Доиграть до конца (СИ)

Лера села за стол, закрыла лицо руками и заплакала. Карпов поднялся из-за стола, подошёл к ней и положил ей руку на плечо. Лера были неприятны прикосновения Карпова, поэтому она выпрямилась на стуле, надеясь, что Карпов уберёт свою руку с её плеча. Карпов, действительно сделал это, при этом посмотрел на Леру виноватым взглядом, как бы извиняясь за свои действия.

— Лера, - он глубоко вздохнул. – Но это же правда. Поэтому лучше сразу сказать её Антону, а не дожидаться, пока он лет в сорок сам это поймёт, а тогда что-то изменить в жизни будет куда сложней…

— Как тебе сейчас? – зло спросила Лера.

Карпов долго смотрел на неё, мелко-мелко тряся головой.

— А почему ты решила, что мне сейчас плохо? – наконец спросил он. – Мне есть, где жить и на что жить, руки-ноги целые, а голова… Лера, ты не думай, я не псих и не придурок, я всё понимаю, только сделать ничего не могу. Меня как будто одели в глубоководный водолазный костюм, который не даёт мне свободно передвигаться… Это всё уколы, они не столько лечат, сколько ограничивают меня в действиях… Вот ты сегодня рыдала из-за того, что страховую карту потеряла, а ведь у меня её тоже нет, с тех пор как я вышел из больницы… Лера, давай завтра с утра сходим в милицию, у меня там знакомая работает, она поможет быстро восстановить все твои документы… А о краже нет смысла заявлять: эти пацаны давно уже документы в мусорный бак выбросили, а мобилку перепродали…

Лера с всё возрастающим раздражением слушала Карпова. Мало того, что она и понятия не имела о том, о чём он больше часа беседовал с Антоном, так он ещё и собирается восстанавливать её фальшивый паспорт, причём уже завтра с утра! Всё, решено! Завтра утром она уйдёт из этой квартиры на работу, откуда поедет прямиком в особняк к папе-Вересову, который восстановит её страховую карту. И ещё Лера очень надеялась на то, что папу-Карпова опять закроют в психушку после того, как он пойдёт в милицию и попытается заявить о пропаже своей недавно обретённой дочки Лерочки…

— Лера, - вывел её из раздумья голос Карпова. – Возьми себе мой мобильник, я туда номер Антона забил, чтобы ты ему звонить могла. А я себе как-нибудь потом новый телефон куплю…

И тут Лера, наконец-то, почувствовала себя тем, кем была с самого начала своего знакомства с Карповым: воровкой, обманом забравшейся в чужой дом, которую сердобольный хозяин приютил, накормил, обогрел… Ей стало нестерпимо стыдно перед Карповым за всё своё враньё. А потом она представила, как этот одинокий и никому не нужный человек завтра вечером будет ждать её домой, переживая, что с ней что-то случилось и не имея возможности позвонить ей, и из её глаз хлынули слёзы. Лера громко зарыдала.

— Лера, ну что ты… ну не плачь…- пытался успокоить её Карпов, - всё у нас с тобой будет хорошо… только не плачь…

Он сел за стол рядом с ней и накрыл своей рукой её руку, лежащую на столе. И этот его простой жест был таким искренним, что Лере захотелось исправить всё плохое, что она сделала Карпову. Она обеими руками сжала его руку.

— Папа… - рыдала она. – Обо мне так давно никто не заботился… Даже мама… когда заболела, только о себе думала… А ты… Я тебя не оставлю… Я тебе помогать буду… Мы вылечим тебя… И всё будет хорошо…

Исправление ошибок

На следующее утро перед работой Лера вместе с Карповым пошла в поликлинику, а затем отвела его домой, чтобы с ним по дороге ничего плохого не случилось. Потом она позвонила Антону, который предложил ей приехать к нему, чтобы, не спеша, и без лишних свидетелей поговорить.

Лера с замирающим сердцем позвонила в дверь квартиры, которую снимал Антон с приятелями.

— Привет, Лера, заходи! – пригласил её Антон.

Лера зашла в комнату и только сейчас заметила, в каких ужасных условиях он живёт. Комната, в которой стояло две двухъярусных кровати, платяной шкаф и стол, на котором стоял ноутбук Антона, больше напоминала казарму или раздевалку в спортзале: куча разбросанной не очень чистой одежды, остатки еды в пластиковых тарелках на столе, кое-как застеленные кровати с давно не стираным постельным бельём… Было видно, что здесь не живут, а просто ночуют в перерывах между работой.

— Знаешь, Лера, - без предисловий начал свой рассказ Антон. – А ведь Карпов все деньги, которые получил за поимку преступников, потратил на реабилитацию тех, кто остался в живых после его расстрела. Ты же знаешь, в наших больницах бесплатно оказывают только необходимую для сохранения жизни помощь, а дальнейшее лечение нужно проводить уже за свои деньги. Вот адрес отделения лицевой хирургии, где Карпов оплатил проведение пластической операции и установку зубных имплантов раненому им ППС-нику. А вот адрес центра по реабилитации больных после травм позвоночника, где проходит реабилитацию раненая им девушка. Кроме того, он положил солидные суммы в банки, где родственники его жертв получают пенсии и договорился о переводе процентов от этих вкладов на пенсионные карточки этих людей. Вот и вся информация. Её нужно перепроверить, написать статью, затем я отвезу текст Карпову, чтобы он завизировал его, и только после этого можно будет сдавать статью в печать… Только знаешь что, Лера, - Антон серьёзно посмотрел на неё. – Ты бы рассказала Карпову всю правду, попросила у него прощения за своё враньё и оставила бы его в покое…

— Я так и хотела сделать, - сказала Лера, - Я хотела принести газету со статьёй Карпову и во всём ему признаться, но после того, что произошло вчера вечером…

— Так… - внимательно начал слушать её Антон.

— Я первый раз за много лет поняла, что у меня есть семья, где меня любят и заботятся обо мне. Нет, дослушай меня, - пресекла она попытку Антона возразить ей. – Когда вчера мы сидели и ужинали, я поняла, что это и есть моя настоящая семья: ты, я и папа-Карпов. Ты с ним так мирно беседовал, и мне так хорошо на душе стало… Антон, - после небольшой паузы сказала она. – Я и дальше хочу так жить. Я хочу, чтобы ты переехал жить ко мне в Машину квартиру, как только Карпов сможет вернуться к себе домой. Мы будем ходить друг у другу в гости… ну, в общем, как родные люди. Знаешь, есть поговорка: «лучше чужой, да свой, чем свой, да чужой». Так вот это про нас. Мы с тобой, по большому счёту, никому не нужны. Друзей у нас нет – так, просто приятели. Ты к своим родителям только на большие праздники ездишь, да и то не всегда, а я… Нет, папа с Наташей заботятся обо мне. Но только материально. Их никогда не интересовало, что у меня на душе, чем я интересуюсь. Антон, я вторую неделю дома не ночую, а они даже не поинтересовались, где я. На съёмной квартире, так на съёмной квартире, главное, чтобы живая и здоровая была…

И Лера заплакала. Антон обнял её, пытаясь успокоить.

— Глупая-глупая девочка, - понимающе усмехнулся он. – И поэтому ты придумала себе папу-Карпова, который любит тебя, заботится о тебе. Я не против того, чтобы переехать к тебе и даже, если хочешь, давай будем ходить в гости к этому Карпову, но перед этим нужно обязательно рассказать ему правду.

— Я ему всё расскажу, но только когда-нибудь потом, - пообещала Лера.

***

…Потом Лера проверяла информацию, которую Карпов дал Антону, а к концу рабочего для она уже написала статью, где очень сдержанно рассказывалось о том, бывший подполковник Карпов осуществляет поимку разыскиваемых преступников в составе группы оперативников-пенсионеров. Такие группы существуют при каждом РОВД и значительно повышают раскрываемость преступлений в районе. Потом в статье, не называя конкретных имён, было сказано, что все деньги, полученные за помощь в поимке разыскиваемых преступников, Карпов тратит на восстановление здоровья тех, кто остался в живых после его проступка, а также оказывает материальную помощь родственникам убитых им людей.

***

Вечером Антон принёс распечатку этой статьи домой к Лере и Карпову.

— Нормально, можно печатать, - сделал свой вердикт Карпов, - завтра я отдам эту статью своему адвокату, пусть отвезёт в редакцию. А через пару дней после выхода статьи я, обещаю, переберусь к себе. Вас туда пока что не зову, хотя вас двое, а я один. У меня вам было бы просторнее, а мне много не нужно. Но моя квартира два года пустая стояла. Как обживусь – можем поменяться жильём…

Сегодня Карпов выглядел хуже, чем вчера: сказывался сделанный утром укол. Его движения были замедленными, появилась одышка, а руки и лицо опять покрылись противным липким потом. Он сидел за столом в комнате, а Лера с Антоном уселись на диван.

— Спасибо за приглашение, Станислав Михайлович, - ответил Антон. – Но мы уже решили жить в квартире Леры: всё-таки свои стены…

— Ну, нет, так нет, - не стал настаивать Карпов, пожав плечами. – Кстати, ты уже о том, чем будешь дальше в жизни заниматься, подумал?

Антон помрачнел.

— Я буду продолжать заниматься журналистикой, - твёрдо сказал он. – Я не собираюсь лезть в какие-нибудь престижные издания, но со временем, я уверен, найду себе постоянную работу в какой-нибудь не очень популярной газете. И для этого мне достаточно будет моих способностей и трудолюбия. Тем более, что у меня перед глазами будет Ваш пример.

— Это ты сейчас о чём? – не понял Карпов.

— Ну, Вы же в милицию пришли работать обыкновенным оперативником, а сумели дослужиться до начальника криминальной милиции только благодаря тому, что хорошо выполняли свою работу, - бодро ответил Антон.

— Ты так думаешь? - Карпов поднял на Антона свои тусклые глаза. – А хочешь, я расскажу тебе правду о том, каким образом обыкновенный парень смог стать начальником криминальной милиции и дослужиться до подпола?

Антон молча кивнул головой.

Бригада студентов

После демобилизации из армии Стас Карпов поступил в школу милиции. Копеечная стипендия и вечная нехватка денег заставляла его сидеть на «подсосе» у родителей, которым и без него было тяжело: зарплату задерживали на несколько месяцев, многие предприятия закрывались. Уже к Октябрьским праздникам Стас с одногруппниками твёрдо решили найти подработку хотя бы для того, чтобы не умереть с голода.

Так как Стас в армии дослужился до сержанта, то в школе милиции его сразу же назначили старостой группы. Поэтому и искать подработку доверили именно ему. Стас купил газету бесплатных объявлений, в надежде найти разовую работу для себя и ребят, но вместо этого обнаружил несколько десятков объявлений типа «Бригада студентов выполнит любые работы». И Стас понял, что ещё у одной бригады вечно голодных студентов очень мало шансов найти хоть самую низкооплачиваемую разовую работу.

Вспомнив, что на конвейере завода "АЗЛК", где он до армии несколько месяцев проработал слесарем, всегда была нехватка рабочих рук, он позвонил своему бригадиру, который сразу же предложил Стасу десяток вакантных мест на разных участках. И Стас с ребятами начали работать на конвейере во вторую смену. К концу недели они падали от усталости, поэтому было решено неделю работать, неделю отдыхать, чтобы не бегать из одной бригады в другую. Зарплата у слесарей третьего разряда, а именно на такие должности приняли студентов, была небольшая, но они бесплатно питались в столовой и получали молоко и моющие средства, и после абсолютного безденежья это принималось на «ура».

***

А потом была зимняя сессия, после которой стало ясно, кто на что способен. Вскоре после окончания каникул к Стасу, как к старосте группы, подошёл инструктор по рукопашному бою Шарайчук и предложил подработку, которая была гораздо лучше, чем убивающий остатки интеллекта вечный конвейер.

Шарайчук был двухметровым дзюдоистом-супертяжем, в прошлом сборником не то РСФСР, не то даже Союза. У него был огромный чёрный терьер по кличке Блэкмор, да и сам Шарайчук был чем-то похож на своего пса: такой же черноволосый, кудрявый, с аккуратно подстриженными бородой и усами. Поэтому студенты из курса в курс между собой называли Шарайчука Блэкмором, но он на это не обижался, наоборот – считал, что это круто, потому что любил слушать «Deep Purple». В свободное от преподавания время Шарайчук занимался своей основной работой – руководил собственным охранным агентством.

После длительной беседы с Шарайчуком Стас с приятелями навсегда покинули осточертевший конвейер и стали подрабатывать на охраняемых фирмой Блэкмора объектах. Сначала это была работа – не бей лежачего. То на одном, то на другом железнодорожном узле они по несколько суток охраняли вагоны, стоявшие на запасном пути, пока не будут сформированы новые железнодорожные составы с этими грузами. Ребята сносно зарабатывали, меняясь каждые двенадцать часов, никто никогда и близко к их вагонам не подходил. А через полгода Шарайчук, отправляя Стаса и компанию на охрану пяти вагонов с новыми автомобилями, выдал ребятам наручники и приказал задерживать всех, кто будет пытаться повредить или украсть автомобили, а потом срочно звонить ему.

***

...Стас с друзьями уже почти год охраняли железнодорожные вагоны, поэтому считали себя профессиональными охранниками и понимали малейший жест друг друга. Поэтому, когда под вечер к ним подошли пятеро крепких парней с кистенями и цепями и потребовали заплатить за то, чтобы машины остались в целости и сохранности, они уже продумали и отрепетировали план ответных действий.

— Не вопрос, - спокойно согласился с претензиями пришедших Стас. – Мы сейчас вызовем своего старшего, вы - своего, пускай договариваются, а мы с вами пойдём по пиву ударим, нам-то с вами делить нечего…

— Наш старший к таким шестёркам, как ваш, не ходит! – нагло ответил один из пришедших. – Или сейчас же гони бабло, или…

— Ты что, серьёзно считаешь, что наш старший даёт нам деньги, чтобы мы их давали каждому встречному? – спросил Стас.

Парни задумались над достойным ответом, и этого было достаточно, чтобы охранники сбили их с ног и скрутили им руки за спиной наручниками. Да, им пришлось, конечно, несколько раз ударить несговорчивых соперников по почкам и коленным чашечкам, но результат того стоил.

Стас послал двоих своих ребят позвонить Шарайчуку из диспетчерской, ведь мобильных телефонов тогда ещё не было, а сам вместе с оставшимися, ни на секунду не расслабляясь, охраняли вагоны и «вырубали» время от времени приходивших в себя соперников. А ещё Стас всё время до приезда людей Шарайчука, которые куда-то увезли задержанных, молился про себя о том, чтобы это действительно оказалась какая-нибудь самостоятельная мелкая банда, а не организованная группировка, на которую с помощью Стаса с друзьями, используемых, как приманку, хотел выйти Блэкмор.

Стас ничего не говорил об этом тем, с кем охранял платформы с автомобилями, потому что не знал, как они поведут себя, узнав, что их почти подставили. Ему так Шарайчук посоветовал.

В тот раз им повезло: это действительно оказалась какая-то зарвавшаяся гопота, которая решила разжиться на доверчивых охранниках. Везло им и с несколькими следующими охраняемыми грузами. К тому времени они уже прекрасно знали, на что идут. Но у всех за плечами была армия и почти два года учёбы в школе милиции, кроме того, с недавнего времени Шарайчук стал выдавать ребятам травматические пистолеты… Они понимали, что когда-нибудь должна случиться развязка.

***

«Лихие» 90-е приближались к своей половине. Все криминальные элементы, десятилетиями сидевшие в подполье, вылезли на поверхность и начали делить между собой чужую собственность, оказавшуюся беззащитной перед таким натиском. Слово «рэкет», сопровождающееся сожжёнными киосками и машинами, а иногда и стрельбой, знали даже дошкольники.

Когда у каждого торгово-промышленного объекта, имеющего хоть какую-то коммерческую ценность, появился свой новый хозяин, начался передел собственности уже между этими особами. К тому времени, когда Стас охранял платформы с автомобилями, передел территорий уже вёлся по-крупному. Стас знал, что в районе через некоторое время останется только один «хозяин», который в настоящее время постепенно подминал под себя всех остальных. Вот на этого человека и работал Шарайчук, на него же работал и Стас с товарищами.

Вот оно пришло

Шарайчук значительно повысил зарплату Стасу с одногруппниками, кроме этого, он старался не назначать дежурство ребятам чаще, чем раз в две недели. Стас понимал, что таких бригад, как они, у Шарайчука не один десяток, поэтому держался за такое «хлебное» место, хотя друзья не раз предлагали ему уйти из этого бизнеса.

— Тогда и из школы милиции нужно уходить, - объяснял он Юре Пономаренко, с которым вместе служил, и который первым запаниковал, - потому что какой из тебя тогда оперативник получится, если ты после первых выстрелов на другом конце города сразу белый флаг выкинул.

— Да, Юрец, переводись, наверное, в кулинарное училище, - посоветовал Юре Дима Воронов, который умом особым не отличался, но Стасу был предан, как собака.

Они сидели в квартире тётки Стаса, куда Стас переселился после того, как тётку парализовало и её забрала к себе досматривать его мама. Сегодня днём они в целости и сохранности передали охраняемые вагоны, получили зарплату и снимали стресс, попивая пиво и играя в покер. На кухне какие-то случайные девочки мыли посуду после ужина и ждали, когда мальчики обсудят свои дела и позовут их.

— А если честно, то я почти уверен, что Блэкмор нас просто так не отпустит. Из школы милиции нас, конечно, не попрут, но нервов потреплют – будь здоров, - поставил точку в этом разговоре Стас.

***

…И опять открытые платформы, на этот раз с тракторами, стёкла которых защищены фанерой. Травматический пистолет в кармане, кастет на пальцах, наручники, которые всё чаще и чаще защёлкиваются на чьих-то руках… И мандраж, вечный мандраж, который проходит только после того, как Стас убедится, что и сегодня на них нарвались какие-то рэкетиры-самоучки.

Теперь у Стаса в кармане рация. Другая такая же рация у диспетчера. Через определённые промежутки времени, известные только Шарайчуку, Стас по рации отчитывается о состоянии возле платформ диспетчеру, которая сразу же звонит Шарайчуку и передаёт ему полученную информацию. Если появится кто-то подозрительный – Стас передаёт внеплановый сигнал о том, что всё нормально, а диспетчер передаёт это сообщение Шарайчуку, который к этому времени продумал каждую мелочь, которая помогла бы не только выйти на оставшихся крупных соперников нового хозяина района, но и позволила бы остаться в живых Стасу с ребятами. Стас постоянно находит всё новые и новые лазейки, которые могут использовать соперники, а Шарайчук или аргументировано развеивает опасения Стаса, или, решив, что он прав, немедленно принимает соответствующие меры.

В этот раз всё было не так, как раньше. К колее, на которой стояли платформы с тракторами, приближался маневровый тепловоз. Ничего необычного, если не учитывать то, что состав, в который войдут эти платформы, должны были начать формировать только завтра после обеда, когда на этот узел пригонят с завода ещё пять платформ, которые Стасу тоже нужно будет взять под охрану, а потом передать их людям Шарайчука, которые будут сопровождать состав.

Самое страшное было то, что Стас буквально десять минут назад передал по рации диспетчеру сообщение о том, что всё в порядке. Он посмотрел на часы: до следующего планового звонка Шарайчуку ещё больше часа, внеплановый звонок делать нельзя, ведь диспетчер оказалась в сговоре с предполагаемым противником: нужно переключить минимум пять стрелок, чтобы добраться от станции до их тупика, а это можно сделать только централизовано.

Если рассуждать здраво, то Стасу с ребятами сейчас лучше всего было бы свалить подальше от платформ и не мешать их увозить. Можно также добровольно сдать прибывшим платформы и уйти домой, а потом «отморозиться» и сказать Шарайчуку, что они думали, что это его люди. Только потом можно забирать документы из школы милиции, потому что Шарайчук гарантированно обеспечит признание всех их профнепригодными, и не без оснований.

И Стас решил, что лучше перестраховаться, чем влететь. В пяти минутах ходьбы от станции был магазин, где ребята покупали продукты, чтобы питаться во время дежурства. Наверняка, там есть телефон.

— Юра, - не поворачивая головы приказал он. – Потихоньку отходишь, а потом бежишь в магазин и звонишь Блэкмору. Витя, Лёша, переходите на другую сторону колеи, как только «толкач» остановится – залетаете в кабину и пакуете всех, в том числе и машиниста. Я и Дима делаем то же самое, но с этой стороны «толкача». Валера остаётся здесь и не даёт присоединить платформы к «толкачу».

«А потом молимся, чтобы люди Блэкмора успели сюда подъехать до того, как нас всех перебьют,» - добавил Стас про себя.

Маневровый тепловоз медленно подъехал к платформам с тракторами, на его ступеньках появился железнодорожник, который должен был присоединить платформы к «толкачу». Трое ребят остались стоять по разные стороны колеи возле предполагаемого стыка платформ с «толкачём», а Стас с Витей, каждый со своей стороны колеи, не спеша направлялись к лестнице на другом конце тепловоза. Стас приветливо помахал рукой находившимся в кабине людям и начал не спеша подниматься по лестнице.

— Ну, наконец, - радостно сказал он, открывая дверь в кабину машиниста. – А то мы уже тут замёрзли, как бобики…

В кабине, кроме машиниста, сидело ещё три человека, судя по всему, не имеющих никакого отношения к железной дороге. Все они на какое-то мгновение повернулись к Стасу, и этого было достаточно, чтобы в противоположную дверь ввалились Витя с Лёшей и нейтрализовали двоих. Третий же, вместо того, чтобы обернуться и посмотреть, что случилось с его товарищами, молниеносно выхватил из-за пояса пистолет, и, на ходу сняв его с предохранителя, не целясь, направил на Стаса. Если бы Стас заранее не решил пнуть этого человека ногой в живот, это могло бы стать его последним воспоминанием в этой жизни. Но Стас успел выбить ногой пистолет из руки противника, а в это время кто-то сзади сделал захват шеи этого человека.

Так Стас ещё никогда никого не бил. Держа противника за волосы левой рукой, он правой, с надетым на ней кастетом, наносил удар за ударом в одно и тоже место на левой скуле противника, не обращая внимания на то, что иногда его рука проваливалась во что-то мягкое. Дима, забежавший в кабину за Стасом и защёлкнувший наручники на запястьях испуганного до полусмерти машиниста, еле оттянул его.

— Стас, придурок, ты же его убъешь! – пытался он образумить товарища.

— Он целился в меня! - хрипел в ответ Стас, мотая головой. – Эта тварь целилась в меня из боевого оружия!

И он опять попытался наброситься на своего обидчика, но вдруг почувствовал, что его щека горит от пощёчины. Тяжело дыша, он посмотрел перед собой дикими глазами и увидел одного из людей, работающих на Шарайчука.

— Успели… - устало сказал Стас и уселся прямо на площадку возле двери в кабину, упёршись спиной в корпус тепловоза.

***

Уже стемнело, а он всё ещё сидел в одной и той же позе и думал только о том, что когда он станет работать оперативником, такое, как сегодня, наверняка будет случаться с ним каждую неделю. Хочет ли он этого? И ради чего он готов рисковать своей жизнью?

— Стас, - вывел его из задумчивости голос одного из людей Шарайчука, так удачно подоспевших на подмогу. – Сходи с ребятами на станцию, там с вами поговорить хотят, а мы пока вас здесь заменим.

Возле здания железнодорожной станции Стас встретил Шарайчука, который понимающе похлопал его по плечу и повёл в одно из служебных помещений. Там за письменным столом сидел плотный мужчина лет сорока с внешностью типичного ЖЭКовского водопроводчика, в расстёгнутом сером драповом пальто фасона «Леонид Ильич Брежнев», из-под которого виднелся чёрный свитер. Рядом на столе лежала серая кепка-«аэродром». За другим столом сидели три человека, которые должны были принять завтра платформы с тракторами у Стаса с приятелями. Шарайчук остался стоять у дверей.

— Рассказывай… - хрипловатым голосом приказал водопроводчик Стасу, пристально глядя в район его подбородка.

Стас начал детально рассказывать о случившемся, начиная с того момента, когда он принял под охрану платформы с тракторами и закончив тем, как пришёл в этот кабинет. Водопроводчик внимательно слушал Стаса, не сводя взгляда своих водянистых глаз с его подбородка и только иногда на секунду поднимая свой взгляд, чтобы встретиться со взглядом Стаса.

— А теперь слушай, - сказал водопроводчик после того, как Стас закончил свой рассказ. – Ты со своими парнями в три часа дня передали дежурство вон тем людям, - и он указал на сидевших за столом людей Шарайчука, - а сами уехали домой. Что случилось потом – не знаете. А сейчас забирай своих ребят домой, завтра обязательно на все «ленты» в школу свою придите, и чтобы все трезвые были. Свободен!

Стас вышел из кабинета. Затем туда по одному начали заходить все его друзья.

— Кто-нибудь знает, что произошло? – спросил потом у них Стас.

— Диспетчерша не позвонила Блэкмору, когда ты последний раз передал, что всё в порядке, потому что у неё в диспетчерской уже были эти козлы. Она спокойно положила рацию и продолжила свою работу, типа «ну всё хорошо – значит, всё хорошо», а Блэкмор, не дождавшись звонка, сразу же послал сюда своих людей. – Объяснил ему Юра. - Когда я из магазина ему позвонил, он сказал, что уже всё в порядке, нам надо продержаться ещё максимум пять минут…

…Через несколько минут после допроса последнего из дежуривших ребят, из кабинета вышел водопроводчик.

— Вы ещё здесь? – негромко спросил он у парней, но в его голосе была такая угрожающая интонация, что ребята дружно вышли из здания станции.

Там уже стояло несколько милицейских «Волг» с мигалками на крышах, а немного вдалеке был припаркован зелёный «ушастый» «Запорожец». Водопроводчик, вышедший следом за парнями, подошёл к милиционерам, стоящим возле машин, что-то им приказал, а затем сел в «Запорожец» и уехал. Стас никогда раньше не видел, чтобы «Запорожцы» так плавно и тихо трогались с места и так быстро набирали скорость…

Летняя практика

Началась летняя сессия. Как и в предыдущие сессии, в день экзамена Шарайчук собирал у Стаса с друзьями зачётки и сам шёл к преподавателю, принимающему экзамен, который ставил в зачётки те оценки, которые диктовал Шарайчук. Таким образом Стас обычно выходил на повышенную стипендию и надеялся получить красный диплом. После получения оценок за последний экзамен Шарайчук вызвал к себе Стаса.

— Кто из твоих ребят самые надёжные? – спросил он Стаса.

— Дима Воронов надёжный, ещё Юра Пономаренко, мы с ним вместе служили.

— Значит, пойдёте втроём на практику в «Пятницкий». Там место хорошее, если проявите себя, то вас туда зимой оперуполномоченными возьмут.

***

Получив направления на практику, Стас, Юра и Дима поехали в РОВД «Пятницкий».

— Пройдите по коридору, увидите табличку на дверях «Начальник отдела уголовного розыска майор Авдеев В.П.». Вам туда, - объяснил им диспетчер, посмотрев на их направления. – А зовут начальника отдела УгРо «товарищ майор».

Ребята постучались в указанную дверь, услышали приглашение войти и открыли дверь кабинета. За столом сидел давешний водопроводчик в милицейской форме с погонами майора и изучал какие-то бумаги…

***

Всю неделю Стас, Дима и Юра просидели в прокуренной комнате вместе с оперативниками. Каждое утро к ним заходил майор Авдеев и выдавал задание на день, потом старший оперативник Витя Смирнов гнал практикантов узнавать нужные данные в ЖЭКе или в паспортном столе. Иногда оперативники группами по два-три человека выезжали на задержание, после чего заставляли Стаса с друзьями сидеть с ними в допросной и вести протокол допроса. Пару раз оперативники брали с собой ребят на место преступления и давали задание тщательно осмотреть местность вокруг, чтобы найти какие-нибудь улики.

Майор Авдеев, которого оперативники между собой называли Васей, заходил в комнату оперативников только в крайних случаях, причём говорил со своими операми только по работе. Иногда он звонил оперативникам и вызывал к себе в кабинет нужного ему человека. Стас никогда в жизни не видел, чтобы начальник соблюдал такую дистанцию по отношению к подчинённым. В обеденный перерыв, когда оперативники играли в домино, слушая музыку на кассетном магнитофоне, Авдеев ходил играть в шахматы с начальнику РОВД.

***

В пятницу Авдеев позвонил в отдел и вызвал Стаса к себе в кабинет.

— Завтра у вас по плану выходной, но у нас вечером намечается рейд по дискотекам, так что завтра к шести часам вечера подтягивайтесь к отделу, - приказал он Стасу.

Стас хотел спросить Авдеева, зачем оперативникам заниматься работой патрульных, к тому же в собственный выходной, но начальник УгРо так грозно посмотрел на него, что Стас согласно кивнул головой и покинул кабинет.

***

А в субботу вечером каждого из них прикрепили к оперативнику, который шёл по дискотеке и задерживал людей, кажущихся ему подозрительными. Он надевал на этого человека наручники, а потом практикант вел задержанного на улицу, где сдавал его в подъехавший автозак. В тот вечер они задержали около двадцати человек.

Когда Стас с ребятами вернулись в отдел, его вызвал к себе Авдеев.

— Это вам за сегодняшний рейд, - и Авдеев протянул Стасу конверт с деньгами. – И передай своим парням, чтобы о том, чем они на практике занимаются, особо не трепались… Свободен! – рыкнул он на Стаса, который хотел что-то спросить, после чего Стас молча вышел из кабинета.

Денег в конверте было немного, но и работа у них вечером была не слишком тяжёлая, к тому же, как пошутил Стас, «по специальности». Он понимал, что майор Авдеев сегодня, скорее всего, решал какие-то свои личные дела, никак не связанные с наведением порядка на дискотеках. Только Стасу после того случая с тепловозом уже на всё стало наплевать, он понял, что стал пешкой в игре, которую ведут Шарайчук и Авдеев. Но самое страшное – Стас втянул в эту авантюру и других ребят.

***

Потом была ещё не одна такая облава. Однажды практиканты полдня стояли возле какого-то дома, чтобы задержать и доставить в милицию какого-то типа, чью фотографию им дал Авдеев, а под самый конец практики разбили бейсбольными битами какой-то киоск и бросили туда дымовую шашку.

В общем, у ребят "снесло крышу" от возможности безнаказанно показать свою силу и наличия дурных денег. Они понимали, что их используют, как грубую силу, что каждый их рейд может стать последним, поэтому оттягивались по полной. В то лето они попробовали всё, кроме наркотиков и мальчиков.

Маша

После окончания практики Авдеев продолжал давать Стасу подобные задания. Через некоторое время к троице практикантов из «Пятницкого» присоединилась остальная часть бригады студентов по охране железнодорожных грузов. К тому времени майор Авдеев открытым текстом объявил Стасу, что после получения диплома возьмёт его на работу к себе в отдел УгРо. Стас был доволен: жизнь удалась! У него в двадцать два года уже была своя собственная квартира, стабильная подработка, а в ближайшем будущем – хорошая и перспективная работа.

***

В сентябре он опять начал ездить на учёбу в школу милиции и очень скоро обратил внимание на одну девушку, которая почти всегда ездила с ним по утрам в одном трамвае. Девушка была хрупкая и невысокая, одетая в скромную одежду, подчёркивающую, тем не менее, все достоинства её фигуры. Девушка исподтишка постоянно рассматривала Стаса, но как только он начинал смотреть в её сторону, делала вид, что внимательно изучает улицу за окном трамвая.

Стас понял, что нравится этой девушке, а чтобы убедиться в этом, на следующее же утро, выйдя из дома, сделал крюк по жилмассиву и, подойдя к остановке с противоположной стороны, увидел девушку, которая всматривалась в арку, через которую обычно Стас подходил к остановке. Подошёл трамвай, девушка в последний раз взглянула на арку и… осталась стоять на остановке! Стас вернулся к арке и только оттуда направился к остановке и всё время, пока не подъехал следующий трамвай, внимательно рассматривал девушку, которая стала демонстративно высматривать трамвай вдалеке, как только увидела Стаса.

Через два дня Стас уже знал, что девушку зовут Маша Тимофеева, она работает на швейной фабрике и, судя по всему, никогда не встречалась с парнями. Жила она в однокомнатной квартире вместе с мамой и бабкой, которые ранее были судимы. А ещё её матерью оказалась местная алкоголичка Виолетта, над которой прикалывался весь район… Конечно, кто с такой согласится встречаться?

А вот Стас возьмёт и согласится. Девушка аккуратная, скромная, неравнодушная к нему. Да она будет счастлива, если он станет с ней встречаться! А насчёт её мамы-алкоголички и бабки-зечки, так может, они долго жить не будут, а потом, если всё будет хорошо, Стас на Маше ещё и женится…

Сам Стас считал себя сногсшибательным красавцем: не очень высокий, но стройный, спортивного телосложения, уродливых шрамов и татуировок на теле нет, нос у него не сломан, зубы не выбиты, брови не разбиты, на руках все пальцы. К тому же у Стаса был весьма неплохо подвешен язык, что очень помогало ему при знакомстве с девочками, которых он иногда мог «раскрутить» на более близкие отношения уже в первый же день знакомства. Стас не без оснований решил, что и Маша не устоит перед его обаянием.

***

…В тот день он возвращался с учёбы и намечал план по «раскрутке» Маши. Это должно было быть достаточно романтично, но не очень долго: Стасу совсем не улыбалась мысль провожать по вечерам Машу домой, а затем идти на проспект и «снимать» проститутку.

Подошёл трамвай, полупустой в это время, Стас уселся на одиночное сидение и начал смотреть в окно. На каждой остановке он смотрел на входящих людей, потому что всегда уступал места пожилым людям и женщинам с детьми.

На одной из остановок в салон вагона неожиданно зашла грустная Маша с большим пластиковым пакетом в руках и направилась на заднюю площадку. Когда она проходила мимо Стаса, он несильно дёрнул её за рукав, а когда Маша обернулась – кивком предложил ей занять его место.

В тот же вечер он познакомился с Машей, а уже в ближайшую субботу перевёз её жить к себе. Она оказалась ласковой и хозяйственной девочкой с кукольными мозгами. Стас был разочарован тем, что она пишет корявым почерком с ужасными ошибками, смотрит тупые латиноамериканские сериалы и не понимал, почему она никак не может научиться играть в покер. А ещё его раздражали её постоянные вопросы о том, когда он женится на ней. Да женится он на ней в конце концов! Закончит школу милиции, обустроится на работе, и через пару лет, когда на районе станет поспокойнее, а он получит звание лейтенанта, отведёт её в такой желанный для неё ЗАГС.

Стас уже тогда был довольно циничным парнем: сказались армия, работа охранником и общение с оперативниками в милиции. Поэтому даже себе он боялся признаться в том, что ему действительно очень нравится Маша, а в разговорах со своими приятелями он, ухмыляясь, утверждал, что ему нравится спать с Машей, нравится, как Маша готовит еду, нравится, что Маша по вечерам ждёт его дома… Когда он с Машей появлялся на людях, то вёл себя по отношению к ней покровительственно и высокомерно. Нет, он не старался унизить Машу, просто уже тогда Стас понял, что занимается чем-то не совсем законным и правильным, и очень боялся, что Маша может стать жертвой очередной разборки, если кто-то догадается о том, кем она на самом деле для него является. Со временем Стас по привычке стал так относиться к Маше даже тогда, когда они были наедине…

***

…А во время новогодних праздников произошла дурацкая разборка с соседом с верхнего этажа. Стасу надоело слушать пьяные вопли соседа, поэтому он начал стучать по батарее разводным ключом, пытаясь попасть в такт с вытьём соседа – типа, а вот и ритм-секция присоединилась! Конечно же, сосед понял, что над ним прикалываются, и пошёл разбираться к Стасу.

Сосед этот был здоровенный лось, причём бывший десантник, а дверь в квартиру Стаса была обыкновенная филёнчатая, которую ногой при желании мог выбить и сам Стас. А тут ещё и Маша испугалась и всё время повторяла: «Стас, что делать?», пытаясь куда-нибудь спрятаться.

Вот тогда Стас и решил показать и Маше, и соседу, что он довольно крутой парень и может «разрулить» любую ситуацию. Он сначала вежливо посоветовал соседу отправиться домой, а когда тот не согласился с довольно разумным предложением Стаса, то последний достал из кармана куртки свой армейский нож, приказал Маше закрыться в ванной и сам открыл соседу дверь.

А дальше было то, чему он научился от оперативников майора Авдеева: никаких разговоров, никаких лишних движений, просто сразу бить, причём удар должен наноситься снизу, чтобы противник подумал, что ты только поднимаешь руку, чтобы замахнуться, и попытался заблокировать твою руку своей рукой или ногой. Но если в твоей руке будет нож или кастет, то противник сам травмирует свою конечность.

Так получилось и в этот раз. Сосед напоролся на нож Стаса и сильно порезал себе предплечье. Стас, конечно же, оказал соседу первую помощь и даже вызвал «Скорую», но так как у соседа было ножевое ранение, он должен был написать заявление в милицию о нападении, которому он подвергся. Стас действовал в порядке самозащиты, к тому же оказал пострадавшему медицинскую помощь, но…

Стас ударил соседа армейским ножом, который являлся холодным оружием, учитывая конструкцию этого ножа. У Стаса не было разрешения на ношение холодного оружия, за такой проступок ему грозил штраф или несколько суток ареста, но для того, чтобы попасть на работу в УгРо, он вообще не должен был иметь приводов в милицию.

Поэтому, перевязав соседу предплечье, Стас тщательно вытер рукоятку ножа и вложил её в здоровую руку соседа, сжал его пальцы, чтобы на рукоятке остались чёткие отпечатки пальцев соседа, а затем отработанным движением выбил нож из руки соседа и ногой отбросил его подальше.

— Слушай сюда, - сказал он соседу. – Я стучал по батарее, чтобы ты перестал орать свои пьяные песни, а ты решил разобраться со мной, поэтому позвонил в мою квартиру, а когда я открыл тебе дверь, решил ударить меня ножом. А когда я начал выбивать у тебя из руки нож, ты другой рукой решил мне блок поставить, только поздно ты это задумал, нож по инерции в твоё предплечье попал. Не переживай, сухожилие, вроде, не задето; а вену зашьют…

Стас оделся и повёл соседа в его квартиру, чтобы дожидаться там «Скорую», напоследок приказав Маше, которое всё это время выла от страха в ванной, вымыть пол в коридоре. Потом он вместе с соседом поехал в травмпункт, дождался дежурного следователя, которому рассказал свою версию произошедшего, а затем пешком долго добирался домой.

***

Дверь в его квартиру была просто прикрыта, Маши дома не было.

«Наверное, Маша сильно испугалась, раз убежала к своим мамахен и бабахен», - подумал Стас и улёгся спать, решив завтра с утра сходить к родным Маши и привести её назад, убедив, что уже всё в порядке и больше такого не повторится».

А часов в шесть утра в дверь квартиры Стаса позвонили:

— Откройте, милиция!

Стас открыл дверь, думая, что пришёл дежурный следователь, чтобы задать ему ещё какие-то вопросы, но за дверью он увидел патруль ДПС.

— Вы Карпов Станислав Михайлович? - спросил его один из патрульных.

— Да, - спокойно ответил Стас.

— Пройдёмте с нами…

***

…Через некоторое время Стас оказался в КПЗ РОВД «Пятницкий» и понял, что сосед рассказал следователю, что произошло на самом деле. Стас упал на на койку и обхватил голову руками. Ему оставался только один шаг – защитить диплом, и он уже на работе, которая его устраивает и которую он понимает, как делать. А что теперь? Его, конечно не посадят, но год-два условно дадут наверняка. И тогда прощай, милиция, прощай, охрана: судимые там не нужны. Остаётся вечный конвейер, на котором он уже через год станет таким же ограниченным, как Маша…

***

Было уже около полудня, когда Стаса из КПЗ проводили в допросную, где сидел следователь, которому поручили вести дело о драке Стаса с соседом.

— Вчера вечером Вы ранили гражданина Бирюкова Степана Филипповича, который проживает этажом выше Вас, - начал допрос следователь. – Расскажите, как это произошло.

— Он вчера напился и начал песни горланить. Ночь уже, людям спать нужно. Вот я и начал стучать ему по батарее, чтобы он успокоился. А он ко мне разбираться пришёл, чтобы выяснить, кто из нас самый амбал. Сначала дверь мне пытался выломать, а когда я ему её открыл, чтобы не ночевать потом вообще без дверей, он на меня с ножом кинулся. Я попытался нож этот выбить у него из руки, только он решил помешать мне и напоролся на свой же нож…

Следователь внимательно слушал Стаса, иронично кивая головой.

— А вот гражданин Бирюков в своих показаниях утверждает, что рвался к Вам в квартиру только затем, чтобы пару раз врезать Вам кулаком по морде, а Вы его ножом по предплечью полоснули, а затем этот же нож ему в здоровую руку вложили… Кстати, нож, которым его ударили, у Вас в квартире на полу валялся…

— А я к этому ножу и не прикасался, - ответил Стас. – На нём же отпечатки пальцев этого Бирюкова должны быть. Я защищался. Или мне нужно было ждать, когда он высадит мне дверь и прибьёт меня?

— Почему только Вас? А Тимофееву Марию Владимировну, с которой Вы сожительствуете, почему вы не упоминаете? – и следователь с ухмылкой посмотрел на Стаса.

— Машу? Да она, как только услышала, что сосед начал дверь выбивать, закрылась в ванной и всё время выла, как белуга. А когда я увёл соседа из квартиры, она вообще убежала к своей маме.

— А гражданка Тимофеева утверждает, что это Вы приказали ей закрыться в ванной перед тем, как открыли соседу дверь. А ещё она видела, как Вы достали из кармана своей куртки армейский нож. У Вас есть разрешение на ношение холодного оружия? – ехидно осведомился следователь.

— Маша дала какие-то показания? – презрительно спросил Стас, хотя от такого известия у него начало сильно стучать сердце. – Нашли, кому верить! Она замуж за меня хочет со страшной силой, а тут недавно в «Санта-Барбаре» показывали, как парень, чтобы не давать показания о преступлении его девушки, женился на ней, вот Машка и решила что-то подобное провернуть… Что она ещё там наговорила? – устало закончил он свою речь.

Следователь молча записывал показания Стаса в протокол допроса.

— Итак, что мы имеем с гуся, - подвёл он итог через некоторое время. – Незаконное хранение холодного оружия, нанесение телесных повреждений средней тяжести, дача заведомо ложных показаний, инсценировка места происшествия… Гражданин Карпов, Вы вроде, школу милиции заканчиваете? Тогда посчитайте сами…

***

Следователь вышел из допросной, затем конвоиры отвели Стаса назад в КПЗ. Стас сидел на койке и смотрел на стену напротив, чувствуя себя так, как будто опоздал на последний поезд в метро. Вот так и его светлое будущее, которое он годами себе обустраивал, улетело ночным поездом в тёмный туннель, а он остался на перроне, с которого его скоро прогонят на улицу, потому что станция закрывается на ночь. Он понял, что его посадят. Уже того, что ему предъявил следователь, хватит на пару лет колонии, а если у него в квартире произведут обыск, то найдут и его кастет, и травматический пистолет, без которых он давно не ходил ни на какие разборки, а самое главное – присвоят себе его заветную тысячу долларов «на чёрный день».

А ещё Маша… Стас никогда особо не расстраивался тому обстоятельству, что она глуповатая: ну что с бабы возьмёшь, лишь бы она его любила и по дому всю работу делала. Оказывается, зря… Сдала его Маша, как только появилась такая возможность. Неужели она не понимала, что если его посадят, то она вернётся к своим родным и опять будет целыми днями шить вместе с бабкой, а по вечерам искать по району свою пьяную мать? А он, вернувшись из "зоны", назад её не позовёт.

А сейчас? Нет, сейчас он её простит и будет постоянно объяснять, что нельзя предавать того, кто тебя содержит, кто о тебе заботится, кого ты, в конце концов, любишь!

«И того, кто тебя любит…» - подумал Стас, и почему-то на душе его стало так грустно, как будто он слишком поздно понял это. Он упал на койку лицом вниз, и больше всего ему сейчас хотелось заплакать, потому что слишком тяжело ему было перенести всё, что свалилось на него сегодня.

Но ещё после окончания начальной школы Стас сказал сам себе, что он уже взрослый пацан, а взрослые пацаны не носят короткие шорты и никогда не плачут…

Рождение Карпова

Через некоторое время дверь в КПЗ открылась, и в камеру к Стасу зашёл майор Авдеев. Стас вскочил с койки.

— Сидеть! – пнул его ладонью назад на койку Авдеев, а потом, глядя на Стаса с высоты своего роста, приказал, - рассказывай.

И Стас рассказал всё, что случилось на самом деле. Авдеев некоторое время ходил взад-вперёд по камере, затем презрительно посмотрел на Стаса и сказал:

— Никакой драки с соседом не было. Ты со своей девкой ночью поругался, она тебя из квартиры выгнала, а я тебя посадил в КПЗ, пока ты себе новое жильё не подыщешь: не замерзать же тебе на морозе. Сейчас ты пойдешь к себе домой, соберёшь свои вещи, а я вечером приеду и отвезу тебя в комнату в коммуналке, где ты теперь будешь жить. А утром мы с тобой оформим договор по обмену жилья: твоей квартиры на мою комнату. Да, и девку свою выгони: это из-за неё весь этот кипиш поднялся. Если она один раз тебя сдала, то будет так делать постоянно… Что сидишь, поднимайся и дуй домой! - прикрикнул он на Стаса и вышел из КПЗ, оставив дверь открытой и бросив ему на койку паспорт и ключи от квартиры, которые у Стаса отобрали при аресте.

Стас понял, что майор Авдеев уничтожил все документы, касающиеся его драки с соседом. Правда, плату за это потребовал непомерную… И даже не спросил у Стаса, нужна ли ему такая помощь, а поставил его уже перед свершившимся фактом. А если он откажется? Тогда уже сегодня вечером у него в квартире будет произведён обыск, при котором обнаружат и «левый» ствол, и ворованные драгоценности, и пакет с героином… Да мало ли что у Авдеева завалялось! А через некоторое время выяснится, что он, Стас, повесился в КПЗ, не вынеся свалившихся на него испытаний…

***

Всю дорогу до дома Стас ругал Авдеева последними словами и проклинал тот день, когда согласился работать в охране у Блэкмора. Да, теперь он понял, что ещё с тех пор не принадлежит сам себе. Сначала он по первому требованию срывался на охрану этих грёбаных вагонов, потому что Блэкмор не только хорошо платил ему, а ещё и всегда организовывал ему сдачу сессий на «отлично». Этим он и купил Стаса. А затем передал его майору Авдееву, который начал давать Стасу более сложные и серьёзные поручения, за которые по-царски расплачивался, на работу к себе собирался брать…

А когда Стас совершил проступок, то Авдеев «отмазал» его. Да Стас же теперь ему по гроб должен будет! Квартира – это далеко не всё, что от него может потребовать Авдеев. И никуда от него Стасу не деться. По крайней мере, сейчас. Да, он мог, конечно, напиться сегодня до потери сознания, но где гарантия, что он не очнётся опять в КПЗ, а то и в СИЗО, и узнает, что по пьяни кого-то убил?. Ещё он мог «забить» на диплом, переехать жить к родителям и пойти работать на конвейер: он будет бедный, но честный. Только опера Авдеева его уже возле отдела кадров перехватят…

А Стасу нравилось жить, причём жить на полную катушку. Он хотел иметь хорошее жильё, приличную одежду, качественное питание, любимую девушку рядом и интересно проводить свободное время. А для всего этого нужны были, в первую очередь, деньги…

Поэтому он и смирился с тем, как с ним поступил Авдеев. По дороге домой он купил несколько больших клетчатых сумок «мечта оккупанта», спокойно зашёл в пока ещё свою квартиру и начал собирать вещи. В отдельную сумку он решил собрать вещи Маши, объяснить, что некоторое время им нужно будет пожить отдельно, а потом, когда он обживётся в коммуналке, он перевезёт её туда.

Стас аккуратно раскладывал по сумкам вещи: свои – отдельно, Машины – отдельно. Через некоторое время он усмехнулся, вспомнив, что вечно натыкался на Машины вещи: куча косметики и расчёсок на трюмо, батарея шампуней и гелей для душа в ванной, шапочки и шарфики на вешалке, а в шкафу у неё было две полки, забитых одеждой. Сейчас же он паковал в основном свои вещи, иногда кидая в сумку что-нибудь из Машиной одежды.

«Нужно ей денег на жизнь оставить», - подумал Стас. – «А то ещё сдуру бросит свои курсы и пойдёт работать в цех».

Он выдвинул ящик шкафа, в котором хранились деньги «на жизнь» и его с Машей документы. Обычно аккуратно сложенные в стопку документы сейчас были разбросаны по всему ящику. У Стаса болезненно кольнуло сердце в неприятном предчувствии. Он вынул из ящика свой военный билет, свидетельство о рождении и зачётную книжку. Машиных документов в ящике не было.

Стас рывком открыл шкаф. Полки с Машиной одеждой были наполовину пустые. Он глянул на трюмо – Машина косметика исчезла. Он зашёл в ванную – флакона с дорогим шампунем, который Маша целую неделю упрашивала его купить ей, тоже не было…

Стас сгрёб в охапку всё оставшееся барахло Маши и как попало побросал его в сумку, затем сел на пол возле этой сумки и нервно рассмеялся. Который раз за сегодняшний день ему приходится заново планировать своё будущее! С утра в КПЗ он уже смирился с наличием потенциальной условной судимости и решил вернуться на конвейер. После допроса следователя он решил, что в тюрьме тоже люди как-то живут, и начал думать уже о том, как он устроится, когда выйдет оттуда. После беседы с Авдеевым Стас понял, что у него больше нет квартиры, и уже обдумал, как будет жить в коммуналке с Машей. Маша! Да ему ведь наплевать, где жить и чем заниматься, главное – знать, что вечером он вернётся домой, где его ждёт эта наивная и глуповатая, но такая нежная девочка, обняв которую, он сладко заснёт до утра…

А сегодня Маша ушла от него. Не убежала от страха за свою жизнь, увидев драку Стаса с соседом, а вернулась сегодня днём, вполне обдуманно собрала все свои документы и более-менее ценные вещи и даже не дождалась его, чтобы попрощаться. А он весь день думал только о том, как её успокоить, как обустроить её жизнь, пока он не обживётся на новом месте…

Стас вдруг отчётливо почувствовал, что его тело – это плотная оболочка типа скафандра, внутри которого горит огонь, как в топке паровоза. Под гул этого огня у него из души выжигалась и любовь к Маше, и желание делать добро ближним, и вера в справедливость, и вся его будущая жизнь, на которую он надеялся, поступая в школу милиции. Через некоторое время огонь внутри Стаса достиг его головы, прожёг страшной болью череп и, вырвавшись наружу, навсегда улетел.

Стас сидел на полу и чувствовал, что из пепла, оставшегося в душе после случившегося пожара, на его так и не выплаканных годами слезах замешивается раствор, из которого формуются кирпичи цинизма, жестокости, эгоизма, бездушия, высокомерия, злобы… Эти кирпичи собрались в крепость, навсегда замуровавшую в себе его душу. Именно в этот момент умер славный парень Стас и родился моральный урод Карпов.

***

…Через полчаса он поднялся с пола и начал флегматично собирать свои вещи, готовясь к предстоящему переезду, а поздно вечером он так же спокойно и размеренно начал обустраиваться в коммуналке Авдеева, где ему отныне предстояло не только жить, но и следить за дисциплиной и порядком в большой коммунальной квартире, собирать с остальных жильцов плату за жильё, находить новых квартирантов в освобождающиеся комнаты, обеспечивать бесперебойное функционирование всех коммуникаций и время от времени производить ремонт в квартире.

На следующий день утром он недрогнувшей рукой подписал договор обмена своей квартиры на комнату в коммуналке, а после обеда отнёс Маше её вещи.

Увидев её, Карпов опять вспомнил о том, что из-за глупости и трусости Маши он лишился жилья и попал в вечную зависимость от Авдеева. В этот момент в его сердце любовь к Маше содрогнулась последней конвульсией, после чего он явственно почувствовал сквозняк в своей душе, такой наполненной чувствами ещё вчера. И он, даже не обернувшись напоследок к плачущей Маше, сбежал со ступенек вниз.

Через неделю Карпов защитил на «отлично» диплом, получил звание младшего лейтенанта милиции и уже через месяц начал работать оперуполномоченным в РОВД «Пятницкий».

Первое дежурство

Через неделю после поступления на службу в «Пятницкий» Карпова вызвал к себе Авдеев.

— Сейчас иди домой и отоспись, а к шести вечера подходи в отдел, будешь сегодня со мной всю ночь здесь дежурить, - приказал он Карпову.

***

…В половину шестого Карпов уже был в отделе. Авдеев позвал его к окошку диспетчера.

— Сейчас я приму у старшего оперуполномоченного смену, а ты смотри и запоминай, что за чем, следующий раз будешь уже дежурить сам, - и Авдеев начал расписываться в журнале и изучать какие-то сводки происшествий, которые ему передал старший опер Витя Смирнов.

Затем Авдеев отправил Карпова в комнату оперативников, куда скоро подошёл и сам, принеся с собой шахматы.

— Давай, садись, поиграем, - предложил он Карпову, расставляя фигуры на шахматной доске. – Всё равно до утра спать по инструкции нельзя, так хоть мозги поразвиваем.

— Я не умею играть в шахматы, - ответил Карпов, которому шахматы опротивели ещё в начальной школе, потому что его дед, большой поклонник гроссмейстера Анатолия Карпова, с шести лет учил играть Стасика в шахматы, мечтая о том, чтобы его внук тоже стал чемпионом мира по шахматам.

Авдеев хмыкнул.

— Ты что, не знаешь, как какая фигура ходит? – с удивлением спросил он Карпова.

— Знаю, - ответил Карпов. – Я ещё знаю, как поставить мат в три хода и в пять ходов, а больше…

— А больше ничего и не надо! – Перебил его Авдеев. – Мы с тобой не на публику играть собираемся, а для развития умственной деятельности. От тебя требуется только проанализировать все свои возможные ходы, все мои ответные на твой ход варианты, а затем просто передвинуть нужную фигурку.

— Ничего себе задача, - усмехнулся Карпов и покачал головой.

— А такая у нас жизнь, Стас, - серьёзно ответил Авдеев. – Если начнёшь использовать чьи-то чужие заготовки – обязательно пролетишь, но если ты научишься рассчитывать все возможные варианты хотя бы на три хода вперед, то всегда найдёшь удачный для себя выход даже из самой катастрофической ситуации. Да, и ещё. Называй меня просто Вася и на «ты». И всех остальных оперов тоже называй по именам и на «ты». Это не панибратство, просто к тому времени, когда ты по имени-отчеству предупредишь в трудной ситуации человека об опасности, того уже и убить могут. Поэтому обращаться нужно кратко.

***

Почти до полуночи Авдеев методично обыгрывал Карпова в шахматы, время от времени хваля последнего за интересные ходы. Карпов никогда раньше так долго и напряжённо ни о чём не думал, поэтому был очень рад, когда позвонил диспетчер и сказал, что недалеко от автобусной остановки произошла драка, в которой серьёзно пострадал человек. Его доставили в травмпункт, а избившую его женщину патрульные привезли в отдел.

— Сейчас пойдём её оформлять и допрашивать о случившемся, - сказал Карпову Авдеев и, не спеша, направился к диспетчеру.

Карпов последовал за ним. В «обезьяннике» он увидел плотную женщину лет тридцати пяти с начёсом на неделю вперёд на обесцвеченных перекисью водорода волосах и яркой косметикой на лице. Одета женщина была в короткий полушубок из искусственного меха, из-под которого выглядывала длинная юбка с разрезом от бедра. Женщина держалась довольно уверенно и, похоже, не считала себя в чём-то виноватой.

— Иди открой допросную, - приказал Авдеев Карпову, а сам открыл «обезьянник» и, взяв задержанную женщину за локоть, повёл её в допросную, дверь в которую ему услужливо открыл Карпов.

— Заходи, будешь вести протокол допроса, - сказал Авдеев, видя, что Карпов хочет уйти обратно в комнату оперативников.

Карпов сел на прибитый к полу табурет возле стола, напротив него Авдеев усадил задержанную и начал вести допрос, стоя возле окна.

— Фамилия? Имя? Отчество? – монотонно задавал он вопросы, ответы на которые Карпов фиксировал в протоколе.

— Тращенкова Татьяна Ивановна, - уверенно отвечала задержанная.

Дальше последовали вопросы, из которых выяснилось, что гражданка Тращенкова проживает в двадцати минутах ходьбы от остановки автобуса и работает монтажницей на радиозаводе.

— Рассказывай, что случилось, - приказал Авдеев.

— Я возвращалась со второй смены, - начала свой рассказ Тращенкова. – Смена у нас заканчивается в одиннадцать ночи, потом нас на служебном автобусе развозят по домам… Ну, до остановки. Я вышла из автобуса и пошла домой, и вдруг заметила, что за мной какой-то мужик идёт. А нам сегодня как раз зарплату выдали. Я подумала, что он хочет меня обокрасть, и начала идти быстрее. А ещё я в кармане вентиль от водопроводного крана всегда с собой ношу. Я стала идти быстрее, а сама на пальцы надела вентиль, как кастет, и на ходу сумку открыла, чтобы достать оттуда большую отвёртку. А мужик этот тоже шаг ускорил и толкнул меня в спину. Я чуть не упала, а он мою сумку из рук выхватывать начал. А там же весь мой монтажный инструмент: и отвёртки, и плоскогубцы, и формовки, и жала на паяльную станцию… Где ж я его потом куплю? Вот я его по лицу кулаком с кастетом и ударила, а затем жалом отвёртки куда-то в живот его тыкать начала… А потом патруль подъехал, потому что я звала на помощь, кричала, что меня убивают, и разняли нас…

Тращенкова с довольным видом замолчала. Карпов записывал услышанное в протокол, а Авдеев от нечего делать ходил взад-вперёд по комнате. Внезапно раздался стук в двери допросной, после чего в дверях появился диспетчер с листом бумаги в руках.

— Телефонограмма из травмпункта, - отчитался он и передал лист бумаги Авдееву.

Авдеев бесстрастно пробежал глазами текст телефонограммы и обратился к Тращенковой.

— Вот тут из травмпункта позвонили, - не спеша начал говорить он. - Закрытый перелом скуловой кости, несколько проникающих ранений в живот, множественные ушибы и гематомы… В общем, если он через 21 день не выпишется из больницы, а он, наверняка не выпишется, то будем открывать против тебя дело за нанесение умышленных телесных повреждений средней тяжести… В общем, года два лишения свободы тебе обеспечено.

Тращенкова удивлённо смотрела на Авдеева, выпучив глаза.

— Как это – два года? – пробормотала она. – Я же защищалась. Он же на меня напал, толкнул…

— А где доказательства того, что на тебя напали? – строго спросил её Авдеев. – Может, у тебя одежда порвана или хотя бы вымазана, может, где-то на теле синяки имеются? Нет у тебя ничего такого. Всё свидетельствует о том, что ты по каким-то личным причинам избила этого человека с применением холодного оружия…

— Так как же это так… Где же справедливость… - задержанная начала плакать.

— Справедливость – на кладбище, отмахнулся от неё Авдеев и обратился к Карпову. - Стас, иди одевайся, поедем в травмпункт и возьмём показания у потерпевшего.

Карпов вышел из допросной, быстро накинул свою куртку и запер комнату оперативников на ключ. Идя по коридору мимо допросной, он услышал разговор Авдеева с задержанной Тращенковой.

— А что я могу сделать? – сочувственно говорил он плачущей женщине. – Ну нет свидетелей того, что он на тебя напал… Да понимаю я, что гад он самый последний и тюрьма по нему плачет, только всё говорит о том, что ты первая на него напала…

— А что, мне нужно было дождаться, пока он меня убьёт? – плача, перебила его Тращенкова.

— Ты, вроде, говорила, что он тебя в спину толкнул, - напомнил ей Авдеев.

— Да, я чуть не упала… - подтвердила женщина.

— А давай, ты дашь показания, что ты упала, а затем он попытался тебя изнасиловать, а ты от него начала отбиваться вентилем и отвёрткой, - предложил её Авдеев.

— Но это же неправда, - возмутилась Тращенкова.

— Правда - в таблице умножения, - ответил Авдеев. – А у нас в милиции изучаются показания свидетелей происшествия, и на основании подтверждённых документально фактов, непосредственно относящихся к произошедшему, делается вывод о правдивости этих показаний.

— Но Вы же сами сказали, что я не похожа на пострадавшую…

— Если согласишься, то я приведу твой внешний вид в такое состояние, что ты действительно будешь выглядеть, как пострадавшая, - сказал Авдеев. – Но предупреждаю: тебе будет больно…

— Что Вы…

— Я так понял, ты не горишь желанием попасть в тюрьму на пару лет? – перебил её Авдеев.

— Конечно же нет! – искренне ответила Тращенкова.

— Тогда давай пойдём с тобой на задний двор, там я собью тебя с ног – у тебя появится гематома на спине, а ладони и одежда твоя будут вымазаны в грязи. Затем я переверну тебя на спину и с силой схвачу за запястья, на которых останутся синяки от моих пальцев. Затем я закрою тебе рот, якобы, чтобы ты не кричала – плюс следы от моих пальцев на твоём лице…

— Нет, - отказалась от предложения Авдеева задержанная. – Это слишком жестоко…

— А по-другому не получится, - объяснил ей он. – Потому что тебе побои нужно будет зафиксировать в травмпункте, где есть судмедэкспертиза, а там люди серьёзные, членовредительство распознают моментально…

— Это как-то… - в голосе Тращенковой послышалось сомнение.

— В общем, посиди пока в «обезьяннике», а я сейчас поеду в больницу допросить того мужика, на которого ты напала. Если чего надумаешь – скажешь мне, когда я вернусь, потому что утром тебя уже в СИЗО переведут.

***

К тому времени, как Авдеев вышел из допросной, Карпов успел неслышно отойти до входа в отдел и со скучающим видом опереться о стойку рядом в окошком диспетчера. Затем он следом за Авдеевым вышел из отдела и уселся на штурманское место авдеевского «Запорожца», который плавно и бесшумно тронулся с места и начал быстро набирать скорость.

— Мой Чарлик, - Авдеев любовно погладил руль. – Помнишь, у Ремарка в «Трёх товарищах» был Карл – колымага с гоночным мотором? Так вот и у меня такой же автомобиль: все детали друг к другу вручную подогнаны и форсированный двигатель от какой-то импортной навороченной малолитражки установлен. Крейсерская скорость – 90 км/ч, я из него и 110 мог бы выжать, только тогда передние колёса над дорогой поднимаются и машиной управлять невозможно. Можно, конечно обвесы поставить, чтобы прижимную силу увеличить, только я не хочу «светиться», тем более, что по нашим дорогам и с 90 км/ч не всегда проедешь…

***

В больнице Авдеев с Карповым сначала получили заключение судмедэкспертизы по поводу ранения гражданина Погребова Виктора Максимовича, а затем, с разрешения дежурного врача, зашли к нему в палату. При виде потерпевшего лицо Авдеева расплылось в ехидной улыбке:

— Витю Подвального уже бабы начали бить, - поддёрнул он Погребова. – Теряешь квалификацию. Давно освободился?

— Три месяца назад…

— И чего ты к этой бабе пристал? – спросил Авдеев. – Она же здоровая, как мамонт.

— Гражданин начальник, я же ей ничего не сделал, - начал оправдываться Погребов. – Я шёл, споткнулся и, чтобы не упасть, решил на плечо этой бабы упереться. А она меня кулаком в глаз, затем с ног сбила и начала в живот чем то пырять…

— Чего стоишь? – прикрикнул Авдеев на стоящего рядом Карпова. – Записывай показания…

И Карпов опять начал заполнять протокол допроса.

— Иди, погуляй в коридоре, - приказал ему Авдеев, забрав этот протокол и положив его себе в папку для документов.

***

Карпов вышел из палаты и начал, не спеша, прогуливаться взад-вперёд по коридору. Минут через десять из палаты вышел довольный Авдеев, а потом Карпов с Авдеевым вернулись в отдел и направились в комнату оперативников.

— Василий Павлович! – услышал Карпов женский голос и обернулся.

В обезьяннике, держась обеими руками за прутья решётки, стояла Тращенкова.

— Чего ещё? – устало спросил её Авдеев.

— Я согласна, - объявила она.

— А именно? – Авдеев явно хотел, чтобы задержанная сама сказала, чего хочет от него.

— Ну… Вы … говорили…, что можете… Ну… чтобы у меня вид был, как у настоящей потерпевшей, - Тращенкова, краснея, высказала своё желание, попытавшись, чтобы это звучало как можно более приличней.

— Тогда пошли…

Дежурный открыл «обезьянник» и Авдеев, схватив Тращенкову за рукав, быстро вывел её из отдела. Карпов вернулся в комнату следователей, улёгся на диван и задремал.

— Рота, подъём! – заорал вдруг кто-то у него над ухом.

Карпов вскочил с дивана. Возле него, скрестив руки, стоял Авдеев.

— Иди доигрывать партию в шахматы, - сказал он, уселся за стол и начал обдумывать свой следующий ход.

***

Через час к ним в комнату заглянул диспетчер.

— Вася, там муж пострадавшей, ну той, которую изнасиловали, пришёл, хочет поговорить…

Авдеев вышел из кабинета, а за ним следом увязался и Карпов. В коридоре на стуле, закрыв лицо руками, сидела плачущая женщина с всклокоченными светлыми волосами, в разодранной грязной юбке и таком же грязном полушубке. Рядом с ней сидел плотный мужчина лет сорока и пытался её успокоить.

— Сейчас вам нужно поехать в ***больницу, там Ваша жена пройдёт судебно-медицинское освидетельствование, а потом с результатами приедете сюда и передадите их мне. Постарайтесь успеть до семи утра, а то я сдам смену и Вашей жене придётся заново давать показания, а у неё и так сильный стресс…

Внезапно женщина подняла голову и с ужасом посмотрела на говорившего Авдеева. А Карпов почувствовал, что у него начала слегка кружиться голова: перед ним сидела Тращенкова с разбитой губой и размазанной по лицу косметикой. На её лице, шее и запястьях уже начали проявляться синяки.

— Мы уже задержали того, кто это сделал, - совершенно спокойно продолжал свою речь Авдеев. – Он во всём признался. Ваша жена, конечно, храбрая женщина, она смогла ранить насильника, но сами понимаете, мужчина в итоге оказался сильнее и добился своего…

И тут у Тращенковой началась истерика. Она громко зарыдала, мотая при этом головой из стороны в сторону, и всё время повторяя: «Как же так? Как же так?»

Авдеев отвернулся от неё и ушёл в комнату оперативников. Карпову же хотелось провалиться сквозь землю от стыда за своего начальника, который, судя по всему, изнасиловал задержанную женщину прямо за углом отдела. Когда Карпов зашёл в комнату оперативников, Авдеев сидел за столом и совершенно спокойно продолжал обдумывать дальнейшую игру. Карпов демонстративно лёг на диван и отвернулся к стене, чтобы не видеть его лицемерную и циничную физиономию.

— Такое впечатление, что это ты, а не я, "жарил" её на заднем дворе, - с нехорошим смешком прокомментировал поведение Карпова Авдеев. – Вставай, твой ход!

— Я… не могу больше играть, - ответил Карпов, не оборачиваясь. – Я уже ничего не соображаю…

— И это говорит тот, кто месяц назад порезал своего соседа, осенью сжёг рынок вместе с охранниками, а прошлой весной снёс полчерепа смотрящему за **** железнодорожным узлом, - язвительно сказал Авдеев. – Парень, ты часом место своей работы не перепутал?

Он подошёл к лежащему на диване Карпову, схватил его за ухо и начал тянуть вверх.

— Встал и пошёл играть в шахматы! – приказал Авдеев.

Карпов поднялся с дивана и сел за стол с шахматами. А что он мог ещё сделать? Авдеев был намного сильнее его, к тому же это был его начальник, который, как оказалось, уже несколько раз «отмазал» его от тюрьмы.

— Ненавижу таких баб, - объяснил Авдеев, очередной раз обыграв Карпова. – Оденутся, как проститутки, лицо размалюют и лазят по вечерам по району в поисках приключений. Если бы эта баба была скромно одета – я бы её и пальцем не тронул, а так… Тем более, она сама попросила, чтобы я её взял, причём жёстко… Дура! Неужели она не понимает, что у мужиков никогда не бывает неудачных попыток износа. На что она надеялась?... Не переживай, я её сильно не порвал, - успокоил он бледного Карпова, который смотрел на него со страхом, смешанным с отвращением. – Зато по ночам больше шляться одна никогда не будет. Ты видел её мужа? Козёл это, а не муж: жена на двух работах вкалывает, а ему влом встретить её возле остановки, никак от телевизора оторваться не может…

— А вдруг у них дети маленькие, и муж за ними следит? – прервал его речь Карпов.

— У них дети – уже школьники, - ответил Авдеев. – Я спрашивал её. А муж уже год сидит без работы, потому что завод закрыли, вот поэтому она с утра до обеда в каком-то кооперативе игровые приставки паяет, а потом до полуночи на заводе вкалывает… И ещё надеется, что кто-то при деньгах предложит ей переехать к нему от мужа-лентяя, поэтому и красится она без меры, и одевается так вызывающе… Ты подожди, как потеплеет, почти каждую ночь у нас будут износы. И все пострадавшие – в условных юбках и кофтах с вырезами до пуза. А потом удивляются, что их насилуют…

— Но пострадавший, у которого мы были в больнице, дал показания… - напомнил ему Карпов.

— А когда ты вышел из палаты, он написал чистосердечное признание о том, что изнасиловал Тращенкову. Этот Витя Подвальный – грабитель со стажем, я уже не помню, сколько раз его закрывали, поэтому не жалей о нём. Тем более, что никакого суда не будет, можешь поверить мне на слово.

Произнося свою тираду, Авдеев заново расставил на шахматной доске фигуры, и опять для Карпова началась пытка игрой в шахматы.

— Ты нестандартно мыслишь, - похвалил его Авдеев, выиграв ещё один раз. – С тобой интересно играть, ты такие нюансы учитываешь, о которых я никогда даже не задумывался. И так во всём. Если бы ты Шарайчука не напрягал насчёт контрольных звонков, вас бы всех тогда перестреляли… А ты на что-то другое надеялся? – грустно усмехнулся он, увидев, как побледнел Карпов. – Они знали, что вы на меня работаете, я тогда как раз этот узел у них отжимать начал. План у них был такой: поубивать вас всех и платформы с тракторами угнать. Даже если бы вы разбежались, кто куда, они бы всё равно нашли вас. Им нужно было показать начальнику того железнодорожного узла, что они могут делать на его земле всё, что захотят, а новый хозяин для них ничего не значит. А ты смог организовать своих парней, и вы не только остались в живых, но и повязали их лучшую бригаду. Вот тогда я и понял, что ты – не расходный материал, и решил взять тебя к себе в отдел… Поэтому приказал всем молчать о том, что ты тогда смотрящего убил, ты и так был на грани помешательства. Да, и Шарайчук, и Воронов, и Пономаренко знают, что ты – убийца. А после того, как вы ушли со станции, мои люди всех их людей, которые были в диспетчерской, возле стрелок и в маневровом тепловозе убили, а потом трупы отвезли на мусоросжигательный завод. Вот так улетели в трубу мои конкуренты... Стас, у тебя есть только один недостаток: ты звереешь при виде крови, как берсеркер. И если ты не научишься себя контролировать, то это может обернуться для тебя и окружающих большой бедой…

***

…Утром после дежурства Карпов с трудом добрался до кровати и сразу же заснул. Ему приснился кошмарный сон, где ему постоянно приходилось играть в шахматы, а для того, чтобы убить фигуру противника, ему достаточно было раздробить её о доску кулаком, при этом по доске во все стороны разбрызгивалась кровь. И ещё всю ночь в его ушах звучали два слова: «безнаказанность» и «вседозволенность».

***

…А через две недели после дежурства он узнал, что Виктор Погребов по кличке Витя Подвальный был переведёл в СИЗО. Там его поместили в одну камеру с какими-то рецидивистами, живущими «по понятиям», которые, узнав, что Подвальный изнасиловал женщину, сделали с ним что-то до такой степени ужасное, что он к утру умер от обширного инфаркта...

Моя территория - мои правила

Первые несколько лет Карпов жил в коммуналке, каждый месяц принося Авдееву деньги, собранные с жильцов, и полный финансовый отчёт о стоимости текущего ремонта, оплате коммунальных услуг и сумме, полученной от аренды квартиры. Авдеев бегло просматривал отчёт Карпова и, не считая, давал ему назад полпачки принесённых денег. Так повторялось из месяца в месяц, но у Карпова и в мыслях не было обманывать Авдеева: может быть, это было уважение, а может быть и страх опять всё потерять…

Уже через полгода Карпов стал полноправным хозяином коммуналки. Для начала он выжил оттуда всех неугодных ему жильцов. Затем сдал пару комнат бригаде квалифицированных строителей, которые в счёт квартплаты сделали капитальный ремонт всей квартиры. После этого Карпов значительно увеличил стоимость аренды. Он очень требовательно подходил к подбору квартирантов, среди которых обязательно были опытный медработник для лечения Карпова, хозяйственная женщина средних лет, которая убирала квартиру, варила Карпову еду и обстирывала его, а также молодая девушка, с которой Карпов регулярно спал.

Всем этим людям Карпов продлевал регистрацию в Москве и помогал найти работу, но в случае совершения ими какого-либо проступка безжалостно выгонял из квартиры в течение часа. Особенно часто он выгонял молодых девушек, которые почему-то думали, что переспав с ним, можно не платить за квартиру. Глупые! Они не понимали, что платили за ПРАВО физически находиться на территории его квартиры. А ЖИЗНЬ там подразумевала беспрекословное выполнение всех требований и желаний Карпова, причём абсолютно бесплатно.

Время от времени к нему в коммуналку заходил Авдеев, проверял состояние квартиры, а затем подолгу играл с Карповым в шахматы и рассуждал о жизни. Карпов ненавидел такие визиты, он так и не смог научиться получать удовольствие от игры в шахматы, тем более, что недавно он купил себе компьютер и «подсел» на преферанс, который показался ему гораздо более интересным и развивающим.

Но Авдеев был хозяином его квартиры, его начальником, который щедро расплачивался за сверхурочную и не имеющую никакого отношения к службе в УгРо работу, которую выполнял для него Карпов, поэтому он и терпел Авдеева с его шахматами, хотя сам признавался себе, что эта игра довольно сильно развила логику его мышления.

***

Каждую субботу вечером Карпов ходил в гости к своим родителям и младшей сестре Ане. В последнее время его отец, работавший хирургом, начал чудить: то тараканы на кухне ему мерещились, то ему казалось, что во время проведения операции он забыл сделать какие-то действия.

— Это всё масочный наркоз, - говорил он. – Не у одного хирурга от него к старости мозги отказали. Как только Анька получит образование – уйду из отделения в поликлинику.

А пока отец делал по пять операций в день, чтобы его семья ни в чём не нуждалась. Он потратил огромные деньги, чтобы вскладчину с другими врачами из отделения купить только-только появившийся тогда лапароскоп.

***

Однажды Карпов, допрашивая какого-то потерпевшего, находящегося в той же больнице, где работал его отец, решил зайти проведать и отца. Он зашёл в ординаторскую и увидел, что его отец, бледный и со страдальческим лицом, лежит на диване под капельницей.

— Ничего страшного, - слабым дрожащим голосом успокоил он встревоженного Карпова. – Операция длилась пять часов, меня это выжало, как лимон, вот, решил глюкозу покапать.

Действительно, на штативе была закреплена полулитровая банка с раствором глюкозы, хотя в ней могли растворить всё, что угодно. И Карпов понял, что его отец серьёзно болен, причём о своей болезни он старается почему-то никому не говорить.

***

…Карпов по привычке открыл дверь родительской квартиры своим ключом. Никто не вышел ему навстречу, только из дальней комнаты слышалось невнятное бормотание отца, да по всей квартире витал запах эфира.

Карпов зашёл на кухню, чтобы поставить торт и пакет с фруктами, которые он принёс в гостинец, и увидел на полу под газовой плитой связанную маму с заклеенным скотчем ртом. Он попытался развязать её, но она отрицательно трясла головой и показывала носом в направлении гостиной, откуда слышался голос отца и звяканье каких-то металлических деталей.

Зайдя в гостиную, Карпов чуть не потерял сознание, увидев распоротый живот сестры и отца, устанавливающего зажимы по краям разреза на животе Ани. Одним ударом Карпов «вырубил» отца, а затем позвонил Авдееву и объяснил ситуацию.

Уже через пять минут Ане была оказана неотложная помощь, после чего её отвезли в больницу. Отца Карпова увезли в КПЗ, а Авдеев и Карпов следили за работой криминалистов на месте преступления.

К вечеру стало известно, что у Михаила Семёновича Карпова несколько лет назад появились признаки шизофрении. Процесс этот был вялотекущий и давал возможность отцу Карпова самостоятельно лечиться, не привлекая к себе внимания окружающих. В то время самым действенным способом лечения шизофрении считалась шоковая терапия, поэтому Михаил Семёнович по заранее рассчитанной схеме делал себе инъекции инсулина, а потом от передозировки у него наступала инсулиновая кома, из которой его выводил его друг-хирург, с которым они всю жизнь работали в одном отделении, и который один знал о его заболевании.

Но сколько верёвочке не виться, а конец обязательно будет. Вот и Михаил Семёнович, узнав, что его дочь-школьница, ради обеспеченного будущего которой он часами стоял за операционным столом и травился наркозом, беременна, испытал сильнейший эмоциональный стресс, приведший его к приступу, в результате которого он решил вырезать из живота Ани ребёнка и зашить туда котёнка.

***

В понедельник утром Авдеев лично повёз Карпова в психоневрологический диспансер и заставил его пройти полную медико-психиатрическую экспертизу.

— Психических заболеваний у тебя нет, - сказал Авдеев Карпову, когда получил сертификат о его состоянии здоровья. – Не пей ничего крепче компота и не оставляй на всю ночь баб – и всё у тебя будет хорошо.

Они сели в авдеевский «Запорожец» и направились в отдел.

— Я за тебя лично перед вышестоящим начальством поручился, - сказал Авдеев. – Знаешь, что это значит?

Карпов молча пожал плечами.

— Если я увижу, что ты становишься неадекватным - сразу пристрелю, - очень спокойно сказал Авдеев.

***

…Через пару лет Карпов, играя в шахматы, неожиданно для себя обнаружил, что просчитывает у себя в уме любые возможные последовательные пять своих и авдеевских ходов. Да и вообще, все свои действия на работе и в быту он тоже автоматически начал просчитывать, заранее отметая тупиковые варианты и всегда находя самый оптимальный выход из создавшегося положения.

Авдеев с самого прихода Карпова в отдел выделял его среди других оперативников. Карпов, как и во время учёбы в школе милиции, продолжал руководить своей бригадой штурмовиков, в состав которых входили и пришедшие вместе с ним в «Пятницкий» Дима Воронов и Юра Пономаренко.

Через пять лет после прихода Карпова в отдел, старый начальник РОВД ушёл в отставку, а на его место назначили начальника следствия Захарова. С тех пор каждый обеденный перерыв Авдеев вызывал к себе Карпова и целый час играл с ним в ненавистные ему шахматы, доводя его до крайней степени истерического спокойствия.

Через семь лет службы в УгРо, который к тому времени уже переименовали в СКМ, Авдеев, теперь уже подполковник милиции, предложил Карпову выкупить у него всю коммуналку.

Карпов к этому времени заочно закончил юридический институт, дослужился до капитана милиции, и, все эти годы регулярно выполняя личные поручения Авдеева по наведению ОСОБОГО порядка в районе, стал довольно богатым человеком.

А ещё к этому времени Карпов понял, кем хочет стать в этой жизни: полноправным хозяином всего района. Как подполковник милиции Василий Павлович Авдеев.

Авдеев

Да, именно Авдеев, с его внешностью ЖЭКовского водопроводчика, серым пальто с брежневских времён и «ушастым» «Запорожцем» оказался новым хозяином района. Правда, со временем выяснилось, что его «Запорожец» даст фору многим иномаркам, а пальто, так же, как и вся остальная одежда Авдеева, шилось на заказ в хорошем ателье.

Карпов боялся и ненавидел Авдеева. А какие ещё чувcтва он мог испытывать к человеку, превратившего его в послушную марионетку для достижения своих целей? Авдеев сначала щедрой оплатой простых поручений приучил его к сытой и красивой жизни, всегда начисто уничтожал следы проступков Карпова, а затем, когда Карпов стал крепко с ним повязан, начал приказывать ему выполнять задания, которые очень часто выходили за рамки закона.

Карпов не всегда мог в одиночку выполнить поставленные Авдеевым задачи, поэтому ему приходилось привлекать к этим стрёмным делам своих знакомых, на которых он мог положиться или которые были ему чем-то обязаны. Это со временем научило его с первого взгляда безошибочно определять, что собой представляет данный человек и стоит ли с ним иметь дело.

И очень скоро Карпов понял, что Авдеев – самый опасный и страшный человек из всех, кого он когда-либо встречал в своей жизни.

Авдеев был жестоким и бессовестным. Карпов убедился в этом ещё во время своего первого совместного с ним ночного дежурства. Но оказалось, что тогда он просто поприкалывался над задержанной женщиной, а заодно и навсегда избавился от грабителя Вити Подвального, после смерти которого дело об изнасиловании Тращенковой было закрыто.

***

…Спустя пару месяцев после поступления на службу в милицию, Карпов проводил допрос задержанного, разбившего боковое стекло в автомобиле и укравшего оттуда автомагнитолу и барсетку. Когда задержанного начали преследовать патрульные, он выбросил украденное в мусорный бак, а теперь, глядя честными глазами на Карпова, рассказывал о том, что увидел эти вещи валяющимися на улице и решил выбросить их в мусорный бак, чтобы поддержать чистоту возле дома.

Карпов уже полчаса задавал вопросы о том, где и когда именно задержанный нашёл вещи и кого он видел неподалёку от этого места. Он ждал, когда воришка начнёт путаться в своих показаниях, и тогда он сможет вывести его на чистую воду.

Неожиданно дверь в допросную открылась, и туда зашёл Авдеев.

— Сколько можно с ним возиться? – недовольно спросил он Карпова. – Тоже мне, Алёхин, - обозвал он его, имея в виду длительное обдумывание каждого хода, которым был знаменит этот гроссмейстер.

— Я сейчас выясняю обстоятельства появления у задержанного барсетки и автомагнитолы… - начал объяснять Карпов.

— Выбил стекло в машине и забрал оттуда эти вещи – вот и все обстоятельства, - уверенным тоном сказал Авдеев. – Я ничего не попутал? – и он презрительно посмотрел на воришку.

— Я нашёл барсетку и автомагнитолу на улице и решил выбросить в мусор… - опять попытался рассказать свою версию произошедшего задержанный.

Авдеев некоторое время слушал этот рассказ, затем молча достал из кармана брюк спичечный коробок и вытянул оттуда две спички. Потом он встал за спиной задержанного и приблизил спички в своих руках к его ушам.

— Сейчас ты подробно напишешь в том, как разбил окно в машине и украл оттуда барсетку и магнитолу, - не повышая голоса, уверенно приказал Авдеев, - иначе эти мои слова будут последними, что ты услышишь в своей жизни.

— Я ничего не… - начал было опять свою песню воришка, он резко замолчал, почувствовав, как острия спичек в его ушах начали двигаться в направлении барабанных перепонок. – Я напишу, - быстро сказал он, только спички уберите…

Потом Карпов был свидетелем угроз Авдеева напоить подозреваемых водой из чашки, в которую были насыпаны осколки стекла или металлическая стружка. Иногда Авдеев через одежду пытался гладить нагревающимся утюгом живот или спину подозреваемого. И это были самые гуманные способы получения нужных показаний от задержанных.

А ещё Авдеев люто ненавидел женщин, которые носили одежду, подчёркивающую достоинства их фигуры, и выставляющих напоказ свою грудь и ноги. Любая подозреваемая, одетая подобным образом, была обречена терпеть грубые домогательства Авдеева, которые он называл "трахом в воспитательных целях", после чего бывала великодушно прощена, если конечно, оказывалась ни в чём не виноватой.

— А какого она так одевается, - объяснял Авдеев своё поведение. – Раз показывает всем, что у неё вверху, что у неё внизу, значит, хочет, чтобы этим попользовались. Или я с закрытыми глазами по улице ходить должен?

Многие задержанные проститутки после часа, проведённого с Авдеевым, давали себе слово не только перестать заниматься древнейшей профессией, но и стать феминистками, пуританками, а то и вообще уйти в монастырь.

***

И каково же было удивление Карпова, когда он узнал, что самодур, садист и насильник Авдеев женат… Правда, узнал он об этом только в день смерти Наташи – так, оказывается, звали жену Авдеева. Наташа погибла в результате несчастного случая: она ожидала лифт и опёрлась спиной о его двери, которые неожиданно открылись. Наташа упала в шахту лифта, а через минуту её придавил подъехавший лифт. Хоронили её в закрытом гробу.

Но ещё больше Карпов удивился, когда уже на похоронах все сотрудницы отдела, считающие себя одинокими старыми девами, начали наперебой утешать Авдеева и убеждать его в том, что жизнь продолжается…

Прямо с поминок Авдеев поехал на работу в отдел, где до полуночи молча играл с Карповым в шахматы.

— Я сегодня в отделе ночевать останусь, - сказал он Карпову, складывая шахматы.

Карпов сочувственно кивнул ему и поехал домой.

***

Первое время после смерти Наташи Авдеев вёл себя, как обычно, только презрительно смотрел на суетящихся вокруг него сотрудниц отдела, желающих занять ещё тёплое вакантное место возле начальника СКМ. И ещё всё это время он жил в отделе. Вечером, недели через две после похорон жены, Авдеев вызвал Карпова.

— Отвези меня домой, - приказал он.

Карпов в то время ездил на 41-м «Москвиче», мечтая со временем купить «Победу» и переделать её в навороченный автомобиль типа авдеевского Чарлика.

— Давай, сейчас ненадолго поднимемся ко мне, - сказал Авдеев, когда они подъехали к его дому.

В своей квартире Авдеев быстро собрал все свои документы и самые необходимые вещи.

— Обменяй мне эту квартиру на другую, - приказал он Карпову. – Чтобы всё в ней было абсолютно другое: местность вокруг, этаж, количество комнат, мебель, посуда… А я пока у тебя поживу.

***

…И Авдеев переехал к Карпову, который совсем недавно сделал ремонт в уже своей собственной огромной квартире, разогнав оттуда надоевших ему за семь лет квартирантов. Теперь уже не только в обеденный перерыв, но и каждый вечер после работы Карпову приходилось играть с Авдеевым в шахматы, причём почти всегда Авдеев за время игры успевал опорожнить бутылку водки и начинал «выносить мозг» Карпову, включая почти на полную мощность магнитофон с записями психоделической музыки конца 60-х - начала 70-х годов и цитируя обширные отрывки из хипацкой литературы этого периода.

Но именно эти его пьяные застольные монологи сформировали мировоззрение Карпова. Он научился говорить метко, кратко и убедительно. А фраза Джимми Пэйджа «пока только насилие даёт ответ на все проблемы» стала его девизом по жизни.

Авдеев переехал в купленную и обставленную Карповым квартиру только через три месяца, после чего измученный его навязчивым присутствием Карпов неожиданно понял, что тоже хотел бы вести себя со всеми, как Авдеев: делать только то, что хочется, не обращать внимания на окружающих и знать, что никто ни в чём не сможет тебе отказать.

***

Авдеев продолжал руководить отделом, лазить под каждую короткую юбку и в каждый глубокий вырез у задержанных женщин и пугать подозреваемых страшными пытками для того, чтобы заставить их дать нужные ему показания.

Через год после смерти Наташи к нему подошла старая дознавательница и по-матерински посоветовала ему заново жениться, желательно на какой-нибудь одинокой сотруднице отдела, чтобы «не разгуляться на старости лет». Авдеев внимательно выслушал её, а потом так грубо послал куда подальше, что никто и никогда уже даже не пытался приблизиться к нему с подобными предложениями.

А потом Авдеев начал спиваться. Сначала он просто выпивал по вечерам подаренную ему выпивку и оставался ночевать в отделе. Затем он несколько раз попытался взять себя в руки и принципиально ездил на работу и с работы на своём «Запорожце». Но уже через пару дней пьяный Авдеев оставался ночевать в своём кабинете, а его Чарлик – под окнами отдела. Однажды Авдеев попросил Карпова отогнать свой «Запорожец» в гараж, и после этого редко кто видел Авдеева трезвым.

***

Карпов время от времени отвозил по вечерам своего пьяного начальника домой, и однажды, когда он очередной раз дотянул на себе Авдеева до дверей его квартиры, тот неожиданно трезвым голосом приказал:

— Зайди на пару минут ко мне.

Карпов открыл дверь авдеевской квартиры и довёл хозяина до кухни.

— Ты думаешь, я начал чудить на старости лет? – спросил Авдеев Карпова.

— Вася, это твоя жизнь, и если ты решил стать профалкоголиком, кто же тебе сможет помешать, - равнодушно ответил Карпов.

— Нет, просто мне надоело напрягаться, - объяснил Авдеев. - Расслабиться хочется. Полностью.

Карпов молча пожал плечами, мол а я тут причём?

— Поэтому теперь вместо меня напрягаться будешь ты. И на районе, и в СКМ... - и Авдеев внимательно посмотрел на Карпова. - Да, теперь это будет твоя земля, а я только буду следить, чтобы ты не заигрался в хозяина района, ты ведь знаешь, у меня на тебя много чего есть...

Карпов долго сидел молча, рассматривая узоры на клеёнке, которой был покрыт кухонный стол.

— У меня есть выбор? – наконец поднял он свой взгляд на Авдеева.

— Конечно, - усмехнулся Авдеев. – В окно, под машину, с моста…

***

…Уже на следующее утро Авдеев начал потихоньку передавать свои теневые дела по управлению районом Карпову. Узнав о размерах подконтрольной Авдееву территории, Карпов тихо курил пальцы. А ещё у него начала прорезаться на голове корона от сознания того, что всё это теперь будет его.

Через месяц Карпову досрочно присвоили звание майора милиции, а ещё через полгода, когда он уже пару месяцев самостоятельно управлял районом, Авдеев вышел в отставку. Место начальника СКМ занял тридцатидвухлетний майор Карпов.

Хозяин района

До самой смерти Авдеева Карпов ощущал его незримый контроль над собой. Это, с одной стороны, заставляло Карпова тщательно обдумывать все свои действия по управлению районом, но, с другой стороны, он до сих пор не мог избавиться от страха перед Авдеевым, который в любой момент мог стереть его в порошок имеющимся у него компроматом.

Первое время после выхода Авдеева в отставку Карпов пытался следить за ним, чтобы узнать, где тот хранит все доказательства его тёмного прошлого, но Авдеев уже через день замечал слежку и приходил в гости к Карпову, где весь вечер играл с ним в шахматы и при этом проводил с ним очередную воспитательную беседу о том, что нельзя кусать руку дающую.

Однажды Карпов узнал, что Авдеев уехал за город, и решил обыскать его квартиру. Но каково же было его удивление, когда уже через час он услышал шум двигателя авдеевского Чарлика, притормозившего возле подъезда. Карпов еле успел выйти из квартиры до появления там Авдеева и подняться на чердак, а затем по крыше добежал до чердака соседнего подъезда, где и просидел до позднего вечера. Он понял, что его бывший начальник передал ему далеко не все сведения о своих осведомителях. После этого Карпов смирился с всевидящим оком Авдеева у себя над головой и перестал пытаться выйти из-под его контроля.

***

Когда Карпов узнал, что Авдеев застрелился, то почувствовал, как будто у него с плеч свалилась непосильная ноша, которую он тянул на себе долгие годы. Осталась самая малость – тщательно обыскать квартиру Авдеева и забрать оттуда всё, что могло нанести вред дальнейшей успешной карьере Карпова.

Но потом он узнал о том, что Авдеева, который после отставки продолжал постепенно спиваться, незадолго до смерти пригрели какие-то сектанты, которые и довели его до самоубийства. Вот тут Карпов похолодел. А что, если Авдеев, которого эти сектанты щедро поили водкой, смешанной с галлюциногенами, отдал им хоть что-то из имеющегося у него компромата на Карпова?

Поэтому Карпов с особой жестокостью разделался с убийцами Авдеева. Самых высокопоставленных сектантов он убил лично, предварительно допросив с пристрастием, сектантов рангом пониже подставил с наркотиками и отправил в тюрьму, где они почему-то долго не прожили. А рядовых членов этой секты Карпов надолго закрыл в психушке. Все в отделе считали, что таким образом Карпов отомстил за смерть Авдеева.

А он и не собирался никому мстить! Он задницу свою прикрывал, до смерти испугавшись того, что кто-то ещё, кроме Авдеева, начнёт его сейчас шантажировать, вот и разнёс эту секту. А потом разнёс и квартиру Авдеева, где нашёл в нескольких тайниках документы, из-за которых Карпову и пришлось десятилетиями работать на Авдеева, ведь срок давности некоторых преступлений, в которых был замешан Карпов, до сих пор не прошёл…

И только после того, как последний сектант был нейтрализован, а весь авдеевский компромат - уничтожен, Карпов впервые почувствовал себя настоящим хозяином района. Свободным. Независимым. Всесильным.

— Надоело мне напрягаться, - сказал он тогда сам себе. – Хочется, наконец, расслабиться. Полностью.

***

В тот день он впервые за много лет напился. В одиночку. До поросячьего визга. А почему бы и нет? У него сегодня праздник – День Независимости. Он – реальный хозяин на районе: сильный, уверенный в себе. И он ещё не один год будет успешно управлять районом, пока не подготовит к этому делу своего преемника.

Да, Карпов уже тогда решил, что со временем отдаст управление районом следователю Коле Тарасову, молодому да раннему. Карпов потихоньку пытался наладить с Тарасовым дружеские отношения, а также неутомимо собирал на Колю компромат, чтобы придавить им Тарасова в случае чего.

А потом Карпов начал позволять себе при управлении районом немного больше, чем обычно. «Я так решил! Я – хозяин района!» - оправдывался он сам перед собой, время от времени увеличивая поборы за право работать на его земле. «Это моя земля! Здесь будет так, как я хочу!» - говорил он сам себе перед тем, как закрыть, а то и просто уничтожить очередного конкурента в угоду другому, более щедрому по отношению к Карпову. Ещё он часто «отмазывал» от справедливого наказания тех преступников, которые могли от него откупиться, взамен этого он «шил» их дела абсолютно невиновным в произошедшем деле.

Он и не заметил, когда его действия стали называться одним словом – беспредел. Он жил, как гопник в 90-е годы, не задумываясь о завтрашнем дне, думая о том, как бы сегодня урвать побольше. С ним старались не общаться сотрудники в отделе, а из района постепенно выводили свой бизнес все более-менее успешные и законопослушные предприниматели.

***

Карпов делал вид, что не замечает такого отношения к своей персоне, хотя на самом деле это сильно коробило его душу: ведь он хотел быть хозяином, которого не только боятся, но и уважают. И Карпов начинал проклинать Авдеева, сделавшего его бездушным и жестоким упырём, а затем пил, чтобы ещё раз почувствовать ту эйфорию, которая была у него после окончательного освобождения от власти проклятого Васи.

Такие выпивки случались всё чаще и чаще, потому что не стала жизнь Карпова такой, как он ожидал. Почти добившись места начальника РОВД, он столкнулся с тем, что 90% сотрудников написали рапорты о переводе на другое место службы. Среди них был и его предполагаемый преемник по управлению районом Тарасов…

И Карпов по привычке напился, да только то чувство облегчения и свободы, которые он привык получать от выпивки, так и не пришло: всему этому мешали мысли о том, что С НИМ НИКТО НЕ ХОЧЕТ ИМЕТЬ НИКАКОГО ДЕЛА! Он был хозяином района, но когда этот район опустел, его ценность резко упала в глазах Карпова. И он решил больше никого не выпустить за пределы района, убить, но не выпустить, поэтому и начал стрелять в прохожих в тот зимний вечер...

…А потом, уже в СИЗО, ожидая суда, Карпов признался сам себе, что Авдеев, которого он всю жизнь считал исчадьем ада, на самом деле был его ангелом-хранителем, и если бы Вася был жив, то он бы не дал Карпову дойти до Точки…

Новый знакомый

Узнав о прошлом Карпова, Лера не могла заснуть до утра. Она была совершенно разочарована: ведь, оказывается, Карпов не был связан с какими-то влиятельными криминальными структурами, кошмарившими район в 90-е годы. Наоборот, он ещё со времён учёбы в школе милиции был крепко повязан с начальником УгРо Авдеевым, который годами муштровал его и в конечном итоге сделал своим преемником. А статья о том, что ещё 20 лет назад сотрудники милиции, уничтожив все криминальные элементы, становились на их место и начинали заниматься узаконенным рэкетом, никого не заинтересует: это объективная реальность, о которой все и так знают.

А ещё Лера поняла, где её мама познакомилась с папой-Карповым. На заводе "АЗЛК", где она работала юрисконсультантом до того, как родила Леру. Господи, как же это было мерзко! Взрослая женщина с высшим образованием и неотёсанный молодой парень с конвейера. Лере почему-то казалось, что они занимались любовью где-нибудь на складе метизов или в пустой заводской раздевалке в условиях ужасной антисанитарии на каких-нибудь фуфайках или мешках. Её мама в строгом офисном костюме и Карпов в промасленном комбинезоне слесаря и с немытыми руками…

А потом она вспомнила про папу-Вересова, который раз в неделю спрашивал её: «Как дела, дочь?» и делал вид, что внимательно слушает рассказ о её жизни, и решила и дальше жить в квартире Маши Тимофеевой и по мере сил заботиться о папе-Карпове, тем более, что он – её родной отец.

***

…Через день в газете «У всех на слуху» появилась новая статья про Карпова, и уже через пару дней он переехал к себе домой. Сразу же после его переезда Антон перевёз свои вещи к Лере. Через неделю после выхода статьи про Карпова Леру приняли на работу собственным корреспондентом газеты «У всех на слуху» с очень хорошим окладом.

Сама Лера продолжала по утрам водить Карпова в больницу на уколы и обратно домой. Через некоторое время она заметила, что он уже не так сильно волочит ноги при ходьбе, шумная одышка почти прошла, а когда Лера брала Карпова под руку после того, как ему сделали укол, то чувствовала, что рука эта стала намного крепче.

***

Однажды после того, как она, очередной раз проводив Карпова до квартиры, вышла из подъезда его дома, к ней подошёл высокий худощавый молодой парень со светлыми волосами, уложенными в замысловатую причёску, и глядящими в никуда холодными голубыми глазами.

— Капитан Зотов, - представился он Лере. – Вы знакомы с Карповым Станиславом Михайловичем?

— Да, - с готовностью ответила Лера, потому что ей с первого взгляда понравился этот Зотов, который показался ей похожим на обожаемого ею Эдварда Каллена. – Это мой отец!

— Не знал, что у Станислава Михайловича есть дети, - прокомментировал услышанное Зотов и добавил. – Мы с ним вместе в одном отделе работали последние два года перед… - он деликатно замолчал. – Я увидел, что Вы его водите из больницы и обратно, и хотел спросить: как он?

— Пытается найти своё место в жизни, - честно ответила Лера. – Лечится, хотя после уколов ему очень тяжело, но, кажется, он постепенно начинает лучше переносить их…

— Вы никуда не спешите? – перебил её Зотов и мило улыбнулся.

Лера спешила на работу, но Зотов был таким вежливым и так похож на Эдварда Каллена, что Лера решила сказать на работе, что собирала материал для новой статьи.

— Нет, - ответила она и посмотрела Зотову в глаза. – У меня на работе свободное посещение. Если срочно понадоблюсь – позвонят.

— Тогда, давайте, посидим где-нибудь, кофе выпьем, а Вы мне про своего отца расскажете, - предложил Зотов. – Меня, кстати, Мишей зовут.

***

…Через пять минут они уже сидели в близлежащем кафе и пили кофе с пирожными.

— Миша, расскажите мне о том, каким был мой отец, когда работал в милиции, - попросила Лера. – Я ведь почти ничего не знаю о том, что с ним было до того момента…

И Лера тоже промолчала, не желая называть то, что сделал Карпов, расстрелом.

— Ну, как и все там, - ответил Миша. – Он начальником криминальной милиции был, а это ответственная работа, нужно очень быстро принимать правильные решения, да и людьми управлять тоже нужно уметь. Он очень хорошо справлялся со своей работой, но заносчивый был, считал всех остальных оперов гораздо ниже себя… Боялись его, но слушались, потому что он мог и пнуть, если что не так. А потом его назначили и.о. начальника РОВД и у него, скорее всего, просто снесло крышу от такой большой ответственности, которая на него свалилась: ведь он привык быть в курсе всех дел в СКМ, а теперь ему нужно было знать всё, что творится в отделе, вот он и не выдержал, и у него случился нервный срыв…

Всё это Миша говорил с таким уважением к Карпову и так искренне жалел о том, что с ним случилось, что Лере захотелось рассказать о том, как сейчас на самом деле чувствует себя Карпов, чтобы Мише от этого хоть немного стало легче.

— Он выздоровеет, - уверенно сказала она. – Конечно, в те дни, когда ему делают уколы, он даже двигается с трудом, поэтому я его из больницы до дома довожу, чтобы он нигде не упал или под машину не попал. А в те дни, когда ему не делают уколы, он довольно неплохо себя чувствует: и на работу ходит, и по дому всю работу сам делает. А последнее время он уже лучше переносит уколы: если раньше я его из поликлиники практически на себе тянула, то теперь я его поддерживаю только потому, что у него координация движений нарушена и он может споткнуться…

Через полчаса Миша с Лерой уже были на «ты».

— Лера, - попросил её Миша. – Я бы хотел, чтобы всё, о чём мы с тобой говорили, осталось между нами. Я не думаю, что твой отец обрадуется, если узнает, что его бывшие сотрудники интересуются его жизнью, тем более, они – при погонах, а он – охранник на складе. И, вообще, по официальной версии, мы все должны были предать его анафеме. Но все мы люди… - Миша немного промолчал и виновато улыбнулся. – Не говори ему про меня.

А Лера всё время, пока беседовала с Мишей думала только о том, как бы ей поменьше про себя соврать, ведь Миша, наверняка, захочет встретиться с Карповым, а учитывая то, что он оперативник, то легко сможет выяснить, кто Лера на самом деле и рассказать об этом папе-Карпову. Но после просьбы Миши Лера решила рассказать ему о себе побольше.

— Конечно же, Миша, я ничего ему не скажу, я и сама хотела отказать тебе во встрече с ним, чтобы он не расстраивался и не завидовал всем вам. – Лера вдруг посмотрела на часы, висящие над входом в зал кафе. – Ой, мне же на работе давно нужно быть!

И она засобиралась уходить.

— Давай, я тебя подброшу до работы, - предложил Миша, и после согласия Леры довёз её до редакции.

***

Весь день Лера думала о Мише. Она была поражена его сходством с Эдвардом Калленом, да и вёл он себя подобным образом: сдержанно и холодновато, но под этой холодной внешностью угадывался горячий темперамент и способность к сильным чувствам. «Интересно, есть ли у него постоянная девушка?» - подумала Лера, а потом вспомнила об Антоне и с сожалением вздохнула: увы, она не свободна!

А вечером, выходя из редакции, она увидела Мишу, который стоял возле своей машине и махал ей рукой.

— Давай, подвезу тебя до дома, - предложил он.

— Ты что, меня весь день здесь ждал, - пошутила Лера.

— Ну, почему же, - слегка улыбнулся Миша. – Я узнал на проходной, когда у журналистов заканчивается рабочий день и подъехал буквально полчаса назад.

***

…Потом они ужинали в кафе, где Лера рассказала Мише историю, придуманную для Карпова, с тем отличием, что после смерти Маши Тимофеевой она смогла поступила на журфак, потому что для детей-сирот там была квота, поэтому теперь она работала в редакции внештатным корреспондентом на сдельной зарплате и продолжала заочно учиться. Миша, в свою очередь, рассказывал ей о том, как работал вместе с её папой-Карповым.

Затем Миша довёз Леру до подъезда дома и, когда она уже собиралась выходить из его машины, попытался поцеловать её.

— Нет, - покачала головой Лера. – У меня давно есть парень, и у нас с ним всё серьёзно.

Миша несколько мгновений выглядел растерянным, а потом мило улыбнулся.

— Тогда – дружба, - и он протянул ей руку, которую Лера пожала. – Да, если тебе или твоему отцу понадобится моя помощь – вот мой телефон, звони в любое время.

И Миша вбил в мобильник Леры свой номер.

***

…Весь вечер Лера вела себя очень заботливо по отношению к Антону, как будто хотела загладить свою вину из-за того, что два раза за день встретилась с Мишей. А ещё Лера до сих пор не призналась Антону в том, что теперь она – штатный корреспондент газеты «У всех на слуху».

А вечером, обнимая Антона перед сном, Лера думала о том, что у Миши, наверняка, упругое и жилистое тело, не то, что у начинающего полнеть Антона. И Лера призналась сама себе в том, что ей очень понравился капитан полиции Михаил Зотов.

***

…Через несколько дней после знакомства Леры с Мишей Антон вернулся домой сильно избитым.

— Я не понимаю, за что? – недоумевал Антон, когда Лера, плача, обрабатывала ссадины на его лице перекисью водорода. – Я же этого типа первый раз в жизни видел.

— Ты бы в полицию сходил и заявил на него, - посоветовала Антону Лера. – А то и мне уже страшно по улицам ходить, вдруг и меня ни за что, ни про что вот так побьют. Кстати, - вспомнила она. – У меня есть телефон оперативника, который раньше работал с Карповым. Он просил, если у меня или у Карпова будут какие-то проблемы – звонить прямо ему, он обязательно поможет.

И Лера продиктовала Антону телефон Миши Зотова.

***

… На следующий вечер, вернувшись домой, Лера увидела на кухонном столе записку.

«Лера!

Мы с тобой встречаемся уже несколько лет, но наши отношения так и не перешли на более серьёзный уровень. И тебя, и меня вполне устраивают наши случайные встречи, и тебе, и мне иногда хочется побыть в одиночестве. Наша совместная жизнь с тобой – это одиночество вдвоём: мы просто делаем вид, что нам это нужно. Мы с тобой – слишком разные люди, поэтому самое лучшее, что мы можем сделать – это идти по жизни каждый своим путём. Прощай!

Антон»

Рядом лежала сим-карта, по всей видимости, от телефона Антона. Лера побежала в комнату: вещей Антона не было.

«Карпов, - подумала она. – Это его рук дело. Догрыз всё-таки Антона своими доводами о том, что в Москве ему делать нечего!»

Лера выбежала из квартиры Маши и поехала домой к Карпову. Выйдя на автобусной остановке, она увидела Карпова, стоящего на обочине недалеко от остановки и, по всей видимости, кого-то ожидавшего. Он был аккуратно одет и держался очень бодро. И это тот человек, которого Лера сегодня утром под руку тянула из больницы? Лера спряталась за будкой остановки и начала наблюдать за ним.

Через некоторое время возле него затормозило такси, из которого вышла невысокая хорошо одетая блондинка, которую Карпов галантно взял под руку и повёл по направлению к своему подъезду.

Лера ошарашено смотрела им вслед. Она и в мыслях не допускала, что её папа-Карпов, вечно сопящий, тяжело дышащий и шатающийся при ходьбе, встречается с женщиной, да ещё, судя по её внешнему виду, далеко не бедной.

Весь оставшийся вечер Лера проплакала из-за того, что на самом деле она оказалась никому не нужна: ни своему парню Антону, который бросил её, даже не попрощавшись; ни папе-Карпову, который, как выяснилось, прекрасно обходится без её помощи.

***

…А через пару месяцев Лера встретила в редакции своего бывшего одногруппника, который рассказал ей о том, что Антон вернулся к родителям в небольшой райцентр в Архангельской области и устроился работать учителем русского языка и литературы в местную школу.

Новые знакомые, новые родственники

Через несколько дней после исчезновения Антона Карпов, возвращаясь из поликлиники в сопровождении Леры, как бы между делом спросил её, что можно подарить девушке 32-х лет в День Рождения.

— Ну, это смотря какая девушка, - пространно ответила Лера, - но цветы нужно подарить обязательно.

— Это моя близкая знакомая, - объяснил Карпов. – Она художница.

— Ну, тогда подари ей чайный или кофейный сервиз, - посоветовала Лера, потому что у них в редакции всем сотрудницам в День Рождения дарили именно такие подарки.

***

Следующий раз Лера повела Карпова на уколы в воскресенье и, выйдя из его подъезда, увидела Мишу, который стоял, облокотившись на свою, как ещё раньше заметила Лера, весьма недешёвую машину. Лера кивнула ему в знак приветствия и пошла к остановке автобуса, но Миша пошёл ей навстречу и преградил путь.

— Привет, Лера! – он улыбнулся своей сдержанной улыбкой Эдварда Каллена.

— Здравствуй, Миша, - ответила ему Лера и тоже улыбнулась.

— А я как раз мимо проезжал и вспомнил, что ты отца своего на уколы сегодня должна была вести… Кстати, как он? – заботливо спросил Миша.

— Потихоньку выздоравливает, недавно даже девушку себе завёл, - и Лера не смогла сдержать улыбки.

— Как, девушку? - искренне удивился Миша. – Ему же такие сильные препараты дают, что он потом даже передвигается с трудом.

— Не веришь – не надо, - пожала плечами Лера. – Я сама видела, как он её встречал, когда она к нему вечером на такси приехала. Ей 32 года, она - невысокая блондинка, причём очень хорошо одета. А ещё она – художница. Мы с папой ей недавно в подарок китайский чайный сервиз выбирали…

— Ты сейчас никуда не спешишь? – перебил её Миша, и, получив утвердительный ответ, предложил. – Давай, съездим куда-нибудь выпить кофе.

Лера не возражала. Они наскоро перекусили в каком-то кафе, затем долго гуляли в парке, а под вечер пошли в кино, откуда вышли, уже обнявшись.

— Мне кажется, что ты мне нравишься, - глядя куда-то вдаль своими холодными голубыми глазами и не выпуская Леру из объятий, сказал Миша.

— Жаль, что тебе это только кажется, - разочарованно сказала Лера, вырвалась из объятий Миши и пошла по направлению к ближайшей остановке.

Миша побежал за ней, схватил её за плечи и развернул лицом к себе.

— А если мне не кажется? – серьёзно спросил он, глядя Лере в глаза.

Лера молча прижалась лицом к его груди, чтобы скрыть счастливую улыбку.

***

…В тот вечер Миша ушёл от Леры около полуночи, а она ещё долго лежала на кровати, греясь в тепле, оставшемся от тела Миши, и вспоминала его сдержанные объятия и поцелуи, которые затем перешли в нечто такое бурное и неудержимое, что Лера до сих пор не могла прийти в себя от такого контраста нордического внешнего облика Миши и его бешенного темперамента.