Я пьяна.


Поэтому я не заметила его приближения.


Когда он остановился передо мной со сжатыми кулаками, задыхаясь от ярости, ко мне приходит понимание, в какой ситуации я нахожусь. Я медленно поднимаю голову и осматриваю его. Взлохмаченные волосы, черная футболка плотно охватывает грудь, черные джинсы низко висят на бедрах, карие глаза яростно пронизывают меня насквозь.


– Маркус, – произношу я невнятно.


– Как ты смеешь? – рявкает он.


– Как я смею что?


Он тянется, хватает меня и тащит через людей. Как только он выводит меня на свежий воздух, алкоголь сразу же сильно ударяет мне в голову. Я прислоняюсь к стене и постанываю от боли.


– Ты пытаешься меня убить.


Я резко поворачиваю голову на его убийственные слова.


– Откуда ты узнал?


Он запрокидывает голову и смеется с такой горечью, что от этого у меня мурашки по коже.


– Откуда я узнал? Ни слова «О, Боже мой, я сожалею об этом» или «Мне жаль, Маркус». Вместо этого ты спрашиваешь, как я узнал? В какого монстра ты превратилась, Катя?


– Монстра? Я? – рычу я. – Ты здесь монстр, Маркус.


Он качает головой, злится. Не думаю, что когда-либо видела его таким. Он тяжело дышит, пот стекает по его лбу. Все его тело так сильно заведено, что видны напряженные мышцы.


– Ты хочешь заставить меня заплатить, – он так громко кричит, что я вздрагиваю и прижимаюсь к стене. – Тогда ты должна прийти и, блять, сделать это со мной. Ты же превращаешься в, мать его, долбанную трусиху и нанимаешь киллера. Какая, блять, женщина попытается убить человека? Я облажался, Катя, но смерть? Куда, черт возьми, ты катишься?


Слезы снова появляются на моих глазах.


– Она была всем, что у меня было!


– И я никогда, блять, не убивал ее! – орет он. – Я не знал. Я не делал это намеренно.


– Ты удерживал меня! – воплю я, бросаясь вперед. Он делает шаг назад, и я спотыкаюсь. Он не пытается мне помочь.


– И я живу с этим, но это…. – Он горько смеется. – Ты только представь, как она гордится тобой, когда смотрит на тебя.


– Да пошел ты! – кричу я, размахиваюсь и ударяю его в челюсть.


– Хочешь сделать мне больно? – рявкает он. – Валяй. Ударь меня, Катя. Блять, врежь мне! Заставь нас всех гордиться тобой.


Я снова бью, соприкасаясь с его челюстью. Он мычит от боли, но не останавливает меня. Ярость взрывается в моей груди, и месяцы мучений и страданий берут вверх. Я бью его, ударяя по лицу, снова и снова, касаясь кулаками его идеальной кожи. Но это не исчезает. Это не становится лучше. Это не прекращается.


– Достаточно! – рычит он, после моего четвертого или пятого удара.


Я не останавливаюсь.


Он хватает меня за руки, удерживая их над моей головой, и тащит задом наперед, придавливает мою нижнюю часть к стене. Я бросаюсь вперед, но он не двигается. Я хочу плюнуть ему в лицо. Хочу поцеловать его. Я хочу бить его, пока он не заплачет.


– Это заставляет тебя чувствовать себя лучше? – рявкает он. – Причинив мне боль, все исправишь?


– Пошел к черту! – плачу я.


– Так ли это? – орет он. – Блять, так ли это?


– Катись в ад!


– Я уже, блять, там, детка.


Затем он впивается своими губами в мои. Я целую его сильно и глубоко. Он отпускает мои руки. Я хватаю и дергаю его за волосы, опускаюсь руками вниз по шее, спине, и запускаю их под рубашку, отыскивая его голую, твердую спину. Я вонзаюсь в нее и он шипит от боли.


– Заставь это, блять, исчезнуть, Катя. Это то, что ты хочешь, – рычит он напротив моих губ. – Заставь меня заплатить.


Я в отчаянии сжимаю его мускулы словно обезумевшая женщина, желая почувствовать больше его, несмотря на то, что он прижат ко мне всем телом.


Он сильнее пригвождает меня к стене, опускает руки и запускает их мне под юбку. Его пальцы ныряют в мои трусики, и он находит клитор. Начинает щелкать и поглаживать по нему, пока я не бью его по спине и не выкрикиваю его имя.


– Блять, – рычит он.


Он обхватывает рукой мой зад и поднимает меня. Оборачиваю ноги вокруг его бедер и тянусь к его руке, желая большего. Нуждаясь во всем.


Моя голова кружится, моя ярость пожирающая, и мои ногти наносят серьезные повреждения его спине. Его член твердый напротив моей сердцевины, и я не хочу больше ждать.


– Трахни меня, – хнычу я.


Он резко дергает свои джинсы вниз, освобождая член, затем толкается вверх, заполняя меня. Я откидываю голову назад и кричу его имя снова и снова, мои ноги плотно обернуты вокруг его талии, мои руки в крови блуждают по его спине. Он запускает свои пальцы в мои волосы и трахает меня жестко и глубоко, так, как я хочу.


– Заставь это исчезнуть, – рычит он напротив моей кожи.


Я отпускаю его спину и двигаюсь руками вверх к его волосам. Хватаю пальцами и тяну его голову, обнажая шею. Я наклоняюсь вперед и опускаю рот на его шею. Я начинаю сосать и кусать, смакуя звуки его терзающего удовольствия, которые он издает. Он сжимает мое бедро, управляя своими толчками, его пальцы обжигают мою кожу.


– Черт подери, кончай! – рявкает он.


– Пошел на хер.


– Ты. Блять. Уже. Там.


Он первым приходит к освобождению, с шумом кончая, двигая бедрами, как обезумевший. И этого достаточно, чтобы отправить меня через край. Я закрываю глаза и выдыхаю его имя, в то время как мое тело бьется в конвульсиях вокруг него, пока мы кончаем вместе. Наше освобождение длится довольно долгое время, наши тела медленно работают вместе, пока мы получаем удовольствие от этого.


Затем Маркус отпускает меня и отходит назад. Он дергает вверх свои джинсы, и я замечаю, что он все еще злится. Его челюсть так сильно сжата, что я могу увидеть поддергивающие мышцы внизу его щеки. Когда он приводит себя в порядок, он смотрит на меня, все еще задыхающуюся напротив стены.


– Ты отзовешь их, или я буду вынужден принять меры.


Его слова бьют по мне, и я смотрю на прекрасного мужчину передо мной.


– Я….


– Я надеюсь, ты действительно гордишься, кем ты стала, Катя. Возможно, я и монстр, но ты превзошла меня. Ты не можешь осуждать меня, когда ты такое же зло. Твоя мама перевернулась бы в могиле, если бы увидела тебя сейчас.


Мои колени дрожат, и что-то твердое колотится в моей груди.


– Прекрати, – шепчу я.


– Ей было бы стыдно называть тебя своей дочерью.


– Остановись!


Он шагает вперед.


– Как и мне стыдно за то, что я когда-то называл тебя своей женой.


Мои колени подкашиваются и я мучительно кричу.


– Я жил со своей ошибкой. Я жил с этим каждый гребанный день. А ты, ты только начинаешь.


– Пожалуйста, – кричу я, сжимая голову. Стена, за которую я так долго держалась, треснула и стала рушиться вокруг меня.


– Ты хочешь развода? Ты, блять, получишь его. Просто держись подальше от моей жизни. Мы закончили. Завтра доставят документы.


После этого он поворачивается и исчезает в темноте.


Я так громко кричу, что звуки агонии попадают в мою грудь, и мое горло перехватывает. Я падаю вперед, мои руки стучат по асфальту. Кем, черт возьми, я стала? Боже. Что я за монстр? Он прав. Я не лучше его. Моя мама была бы так разочарована мной.


Мама.


Мне так жаль.



~*~*~*~


Маркус


Я бью кулаком по машине снова и снова, пока мои костяшки пальцев не разбиты и кровоточат. Отчаянный рев вырывается из моего горла, заглушая ее крики. Снова я оставил ее опустошенной и сломленной. Только в этот раз она ответила тем же. Она забрала мою душу, так же, как и я забрал ее, она растоптала ее.


Теперь мы были жалкими, один не лучше другого.


Боже, помоги нам.


~*~*~*~


Катя


– Форд? – хриплю я в телефон.


– Господи, Катя, где ты?


– Я…я в городе. Я в баре в Рэдклифе. Забери меня, пожалуйста.


– Я буду через десять минут. Жди там.


Я закрываю глаза и опускаю телефон на пол. Мои бедра болят, мои гениталии распухли, и так много частичек Маркуса окружает меня. Я разбита. Я уничтожила себя. Я уничтожила его. Вместе мы уничтожили друг друга.


Стыд и вина скопились в моем теле, когда я осознаю свои действия.


Я собиралась убить его.


Какой бессердечный, холодный, жестокий человек пойдет на такое? То, что Маркус сделал со мной, даже не сравнится с тем, что я планировала сделать с ним. Когда я делала это, мне казалось, что это сработает? Я думала, что разрушенная жизнь сойдет мне с рук? Хуже, когда я думала о дочери во всем этом? К тому времени, как Форд добирается до меня, слезы истязают мое тело, и я задыхаюсь.


– Черт, – бормочет он, наклоняясь и поднимая меня. Он быстро ведет меня к машине и сажает в нее. Я падаю вперед, плача так сильно, что слезы застилают глаза. Как я могла быть такой безответственной? Как я могла быть такой холодной? Я забыла о своей дочери, на какое-то мгновение я забыла о своей дочери.


– Эй, – говорит Форд. – Черт, Катя, посмотри на меня.


– Я монстр, – рыдаю я. – Я бессердечный монстр.


– Нет, это не так.


Я поднимаю голову и смотрю на него.


– Да, я такая, – кричу в истерике.


– Катя, успокойся.


– Я собиралась убить его.


– Да, но ты не сделала этого.


– От этого не становится легче.


Он вздыхает, закрывая глаза, чтобы успокоиться. Затем он тянется и хватает меня за плечи.


– Послушай меня, – начинает он, но я перебиваю его.


– Я собиралась убить его, – кричу я. – Я собиралась уничтожить его жизнь и меня это не волновало. Я не остановилась и не подумала о себе или о своей дочери. Я забыла о ней, Форд. Я забыла о Пенни на короткий промежуток своей жизни, полная решимости отомстить. Я стала такой же, как он.


– Да, но хочешь знать разницу между вами?


Я поднимаю свои заплаканные глаза к его, мое тело так сильно дрожит, что мои зубы стучат.


– Он бы не отступил, – продолжает он. – Ты же делаешь это. Ты осознаешь то, что сделала, и ты исправишь это. Это различие между монстром и человеком, который попросту сломлен.


– Моя дочь заслуживает лучшего.


Он поднимает мой подбородок.


– Возможно, но это не твой выбор, а ее, и сейчас ты единственная в ее мире, кто имеет значение. Возьми себя в руки, расторгни эту сделку, с кем бы ты там ее не заключила, и вернись к нормальной жизни.


– Я не знаю, смогу ли.


Он держит мое лицо в руках.


– Ты сможешь.


Я закрываю глаза, наклоняясь вперед, и обхватываю свое лицо.


– В кого я превратилась?



~*~*~*~


– Господи, она в порядке?


Я слышу обеспокоенный голос отца, когда Форд несет меня вверх по лестнице в мою комнату.


– Она сломалась сегодня. Это должно было произойти, но она с трудом принимает это. Ей нужно отдохнуть, и тогда мы сможем разобраться с этим.


Разобраться с этим.


Разобраться с ужасным, ледяным человеком, которым я стала.


Я не заслуживаю их. Я не заслуживаю Пенни.


Моей матери было бы стыдно за меня.


– Она выглядит ужасно, – шепчет Кэнди. – Господи.


– С ней все будет хорошо, – уверяет ее Форд.


– Пенни спит. Положи ее в кровать рядом с ней. Это поможет.


– Ты уверена, что это хорошая идея? – спрашивает Форд.


Кэнди посмеивается.


– Это ее малышка, единственное, что у нее осталось. Она не монстр, Форд. Она сломленная женщина. Положи ее на кровать рядом с ее дочерью.


– Хорошо.


Я слышу звук открывающейся двери, затем меня кладут на кровать. Слезы снова горят под моими веками, когда я чувствую Пенни рядом со мной. Я дотягиваюсь и беру ее крошечную ручку в свою, и она автоматически прижимается ко мне. Я горько и тяжело плачу, обнимая ее своими руками.


Мне так жаль, Пенни.


Я все исправлю. Я все исправлю.



~*~*~*~


– Ты был прав, – шепчу я, опустив голову, чтобы он не увидел отчаяния в моих глазах.


– Мы все облажались, девочка.


Я по-прежнему не смотрю на него. Он был прав. Он знал, кем я являюсь, он увидел это до того, что я сделала, и позвонил мне. Теперь у меня в руках деньги моего отца, хотя он не должен был их возвращать. Он не должен был, но сделал это. Он, может быть, и новый президент крупного байкерского клуба, но он искренне надеется, что он не плохой человек.


– Посмотри на меня.


Я поднимаю голову и смотрю в его необыкновенно красивые глаза.


– В моей жизни были времена, когда я хотел совершать всякие вещи, плохие вещи и кое-что пришло и вытянуло меня из этого. Не позволяй этому овладеть тобой. Лучше извлеки из этого урок. Стань сильным человеком. Более хорошим человеком. Сейчас у тебя есть контроль над своей жизнью, так используй его.


– У меня ребенок от него, – говорю я, и его глаза слегка расширяются.


– И он все еще жив.


– Только потому, что ты увидел, кем я была, до того, как сделала это.


Он приподнимает уголок рта. Боже, он привлекательный.


– Возможно, я сделал это. Я видел достаточно монстров в своей жизни, девочка. Его нет в твоих глазах, просто взгляд чертовски раненной девушки, которая ищет способ исцелить свое сердце.


Я покачала головой.


– Ты знаешь, – начинаю я, – я много слышала об этом клубе, много плохих вещей, но ты не…ты …


– Я плохой человек, не сомневайся в этом. Я вернулся сюда по своим страшным причинам. Я так же пытаюсь отомстить, как и ты. Я просто более холодный, чем ты, это большая разница между нами. Мой дядя Говард проебал этот клуб, проебал репутацию, которую я сейчас пытаюсь восстановить. Меня забросили в эту жизнь, и я принимаю это, потому что это единственное, что я знаю. Сейчас тебе лучше уйти.


Я слабо улыбаюсь.


– Теперь иди. Сделай вид, что никогда не встречала меня, представь, что этого никогда не было.


Я киваю, разворачиваюсь и иду к машине, благодарная за то, что это закончилось, благодарная за то, что он позвонил уточнить детали, благодарная за то, что он хороший человек. Когда я добираюсь до машины, останавливаюсь и поворачиваюсь, смотрю на него, прислонившегося к его Харлею, со скрещенными руками на груди.


– Могу ли я узнать твое имя?


Его губы изгибаются.


– Ты хочешь узнать мое имя?


Я смотрю на него, по-настоящему смотрю. Он грубый, суровый, очевидно у него была нелегкая жизнь, но у этого человека где-то в душе есть теплота. Я знаю это, потому что он спас меня от самой большой ошибки в моей жизни. Так что, да, я хочу знать его имя. Нет, мне нужно это знать.


– Да, думаю, да.


Он держит свой байк и перекидывает ногу через него, затем он оборачивается и смотрит на меня. Громкий рокот его байка заполняет тихое пространство и прежде чем он уезжает, говорит мне:


– Меня зовут Джаред Кистон, но ты можешь звать меня Джей Си.


После этого он уезжает.


Стоя в облаке пыли, которое осталось после него, я тихо шепчу:


– Спасибо, Джаред.

Глава 18 Катя


Я опускаюсь коленями на мягкую, сырую почву. Мои пальцы погружаются в землю, которая все еще не заросла. Цветы над надгробием с красивой надписью уже завяли. Я закрываю глаза, вдыхая свежий воздух, который окружает могилу моей матери – мы привезли ее домой, чтобы захоронить. Я не навещала ее. Я не плакала. Сегодня я здесь и собираюсь все исправить.


– Прости меня, мамочка, – шепчу я, мой голос слишком хриплый, чтобы его услышать. – Я натворила столько дел. Оторвала тебя от твоей жизни, потому что была слишком напугана, чтобы встретиться со своей. Умудрилась так все испортить, и, когда тебя не стало, я оказалась в темноте. Я так сильно тебя люблю, и мне жаль, что я не часто тебе это говорила. Прости, что меня не было рядом. Я просто…Мне просто нужно, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю.


– Она знает.


Я поворачиваю голову и вижу своего отца, стоящего с руками в карманах и смотрящего вниз на меня.


– Я подумал, что найду тебя здесь, – мягко говорит он, шагая вперед. – Тебя не было, когда я проснулся сегодня утром.


Я снова поворачиваюсь к рыхлой земле.


– Я не навещала ее. Я была так поглощена своим делами и местью, что никогда не навещала ее.


– Ты думаешь, это имеет для нее значение?


Слезы обжигают под веками.


– Конечно, имеет.


– Это то, во что ты веришь? Действительно?


Он опускается на колени рядом со мной, пробегаясь пальцами по мягкой почве.


– Твоя мама была удивительным человеком, Катя. Она любила с чистотой, которая отсутствует у многих людей. Она бы отдала свою жизнь за тебя, но более того – она была так чертовски благодарна за то, что ты делала для нее большую часть своей жизни.


Я закрываю глаза, сжимая челюсть.


– Меня не было рядом, когда она нуждалась во мне. Ни до, ни после.


– Катя, – говорит он, его голос решительный, но нежный, – ты пахала, чтобы дать ей нормальную жизнь. Ты приехала сюда, чтобы попытаться исправить что-то, чтобы ты могла и дальше предоставлять ей эту жизнь.


– И я облажалась, – плачу я, мой голос ломается. – Я вернулась, и, вместо того, чтобы делать то, что должна была, я все испортила. Я не успела к ней. Я не вернулась, когда она нуждалась во мне.


– Катя, послушай меня, – он хватает меня за подбородок и поворачивает к себе мое лицо. – Она хотела, чтобы ты была здесь. Она хотела, чтобы ты была счастлива. Она хотела, чтобы ты двигалась дальше. Она никогда не хотела, чтобы ты заботилась о ней, из-за этого ей было больнее, чем тебе. Она хотела, чтобы ты была свободна, и, милая, сейчас так и есть. Это то, чего она хотела. Это ее счастье.


Я кладу руки на грудь, вонзаясь пальцами в плоть, и щипаю себя. Он прав, я знаю, что он прав. Я знаю, как сильно это ее беспокоило, наблюдать, как я работаю, когда она ничего не могла сделать. Несмотря на это, моя боль не становится меньше.


– Она не должна была умирать без меня.


Он кладет руку на мое плечо.


– Нет, но, по крайней мере, она умерла не одна.


Я поворачиваюсь к нему, и он слабо улыбается.


– Я был с ней, Катя. Когда она умирала, я сказал ей, что люблю ее. Она умерла, улыбаясь.


Задыхаясь от рыдания, я киваю и опускаю голову.


– Ты должна взять себя в руки и жить дальше, милая. Пришло время начать все сначала, для тебя и твоей дочери.


– Я не могу двигаться дальше. Как я могу? Я заплатила за его убийство. Из-за этого чувство вины разрушает меня.


– В момент слабости ты потеряла контроль. Но сейчас ты здесь. Ты здесь и ты все исправила. Оставь это позади, двигайся дальше и разберись с этим, Катя.


– Новое начало означает решить все вопросы с Маркусом, и я не знаю, смогу ли сделать это. Он ненавидит меня. Он знает, что я собиралась сделать, и ненавидит меня за это. Я стала не лучше него. Как я могу злиться на него сейчас? Не думаю, что мы когда-нибудь разберемся с этим.


– Тебе нужно поговорить с ним, отбросив эмоции в сторону.


– Я обвинила его в ее смерти. Я позволила ему взять это бремя на себя. Затем я пыталась убить его. Убить, папа. Здесь нет никакой возможности отбросить эмоции.


– Ты должна сделать выбор, милая. Если ты собираешься отпустить его, тогда сделай это. А если нет, то ты должна рассказать ему о Пенни и попробовать восстановить то, что разрушено между вами. Ты не можешь продолжать крутиться вокруг ситуации, которая давно уже должна быть закончена.


– Делать это было легче, ненавидя его и желая мести, – шепчу я.


– Делать легче что, конкретно?


– Легче убедить себя, что я не любила его так, блять, сильно, что это обжигало.


– Ох, милая, – он успокаивает меня, притягивая в свои руки. – Ты слишком строга к себе.


– Как меня это все еще может беспокоить? – хриплю я. – Как он все еще может что-то значить, после всего этого?


– Потому что ты любишь его. Это не просто, выключить боль или разбитое сердце, или даже предательство. Ты не можешь просто заставить эти чувства исчезнуть.


– Мне было легче ненавидеть его, обвиняя, и на какой-то момент там, в темноте, я действительно ненавидела его. Я так далеко зашла, собираясь убить его. Я собиралась убить отца моего ребенка. Каким монстром это делает меня?


И затем я теряю контроль. Мое тело падает, и я плачу так сильно, что ничего не вижу, не чувствую и не слышу. Все исчезает, пока я рыдаю на руках отца. Я рыдаю, пока не начинаю задыхаться из-за нехватки воздуха.


– Мы совершаем ошибки. У тебя были свои, и это закончилось. Пришло время двигаться дальше.


– Моя жизнь никогда не должна была быть такой, как сейчас. Это должно было быть легко.


Он тянет меня к себе на грудь.


– Жизнь никогда не должна быть легкой, милая. Это просто реальность.


~*~*~*~


Я отправляюсь домой и на протяжении нескольких часов сплю с Пенни. Она скручивается рядом со мной, и я прижимаю ее к себе, пытаясь наверстать упущенное время, когда вместо того, чтобы быть ее матерью, я была монстром. Но ее это не волнует. Она прощает меня, так как любит меня, несмотря ни на что. Это дает мне осознание того, что она самый прекрасный человек, которого я знаю.


К тому времени как проснулась, я не чувствую себя лучше. На самом деле, мое тело болит сильнее, и все мои мышцы ноют от боли. Я знаю, что это из-за рыданий и огромного выброса эмоций, но все же…это хреново. Я несу Пенни завтрак и располагаюсь с кофе на веранде, ожидая прибытия Кэнди и Дасти. Они сказали, что хотели бы поговорить со мной о чем-то.


И час спустя все мы сидим за столом. Когда я говорю «все мы», я имею в виду Кэнди, Дасти, мои братья и мой отец. По-видимому, это важно. Я покачиваю Пенни на своих коленях, не готовая отпустить ее хоть на одну секунду. У меня большие планы для нас на следующие несколько дней: я хочу отвезти ее в парк, на пляж и куда-нибудь еще, куда смогу придумать. Я смотрю на мою семью, задаваясь вопросом, что может быть такого важного, что из-за этого они все здесь.


– Причина, почему мы все здесь, во-первых, это потому что хотим, чтобы ты знала, мы все хотим тебе помочь, – говорит мой отец. – У меня есть работа для тебя, Катя. Если ты хочешь, она твоя.


Я киваю, пытаясь улыбнуться, но я эмоционально истощена.


– Спасибо, – хриплю я.


– Ты можешь снимать комнату здесь, – говорит Форд. – Я не против того, чтобы ты была здесь, папа покупает другой дом, так что этот будет только наш.


– Спасибо, Форд.


– И у меня есть починенная машина, которая мне не нужна, – заговорил Лэндон. – Она твоя.


Слезы обжигают под веками.


– Почему вы все делаете это?


– Потому что ты семья, – говорит мой отец. – И мы любим тебя.


Я задыхаюсь от рыданий, прижимаясь носом к щеке Пенни, и вдыхаю.


– К сожалению, у нас есть и плохие новости.


Я поднимаю голову и вижу желтый конверт в руках моего отца.


– Что это?


– Это документы на развод, Катя.


Весь мой мир перестает вращаться, и в моих ушах начинает звенеть. Он отправил мне документы на развод, как и говорил. Я никогда не думала, даже на секунду, что это будет так обжигать. Я сглатываю обратно слезы и встаю, держа документы с одной стороны и покачивая Пенни с другой.


– Спасибо вам всем за доброту. Я собираюсь прогуляться.


– Катя, – пытается Кэнди.


– Милая, – добавляет Дасти.


Я натягиваю улыбку.


– Я в порядке. Это то, чего я хотела.


Я поворачиваюсь и выхожу, спускаясь с Пенни к амбару. Сажусь, и позволяю Пенни ползти навстречу порхающей бабочке над цветком. Я смотрю вниз на документы, и мое сердце болит. Это то, чего я хотела. Это к лучшему. Это единственный способ. Я закрываю глаза, делая глубокий вдох.


Затем я открываю их.


Видеть подпись Маркуса на бумаге больно. Это очень больно.


– Ты в порядке?


Я смотрю вверх и вижу Кэнди. Она опускается на колени рядом со мной.


– Я в порядке, – шепчу я.


– Я понимаю, что независимо от всего, это должно быть тяжело.


– Я все еще люблю его, Кэнди. Даже сквозь ярость и предательство, это пылает ярким пламенем. Сначала я этого не понимала, но сейчас…я знаю, что это к лучшему, но это больно.


– Ты всего лишь человек, милая, – утешает она. – Это может причинять боль.


Я натягиваю улыбку.


– Да.


– Я хотела спросить…


Я оглядываюсь на нее.


– Да?


– До того как ты подпишешь это, не собираешься ли ты узнать, имеешь ли право на что-то?


Я пожимаю плечами.


– Я не знаю.


– Ради Пенни, ты не думаешь, что можешь получить что-нибудь полезное из этого? Это справедливо.


– На какой-то момент я стала плохим человеком, – говорю я, наблюдая, как Пенни хихикает до сих пор над порхающей бабочкой. – Не думаю, что я заслуживаю чего-то.


– Вы оба натворили плохих дел, но, в конце концов, это честно: претендовать на что-то.


– Возможно.


– И Пенни, ты собираешься сказать ему о ней?


– Да, я думаю, что должна.


Она кивает.


– Ты поступаешь правильно.


– Возможно, – шепчу я. – Но я этого не чувствую.


Она садится, притягивая меня ближе.


– Поверь мне, милая, так и есть.



~*~*~*~

Катя


Она не перестает кашлять.


Это продолжается уже пять дней.


– Я везу ее в больницу, – говорю своему отцу, пока сбегаю вниз по ступенькам с Пенни на руках. – У нее поднялась температура.


– Я отвезу тебя, – говорит он.


Пенни болеет уже на протяжении пяти дней, сейчас уже утро шестого. Все началось с кашля, который стал только хуже. Я возила ее к врачу, но он сказал, что это всего лишь вирус, и прописал ей обезболивающее и покой. После трех дней лучше не стало, и у нее появилась температура. Она перестала есть, пить, и я знала, что так не может продолжаться.


Я отвезла ее в больницу. Они отправили ее домой с антибиотиками, говоря мне, что это просто кашель.


Лучше не стало, и я так больше не могу, поэтому отвезу ее обратно. Я отношу Пенни в машину и смотрю, как мой отец забирается спереди и отъезжает. Притягиваю ее к груди, не желая расставаться с ней. Я слышу, как ее грудь хрипит с каждым вдохом, и могу поклясться, что ее губы стали синеть. Паника захватывает меня, и я смотрю на своего отца.


– Я думаю, она начинает синеть.


Он отчаянно смотрит вниз на нее.


– Поставь ее немного в вертикальное положение. Мы уже почти на месте.


Я делаю, как он говорит, слегка ее приподнимая. Она слишком вялая, не плачет и не жалуется. Она плакала на протяжении нескольких дней, но теперь она просто вялая.


– Поторопись, – плачу я. – Пожалуйста.


Мы практически мчимся в больницу и, когда мы приезжаем, я выбегаю из машины прямиком в отделение скорой помощи. Медсестра подбегает, как только видит меня и Пенни.


– Что произошло?


– Она болеет уже на протяжении нескольких дней, но ее дыхание ухудшилось, у нее подскочила температура, и она вся синеет, – я плачу, слезы покалывают под моими веками.


– Несите ее сюда.


Мы проносимся по коридору, пока не добираемся до палаты. Медсестра приказывает положить ее на кровать и вызывает доктора. Мгновение спустя заходит старый доктор и смотрит вниз на мою дочь.


– Расскажите мне, что произошло? – спрашивает он, пока осматривает ее.


– У нее был кашель, – шепчу я. Мой отец сжимает мое плечо. – Стало еще хуже. Я возила ее к врачу, и он сказал, что это просто вирус. Через несколько дней у нее поднялась температура, а кашель стал непрекращающимся и с мокротой. Я привезла ее сюда, а нас отправили домой с антибиотиками. Сегодня у нее опять подскочила температура, и она стала вот так выглядеть.


– Мне надо будет сделать несколько анализов, – говорит он, поворачиваясь ко мне. – Я боюсь, что у нее воспаление легких.


– Что? – хриплю я.


– Это может быть вызвано, как вирусной, так и бактериальной инфекцией. Антибиотики помогли бы, если бы это была бактериальная. У меня такое чувство, что это не так, потому что у нее нет признаков восстановления от антибиотиков.


Моя грудь ощущается так, словно сейчас взорвется, а мои ноги начинают дрожать.


– Ч..ч..ч..что будет, если это воспаление легких?


– Это зависит от того, на какой сейчас стадии. Мы должны поставить ей капельницу прямо сейчас, она обезвожена. Мы дадим ей больше антибиотиков, пока будем ждать результатов анализов. У нее жидкость в легких, я это четко слышу. Я также попробую дать ей противовирусный препарат.


– А если станет хуже? – плачу я.


– Мы разберемся с этим, когда придет время.


– Она может умереть? – шепчу я, мои колени дрожат.


– Да, воспаление легких может быть смертельным. Однако сейчас она в самом безопасном месте, в котором могла бы быть. Мы собираемся отвезти ее, чтобы сделать несколько анализов. К сожалению, вы не можете там находиться, но уверяю вас, она в лучших руках, и мы сообщим вам, если что-нибудь измениться.


– Нет, – хриплю я. – Пожалуйста, не забирайте ее от меня.


– Так будет лучше, миссис Тандем. Мы позаботимся о ней. Я пошлю медсестру, которая сопроводит вас в комнату, в которой вы сможете подождать. Мы привезем ее назад, как только закончим.


– Но она нуждается во мне, – хриплю я.


Он сжимает мое плечо.


– Она будет в порядке.


Папа обнимает меня за плечи, когда они забирают Пенни. Я кричу в агонии, и мои колени подкашиваются.


– Это моя вина? – рыдаю я.


– Нет, милая. Давай присядем.


– Он должен знать, – шепчу я.


– Кто?


– Маркус. Он должен знать.


Мой отец вздыхает.


– Сейчас не подходящий момент, но я согласен. Я позвоню ему.


Я опускаю голову, когда он уходит по коридору. Я начинаю рыдать, сжимая руки, и сквозь слезы молюсь, чтобы с моей дочерью все было хорошо. Пожалуйста, пусть она будет в порядке.


Глава 19


Катя


– Что происходит? – спрашивает Маркус, стоя передо мной.


Он одет в костюм, словно целый день работал. Скорее всего, так и есть. Мой отец не сказал ему, зачем он здесь; единственное, что он сказал, это то, что он должен приехать.


– Я должна тебе кое-что сказать…


Он смотрит на меня.


– Ты больна?


– Нет.


Его лицо становится бледным.


– Катя…дерьмо…ты беременна?


Я вздрагивают от боли при звуке его голоса. Слезы снова выступают, и я оборачиваю руки вокруг себя.


– Нет, – шепчу я. – Нет, но…


– Господи, Катя, не думаешь ли ты, что мы уже достаточно наигрались в гребаные игры? Зачем я здесь?


Я смотрю на него сквозь слезы. Пора. Я знаю, что пришло время. Но я бы хотела сделать это раньше. Это несправедливо по отношению к нему. За это он будет ненавидеть меня еще больше.


– Я здесь, потому что…– я сглатываю, и мое тело начинает трястись, – потому что…


– Катя, – предупреждает он.


– Я здесь, потому что наша дочь больна.


Я слышу его резкий вдох и смотрю, как он делает несколько шагов назад. Его глаза широкие и растерянные, его рот раскрыт. Он слегка качает головой, а потом пристально смотрит в мои глаза.


– Что ты сказала?


– У тебя есть дочь, Маркус, – хриплю я. – Ее зовут Пенни, и ей практически год.


– Ты лжешь, – говорит он скрипучим голосом, отступая.


– Нет, это не так. Ты видел ее. В парке с Кэнди.


Он смотрит на стену, и я вижу момент, когда он осознает.


– Нет, – задыхается он.


– Она больна. Они думают, что это воспаление легких. Я не хотела тебе это вот так сообщать, но…


– Но что? – вдруг орет он. – Ты думаешь, что рассказать мне сейчас, когда мой ребенок в опасности, это подходящий момент?


– Маркус, – говорю я, стоя, – я никогда не хотела, чтобы ты узнал это вот так.


– Да неужели? – горько смеется он. – Ты сделала все возможное, чтобы уничтожить меня, Катя. Большую часть этого я заслужил…но это…


– Маркус.


– Ты долбанная сука, – говорит он, задыхаясь.


Я вздрагиваю.


– Мне очень жаль.


Он стреляет глазами и стискивает челюсть.


– Ты хочешь заставить меня заплатить? – хрипит он. – Ты хочешь, чтобы это обжигало? Ну, поздравляю, ты добилась этого. Ты вырвала мое сердце, растоптала его и засунула обратно. Теперь ты счастлива? Хорошо ли ты чувствуешь себя, зная, что уничтожила меня?


– Маркус, – умоляю я.


– Так ли это? – кричит он, шокируя меня.


– Мне жаль.


– Тебе жаль, – рявкает он. – Тебе жаль? Я сделал дохрена всего, Катя. Я монстр, я разбил тебе сердце, но я никогда, никогда, никогда, блять, не заслуживал того, чтобы узнать о своей маленькой девочке, пока она лежит на кровати в опасности.


Слезы стекают по моим щекам.


– Ты прав. Я знаю, что ты прав, и мне жаль, – шепчу я.


Он, качая головой, поворачивается и уходит по коридору.


– Маркус, – кричу я, бросаясь за ним.


Он проходит через парадные двери под холодные потоки дождя. Я следую за ним, хватая за пиджак, прежде чем он доходит до машины. Он поворачивается и орет.


– Как ты могла? Как ты могла скрывать ее от меня? Я знаю, что сделал тебе больно. Не думаешь ли ты, что я уже заплатил за то, что сделал? Но ты скрывала ее от меня…Ты думала, я не любил бы ее? Ты думала, что она не имела бы значение для меня?


– Я не…


– Чего ты хочешь от меня? – хрипит он, внезапно его голос ломается. – Чего ты хочешь? Ты хочешь меня на моих гребаных коленях?


Он опускается на колени, и мое сердце разрывается.


Он поднимает руки и сжимает голову.


– Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, каким я был чертовым идиотом? Как я хотел, чтобы этого никогда не происходило? Как я влюбился в чертового ангела, а затем уничтожил ее? Ты хочешь, чтобы я умолял, Катя? Чего ты хочешь? Ты хочешь моей смерти? Из-за этого твое сердце почувствует себя лучше?


– Нет, – я плачу, опускаясь на колени перед ним. – Нет.


– Я многого заслуживаю, но это…это мой ребенок…и, возможно, я никогда не узнаю ее… – его голос ломается и он опускает голову. Все его тело трясется, и я понимаю, что он плачет. Сильный, решительный, несокрушимый Маркус Тандем плачет.


– Мне очень жаль, – шепчу я.


Он ничего не отвечает, его голова по-прежнему опущена. Я протягиваю руку, обхватывая его шероховатую щеку, и он удивляет меня, когда поворачивает лицо к моей руке.


– Я больше не могу ничего выдержать из того, что ты собираешься дать мне, – шепчет он. – Ты, блять, пыталась убить меня.


– Нет, – хриплю я. – Я бы не…черт, Маркус, я была в плохом состоянии, но я бы не стала…я бы никогда не сделала этого.


– Думаешь, это оправдывает тебя? – рычит он, отодвигаясь.


Я открываю рот, но ничего не говорю. Что я могу сказать? Поможет ли это? Нет. Нет ничего, что помогло бы исправить то, что я сделала. Я стала таким же монстром, как и Маркус, и поэтому я вряд ли могу умолять о прощении.


– Я облажалась, – шепчу. – Я действовала под действием оправданных, подавляющих эмоций. Мы действительно проебали все между нами, не так ли?


Сквозь боль он смотрит на меня своими карими глазами. Вода стекает вниз по его лицу, его волосы свисают прямыми прядями на лоб. Он выглядит убийственно красиво.


– Да, – хрипит он.


– Катя? – это мой отец. Я поворачиваюсь и вижу его у входа в больницу.


– Пенни перевели в палату.


Маркус вздрагивает, и я встаю, поворачиваясь, смотрю на него вниз.


– Ты хочешь пойти?


Он начинает лихорадочно трясти головой, потом встает и отходит.


– Нет, блять, нет. Я не могу…Я не могу.


Он поворачивается и исчезает. Я опускаю голову, вздыхая. Затем поворачиваюсь и возвращаюсь в здание. У меня есть дочь, которая нуждается во мне.


Глава 20


Маркус


Мое тело дрожит из-за прорвавшихся эмоций, которые я не могу контролировать. Мое сердце чертовски сильно болит, это обжигает. У меня есть дочь. Ребенок. Частичка меня. И я не знал об этом, понятия не имел. Теперь все изменилось. У меня есть не только жена, которую я по-прежнему люблю и ненавижу себя за это. Но и дочь, которой нужен порядочный человек в ее жизни.


И этот человек – не я.


Я не могу им быть. Я монстр.


Я падаю на машину, ударяя по ней снова и снова. Блять. Когда моя жизнь превратилась в такой гребаный бардак? Что-то горячее обжигает под веками, и слабость стремится вверх по моему телу. Я снова ударяю руками. Дочь. Чертова дочь.


Черт возьми.


– Маркус.


Звук голоса Пьера заставляет меня поднять голову. Я поворачиваюсь и смотрю на него. У него есть зонтик, модный хрен. Он смотрит на меня, затем жалостливо качает головой. Да, я сейчас не в форме. Знаю, что так. Какого хрена он думал, я собирался делать? Танцевать и петь под дождем?


– Что ты хочешь? – рычу я.


– Я не пытаюсь понять ситуацию между тобой и моей дочерью. Я знаю, что это запутано. Знаю, что это граничит с жестокостью. Я знаю, что никогда не смогу понять это. Единственное, что я знаю, это то, что есть маленькая девочка внутри, которая нуждается в обоих родителях. Я не могу заставить тебя войти туда, Маркус. Все, что я могу сказать тебе: если ты этого не сделаешь, то ты упустишь самую ценную вещь, которая когда-либо была представлена тебе. Я пропустил жизнь Кати, но это не причиняло мне боли, пока я не встретил ее, потому что не знал о ее существовании. Ты знаешь об этой малышке, так что, если ты сейчас уйдешь, это будет преследовать тебя.


– Я не достоин ее, – хриплю я. – Разве ты не видишь этого?


– Я никогда не говорил, что ты достоин ее, – говорит он, наклоняя голову. – Я просто сказал, что, если ты не попробуешь, то будешь сожалеть об этом. Никто не идеален, Маркус.


– Я облажался с твоей дочерью и бросил ее. Я уничтожил ее до такой степени, что она хотела убить меня, – я горько смеюсь. – Теперь ты мне советуешь стать частью жизни невинного, милого ребенка?


– Ты любишь Катю?


Я вздрагиваю.


– Ну?


– Да, – рычу я.


– Тогда ты пойдешь туда и попробуешь исправить то, что было разрушено. Ты хороший человек, Маркус, независимо от того, что ты сделал. Я не согласен с этим, но я верю, что ты сможешь это исправить.


– А что, если я не смогу это исправить?


Он смотрит мне прямо в глаза.


– Тогда, по крайней мере, ты сможешь держать голову высоко поднятой и говорить, что ты пытался.


Он поворачивается и уходит, оставляя меня лишенным дара речи.


Старый ублюдок знает, о чем говорит.



~*~*~*~


Маркус


Я не чувствую ног, пока иду по коридорам больницы. Белый цвет обжигает глаза, заставляя меня чувствовать, словно я заперт в успокаивающей тюрьме. Пиканье приборов смешивается со звуками скрипа обуви, которые дают мне знать, что я не один.


Два-двадцать-два.


Палата моей дочери. Одна только мысль о том, чтобы увидеть ее в первый раз, мучительно скручивает сердце в груди. Что, если я попытаюсь и облажаюсь? Что, если она тоже полюбит меня, и я также уничтожу ее, как и Катю? Что потом? Что останется от меня? Что останется от нас?


Когда я достигаю палаты, мое сердце колотится и пот стекает по моему лбу. Я закрываю глаза, делая успокаивающий вдох. Затем я протягиваю руку и, хватаясь за ручку, открываю.


Первое, что я вижу, это Катя. Она наклонилась над кроватью и тихо поет. Я чувствую, словно меня сейчас вырвет от нервов. Она слегка сдвигается, и я резко всасываю воздух.


Там на кровати маленькая девочка. Мои глаза горят, когда я делаю шаг ближе, и ее лицо попадает в поле моего зрения. Никогда. Никогда…Я стараюсь изо всех сил сохранять дыхание ровным. Никогда за всю свою жизнь я не видел ничего такого прекрасного. Темные, густые кудряшки обрамляют нежное, красивое лицо. Лицо, которое похоже на мое так же, как и на лицо ее матери.


Я издаю звук полный боли, и Катя поворачивается, ее глаза расширяются.


– Маркус, – шепчет она.


Я открываю рот, но ничего не выходит из него. Катя отпускает руку нашей дочери и подходит ко мне, хватая мою. Она медленно ведет меня к крошечной малышке, которая лежит. У нее широко раскрыты глаза, и, боже, она прелестна. Она улыбается, когда мы подходим к ней, и мое сердце покрывается трещинами. Разбивается…


– Маркус, – шепчет Катя. – Это твоя дочь, Пенни.


Я смотрю на нее, не способный говорить, эмоции охватывают мое уставшее, поврежденное тело. Моя дочь. Моя. Наша. Идеальна.


– Пенни, это твой папочка.


Папочка


Словно кто-то ударил меня в грудь.


Папочка.





Глава 21


Катя


Маркус выглядит так, словно собирается упасть в обморок. Он уставился на Пенни, открывая и закрывая рот, его глаза покраснели и блестят. Он поднимает руку и пробегается пальцами по лицу, отчаянно пытаясь успокоиться. Пенни тянется к золотому браслету, привлекшему ее внимание, который свисает вокруг его запястья.


Когда она хватает его, он вздрагивает и смотрит на нее.


Она начинает дергать его, и он вынужден подойти ближе.


Мое сердце разрывается.


– Привет, Пенни, – наконец-то хрипит он, наклоняясь, чтобы она смогла притянуть браслет ближе.


– Ты можешь прикоснуться к ней, – шепчу я. – Она не укусит тебя.


Он обращает ко мне свои карие глаза, пропитанные болью, и нас объединяет что-то, что я не чувствовала с тех пор, как впервые влюбилась в него. У нас есть связь, за которую мы оба так отчаянно пытались бороться. Мое сердце жаждет дотянуться до него и прикоснуться, чтобы убрать боль из его глаз. Боль, которую я поселила там. Он чувствует себя так же, когда я смотрю на него с такой же болью в своих глазах?


Он медленно поворачивает свое лицо обратно к Пенни и протягивает руку, поглаживая ее по лбу. Она поднимает на него взгляд, все еще хватаясь за браслет. Он тянется вверх, касаясь ее мягких кудряшек, и мучительный звук исходит из его горла. Слезы покалывают в глазах, и я с большим трудом пытаюсь проглотить их.


– Она идеальна, – шепчет он.


– Да, это так.


Он наклоняется и прикасается губами к ее лбу. Она отпускает его браслет и тянется вверх к его волосам. Он улыбается, демонстрируя восхитительную ямочку, и целует ее снова, на этот раз в щеку. Спустя мгновение он встает и поворачивается ко мне.


– Что с ней?


Я собираюсь и говорю.


– Врачи думают, что у нее, возможно, воспаление легких, хотя, с тех пор как она под капельницей, ей стало лучше. Она улыбается и показывает признаки жизни. Они взяли несколько анализов и сейчас она на противовирусном лечении, так что нам остается только наблюдать. Они оставят ее на ночь, но все выглядит хорошо.


Он кивает, вытаскивая свой телефон.


– Улио, да, я в больнице. Мне нужно, чтобы ты подменил меня сегодня вечером на деловом ужине. Я не смогу быть там.


Я моргаю.


Он остается?


– Спасибо. Позвони мне, если понадоблюсь.


Он вешает трубку, возвращаясь обратно в режим Маркуса, и подзывает медсестру.


– Да, сэр? – спрашивает она.


– Нам нужны две раскладные кровати. Если вы не сможете доставить их сюда, то переведите нас в большую палату. Я заплачу, независимо от того, сколько это будет стоить.


Медсестра кивает.


– Да, сэр.


Спустя двадцать минут мы в большой палате с двумя раскладными кроватями. Пенни заснула, свернувшись на своей кроватке. Она все еще кашляет каждые полчаса, и каждый раз, когда она это делает, Маркус рядом потирает ее грудь, успокаивая. Мое сердце разрывается на тысячу маленьких кусочков.


– Я просто собираюсь, – начинаю я, но мой голос дрожит, – мне нужно на свежий воздух.


Маркус, стоя рядом с Пенни, смотрит на меня.


– Ты в порядке?


Я слабо улыбаюсь.


– Конечно.


Нет.


Я поворачиваюсь и спешу из комнаты до того, как расплачусь. Я так устала от слез. Надоело плакать. Почему я не могла найти удивительную, красивую любовь, которая была бы легкой? А не это. Это так чертовски трудно. Слезы струятся по моим щекам, когда я иду без сил по коридору, нуждаясь в свежем воздухе. В момент, когда я выбираюсь наружу, падаю на колени и плачу.


Я плачу за Пенни.


Я плачу за Маркуса.


Я плачу за мою маму.


Но больше всего я плачу просто за себя.


~*~*~*~


Уже поздно. Маркус спит, так же как и Пенни. Я выбираюсь из неудобной больничной койки и подхожу к окну, проходя мимо, смотрю на Маркуса. Он довольно крепко спит в постели со скрещенными руками под головой. Я вбираю в себя всю его красоту, и мое сердце до боли хочет свернуться калачиком в его руках и остаться там. Я сижу на кресле у окна и смотрю на огни города.


Я прижимаю ноги к груди и просто смотрю. Это все, что я могу сделать. Во мне слишком много эмоций, чтобы уснуть. Я погружена в мысли, когда глубокий, хриплый голос прорезает темноту.


– Пенни похожа на мою мать.


Я вздрагиваю. Единственное, что он когда-либо рассказывал мне о своей матери это то, что она умерла, а его отец снова женился.


– Тогда, она, должно быть, была красивой, – шепчу я.


– Да.


– Твой отец любил ее?


Он затихает на минуту.


– Нет. Мой отец был таким же эгоистом, как и я. Он мучил и избивал ее все время. Однажды ночью я нашел ее мертвой в ванной. У нее была передозировка.


Я закрываю глаза, мое тело дрожит.


Боже.


– Ты не такой, как он, – хрипло говорю я. – Ты никогда бы не навредил кому-либо таким способом.


– Не навредил бы? Разве я этого не сделал?


– Нет, – говорю я. – Ты на многое способен, Маркус. Ты разорвал мое сердце, но ты никогда не причинял мне физической боли, и я знаю, что ты никогда бы не сделал этого.


Он снова затих.


Я поворачиваюсь, когда он снова говорит.


– После того, как она умерла, мой отец продолжал жить своей обычной жизнью, как раньше. Словно он не причастен к ее смерти. Словно это не он довел ее до этого. Я ненавидел его. Я презирал его. Когда он снова женился, я так сильно ненавидел ее и ее детей. Я уехал жить к дедушке с разрешения моего отца, когда мне было двенадцать. После этого я его никогда не видел. Он умер несколько лет назад. Рак.


– Справедливость восторжествовала, – говорю я.


– Да.


– А твой дедушка?


– Жесткий, чокнутый, эгоистичный. Вся моя семья была такой. Единственное, чему он меня научил, это быть сильным, иметь твердый характер и никогда не чувствовать. Он знал, что я мог управлять этим бизнесом, он увидел это во мне еще в юном возрасте. К сожалению, он также видел, что я был безрассудным, шлюхой.


Я снова вздрагиваю и закрываю глаза, ненавидя это слово.


– Я спал с большим количеством женщин. У меня никогда не было только одной женщины. Это плохо для бизнеса. Когда он умер, ты знаешь, что он сказал, что должно произойти, – вздыхает он. – Я думал, что бизнес, это все, что у меня было, Катя. Никогда не думал, что для меня может быть что-то намного лучше этого. Я верил, что это единственное, что удерживало меня на плаву. Пока я не встретил тебя.


Я закрываю глаза, прижимая колени ближе к груди.


– Почему я?


Он пожимает плечами.


– Я случайно встретил тебя той ночью, но ты была такой сломленной, такой уставшей. Ты хорошо справлялась, но твоя жизнь была трудной. Я знал, что тебе пойдет на пользу мой образ жизни. Так же, как и твоей маме. В моих глазах ты была беспроигрышным вариантом.


– Ты не ожидал, что тебя это будет волновать, не так ли?


– Нет.


Я удерживаю свой взгляд на стакане передо мной.


– Катя.


Я не поворачиваюсь.


– Иди сюда.


Я по-прежнему не поворачиваюсь.


– Катя, – его голос наполнен предупреждением.


– На что это было похоже, – шепчу я, – когда я ушла?


– Словно кто-то вырвал мое сердце и раздавил его.


– Тогда почему ты позволил мне уйти? Почему говорил все те ужасные вещи?


– Разве ты не видишь этого? Я освободил тебя. Я хотел, чтобы ты ненавидела меня. Хотел, чтобы ты ушла и убралась подальше от монстра, которым я был. Ты заслуживаешь намного больше, чем меня.


Я прищуриваю глаза.


– Но освободить меня означало, что ты потеряешь бизнес? Если бы Уолтер не умер…


– Я бы все потерял.


Я медленно поворачиваюсь и смотрю на него. Он сидит, смотрит на меня, его большое тело манит меня.


– Ты освободил меня, зная, что можешь потерять все? Не только это, но и меня тоже?


Он кивает.


– Ты заслуживала большего. Причинив боль и заставив меня ненавидеть, подразумевалось, что ты будешь двигаться дальше и найдешь кого-нибудь, кто сможет дать тебе любовь, которую ты заслуживаешь и которую ты так отчаянно искала во мне.


– Маркус, – шепчу я.


Эмоции ударяют по мне подобно кирпичу. Он освободил меня. Он сказал все те мерзкие вещи для того, чтобы я ушла и никогда не возвращалась.


– Тогда почему ты пытался меня найти?


Он смотрит вниз.


– На тот момент позволить тебе уйти имело смысл. А когда ты исчезла, мое сердце чертовски болело. Внезапно я оказался в отчаянии. Я хотел знать, где ты была. Хотел дать тебе денег. Мне нужно было знать, что у тебя все хорошо.


– Ты хотел оставить пирог целым, а также попробовать его.


Он слабо смеется.


– Да. В то время я знал, что делаю. Как только ты оставила меня, я осознал, какую ошибку совершил. Я освободил тебя, но сам попал в плен, поступив таким образом.


– А Уолтер?


– Он все уничтожил, Катя.


– Возможно, – шепчу я. – Или, возможно, он освободил меня из ужасной ловушки.


– Он сделал это не для тебя, а для себя. Если ты думаешь, что его заботило то, что тебе больно…то ты ошибаешься.


– Ты убил его, Маркус?


Он резко смотрит вверх.


– Это имеет значение?


Я наклоняю голову.


– Полагаю, что нет.


– Я многое сделал в своей жизни, Катя. До этого дня я не знал, что женитьба на тебе была лучшей, черт возьми, вещью, которую я когда-либо сделал.


Мое сердце сжимается.


– А сейчас? – говорю я мягко.


– Ничего не изменилось.


– Маркус, я пыталась тебя убить.


– Ты была злой и раненой, и ты только что потеряла кое-кого важного для тебя. Я не могу ненавидеть тебя за это.


– От этого не становится лучше.


– Нет, – признает он. – Не лучше. Но это закончилось. Теперь у нас есть дочь, которой нужно, чтоб мы функционировали вместе.


– Я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь быть нами, – говорю я, опуская голову.


Он вздыхает.


– Как и я.


– Маркус?


– Да?


– Мне жаль.


Еще один вздох.


– Мне тоже, малышка.


Блять.


Мое сердце разрывается.


– Маркус?


Он мягко смеется.


– Да?


– Можешь подержать меня?


Тишина. Оглушительная тишина.


– Да, – шепчет он.


Я выбираюсь из кресла и подхожу к его кровати. Забираюсь между его ног, прижимая мое разгоряченное тело к нему. Оборачиваю руки вокруг его талии и прижимаю щеку к его груди. У него не занимает много времени обнять меня, прижимая крепче к своему телу. Я вдыхаю его запах. Позволяю его телу поглотить мое, и вдруг я чувствую, что жизнь не так уж плоха.


На секунду это чувствуется, словно так и должно быть.


Глава 22 Катя


Запах, как у Маркуса – мужской, насыщенный и слегка мускусный. Я, закрыв глаза, вдыхаю его. Его пальцы скользят вниз по моей спине, и это ощущается так чертовски приятно, так чертовски правильно. Я хочу остаться здесь навечно, вернуться к началу, назад, когда я была безразлична к мужчине, в которого влюбилась. Назад, в то время, когда все было намного проще. Хотя время всегда было против меня.


– Катя?


Я со вздохом поднимаю голову с его груди и смотрю вверх. Чувствую его дыхание на своем лице и внезапно кажется, что мир остановился. Я придвигаюсь ближе к нему, он делает то же самое, и моментально все выходит из-под контроля. Он собирается поцеловать меня. Я собираюсь поцеловать его. В этот раз все будет по-другому. И знаете, почему? Потому что в этот раз мы оба хотим этого, и это по-настоящему.


Это, наверное, самый лучший поцелуй, который мы когда-либо разделили.


В сантиметре друг от друга, наше дыхание становится рваным и коротким. Моя рука находится на его груди, и я могу почувствовать, как его сердце стучит под моей ладонью. Он по-прежнему сильно дышит, согревая мою кожу. Мое сердце колотится, кожу покалывает, и я так чертовски сильно нервничаю, что мой желудок сжимается. Мои глаза, затрепетав, закрываются, и он настолько близко, что это ощущается так, словно его губы касаются моих.


– Мэм?


Мы отпрянули друг от друга как ужаленные. Я отворачиваюсь, стыд окрашивает мои щеки. Маркус издает хриплый, полный отвращения звук. Я не уверена: это из-за меня или из-за медсестры. В любом случае, мое сердце замирает. Я поворачиваюсь, и вижу, что Пенни все еще спит. Медсестра заходит. Ее лицо выглядит измученным, волосы собраны в тугой пучок. Я знаю, о чем она думает – она ошибается.


– Да? – говорю я скрипучим голосом, стараясь не оправдываться, почему была в кровати Маркуса, почти соприкасаясь губами, так словно мы целовались.


– Пришло время проверить Пенни.


– Верно, – говорю я, вставая. Я опадаю в сторону, истощение одолевает меня.


– Эй, – говорит Маркус, оборачивая руку вокруг моей талии. – Полегче.


– Извини, – шепчу я. – Просто устала.


– Тогда отправляйся домой. Я останусь с ней.


Я напрягаюсь. Он вздыхает.


– Она моя дочь, Катя. Возможно, я и полон уродства, но эта маленькая девочка, мое прекрасное. В любом случае я не причиню ей вреда, ты должна поверить этому.


Я закрываю глаза. Знаю, что он прав. Он бы никогда не причинил ей вреда. Тем не менее, оставлять ее не ощущается нормальным.


– Я не чувствую, что это правильно – оставлять ее, – признаю я.


– Потом ты вернешься. Во всяком случае, иди и прими душ, что-нибудь поешь.


Возможно, я смогу сделать это.


– Окей.


Он отпускает меня и подходит к кровати, занимая место рядом с Пенни. Она шевелится, когда медсестра начинает проверять ее. Пенни слегка кашляет, и после движения это снова повторяется. Мое сердце болит за нее. Лицо Маркуса морщится, и я могу сказать, что он также это ненавидит, как и я. Он смотрит на меня, и я выдавливаю слабую улыбку.


– Она будет в порядке.


– Она хорошо реагирует, – говорит медсестра. – У нее спал жар, и, кажется, что мокрота выходит из ее груди.


– Слава Богу, – выдыхаю я.


– Идите домой и поспите немного. Ей становится лучше и, пока один из вас здесь, с ней все будет хорошо.


Я смотрю на Маркуса, и он глазами умоляет меня позволить ему сделать это. С обессиленным вздохом, я говорю:


– Я поеду домой, посплю несколько часиков. Затем я вернусь.


– Я буду прямо здесь.


Я подхожу к Пенни и, наклонившись, целую ее в головку.


– Мамочка скоро вернется, малышка. Обещаю.


Я закрываю глаза, задерживаясь рядом с ее лицом. Вдыхаю ее, глажу ее кудряшки, затем встаю. Маркус смотрит на меня с интенсивностью, но в его глазах присутствует мягкость, которую я до этого не замечала. Я слабо улыбаюсь ему, затем покидаю больницу, молясь, что приняла правильное решение.



Глава 23 Маркус


Она такая чертовски маленькая.

Ее крошечное тельце свернулось на этой большой кровати, из-за которой она выглядит такой…хрупкой. Я не продумал все до конца. Я не подумал, что когда она проснется, то захочет свою маму, а не меня. Что, если она закричит? Что, если она возненавидит меня? Что-то глубоко в моей груди сжимается, и я обнаруживаю, что расхаживаю по комнате, ожидая, когда она проснется и сокрушит меня.

Я слышу, как она ерзает, что происходит уже в течение часа. Она проснется, и я знаю, что это всего лишь вопрос времени. Ее кашель слегка ослабел, и я благодарен за это. Хриплый звук, вырывающийся из ее горла, каждый раз заставляет мое сердце колотиться. Это пиздец как обжигает. Я пробегаюсь пальцами по волосам, пытаясь не думать о Кате. Стараюсь думать о том, что есть здесь и сейчас.

Но я не могу перестать думать о ней.

Катя.

Моя жена.

Жена, которую я так сильно хотел поцеловать – слишком сильно. Глубоко, в моем сердце я почувствовал что-то, чего не чувствовал до этого момента. Я знал, что влюбился в нее, но это было чем-то большим, чем-то более глубоким. Теперь я не могу выкинуть ее из моих мыслей. Не могу перестать думать о том, что мы могли бы быть семьей, что можно было бы изменить что-то к лучшему.

В глубине души я знаю, что этого не произойдет.

Я не могу оставаться женатым на ней, и это даже не из-за того, что я не хочу, чтобы так оставалось. А потому что это неправильно. Весь наш брак был построен на лжи, а это нестабильно и опасно. Я должен развестись с ней. В первую очередь, я должен разорвать все объединяющие связи, с которых все началось.

Я не знаю, как она это воспримет. Не знаю, посмотрит ли она на это так же, как смотрю я. В любом случае, это должно произойти. Мягкий звук вырывает меня из моих мыслей, и я, повернувшись, вижу, как Пенни смотрит на меня сонным и уставшим взглядом. Дерьмо. Она такая чертовски красивая. Никогда в своей жизни не видел ничего идеальнее. Я поворачиваюсь и подхожу. Мое сердце стучит, тело покалывает, и я в ужасе от того, что произойдет дальше.

– Эй, Пенни, – мягко говорю я.

Она издает болезненный звук и поднимает свои ручки вверх, пухленькие кулачки машут туда-сюда. Она хочет, чтобы я поднял ее?

Мои руки дрожат, когда я наклоняюсь, располагая свои пальцы под ее подмышками, и осторожно поднимаю. Она такая легкая, такая маленькая. Я осторожен с ее капельницей, когда укладываю ее в колыбель моих рук. Мгновенье она смотрит на меня вверх, до того как на ее лице появляется самая большая и прекрасная улыбка, которую я когда-либо видел.

И я знаю…просто знаю. Я больше никогда не буду прежним.


Катя


Прошло два дня с тех пор, как Пенни попала в больницу, и наконец-то она дома. Это было выматывающе, время от времени мы с Маркусом подменяли друг друга, чтобы отдохнуть. Мы сделали так, чтобы постоянно кто-то был рядом с ней. Она захватила его, каждый раз, когда я вижу, как он улыбается ей, или она хихикает, мое сердце понемногу оттаивает. Вместе они идеальны.


Не могу сказать, что всегда знала, что так и будет, потому что это было бы ложью. Я никогда не думала, что смогу увидеть их такими. Никогда не думала, что увижу его таким – таким свободным, таким счастливым, таким влюбленным. Он обожает ее, это написано у него на лице. Он постоянно прикасается к ней, постоянно заставляет ее смеяться. Это прекрасно. Поистине прекрасно.


Теперь я дома и не знаю, что мы будем делать дальше. Он у себя дома. Я у Форда… Мы разделились, и я действительно не знаю, куда нас это приведет. Как часто он захочет видеть ее? Придется ли нам составлять соглашение об опеке? Будем ли мы снова вместе? Хочу ли я, чтобы мы снова были вместе? Все это сбивает меня с толку, отправляя за грань.


Мне нужно поговорить с ним. Полагаю, это действительно единственный способ. Я вытаскиваю свой телефон, после того как уложила Пенни на ночь. Я знаю, он, скорее всего, уставший, возможно спит, но это нужно решить и, для моего рассудка, мне нужно сделать это сейчас. Я набираю его номер и задерживаю дыхание, молясь, что не разбудила его.


– Да? – отвечает он грубым, но все же слабым голосом.


– Эй, Маркус.


– Катя.


Я сглатываю. Даже после всего, у него все еще получается так влиять на меня. Всего одним словом он делает меня безмолвной.


– Катя?


– Прости, – в конце концов, шепчу я. – Маркус, мы можем поговорить?


– Сейчас?


– Если у тебя есть время.


На мгновение он притих.


– Ты сможешь приехать? Не уверен, что Форд захочет, чтобы я там…


– Эм…Пенни спит.


– Хорошо, не буди ее.


– Погоди.


Я отодвигаю телефон от уха и подхожу к двери.


– Эй, Форд?


Он выходит из своей комнаты, без рубашки и тяжело дыша из-за очередной тренировки.


– Да?


– Пенни сейчас спит. Мне нужно отъехать на пару часов и увидеться с Маркусом. С ней все будет в порядке, пока меня не будет?


– Конечно, будет!


Мои глаза расширяются, когда голова Кэнди высовывается из-за двери. Затем раскрылся мой рот. Он был потным и задыхающимся не от тренировки.


– Кэнди! – кричу я.


Она ухмыляется.


– Прости. Ты трахнула моего босса, я трахнула твоего брата. Это справедливо, не так ли?


Я кусаю нижнюю губу. Ее улыбка становится шире. Форд стонет и смотрит на потолок.


– Эм, правильно, ну…хорошо.


– И не беспокойся, – она подмигивает Форду. – Мы закончили. Я присмотрю за Пенни.


– Ты уверена?


– Полностью.


Я киваю, все еще смотря на нее в шоке. Покачав головой, прикладываю телефон к уху.


– Я полностью в твоем распоряжении.


Я не имела в виду то, как это прозвучало. Я закрываю глаза и тихо проклинаю.


– Ты хочешь, чтобы я приехал и забрал тебя? – это что, намек на веселье в его голосе?


– Нет. Я поведу.


– Хорошо.


Я бросаю трубку и закатываю глаза. Могу ли я быть еще более жалкой? Я быстро одеваюсь, пробегаюсь с Кэнди по всему, еще десять минут обдумываю ее задницу с Фордом, затем целую Пенни на прощание и направляюсь к дому Маркуса. Нашему старому дому. Месту, где так много тьмы.


Глава 24


Катя



Мое тело дрожит, когда я стучусь в дверь.


Я не знаю, что произойдет, и также не знаю, чем это закончится. Все, что я знаю, это то, что нам надо все выяснить раз и навсегда, чтобы мы смогли двигаться дальше, каждый своей жизнью. Вместе или по отдельности. Я тереблю колье вокруг шеи, пока жду Маркуса. Когда он появляется, у меня перехватывает дыхание. На нем ничего нет, кроме пары тренировочных штанов и легкого слоя пота на его груди и прессе.


Боже.


Его волосы слегка влажные, спадающие на лоб, и он выглядит…ошеломительно. Я сглатываю, поправляя свой топ, даже если в этом нет необходимости.


– О, привет, – бормочу я. Пытаюсь смотреть куда угодно, только не на него, но его потрясающее тело прямо перед лицом. Эта бронзовая, гладкая кожа. Эти мускулы. Все эти татуировки.


– Привет, – бормочет он. – Входи.


Я прохожу мимо него и замираю, пока осматриваюсь вокруг. Дом не изменился, ничуть, но это по-прежнему больно, как и в тот день, когда я ушла. Вид всего этого снова вернул все воспоминания. Я сжимаю глаза, делая глубокий вдох, и беру себя в руки. Это было тогда. А это сейчас. Я не могу держаться за прошлое. Пользы нам от этого не будет.


– Хочешь немного вина? – спрашивает он, когда я вхожу на кухню.


– Конечно.


Он проходит мимо меня и поднимает со стола бутылку красного. Наливает немного в стакан и передает мне, прежде чем достать себе пиво. Мы переходим в гостиную, и я смотрю в большое окно.


– Почему ты здесь, Катя? Я знаю, что ты не пришла бы сюда без причины.


Я делаю глубокий вдох, глоток вина и затем поворачиваюсь к нему. Черт возьми, почему он выглядит так идеально. От этого не легче.


– Мы должны поговорить. О нас, о Пенни.


Он коротко кивает и прислоняется к стене, тем самым одним движением он акцентирует на себе внимание.


– Я не знаю…не знаю, что делать или куда идти, но я думаю, что ради нее, мы должны знать.


– Я хочу быть частью жизни Пенни, Катя, но я не буду привносить в это борьбу. Я просто хочу лучшего для нее.


Мое сердце испытывает боль от его слов только из-за того, что он не сказал, что хочет меня в своей жизни, и я никогда не думала, что это будет так больно.


– Я тоже хочу лучшего для нее, – говорю я, пытаясь держать голос ровным. – Я хочу, чтобы ты присутствовал в ее жизни, Маркус. Я просто не знаю, как мы собираемся сделать это.


Он смотрит на меня, по-настоящему смотрит. Затем низким ревом он говорит.


– Я вырос в чертовски хуевой семье. Моя мать, мой отец, мой дед – все они создали монстра, который разбил твое сердце. Я не хочу этого для нее. Я не хочу, чтобы каждый день она наблюдала, как ее родители ругаются.


– И что, ты думаешь, будет дальше? – хриплю я. – Мы будем враждовать?


– Катя, – говорит он, и его голос почти что полон сочувствия, – мы не просто обманывали друг друга или сделали небольшую ошибку. Я, блять, сломал тебя, а ты собиралась убить меня. Я думаю, что это не просто что-то, что можно игнорировать.


Моя грудь сжимается, и мне удается сказать.


– Так, что ты предлагаешь?


– Прямо сейчас я не знаю. Все, что я знаю – это то, что хочу, чтобы моя дочь жила в счастливом мире.


– Ты любишь меня, Маркус?


Его глаза прищурены, а кулаки сжаты. Я вижу, как он пытается собраться, затем говорит.


– Любви недостаточно, Катя. Мы оба с тобой это знаем.


– Так что? Мы разделим и устроим план посещения Пенни?


Мой голос получается горьким, но я ничего не могу поделать с этим. Я хочу кричать, рвать волосы, умолять. Я ненавижу, что чувствую такое. Маркус сломал меня. Я сломала его. Мы – это крушение поезда, и иногда просто не хватает всех частей в мире, чтобы снова собрать этот беспорядок вместе. Не знаю, сможет ли он исправить меня, и я уверена, что нихуя не знаю, как исправить его. Он прав: Пенни не заслуживает того, чтобы расти с родителями, которые в обиде друг на друга.


Только…Я не в обиде на него. Я, блять, люблю его, и из-за этого так чертовски больно.


– Катя, – говорит он низким, скрипучим голосом.


Я поворачиваюсь. Не могу смотреть на него. Не могу смотреть ему в лицо. Если сделаю это, то он увидит мои слезы. Разочарование. Потерю. Все это. Все это результат того, что мы создали. Я никогда не смогу вернуть то, что сделала, так же как и он, и это обжигает. Это, блять, обжигает до глубины души. Это обжигает, потому что хочу, чтобы все было хорошо. Я хочу, чтобы он был в моей жизни. Чтобы он был в ее жизни. И есть большой шанс, что этого никогда не будет.


Его пальцы оборачиваются вокруг моего плеча, в то время как медленная и красивая мелодия наполняет комнату. Я закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Его пальцы спускаются вниз по моей руке, останавливаясь у ладони. Он берет ее и медленно поворачивает меня, пока я не встречаюсь с ним лицом к лицу. Я смотрю ему в глаза, и мое сердце ощущается так, словно собирается выпрыгнуть из груди.


– Не думай, что я не исправил бы это, если бы смог.


Если бы смог.


– Но я не думаю, что что-то настолько ядовитое может быть исправлено.


Ядовитое.


– Если бы я знал то, что знаю сейчас, тогда я бы никогда не позволил этому произойти. Это моя вина, Катя. Я должен жить, не имея семьи. Я всегда хотел этого из-за своего эгоизма и испорченного сердца.


Семья, которую он всегда хотел.


– Ты чертовски драгоценна, Катя. И это я заставило тебя задуматься об убийстве. Ты действительно веришь, что, то, что мы имеем прямо сейчас – это здоровая и хорошая обстановка для этой малышки?


Я не хочу признавать этого. Не хочу.


Я не буду.


– Если это то, чего ты хочешь, – шепчу я, опуская глаза, – тогда все решено.


– Посмотри на меня.


Я не делаю этого.


– Катя, блять, посмотри на меня.


Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Мы так долго смотрим друг на друга, что мои ноги начинают дрожать. Я хочу что-нибудь сказать, но я просто не знаю, что сказать. Согласна ли я? Или не согласна? Я люблю тебя? Я ненавижу тебя? Слеза прорывается и стекает вниз по моей щеке, но он ловит ее своим большим пальцем до того, как она достигает моей верхней губы.


– Потанцуй со мной, – говорит он, притягивая нас.


– Маркус.


– Потанцуй со мной.


Он оборачивает свое тело вокруг моего, кладет руки на мои бедра, и мне не остается ничего, кроме как поднять руки и обернуть их вокруг его шеи. Мои пальцы находят отбившийся локон волос у самого основания шеи, и я оборачиваю вокруг него палец, когда мы начинаем двигаться в центре гостиной. Мы двигаемся медленно под песню «Чувствую себя, как дома», и слова так цепляют меня, что не знаю, смогу ли когда-нибудь от них избавиться.


Его глаза на моих.


Мои на его.


И никого нет больше в этой комнате, только мы вдвоем. Только он и я. Никаких проблем. Никаких вопросов. Никаких монстров, скрывающихся за занавесками. Только мы, кем я всегда хотела, чтобы мы были. Больше слез стекает по моим щекам, потому что внезапное осознание того, что я собираюсь потерять этого человека, бьет меня в грудь, словно кувалдой.


Он смотрит на меня вниз, как будто хочет меня поглотить. Так, словно не хочет, чтобы это был последний раз, когда мы вместе, но что-то есть в выражении его лица, что говорит мне, что он делает это только потому, что нуждается в этом так же, как и я, прежде чем это закончится…прежде чем… закончится. Он протягивает руку и снова стирает мои слезы, затем его большой палец скользит по моей нижней губе, и мы стонем в унисон.


Мы оба хотим этого.


Это ясно на все сто процентов.


И с этой мыслью, застрявшей в моей голове, Маркус наклоняется и захватывает мои губы в голодном, неистовом поцелуе. Я стону, закрывая глаза, опускаю руки с шеи на его тело. Мне нужно это. Последний раз. Его язык скользит по моему, мучая, до того, как исчезнуть назад, оставляя меня желать большего.


– Маркус, – выдыхаю я, с трудом отрываясь от его губ, прислоняю щеку к его груди.


– Блять, – стонет он.


К черту.


Я снова поднимаю свои губы к его, и в этот раз поцелуй глубокий и медленный, как поцелуй, который мы разделили в больнице, каким и должен быть чертов поцелуй. Настоящим. Безупречным. Идеальным. Он обхватывает мои бедра и тянет меня вперед, придвигая мое тело к нему. Я чувствую его эрекцию напротив своего живота, когда он прислоняет меня к стене.


– Не напротив стены, – хнычу я. – Пожалуйста, Маркус, это всегда жестко, грубо и напротив стены.


Он сразу же отстраняется, отпуская меня. Я стою на неустойчивых ногах и смотрю, как он подходит к большому сундуку и открывает его. Он приносит теплое, пушистое покрывало и стелет его на пол перед окном. Затем он поворачивается и смотрит на меня самым растапливающим и сокрушительным взглядом. Мои ноги недостаточно быстро несут меня к нему, и в то мгновение, когда я достигаю его, мы уже на полу, запутавшиеся друг в друге, сокрушающиеся в поцелуе.


Рука Маркуса опускается вниз по моему телу, очерчивая и нежно гладя мои стороны, пока не добирается до подола моего платья. Он поднимает его, и я приподнимаюсь, чтобы он смог снять его, затем его рот возвращается к моему, сползая вниз по моей челюсти и шее, пока не добирается до ключицы. Моя голова откидывается назад, и я стону, в то время как его рот продолжает спускаться вниз. Он добирается до моей груди, и я могу почувствовать его горячее дыхание сквозь мой бюстгальтер.


– Черт, – бормочет он.


В мгновение ока мой бюстгальтер исчезает, а его рот накрывает мой сосок. Я выгибаюсь, выкрикивая его имя, в то время как он подвергает пытке мое тело. В то же время его руки спускаются по моему телу и сжимают бедра. После моего жалобного хныканья, он добирается до моих трусиков. Вместе с ними он двигается вдоль моих ног, снимая их. Затем он смотрит на мое обнаженное тело голодным и отчаянным взглядом.


– Я хочу трахнуть тебя, Катя. Но сначала я хочу попробовать тебя.


Он хватает мои колени, медленно поднимая их. Затем широко разводит их, прежде чем опустить свое тело между моих ног, а его горячее прерывистое дыхание напротив моей раскрытой киски. Я стону, запутывая пальцы в свои волосы.


– Маркус, – умоляю я. – Пожалуйста.


Он дразнит меня своим дыханием и бездействием, пока я бесстыдно умоляю, извиваясь. Затем он накрывает мой клитор своим ртом и начинает действовать, и я именно это и имею в виду. Его рот двигается по моему клитору, время от времени всасывая его. После этого он двигается ниже, погружая свой язык в меня и обратно, мучая меня еще больше.


Я кончаю быстро и бесстыдно, мои пальцы зарываются в покрывало рядом со мной, моя спина выгибается, и я выкрикиваю его имя. В считанные минуты он надо мной и обнаженный. Он вторгается своим языком в мой рот, чтобы я могла почувствовать свой собственный вкус, и мне нравится это, мне это чертовски нравится.


Мои пальцы добираются до его спины, и я провожу ногтями по его коже, заставляя его стонать глубоко и низко.


– Продолжай это делать, и это не продлится долго.


– Меня это не волнует, – мяукаю я.


Он переворачивает нас так, что я оказываюсь сверху.


– Малышка, я знаю.


Он трется своим членом о мою киску, вверх и вниз, собирая мое возбуждение и растирая по его коже. Я стону и смотрю вниз на его член. Твердый, красный и выглядит так, словно сейчас взорвется. Не мешкая, я тянусь вниз, приподнимаюсь и опускаюсь на него. Он выдыхает мое имя, в то время как я выкрикиваю его, пока медленно опускаюсь на его пульсирующий член.


Блять. Да.


– Маркус, – выдыхаю я.


– Ебать, – рычит он. – Блять.


Я покачиваю бедрами, скользя вверх и вниз, опускаясь на него. Мое дыхание становится прерывистым и тяжелым, и, Боже, это чувствуется восхитительно.


– Блять, мне нужно глубже.


Он переворачивает меня, шире разводя мои ноги, и обратно толкается в меня. Упирается локтем возле моей головы, а другой рукой зарывается в мои волосы, трахая меня. Он не трахает меня жестко или медленно, он трахает меня по-настоящему хорошо, глубокие толчки его бедер приводят меня к концу и замедляют его движения.


– Боже, – выдавливает он. – Так чертовски приятно.


Он выходит, переворачивая меня. Медленно пробегается рукой по моему позвоночнику, а затем глубоко проникает в мою чувствительную плоть. Он объезжает меня, его руки на моих бедрах, а его член двигается сзади во мне. Мы словно дикие животные задыхаемся и стонем, отбрасывая головы назад.


– Кончай, малышка, – стонет он. – Я кончаю.


– О Боже, Маркус, – кричу я.


Мы оба кончаем в конвульсиях. Когда мы падаем, запыхавшиеся, Маркус рычит мое имя, в то время как я стону его. Мы плюхаемся рядом друг с другом, и он тянет меня на его покрытую потом грудь. Я слышу, как его сердце колотится под моей щекой.


– Некоторые вещи никогда не меняются, – шепчу я.


– Нет, – соглашается он. – Не меняются.


– Думал ли ты, что мы так закончим?


Он вздрагивает, и палец, которым он поглаживал мою спину, останавливается.


– Я не думал, что снова увижу тебя, Катя. Поэтому это…словно гребанные небеса.


Я сжимаю челюсть, пытаясь оттолкнуть боль, что разливается в моей груди.


– Есть ли шанс, что это сможет сработать?


– Не с этим Маркусом и не с этой Катей, – говорит он, постукивая меня по плечу. – Эти двое облажались.


Я закрываю глаза. Боль проходит сквозь мое тело.


– Никогда не думала, что почувствую к тебе что-то кроме ненависти, Маркус, – шепчу я. – После всего я думала, что это было такое. Я никогда не думала, что увижу тебя снова… но вот мы здесь…


– Тогда, по крайней мере, мы закончим это без ненависти. Для нашей дочери это лучшее, что мы сможем сделать.


– Любовь – отстой, – бормочу я.


– Лучше любить и потерять…, – мягко говорит он.


– Чем вовсе не любить, – заканчиваю я за него.


Он тихо посмеивается.


– Никогда не думал, что ты знала его.


– Да ладно, я не настолько молода.


Его рука сжимается вокруг меня.


– Расскажи мне о Пенни.


– Что ты хочешь знать? – спрашиваю я.


– Что угодно. Просто расскажи мне.


Я улыбаюсь и закрываю глаза.


– Я помню первый раз, когда увидела ее. И все, о чем я могла подумать, что, конечно же, природа создала ее такой же чертовски красивой и так сильно похожей на тебя.


Он фыркает.


– Я вижу в ней больше тебя.


– Она больше похожа на тебя. Я увидела это, как только она появилась. Это было так тяжело и эмоционально, но она спасла меня.


Он молчит долгое время.


– Я рад этому.


– Она была таким хорошим ребенком, даже когда у нас ничего не было. Она всегда была такой счастливой. Мама любила ее.


– Мне так жаль твою маму, малышка, – бормочет он. – Она была хорошей женщиной.


– Была, – шепчу я. – Но она была больна, и это было нечестно по отношению к ней.


– Нет. Жизнь может быть той еще сволочью, не так ли?


– Да.


Какое-то время мы оба лежали в темноте, пока Маркус снова не заговорил.


– У меня была ночь, – говорит он низко. – Ночь, которая полностью разбила мое сердце.


– Расскажи мне об этом.


– Я был пьян, под наркотой, и, Бог знает, чем еще. Я был в кровати с женщиной, которая пыталась получить кого-нибудь.


Я застываю.


Он продолжает.


– Вошел Мак, вытолкнул ее, и я потерял это. Я сказал ему, что ты никогда не узнаешь об этом, а он сказал мне, что ты исчезла. Я, блять, упустил это, так херово. Я был жалким, отчаянным и таким чертовски одиноким. Джайла видела все это, и знаешь, что она сказала?


– Скажи мне, – дышу я.


– Она сказала «Бедный человек», и я чувствовал ее жалость к моему сердцу.


Я вздрагиваю.


– Не знала, что тебе было так больно.


– Я облажался, – бормочет он. – Просто не понимал, насколько, пока ты не ушла. Если бы я мог вернуть все назад и начать все сначала, я бы сделал это.


– Ты бы пожертвовал всем?


Он притягивает меня ближе.


– Чтобы иметь тебя, малышка? Я бы пожертвовал всем.


Почему жизнь такая сука?


Почему любовь еще хуже?


Глава 25


Катя


– Черт, детка, – стонет Маркус.

Я оборачиваю свою руку вокруг его члена, мягко поглаживая, в то время как мой рот пожирает его. Боже, на вкус он ощущается чертовски хорошо. Я сосу, его член упирается мне в щеки, пока я принимаю его так глубоко, как могу. Его пальцы запутались в моих волосах, а горячая вода в душе стекает по моему голому, болезненно красивому телу. За ночь Маркус взял меня три раза. Один раз грубо и быстро, второй раз медленно и нежно, и еще один раз практически лениво: просто скопление ртов и рук, и нежных прикосновений.


Сейчас мы в душе, и я снова хочу его, еще один раз.


– Черт возьми, я кончаю, – шипит он.


Мгновение спустя горячая сперма выстреливает мне в горло. Я стону от радости, сглатывая каждую каплю и наслаждаясь ощущениями, как его пальцы сжимают мои волосы, пока его тело содрогается от удовольствия.


Затем его член выскальзывает из моего рта, и он тянется вниз, поднимая меня.


– Не думаю, что смогу снова кончить, – бормочет он, прижимая губы к моей шее.


– Я тоже, – шепчу я.


– Позор. Я собирался снова пососать этот сладкий клитор.


Я мягко смеюсь.


– Не думаю, что мой клитор сможет выдержать это.


– Тогда пришло время немного поспать.


Я зеваю. Должно быть, уже поздно или даже ранее утро.


– Я писала Кэнди, и она сказала, что Пенни в порядке, так что, могу ли я остаться до утра?


– Малышка, – бормочет он, – уже утро.


Я снова зеваю.


– Давай поспим немного.


Он выводит меня и оборачивает вокруг меня полотенце. Мы добираемся до спальни. Я бросаю полотенце и заползаю в его кровать. Я осознаю, что это первый раз, когда я сплю в его кровати, и мое сердце сжимается.


Возможно, Маркус и прав, возможно, любви недостаточно. Я бы никогда не легла в эту постель и не подумала об этом. Так же я никогда не смотрела на этот дом и не чувствовала боли.


Этого всего слишком много.


Возможно, все происходит не просто так.



~*~*~*~

Маркус


Я смотрю на бумаги в своей руки, а затем на девушку, спящую в моей кровати, и я знаю, что должен сделать это.

Для нее. Для Пенни.


Может это и не кажется правильным, черт возьми, кажется, что это полный пиздец, но это к лучшему.


Я поступаю правильно.


Она пока не поймет этого, но это произойдет.


Когда-нибудь.



~*~*~*~


Катя


Когда я просыпаюсь утром, то чувствую себя слабой. Со стоном перекатываюсь на свою сторону, и, хотя у меня был долгий, глубокий сон, я чувствую себя истощенной. Я сажусь, пробегаясь пальцами по беспорядку из моих волос. Осматриваю комнату, но Маркуса здесь нет. Я опускаю руки и кладу их на простыни. Они холодные.


Его здесь не было уже какое-то время.


Мое сердце слегка ноет, но, думаю, возможно, он просто не мог уснуть, может он работает. Я выскальзываю из кровати и на ватных ногах иду в ванную. Споласкиваю свое лицо, поправляю беспорядок на голове, затем возвращаюсь. Сразу нахожу свои вещи и направляюсь к двери, но останавливаюсь, когда вижу желтый конверт на столе с моим именем, написанным на нем. Мое сердце начинает сильно колотиться, когда я приближаюсь: интересно, что внутри.


Дрожащими пальцами я поднимаю его и открываю. То, что я вижу, вдребезги рушит все мои надежды. Я кладу руку поверх сердца, пытаясь успокоиться. Это еще один экземпляр документов о разводе с прилагаемой маленькой, ужасной запиской. Записка, которая уничтожает меня. Записка, которая разрушает все мои надежды. Шесть слов, шесть простых слов.



Мне жаль. Это к лучшему. М.



Глава 26 Катя



Это Уайатт, чьи руки обнимают меня, успокаивая, хотя он не должен этого делать, после того как видел, каким сумасшедшим человеком я стала за последний месяц. Но вот он, будучи братом, исправляет то, что не сделал или не должен исправлять. Мое сердце разбито по многим причинам. Разбито из-за мамы, из-за Пенни, из-за Маркуса и из-за любви.



– Это к лучшему, Катя. Ты должна это понимать.



Я киваю ему в грудь. Только потому, что я знаю это, не значит, что от этого легче. Это по-прежнему ранит. По-прежнему болит. Из-за этого по-прежнему все кажется пустым. Так много бурлящих эмоций внутри меня, и ни одной из них я не могу понять. Должна ли я остаться? Или уехать? Оставить дочь рядом с отцом или начать все с начала? Знаю, что, оставаясь здесь, я совершаю самую доброжелательную и логичную вещь, но действительно ли я смогу смотреть, как он двигается дальше без меня?



Нет.



– Что мне делать дальше, Уайатт? – шепчу я.



– Ты разведешься, найдешь работу, получишь некоторую помощь, а затем возьмешь себя в руки и исправишь это, Катя.



– А если я не смогу?



– Ты сможешь.



Я смотрю на бумаги, лежащие на моей кровати, и знаю, что должна подписать их. Для всех, знаю, что это то, что я должна сделать. Уайатт отпускает меня, и я встаю на шатких ногах, по-прежнему смотря на бумаги.



– Подпиши их, сестренка, и покончи с этим.



Я закрываю глаза, стараясь не вспоминать насколько удивительно это ощущалось, когда Маркус был обернут вокруг меня, когда его тело поглощало мое, когда все ощущалось правильным, даже если это длилось всего лишь мгновение. На одну ночь он заставил меня почувствовать себя потрясающе, а я не чувствовала такого уже долгое время. Как я позволю этому исчезнуть? Боль проходит через мою грудь, когда я заставляю себя подойти ближе.



Затем я беру ручку и подписываю документы.



После этого я плачу, и много.



~*~*~*~

Маркус


Она стоит у моей двери, слезы стекают по ее щекам, а, в протянутых ко мне руках, документы. Пенни уже проскользнула мимо меня в дом, улыбаясь и хихикая, освещая своим звуком пространство, которое так долго не слышало подобного. Я бы повернулся и улыбнулся, но не могу оторвать свой взгляд от девушки передо мной, девушки, которая рыдает так сильно, что мое сердце разрывается на части.



– Я подписала их, – хрипит она.



Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но, что я могу сказать? Это должно было произойти. Должно. Мои руки снова и снова сжимаются в кулаки, пока я, в конце концов, не протягиваю руки и не забираю документы у нее из рук. Я смотрю вниз, неспособный удерживать ее взгляд, наполненный болью. Хочу дотянуться до нее. Хочу держать ее в своих руках. Хочу сказать ей, что все будет хорошо, но прямо сейчас я не могу.



Маркус, которым я сейчас являюсь, не может дать ей то, в чем она нуждается.



– Пойдем, Пенни, – хрипит она.



– Я принесу ее.



Я поворачиваюсь и иду внутрь, бросая документы на кухонный прилавок. В гостиной я нахожу Пенни, которая смотрит на яркие цвета на телевизоре. Поднимаю ее на руки, и мое сердце разрывается, желая оставить ее и ее маму здесь, сделать лучше. Я несу ее к входной двери и передаю Кате.



– Мой адвокат позвонит тебе по поводу составления ухода за Пенни, – шепчет она, ее нижняя губа дрожит.



– Блядь, Катя, – начинаю я, но затем останавливаюсь. Что я могу сказать прямо сейчас, чтобы сделать лучше?



Ничего.



– Все в порядке, Маркус. Если ты захочешь увидеться с ней до этого, позвони мне.



Я киваю, удерживая ее сломленный взгляд. Затем я наклоняюсь и целую Пенни в щечку, прежде чем двинуться к Кате, скользя своими губами по ее мягкой коже.



– Мне жаль, малышка.



На этом я поворачиваюсь и закрываю дверь.



~*~*~*~

Маркус


– Просто найди мне гребанного покупателя, – рявкаю я на Улио в телефон.



– Я пытаюсь, босс. Это не так легко.



– Сделай это легким. Это должно исчезнуть. Этому всему нужно, блядь, исчезнуть.



– Ты уверен, что делаешь правильный выбор?



– Да, я уверен.



Он фыркает.



– Это все, за что ты когда-либо боролся, и сейчас просто хочешь все это продать? Так просто?



– Да, Улио, так просто. А теперь найди мне покупателя.



– Хорошо.



Пришло время покончить с этим.



~*~*~*~

Катя


– Как ты, милая? – спрашивает Кэнди, садясь рядом со мной на качели, пока я смотрю, как Пенни играет.



– Все хорошо, – лгу я.



Прошло две недели с тех пор, как я последний раз видела Маркуса. Он не позвонил, чтобы увидеть меня или Пенни. Он просто исчез. Это больше всего причиняет боль, заставляя меня задуматься, действительно ли он когда-нибудь хотел вернуть меня или он просто притворялся, чтобы больше не чувствовать вину.



– Как у тебя может быть все хорошо, когда ты ничего не слышала от него, он не просил увидеть Пенни?



Я смотрю на нее.



– Я стараюсь. Это все, что я могу сделать.



Она морщит свое милое личико, затем вздыхает.



– Я не буду давить на тебя, но хочу, чтобы ты знала, что я здесь, если ты захочешь поговорить, хорошо?



– Поговори со мной о чем-нибудь другом. Как Форд?



Лицо моей лучшей подруги загорается, и я не могу не улыбнуться. Эти двое уже две недели друг другу бросали трахни – меня – взгляд и также осуществляли это. Хотя. Это больше чем просто «это». Кэнди выглядит счастливой, и, как ни странно, Форд тоже. Я даже слышала, как он смеялся на днях.



– У вас все действительно хорошо? Так это больше чем просто … эм … перепихон? – спрашиваю я.



Кэнди хихикает.



– Ты знаешь, я думаю, что это так.



– Я счастлива за тебя, Кэнди. Он хороший парень.



Она вздыхает.



– Да, так и есть.



Я оборачиваю руку вокруг нее, и мы обнимаемся в течение некоторого времени.



– Черт возьми, почему обнимающиеся девушки как-то связаны со мной?



Я слышу голос Лэндона и оборачиваюсь, смотря, как он спускается по лестнице, а за ним Уайатт, Форд и отец. Я улыбаюсь его комментарию.



– Ты отвратителен.



– Эй, – говорит он, плюхаясь рядом со мной, – не обвиняй меня. Обнимающиеся девушки – это горячо. Целующиеся девушки – это…



– Лэндон, – предупреждает мой отец.



Лэндон закатывает глаза.



– Он такой ханжа.



Я мягко хихикаю.



– Катя, у тебя есть минутка? – спрашивает мой отец, становясь передо мной.



– Конечно, что случилось?



Он смотрит на всех, а затем говорит.



– Наедине?



Мою грудь сдавливает. Почему он хочет поговорить со мной наедине? Я встаю, поворачиваюсь и без слов спрашиваю, смогут ли другие присмотреть за Пенни. Затем я следую за отцом в сад.



– Ты меня пугаешь, папа, – говорю я.



– Я сегодня кое-что услышал…



Я сглатываю.



– Что?



Он поворачивается ко мне лицом. Его красивое лицо морщится, словно он взвешивает, действительно ли он должен говорить мне это.



– Папа, что ты услышал?



– Маркус продал дом.



Я задыхаюсь.



Он продолжает.



– И бизнес.



Мои ноги дрожат. Он продал бизнес? Что он имеет в виду под «продал бизнес»? Я не понимаю. Маркус не продал бы все, над чем работал, просто так, если только…



– Он бросает меня, – хриплю я. – Не так ли?



– Бросает тебя? Милая, он уже это сделал.



– Я имею в виду, что оставляет меня здесь одну. Он покидает город.



– Я не знаю, Катя. Все, что я знаю, это все исчезло. Он избавился от всего.



У меня занимает минуту, чтобы собраться и заговорить.



– Маркус не позволил бы всему просто так уйти без причины. Единственная причина, по которой он захотел, чтобы это все исчезло, это уйти и начать все заново.



– Мне жаль, милая, – говорит он, опуская руку на мое плечо.



Я опускаю голову, и слезы стекают по моим щекам. До этого момента я не осознавала, что надеялась, что все еще изменится, что, возможно, со временем мы смогли бы все изменить. Это только доказывает, что мое сердце действительно все знало с самого начала. Маркус никогда не собирался остаться. Он никогда не собирался быть тем человеком для меня. Он никогда не собирался жертвовать всем ради любви.



– Я буду в порядке, – шепчу я, проходя мимо отца и уходя.



Я не уверена, ложь это или нет.



Прямо сейчас я думаю, что да.



Глава 27


Катя


– Пойдем, Катя, – говорит Уайатт, дергая меня за руку. – Тебе нужно выйти.



Я смотрю на него со своего места на диване.



– Нет, спасибо.



– Ты не можешь продолжать сидеть здесь, погрязнув в мыслях о мужчине, который, как очевидно, двигается дальше.



Мое сердце болит из-за его слов. Мы оба это делаем. Все, что я знаю, это то, что его больше нет, и он не вернется.



– Я сказала, нет, Уайатт.



– Так все, хватит, – говорит Уайатт, дергая меня так сильно, что я спотыкаюсь. – У тебя нет выбора.



– Уайатт, – возмущаюсь я.



– Кэнди! – кричит он через коридор.



Спустя мгновение появляется моя лучшая подруга с платьем, кистью и какими-то принадлежностями для мейк-апа. После этого они практически борются со мной, пока я не соглашаюсь переодеться, затем по-прежнему меня удерживают, пока Кэнди наносит мне макияж и делает прическу. Они не оставляют мне выбора, и я знаю, что это не сойдет им с рук.



– Папа, – стону я, когда они тащат меня к двери. Он покачивает Пенни на бедре.



Он ухмыляется.



– Повеселись, милая. Сегодня у нас с Пенни запланированный вечер кино.



– Серьезно, пап? – снова пытаюсь я.



– Наслаждайся.



Уайатт и Кэнди тащат меня к машине, и всю дорогу я осыпаю их проклятиями. Когда мы прибываем в пригородный клуб, я знаю, что нет смысла бороться, и, отчаявшись, охотно выбираюсь из машины. Мы становимся в очередь, и я скрещиваю руки, косо смотря на Уайатта.



– Смотри на меня, сколько хочешь, девочка, ты сделаешь это.



– Мы с тобой не друзья, ты и я, – шиплю я на него. – Понял меня?



– Не имеет значения, – улыбается он. – Я твой брат, ты не можешь просто покончить с этим дерьмом. Ты застряла со мной.



– Придурок, – бормочу я.



Кэнди подталкивает меня.



– Это будет лучшая ночь в твоей жизни, милая. Вот увидишь.



– Почему ты так в этом уверена?



Она улыбается.



– Ты знаешь, все дело в звездах.



Я закатываю глаза, и мы направляемся внутрь. Меня тащат к бару, где я прямо на месте заказываю стопку текилы. Я проглатываю ее и перехожу к другой.



– Не напивайся, дорогая, – кричит мне в ухо Кэнди. – Просто веселись. Посмотри – на танцполе есть горячие парни.



Я бросаю на нее взгляд и вижу Дасти, который пробирается к нам через толпу. Мое лицо трещит от улыбки. Не могу ничего поделать с этим. Он на неделю уезжал по работе, и я так по нему соскучилась. Я проглатываю еще одну стопку и устремляюсь к нему навстречу.



– Девочка, я так рад видеть тебя вне дома! – кричит он, кружа меня.



– Я рада, что ты здесь. Эти двое мучают меня.



Он ухмыляется, толкая меня в нос.



– Я здесь тоже, чтобы мучить тебя, – он начинает двигаться супер-крутыми движениями и вращениями, прежде чем указать на меня, – своими танцами.



Я качаю головой, но моя улыбка настоящая, и это приятные ощущения. Возможно, они были правы, возможно, это была хорошая идея – прийти сюда.



– Отлично, один танец.



Со счастливым хлопком он тянется ко мне и тащит меня на танцпол. Мы покачиваемся и двигаемся, смеясь и хлопая, пока я вся не обливаюсь потом. Я говорю ему, что мне нужно выпить и сбежать с танцпола, чтобы получить одно, затем я нахожу Кэнди и Форда рядом со столиком. Не знаю, когда он приехал, но прямо сейчас он засовывает свой язык в глотку моей подруги. Грубо.



– Фу, – говорю я, плюхаясь рядом с ними. – Форд, серьезно, достаточно языка.



Он отодвигается и ухмыляется мне злой усмешкой, прежде чем откинуться на спинку своего стула. Кэнди поворачивается ко мне с похотливой улыбочкой.



– Так что, здесь есть горячие парни?



– Нет.



– Серьезно? Ты ни одного не видела?



Я кидаю на нее недовольный взгляд.



– Нет, Кэнди.



Она ухмыляется и указывает.



– Как насчет него? Ням.



Я поворачиваюсь и следую за ее пальцем, и затем я вижу мужчину, на которого она указывает, мое сердце запинается, а дыхание учащается. Сквозь толпу ко мне навстречу направляется Маркус.



Он выглядит точно так же, как и в ту ночь, когда я его встретила, только на этот раз на нем роскошный голубой галстук, поверх его расстегнутой и закатанной до локтей белой рубашки. Его волосы в беспорядке, а глаза напряженные, и, Боже, он выглядит прекрасным, как никогда.



У меня перехватывает дыхание.



– Я не…



Он не уехал. Он не бросил нас. Нечто, похожее на облегчение застревает в моем горле, поэтому, когда он достигает меня, я даже не могу открыть рот, чтобы что-нибудь сказать. Предоставлю это ему. Он здесь, чтобы попрощаться? Боже, а что, если это так? Или может он здесь, чтобы что-нибудь потребовать? Может быть, он хочет увидеть Пенни. Может быть, у него новая девушка? Боже, почему он так уставился на меня?



Он останавливается у стола и протягивает мне свою руку.



– Привет, – говорит он, его голос низкий и хриплый. – Я видел, как ты танцевала, и мне стало интересно, позволишь ли ты мне угостить тебя выпивкой?



А?



Он потерял свой рассудок?



Кэнди хихикает позади меня. Что я пропускаю?



– Маркус, что ты делаешь?



Он наклоняет голову.



– Я спрашиваю красивую девушку, не хочет ли она выпить. Как тебя зовут, милая?



– Перестань быть мудаком, – говорю я, вставая и толкая его в грудь. – Что ты делаешь?



Медленная, сексуальная улыбка появляется на его лице.



– Я сказал, что прошу красивую девушку выпить со мной. Теперь ты собираешься сказать мне свое имя или мне нужно угадать?



Я прищуриваю глаза, и он удерживает мой взгляд. Затем, я замечаю, что в нем что-то изменилось, что-то исчезло из его взгляда… Я ахаю, когда осознаю, что это боль. Больше ничего не таится за его темно-коричневыми глубинами. Все, что я вижу, это счастье, веселье и любовь. Нет больше злости. Нет боли. Нет стресса. Какого черта произошло?



– Что ты делаешь, Маркус? – шепчу я, и он отчетливо видит боль в моих глазах.



Он опускает руку и подходит ближе.



– Я говорил тебе, что не могу любить тебя, как Маркус, которым я был. Я не мог быть тем, кого ты хотела. Мне нужно было отпустить все это. Я развелся с тобой, продал свой дом, продал свой бизнес и начал заново. Прямо сейчас я живу в двухкомнатных апартаментах, которые в четыре раза меньше моего старого дома, также я работаю в довольно крупной машиностроительной компании, в которой я не начальник. Ты никогда не поверишь, но время от времени я даже ношу джинсы. Я говорил тебе, что не могу любить тебя, тем, кем я был, но я никогда не говорил, что не буду любить тебя снова. Чтобы начать все сначала, прошлое должно быть похоронено. Мы должны сделать это правильно. Мы должны начать все с начала. Итак, я спрошу тебя еще раз, любимая, как тебя зовут?



Мои губы дрожат, а слезы стекает по щекам, когда все встает на свои места. Он отказался от всего ради меня. Он развелся со мной, потому что человек,


которым он был, не мог быть моим мужем или отцом Пенни. Он продал свой дом, потому что на этой основе мы не смогли бы построить жизнь, и он отказался от вещи, которая привнесла так много боли в наши жизни – бизнес. Он отказался от всего этого…ради меня. Ради нас. Поэтому я протягиваю дрожащую руку и шепчу.


– Меня зовут Катя.


Он улыбается большой, красивой и настоящей улыбкой.


– Приятно познакомиться, Катя.


– Мне тоже, Маркус.





Эпилог


Катя


Шесть месяцев спустя...



– Боже, малышка, – стонет Маркус, двигаясь глубоко внутри меня.



Мои ноги обернуты вокруг его талии, а мои ногти царапают его спину. Он трахает меня медленно, прямо на новеньком матрасе, который я купила два дня назад.



– Маркус, – хнычу я. – Я кончаю.



Он позволяет мне кончить, долго и сладко, а затем трахает меня жестче, входя и выходя своим членом с хлопком, пока не приходит к собственному освобождению. Вместе мы кайфуем, завернутые друг в друга.



– Я должен идти на работу, – бормочет он в мою шею. – После этого, единственное, что я хочу делать, это трахать тебя весь день.



– Прекрасная мысль, – тихо смеюсь я. – Но не уверена, что Пенни оценит это, если мы проторчим здесь дольше.



Он хихикает и скатывается с меня, смотря на меня вниз самыми интенсивными, но великолепными карими глазами.



– Ты права.



Он целует меня в нос и встает с кровати. Я перекатываюсь на свою сторону и наблюдаю за ним, пока он одевается, надевая костюм и пробегаясь пальцами



по волосам. Я улыбаюсь, не способная ничего сделать с этим. Уже шесть месяцев наши жизни идеальны. Мы оба получили помощь, в которой так нуждались, и вместе мы сумели сделать толчок вперед, в котором прошлое похоже на отдаленное пятно.



Маркус счастлив. И я никогда не думала, что это произойдет. Я так сильно беспокоилась, когда он отказался от всего ради меня, но теперь я вижу в его глазах, что он ни на секунду не пожалел об этом. Беззаботный. Я беззаботная, и, наконец-таки, у нас есть то, что мы оба заслуживаем. Я вылезаю из постели, натягиваю одежду и сверкаю ему улыбкой, прежде чем пойти в гостиную, одновременно с тем, когда Пенни ковыляет из своей комнаты.



– Мама! – кричит она, торопясь ко мне.



Я беру ее на руки.



– Привет, малышка.



Она указывает на холодильник и говорит.



– Та.



Я смеюсь. Ей достаточно сказать «Та», и я ее буду постоянно кормить. Она такая милашка. Маркус присоединяется к нам, когда я достаю ее завтрак из холодильника. Он наклоняется, скользя поцелуем по ее лбу и треплет ее кудряшки.



– Привет, малышка.



Она улыбается ему, как и всегда. Он улыбается ей, его глаза морщатся, как и всегда. Я улыбаюсь им обоим, и мое сердце расширяется, как и всегда.



И это идеально, прекрасно и именно так, как и должно быть.



В конце концов.



~*~*~*~



– Боже мой, Лэндон, какая мерзость! – кричу я, бросая в него морковную палочку.



– Лэндон, – рявкает мой отец. – Остановись.



Лэндон ухмыляется, когда облизывает крекер и бросает его назад в миску. Я бросаю еще одну морковную палочку в него.



– Мы не от общего отца, – кричу я. – Что не так с тобой, чувак?



Он хихикает, доставая крекер и бросая им в меня.



– Прекратите это, вы двое, – хихикает папа.



Пенни идет по газону в сторону Лэндона и оборачивает руки вокруг его ног. Я громко смеюсь.



– Давай, девочка. Покажи дяде Лэндону, что да как.



Теплые руки обвивают меня за талию, и я улыбаюсь, когда Маркус прикасается своими губами к мочке моего уха.



– Твоя семья сумасшедшая, детка.



– Знаю.



– Мне нравится это.



Я смеюсь.



– Знаю.



– Боже мой, найдите комнату! – кричит Кэнди через двор с коленей Форда. Я машу ей морковной палочкой.



– Не заставляй меня использовать это.



Она ухмыляется и подзывает пальцем.



– Попробуй.



Форд смеется, шлепая ее по бедру. Я улыбаюсь им, радуясь, что они все еще идут по пути, по которому должны. Они счастливы, и, кажется, между ними все хорошо. Кэнди с ее живой натурой идеально подходит Форду с его задумчивостью. Иногда небо и земля, вместе, создают хорошее сочетание.



– Должны ли мы сказать им? – бормочет Маркус в мое ухо.



– Думаю, должны.



Он отступает, и я поднимаю бокал, постукивая по нему.



– Люди. Люди, у меня есть объявление.



– О, боже мой, она беременна! – визжит Кэнди.



Я бросаю на нее хмурый взгляд.



– Серьезно, Кэнди?



Извинившись, она смыкает губы.



– Тогда что? – призывает Уайатт, появляясь из-за дома с молодой красивой блондинкой рядом с ним. Я бросаю на него расскажешь-мне-потом-взгляд, прежде чем продолжить.



– Как вы знаете, мы с Маркусом недавно развелись.



– Фууууууууууу! – кричит Лэндон.



Я показываю ему фак.



– Впрочем, мы сделали это не просто так. Теперь мы решили, что сейчас правильное время. Поэтому…



– Вы помолвлены! – кричит Кэнди.



Я бросаю на нее еще один взгляд, и она громко хихикает.



– Боже мой, прости меня.



– Нет, на самом деле, мы не помолвлены, – они все уставились на меня в замешательстве. – Мы с Маркусом снова поженились.



– Что? – кричит Кэнди, спрыгивая с коленей Форда.



Он быстро тянет ее назад.



– Поздравляю! – кричит Уайатт, хлопая Маркуса по спине, когда проходит мимо.



– Спасибо за приглашение, – надувает губы Лэндон.



Я смеюсь над ними.



– Мы сделали то, что считали правильным для нас, что-то маленькое. Кроме того, нам не надо устраивать огромную свадьбу. Я не прошу вас понять нас, я прошу поддержать нас.



– Поздравляю, – говорит папа, подходя к Маркусу и пожимая его руку, прежде чем обнять меня. – Я горжусь тобой.



– Ох, дерьмишко, – кричит Кэнди. – Отлично, иди сюда.



С улыбкой я отступаю и бегу к Кэнди. Мы обнимаемся, и она шлепает меня по заднице, прежде чем завизжать от восторга.



– Означает ли это, что скоро будет еще один ребеночек?



Я закатываю глаза.



– Боже, Кэнди. Дай нам перерыв.



– Мы пока заняты, практикуясь, – хихикает Маркус.



– Ох, бьюсь об заклад, это также хорошая практика.



Я смеюсь и отступаю.



– Лучшая.



Кэнди улыбается по-настоящему.



– Я счастлива за тебя, Кэт. Действительно. Вы засуживаете этого.



Моя нижняя губа дрожит, но я удерживаю ее.



– Да, я думаю, ты права.



После следует множество объятий. Я возвращаюсь к Маркусу и смотрю на него. Он шагает вперед, хватая меня руками, притягивая ближе.



– Так приятно делать это правильно, милая, – бормочет он.



– Да.



– И насчет практики…



Я смеюсь и шлепаю его по груди.



– У тебя будет предостаточно времени для этого.



Он улыбается большой и красивой улыбкой. Улыбка, которую я полюбила. Улыбка, которую я ожидаю. Это было длинное и опасное путешествие, но мы нашли путь, чтобы начать заново и собрать себя из отчаяния, в котором мы так долго жили. Теперь есть только мы, как и всегда должно было быть.



– У меня есть все время мира.



Да, это так.







*КОНЕЦ*

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги