Долгожданное возвращение

— А ты что сама не написала ему? — спросила Раиса.

— Написала, но вдруг письмо не дойдет. Ведь за границу отправляю.

«Конечно, не дойдет», — ехидно подумала Рая. Она уж об этом позаботилась и подговорила Бориса дать Галине неправильный адрес воинской части…

Все складывалось как нельзя кстати. У Раисы случайно возник план мести. Когда Володю призвали, точного адреса его места службы никто не знал. Позвонить родителям ему не удалось, у них тогда был сломан телефон. Тогда он позвонил своему другу Борису и продиктовал адрес. Борис знал Раису и попросил, чтобы она передала адрес всем остальным. Получилось такая путаница, которая сыграла Раисе на руку. Она дала Галине неправильный адрес, и все получилось, как в латиноамериканском сериале. И все было бы здорово, и могла бы Раиса жить дальше с чувством исполненной мести, если бы… И это «если бы» оказалось решить не так просто…

— Хорошо, передам при первой же возможности, — пообещала она Галине.

Когда та ушла, Раиса села за стол и стала писать письмо Владимиру. Между делом она обмолвилась, что у Гали появился жених, что у нее все хорошо и вроде как даже уже собирается замуж. А она, Раиса, ждет его и верит, что когда он вернется, то оценит ее верность.

Было ли ей стыдно тогда? Нисколько! Она думала, что борется за свое счастье. И она была зла. Зла на всех, на весь мир. Она не могла понять, почему такое произошло. Почему именно тот парень, который по-настоящему понравился ей, не обратил на нее внимания? Она ведь красивее, лучше той, другой, без роду и племени. А у Раисы было все! «Упакованные» родители, машина, дача. А внешность? Все девчонки завидовали. И почему же Володя положил глаз на ту, другую. А ведь они дружили. Но, после того как Раиса поняла, что Владимир с первого взгляда и бесповоротно влюбился в Галину, она возненавидела подружку лютой ненавистью.

И на проводах, увидев Володю без Галины, она сразу поняла, что он будет ее. Как? Не имело значения! И вновь удача! Все же знают, что такое проводы. Выпивка лилась рекой, тост следовал за тостом, все были молоды и горячи. Раиса видела, что Владимира все это очень напрягает и он хочет побыстрее закончить эту пьянку и уйти к ее сопернице! Поэтому времени не оставалось. Ее сердце разрывалось на части. Но была ли это любовь? Или просто задетые гордость и самолюбие? Рая не думала об этом ни тогда, ни после. Вот и напоила его, увела в комнату и овладела им. Она видела и чувствовала, что он слишком пьян и не вполне понимает, что происходит. Она знала наверняка, что утром, кроме чувства брезгливости, не останется ничего. Но Раиса продолжала, она не хотела останавливаться. Он так ей нравился, такой красивый и сильный. Но завладела ли она его телом? Нет. А о душе вообще не стоило и мечтать.

Раиса ушла под утро. Последний раз взглянула на него, вновь позавидовала так называемой подруге и ушла. Больше она его не видела.

После ночи с Владимиром у Раисы произошла задержка. Но, учитывая, что у нее и раньше такое случалось, она особо не обратила на это внимание. С Галиной она перестала общаться, да и та не искала с ней встреч. Раиса прогуливала институт, и, чтобы хоть как-то приструнить дочь, отец пообещал купить ей машину, если она возьмется за ум.

Прошло два месяца, месячные не приходили. Раиса в тот момент ни с кем не встречалась, она пыталась учиться. Чтобы объяснить задержку, она придумала себе переутомление, авитаминоз, отсутствие секса… То, что она могла забеременеть, вообще не приходило ей в голову.

Когда месячные не начались и еще через месяц, Рая все-таки решила сходить к гинекологу. Ноги сами привели ее к маминой подруге. Можно же было сходить к любому другому врачу, но семейная привычка обращаться к знакомым и высокооплачиваемым специалистам сработала и в случае с Раей. Врач, осмотрев девушку, удивленно на нее посмотрела:

— Рай, а мама знает?

— Что я на прием пришла? Я не говорила. У меня задержки и раньше случались, — сказала Раиса, слезая с кресла.

— Одевайся. — Доктор села за свой стол и стала что-то писать.

— Анна Михайловна, что у меня?

— Что? Ты до сих пор не поняла?

— Не поняла что? — Но ужасная догадка уже пришла. — Неужели я?

— Именно, деточка. Уже больше трех месяцев.

— И что мне теперь делать?

— Рожать, что еще. Скажи парню своему. У вас, наверное, все серьезно?

— Нет. — Раису душили слезы, горло перехватило.

— Ты хочешь сказать, что все произошло случайно?

— Практически да.

— Рай, ты с ума сошла, что ли? Прости, конечно, но я тебя с детства знаю, так что могу с тобой, как с дочерью, говорить. Надо срочно сказать матери. Может, еще с парнем этим все наладится?

— Нет, он другую любит. — По щекам Раисы текли слезы. — Анна Михайловна, может, попить что? — Раиса с надеждой подняла глаза на доктора.

— Что попить? Ты соображаешь, что говоришь? И не вздумай пытаться вытравить! Умереть хочешь или инвалидом остаться? Я матери позвоню, обязательно надо ей сообщить.

Анна Михайловна набрала номер. Коротко сказала, что у Раи проблемы, причем очень серьезные. И попросила ее немедленно приехать. Они с Раисой перешли в другой кабинет. Врач отменила прием, к счастью, записавшихся на этот день было мало. Анна Михайловна налила Раисе крепкого чаю, и в полной тишине, которую нарушали только редкие всхлипывания, они стали ждать мать Раисы.

Очень скоро она приехала. Что тут началось!

Мать орала, визжала, обзывала дочь. Анна Михайловна попросила Раю выйти и попыталась успокоить Татьяну Дмитриевну. Еще минут пять Раиса слышала крики, доносящиеся из кабинета. Потом все стихло.

Минут через двадцать дверь кабинета открылась, и Анна Михайловна пригласила Раю зайти.

— Значит, так, — произнесла мама. — Ходишь в институт, пока ничего не заметно. Потом тебе дадут справку о том, что ты болеешь. Через какое-то время вернешься в институт.

— Мам, а ребенок?

— Ребенок? Тебе нужен ребенок? Ты только скажи: «Мама, я так люблю того парня, от которого залетела, что не могу без него жить. И этот ребенок — плод нашей бесконечной любви. Я хочу его оставить. Я сделаю все, чтобы малыш был счастлив». Продолжать? — мать зло взглянул на нерадивую дочь. — Ребенка оставишь в роддоме. Анна Михайловна договорится. Ему найдут хорошую семью. Или ты все-таки сама его воспитать хочешь? А может, мне его взять и воспитывать как своего? А потом через какое-то время ты еще родишь, а?

Раиса молчала, потупив глаза. Поэтому мать продолжала:

— Что ты можешь сама? Гулять? Пить? Тратить деньги? Мы упустили тебя уже давно, очень давно. Но сколько было с тобой разговоров, убеждений, слез, криков! Я не знаю, что с тобой делать. Я не знаю, как объяснить тебе, как правильно жить. Хочешь ребенка? Оставляй! Переводись на вечерний, устраивайся на работу. Поможем, но не возьмем полностью все на себя. У тебя есть отдельная квартира. Ты сейчас ее используешь исключительно для гулянок. Соседи уже телефон оборвали, жалуются на тебя, грозят, что милицию вызовут. Ну, так и живи там с малышом! Докажи всем, что ты не пустышка! В принципе это шанс для тебя наконец-то человеком стать! Ну, что надумала?

— Я не знаю, — ответила Раиса.

Она действительно не знала, что делать. Перспектива остаться одной с ребенком от человека, который никогда ее не любил и не полюбит, ее явно не устраивала.

— У тебя есть время подумать. — Мать отвернулась от Раисы и обратилась к подруге: — Ань, я с тобой позже свяжусь. Скажешь, к кому обратиться?

— Хорошо, Татьяна, конечно! Может, еще все нормализуется…

— Да, только если рассосется. Но, к сожалению, чудес не бывает. Знаешь, я готова была бы ребенка оставить, если бы знала, что он ей нужен. Но, боюсь, ей никто не нужен. И мы с отцом нужны, только чтобы деньгами снабжать. Устала я, поверь. Да, я должна понять ее, поддержать, но сил уже нет. То, что я сегодня сказала, лишь малая часть того, что есть на самом деле. Она сама себя губит. — Ее голос предательски задрожал.

Анна Михайловна обняла подругу за плечи:

— Ладно, Танюш, подумайте еще, время есть. Я помогу, если что, не волнуйся.

— Пошли, — обратилась Татьяна к дочери.

— Спасибо, Анна Михайловна, — с трудом проговорила Рая и вышла из кабинета вслед за матерью.

Последующие месяцы смешались в один бесконечный кошмар. Отец находился в длительной командировке, что несколько облегчило ситуацию. Потому что Раисе хватало и одной матери. Татьяна Дмитриевна то впадала в истерику, то, наоборот, начинала фантазировать, куда поставить кроватку, как назвать ребеночка. А сама Раиса будто превратилась в Снежную Королеву. Ей было все равно, оставит ли она ребенка в роддоме, возьмет ли.

Рая сидела дома. Живот рос, малыш толкался, а она злилась. Злилась на всех, кроме себя. Ей казалось, что весь мир ополчился на нее, такую милую, добрую и беззащитную. Она практически не разговаривала с матерью, только ела и вновь ложилась в постель. Она жалела себя, и у нее даже не возникало мысли, что можно оставить этого ребенка, можно попробовать изменить свою жизнь.

Ведь раньше у нее было все: любящие родители, которые сделали одну, но очень серьезную ошибку в жизни — слишком уж они ее любили и баловали. Рая училась в престижном вузе, одевалась гораздо лучше своих сверстников, да и вообще жила как принцесса. Но что-то в ней сломалось, не хотелось ей быть хорошей и милой. Тянуло ее в странные компании, нравились ей люди не ее круга. Почему? Никто не мог ответить на этот вопрос.

Вот и проживала она последние месяцы своей беременности в полной изоляции, с мыслями о том, чтобы побыстрее все это закончилось. Раисе вновь хотелось ощутить себя свободной, легкой, стройной, без проблем. Ей хотелось уехать отдохнуть, а потом вновь вернуться в институт. Даже мысль об институте, некогда ненавистном, грела ее. Она вдруг осознала, как хорошо ей было. Она гуляла, иногда училась. А теперь… словно клуша лежала на диване, толстая и злая!

И вот наконец тот день настал. Раиса ждала его словно освобождения.

Но если бы ей сказали, что в роддоме она встретит ту, которая принесла ей столько бед, она бы поехала в другой роддом, или бы родила дома, или уж лучше бы вообще умерла тогда. Но судьба распорядилась по-своему.

Галина в то время проходила практику и именно в том роддоме, в который привезли Раису. В тот вечер Галину попросили заменить медсестру, которой срочно надо было уйти. Галину никто не ждал, работа ей очень нравилась, так что она с радостью осталась поработать чуть дольше.

И надо же такому случиться, что в тот момент, когда акушерка вошла в кабинет главного врача, Галина как раз была у нее.

— Галочка, ну как ты? Устаешь? — спросила Серафима Григорьевна, главврач роддома.

— Нет, что вы! Мне очень нравится. Честно.

— Я тобой довольна, и персонал тоже, и роженицы наши.

— Да я ничего почти и не делаю еще, — удивилась Галина.

— Ничего? Зря ты так думаешь. Уколы делаешь грамотно, рука у тебя легкая. Ты всегда приветлива со всеми — это очень важно. Как ты успела заметить, у нас не все такие, к сожалению. Нянечкам помогаешь. Молодец! Тем более ты только учиться начала, а уже на работу попросилась. И трудишься, не ноешь. — Серафима Григорьевна с любовью посмотрела на Галину. Когда она видела эту хрупкую внешне, но сильную духом девушку, она всегда вспоминала себя. Как сама начинала, как трудилась, принимала роды. Как ей было страшно поначалу.

— Спасибо вам. Я знаю, не все бы меня взяли.

— Ладно, хватит. Ты молодец, и все! Так держать!

— Серафима Григорьевна, можно войти? — в дверь заглянула акушерка Анна Игоревна.

— Да, Анечка, конечно, заходи.

— Серафима, я поговорить хотела. — Акушерка замялась, глядя на Галину.

— Что-то личное? — спросила Серафима Григорьевна.

— Нет, по работе.

— Тогда заходи и рассказывай, пусть молодежь будет в курсе. Полезно для приобретения опыта.

Анна Игоревна присела на стул:

— Значит, так, отказница у нас. Девочку только что родила. Хорошенькую такую, здоровенькую. 53 см, вес 2950.

— Кто мать?

— Да кто, молодая, вот карта ее.

Серафима Григорьевна взяла карту и прочитала:

— Семенова Раиса Николаевна, восемнадцать лет.

— Кто? — Галине на мгновение стало нечем дышать. — Раиса?

— Да, так написано. Ты что, ее знаешь?

— Если это та Семенова, то знаю. А в какой она палате?

— В восьмой. А ты что, поговорить с ней хочешь? — спросила Серафима Григорьевна.

— А можно? Я бы поговорила.

— Ну, сходи, только вряд ли это поможет, — заметила акушерка.

— Да уж, к сожалению, — добавила Серафима Григорьевна.

Сколько она видела таких молодых, испуганных, еще почти девочек. Но жизнь есть жизнь. Она их не жалела или почти не жалела. Ей больше было жалко малышей, которые оставались на попечении государства. И радовалась, когда сразу удавалось найти подходящих родителей.

— Я схожу, я прямо сейчас к ней схожу. Вдруг поможет? — Галина вскочила и выбежала из кабинета.

Галина быстро шла по коридору. Она не знала, что скажет Рае, не думала, как та на нее отреагирует.

Раиса сидела на кровати, тупо глядя прямо перед собой. Услышав звук открывшейся двери, она оглянулась и замерла.

— Ты? Ты?! Ты что тут делаешь?

— Здравствуй. Я работаю здесь, после института.

— Ничего себе, совпадение, — зло хмыкнула Рая.

— Да, бывает. Я знаю, ты девочку родила, но брать ее не хочешь. Рай, ты подумай, она маленькая, одна…

— Заткнись! — зло оборвала ее Раиса. — Ты, праведница великая! Не нужен мне ребенок. Не нужен. Понятно?

— Ну, ты хоть посмотри на нее, а?

— Не хочу я на нее смотреть, не хочу! Что пристала?

— Я не пристала, просто подумай о малышке.

— А зачем? Мне есть о ком подумать. Отвяжись, а? Иди своей дорогой! Вечно ты на моем пути попадаешься!

— На каком пути? — не поняла Галина.

— На моем! Иди отсюда!

— Рай, успокойся. — Галина подошла к ней и положила руку на плечо.

От этого прикосновения Раису словно дернуло током.

— Уйди, слышишь, ты?! Уйди! — Раиса сорвалась на крик.

— Рай, не надо, не кричи!

— Ты меня еще успокаивать будешь? Да? Из-за тебя все это, из-за тебя!

— Я-то тут при чем? — Галина была в полном недоумении.

— При чем? Его это ребенок! Его! Поняла? Спала я с ним! И ты спала, только у тебя никого, а у меня вот, пожалуйста. Странно, да? Любил тебя, а забеременела я! Здорово, да? — Она начала смеяться. Ее смех перешел в истерику.

В палату вошла Серафима Григорьевна вместе с Анной Игоревной. У Анны Игоревны в руках был шприц.

— Выйди отсюда, — сказала Серафима Григорьевна Галине.

Но Галина стояла словно вкопанная, стук ее сердца отдавался в висках. Вдруг она бросилась к Раисе, схватила ее за плечи. Та, почувствовав столько силы в хрупких руках Галины, перестала орать.

— Ну, что? — с вызовом спросила Рая. — Хочешь узнать, как это произошло? — Она раскраснелась, ее трясло, голос был резок.

Галина молчала, только еще сильнее сжала плечи Раисы.

— Не хотел он, не хотел. Это я, змея подколодная, напоила его да в койку затащила. — Рая засмеялась нервно, жестко. — И у нас все отлично получилось! Вот как бывает! Но только тебя он любил! Всегда только тебя. Только вон как судьбе было угодно, тебя любил, а я от него родила. — Она продолжала смеяться. — Ну, что? Все узнала или еще что интересно? — Раиса сбросила руки Галины со своих плеч.

Галина отступила на несколько шагов. Перед глазами стояла какая-то пелена, ноги отказывались слушаться, в голове шумело. Вдруг Галина почувствовала, как ноги подкосились, а в глазах совсем стало темно.

— Господи боже мой. — Серафима Григорьевна подхватила Галину, а Анна Игоревна сделала Раисе успокоительный укол.

Галина очнулась в кабинете у Серафимы Григорьевны от запаха нашатырного спирта.

— Ну, девочка, как ты? — склонилась над ней главврач.

— Лучше, спасибо, — тихо проговорила Галина. — Серафима Григорьевна, а с ребенком что теперь будет?

— Да все как обычно. Дом малютки, а там, может, кто и удочерит ее.

— А Раиса точно ее не возьмет? — спросила Галина.

— Точно. Мать ее только что приехала. Она бы забрала, да Раиса не хочет. Твердит, словно заведенная, что не нужна ей малышка. Галь, а что на самом деле произошло-то? Конечно, если не хочешь, не рассказывай. Просто, когда она орать на тебя начала, я подумала, что ты у нее парня увела. А потом вроде оказалось, что не так все было. — Серафима Григорьевна сидела рядом с Галиной и гладила ее по голове.

— Да что рассказывать-то? Я и сама только сейчас узнала, что они… Были у меня подозрения, да я их отгоняла, а оказывается… Она же сама сказала, что опоила его и… Но разве так бывает?

— Бывает, девочка, бывает. В жизни и не такое случается.

— Но как же так? Как? — Слезы сами брызнули из ее глаз.

Серафима Григорьевна поднялась, налила в стакан кипяченой воды, подала Галине.

— Попей водички, попей.

— Люблю я его, Серафима Григорьевна, люблю. И он меня, знаю, любит, но что-то произошло, что-то помешало, пошло не так. Но я буду его ждать, надеяться, что все наладится! Это правильно?

— Наверное, правильно. Тем более если вера в сердце твоем живет. Да и время лечит и все расставляет на свои места. Если суждено вам вместе быть, значит, будете. — Серафима Григорьевна прижала к себе Галину. — Успокойся, отпусти проблемы. Всегда сложно и больно узнавать такое о людях, которых любишь.

— Но как же получается? Он вернется, а девочку ведь не найдет? Он вообще о ней не узнает! А я уверена, что он не такой, как Раиса. Он обязательно захочет ее увидеть. А где она будет, где?

— Не знаю, Галь, не знаю. Может, еще в доме малютки, а может, уже будет жить в семье. Она здоровенькая, симпатичная, думаю, ее быстро возьмут.

— Нет, нельзя ее никому чужому отдавать. Вы понимаете? Нельзя.

— Ну, так других родственников у нее нет, кому же она еще нужна?

— Мне! — воскликнула Галина. — Мне нужна!

Это решение возникло внезапно и так прочно и моментально вошло в ее сознание, что там не осталось места для раздумья или сомнения.

— Тебе? — Серафима Григорьевна была ошеломлена ее решением. — Тебе? — еще раз переспросила она и, заглянув в глаза Галины, тут же поняла: да, нужна. Столько решимости было в ее взгляде, столько боли и любви. — Девочка моя, да как же это?

— А вот так! Родила моя ровесница. Кто об этом знает? Вы, Анна Игоревна, роженица, ее мать и я. Роженица и ее мать будут молчать. Остаемся мы трое.

— Подожди, ты сериалов насмотрелась?

— При чем тут сериалы? Сделаем по документам, будто я родила. В институте возьму академку, потом буду учиться с другими студентами, никто ничего и не заподозрит. Я и со своими-то однокурсниками не очень общаюсь, в основном учусь да в больнице пропадаю. Живу я одна, родственников нет. Так, дальние, но им все равно. — Галина схватила главврача за руку. — Посмотрите, как все здорово складывается!

Серафима Григорьевна сидела будто в шоке, но в голове ее уже складывался план. С одной стороны, полное нарушение инструкций, с другой — кто узнает? Никто! Аннушка никому не скажет, тем более что ребенок попадет в хорошие руки да и она сама поможет. Настоящая мать девочки возражать не будет, отказные документы-то подписаны. Так, что еще. Галю, правильно, в академку отправим, переведем ее в другой роддом. А там скажем молодая мать с ребенком, помочь надо…

— Серафима Григорьевна, ну что вы молчите? — нетерпеливо спросила Галина.

— А вдруг раздумаешь? Не справишься? Одна же ты, одна! Ну, я помогу, конечно, но ведь сложно будет тебе, очень сложно. Как ты сможешь и учиться, и с малышкой сидеть, и работать?

— Я смогу! Точно смогу. Я справлюсь! — Галина была настроена решительно. — Вы же сами рассказывали про детишек таких. Помните?

— Помню, конечно. Но одно дело — рассказ. Другое — жизнь. Совсем другое. Галь, может, подумаешь еще?

— Уже подумала. Я точно знаю, что справлюсь. Вот увидите! Серафима Григорьевна, а вы будете ей крестной?

— Я? — Серафима Григорьевна не ожидала такого вопроса. — Хорошо, Галь, буду. — Ее глаза наполнились слезами. Она обняла Галю, прижала к себе. — Горе ты мое, горемычное!

В кабинет вошла акушерка.

— Ну что, успокоилась? — ласково спросила она.

— Анна Игоревна, — Галина рванулась к ней, — все отлично, я возьму девочку, она будет моя дочка, представляете?

Галина захлебывалась от возбуждения. Уже слезы радости текли по ее щекам. Частичка Володи, ее любимого, будет жить с ней, расти, радовать ее каждый день.

— Серафима, вы что тут, обалдели обе? — Анна Игоревна хотя и была знакома с Серафимой уже много лет, но никогда не позволяла себе фамильярности, особенно при сотрудниках. Но тут случай был из ряда вон выходящий. — Что вы надумали, а? Ребенка отдать ребенку. Что она делать-то с ним будет?

— Как что? — Серафима Григорьевна уже все решила. — Оформим ребенка на Галю. Она возьмет академический отпуск. По документам будет матерью-одиночкой. Переведу ее к Маше в роддом. Галина толковая, Маше понравится. А государство наше поможет, ну, и мы на что? Разве не поможем?

— Почему не поможем, поможем. — Анна Игоревна почувствовала себя втянутой в их задумку. Она села на стул и переводила взгляд с одной на другую. — Ужас. Не представляю, как ты справишься! — обратилась она к Галине.

— Справлюсь, справлюсь. — Галя подбежала к Анне Игоревне, чмокнула ее в щеку, потом повисла на шее и расцеловала Серафиму Григорьевну. — Я побежала, дочку посмотрю! — С этими словами Галина выбежала из кабинета.

Но она не просто выбежала из кабинета, она выбежала в новую жизнь, которая внезапно перед ней открылась. Вот как бывает: начинается день, и никогда не знаешь, чем он может закончиться. Галя не знала, что ждет ее там, но она была счастлива. Она была уверена, что в новой ее жизни все у них с малышкой будет хорошо. Сначала, конечно, будет трудно, но потом все встанет на свои места. На душе стало легко и спокойно. Будто нашла она свой путь. И никогда, ни разу в жизни не пожалела она о своем решении. Ни разу!

А тогда Галина вошла в бокс к новорожденным, быстро нашла теперь уже свою дочку, склонилась над ней, взяла малышку на руки. Девочка была маленькая и такая беззащитная. Маленький кулечек с курносым носиком сопел во сне. Длинные ресницы бросали тень на щечки. Галина нежно прижала девочку к себе и слегка покачала ее.

— Здравствуй, Леночка! — тихо сказала она, чтобы не разбудить малышку. Это имя она произнесла совершенно машинально. — Значит, так и назову тебя, Леночка. Елена Владимировна, — улыбаясь, прошептала она.

А в кабинете главврача еще какое-то время Серафима Григорьевна и Анна Игоревна хранили молчание.

— Так, Аннушка, за дело, — нарушила тишину Серафима. — Делаем документы, утром звоню Маше, договариваюсь с ней.

— Ты действительно думаешь, что девочка справится?

— Уверена, справится. Ты Катю помнишь, работала у нас много лет назад? — спросила Серафима свою подругу.

— Катю? Полненькую такую, с косой? Да.

— Ну, так ей тоже немного лет было, когда она сына своей сестры усыновила.

— Ну, так это же сына сестры…

— А тут дочку любимого человека. Понимаешь, любит она его. И не сможет пережить, если ребенка отдадут в чужие руки. Да и Галина — девочка такая хорошая, умная, трудолюбивая, красивая. И почему таким не везет, а?

— Не знаю, Серафим. Сама порой себе такой вопрос задаю, но ответа не нахожу. Может, ты и права. Запуталась я совсем. Я тоже сердцем чувствую, что мы правильно поступили, но ты сама-то понимаешь, что мы сделали?

— Правильно все сделали, успокойся. Сейчас еще документы оформим, и все будет в порядке. Потом кофейку попьем.

— Да нам с тобой не кофеек нужен, а что-нибудь покрепче.

— Знаешь, а у меня и покрепче есть! Коньячок припрятан, — лукаво произнесла главврач.

— Серьезно? Тогда давай быстренько документы сделаем и отдохнем.

— Хорошо.

Когда все было готово, они с облегчением вздохнули.

— Все, доставай, Серафимочка, коньяк! — улыбнулась Анна Игоревна.

Та достала бутылку из шкафа, налила две рюмки.

— Давай за девочек наших! — произнесла Серафима, и голос ее дрогнул.

— За девочек! Пусть у них все будет хорошо!

Они выпили, потом налили себе по чашке кофе.

— Будем надеяться, что все сложится у Гали с девочкой хорошо.

— Сложится, Ань, обязательно сложится. Не может быть по-другому. Все будет хорошо.

— От кого ты узнала, что Галина взяла ребенка? — спросил Раису Владимир.

— Да ни от кого! Ехала однажды на машине, месяца через три после всего. Вижу Галя с коляской. Я остановилась, подошла к ней. А ее прямо аж передернуло всю, когда она меня увидела.

— И меня бы передернуло, — процедил Владимир.

— Она закрыла собой коляску, не давая мне в нее заглянуть, — продолжала Раиса, не обращая внимания на комментарий Владимира.

— А ты, можно подумать, пыталась заглянуть, — усмехнулся он.

— Честно говоря, не особо.

— Кто бы сомневался. Ну и?..

— Что «ну и»? Прошло три месяца, откуда у нее мог взяться ребенок?

— И то верно.

— Ну вот и все. — Раиса не знала, что сказать, и нервно закурила еще одну сигарету.

— И как ты живешь с этим? — хрипло спросил Владимир.

— Так и живу, — с вызовом ответила она. — А что, мне надо было умереть?

Владимир ничего не ответил. Он поднялся, подошел к двери. Все, что надо, он уже услышал. На пороге он повернулся и проговорил:

— Бог тебе судья. Но не попадайся нам на пути. Никогда. — И он вышел, хлопнув дверью.

Раиса некоторое время смотрела на закрытую дверь, потом перевела взгляд на свое отражение в зеркале. На нее смотрела изможденная женщина с грустными глазами, ярко накрашенная, выглядящая старше своих лет. От слез, косметика на ее лице размазалась и смотрелась Раиса действительно ужасно. Ее взгляд упал на бумагу, лежащую перед ней на столе, которую она изучала до прихода Владимира.

Раиса решительно взяла телефон и набрала номер:

— Артур? Это Раиса. Я согласна продать заведение. Встретимся завтра в десять. — Она повесила трубку.

Потом она взяла ватный диск, смочила его тоником и стала снимать макияж. Тушь смешивалась с румянами, с помадой. Она вновь смочила диск тоником. Руки тряслись. Лицо стало багровым, из глаз потекли слезы. И вдруг Раиса содрогнулась от рыданий. Она рыдала и не могла остановиться, ее всю трясло. Она рыдала о своей загубленной жизни, о потерянной любви, о возможности жить по-другому.

После истерики ей стало гораздо легче. Она взяла телефон. Надо было назначить встречу с юристом на завтра.

Владимир, пошатываясь, вышел из кабинета. В висках стучало, голова раскалывалась. У него есть дочь! Подобное не укладывалось в сознании. И его дочь воспитывает, как свою родную, женщина, единственная любовь всей его жизни.

Владимир зашел в туалетную комнату и поморщился. Здесь все было красным: кафель, сантехника, свет. Его уже все в этом заведении раздражало. Он включил холодную воду, наклонился и подставил лицо под освежающую струю. Стало чуть легче. Владимир снял пиджак, расстегнул ворот рубашки, смочил шею водой. Крутились назойливые мысли: «Почему Галина не пыталась найти меня? Почему не рассказала о ребенке?» И тут же сразу появились ответы. Найти было невозможно, она не знала людей, с которыми он общался. Не было ни номера телефона, ни адреса, ничего. Практически пропал без вести. А о ребенке как она могла рассказать? Взять и вот так, на улице, в их первую встречу после долгой разлуки выпалить, что я, мол, воспитываю твоего ребенка. Бред какой-то! Он злился. Безумно злился. Постояв несколько минут, он, по-видимому, принял какое-то решение и пошел в зал.

Веселье шло полным ходом. Полуголые девицы сновали по залу. Некоторые уже сидели у мужиков на коленях. Кто-то из друзей вообще исчез, похоже, уже ушел в номера. Андрея тоже нигде не было видно. Какая-то Девица уже абсолютно голая, крутилась вокруг шеста, ловко запрыгивала на него, съезжала и вновь крутилась.

Владимир смотрел на все это словно со стороны. Его это не возбуждало, не удивляло, не возмущало. У него не было уже никаких эмоций. После разговора с Раисой он ужасно устал. У него была только одна мечта: поскорее добраться до Галины, поговорить с ней. Только рядом с любимой он мог найти успокоение. Владимир подошел к столу, налил себе водки, выпил не закусывая и пошел прочь из этого заведения. Ему надо было срочно увидеться с Галиной. Он хотел набрать ее номер, но что он мог сказать ей по телефону? Что встретил Раису в заведении утех для богатых клиентов? Что она все рассказала и он знает про свою дочь? Нет, надо срочно добраться до города и поговорить лично, только так.

Владимир вышел из здания. Во дворе стояли машины клиентов. Он подошел к охраннику и спросил, как можно отсюда выбраться. Тот предложил заказать такси, но надо было ждать минут сорок. Владимир ждать не мог, ему требовалось срочно поговорить с Галей, поэтому решил поймать машину на трассе. Он вышел за ворота и понял, что сильно пьян. Алкоголь вдруг внезапно ударил в голову. Пошатываясь, Владимир пошел по шоссе, надеясь, что кто-то проедет мимо и подбросит его до города. На улице похолодало, и он зябко поежился.

В этот момент сзади послышался звук мотора. Владимир повернулся и поднял руку. Автомобиль резко вильнул, словно пытаясь объехать его, но, похоже, водитель не справился с управлением. В следующую секунду Владимир почувствовал удар и упал на асфальт. В глазах потемнело. Ему казалось, что он слышит какие-то голоса, потом вдруг понял, что кто-то шарит по его карманам, снимает с него пиджак. Он попытался пошевелиться, но в тот же момент сильнейший удар ногой лишил его возможности дышать, потом последовал еще и еще один.

Последнее, что запомнил Владимир, был яркий свет фар, жуткая боль, и он провалился в кромешную темноту.

— Яков Семенович, — молоденькая медсестра вошла в кабинет врача, — там мужчину привезли. Его машина сбила.

— Да, Ниночка, иду. Какие еще данные на пострадавшего?

— Документов нет, ни бумажника, ни телефона. Костюм дорогой, поэтому точно не алкаш и не бомж. Хотя и пьян.

— Кто его привез?

— Да пара одна ехала в город, они и заметили его, лежащим на дороге.

— Они оставили свои координаты, если что?

— Да, визитку с телефонами.

Переговариваясь, они дошли до приемного покоя, куда привезли Владимира. Яков Семенович надел халат и взглянул на потерпевшего. Вид у того был жуткий. Лицо превратилось в месиво. Бровь рассечена, под глазом огромный синяк.

Владимир лежал на кушетке. Увидев врача, он попытался сесть, но застонал и схватился за бок.

— Лежите, лежите. Вам нельзя двигаться, — сказал Яков Семенович, подходя к Владимиру.

— Доктор, мне позвонить надо. Это очень важно, очень. — Владимир снова попытался сесть, но жуткая боль мгновенно отдалась во всем теле, ударила в голову, и он потерял сознание.

— В операционную, живо! — скомандовал Яков Семенович.

Владимира быстро положили на каталку и повезли в операционную. Там он находился около часа. Ему зашили рассеченную бровь, но самым опасным оказалось внутреннее кровотечение. К тому же Владимир получил сильное сотрясение мозга.

Очнулся он в палате. Он чувствовал себя так, будто его переехал тяжелый каток, и не один раз. Он попытался пошевелиться, но жуткая боль сразу же разлилась по всему телу. Владимир попытался позвать медсестру, но во рту пересохло, и его голос прозвучал слишком тихо. В голове стучало: «Надо позвонить, надо сообщить Галине, где я». Он вновь провалился в темноту.

В этой темноте он вдруг увидел Галину, такую милую и красивую. Вдруг рядом появилась Раиса. Она приближалась, зло улыбаясь, держа в руке нож. Она все приближалась и приближалась, вот она уже занесла руку с ножом над Галиной.

— Нет! Нет! — закричал во сне Владимир. Он попытался предупредить Галину об опасности, но голоса не было. Так часто бывает во сне: ты хочешь крикнуть, а не можешь. Владимир дернулся и от боли проснулся. Открыл глаза. Рядом на стуле сидел Яков Семенович и смотрел на него.

— Ну что? Как самочувствие? — бодро спросил врач.

— Мне бы позвонить, — еле проговорил Владимир.

— Позвоните, но чуть позже. Как чувствуете себя?

— Не знаю, болит все, значит, жив. А что произошло? Я ничего не помню. Вроде машина ехала, я ее остановить хотел.

— В той машине пьяные подростки ехали. Они вас сбили. Заметив, что вы прилично выглядите, обчистили ваши карманы и уехали. Их задержали чуть дальше по трассе с вашими документами, бумажником и телефоном.

— А кто меня сюда привез?

— Да пара одна случайно оказалась на дороге в это время.

— Поблагодарить бы их.

— Я дам вам их телефон, сможете потом им позвонить и поблагодарить.

— Доктор, сколько я уже здесь?

— Два дня.

— Господи. Неужели так долго? Я ничего не помню.

— Да, вот так. Внутреннее кровотечение, сотрясение мозга, многочисленные ссадины и ушибы. А как вы думали? Вас машина сбила, потом ногами избивали. Вы еще быстро в себя пришли.

Владимир на мгновение закрыл глаза. Господи, что подумает о нем Галина? Что он опять скрылся, сбежал?

Яков Семенович будто прочитал его мысли.

— Возьмите телефон, вы позвонить хотели. Я позже зайду, разговаривайте. — Яков Семенович протянул Владимиру свой мобильный и вышел из палаты.

— Спасибо. — Владимир взял трубку и набрал такой желанный номер.

Его не было уже несколько дней. Галина постоянно набирала сотовый Владимира, но телефон не отвечал. Галина вся извелась, и, конечно же, мысли ее посещали далеко не радостные. Может, он с другой. Но это еще ничего, главное, чтобы он был жив. Она уже представляла себе жуткую аварию, нападение, наводнение… Она не знала, как еще объяснить его отсутствие. Галина не могла даже подумать, что он просто так взял и уехал, опять оставив ее одну. Она не расставалась с мобильником ни на минуту. У нее пропал сон, аппетит, она будто вернулась в те ужасные дни, когда он уехал. Уехал на столько лет.

В краткие минуты сна она видела кошмары. Ей снилось, что он улетел вновь. Галина услышала чей-то голос, который сказал, что Владимира и не было вовсе, что ей все это приснилось. Голос был женский, и чем-то напоминал голос Раисы. Потом она услышала противный, злой смех. Галина проснулась вся в слезах.

Ей казалось, что она сходит с ума. Поэтому, когда услышала звонок мобильного телефона и увидела высветившийся незнакомый номер, она сразу поняла — что-то случилось. Дрожащим голосом она произнесла: «Алло» и услышала в ответ слабый и хрипловатый голос Владимира…

— Слава Богу! Ты жив… — только и смогла произнести Галина и заплакала.

После долгожданного разговора с Владимиром, несмотря на то что она жутко волновалась за его здоровье, от сердца отлегло. Он жив, и это самое главное. Галина вымыла лицо, краситься не стала, собрала волосы резинкой и выбежала из дома.

Предупредить Лену ей не удалось. Телефон дочери был выключен. Галина оставила дочери записку: «Леночка! Один очень близкий мне человек попал в беду. Я поехала к нему в больницу. Приеду, все объясню. Будь умничкой. Целую. Мама».

Спускаясь в лифте, Галина вспомнила, что не спросила у Владимира, что ему привезти, но решила, что в любом случае сок, вода, овощи и фрукты будут кстати. Она забежала в ближайший супермаркет. Галя очень торопилась. Каждая минута у прилавка, а потом ожидание в очереди казались ей вечностью. Она немного успокоилась лишь тогда, когда села в метро.

Галя ехала к нему. Она пыталась хоть немного привести свои мысли в порядок. Но ничего не получалось. Одна мысль стучала в висках — сегодня ты ему все расскажешь! Именно сегодня, несмотря на его самочувствие, несмотря на то что он в больнице. Этот момент настал. Володя имеет право знать, что произошло так много лет назад. А потом будет видно. Всю дорогу Галина думала, как начать разговор. С чего? Потом решила: будь что будет. Как пойдет.

Возле больницы ей показалось, что сердце просто выскочит из груди. Открывая тяжелую дверь, она глубоко вздохнула и вошла в здание.

Галина влетела в палату и замерла на пороге. Если бы она не знала, что Владимир здесь, то ни за что не узнала бы его. С забинтованной головой, с синяком под глазом, рассеченной губой, он был неузнаваем.

Увидев Галину, Владимир заулыбался. Она подошла к нему, обняла, уткнулась лицом в его плечо и заплакала. Так прошло несколько минут. Галина плакала, а он гладил ее по голове. Когда она немного успокоилась, то подняла на него свои заплаканные глаза.

— Мне надо с тобой поговорить, — начала Галина.

— Я знаю о чем. — Владимир ласково смотрел на нее.

— Знаешь?.. — Она была крайне удивлена.

— Я случайно встретил Раису. — Владимир заметил, как при упоминании о Раисе лицо Галины помрачнело.

— Тогда точно знаешь… Я не могла раньше, не знала, как сказать, понимаешь? Володечка, прости, что я так долго молчала. Ты сердишься на меня, да? Я бы обязательно сказала, обязательно. Но я боялась. Я не знала, как ты отреагируешь, что подумаешь. Прости. — Галина говорила быстро, из ее огромных глаз текли слезы.

— Галка, Галка. Милый ты мой Галчонок. — Он еще крепче прижал ее к себе. — Я не сержусь. Я знаю, что ты бы мне все рассказала. Как же так все получилось? Почему жизнь сыграла с нами злую шутку?

— Нет, Володь, не жизнь, а люди. Вернее, один человек. — Галина замолчала, не зная, как спросить про Раису. Но потом все-таки решилась: — Володь, а что она говорила про Лену?

— Да ничего. Просто сообщила мне, что она ее биологическая мать, и все! Не знаю, какой реакции она ожидала от меня. Она очень изменилась. Стала еще более злой и неудовлетворенной жизнью.

— А где ты ее видел? — спросила Галина.

— В закрытом клубе, где, как оказалось, она хозяйка.

На лице Галины отразилось недоумение.

— А что это за клуб такой?

— Ну, это клуб для клиентов, которые хотят выпить, закусить, посмотреть стриптиз и поразвлекаться с девочками.

Глаза Галины стали еще больше.

— Галк, ты что? Меня туда друг пригласил на день рождения. В женщине, которая вышла на сцену поприветствовать дорогих гостей, я случайно узнал Раису.

— И часто ты… в такие места ходишь? — спросила Галина настороженно. Она ощущала себя человеком с другой планеты. Где-то идет какая-то непонятная ей жизнь, странные клубы, стриптизерши, которых она видела только по телевизору.

— Нет, не часто. А теперь вообще не буду. Обещаю! У меня теперь семья. Теперь все будет по-другому.

— Ты в этом уверен? — спросила Галина, осторожно проводя пальцем по распухшей губе Владимира.

— Конечно, уверен! Галчонок ты мой, несчастный.

Владимир привлек ее к себе. В его глазах было столько нежности, столько любви. Галина смотрела на него с замиранием сердца. Она и представить себе не могла, как же сильно она его любила.

— Я не несчастная, я теперь очень счастливая! — проговорила она. Ее глаза светились от счастья, она словно помолодела и была такой красивой.

— Ты красавица, — сказал Владимир, восторженно глядя на нее.

Галина улыбнулась. Он явно любовался ею, и ей было безумно приятно.

— Володь, а как мы Лене скажем?

— Так и скажем, что я ее отец, был далеко, не знал. Все как в глупом кино, в котором отцы не знают, что у них родились дети. А кстати, ты что Лене рассказывала? Где ее папа?

— Да почти так и рассказывала. Что была очень молода, сильно любила. Любимого послали на секретную службу. Ей, маленькой, интересно было послушать про героического отца. А вопросов вроде почему не звонил, не писал, она не задавала. А повзрослев, думаю, все поняла, но не хотела меня расстраивать расспросами. Она очень чуткая девочка, очень нежная. Ты не представляешь, как я боялась, что Леночка будет похожа… ну, ты понимаешь, на кого.

— Понимаю, конечно. Но твоя любовь к ней, видимо, победила гены. Или просто Лена взяла самое лучшее от своей биологической матери и, конечно, от героического отца.

— Да уж, не отец получается, а агент 007 какой-то. — Галина засмеялась.

— 008. — Владимир был счастлив. За столько лет на душе его стало тепло и спокойно. — Слушай, Галк, а как ты думаешь, я ей понравлюсь?

— Конечно! Вы очень похожи! Она ходит, как ты, смеется также. Ты знаешь, я на нее маленькую смотрела и словно ты рядом. — Галина вдруг засмеялась.

— Ты что?

— Видел бы ты себя сейчас! Весь в бинтах, ссадинах и синяках. Как будто точно секретное задание выполнял, прыгнул с парашютом, а он не раскрылся.

Владимир засмеялся.

— А что? Крутая версия. Надо будет Лене так и сказать. А иначе как объяснить мой внешний вид? Такой красавец заявится! Здравствуй, я твой папа! Так я ребенка испугаю!

— Как же я долго тебя ждала… — Галина наклонилась к Владимиру.

— Но я вернулся. Вернулся навсегда. — Владимир тихонько коснулся губами ее губ.

— Такое долгожданное возвращение. — Галина потерлась щекой о щеку Владимира. — Я боюсь тебя целовать: у тебя губы разбиты, тебе будет больно!

— Нет, мне будет хорошо. Я люблю тебя, Галчонок, очень люблю.

— И я люблю тебя…

— Ты выйдешь за меня замуж? И мы родим с тобой еще одного ребеночка. Согласна?

— Конечно, согласна. На все согласна! На все!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.