Дом

***

— О, черт, нет, — сказал Шейн Коллинз. — Скажи мне, что это не кафе напротив?

В окне только что всплыла вывеска: стандартное изображение кофейной чашки с исходящим от нее паром. Ненормальным было то, что пар образовывал череп и скрещенные кости. Неплохой логотип для магазина в Морганвилле, но пока Шейн фотографировал его на телефон, он знал, что это настоящая проблема.

— Да, это определенно кафе, — подтвердила его жена Клэр, потягивая свой мокко из Common Grounds.

Они сидели возле окна. Снаружи над тротуаром тянулся навес, закрывая от полуденного солнечного света; жар исходил от дороги между двумя заведениями, придавая черепу и скрещенным костям эффект анимации. Странно и не хорошо. Все плохо, подумал Шейн.

— Ты не знаешь, кто владельцы? — спросила Клэр.

— Нет, — ответил он. — Но лучше выяснить это быстро. Выбрать это место — все равно что объявить войну. Я думаю, моя следующая остановка — мэрия. Кто-то же должен что-нибудь знать, верно?

— Я спрошу у Оливера, если хочешь.

— Спросишь о чем? — поинтересовались со старомодным английским акцентом, и внезапно Оливер уже стоял прямо около их столика, глядя в окно и вытирая недавно вымытую кружку полотенцем для рук.

Он сломал кружку, сжав ее слишком сильно. Со своего места Шейн не мог видеть, стали ли глаза вампира кроваво-красными, но он не сомневался в этом. Оливер был стар для вампира, как по годам, так и по внешности; он был заморожен в конце среднего возраста, с острыми чертами лица и седыми волосами, и терпеть не может дураков. На самом деле он ничего терпеть не может. Он просто сваливает это на кого-то другого, обычно на человека, находящегося рядом с ним.

Но он знал, что не стоит так делать с Шейном и Клэр. Хоть какое-то утешение.

— Впустую тратишь пожертвования крови, — сказал Шейн и кивнул на порезы, открывшиеся на руке Оливера. Густая темно-красная кровь капала с ладони: темнее, чем обычная человеческая кровь, и стекала медленнее. Оливер ругнулся себе под нос и обернул полотенце вокруг руки, затем снова принялся смотреть на конкурента. Конкурент не загорелся и не убежал в ужасе. Кажется, он и не обратил внимания. Оливер не привык к этому.

За стойкой Ева Россер (она оставила свою девичью фамилию, и Клэр была обеими руками за) сказала:

— Босс, я не буду вытирать эту кровь. Просто чтобы ты знал. — Она была высокой, великолепной женщиной, в последнее время она тренировалась и качала мышцы на руках; смотрелось здорово. — Что, черт возьми, происходит? Проблемы?

Оливер издал тихий звук в горле, похожий на мурлыканье, переходящее в рык. Этот звук сбивал с толку. Клэр встретилась взглядом с Шейном и подняла брови. Сделала еще один глоток.

Характер Оливера не был необычным. Но этот звук определенно был странным.

Ева подошла и протянула Оливеру другую кружку. Полную крови.

— Выпей, — сказала она. — Ты, похоже, проголодался.

— Я, похоже, зол, — выплюнул он, но взял кружку и опустошил ее в два глотка. Вернул ей. — Мне нужно идти.

— Куда идти? Сейчас середина дня, — сказала Ева. Вампиры как Оливер — даже такие старые как Оливер — обычно не выходили на полуденные прогулки… но этот вопрос уже был спорным, потому что Оливер дернул дверь Common Grounds и шагал через улицу под палящим солнцем даже без шляпы. — Господи. Кому-нибудь лучше пойти за ним. Но не мне, потому что я не хочу потерять эту работу.

Кожа Оливера начала трескаться и дымиться на середине улицы, но он не ускорялся и не замедлялся. В его темпе было что-то неумолимое. Шейн вздохнул и встал.

— Хорошо, — сказал он. — Думаю, теперь это моя проблема.

Он надел свою белую шляпу Стетсон (прим. пер.: Stetson — самая легендарная фирма мужских головных уборов в мире, основанная в 1865 г. в Америке). Она хорошо сидела, но золотая полицейская эмблема на ней делала ее тяжелее, чем ему хотелось.

Клэр тоже встала, наблюдая за Оливером, и быстро поцеловала Шейна.

— Будь осторожен.

— Всегда.

Он наклонился, чтобы поцеловать их маленькую девочку — спящую в переноске — в ее пухлую маленькую щечку, ощутив чистый сладкий запах ее кожи и забрав его с собой как талисман, когда шел за Оливером через улицу. Было адское пекло, типичное для лета в этой части Техаса; влажность близка к нулю, но температура угрожает расплавить вас в течение нескольких минут. Теплый климат, сказал он себе с должной степенью сарказма.

Быть начальником полиции в этом изолированном городе было достаточно плохо без вампиров; для людей это все еще бесперспективный город, хотя сейчас все стало намного лучше. Вампиры по большей части жили в собственных анклавах, и хотя некоторые из городских предприятий были переданы в собственность людей, они, конечно же, не уступили все. Двести вампиров, двенадцать сотен человеческих душ, и большая часть богатства все еще сосредоточена среди нежити.

Одна из этих человеческих душ принадлежала его драгоценной дочери, и это несколько изменило взгляд Шейна. Он никогда не был поклонником вампиров; он только недавно научился жить с ними. Теперь все было иначе. У него была семья, которую нужно защищать не только от случайных приступов голода у какой-то ночной охотницы, но и от вещей, которых боялись даже вампиры.

Новая кофейня напротив Common Grounds? Это был явный, очевидный вызов властям этого города. Основателю, Амелии. И особенно Оливеру, ее правой руке и исполнителю. Наличие смелости, чтобы сделать это, означало, что в город приехал кто-то крайне глупый… или нешуточно сильный. Ничто из этого ему не нравилось.

Оливер уже открыл дверь в магазин на противоположной стороне улицы. Шейн удлинил свой шаг — хвала длинным ногам — и оказался всего на несколько шагов позади.

Зайти внутрь с яростного солнца было все равно что уткнуться лицом в черную бархатную занавесу, и он часто заморгал, пытаясь приспособить глаза. Затем его поразил запах. Что это? Печенье? Его рот наполнился слюной. В кафе Оливера никогда не пахло так хорошо.

— Привет, мои самые первые клиенты, — сказал веселый голос. Не техасский акцент, даже не с восточного Техаса; больше похож на глубокий юг. Джорджия, может быть, мятный джулеп (прим. пер.: Мятный джулеп — алкогольный коктейль на основе бурбона, воды, дроблёного льда и свежей мяты. В качестве коктейля на основе бурбона он ассоциируется с Югом США и кухней южных штатов) и сладкий чай с сиропом. — Добро пожаловать в «Темное варево». Извините за свет. Могу я вам что-нибудь приготовить, парни?

Ее голос был сильным. Женщина же была даже меньше, чем Клэр, хотя пышная в изгибах. Первой мыслью Шейна было, что ей около тридцати, но затем солнечный свет из окна упал на нее по-другому, и он пересмотрел оценку до пятидесяти. Длинные прямые светлые волосы. Ясные голубые глаза. Кожа цвета золотого песка, которого она явно добилась благодаря довольно дорогому солярию.

Оливер остановился на полпути к стойке. Женщина стояла по другую сторону от нее. Это ее не защищало, но она, казалось, даже не замечала его неподвижности или угрозы, которую он источал. Она улыбнулась и разложила на тарелках печенье размером с Техас, и, если она поняла, кто такой Оливер, она, черт возьми, не подала виду.

— Я не хочу те помои, что ты думаешь тут подавать, — сказал Оливер. — Я хочу, чтобы ты ушла, Джейн.

Джейн? Шейн глубоко вдохнул, затем выдохнул, не говоря ни слова. Надежда на то, что все это было простодушной ошибкой, умерла. Джейн, кем бы она ни была, собиралась быть здесь, напротив кафе Оливера. И она здесь не для того, чтобы печь печеньки.

— О, перестань, — сказала Джейн и улыбнулась. Это была очаровательная и почти кокетливая улыбка с ямочками. Она ему подмигнула? Шейн не был уверен. — Ты старый милый болтун. Садись. Какую отраву предпочитаешь, Оливер? Четвертую группу? Или ты слез с красной иглы?

— Джейн. — Тон Оливера был каменной стеной, запертыми воротами и кольцом огня. — Тебе здесь не рады. Покинь Морганвилль. Немедленно.

— Ну, я не могу этого сделать. Я только что открыла это место! Я еще даже не выполнила первый заказ. Хочешь быть первым? — Она стояла, положив руки на бедра. Она выглядела совершенно неопасной, открытой и дружелюбной. Она повернулась к Шейну. — Как насчет тебя, милый? Ты можешь выпить чашку хорошего кофе, а не ту мерзкую старую дрянь, которую подают через улицу, и взять с собой печенье. За счет заведения.

Он не был уверен, что здесь происходит, и ему определенно не нравилось застрять в центре событий.

— Извините?

— Он не быстро соображает, не так ли? — спросила Джейн Оливера.

— Оставь его. Он не мясо для твоего стола.

Она перестала улыбаться, и все изменилось. О, она все еще была маленькой и фигуристой, одетая в ярко-розовый цвет и оборки; у нее все еще были большие голубые глаза и та же кожа. Но она выглядела старой. И невероятно опасной.

Шейн положил руку на рукоять пистолета.

— Если достанешь эту дурацкую штуку, я буду вынуждена отказать в обслуживании, — сказала Джейн. — И приготовить эту руку на ужин. О, кого я обманываю, я скормлю ее кошке.

— Кто она, черт побери? — спросил Шейн у Оливера. — Что за Джейн?

— Ты не узнаешь ее, — ответил Оливер. — Она ничто. Никто.

— В отличие от тебя, — сказала Джейн и скрестила руки. — Ты продолжаешь быть кем-то, не так ли, старик? Ты всегда встаешь на ноги, а не на колени.

— Ты вампир, — произнес Шейн. Это было единственное, что имело для него смысл.

— О боже, нет. Не переношу вида крови. — Она медленно кивнула Оливеру. — Продолжай. Скажи ему, кто я.

— Что ты от меня хочешь, Джейн?

Ее акцент с легкостью переместился с медового южно-американского на что-то более грубое, старое и… английское. Как и у Оливера.

— Что я всегда хотела. Справедливость.

— Джейн. Прекрати.

— Теперь ты меня вспомнил? Я удивлена. Я была столь незначительна, что ты даже не записал мое имя, когда приказал меня убить.

Оливер снова замолчал. Шейн заставил себя пройти до стойки. Он опирался на дерево и смотрел на очень маленькую женщину с очень старыми глазами. Она не моргала.

— Слушайте, я понял, — сказал он. — Оливер тот еще сукин сын. Но дело в том, что он наш сукин сын. Я не знаю вас, леди. Так почему бы вам не сказать мне, зачем вы здесь?

— Месть, — ответила она. — Работа. Беда. Страшные и убийственные вещи. И научить этот город готовить действительно хороший кофе. — Она снова улыбнулась, и ее годы улетучились. — Вот, сладкий. Ты пьешь черный, я полагаю? Большинство полицейских пьют черный кофе.

Шейн опустил взгляд и увидел огромную кружку, стоящую на прилавке между ними, наполненную чем-то, что выглядело и пахло свежим кофе. У этого кофе был лучший запах, что он когда-либо ощущал, если честно. И рядом лежало печенье.

— Вперед, — сказала Джейн. — За счет заведения. Я всегда поддерживаю наших смелых офицеров.

Оливер сказал:

— Шейн. Не надо.

В его голосе звучала безотлагательность. И Шейн намеревался последовать этому совету. Но было что-то в этом запахе, в этом восхитительном, невероятном запахе, который заставил его пальцы обхватить чашку, поднять ее и сделать один глоток. Всего один.

Вкус был отвратительный, но только на мгновение, а потом это была лучшая чертовщина, которую он когда-либо пробовал. Кофе взорвался по спирали через все его тело, поцелуй мира и блаженства, и он выпил еще, прежде чем смог остановить себя.

Он стал только лучше.

Чашка опустела, и он чувствовал себя больным и дрожащим. Он поставил ее со стуком на стойку и понял, что дышит слишком быстро. Он взял себя в руки и поднял взгляд.

Джейн улыбалась. Даже ее зубы идеальны.

— Что такое, офицер? Вы словно узрели самого дьявола, — сказал сладкий южный голос. — Еще чашечку?

Хуже всего было то, что он хотел сказать да. Его мозг кричал на него, что он только что сделал что-то глупое, невероятно глупое, но он также говорил ему, что это не его вина. И это было неправильно, а также очень, очень знакомо. Такое с ним уже случалось. Вампирша забралась в его мозги и какое-то время использовала его в качестве ее питомца, и это казалось ужасно похожим.

Шейн отшатнулся назад и почувствовал, как сильная пара рук сжимает и держит его в вертикальном положении, пока его колени угрожали подогнуться.

— Джейн, оставь мальчика, — сказал Оливер. — Чего ты хочешь?

— Тебя, — ответила она. — Я хочу крови. Правосудие свершится до восхода солнца, иначе этот город сгорит.

Шейн не помнил, как уходил. Его голова больше не казалась правильной, пока он не пересек улицу, а Клэр прижимала влажную тряпку к его лбу.

— Что произошло? — спросил он ее. Она выглядела мрачной.

— Хочешь сходить на собрание? — предложила она. — Потому что я думаю, что нам лучше все разузнать.

Ева, которая стояла рядом с его стулом, закатила глаза. Это был такой знакомый жест, что он сразу почувствовал себя лучше.

— Господь, ты думал, что он станет менее слабым после того, как вырастет в этом городе, — сказала она. — Эй, Шейн? Не смей умирать у меня на руках. — Она сделала паузу. — Э — э… насколько хорош был их кофе? Спрашиваю для друга.

Он вздохнул.

— Честно? Он великолепен.

— Вот блин.

* * *

Неудивительно, что встреча состоялась в цитадели вампиров, в комнате собраний Амелии, и это был военный совет. Амелия сидела во главе стола и выглядела как всегда холодной; она была элегантной женщиной, нестареющей красотой, с мягкими светлыми волосами в прическе в стиле 1960-х годов, бросающей вызов гравитации. Ее бледно-серый шелковый костюм соответствовал цвету глаз. По ее правую руку сидел Оливер, который переоделся из окрашенной вручную футболки Common Grounds и джинсов в черные брюки, строгую белую рубашку и черное бархатное пальто. Единственным присутствием цвета была красная подкладка пальто.

Клэр, сидевшая по левую руку Амелии, держала малышку Кэрри, и Шейн занял стул рядом с ними, даже если технически это не было его местом. Мэр Ханна Мосес сидела рядом с ним; она не приоделась по этому случаю, но почему-то ее простые джинсы и потертая джинсовая рубашка выглядели для него как боевые доспехи.

Майкл прибыл через минуту. Майкл Гласс, лучший друг Шейна. Вампир, после непродолжительного возвращения к человеческой природе. Ему нравилось быть вампиром. Ему так было удобно.

И он был один.

— Где Ева? — спросил Шейн. Майкл выглядел так же, как и в восемнадцать лет, что становилось немного странным; двадцатипятилетний Шейн ощущал разницу. Слава Богу, Ева постарела вместе со всеми. В последнее время она отказалась от готического макияжа, хотя ей все еще нравились эффектно подведенные глаза и окрашенные в черный цвет волосы.

Майкл скользнул на место рядом с Оливером, вероятно потому, что он был одним из немногих, кому Оливер не нанесет удар за проявленную смелость. Амелия решила проверить часы и подняла брови; это бы сломило большинство людей, но Майкл просто вскинул брови и сказал:

— Ева закрыла кафе и пошла домой присмотреть за ребенком. Похоже, сегодня подходящий день, чтобы не выходить на улицу.

Амелия не закатила глаза, но была к этому чертовски близка.

— Отлично. Одного ребенка за столом вполне достаточно.

— Эй, Кэрри хорошая девочка, — сказала Клэр без капли обиды. — Кроме того, вы знаете, что нравитесь ей.

Малышка действительно любила Амелию. Прямо сейчас она была очарована, глядя на нестареющее лицо вампирши и сверкающее бриллиантовое колье на ее шее. Амелия уставилась на ребенка, как будто она смотрела на странное создание, затем улыбнулась. Это было неожиданно сладкое выражение, и Кэрри задрыгала ножками и улыбнулась в ответ. Не делай этого, хотел сказать Шейн своей дочери. Не думай, что они твои друзья. Он почувствовал, как заболели руки от желания схватить Кэрри и забрать ее отсюда в безопасное место.

— Оливер, — сказала Амелия, все еще улыбаясь. — Я жду объяснений, почему необходимо данное собрание.

— Разве мы не дожидаемся появления глупца? — кисло спросил Оливер. Амелия продолжала улыбаться ребенку.

— Глупец здесь, — сказал голос из-за двери, когда она открылась и захлопнулась. Мирнин театрально зашел и закружился. На нем был сюртук восемнадцатого века из тонкого рваного шелка поверх флисовой пижамы с пушистыми овечками. Шейн не мог видеть его ноги из-за стола, но предположил, что Мирнин нашел себе новую пару пушистых тапочек зайчиков-вампиров. Он их обожал. — Скучал по мне, дорогой Олли?

— Заткнись, — сказал Оливер. — И сядь.

— Я не могу, — ответил Мирнин. — Я дал клятву Старшему Богу, что никогда больше не сяду и…

— Сядь, — сказала Амелия, и Мирнин немедленно сел на стул, сложил руки на стол и был весь во внимании. Она слегка покачала головой, но не перестала улыбаться. Это становилось тревожным. — Продолжай, Оливер.

— Джейн Пенуэлл приехала в город, — произнес он. — Она пришла за мной.

Амелия встала. Это было мгновение, а не движение — то, как вампиры двигались, когда они были поражены. На мгновение она расслабилась и улыбалась Кэрри; затем она встала на ноги, жесткая и холодная, уставившись на Оливера. Шейн не мог вспомнить, когда в последний раз видел, как она это делает. За последние несколько лет она немного смягчилась.

Но она, черт возьми, не была благодушной.

— Как это может быть?

— Я не знаю, — ответил он.

— Кто обернул ее?

— Никто, — сказал Оливер. — Она не одна из нас. Она… другая.

— Эта ведьма не может быть живой. Как ты не узнал об этом в тот же момент, как она приехала в город?

— У него спроси, — сказал Оливер и указал на Мирнина. Амелия перевела свой острый взгляд на безумного ученого-вампира Морганвилля, который, казалось, не заметил этого. Он наклонился вперед и уставился на деревянный стол.

— Мирнин, — отрезала Амелия.

— Там призрак, — сказал он, как будто это имело смысл, и выпрямился. — Извините, какой был вопрос?

— Ведьма управляет новой кофейней через улицу от Common Grounds, и мы не знаем, как она там оказалась, — повторил Майкл. — Не отставай, приятель.

— Но… ни одна из обычных тревог не сработала, — сказал Мирнин. — О боже. Возможно, есть проблема с… — Он не закончил мысль. Вместо этого он наклонился и понюхал стол. — Определенно призрак. Я думал, ты должна знать, моя дорогая леди. Возможно, ты захочешь позвать экзорциста. Или плотника. Хоть кого.

— Мирнин.

— Ты точно уверена, что эта женщина — ведьма? — спросил Мирнин. — Ну, я полагаю, да. Я имею в виду, что ты эксперт в таких вещах. Разве ты не сжигала многих из них в былые дни? Понятно, что в Шотландии зимой холодно…

— Как правило, они были задушены, — холодно сказал Оливер.

— И ты познакомился с ней, когда со всем своим особым пуританским энтузиазмом шлялся в поисках членов клана и предполагаемых ведьм.

— Если бы я нашел тебя шляющимся, я бы сжег тебя на месте, Мирнин. — Шейн почувствовал озноб, потому что голос Оливера больше не был холодным. Он был злобным и совершенно серьезным. — Никто не является большей ведьмой, чем ты.

— О, я определенно вампир. Но эта твоя Джейн Пенуэлл интересна. Я действительно должен зайти и разузнать ее секреты.

Оливер начал отвечать, но голос Амелии пронзил как гильотина.

— Дело в том, что Джейн Пенуэлл невозможна. Она не должна быть здесь, если она не одна из нас. Оливер, ты видел, как она умерла?

— Да, — сказал он. — В 1648 году.

— И была сожжена? — спросила Амелия. Она подняла брови. — Пожалуйста, скажи мне, что ее тело было сожжено, и мы не имеем дело с ведьмой, которую ты не смог остановить, когда у тебя была такая возможность.

Шейн посмотрел на Клэр, затем на Майкла. Они чувствовали ту же странность.

— Подождите, — сказала Клэр. — Вы… вы говорите так, будто верите в ведьм. Настоящих ведьм.

— Конечно, — ответил Оливер. — Постарайтесь не быть идиотами. Истинные ведьмы были редкостью, но они были довольно могущественными.

— Тайная магия, — фыркнул Мирнин. — Как ненаучно.

— Говорит человек, который считает, что проведение эксперимента имеет силу только в том случае, если совершать его при правильной стадии луны, — ответила Клэр.

— Существует вполне разумное объяснение для…

— Ребята, — сказал Шейн. — Хорошо, так… ведьмы существуют, понятно, но почему вампиры боятся их?

— Потому что они — мерзость естественного порядка, — ответила Амелия.

— Котел, огонь… — пробормотал Шейн, и она сделала вид, что не услышала, что было хорошо, потому что ему нравились его внутренние органы.

— И, конечно, они могут убить нас, — сказал Мирнин. Казалось, его это забавляло. — Делают нас действительно очень мертвыми. Или достаточно близко к этому, чтобы не было особой разницы. Было бы полезно ответить на вопрос, перестают ли когда-нибудь мертвые вампиры мыслить в своих разлагающихся инертных оболочках? Не то чтобы я с нетерпением ждал возможности познать истину лично.

— Как именно убить вас? — спросила Ханна Мосес. Она слушала внимательно, молча, и ей удалось заставить вопрос звучать как беспокойство, а не как благоприятную возможность. Что-то, что Шейн не смог бы провернуть, учитывая его историю с вампами. — Какую опасность она представляет для вампирского населения этого города? И угрожает ли она людям?

— Она может убить вампиров одним прикосновением, — сказал Мирнин и внезапно оказался рядом с ней, осторожно ткнув пальцем в ее плечо. — Они ядовиты для нас от природы. Они могут забрать у нас нашу жизненную силу и использовать ее для обновления собственной. Ведьмы — хищники, дорогой мэр. И если мы пытаемся убить их, мы должны сделать это на расстоянии, используя человеческое оружие, чтобы…

Это странно, подумал Шейн. Не о странности, которую источал Мирнин, это было нормально. Нет, странно было то, что он отодвинул свой стул назад и встал, каждое движение было спокойным и естественным, хотя он и не собирался вообще вставать, и он почувствовал руку на пистолете, который тяжело висел на его ремне, снял предохранитель и подумал, какого черта…

Она заставляет меня, подумал он и попытался с этим бороться. Но не смог.

А затем он вытащил оружие и трижды выстрелил в грудь Мирнина.

В следующее мгновение он снова стал свободным, стал собой, а Мирнин пошатнулся назад, с открытым от шока ртом, и посмотрел на аккуратные отверстия, пробитые треугольником над его сердцем. Глаза вампира закатились, он оступился и упал.

Клэр закричала. Малышка тоже закричала, в равной степени от беспокойства и шока от шума. Шейн тоже хотел закричать, потому что что-то было явно не так, ледяная рука Амелии обхватила его горло, и он откинулся назад на тяжелый деревянный стол.

— Забери у него оружие, — приказала она кому-то. Возможно, Майклу, Шейну не было видно. Пистолет вырвали из его руки, и он услышал металлический стук по столу. Теперь он у кого-то другого. Хорошо.

— Не делай ему больно! — крикнула Клэр. Теперь она была на ногах с кричащей дочкой, прижимавшейся к ней.

— Выйди с ребенком на улицу, — сказала Амелия. — Иди.

— Нет!

— Немедленно! — В голосе вампирши было настоящее напряжение, и Шейн понял, что она не пытается его убить; ей не нужно было пытаться. Она только удерживала его. — Это не вина Шейна. Я не причиню ему вреда.

— Я не уйду.

Боже, его храбрая, глупая жена. Он хотел, чтобы она ушла, но рука вокруг его горла заглушила слова, и в глубине души он был рад, что она здесь, что он мог видеть ее и милую Кэрри в последний раз, и это чертовски эгоистично, но он не один должен был жить с тем, что произойдет дальше.

Потому что, что бы Амелия ни сказала сейчас, она не собиралась отпускать его из этой комнаты живым. Он только что всадил три пули в ее друга, и, говоря об этом, он умер? Нет, конечно, нет. Вампиров не так легко уложить, особенно свинцом. Он увидел, как Ханна поднялась с пола, и вместе с ней появился Мирнин, опирающийся на нее и выплевывающий куски металла, но определенно по-прежнему бессмертный и недовольный.

— Я очень разочарован в тебе, Шейн, — сказал Мирнин и выплюнул третью пулю. — И кое-кто должен мне новую пижаму.

— Тихо, — приказала Амелия. Она уставилась Шейну в глаза. — Ты слушаешь, Джейн Пенуэлл?

— Да, — сказал Шейн. Но не он. Что-то внутри него, о Боже, кто-то говорил через него, и как бы он ни пытался помешать этому, он не мог. — Тебе нравится мой новый знакомый? Я подумала, что он будет полезен. Оливер был обеспокоен его безопасностью. Странно. Обычно он не заботится об однодневках.

— Так ты сейчас их называешь? — сказал Оливер. — Оставь мальчика в покое, Джейн. Сейчас же.

Шейн почувствовал, что смеется. Она заперла его в глубине собственного сознания, и он не мог прорваться. Он даже не мог пошевелить мизинцем.

Оливер был прав. Тот кофе был плохой идеей.

Тот кофе. Шейн чувствовал его внутри себя, словно в животе густая маслянистая масса. Она никуда не делась. Возможно, и не денется. Это не кофе, идиот.

— Отпусти мальчика! — Оливер наклонился, крича в лицо Шейну. Возможно, несмотря ни на что, Джейн Пенуэлл немного опасалась его, потому что на секунду Шейн почувствовал, как она отступила… и в этот момент он знал, что ему нужно делать. У него было достаточно времени, чтобы взять контроль над своей рукой.

Он сунул пальцы в рот и вызвал рвотный рефлекс.

Амелия выругалась на каком-то языке, который он не знал, — сильный взрыв слогов — когда что-то густое и черное вырвалось на его подбородок, ее руку… Она отодвинулась, вытирая грязь на его рубашке, и Шейн перевернулся на бок, чтобы извергнуть эту дрянь. Ее было много, но с каждой появляющейся каплей он все больше становился самим собой.

Клэр передала Кэрри Мирнину, который выглядел удивленным и осторожным, словно ребенок мог взорваться. Кэрри перестала плакать и широко раскрыла глаза.

— Отлично, — сказал Шейн или попытался сказать; между судорожной рвотой и удушьем его голос звучал как ржавый шарнир. — Вампирская няня.

— Боже упаси, — рявкнул Мирнин, но удобно усадил ее на свои руки. — Ты выпил зелье, как я погляжу.

— Думаю, да.

— На основе кофе, не так ли?

Шейн только кивнул. У него закончились слова и энергия. Что если бы я застрелил Клэр? Или дочь? Если бы что-то осталось в его животе, оно бы подступило к горлу от этой мысли. Он должен был защищать и оберегать. Не навредить. Мирнину ничего не будет. Но эти пули могли так же легко попасть в кого-то другого.

Клэр стащила его со стола в кресло и вытерла лицо влажной салфеткой. Детские салфетки, подумал он и чуть не рассмеялся. Он чувствовал себя слабым и опустошенным, и теперь его трясло, как будто он вернулся с трехдневной попойки.

То, что он выпил утром, лежало на столе мокрой блестящей лужей.

— Хм, — сказал Мирнин. — Что ж. Это может быть не так безобидно, как кажется. — Он мелькнул вокруг стола, а затем внезапно замер и отдал ребенка… Оливеру. Это никому не понравилось, включая Оливера и Кэрри, которая снова принялась беспокойно вопить. Оливер выглядел неловко, но по крайней мере не выронил ее. — Поддержи ее голову, Оливер, будь умницей, пока я… — Мирнин копался в огромных карманах своего рваного пальто. — Ага! — Он достал закупоренную бутылку. Шейн ожидал, что выльется жидкость, но вместо этого, когда Мирнин открыл ее и опрокинул на черную лужу, вышел густой зеленоватый туман, который растекался и прилипал к жидкости под ним.

Жидкость содрогнулась как живое существо. Она пыталась уползти.

— Господи, — прошептала Ханна и навела на нее пистолет, как будто это принесло бы хоть какую-то пользу. Лужа не ушла далеко. Она испускала неприятный запах, затем запузырилась, а потом высохла, по-видимому, став безжизненной.

Мирнин бросился к углу, взял мусорное ведро и использовал рукав, чтобы убрать вещество со стола. Оно упало в ведро с громким стуком. Мирнин снял свое пальто и выбросил следом.

— Сожги это, — сказал он Амелии. Она кивнула. — Теперь Шейн должен мне новое пальто. Ясно. Она открыла кафе, чтобы подавать нашим жителям свое специфическое зелье и сделать их, ох, слугами, это правильный термин?

— Более или менее, — ответила Клэр. Она обошла стол и забрала Кэрри из рук Оливера. Вампир испытал невероятное облегчение. Он также отступил, чтобы встать рядом с Амелией. Оливер боится детей. Шейн слишком устал, чтобы смеяться. — Мы должны остановить ее. Сейчас же.

— Уже сделано, — сказала Амелия. — Оливер предупредил меня перед этой встречей, что Шейн мог быть… скомпрометирован. Мы отслеживали, кто входил и выходил; она обслужила еще двоих, оба люди. Они у нас в заключении. Я полагаю, они пройдут ускоренный курс рвотных средств.

— Сожги ее, — произнес Оливер.

— И случайно поджечь половину нашего города? Нет. — Она повернулась к нему. — Что она хочет, Оливер?

— Моей смерти. Очевидно.

— Она могла бы сделать это, прикоснувшись ладонью к твоей коже. Кажется, она хочет чего-то большего.

Возник новый голос:

— Оливер знает, чего я хочу.

Вот черт.

Джейн Пенуэлл стояла в углу. Она не должна была быть здесь. Она не могла быть здесь… но она была. Амелия и Оливер отреагировали мгновенно, но не так, как обычно, атаковав; они отступили к закрытой наружной двери, но когда Амелия изо всех сил попыталась открыть ее, ручка не повернулась. Она оторвала ее. Оливер попытался пробить дверь, но его кулак отскочил от дерева, как будто она была сделана из стали, защищающей от вампиров. Он продолжал наносить удары кулаком, пока Амелия железной хваткой не взяла его за руку.

Затем он повернулся и встал между Амелией и ведьмой, стоящей в другом углу.

— Ты хочешь извинений, — сказал он. — За твою казнь? Нет. Ты ведьма. И ты это заслужила.

— Да, конечно, — произнесла Джейн. — И я знаю, что ты никогда не извинишься, что сделал то, что считал своим долгом тогда и сейчас. Ты всегда был фанатиком. — Она скрестила руки и прислонилась к стене. Она единственная из всех была расслабленной, подумал Шейн. Ханна наставила на нее пистолет, но Джейн эффектно проигнорировала это; Мирнин не отступил назад, но и к ней не полез, что для Мирнина было довольно удивительным самообладанием.

— Тогда что вы требуете, госпожа Пенуэлл? — спросила Амелия. Она отошла от Оливера, но не приблизилась к ведьме ни на шаг, стоящей перед ними.

— Исправить несправедливость.

— Какую несправедливость? — спросил Майкл в тишине, и Джейн посмотрела на него со странной жалостью.

— Дитя, — сказала она, — ты никогда не слышал о ведьмах? Бесчисленные тысячи из нас были схвачены, допрошены, сожжены, утоплены, задушены или повешены — все ради эгоистичной безопасности вампиров. Спроси Амелию. Кто начал суд над ведьмами? Кто написал Malleus Maleficarum (прим. пер.: «Молот ведьм» — трактат по демонологии и о надлежащих методах преследования ведьм)? — Амелия молчаливо смотрела такими яркими и серебристыми глазами, что они могли бы светиться. — Старейшие из них знали, какую опасность представляет настоящая ведьма. И они решили, что мы должны умереть ради их безопасности. Сотни тысяч невинных людей были убиты, чтобы найти горстку настоящих угроз. Разве это правильно, сладкий?

— Да, — тихо сказала Амелия. — Но это началось еще до меня или Оливера.

— Вы достаточно хорошо взялись за дело.

— Это то, чему нас учили, — ответил Оливер. — Это то, что тебе нужно услышать? Извинения за это?

— О, нет, дорогой. Я здесь не ради твоих сожалений. Я здесь ради твоей крови.

Шейн мог поклясться, что увидел, как Оливер вздрогнул.

— Ты никогда ее не получишь. Убей меня, и она будет бесполезна. Я никогда не отдам ее по своей воле.

— Ты ничего не получишь от нас для своих заклинаний, ведьма. Покинь наш город. — Теперь Амелия была разгневана. Ситуация обострилась.

— Думаю, я останусь, — сказала Джейн. — Вы сделали его таким гостеприимным.

— Мы сожжем тебя, — ответил Оливер, и это было обещание. — Ведьмы и огонь. Самая лучшая комбинация.

— У меня было много времени, чтобы найти чары против таких вещей. Ты думаешь, я пришла сюда неподготовленной ко всей твоей чепухе? Я уйду, когда получу то, что хочу. Не раньше. — Джейн выпрямилась, отошла от стены и направилась к остальным — крохотная женщина, но источающая настоящую угрозу. Только Майкл не сделал шаг назад. Он был в пределах ее досягаемости.

— Майк, — тихо сказал Шейн. Майкл покачал головой. У него был взгляд, который Шейн знал всю свою жизнь — упрямый. Бездумно уверенный. Иногда это было здорово, но не сейчас. — Майк. Чувак, будь осторожнее.

Это было нелегко, но он встал на ноги. Он не пытался забрать свой пистолет у Ханны; в любом случае, она лучше стреляла и была копом дольше, чем он.

— Я в порядке, — сказал Майкл. Он подошел к ведьме. Она просто наблюдала за ним, но ее брови немного приподнялись. — Они боятся тебя. Я нет. У меня нет прошлого с тобой. Зачем ты это делаешь? — У Майкла были обаяние, привлекательность и дар убеждения; он был таким все то время, что Шейн знал его. Но иногда он слишком полагался на свое очарование.

— Бедняга. Ты настолько новичок в этом, что даже не понимаешь, с чем имеешь дело. Я скажу тебе следующее: я позволю тебе и твоим друзьям-людям уйти отсюда. Я обещаю вас не трогать.

— Мы не пойдем, — сказала Клэр, прежде чем Шейн успел это сделать. — Это и наш город тоже.

— Так было, — согласилась Джейн. — Сейчас это мой город, пока Оливер не даст мне то, что я хочу.

— Он только что сказал, что не сделает этого, — сказал Майкл. Он сделал еще один шаг, и Шейн вспомнил, что сказали вампиры… ведьма может убить прикосновением. Разве Майк этого не понял? — Как насчет моей крови вместо его?

— Майкл! — голос Амелии раздался как хлыст. — Нет!

— На самом деле она мне не начальник, — сказал Майкл Джейн и применил свою убийственную улыбку. Шейн не думал, что от нее был эффект. — И я не боюсь тебя.

Нет, Майкл, нет, ты определенно должен бояться. Шейн увидел предупреждающую вспышку в глазах ведьмы.

— Отойди от меня, мальчик.

— Или что? — Он сделал еще один шаг к ней. Все, что она должна была сделать сейчас, это небрежно протянуть руку и коснуться пальцами его кожи. Шейн видел, что Ханна приготовилась стрелять, быстро протянул руку и толкнул пистолет. Вывести ведьму из себя делу не поможет. Если бы этим можно было нанести ей урон, Оливер бы первым делом орал им открыть шквальный огонь.

— У меня с тобой нет повода к вражде. — Теперь голос Джейн изменился, акцент снова сменился с южного на какой-то грубый и старый заокеанский. — Не предлагай свою кровь ради него.

— Не ради него. Я предлагаю ее ради этого города. Здесь много невинных. Ты говорила о том, сколько было убито, чтобы добраться до тебя, верно? Я бы хотел этого избежать. Ты сказала, что тебе нужна кровь вампира. Подойдет любой из нас, верно?

— Она хочет, чтобы мы все умерли, — сказал Оливер. — Дашь ей то, что она хочет, и мы все обречены.

— Смерть — последнее, что я хочу от тебя. — Голос Джейн напомнил Шейну о ледяных волнах на бесплодных берегах. Холодный и одинокий. — Расскажи своим друзьям, как я умерла, Оливер.

— Времена были другие, — ответил он. Шейн повернулся, чтобы взглянуть на него. Оливер выглядел так… словно это его преследовало.

— Виселицы были полны ведьм. Но ты не оказал мне такой чести.

Оливер молчал.

— Ты сжег ее? — спросил Мирнин трезво и удивительно резко.

В течение долгих секунд Шейн был почти уверен, что Оливер не ответит, но затем он наконец сказал:

— Мы укололи ее и нашли на ее теле Знак Дьявола. Я не ошибся; она была настоящей ведьмой. Она потребовала тест водой.

Даже Амелия, казалось, была удивлена этим.

— Ты утопил ее?

— Нет, — ответил он. — Она всплыла. Ведьма всплыла.

— Всю историю, Оливер, — сказала Джейн. — Всю без исключения. Немедленно. Или я отниму мальчика, потом Мирнина, потом твою любовницу. Оставлю тебя напоследок. Я буду охотиться на каждого вампира, которому ты дал убежище, а затем сожгу этот отвратительный город дотла. Ты задолжал мне правду.

— Господи, Майкл, отойди от нее, — сказал Шейн. Майкл покачал головой. Вероятно, он думал о чем-то глупом и смелом, например, быть препятствием между ней и Оливером.

Оливер, должно быть, тоже так думал, потому что сделал то, что хотела Джейн. Он сказал:

— Обвинили не только ее. Ее муж Джон стоял с ней.

— И поэтому ты связал нас вместе, — сказала Джейн. — Связал нас лицом к лицу, тело к телу. И когда я всплыла, я не могла его спасти. Я смотрела, как он тонет. Он был невинен, никогда не был ведьмой, а ты даже не оказал ему благопристойного христианского погребения!

— Прости, Джейн, — произнес Майкл. Шейн думал, что он сказал это серьезно. — Я правда сожалею. Но это было давно. История.

— Не для меня, — сказала Джейн. — Но я здесь не для мести. Только для справедливости. Я хочу вернуть свою любовь.

— Мы не можем вернуть мертвых, — изрекла Амелия.

Джейн засмеялась и обвела рукой вампиров в комнате.

— В самом деле? Ты реально будешь мне такое рассказывать? Но я не прошу вас вернуть его таким, как вы. Я прошу каплю крови вампира. Только одна капля, предоставленная добровольно. — Джейн посмотрела на Майкла. — Ты сделаешь это?

— Майкл, нет! — говорил целый хор, включая Шейна, но было уже слишком поздно. Клыки Майкла удлинились, острые и опасные. Он порезал палец, прежде чем она успела закончить предложение, и протянул его. Одна капля упала на пол между ними.

Затем Джейн протянула ладонь, и вторая капля попала ей на кожу. Она сжала руку в кулак, и на секунду она снова выглядела как древняя старуха. Потом как очень молодая девушка, юная и невинная. Затем вернулась к ее нынешней — ложной — форме.

— Спасибо, — сказала она.

— Что ты натворил, мальчик? — крикнул Оливер, но было уже слишком поздно; Джейн там больше не было. Ушла в шепоте теней. — Ведьмы — лгуньи! И она ничем не отличается!

— Сожги кофейню, — приказала Амелия. Ее лицо стало совершенно белым. — Сожги ее. Немедленно.

* * *

Шейн добрался до кофейни, когда появились первые языки пламени.

Амелия стояла под навесом Common Grounds вместе с Оливером.

— Черт, — сказал Шейн и достал свой мобильный телефон. Набрал номер пожарной части. Учитывая, какие они медлительные, это, вероятно, не принесет пользы, но он должен был по крайней мере попытаться.

— Шейн, — позвала Клэр. Она все еще держала Кэрри, которая снова уснула, и инстинктивно прикрывала голову ребенка, наблюдая, как горит здание. — Боже мой, она внутри?

— Молюсь небесам, что да, — сказала Амелия. — Последнее, что нам нужно, — это мстительная ведьма в Морганвилле, наделенная даром крови вампира. Она могла сделать что угодно. Поднять мертвых из могил. Заполонить наши улицы демонами. Проклянуть каждого из нас ужасной чумой… — ее голос стих, и Шейн повернулся, чтобы узнать, куда она смотрела.

Джейн Пенуэлл вышла из огня. Она горела, но нетерпеливое прикосновение ее рук к узкому розовому платью затушило его, и она остановилась посреди улицы. В ее руке была одна из этих гигантских кофейных кружек.

— Я могу сделать все это, — согласилась она, словно все слышала. — И любой город, который с радостью принимает пиявок как вы, несомненно должен страдать. Но я здесь не ради мести, я уже говорила. Я здесь для этого.

Она вылила чашку на дорогу. Густой черный поток жидкости, который даже на расстоянии двадцати футов пах как кофе, но не являлся им. Он обрушился на улицу толстыми каплями… собравшимися в лужу.

И она все увеличивалась.

— Клэр, — сказал Шейн, — может, тебе лучше уйти.

Она отступила на пару шагов, но его дама сердца никогда не убегала, не от драки. Даже когда у нее был ребенок, которого нужно защищать. В такой ситуации тем более.

Лужа растекалась маслянистым мерцающим кругом, а затем внезапно начала сужаться.

Она преобразовалась в черные веревки, похожие на виноградные лозы, которые обвивали друг друга, все выше и выше. По колено, затем по пояс. Затем до уровня плеч Шейна.

Грубый человеческий облик, черный и переливающийся на поверхности.

Затем он стал серым и жестким, как незаконченная статуя.

Джейн прошептала:

— Маллеус, — и на поверхности образовались трещины. Они растянулись паутинкой, затем существо шагнуло к ней, и серая каменистая поверхность распалась и осыпалась пылью на улицу.

Голый мужчина упал в объятия Джейн, и она крепко обняла его. Она прошептала еще одно слово, и вокруг него образовалась одежда — черные штаны и куртка.

Он выглядел как Майкл. На самом деле был его идеальной копией.

— Господи, — выдохнул Шейн. — Что, черт возьми, ты сделала?

— Это только начальная форма. Вскоре он будет выглядеть по-другому, — сказала Джейн. — Я благодарю вас, господин Майкл Гласс, за заимствование вашей крови. Джонатан обретет свое лицо, и мы вас больше не побеспокоим.

Двойник Майкла повернулся и посмотрел на него… но это были не глаза Майка. Они были черными, а не голубыми, и они действительно тревожили, будучи на лице друга.

— Что это за место? — И голос тоже не Майкла.

— Неважно, — сказала Джейн. — За исключением того, что вернуло тебя ко мне.

Джон — по крайней мере, так предположил Шейн — обхватил Джейн руками.

— Ты вернула меня. Ты и я, любовь моя. Наконец-то.

— Наконец-то, — сказала она и улыбнулась. — Спустя столько времени. Мне жаль, что таким образом. Но я никогда не смогу вернуть невинную человеческую душу.

— Понимаю. — Его лицо менялось. Теперь он меньше походил на Майкла; квадратное лицо с острым подбородком, умные темные глаза. Волосы становятся темными, густыми и длинными. — Оставь вампиров в их пыли и отчаянии. Мы можем завладеть миром, если хочешь.

— Любовь моя, я хотела только тебя. Не целый мир. Никогда не хотела.

— И я твой, — ответил он и поцеловал ее. — Навсегда.

Шейн понял, что он все еще менялся. Теперь он не был человеком. Его кожа покраснела. У него выросли рога. И кожистые крылья, шелестевшие как осенние листья. У Шейна пересохло во рту, и он хотел этого не знать. Отчаянно. Потому что, когда дьявол посмотрел на него, его глаза были человеческими.

— Он демон, — сказала Амелия. — Ты призвала демона.

— Это был единственный способ вернуть Джонатана ко мне. Он мой демон, — ответила Джейн. — Не твой. И мы вас больше не побеспокоим. — Она вздохнула и вошла в объятия демона. Положила голову ему на грудь. — Лучше царствовать в аду, чем служить на небесах. Забери нас домой, любовь моя.

Тогда огонь, бушевавший в «Темном вареве», превратился в кружащийся торнадо, выскочил на улицу и поглотил их обоих в самый центр. Это продолжалось всего несколько секунд, а потом просто… пропало.

Остались только дрейфующий пепел и куча обугленных костей.

Тишина. Обшивка кафе «Темное варево» сгорела и почернела. Пустынный ветер подхватил пепел и подул Шейну в лицо, он кашлянул и попытался выплюнуть горечь.

— Туда ей и дорога, — сказал Оливер, повернулся и вернулся в Common Grounds. Перевернул знак с ЗАКРЫТО на ОТКРЫТО.

— Что здесь произошло? — спросил Шейн свою жену. Клэр покачала головой. — Что… Что мы только что видели?

— Ведьма призвала своего мертвого мужа, который превратился в демона и забрал ее в ад?

— Ага. Это?

— Возможно, нет?

— Ладно. — Он чувствовал себя уставшим. Измученным, на самом деле. — Просто еще один чертов день в Морганвилле.

— Даже для Морганвилля это было странно. — Она взяла его за руку и посмотрела ему в лицо. Он поцеловал ее. Это было импульсивно, и ее губы были на вкус как прохладная, сладкая вода. Убежище в безумии, всегда. — Хочешь кофе?

Он вздрогнул.

— Я больше не буду пить кофе. Наверное, никогда.

— Утром заговоришь по-другому. — Она внимательно посмотрела на него. — Отвези меня домой, Шейн.

Когда горячий пустынный ветер всколыхнул кости и пепел, и, наконец, прибыли пожарные, они вернулись в дом, в котором они жили с Майклом и Евой.

Дом.

В тот вечер, когда Шейн лежал без сна, вспоминая больное чувство одержимости Джейн Пенуэлл, он также вспомнил, что она чувствовала. Она оставила часть этого с ним. Сожаление. Потеря. Печаль. Ярость.

Он надеялся, что это пройдет. Но почему-то он думал, что теперь это всегда будет частью него.

— Надеюсь, ты нашла свой дом, — прошептал он ей в темноте.

Он был очень счастлив, что темнота не ответила.