Долина любви

Глава восьмая

Мария-Тереса расставалась с подругой очень неохотно.

— Не забывай нас, Вивьен.

— А ты приезжай навестить меня в Каса Маргарита. Только приезжай поскорее, потому что я не знаю, как долго пробуду там. Я же не могу бесконечно гостить у них.

— Ты могла бы гостить в «Орлином гнезде» бесконечно.

Вивьен не была уверена, что ей бы этого очень хотелось.

— Я должна скоро вернуться в Англию. Приезжай ко мне в гости Мария-Тереса. — Но, вероятно, она отбежала слишком далеко вперед, потому что девушка только улыбнулась и ничего не ответила.

Вивьен позвонила Бойдам, чтобы узнать, удобно ли ей приехать в Каса Маргарита и, получив теплое приглашение, пошла укладывать вещи — в последние дни этим она занималась постоянно. Она отнесла свои чемоданы в машину и отправилась на поиски Марии-Тересы, чтобы с ней попрощаться.

Сразу ей это осуществить не удалось. В таком большом доме трудно было узнать, где может находиться человек в данный момент. Услышав голоса в гостиной, она открыла дверь. Марии-Тересы в комнате не оказалось, зато там находились супруги Диас-Фрага, Рамон и кузина Мариса. Следуя своему испанскому темпераменту, они очень громко спорили, перебивая друг друга, и не услышали, что Вивьен открыла дверь и уже несколько минут стояла на пороге.

Сначала быстрый поток испанской речи был ей совершенно непонятен, но одно предложение, произнесенное кузиной Марисой каким-то наиболее обеспокоенным тоном, она разобрала:

— Разве нет другого способа? — спросила та. — Этот мне не нравится.

— Что же мы должны сидеть и ждать, пока все не потеряем? — закричал Рамон.

Его родители стали ему что-то говорить, но Вивьен уже больше ничего не поняла. Она уже хотела закрыть дверь, когда Рамон заметил ее и сильно рассердился.

— Что вам нужно? — резко спросил он, и все взглянули в ее сторону. Старый сеньор даже не скрывал своего гнева, а женщины смотрели настороженно.

— Вы давно вошли? — потребовал ответа Рамон.

— Я ищу Марию-Тересу, чтобы попрощаться, — с совершенно невинным видом по-английски ответила Вивьен.

— Ее здесь нет.

— Да, я вижу. Простите, что помешала. Я сейчас уезжаю, до свидания, сеньор. — Она повернулась к остальным и попрощалась с ними.

Сеньора Диас-Фрага что-то сказала своему мужу; смысл ее слов Вивьен не уловила, но поняла презрительный ответ старого сеньора:

— Она не понимает. Не беспокойся.

Вивьен закрыла дверь. «В чем дело? — недоумевала она. Что они замышляют?». Она уже знала, что они совершенно определенно обманывают Мигеля: машина для Рамона, деньги, деликатесы, но она подумала, что если бы Мигель узнал об этом (а возможно, что это ему уже давно известно), он не стал бы предавать подобному обману большого значения. Вероятно, они замышляют что-нибудь другое, но она решила, что ей не стоит вмешиваться. Да и что она может сказать? Что они подозрительно ведут себя? Но, насколько ей было известно, они постоянно так вели себя уже многие годы, а Мигель прекрасно справлялся с ними своими силами.

Вспомнив о Мигеле, она решила пойти и попрощаться с ним. Обычно она так не поступала, а просто говорила Марии-Тересе:

— Попрощайся за меня с Мигелем и поблагодари его за гостеприимство.

Но это было во время коротких визитов. А длительное пребывание в его доме требует большей вежливости, решила она, и подойдя к его двери, постучала.

— Войдите, — ответил он, и она вошла.

Мигель сидел за столом, на котором были разложены какие-то бумаги. Солнце заливало светом комнату, а за окнами каждая горная вершина четко вырисовывалась на фоне чистого голубого неба, склоны, покрытые густой растительностью, ярко зеленели, а долина уходила вдаль до самого моря.

Мигель поднялся ей навстречу.

— О, извините, что побеспокоила вас, я вижу, что вы заняты, — сказала Вивьен. — Я пришла поблагодарить вас за гостеприимство и попрощаться.

— Вы уезжаете? — довольно резко спросил он.

— Да. Я и так слишком долго задержалась.

— Возвращаетесь в Англию? — Голос по-прежнему звучал резко.

— О нет, в Каса Маргарита. Ненадолго.

Она могла почти поклясться, что в ответ на ее слова он вздохнул с облегчением. Наверное, он подумал, что она еще может пригодиться Марии-Тересе.

— Понятно, — кивнул он. — Ваши друзья теперь живут там?

— Да. — Она не решилась продолжать, зная, как болезненно он воспринимает все, что касается этого дома.

— Они успешно его восстановили? — спросил он и, когда она недоуменно посмотрела на него, добавил: — Кажется, у вас есть поговорка о пролитом молоке? Так вот, я не плачу над пролитым молоком. Это уже в прошлом.

— Замечательно, — улыбнулась она. — Да, они прекрасно все устроили. Я думаю, даже вам бы понравилось. — Он обратил внимание на ее «даже вам» и удивленно поднял бровь. Вивьен стояла в лучах солнечного света, совершенно не сознавая, как она выглядит со стороны. Ее чудесные каштановые волосы отливали темным золотом, на лице играл легкий румянец, а белое платье подчеркивало стройную фигуру. — Не буду отвлекать вас от дел, — сказала она. — Прощайте, дон Мигель, прощайте. — Она подошла и протянула ему руку, а потом совершенно непроизвольно протянула ему и вторую.

Он взял ее руки в свои и улыбнулся.

— Прощайте, Вивьен. Хотя я бы предпочел сказать «до свидания». Этот дом будет скучать без вас. — Неожиданно она поняла, что в действительности он хотел сказать: «Я буду скучать без вас». Она не могла в это поверить, но, поддавшись внезапному порыву, вдруг приподнялась на цыпочки и поцеловала его, совсем по-братски, в обе щеки.

Вивьен не могла предположить, к чему приведет ее импульсивный поступок. Мигель отпустил ее руки и нежно привлек к себе, а когда она попыталась отстраниться, он только крепче обнял ее, прижав к себе, как в тот вечер на террасе. И Вивьен совершенно перестала владеть собой. Она обняла его за шею, прижалась щекой к его щеке, и вдруг страсть, как пламя, охватила их обоих. Его губы коснулись ее щеки, а потом нашли ее губы — их поцелуй был долгим и страстным. В это короткое мгновение исчезли все разочарования, стерлись все запреты, и возникла близость, которая могла бы окрепнуть, могла бы… если бы благоразумие не вернулось к Вивьен.

Она решительно отстранилась и подняла на него глаза, не зная, как выйти из этого трудного положения. Взгляд его карих глаз, казалось, проникал ей в душу. «Не воспринимай это серьезно», — твердила она себе, — обрати все в шутку, но ее голос все же дрогнул, когда она сказала:

— О Боже, я не знаю, как это случилось. Простите меня, дон Мигель.

— Может, все произошло потому, что мы оба этого хотели? — попытался объяснить он.

— Наверное, — согласилась она. — Но я не хотела поддаваться этому порыву.

— Вы просто пожалели человека, у которого так много разных проблем, — предположил он, и они оба вспомнили о том, как накануне вечером она вернулась в его комнату и застала его в полном отчаянии.

— Глупости, — сказала Вивьен, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, потому что она понимала, как неприятна ему будет даже мысль о том, что кто-то его жалеет. — Если у вас и есть проблемы, то я абсолютно уверена, что вы с ними справитесь. Вы просто почувствовали себя усталым и все. Вы не тот человек, которого нужно жалеть, дон Мигель.

Ее слова явно развеселили его, и он улыбнулся. Как редко он улыбается, подумала она, и как улыбка вдруг освещает его смуглое серьезное лицо.

— Сеньорита Вивьен, я просто восхищен вашим изысканным тактом, — сказал он, и вдруг они оба рассмеялись: впервые они так искренне смеялись вместе.

— Вы видите меня насквозь, — сказала она.

— Я бы хотел, чтобы это было так.

— Ну, а теперь мне пора.

— Уже? К чему такая спешка?

— Меня ждут у Бойдов.

— Ах да, конечно. Тогда не стану вас задерживать. — Он проводил ее до двери. — В такой благоприятный момент, — сказал он, — будет ли мне позволено поцеловать вас на прощание?

Они молча посмотрели друг другу в глаза.

— Я уверена, это неразумно, — наконец ответила она и приблизилась к нему. В его объятиях она забыла о реальности, отвечая на тот нежный волнующий поцелуй.

— Да, это действительно было неразумно, — произнес он наконец.

Он открыл перед Вивьен дверь и, пропустив ее вперед, пошел с ней по коридору, через мрачный просторный холл, провожая ее до стоящей у парадных дверей машины. Здесь ее уже ждала Мария-Тереса.

— Я нигде не могла найти тебя, — сказала она Вивьен.

— А я искала тебя, Мария-Тереса.

Присутствие Марии-Тересы не позволило Мигелю и Вивьен сказать друг другу что-нибудь более сокровенное. Слова прощания были сказаны, и Вивьен уехала. Стоя на ступеньках лестницы, брат и сестра махали ей вслед. Она преодолела трудные повороты дороги и выехала на горную трассу; к счастью, движение там не было столь интенсивным, потому что в таком замешательстве и волнении она с трудом справлялась с машиной. Вивьен вдруг поняла, какую сложную проблему ей предстоит решить.

Ей нужно было время, чтобы все обдумать до возвращения в Каса Маргарита. Подъехав ближе к морю, она свернула на боковую дорогу и остановила машину, чтобы собраться с мыслями. Но это оказалось невозможным. Опять и опять она мысленно возвращалась к тем мгновениям в объятиях Мигеля, к его поцелуям, которые сулили блаженство и восторг, который она не знала раньше. Она не могла это забыть. Она не замечала прелестей природы, вновь и вновь переживая те первые моменты страсти, моменты наслаждения.

Она приехала в Каса Маргарита как раз к ленчу. В семье Бойдов все было по-прежнему: прекрасный стол, бурная радость Гарри, теплый прием его родителей, их радушие в лучах жаркого солнца. Они обсуждали восстановление сада и обстановку дома, но впервые Вивьен не отнеслась к этому со своим обычным энтузиазмом.

Миссис Бойд сразу это заметила.

— Просто немного болит голова, — сказала Вивьен. — Наверное, я слишком долго была на солнце.

Ее отправили отдохнуть в ее комнату, и у нее появилось время подумать.

«О Боже, — с грустью думала она, — неужели я заблуждалась?» Она не могла не признать, что Мигель вызывал в ней совершенно иные ответные чувства, нежели Гарри. С Гарри ей всегда было хорошо и спокойно. А с Мигелем, наоборот, она почти всегда чувствовала неловкость и смущение. Гарри был похож на те места, в которых он жил — сначала вилла, теперь Каса Маргарита — прекрасные, светлые. Как однажды сказал Мигель — «более приветливые». А сам Мигель был как его любимые горы: дикий, грозный, мрачный или величественный, а иногда, молчаливый, спокойный. Может быть, ее чувство к Гарри больше походило на отношение сестры к брату? А сложные взаимоотношения с Мигелем скрывали куда более глубокие чувства?

Более глубокие чувства? Что она под этим понимает? Любовь? При этой мысли что-то похожее на боль поразило ее в самое сердце. Да, любовь. Она глубоко вздохнула, стараясь расслабиться. А она всегда считала любовью то, что она испытывала к Гарри. И только теперь Вивьен с болью и горечью поняла, что любит она на самом деле Мигеля.

Но что хорошего это может ей принести? Если Мигель считает Фернандо Эскобедо крестьянином, то он то же самое может подумать и о ней, может счесть ее неподходящей партией. Вивьен подумала с горечью, что хотя она и любит Мигеля, но это не значит, что и он тоже любит ее. Поцеловав его при прощании, она сама напросилась, чтобы он ответил ей поцелуем. Почему, ну почему она так поступила? Уже тогда ее неудержимо влекло к нему…

Накануне вечером она воспользовалась возможностью вернуться, чтобы извиниться, потому что чувствовала в этом необходимость. Она выбрала террасу местом прогулок, потому что там великолепный вид; а может быть и потому, что туда выходили окна комнаты Мигеля, и после того случая, когда он выручил ее, она подсознательно надеялась опять его там увидеть? Ну что ж, это все не имеет смысла, ей придется это пережить, а пока ее беспокоило новое, незнакомое чувство вины перед Гарри. Сможет ли она скрывать от него правду? Будет ли это честным по отношению к нему?

Следующие несколько дней были нелегкими для нее. Там, где раньше Вивьен чувствовала себя просто и непринужденно, теперь она ощущала скованность. Но другие не изменились, изменилась она сама. Она старалась уклониться от объятий Гарри, но это ей не удавалось. Миссис Бойд сказала:

— Ты сама не своя, Вивьен. Мне кажется, у тебя тепловой удар. Ты никогда раньше не была такой подавленной. Гарри, оставь Вивьен в покое, ей надо отдохнуть.

И Вивьен еще острее почувствовала свою вину.

Гарри заговорил о возвращении в Англию.

— Там ухе проявляют недовольство. Они думают, что мой отдых слишком затянулся, хотя здесь я помогаю отцу с домом. Но теперь уже нет никакой причины для задержки.

— У меня тоже, — сказала Вивьен. — У меня тоже был слишком продолжительный отдых. Пора и мне возвращаться.

— Вот и хорошо, мы можем это сделать вместе.

Как-то утром позвонила Мария-Тереса и попросила разрешения приехать к ленчу.

— Непременно пригласи ее, — сказала миссис Бойд.

Мария-Тереса приехала как раз перед ленчем и застала всех во внутреннем дворике, пышно усаженном цветами. Девушка чудесно выглядела. Вивьен подумала, что она похожа на очаровательную молодую герцогиню, прекрасно одетую и необыкновенно элегантную.

Девушки смогли остаться наедине только после ленча, и Мария-Тереса сразу сказала:

— Мне нужно сообщить тебе две вещи, Вивьен. Во-первых, у меня для тебя письмо от Мигеля. — Она протянула его Вивьен, но та решила прочитать его, когда останется одна, и просто положила его на колени. — А во-вторых, у меня был долгий разговор с братом, как ты и советовала, и, хотя он всегда относился ко мне с пониманием, он еще никогда не был так добр. Мигель дал мне разрешение на брак с Фернандо.

Вивьен с удивлением посмотрела на Марию-Тересу, не веря своим ушам. Та в замешательстве опустила глаза.

— Я знаю, Вивьен, ты думаешь то же, что и все. Ты недоумеваешь, как я могла забыть о своем призвании и обратиться к мирским делам. Это и меня больше всего беспокоит. Мигель не разрешил ни отцу Себастиану, ни сестре Каталине встречаться со мной, да я и сама не смогла бы предстать перед ними, но…

— Нет, я не думаю ничего подобного, — перебила ее Вивьен. — Я немного удивлена, но я очень рада за тебя, действительно рада. — И она поцеловала Марию-Тересу. — Это чудесная новость. А как твои родственники восприняли ее?

— О, они так рассердились. И на Мигеля, и на меня. И кажется, на тебя тоже. Они такие злые.

— Но как случилось, что Мигель дал свое согласие?

— После нашего разговора он, видимо, позвонил Фернандо, потому что тот на следующий день приехал в «Орлиное гнездо» и они долго беседовали. Потом Фернандо пришел ко мне и сделал предложение. Знаешь, Вивьен, мы будем жить на асиенде! Она всегда была моим самым любимым местом. Для сеньоры Эскобедо Мигель предоставил другой дом там же, в имении, так что она сможет нас часто видеть. Мигель уже все предусмотрел, и он сказал, что нет необходимости откладывать свадьбу… Вивьен, я приглашаю тебя на свадьбу! Я не могу выйти замуж без тебя! Я знаю, что все это случилось благодаря тебе. О, я так счастлива!

— Мигель будет скучать без тебя, Мария-Тереса.

— Да. — Лицо девушки стало серьезным. — Это единственное мрачное пятно. Эти люди, как камень у него на шее. Если бы он мог их прогнать…

— Даже если он это сделает, ему все равно будет одиноко в этом огромном доме, таком мрачном и неприветливом…

— Мигель не считает его таким, — возразила Мария-Тереса. — Он его любит. Иначе почему он ведет все свои дела оттуда? Если бы только он смог избавиться от этих людей… Но давай поговорим о чем-нибудь более приятном. — А для Марии-Тересы таких тем было гораздо больше.

Потом они поделились этой хорошей новостью с Бойдами; тут же было принесено шампанское, которое выпили за здоровье и счастье Марии-Тересы и ее жениха. Вивьен выбрала момент и ускользнула в свою комнату, чтобы прочитать письмо Мигеля. Она открыла его с учащенно бьющимся сердцем. Его краткость разочаровала Вивьен.

Вивьен испытала разочарование, грусть и какую-то опустошенность. Ни слова о любви: но почему она ждала этих слов? Она попыталась избавиться от своего уныния ради Марии-Тересы, на сердце у нее было тяжело. «Почему он не имел права?» — недоумевала она. Неужели Рамон сказал правду, что в жизни Мигеля есть женщина, перед которой у него определенные обязательства?

В конце дня вдруг начался сильный дождь. Во внутренний дворик потоками полилась вода, зажурчав по водосточным трубам на крыше. Небо зловеще потемнело, слышались раскаты грома, засверкала молния. Из Ла Каса де лас Акилас позвонил Мигель. Он сказал, что в горах разыгралась буря, и попросил разрешения оставить Марию-Тересу ночевать в Каса Маргарита. Ему не хотелось, чтобы она ехала по мокрой горной дороге в грозу.

Итак, Мария-Тереса осталась ночевать, а утром все встретились за завтраком.

— Здесь я опять почувствовала себя ребенком, — сказала она, — только вы предоставили мне гораздо более шикарную комнату. У меня была маленькая, скромная комната, когда я жила здесь у бабушки. Часто говорят, что испанских детей слишком балуют, но лично меня не баловали никогда: я помню, что со мной всегда обращались очень строго.

— Я думаю, вы с Фернандо будете баловать своих детей, — заметила Вивьен, а Мария-Тереса густо покраснела. Да, Мария-Тереса сильно изменилась, подумала Вивьен, ведь еще недавно она готовилась стать монахиней.

Утро было светлым, солнечным, но по прогнозу в конце дня ожидалась гроза.

— Мы, пожалуй, поедем и посмотрим на эти опоры сейчас, Гарри, — предложил мистер Бойд; и после завтрака мужчины уехали выбирать опоры, на которые миссис Бойд предполагала поставить вазы с цветами. Мария-Тереса решила поехать домой, чтобы успеть к ленчу.

— Наверное, сильная гроза в горах внушает ужас, — сказала Вивьен.

— Я всегда немного боялась такой погоды, а Мигелю она нравится. Почему бы тебе не поехать к нам на ленч, Вивьен, тогда ты сможешь увидеть все сама? Во всяком случае, мне бы хотелось, чтобы ты поехала со мной, потому что если гроза начнется раньше, мне будет страшно ехать одной. О, поедем со мной, Вивьен.

— Нет, не поеду, спасибо. Я только и делаю, что приезжаю и уезжаю. — Вивьен почувствовала искушение вернуться в «Орлиное гнездо», но ей надо научиться бороться с искушением.

— Конечно, поезжай, Вивьен, если тебе так хочется, — посоветовала миссис Бойд.

— Но, если я поеду с Марией-Тересой, как я вернусь назад?

— Мы отвезем тебя, — просто сказала Мария-Тереса.

— Или Гарри приедет за тобой, — предложила миссис Бойд.

Итак, никаких препятствий больше не было; и, презирая себя за слабость, Вивьен вновь ехала через Долину орлов к: расположенному высоко в горах дому.

На горной дороге было несколько участков, где небольшие оползни затрудняли движение, Мария-Тереса осторожно преодолевала их, радуясь, что она была не одна. Они приехали в «Орлиное гнездо» до начала грозы, но небо уже стало меняться. Яркое солнце скрылось, небо потемнело, а вершины гор уже покрыли серые тучи.

— Скоро ты сможешь увидеть грозу в горах, Вивьен, — сказала Мария-Тереса.

Перед ленчем они пили херес на обставленной цветами веранде, а картина за окнами менялась каждую минуту. Пройдя через бывшую классную комнату сестры, Мигель был немало удивлен присутствием Вивьен у них в доме. Она немного смутилась, вспомнив об их прощании всего пять дней назад.

— О, как хорошо, что вы вернулись, Вивьен.

— Мария-Тереса уговорила меня приехать и посмотреть грозу в горах, — объяснила она свое появление.

— Вы останетесь у нас?

— Нет, дон Мигель, я должна сегодня же вернуться назад. Если кто-нибудь любезно согласится отвезти меня.

— Я сам отвезу вас, если вам действительно необходимо вернуться. — Его предложение сразу изменило для Вивьен настроение на весь день, подобно тому, как грозовые тучи меняли пейзаж за окном.

Вивьен надеялась, что ленч для них будет подан на веранду, но все оказалось иначе. Они спустились в столовую, где их уже ждали трое пожилых родственников и Рамон. Хуан-Рафаэль вернулся в Мадрид.

Атмосфера за столом была еще более напряженная, чем обычно. Новость о предстоящем замужестве Марии-Тересы несомненно повергла всю семью в шок, а особенно сеньору Диас-Фрага, которая с детства готовила ее в монастырь. Они почти не разговаривали с девушкой, и ни один на них не сказал ни слова Вивьен, кроме вежливого приветствия. За столом только Рамон спросил ее:

— Вы останетесь в Ла Каса де лас Акилас погостить, сеньорита?

— Нет, сеньор, я приехала только на ленч.

— Но у вас нет своей машины?

— Дон Мигель любезно предложил отвезти меня назад к моим друзьям.

— Я поеду с вами, — сказала Мария-Тереса, — а на обратном пути составлю компанию Мигелю.

— В этом нет необходимости, — заметил ее брат.

— Но мне так хочется, — настаивала она; у Вивьен немного испортилось настроение, потому что ей хотелось побыть с Мигелем наедине.

К концу ленча разразилась гроза. Раздался мощный раскат грома и его эхо прокатилось по горам; молния расколола темноту неба.

— Мы выпьем кофе в моей комнате, — сказал Мигель Вивьен. — Оттуда открывается самый чудесный вид. Прошу нас извинить, сеньоры. — И он повел девушек по коридору в свою комнату. Хосе принес им кофе и удалился.

Мария-Тереса удобно устроилась подальше от окон, поставив поднос с кофейными принадлежностями перед собой на маленький столик, а Мигель и Вивьен остановились у окон. Снаружи стало темно как ночью, но все предметы приобрели странные, неестественные оттенки. Нижние склоны стали густо-зелеными, а почти черные горы то появлялись, то исчезали в собиравшихся над ними тучах всевозможных цветов от серого до лилового.

Раскаты грома следовали один за другим, гулко отражаясь от гор продолжительным эхом. Молнии рассекали небо, освещая все вокруг зловещим сиянием. Глядя на это буйство природы, Вивьен почувствовала, как в ее душе усиливается волнение. На такое зрелище нельзя было смотреть и оставаться равнодушным. Что-то в этих суровых силах природы вызывало в Ней ответную реакцию. Она ощутила в себе непреодолимое стремление к чему-то, что она не могла бы выразить словами. Смутные стремления, ощутимое волнение…

Когда раздался особенно сильный раскат грома, она повернулась к Мигелю, как будто хотела сказать: «Послушай, какая мощь!» — и увидела, что он смотрит на нее. На его лице не было улыбки, но что-то в его глазах, в его позе говорило о том, что он разделяет ее волнение и восхищение. Слова им были не нужны.

Она поняла, что гроза вызывает в них обоих одинаковые чувства, только в нем, может быть, еще более сильные.

Вдруг голос Марии-Тересы вернул их к реальности.

— Если вы в состоянии оторваться от вашей грозы, — сказала она, — то кофе ждет вас.

В этот момент начался ливень и закрыл все водяной завесой. Они взяли свои чашки, но Вивьен вместе с кофе вернулась назад к окну; скоро дождь прекратился так же внезапно, как и начался, а может быть, он просто ушел в сторону. Вивьен заметила, что он продолжался на дальних склонах, устремляясь вниз под углом, и вскоре ручейки и потоки понеслись с гор, там, где еще недавно ничего не было.

Вивьен даже не заметила, долго ли она смотрела на грозу. В какой-то момент Мигель тоже вернулся к окну. Постепенно гроза стала стихать: раскаты грома потеряли прежнюю силу, темные тучи начали рассеиваться, а вершины гор снова обрели ясные очертания. Но даже тогда Вивьен не могла окончательно успокоиться. Грандиозность разбушевавшейся стихии всколыхнула в ней глубокие чувства и стремления.

Наконец воцарилась тишина. Дождь совсем прекратился, хотя потоки воды еще струились с гор. Мигель распахнул окно.

— Идите сюда, — позвал он, но только Вивьен последовала за ним на террасу. Мария-Тереса предпочла остаться в комнате.

На террасе было сыро, дождь оставил на ней большие лужи, но воздух был необыкновенно чистым и бодрящим. Вивьен вдохнула его полной грудью и ощутила теплые лучи выглянувшего из-за туч солнца на своем лице. Скоро солнце засияло совсем ярко, и от земли стал подниматься пар.

— Ну, как? — спросил Мигель, глядя на Вивьен.

— Великолепно, — ответила она.

Он улыбнулся.

— Эта земля — не для слабых, — заметил он.

— Да. Она — для орлов.

Они замолчали. Между ними было такое родство душ, что слова были не нужны. Они молча прошлись по террасе и вернулись к Марии-Тересе. Потом обе девушки еще долго сидели на веранде, залитой солнцем, и говорили о предстоящем торжестве Марии-Тересы.

— Как было бы чудесно, если бы ты осталась до моей свадьбы, Вивьен.

— Я должна вернуться домой, Мария-Тереса. Я не могу бездельничать вечно.

— Мне так нужна твоя помощь. У меня же никого нет: ни матери ни сестры, ни настоящей подруги. Кроме тебя. Я могла бы обратиться к сестре Каталине, но теперь это невозможно. А к кузине Андреа обращаться за помощью я не хочу. Ты одна могла бы мне помочь.

— Но я не знаю здешних обычаев.

— Зато я знаю.

— И тебе не нужны советы относительно свадебного платья. У тебя прекрасная портниха.

— Но мне нужна наперсница, подруга, нужен человек, с кем бы я могла поговорить. Мне нужна ты, Вивьен.

Вивьен уже готова была сказать: «Я нужна и Гарри», но не решилась этого сделать, запутавшись в своих к нему чувствах. Вместо этого она сказала:

— Я подумаю.

— Да, подумай. Но подумай в мою пользу, Вивьен.

Потом она попросила Вивьен остаться на обед и переночевать у них, но на этот раз та была непреклонна.

— Нет, я обещала, что вернусь, и я это сделаю. Не будь эгоистичной, Мария-Тереса.

Она знала, что это замечание сразу заставит Марию-Тересу уступить; так оно и случилось.

— Прости, я действительно думаю только о себе.

Вивьен выразила сожаление и согласилась остаться еще ненадолго.

Уже спустились сумерки, когда Вивьен пошла по знакомому коридору в комнату Мигеля сказать ему, что она уже собралась ехать. Она увидела его стоящим перед чертежной доской, на которой был укреплен какой-то план.

— Не могли бы вы отвезти меня, дон Мигель? Мне не хочется отрывать вас от дела, если вы заняты. Может быть, ваш шофер отвезет меня?

— Нет, я сам могу это сделать. Подойдите сюда, Вивьен, я хочу вам кое-что показать.

Она подошла к нему и взглянула на план.

— Да ведь это «Орлиное гнездо», — воскликнула она.

— Когда-нибудь этот дом станет таким, как я его представляю. И думаю, этого дня уже ждать недолго. Посмотрите, что я решил здесь сделать. — Он начал показывать ей обозначения на плане. — Видите, столовой здесь не будет, она станет частью внутреннего дворика, освещаемого солнцем. Здесь будет фонтан. Конечно, нельзя забывать о здешней переменчивой погоде: нужно сделать навес. Поэтому я хочу сделать здесь крытую галерею… А вот тут будет новый парадный вход прямо в мраморный зал. Так будет лучше, правда? Здесь у стены — сад. Стены, конечно, должны остаться: для защиты дома, для сохранения колорита, наконец…

Все выглядело так потрясающе, что Вивьен забыла о времени. Мигель сам напомнил ей об этом.

— Пойдемте. Я слишком задержал вас. Мария-Тереса уже готова?

— Она решила не ехать, дон Мигель.

— Так-то лучше. Ей не стоит переутомляться. Тогда пойдемте.

Они подошли к его машине. Они так задержались, что стало уже почти совсем темно. Вивьен села рядом с Мигелем в машину и приготовилась к длительному путешествию в его обществе.

Но неожиданно все оказалось иначе. Почти сразу же, как только машина выехала на крутой участок частной дорога, Мигель сказал:

— Что-то машина плохо слушается руля.

На повороте ему с трудом удалось повернуть ее. Все это выглядело очень странно, потому что его шофер тщательно следил за исправностью автомобилей.

Дорога шла под уклон, и машина стала набирать скорость. Мигель нажал на тормоз.

— Боже! — воскликнул он. — Кажется, отказали — тормоза.

На следующем повороте скорость машины еще больше увеличилась, и только благодаря своему большому опыту езды по этой трудной дороге Мигель смог преодолеть этот поворот.

— Машина становится совсем неуправляемой, — пробормотал он, стараясь отвести ее от Края обрыва ближе к скалам, но машина не слушалась. Попытки затормозить в образовавшейся после грозы грязи тоже ни к чему не привели. Казалось, что нет никакой возможности остановить машину, и Мигель чувствовал, что ему уже не удастся преодолеть следующий поворот дорога.

— Держитесь, Вивьен, — сказал он. — Кажется, сейчас произойдет авария. Уж лучше здесь, чем там внизу.

— Что случилось? — воскликнула она. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Машина не слушается управления. Кто-то вывел ее из строя, — мрачно сказал он.

Значит, ничего нельзя сделать, надо только держаться и надеяться на чудо, пока машина несется до следующего поворота. Первый приступ страха у Вивьен прошел. Она только мысленно повторяла, как заклинание: Мигель, Мигель, Мигель…

Мигель безуспешно пытался заставить машину слушаться, и наконец произошло самое страшное: слетев в кювет, она стала переворачиваться, раз, другой… «Ну, вот и все», — подумала Вивьен. Вдруг машина обо что-то ударилась, но не так сильно, как можно было ожидать, а довольно мягко; еще раз перевернулась и замерла на боку. Вивьен оказалась внизу, а Мигель — сверху. Неистовый шум и скрежет внезапно прекратились: наступила полная тишина. Огни погасли: стало совершенно темно.

Мигель попытался изменить положение своего тела, чтобы помочь Вивьен высвободиться.

— Вивьен, Вивьен, ты в порядке?

— Не знаю. — Ее голос дрожал. — Кажется, да.

Кое-как он перебрался на заднее сиденье. Странно, какой просторной оказалась машина.

— Нам надо выбраться отсюда, — сказал он, — на случай, если машина загорится.

Но такая опасность казалась уже маловероятной.

— Она уже давно могла бы загореться, — возразила Вивьен.

Мигель нажал на ручку дверцы со своей стороны, но она не поддавалась, также как и вторая. Окно тоже заклинило.

Наконец Мигель сумел открыть заднее окно, через которое можно было выбраться наружу.

— Мы можем пролезть через это окно, Вивьен. Позволь, я помогу тебе. Ты в порядке? Переломов нет?

— Кажется, нет.

— Там где-то был фонарь. Большой. Он был на переднем сидении. — Он начал шарить среди рассыпавшихся в беспорядке предметов. Вивьен помогала ему искать.

— Вот он, — сказала она наконец.

Мигель зажег фонарь, и тьма отступила. Он помог Вивьен перебраться на заднее сидение, потом сам с трудом протиснулся в окно и вытащил девушку наружу. Они оказались наверху машины и, посветив фонарем, посмотрели на колеса — одно из них прокручивалось в воздухе — и на развороченную жижу, которая, вероятно, и помогла машине остановиться.

Мигель спрыгнул вниз прямо в грязь. Повернувшись, он протянул руки, чтобы помочь Вивьен. От испуга и ушибов ноги ее совсем не слушались, и она почти упала ему на руки. Мигель понес ее, скользя по грязи, на сухое место и опустил на землю. Вивьен замерла, крепко прижавшись к нему:

— Не отпускай меня, — шептала она, уверенная, что упадет, если он перестанет поддерживать ее.

— Нет, нет, — успокоил он ее, нежно обнимая.

Он повернул ее голову к себе, чтобы ей было удобнее, но, коснувшись ее щеки, почувствовал, что она мокрая. — Не плачь, дорогая, не плачь, — сказал он, но тут же понял, что у нее на щеке была кровь. — Закрой глаза, Вивьен, — попросил он и осветил фонарем ее лицо. Ее щека действительно кровоточила. — Ты ранена! — воскликнул он.

— Ничего страшного, — ответила она. — Ты только не отпускай меня, Мигель.

Ей очень нужна была его поддержка, потому что она чувствовала, что у нее совсем нет сил. Она обняла Мигеля за шею и почти повисла на нем. Так они и стояли вместе, пока она приходила в себя, а он решал, что ему необходимо сделать. Наконец она произнесла:

— Мне уже лучше, Мигель. Боже, мы были на волосок от гибели! О мой дорогой…

Наступило напряженное молчание.

— Я вернусь домой за помощью, Вивьен, — сказал Мигель. — В машине есть коврик — я достану его для тебя и найду место, где ты сможешь меня подождать. Фонарь я оставлю тебе. Я вернусь сюда с машиной, на которой нам не будет угрожать опасность. — Его голос опять зазвучал мрачно.

Вивьен согласилась. Мигель пошел к машине, вытащил из нее коврик и укутал им Вивьен, отыскав при этом подходящее место, где она могла удобно устроиться.

— Знаешь, что помешало нам упасть в пропасть, Вивьен? Небольшое дерево. Одиноко стоящее дерево, которое каким-то чудом оказалось здесь, чтобы спасти нас. Я думаю, машина завязла в грязи, что замедлило ее движение; просто невероятно, что сила удара не выворотила дерево из земли — поистине, нас спасло чудо… А сейчас я пойду за помощью, жизнь моя. Никто другой не поедет по этой дороге.

— Пожалуйста, Мигель, поторопись.

— Конечно, конечно. — Он обнял Вивьен и поцеловал. — Твоя щека еще кровоточит, — заметил он и дал ей свой платок, который она прижала к лицу. — Я должен идти, — сказал он и ушел вверх по склону.

Вивьен осталась ждать его, и теперь у нее было время обдумать случившееся.

Все автомобили в «Орлином гнезде» содержались в идеальном порядке, потому что шофер Мигеля был прекрасным механиком. Он бы сразу заметил неисправность в рулевом управлении или тормозной системе, к тому же и то и другое не могло выйти из строя одновременно. Пожалуй, предположение Мигеля, что кто-то намеренно привел машину в неисправное состояние, было единственным объяснением случившегося. При мысли, что кто-то решился прибегнуть к таким отчаянным мерам, Вивьен вздрогнула. Она вспомнила мстительное выражение на лице Рамона; вспомнила, что он говорил своим друзьям, когда они думали, что Вивьен их не понимает. И тут же ей на память пришел разговор семейства Диас-Фрага в гостиной, часть которого ей удалось понять.

Кузина Мариса тогда сказала: «Неужели нет другого способа? Этот мне не нравится». А Рамон ответил сердито: «Что же мы должны сидеть и ждать, пока все не потеряем?»

Неужели Рамон настолько ненавидит Мигеля и завидует ему, что способен убрать его с дороги даже таким путем? Более того, он знал, что Мария-Тереса гоже поедет с Мигелем. Он, видимо, надеялся, что они оба погибнут в этой катастрофе. И не только они, но и Вивьен, судьба которой совершенно никого не волновала. Расчет был сделан на то, что машина перевернется и упадет с обрыва, а возможно, даже загорится, и тогда тем более все улики будут уничтожены.

Вивьен сидела в темноте, не зажитая фонаря и прижав к лицу платок Мигеля. Полученные ушибы и царапины давали о себе знать так сильно, что она могла бы даже заплакать, если бы одно воспоминание не удерживало ее от слез. Ей было так хорошо в объятиях Мигеля. Она вспоминала эти мгновения, стараясь не думать о проблемах, и ждала появления приехавшей за ней машины.

Вдруг она услышала странный треск. Она зажгла фонарь и посветила в ту сторону, откуда доносился этот звук. В свете фонаря она увидела, как дерево, которое спасло их, надломилось у самого корня. Машина, опиравшаяся на него, потеряла опору и, перевернувшись несколько раз, устремилась в пропасть. Вивьен подбежала к тому месту, но в темноте не было видно, куда упала машина, только из глубины пропасти донесся звук ее падения. Вивьен стояла у самого края и не могла унять дрожь: вот что случилось бы с ними, если бы они с Мигелем все еще оставались в машине.

Наконец на склоне холма показались огни фар. Мигель подошел к Вивьен и повел ее к машине, за рулем которой сидел его шофер. Мигель достал фляжку с коньяком и заставил Вивьен сделать глоток. Она рассказала ему, что случилось с их машиной. Одна и та же мысль пришла им в голову: этот «несчастный случай» был предназначен для Мигеля и Марии-Тересы.

Скоро они добрались до дома. Мария-Тереса ждала их, но на удивление, там больше никого не было. Вместе с Мигелем они отвели Вивьен в ее комнату.

— О Вивьен, ты выглядишь не лучшим образом, — сказала Мария-Тереса, наливая воду в ванную. — У тебя порезы и царапины на лице, а завтра, наверное, появятся и синяки. Дай я промою тебе лицо.

Она отослала Мигеля из комнаты и осторожно колдовала над царапинами на лице Вивьен.

— Не знаю, каким образом я так поранилась, — сказала Вивьен Марии-Тересе. — Когда машина наконец остановилась, я оказалась внизу. Я так рада, что ты решила не ехать с нами.

Когда Вивьен погрузилась в горячую ванну, которую приготовила ей Мария-Тереса, она увидела, что на боку у нее синяки уже появились, но больше никаких повреждений не обнаружилось.

— Я помолюсь за ваше счастливое избавление, — сказала Мария-Тереса. — А теперь быстро в постель. Ужин тебе принесут сюда, а мы позвоним Гарри и скажем ему, что случилось. Наверное, он очень рассердится на нас.

Когда Мария-Тереса ушла, Вивьен расслабилась. Вскоре ей принесли ужин, и она немного поела, но сон уже начал одолевать ее. Когда некоторое время спустя Мигель зашел, чтобы ее проведать, таблетка снотворного, Которую дала ей Мария-Тереса, уже подействовала, и Вивьен крепко уснула.

Мигель постоял несколько минут, глядя на спящую девушку, потом погасил свет и тихо вышел из комнаты.