Дневник романтической дурочки

Оля последнее время была сильно раздражена и вспыхивала по любому поводу. Мы все несколько устали от ее надрывного отношения к простым вещам. Митя и предложил ей после очередного взрыва плохого настроения расслабиться пару дней. Надо сказать, что я с облегчением вздохнула, несмотря на то что вся работа теперь ложилась на меня. Но передохнуть было просто необходимо. Именно поэтому два дня мы не виделись, и я даже не звонила подруге. Жила Оля одна. Ее раздражительный характер отдалил ее от семьи, и как она сама говорила, ей необходимо одиночество. Так я и сказала милиции. Мою информацию подтвердила и труппа. Наличие же точной Ольгиной копии, которая постоянно находилась за кулисами, лишь подчеркивало правдивость наших показаний. Кукла поначалу всех пугала и ее старались пересаживать подальше от людей — чтобы не попадалась на глаза, чтобы никто лишний раз ее не тормошил, пытаясь посмотреть, как она устроена. Все это устраивало детективов, но по-прежнему оставалось непонятно, кому выгодна смерть актрисы. Случайность? Но Ольга была задушена. Рассказывать о призраках, которые преследовали меня, мне показалось глупо, и я смолчала. Но глюки появились не только у меня…

— Я не понимаю, почему вы раскисли. Надо работать, — услышали мы раздраженный голос железобетонной старухи.

Руфа была в своем репертуаре. Митя кинулся к бабушке. Растерянный и жалкий, он только что не плакал.

— Я тебя предупреждала, Дмитрий. Этот способ не приведет ни к чему хорошему. Не знаю, кому так досадила Ольга, но все ваше предприятие затонет, если вы не возьмете себя в руки. Расходитесь. Идите одевайтесь, начнем прогон.

— Лера, кто это мог сделать? — тихо и как-то тоскливо спросила она, когда все разошлись.

В голове пронеслась безумная мысль, и я вскрикнула:

— Нет, Руфочка, вы не можете так думать! Да, они ссорились, Митя старался как можно реже сталкиваться с сестрой, но…

— Тогда кто? Какая причина? Актрисы-завистницы?

Я с трудом могла себе представить, кто мог покуситься на Ольгино место. Она по положению находилась в таком отрыве от всех… Не думаю, что кому-либо пришло в голову убирать ее с дороги таким ужасным способом.

К нам подошла Леночка, извинилась перед Руфой и отвела меня в сторону:

— Мне раньше не хотелось говорить об этом. Но, кажется, мы в театре не одни, здесь бывают посторонние.

Я сразу сообразила, что она тоже либо слышала странные звуки, либо видела кого-то.

— Что там у вас за тайны? — ворчливо поинтересовалась Руфа, закуривая.

— Руфина Константиновна, я несколько раз задерживалась в театре, оставалась одна после репетиции, — взволнованно начала художница свой рассказ. — Мне теперь пришлось доделывать декорации, это занимает много времени. Так вот, я часто слышала какие-то шаги. Сначала думала, что само старое здание дышит, но потом увидела — то декорации немного сдвинуты, то реквизит переставлен… Ничего не могла понять и решила, что переутомилась, что мне просто надо отдохнуть.

— Понятно. — Руфа горько улыбнулась. — Пожалуй, я знаю, в чем дело. Ладно, девочки, идите на репетицию. Давайте работать.

Зная Руфу, я не стала спорить, пошла собирать труппу.

Ни у кого не было особого желания начинать репетицию. Напуганные актеры собирались в кучки и ждали объяснений.

— Долго от нас будут все скрывать? — не выдержала Катя, которая, внезапно став примадонной, получила право первого голоса.

«Может, это она устранила Ольгу, а сейчас пытается отвести от себя подозрения», — растерянно подумала я, но тут же благоразумно решила, что в таких случаях можно подозревать любого, так мы не сможем работать…

— Не стоит доводить себя и других до истерики, — услышала я внятный, жесткий голос позади себя. — Для выяснения обстоятельств существует милиция. А кликушество лишь помешает и ей, и спектаклю.

Руфа сидела с сигаретой в зубах и величаво сбрасывала пепел в услужливо подставленную уборщицей пепельницу.

— Но где гарантии? — не унималась Катя.

Вслед за ней стали шептаться и остальные.

— Гарантии? В чем, мои дорогие? Все под Богом ходим, так что…

Я понимала, у Руфины нет ответа, но она держит фасон и выпустит это шоу во что бы то ни стало. Неужели ее любовь к Мите так сильна, что она готова прикрывать любую ситуацию? А может, она мечтает выйти через много лет на большую столичную сцену и показать высокий класс мастерства? Но не до такой же степени…

— Лера, давай начнем от начала пролога. Поехали! — приказала она, и мы поехали. Шикарный, золотой поезд появился на сцене, и из каждого окошка высовывались актеры-персонажи, которые по одному, по два выходили из состава и играли, пели и танцевали в сценках, сопровождаемые знаменитыми мировыми шлягерами XX века. Зрелище было настолько завораживающим, что лично я забыла об окружающем мире, о несчастной любви, о тех кошмарных событиях, которые свалились на нас в последнюю неделю. Великая сила искусства, так часто упоминаемая всеми знаменитыми и посредственными деятелями искусства, сразила всех, кто участвовал в этом процессе. Мои восторги требовали выплеска. Хотелось броситься кому-нибудь на шею, нет, обнять всех и поделиться необузданной радостью. Я оглянулась в поисках, с кем бы объединиться в душевном порыве, и увидела…

То, что предстало моему взгляду, показалось мне не реальной жизнью, а призраком. Я, как завороженная, направилась в конец зрительного зала. По дороге Руфа пыталась остановить меня, вернее, пыталась достучаться до моего сознания, но я больше ее не слушала. Она все врала, они обманули меня…

Я сейчас понимаю очень хорошо, что обвести вокруг пальца легко того, кто сам рад обманываться. Я не хотела вылезать из убежища, которое строила столько лет. Никто не смел разрушать мой придуманный мир. И вдруг, в одну секунду, все рухнуло. Я убежала от них от всех с их ложью и правдой. Я нашла другое маленькое, убогое пристанище, но здесь я, возможно, сумею во всем разобраться. К сожалению, для этого придется раскрыть глаза…

— Ты опять прячешься? — услышала я хорошо знакомый голос. — Не ожидала меня увидеть?

Это был Саша. Я похолодела от ужаса.

— Уже и не знаю. Находки в доме меня действительно удивили и насторожили.

Я старалась держаться как можно спокойнее и даже с достоинством, чтобы не показать своего слишком большого страха.

— Ты, видимо, действительно хороший декоратор. Так профессионально обставить все.

— Ну, для этого не нужно большой фантазии. Немного воображения… Люди, как правило, не слишком внимательны, когда они напуганы или у них горе.

— Меня ты тоже придушишь?

— Вообще, это не входило в мои планы, но как-то нейтрализовать тебя придется.

— Зачем ты все это сделал?

— Зачем?! — взбесился мой собеседник. — Я ненавижу, когда мной манипулируют. Ты еще не знаешь, что я на самом деле сделал. Я всех вас переиграл. Так как я пока не решил, что с тобой делать, пожалуй, расскажу все. Кому-нибудь я должен все объяснить.

— Попробуй.

Я обрадовалась, что хоть ненадолго моя безвременная кончина отсрочена. Авось что-нибудь произойдет. Именно так происходит в романах. Только кто тот прекрасный принц, что придет меня спасать?

Саша стал нервно ходить по комнате, отбрасывая ногами вещи, встречающиеся на его пути. Я видела, что он заводится все больше и больше, будто распаляет свою ненависть. Несколько раз, заикаясь, пытался начать свое, видимо, нелегкое повествование.

— Тебя твои родители любили? — неожиданно спросил он.

— Надеюсь, что очень…

— Вот! — Он выставил вперед указательный палец. — И так отвечают практически все мои знакомые… А меня — нет.

Я молчала, стараясь не раздражать его вопросами.

— Моя драгоценная мамочка родила ублюдка, то есть меня. Я появился на свет неизвестно от кого. И как только стал хоть что-нибудь понимать, мне об этом сообщили. Какой позор для академической семьи! Нет, мамочку не выгнали, меня не отослали в приют. Бывают пытки и поизощренней. Нас гнобили. Изо дня в день. Надеюсь, ты понимаешь, какие чудовищные комплексы стали рождаться во мне. Я даже не знаю, кого я ненавидел больше — мать, отца, деда с бабкой… У меня хватило ума все это терпеть. Я еще не знал — как, но точно понимал, что отомщу им. Это была моя мечта. Вот у тебя же была мечта — завоевать Митьку. На мой взгляд, идиотская, но все же мечта.

— А твоя голубая мечта, конечно, очень продуктивной была? — не удержалась я.

— Ты дура, Лера. И зря пытаешься меня поддеть. Мне практически все удалось.

— И что же ты поймал в свои сети?

— Я долго был приживалом в собственной семье. Одежду мне почти не покупали. Я носил то, что оставалось от других мальчиков.

— Ну и что? Многие родители передают в другие семьи вещи, из которых выросли их чада.

— Ты не понимаешь. Это были настоящие обноски. Игрушки я почти всегда или выпрашивал, или выменивал, или крал. Я хорошо рисовал, как ты понимаешь, и свои детские наброски обменивал у идиотов учеников, которые не справлялись с рисованием, на всякие интересные штучки. Мой талант не смягчил сердца близких родственников, они оставались равнодушны. Я не был их кровинушкой, мои качества не передались по наследству, а следовательно, нечем им было гордиться.

— Какое всё это имеет отношение к последующим событиям? Обиды ребенка проходят. Конечно, остается горечь, но люди делают правильные выводы.

— Думаешь, ты тонкий психолог? Считаешь, что все можно разложить по полочкам? — заводился художник все больше и больше. — Я тоже сделал выводы. Мой дед дружил с Лариком. Очень дружил и часто приходил к нему. Кстати, Ларик ко мне хорошо относился. Он чувствовал, что мне одиноко и некомфортно в семье. Однажды он рассказал историю про свои марки. Я стал расспрашивать, и Ларик поведал мне, что марки бывают с очень странной, особенной судьбой. Есть даже марка, которая считается ключом, кодом для получения большого клада.

— И ты поверил? Это же просто сказка. Он разыгрывал тебя. Руфа же говорила, что Илларион Валентинович обожал всякие мистификации.

— Мне было тогда всего десять лет. Да, я поверил. И стал мечтать об этом кладе.

Я была потрясена его наивностью, но оставила свое мнение при себе.

— При этом, — продолжал Сашка, его горящий взор был обращен в прошлое, — я стал сопоставлять какие-то вещи, события, слушать внимательно разговоры и пришел к выводу, что эта мифологическая марка у Ларика или у Шабельских. Между прочим, твой драгоценный Митенька тоже в это верил, периодически наведывался к Ларику в его отсутствие и рылся там. Я был умнее и решил, что должен действовать наверняка. Мне помог случай и Митька.

— При чем здесь Митя? — удивилась я. — Вы что, вместе…

— Ну что ты! — перебил Сашка. — Я никогда не был близким другом Дмитрия Владимировича. У него вообще никогда ни к кому не было теплого отношения. А ты знаешь, что Митя игрок?

— Иногда, чтобы расслабиться, он ходит в казино. И что?

— Ты, как всегда, ничего не видела. Митька с юности играл. У них была своя компания, золотая молодежь очень любила играть на деньги. А откуда их брать? Вот он и стал потихоньку таскать марки из альбомов Ларика. Между прочим, Ларик об этом знал, просто не хотел беспокоить Руфу. Потом она все же об этом проведала, и был большой скандал. Конечно, ты как всегда ничего не знаешь?

— А почему мне об этом должны были докладывать? — с деланным равнодушием сказала я. — Это их семейное дело.

— Конечно, никто не хочет выдавать свои грязные тайны. Ну так я продолжу. Я долго наблюдал за ними всеми и пришел к выводу, что Илларион Валентинович все-таки не станет никому отдавать драгоценную вещь. Он был не самый доверчивый человек. Профессия у него, помнишь, какая была? Но как обыскать его дом, я не очень представлял. Да, я забыл сказать, что моя детская вера в то, что существует марка, где на штемпеле стоят цифры, которые являются кодом, со временем только укреплялась. — Будто не слыша меня, продолжал Сашка. — Я мальчик не промах, — он зло усмехнулся. — Покопался в архивах, связи предков мне чрезвычайно помогли. Что-то же нужно было с них поиметь! В конце концов я нашел. Ты не представляешь себе, какими бывают изобретательными люди, — увлеченно продолжал он. — Один немецкий барон, чувствуя приближение большой катастрофы, решил весь свой немалый капитал переправить в швейцарский банк. Ну это, конечно, не фокус, так, я думаю, многие делали, но вот как этот фантазер решил из марки сделать ключ к сейфу в банке, я долго не понимал. Потом родилась идея — марка могла быть порвана. Предъявив одну часть, человек получает возможность открыть золотой ларец, если эта часть совпадет с той, что в банке. Увлекательная версия, правда? Ты меня слушаешь, Лера? Тут важно ничего не пропустить.

— Да, конечно.

Я понимала, что для этого сумасшедшего сейчас самое важное — рассказать о своем триумфе, но это не успокаивало. Меня стало колотить и, казалось, мурашки вылезают прямо наружу.

— Я подумал, что в конце концов имею на эту марку с вожделенным штемпелем такое же право, как и Ларик. Ему же тоже ее не подарили.

— Почему? Возможно, барон сам отдал ее Иллариону Валентиновичу.

— Если честно, эта дурацкая мысль даже не приходила мне в голову. С чего бы немецкий дворянин стал делиться с советским оккупантом своими сокровищами? Ты как всегда наивна, — презрительно проговорил Сашка.

— Может, Ларик спас жизнь ему или его семье, — настаивала я, хотя понимала, что только раздражаю его своими предположениями.

— Глупости. Да и какая разница? Все равно все пошло совсем не так, как я рассчитал. В тот день, когда Ларик уехал, кстати, я видел, что ты к нему заскакивала, наступил мой час, и я решил, что сегодня любым способом добуду этот дурацкий клочок. Я засел в доме и ждал, когда на соседних участках улягутся спать и можно будет начать поиски. Но эта мысль пришла не только мне в голову, твой драгоценный Митька тоже явился тибрить у дядюшки марки. Он взял два альбома и быстро смылся. Я надеялся, что старик не станет держать эту марку вместе с остальными. Да, я видел эти альбомы. Там были ценные экземпляры, но ее там не было. Поэтому я не сильно волновался. — Он перешел на шепот: — Медленно, очень медленно стал перебирать все вещи, книги…

И Сашка показал, как он это делал. Он расшвыривал вещи, которые скопились в комнате, и зверел…

— В это время послышался звук открывающейся двери. Я не ожидал, что он вернется. Понимаешь, я толкнул Ларика случайно! Веришь? Ты должна мне поверить!

Казалось, что он много раз репетировал этот рассказ и в конце его речи — по его сценарию — его обязательно понимали и оправдывали.

— Да, поняла, — покорно согласилась я.

— Я побежал. Не знаю, почему побежал к колхозному поселку. Когда вспоминал все это, до меня, наконец, дошло, что я не только в жизни, но даже в фильмах часто не понимал мотивировки поступков.

Я совсем перестала дышать, так как предположила, что при всей моей наивности и недогадливости почти точно знаю, что последует дальше.

— Да, ты правильно поняла. Я прибежал к Милке. Я знал, что у Митьки с Милкой случился роман. Я также знал, что Милка никому не отказывает и, если что, станет моим алиби. Но нервы у меня сдали, — неожиданно громко заржал рассказчик.

Все это действительно походило на кино, где артисты здорово переигрывают.

— Ну что, интересно? Хочешь дальше?

Я не была уверена, что хочу знать продолжение, но у меня не было выбора. Все равно он меня не отпустит, и пока не выговорится — не успокоится. И кроме того, надо тянуть время, может быть удастся сообразить, как выбраться. Мозги стали лихорадочно вертеться вокруг всяких немыслимых вариантов, типа кинуться к окну, разбить его. Может, услышат шум? Дальше этого фантазия пока не шла. Все остальное было бы сопряжено с опасностью для жизни. Хотя о чем это я? Рядом полупомешанный убийца. Что может быть опасней? Пришлось вернуться к исповеди художника.

— Я застал их вместе и подслушал очень интересный разговор.

Сашка почему-то страшно развеселился.

Мне стало понятно, что Милка попросту шантажирует дон жуана. Она требовала, чтобы Митька на ней женился. У нее был веский довод — его ребенок. Парень трепыхался, как раненая колибри. Ему эта морока была ни к чему, да и осуждения семьи он боялся. Он обещал, что будет ей и ребенку выплачивать содержание. Вот для чего ему необходимы были дорогие марки. Но девица не соглашалась, ей нужен был брак. В результате слабохарактерный Шабельский дал обещание всё рассказать семье. Но я его спас, между прочим. Дождался, когда он ушел, и сказал Милке, что все слышал и могу ей помочь, если она поможет мне, во-первых, получить альбомы Ларика, во-вторых, проведет со мной ночь. Не думай, что я нуждался в Милкиных ласках. Нужно было алиби и уж очень хотелось «сделать» Митьку. Кто мог подумать, что эта дворняжка, эта барышня-крестьянка окажется эпической героиней! Она грудью встала на защиту своего драгоценного любовника. В общем, мы повздорили, и я ее толкнул. Темно было… Так нескладно получилось, оказалось, что позади Милки — яма.

Сашка сник. Мы сидели молча и смотрели на фонари, которые стали гаснуть. Наступал рассвет. Я так устала от бессонной ночи и безумных откровений художника, что, несмотря на ужас ситуации, хотела только одного — лечь и уснуть.

— А почему подозрения сразу пали на Даню?

— Правильный вопрос, — зло усмехнулся Сашка. — Я так боялся, что меня найдут, вот и подкинул свою одежду. Помнишь, я говорил, что мне вещички на донашивание «дарили»? Я такого же роста да и телосложения, что и братья Шабельские. Нет, ты не подумай, что дары передавались из щедрых рук самих Шабельских. Они собирали, а Маша или Милка приносили обноски в поселок. Ничего они, эти инфантильные интеллигенты, не знали. Все проворонили. Данька любил шик, вещи носил отменные. Митька их периодически у него таскал. Братья скандалили. Поэтому где чьи вещи, сказать не мог никто толком. Мои были просто счастливы. Вещи хорошие, а тратиться не надо. И наша «внимательная» милиция особого рвения не проявила, экспертизы на частицы всякие там не делала. Увидела вещи в доме — и чудненько. Хотя, если честно, — смутился рассказчик, — я дергался некоторое время. Боялся, что обнаружат все-таки, что вещей не было в доме Шабельских.

— Ты сказал «свою одежду»… А как же…

— Ну, ты наивная совсем. — Сашка заржал. — Я их подкинул хозяевам, вернул. А потом шел ночью, в одних трусах и босиком, огородами, огородами. К счастью, никто не обнаружил меня. Ночь!

Он опять хохотнул, довольный.

— Ты, я смотрю, очень счастливый. Человека в тюрьму на долгие годы без вины упрятали, а ты кайфуешь?

— Сам виноват, — разозлился «мой дружок», — Данька всегда думал, что благородство — самое главное в жизни. У них с Руфиной, правда, какое-то странное представление об этом. За свои принципиальные позиции эти двое держались крепко, вот, Данечка, видимо решив, что это убийство совершил его брат, молчал, как партизан на допросе. Да и потом, ему наверняка срок дали бы. Он же все время с властью ссорился. Своих чувств не скрывал. Насколько я знаю, менты особо не вникали в это дело. Дали ему от души за все. Раз политику нашей партии и правительства не любишь, в свободного художника играешь, то и убить можешь запросто. Вот и сиди. Он же сначала аж двенадцать лет получил. Они даже не собирались квалифицировать это как убийство по неосторожности, — захлебывался в триумфе Сашка.

Мне показалось, что я слышу какие-то шаги. Возможно, я ошибалась. Это дом скрипит, или я выдаю желаемое за действительное. Сашка же вообще ничего не слышал, он упивался собственной осведомленностью и хитростью.

— А ты большой любитель спецэффектов.

Мы оба подскочили от голоса, который раздался откуда-то снизу.

— Любишь фильм «Однажды в Америке», а, Сань? — продолжал говорить человек, поднимаясь по лестнице.

Сашка стал метаться по комнате, явно в поисках чего-нибудь тяжелого. Я просто оцепенела, не понимая, чей это голос. Он был очень похож на Митин, но не совсем. В нем слышалась больше насмешка и жесткость, а у Митьки всегда были слышны надрывность и истеричность. Наконец человек остановился за дверью, но не вошел.

— Сань, брось кувалду или что ты там держишь. Кроме безобразной драки и твоего позора ничего не произойдет, — произнес голос.

— Хочешь еще срок получить? — взвизгнул «Триумфатор».

— Нет, — честно ответил голос, — не хочу. Мечтаю дослушать твою увлекательную историю. Все равно, Сашечка, ты выйдешь отсюда в наручниках.

— Между прочим, я твою драгоценную Лерочку могу изуродовать.

Я перестала понимать, что происходит. Ясно, что за дверью стоял Даня. Какое ему дело до меня? Кроме того, я быстро сообразила, что Сашка не шутит и даже не пугает собеседника. Он вполне может исполнить свою угрозу. Не долго думая, я вскочила, вцепилась Сашке в волосы и стала раздирать его лоб длинными ногтями. Он заорал так, что, казалось, старый дом вот-вот рухнет. Даня повалил художника на пол. Я по-прежнему крепко держала его за волосы и потому невольно села. Отцепив меня от головы мучителя, Даня сел рядом и закурил. Воцарилась мертвая тишина.

— Дальше рассказывать будешь или мне самому продолжить? — нарушил молчание Даня.

— А ты что, в зоне расследование провел?

— Ну, время подумать у меня было. Так что ты пока отдохни, а я разъясню этот занимательный сюжет.

Я с ужасом смотрела на мужчин и ничего так не хотела, как убежать от этого вестерна подальше и больше никогда их всех не видеть. «Один — псих-убийца, другой — только что с зоны. Классная компания для барышни», — с горечью подумала я.

— Если хочешь, можешь уйти, — будто угадал мои мысли Даня.

— Не знаю, — вяло промямлила я, зная, что у меня нет выбора…

— Если позволишь, я попытаюсь тебе все объяснить. Я рад, что быстро догадался, куда ты могла поехать. Я тоже жил на даче у Ларика, когда вышел с зоны, и даже нашел твои дневники. Но я их не читал.

— А как ты догадался про Сашу? — спросила я.

— Я не догадался, к сожалению. Когда я приехал сюда, то услышал чей-то крикливый голос. Я не узнал его, Митька сообразил.

— Сейчас ты услышишь режиссерскую версию. Знаешь, для чего он это все затеял? Чтобы…

— Заткнись, придурок. А то я себе правда лишний срок намотаю, но прибью тебя, — беззлобно произнес Даня.

Я оглянулась в поисках места, где можно приткнуться подальше от них, и увидела в дверях Митю и Руфу. За ними стояла Маша, а на руках у нее спала девочка.

— Картина Репина «Приплыли», — захохотала я, — надо было сюда всю труппу привести и можно было бы репетировать.

— Прекрати истерику! — заорала Руфа. — Не в театре, чай! — И уже тихим, добрым голосом продолжила: — Я понимаю, что ты в шоке, но у этой безумной истории должен быть разумный финал.

— Я очень коротко, итак, все на взводе, — торопливо заговорил Даня. — Я действительно молчал сначала, потому что думал, мой идиот брат совершил чудовищный поступок. Я понимал, тюрьмы он не выдержит, да и Анна сойдет с ума. И ты, Сашка, прав, мне впаяли «по совокупности» за свободомыслие и за несовершенное убийство. Бедная Руфа никак не могла понять моего молчания. Через какое-то время я чуть не превратился в психа, и если бы не Андрей Сергеевич, возможно, не выдержал бы… Он задал мне вопрос. Всего один — уверен ли я, что мой младший брат вообще способен на поступок.

— Что ты несешь? Ты всегда считал меня никчемным, но я, между прочим, как-то прожил восемь лет без тебя и не пропал, — возмутился Митя.

— Ой ли, дорогой. Ты их «прожил» за счет Руфы, Ольги, Леры и за мой счет. Но об этом позже. После разговора с Андреем Сергеевичем у меня появилось очень интересное занятие. Действительно, жизнь любого человека похожа на хорошую классическую литературу, меняются только исходные данные и порядок комбинаций, как в шахматных партиях, а остальное все по сюжету знаменитого романа. Но я в отличие от графа Монте-Кристо подкопа не делал, но попытался, как и Эдмон Дантес, вычислить своего «сердечного друга». Кто же мог так сильно меня «любить», чтобы сломать то, что я строил? К сожалению, я постоянно упирался либо в Митькину кандидатуру, либо в его мамулю Анну Николаевну. Но тем не менее все время что-то не сходилось. В моих размышлениях была явная брешь. Я чуть не рехнулся. Потом Андрей Сергеевич вышел, они уже совместно с Руфой стали копать. Но и их попытки не увенчались успехом. Так что Сашка мог бы прожить всю жизнь спокойно и не попасться.

Даня закурил и сел рядом со мной.

— А что бы мне это дало? — мрачно спросил Сашка. — Я хотел найти деньги, то есть сначала марку эту. Я понимал, что бесконечные Руфины хлопоты и попытки тебя вытащить стоят больших денег, да и Митькины игры в рулетку и карты тоже кто-то должен оплачивать. Действительно, я несколько запутался, решив, что марка все же у Дмитрия. Уж больно много он проигрывал, тех альбомов, которые он попер у Ларика, просто не хватило бы. А когда обнаружил, что имеется прелестная дочурка, которую он скрывает от семьи и друзей, я абсолютно уверился, что клад у него.

— Марка все время была у меня. Так что зря ты, Сашок, устраивал шмоны у Митьки, на даче, зря приставлял филеров к Лере, — резко затянувшись сигаретой, сказала Руфа.

— Бабуль, ты не права. Это я попросил ребят, вернувшихся с зоны, попасти Леру и приглядеть за тобой. Мне Андрей Сергеевич сообщал, что у вас кто-то побывал. Я стал волноваться, вот и приставил к вам друзей, — смутился Даня.

— Потрясающе получилось. В результате они напугали всех моих соседей до смерти, — несколько нарочито рассердилась я, так как мне почему-то вдруг стало очень приятно, что обо мне позаботились. — Слушай, а водопад из цветов на день моего двадцатипятилетия тоже твоя затея? — выпалила я и страшно покраснела. Покраснел и Даня.

— А что, плохо получилось?

— Неожиданно. Спасибо, что без вазы и воды. — Мы посмотрели друг на друга, судя по всему, одинаково представили эту картинку и оба рассмеялись.

— Ой, жаль, не догадался. Было бы эффектней, — хохотал Даня.

— Нашли время ржать, — злился Сашка. — Напрасно ты, Данька, разговариваешь с этой романтичной дурой. Она же всю жизнь мечтала о Митьке и никого и ничего не замечала вокруг. Мне тоже отказали, так что не стоит стараться.

— Даня, это ты бродил по театру и пугал всех? — спросила я.

— Да, запах кулис так манит. Но обнаружить себя я не мог. Я обещал Руфе дать Митьке шанс, и я выполнил свое обещание. Хотя, может, и зря, — устало проговорил Даня.

— Я так испугалась, когда тебя увидела. Мне показалось, что я сошла с ума.

— И как всегда сбежала. — Даня ласково погладил меня по голове.

Пожалуй, я и не знаю, кого всю жизнь любила, кому поклонялась, на кого молилась. Рядом со мной сидел мужчина, которому все эти годы было до меня дело. Он — Даня, пусть случайно, выбрал мне профессию. Письма, которые мне зачитывала Руфа, когда получала от Дани, тоже влияли на мою жизнь. Именно он «заставил» меня войти в семью Шабельских, возложив обязанности заботиться о Руфе. Многие намеки старой актрисы странным образом ограждали меня от опрометчивых поступков, но главное, она явно не подпускала ко мне Митю. Почему?

— Руфа, почему вы никому не рассказывали о марке и меня, в частности, вообще держали в полном неведении? — спросила я.

— Ты правда наивная. Мне надо было помогать своим внукам. Для этого я должна была оставаться живой и невредимой. Действительно, деньги существуют, они лежат в швейцарском банке. Сначала я не могла до них добраться, времена были не те. Потом появился Андрей Сергеевич, я рискнула ему довериться. К счастью, не ошиблась. Мы смогли более активно помогать Дане, да и мой беспутный второй внук нуждался в помощи. Помнишь, Лера, ты с Ольгой случайно встретила меня у Маши. Я стояла с каким-то странным безразмерным платьем. Постепенно, — горько вздохнула Руфа, — я вытянула из Маши историю Милы и Мити и начала помогать девочке. Митьке ничего не говорила. Боялась, что все же это он убил Милу. Маша-то была в этом абсолютно уверена.

— Мне надо было Женечку поднимать, — указала Маша на девочку. — Я и не собиралась сдавать Дмитрия. Руфину было жаль, да и деньги нужны. Что ж это получилось бы — мать у девочки убита, отец в тюрьме. Потому я, сколько могла, молчала. Но Руфина Константиновна все же меня отловила. Правда, только через четыре года.

— Я не очень понимала, что со всем этим делать, — призналась Руфа. — Посадить Митю в тюрьму — ужас. Еще не факт, что я смогла бы быстро вызволить Данечку. Оба внука в тюрьме, девочка сирота… Выбор небогатый.

Все замолчали, видимо, задумавшись над тем, что же каждый из нас делал бы в такой ситуации.

— А зачем ты Ольгу убил? — спросил Даня, резко повернувшись к Сашке.

— Почему ты решил, что это я? По театру же все время бродили какие-то люди-призраки, может, это…

— Брось! Ты сорвался, да? К Митьке сначала побежал выяснять с ним отношения, пугать и проговорился. И тебе нужно было срочно исчезнуть. Это ты сделал очень эффектно. Ну а Ольга при чем? Говори!

— Мне нужно было вернуться в театр. Я кое-что забыл там. Важное. Я же собирался уехать, мне нужны были рекомендации с печатью. Я пришел за бланками, точно зная, что в это время в театре уже никого не будет. Кто же мог подумать, что ваша ненормальная сестра любит сидеть рядом со своей копией в пустом здании. Идиотка, она начала орать! Так меня испугала. Ведь я думал, это кукла сидит. Испугался и случайно ее придушил. Знаешь, Данечка, все неприятности из-за тебя. Если бы ты не написал эту пьесу, если бы мы все не оказались в одном замкнутом пространстве, все могло бы обойтись.

— Не понимаю. При чем здесь пьеса? Это же написал Митя, — удивилась я. — Разве нет?

— Я же говорил, что она блаженная. Ты, Лерка, даже не понимаешь, что всю свою жизнь видела перед собой другой образ! — орал Сашка с пеной у рта. — Смотрела на Митю, а разговаривала с другим и даже слушалась того, другого. Очень похожего, но это был не Дмитрий. Сценарий твоей жизни писал Даня. Он строил твою судьбу. Руфа ему помогала. Как только я это понял, я от тебя отстал. Я видел, что Митька и потерять боится твое преклонение, но и приближаться не смеет. Что-то его держит.

Я с ужасом и тревогой смотрела на Сашкин припадок. Заметив, что остальные молча и с жалостью смотрят на меня, встала и стала тихо спускаться по ступенькам. Уже совсем рассвело. После мокрой холодной ночи стояло замечательное солнечное осеннее утро. Я не знала, что мне теперь делать со всеми этими новостями, то ли меняющими сильно мою жизнь, то ли зачеркнувшими ее полностью. Добредя до станции, обнаружила, что опять пришла рано, на перроне никого не было, только вдали маячила фигура мужчины. Человек медленно приближался ко мне. Его волосы сияли на солнце. Я никого не хотела видеть и отвернулась.

— Надеюсь, что теперь нам по пути? — услышала я знакомый Данин голос.

— Посмотрим…

Мы вошли в вагон.