, чтобы выставить его не по возрасту развитым. Уже на стадии зачатия она стремилась превзойти других: принимала фолиевой кислоты и витаминов в десять раз больше нормы. Роды – отдельная история. Всю беременность она рассказывала направо и налево, что рожать будет без анестезии, но через десять минут после начала процесса уже вопила: «Коли давай, коза драная!»

Соотношение гостей на празднике было лучше не придумаешь: я и стадо самоуверенных мамаш, у одной из которых ребенку был от роду месяц.

– У-ти, какой пупсичек! – склонилась к нему Сара де Лисл, а потом как рявкнет на его маму: – А по шкале Апгар у него какие результаты?

Не понимаю, что они все так носятся с этой Апгар: это тест, который делается ребенку через две минуты после рождения. Два года назад Магда опростоволосилась, заявив на какой-то вечеринке, что ее Гарри набрал по Апгар двенадцать баллов. На это одна женщина, оказавшаяся медсестрой, ответила, что максимальный балл там десятка.

Этот случай явно не сломил дух Магды. Сейчас она хвалилась «коллегам», что в деле какания ее мальчик просто вундеркинд. Оказалось, что на звание гения в этой области претендуют еще очень многие. Поэтому дети, находящиеся в том возрасте, когда их неплохо бы заматывать в несколько слоев плотной клеенки, были разоблачены чуть не до трусов. И десяти минут не прошло, как на ковре обнаружилось минимум три кучки. Что вызвало новую волну исполненных искрометного юмора и не менее искрометной ярости дискуссий: кто же автор содеянного? Мамаши стали ожесточенно сдергивать с младенцев штаны, и это, в свою очередь, привело к другому соревнованию: на предмет размеров достоинства у мальчиков – а соответственно, и у мужей.

– Это наследственное, ничего тут не поделаешь. Ну, у моего-то Космо с этим все в порядке.

Мозги у меня стали плавиться. Наконец мне удалось под благовидным предлогом слинять, и я отправилась домой, поздравляя себя с тем, что у меня нет мужа и детей.

Понедельник, 6 марта

11.00. На работе. Совершенно без сил. Вчера вечером, когда я, наслаждаясь бокалом водки с тоником, нежилась в горячей ванне с эфирным маслом герани, в дверь позвонили. Это оказалась мама. Вся в слезах. Мне не сразу удалось выяснить, в чем дело, потому что она прошлепала на кухню, оглашая пространство громкими стенаниями и бормоча сквозь слезы, что не хочет ничего объяснять. Мне уж было подумалось, не сломался ли неожиданно ее внутренний генератор мощной сексуальной силы и не потеряли ли к ней интерес одновременно все трое – папа, Жулиу и налоговик. Но нет. Как выяснилось, у нее просто был синдром «хочу все и сразу».

– Я будто стрекоза, которая лето красное пропела, – призналась наконец она (как только заметила, что я перестаю проникаться ее слезами), – и вот наступает зима моей жизни, а что я накопила?

Я открыла было рот, чтобы сказать, что три потенциальных партнера плюс полдома и пенсия – это не совсем уж ничего, но слова так и замерли у меня на языке.

– Хочу сделать карьеру, – заявила мама. И тут во мне шевельнулось подленькое чувство довольства и превосходства: уж у меня-то карьера имеется. Ну, то есть… работа, в общем. Я-то стрекозка, которая собирает и мушек, и травку – или чем там стрекозы питаются, – и успешно готовлюсь к зиме, хоть у меня и нет мужчины.

В конце концов мне удалось немного поднять маме настроение, позволив ей рассмотреть и раскритиковать весь мой гардероб, попутно читая мне лекцию, в каких магазинах лучше одеваться. Это весьма неплохо на нее подействовало: она настолько воспрянула духом, что даже почувствовала в себе силы пригласить Жулиу «выпить по стаканчику».

Когда она ушла, был уже одиннадцатый час, поэтому я позвонила Тому: сообщить ужасную новость о том, что Дэниел снова не проявился, а также узнать его мнение по поводу полярно противоположных советов Джуд и Шерон. Том сказал, что слушать не надо ни ту, ни другую. Не стоит ни кокетничать, ни выступать с грозными тирадами, нужно просто быть гордой, надменной и неприступной.

По его утверждению, мужская психология так устроена, что каждый мужчина как бы видит себя на некой лестнице сексуальных отношений, где все женщины располагаются на ступеньках либо ниже, либо выше его. Если женщина находится «ниже» (т. е. стремится к мужчине, хочет с ним секса), он ею не интересуется. Такой подход вгоняет меня в тоску, но Том советует мне трезво воспринимать реальность и говорит, что если я и вправду влюблена в Дэниела и хочу поразить его в самое сердце, то не должна обращать на него никакого внимания и держаться мне с ним следует как можно более холодно и отчужденно.

Так ни в чем и не разобравшись, я легла спать, но три раза за ночь меня будил звонками папа.

– Когда ты любим, на сердце у тебя будто теплое мягкое покрывало, – говорил он, – а потом его берут и сдергивают… – и заходился слезами. Звонил он из домика покойной бабушки Олконбери, где, по его словам, он живет, «только пока все не уладится».

Внезапно я понимаю, что все переменилось и теперь я забочусь о родителях, а не они обо мне. Это как-то противоестественно и странно. Ну не настолько же я старая.

Понедельник, 6 марта

56 кг (оч. – оч. хор., главный секрет успешной диеты – не взвешиваться).

Могу официально заявить, что путь к сердцу мужчины лежит не через его желудок, а также не через секс, красоту и чудесный характер, а исключительно через отсутствие всякой заинтересованности в данном мужчине.

Весь день не обращала на Дэниела никакого внимания и делала вид, что очень занята (чур, не смеяться). «Новое сообщение» так и пыхало на экране, но я только вздыхала, закатывала глаза и откидывала со лба волосы, как ответственный сотрудник, заваленный срочной работой. К концу дня свершилось чудо, будто в школе на лабораторной по химии (с фосфором, лакмусом и т. п.). Он все время вертелся неподалеку и со значением на меня поглядывал. А потом, когда Перпетуя ненадолго удалилась, прошел мимо моего стола, на секунду остановился и проворковал: «Джонс, красотка, что же ты меня совсем не замечаешь?»

На радостях я чуть не выдала ему всю подноготную про советы Тома, Джуд и Шерон, однако небеса были ко мне благосклонны и зазвонил телефон. Я с извиняющимся видом закатила глаза и подняла трубку, а потом в кабинет вломилась Перпетуя, задом сбив со стола кипу корректуры, и пролаяла: «А, Дэниел, я как раз хотела…» – она увлекла его за собой, что оказалось весьма кстати, так как телефонный звонок был от Тома. Он приказал мне продолжать разыгрывать отчужденность и заставил записать слова, которые надо повторять, как мантру, как только я почувствую, что крепость готова сдаться: «Надменность, недоступность и бессердечие. Надменность, недоступность и бессердечие».

Вторник, 7 марта

То ли 59, то ли 58, то ли 59,4 (???), алкоголь: 0, сигареты: 20, калории: 1500, мгновенная лотерея: 6 бил. (плохо).

9.00. Черт возьми. Как ночью, за несколько часов можно было набрать почти полтора кило? Перед сном я весила 59 кг, в четыре утра – чуть больше 58, а когда встала – 59,4. Когда вес уменьшается, это понятно: наверно, он испаряется или покидает тело при посещении туалета, – но как он может увеличиться? Вероятно, одни съеденные продукты вступают в химическую реакцию с другими, отчего их масса и объем удваиваются и образуется жир особо плотной консистенции? На вид я вроде толще не стала. Пуговица на джинсах, которые я носила в восемьдесят девятом, оч. даже застегивается, а вот молния, увы, нет. Может быть, я худею, но становлюсь более крепко сбитой? Как-то все это попахивает женщинами-культуристками; мне становится не по себе. Звоню Джуд и жалуюсь на неудачи с диетой. Она советует мне составить список всего, что я съела (только честно), и проверить, насколько точно я придерживаюсь правил. Вот что у меня получилось.

Завтрак: горячая булочка (небольшая вариация на тему «Скарсдейлской диеты»: там предполагается ломтик зернового хлеба определенного веса), батончик «Марса» (опять же «Скарсдейл», альтернатива половинке грейпфрута).

Перекус: два банана, две груши (переключилась на белковую диету «План F», потому что умирала с голоду и есть морковку по-скарсдейлски не представлялось возможным), коробочка апельсинового сока («Антицеллюлитная сырая диета»).

Обед: картошка в мундире («Скарсдейлская вегетарианская диета») с хумусом («Диета Хея», отлично подходит к картошке в мундире, потому что и там, и там крахмал, а на завтрак и полдник была щелочная пища – не считая булочки и «Марса», но это просто небольшое отступление от канона).

Ужин: четыре бокала вина, рыба с картошкой («Скарсдейлская диета» и «Диета Хея» – необходим белок), кусок тирамису, шоколадка «Аэро» (слишком много выпила).

Выводы: 1) все, что хочется запихнуть в рот, можно успешно «подогнать» под какую-нибудь диету; 2) диеты существуют не для того, чтобы выбирать их наугад и совмещать друг с другом, а для того, чтобы, выбрав одну, не отступать от правил ни на шаг, что я и планирую осуществить, как только доем этот шоколадный круассанчик.

Вторник, 14 марта

Катастрофа. Полная катастрофа. Окрыленная успехом теории Тома, я зачем-то переключилась на теорию Джуд и снова начала обмен сообщениями с Дэниелом, желая показать, что понимаю его и не собираюсь лезть в бутылку без серьезной на то причины.

Уже утром комбинация «отчужденности» с «Марсом-Венерой» принесла свои плоды. Когда я подошла к кофеварке, ко мне подгреб Дэниел и спросил: «Не хочешь на следующие выходные слетать в Прагу?»

– Что? Как? То есть в выходные, которые будут после этих выходных?

– Да-да, на следующие выходные, – повторил он этаким ободряющим, слегка наставительным тоном, как будто учит меня говорить по-английски.

– Ах! Ну конечно, конечно! – воскликнула я, от восторга забыв про «надменность, недоступность и бессердечие».

Чуть позже он подошел снова и пригласил меня пообедать в пабе неподалеку. Мы договорились встретиться на улице, чтобы никто ничего не заподозрил. Вся эта секретность мне страшно нравилась, но по дороге к пабу он вдруг сказал: «Слушай, Бридж, ты прости меня, я все напутал».

– Как? Что? – возопила я, почему-то вспомнив, что мама всегда учила меня не «чтокать».

– С Прагой на следующих выходных ничего не получится. Не знаю, как я мог ошибиться. Может быть, в другой раз съездим.

В голове у меня завыла сирена и замигала огромная неоновая вывеска с изображением лица Шерон посередине: «ПАРАЗИТИЗМ! ПАРАЗИТИЗМ!»

Я как вкопанная замерла посреди тротуара и злобно уставилась на него.

– В чем дело? – он изобразил удивление.

– Ты мне вот где сидишь! – в ярости заорала я. – По-моему, еще при первой твоей попытке расстегнуть мне юбку я абсолютно ясно дала тебе понять, что моральный паразитизм меня не интересует. С твоей стороны было очень гадко соблазнять меня, потом переспать со мной и даже не позвонить после этого, как будто ничего и не произошло. Ты и насчет Праги спросил, только чтобы убедиться, что я с тобой снова пересплю, если тебе захочется? Пытаешься определить, на какой я ступеньке лестницы?

– Лестницы? – переспросил Дэниел. – Какой еще лестницы, Бридж?

– Закрой рот! – я совсем озверела. – У тебя вечно семь пятниц на неделе. Либо ты со мной встречаешься и обращаешься как следует, либо иди к чертям собачьим. Повторяю, с моральным паразитизмом не ко мне!

– Да что с тобой всю неделю творится? Сначала ты на меня внимания не обращаешь, ведешь себя как неприступная девица из гитлерюгенда, потом вдруг становишься мягкой и пушистой, смотришь на меня призывно поверх компьютера, а теперь – здрасьте-пожалуйста – ты Майк Тайсон.

Мы сверлили друг друга взглядами, как два африканских хищника, готовых к бою. Потом Дэниел резко развернулся и вошел в паб, а я, ошарашенная, поплелась назад на работу. Там я нырнула в уборную, заперлась и села, безумно глядя на дверь одним глазом. О боже.

17.00. Ха! Какая я все-таки молодец! Оч. довольна собой. Экстренное заседание в «Кафе Руж» после работы прошло на высшем уровне: присутствовали и Шерон, и Джуд, и Том, и все они выразили восторг моим демаршем, причем каждый был убежден, что все вышло так благодаря именно его совету. К тому же Джуд сегодня по радио слышала, что, по данным ученых, к двухтысячному году каждое третье домашнее хозяйство будет состоять из одного человека, а это доказывает, что нас уже точно нельзя больше считать отбросами общества. Шерон расхохоталась и сказала: «Каждое третье? Да скорее девять из десяти!» Она выразила убежденность, что мужчины – естественно, за исключением присутствовавших (т. е. Тома), – существа настолько отсталые, что в скором времени женщины будут держать их дома в качестве животных для секса. Следовательно, такие домашние хозяйства тоже станут считаться состоящими из одного человека, т. к. мужчины поселятся в будках на улице. В общем, я чувствую себя окрыленной. Великолепно себя чувствую. Сяду-ка почитаю «Ответный ход» Сьюзен Фалуди.

5.00. Господи, как же я страдаю из-за Дэниела. Я люблю его.

Среда, 15 марта

57 кг, алкоголь: 5 порц. (безобразие! сатанинское зелье!), сигареты: 14 (тоже сатанинское зелье – все, в день рождения бросаю), калории: 1795.

Фу. Проснулась в ужасном состоянии. Мало мне горестей, еще и день рождения через две недели. Снова придется констатировать, что прошел еще год, в течение которого все, кроме меня, перешли в категорию «остепенившихся», одного за другим штампуют детей, зарабатывают миллионы и проникают в высшие слои общества, тогда как я, без руля и без ветрил, дрейфую в море неудачных связей и карьерной беспросветности.

Полчаса разглядываю в зеркале свое лицо в поисках морщин. Потом лихорадочно листаю журнал «Хелло!», пытаясь выяснить возраст известных женщин, чтобы было кем утешиться (ого, Джейн Сеймур сорок два!). Сражаюсь с давно во мне сидящим страхом, что не сегодня завтра неожиданно увижу, как лицо мое скукоживается, будто в фильме со спецэффектами, щеки обвисают, тело становится дряблым и на нем обнаруживается темно-синее платье с вязаным воротничком, волосы сами собой скручиваются в тугой мелкий перманент, и я гляжу на себя в зеркало слезящимися глазками через очки в золотистой оправе. Изо всех сил думаю о Джоанне Ламли и Сьюзан Сарандон.