Долгожданное совращение

10

Прохаживаясь по комнате, Ксавье думал о Доминик. Стоял жаркий летний день, к тому же без малейшего дуновения ветра. В квартире было душно, и хотелось выйти на воздух.

Ксавье подошел к окну. Листья платанов от жары утратили свои яркие краски и выглядели поблекшими. В этот час на улице все замерло. Три такси, выстроившись в ряд одно за другим у края тротуара, терпеливо поджидали клиентов. Тишину нарушила легковая машина, на полной скорости промчавшаяся по гранитной мостовой. И снова воцарилась тишина. Появилась группка туристов, напоминавших своим пронырливым видом разведчиков захватнической армии.

Ксавье без дела слонялся по комнате, ему казалось, что он единственное живое существо во всей застывшей вселенной. Курить больше не было сил, все надоело.

Внезапно Ксавье принял твердое решение: он отправится в Сентонж с Доминик и сделает той сюрприз, присоединившись к девушке на вокзале.

Поезд отходил в девять часов вечера. Наскоро пообедав, он собрал небольшой чемодан и уселся в кресло, открыв книгу.

Неожиданно резкий звонок заставил его вздрогнуть. Так он пугался звонка только в школьные годы, когда прогуливал уроки, а вернувшись вечером домой, усталый от ходьбы, с опасением ждал телефонного звонка директора, который сообщал родителям о его систематических прогулках и грозил отчислением.

Он снял трубку. Это была Анна, и, как всегда, некстати. Она сказала, что сейчас зайдет к нему, а он так растерялся, что даже не нашелся, как ей отказать. Через двадцать минут раздался звонок в дверь, и гостья появилась на пороге.

Анна была в прекрасном настроении, она предвкушала, что вторую половину дня, оказавшуюся свободной по воле ее хозяев, проведет вместе с Ксавье. Это ожидание оживляло черты ее лица, румянило щеки, заставляло карие глаза светиться счастьем.

— К сожалению, я сейчас уезжаю, — сказал Ксавье, когда Анна прошла в комнату и бросила сумочку в кресло.

Очень вежливо, держа Анну за руку, он пытался объяснить, что ему по семейным обстоятельствам необходимо срочно уехать из Парижа и что, следовательно, он просто вынужден отказаться от заманчивого предложения провести вместе с ней этот вечер. Анна расстроилась, но тем не менее вызвалась его проводить. Ей не хотелось вот так просто расстаться со своей мечтой, и она мучительно и настойчиво пыталась уговорить его либо остаться на денек с ней, либо взять ее с собой.

Ксавье пытался придумать причину и, не обижая девушку, поскорее избавиться от нее. Не могло быть и речи, чтобы Анна провожала его до самой платформы. Ему необходимо было заставить ее отказаться от этой навязчивой идеи, но так, чтобы она ничего не заподозрила.

Ксавье решил показать Анне «дамскую» террасу, взял ее за руку и подвел к окну. На террасе, освещенной солнечными лучами, как обычно загорали две женщины. Одна из них дремала на надувном матрасе, другая тщательно обрабатывала пилочкой ногти.

— Я их вижу каждый день, чем они могут заниматься? — спросил он Анну.

— Это танцовщицы, я узнаю их даже с такого расстояния. Они работают в «Консер Мэйоль», я их видела однажды вечером, когда была там с подругой, которая живет на улице Миромесниль. Эти женщины исполняют чечетку, поют на своем родном английском языке и носят очень скромные, едва декольтированные платья.

Ксавье посмотрел на Анну, а она — на него. Ее глаза лучились желанием. Ему невольно захотелось ее обнять, крепко прижать к себе и поцеловать нежные губы, накрашенные ярко-красной помадой. Казалось, она затронула в душе Ксавье какую-то струну, на минуту поколебав его решимость отправиться в поездку.

Между тем Анна продолжала настаивать на том, чтобы Ксавье позволил ей хотя бы немного проводить его, и он, чтобы как-то отвлечь ее от этой идеи, дал девушке высокоточный немецкий полевой бинокль, чтобы она посмотрела на Эйфелеву башню, на которой хлопал и развевался национальный флаг Франции.

— Думаю, скоро начнется дождь, — сказала Анна, обладавшая в силу своего крестьянского происхождения необыкновенным чутьем и способностью предсказывать грозу, ураган, град или снег.

— Тогда пойдем сейчас же, не теряя ни минуты, — сказал Ксавье.

Он закрыл жалюзи на окне, выходившем во двор, а затем опустил еще и шторы. Комната погрузилась в темноту. Ксавье уже не хотелось покидать дом, какое-то нервное напряжение заставило его медлить. Он видел свой диван, на котором мог бы сейчас растянуться рядом с навязчивой Анной, полностью расслабиться, успокоить нервы.

В этот момент он вдруг перестал испытывать потребность в Доминик, ему даже расхотелось ехать с ней в Шарант, искать каких-то романтических приключений и надеяться на идеализированное уединение в купе. Анна, красивая и доступная, стояла перед ним, бесстыдно соблазняя его взглядом и стараясь возбудить в нем желание. Коварный, магический аромат ее духов туманил сознание Ксавье, и он, казалось, готов уже был сорвать с нее платье и окунуться в водоворот любовных страстей, сопровождаемых прерывистым дыханием и стонами наслаждений.

Однако в следующую минуту он вспомнил всю экстравагантность ее любовных ласк и мысленно снова обратился в бегство к романтичной и элегантной мадемуазель Анисе.

— Спускайся, — сказал он Анне, — я иду за тобой.

У него оставалось еще два часа свободного времени, в течение которых ему необходимо было отделаться от Анны таким образом, чтобы она не заподозрила его в том, что он собирается встретиться с другой девушкой.

Он заметил, что туфли у Анны были на высоких каблуках, и у него в голове созрел прямо-таки коварный план: если ей придется долго идти по неудобной дороге, она натрет себе ноги, и он отправит ее домой, взяв такси.

Погода, казалось, не собиралась пока портиться, однако летом это происходит совершенно внезапно: сияет солнце, а через секунду уже льет дождь. Они молча шли вдоль набережной. Около причала тихо поскрипывали приземистые баржи, нагруженные песком, а у парапета обнимались влюбленные пары. На мосту Александра III они остановились, чтобы немного передохнуть.

Ксавье всегда любовался покрытыми золотой краской пегасами и учеными львами, державшими с невозмутимым видом лапами шары. Их морды были повернуты к Собору инвалидов, расположенному на краю пустынной сейчас площади. Это напоминало Ксавье то время, когда он раньше зимним утром направлялся на курсы Фонтена. Тогда кони с растопыренными крыльями были освещены только слабым бледно-зеленым светом фонарей и напоминали ему неуклюжих гигантских птиц.

— Купи мне, пожалуйста, фисташковое мороженое, — попросила Анна, указывая Ксавье на двухколесную тележку, покрытую белым чехлом.

Господи, если бы это только могло заставить ее уйти, подумал он. Мороженое таяло под ее теплым дыханием, а она с жадностью облизывала его своим розовым язычком. Ксавье вспомнил ее ласки, и ему стало жарко.

— Мне необходимо добраться до дворца Шайо, — сказал он, — пойдешь со мной?

Никогда еще он не произносил ложь столь решительным тоном. Для большей убедительности он даже взял Анну под руку и пошел с ней быстрым шагом. Высокие каблуки мешали ей идти, она с трудом успевала за молодым человеком и, тяжело переводя дыхание, что-то бормотала себе под нос, не пытаясь, однако, замедлить шаг. Она напоминала белку, которую поймали, посадили на поводок и тянули за собой, заставляя семенить по земле. Наконец она не выдержала:

— Дорогой, я не могу больше идти! Проклятые туфли натерли мне ноги, я хочу вернуться домой, оплати, будь добр, такси.

Ксавье торжествовал легкую победу. Придерживая одной рукой Анну за талию, он остановил взмахом другой проезжающую машину и помог ей сесть на сиденье. Легонько поцеловав девушку в щеку, он захлопнул дверцу машины. С довольным видом Ксавье помахал подружке на прощание рукой.