Дом у воды

Глава 9

– А сапоги Олеськины зачем прихватила? – удивился Гаранин, показывая на кулек с детской обувкой. – Они теперь никуда не денутся. Драные Надька точно не пропьет.

– Даже и не подумала об этом, – отрезала Света, разуваясь, и сразу прошла на кухню, а оттуда в зал. Гаранин, как привязанный, поплелся следом. Помог снять комбинезон, заодно и облапив его обладательницу.

– Пойдем спать, маленькая, – прохрипел над ухом. – Я тебя согрею.

– Мне не холодно, – пробормотала Света, отодвигаясь. – Другую приблуду найди и грей. А я завтра уеду. Надоело!

– И как же ты до Крушинина доберешься? – осклабился он. – Я уже про Зарецк молчу.

– Пешком, а там на автобусе до Зарецка, – отмахнулась она. – Подумаешь!

– Ты и дорогу-то не знаешь, – попытался вразумить ее Арсений. – В лесу заблудишься.

– А я по прямой через озеро, – деланно улыбнулась Света. – И в лесу тропинку найду. Мне Лена с Вадимом кроку нарисовали.

– Кроку! – важно протянул Гаранин. – Даже не думал, что ты такие слова знаешь…

– Ты вообще много чего не знаешь, – мотнула головой она.

– Расскажи, – миролюбиво предложил Арсений и полез целоваться. Но тут же напоролся на острый локоток, выставленный вперед.

– Нет, – яростно прошептала Света и глянула на него в упор.

– Уверена? – прорычал он, нависая.

– Представь себе, – процедила она и кивнула великосветски. – Спокойной ночи.

Этот тон и высокомерный взгляд взбесили Гаранина, но он, сдержавшись, отступил в сторону.

– Ты только ночью не срывайся в Зарецк, ладно? – попросил примирительно. – Если к утру не передумаешь, я отвезу. Никого насильно держать не собираюсь.

– Спасибо, – пробормотала Света и отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– Я спать, – пробубнил Арсений и затопал на выход, но около самой двери задержался и предложил – Хочешь, массаж сделаю?

– Нет, спасибо, – бросила она и достала с полки картонную коробку с рукоделием. – Мне есть чем заняться.

– Как пожелаешь, – развел руками он и, костеря себя за гадкий язык, направился в зимовку.

Света воочию представила, как Гаранин заваливается в постель и храпит до утра. И как только шаги стихли, вытащила на массивный квадратный стол содержимое ящика. Нашла лоскут штапеля: серого с розовыми цветами. Неизведанные науке растения как нельзя лучше подходили по цвету. И Света, вспомнив основы декупажа, принялась за работу. Она метнулась на кухню и, порывшись в ящике с инструментами, выудила на свет божий большой тюбик клея «Момент», банку матового лака и кисточку.

Все что угодно, только бы не думать о Гаранине. Рукоделие – кропотливая работа – всегда придавало ей уверенности и позволяло сдержать эмоции. Света вспомнила, как основам ее обучала сначала бабушка Рая, находившая время, чтобы связать шапочку или носки, или вышить по канве крестиком или гладью картину. Потом в лицее мадам Рекомье учила составлять воедино немыслимые фактуры ткани. Ну и конечно же, хоть кончиком носа удалось заглянуть на кухню к самому Ральфу-я вас умоляю-Лорену. А это такая школа!

Она вздохнула тяжело, в который раз оглядывая незамысловатую обстановку «залы». Старый телевизор «Рекорд», рядом новый «Панасоник», стол посредине комнаты, диван около окна и сервант у стены. Словно на машине времени в прошлое попала. Назад в СССР. Ни тебе диплома дизайнера, ни карьеры модели. Будто все в другой жизни осталось. Лишь любовь мастерить что-то своими руками никуда не делась.

«Лобачевский говорил, – вспомнила Света слова бабушки, – что математика ум в порядок приводит. А как по мне, так лучше рукоделия и нет ничего. Руки заняты, голова свободная. Любую проблему решить можно! Как же, – вздохнула она про себя. – Это целый ковер расшить надо, чтобы с моими трудностями разобраться!»

Вырезанными цветами она обклеила носки сапог, а потомпокрыла их тонким слоем лака. Получились красивые новые сапожки. Таких уж точно ни у кого нет. Похожие она видела когда-то в коллекции «Armani Baby».

Света подошла к окну и, открыв форточку, задумалась о показной грубости хозяина дома.

«Что на него нашло? – поинтересовалась она у самой себя. – Может, загостилась и пора на выход? А сказать прямо стесняется. – И сама тихонечко рассмеялась собственным думкам. – Гаранин! Стесняется! Ну-ну».

Она поймала себя на мысли, что уехать к родственникам проще простого. Стоит только добраться до Зарецка и сесть на поезд. А еще лучше позвонить крестному, пусть пришлет охрану. А там… двое суток – и дома. Можно и на Пахомовской даче схорониться, туда все равно врядли кто-то сунется. Придирчиво осмотрев Олеськины сапожки, Света бросила взгляд на часы и быстро набрала Виктора Николаевича Пахомова.

– Да, спиногрыз, – устало вздохнул Пахом, как только раздался первый гудок. – Как поживаешь, родная?

От этого «родная» с ударением на первый слог в глазах защипало, и она снова увидела квартиру в Плотниковом переулке. Живого веселого отца, обнимающего мать, и смеющегося Витю Пахомова.

– Удалось что-нибудь выяснить, крестный? – жалобно осведомилась она.

– Не по телефону, – отрывисто бросил тот. – Все гораздо серьезнее, чем я предполагал. И как разобрать эту кучу навоза, пока не решил.

– Забери меня отсюда. Пришли за мной охрану, а? – заныла она, надеясь, что Пахомов ей уступит.

– Нет, – отрезал Виктор Николаевич. – Не выдумывай. Не добавляй своему старому крестному проблем. Заляг на дно. Ферштейн, спиногрыз?

– Яволь, мой генерал, – пролепетала Света и всхлипнула.

– Ну если уж совсем невмоготу, – раздобрился Пахом, – но лучше пока не рыпаться. Поняла?

– Да, – неохотно заверила она и тут же перевела тему. – Ты к папе когда пойдешь?

– Вернусь в Бордовый и сразу к нему. Посоветоваться хочу.

– А сейчас ты где?

– В нерезиновой, – глухо пробурчал Пахомов. – Дела закончу и хоть на пару дней домой смотаюсь.

– Бабушку от меня поцелуй, – попросила Света.

– Меня бы самого кто поцеловал, – недовольно процедил Витька.

– А как же Хлоя, крестный? – насторожилась она.

– А что с ней? – хмыкнул Пахомов. – Хлошечка с дочками дома. Я к ним хочу. А вместо этого стою в навозе по колено и машу, как дурак, совковой лопатой. Разгребаю.

Света не стала уточнять, где в центре Москвы он умудрился вляпаться в гуано, и сочла за благо попрощаться.

– Все прошло, все умчалося в невозвратную даль, ничего не осталося, лишь тоска да печаль, – пропела она себе под нос и, осмотревшись, решила устроиться на ночлег в кровати за занавеской. Но посредине цветастого покрывала валялся Жиробас и нахально пялился на незваную гостью недобрым взглядом.

– Иди к Арсению, – безмолвно предложил он ей. – Тут мое место.

– Не очень-то и хотелось, – пробормотала Света и отправилась обратно в зал. Достала из шкафа подушку и плед. Но потом задумалась на минуту, понимая, как сильно соскучилась по Эжену.

Она быстро метнулась в зимовку. Сняла с вешалки болтавшийся там рюкзак и вернулась обратно в зал. А там, уже укрывшись теплым пледом, достала сотовый и, открыв фотографии сына, тихо заскулила от безысходной тоски. Тотчас откуда ни возьмись на диван запрыгнул Жиробас и, устроившись в ногах, замурчал утробно, успокаивая душу. Света долго смотрела фотографии, скачанные еще в Москве из облачного хранилища, любовалась самым красивым мальчиком в мире, а затем, спрятав телефон обратно в рюкзак, свернулась калачиком и заснула.

Гаранин пробудился словно от тычка в бок и сразу же принялся шарить по другой стороне кровати. Светы не было. Он даже крякнул от досады, но тут же вспомнил, что виноват сам.

«Покуражился днем, значит, ночью спи в холодной постели», – сам себе наказал Арсений. Он поднялся, натужно вздыхаяи кряхтя как старый дед, поплелся в неотапливаемую часть дома по сильной нужде, а проходя мимо вешалки, прибитой к стене у самой двери в зимовку, опешил. Светкин рюкзак пропал. Не отражались в лунном свете неоновые вставки, да и старый махровый халат не топорщился, а висел ровно.

– Уехала, – проскрежетал зубами Гаранин и рванул в кухню. Влетел, чуть не сорвав дверь с петель, вбежал в зал, да так и остановился пораженный увиденной красотой.

Света крепко спала, раскидав русые кудри по старой огромной подушке. В лунном свете ее лик казался величественным и спокойным одновременно, а черты лица – идеальными. В ногах красавицы дрых Жиробас. Гаранин на негнущихся ногах подошел к дивану и замер от охватившего восторга. Наверное, такие благородные лица вдохновляли Тициана и да Винчи. Именно с них они писали своих Мадонн. На краткий миг Арсению даже почудился щекастый младенец, примостившийся около Светкиной груди. Пришлось одернуть себя.

«С дуба рухнул, Сеня, – хмыкнул он мысленно. – Бабам верить нельзя. Забыл? Ты уже один раз выставил себя полным идиотом. Достаточно!»

Гаранин отступил в сторону, собираясь дойти до сортира, а потом вернуться в постель, но тут заметил прислоненный к ножке стола рюкзак и чуть не поперхнулся от возмущения.

– Твою мать, – чуть слышно возмутился он. – Вот же зараза строптивая! Не шутила!

Он прошел по дощатому полу в дальний угол избы и, выскочив в сарай, поежился от холода. Теплый ватерклозет явно не помешал бы.

«Только теперь меня в город и калачом не заманишь», – хмыкнул про себя Арсений, задумчиво глядя в пустоту чернеющей дыры.

«Когда ты присматриваешься к бездне, бездна начинает присматриваться к тебе», – пришла на ум Гаранину цитата из Ницше.

Он уже намеревался вернуться в зимовку, но по дороге безотчетно завернул на кухню. Тихо ступая, прошелв комнату и, повинуясь первобытному инстинкту, молча подхватил Свету на руки. Она пробормотала что-то неразборчиво и сонно уткнулась лицом ему в грудь. Арсений аккуратно переложил на кровать свою непокорную ляльку и сам примостился рядом. По-хозяйски провел ладонью по спине и, прижимая к себе спящую красавицу, нежно чмокнул еев макушку. Гаранин подавил натужный вздох, боясь разбудить Свету, и сам впал в полудрему, иногда вздрагивая от тревожных мыслей. Он не желал отпускать от себя строптивую ляльку, но и как удержать, не знал.

Запах жареного хлеба, дразнящий и манящий, щекотал ноздри и подавлял волю. Хотелось подскочить и опрометью бежать на кухню. Света потянулась в кровати, силясь понять, как умудрилась заснуть в зале, а проснуться в зимовке. Потом увидела рюкзак на вешалкеи тихонько выругалась:

– Гаранин, твою мать!

Накинув халат, она вышла на кухню, где Арсений как ни в чем не бывало жарил гренки и колдовал над джезвой с кофе.

– Все мечтаю выписать кофемашину, – заявил он, радостно улыбаясь.

– Хозяин – барин, – хмыкнула она, не желая идти ему навстречу.

– Я думал, может, посоветуешь что-нибудь дельное. У тебя домакакая модель?

– Ну ты спросил! – расхохоталась она и, чуть сдержавшись, бросила небрежно – Понятия не имею.

Света помолчала, переводя дух, а потом попросила тихо:

– Отвези меня в Зарецк, – и добавила решительно: – Ты обещал.

Арсений мысленно укорил себя за бестактность.

«Сам знаешь, что она из бедноты, какого лешего ты, Сеня, со своей кофеваркой встрял?»

А вслух заметил спокойно:

– Хорошо. Завтра отвезу. Сегодня погода классная. На тетерева охотиться самое время. Хочешь, вместе пойдем?

– Нет, – фыркнула она и, опустив голову, принялась накрывать на стол.

Завтракали молча.

Гаранину не хотелось влезать в дрязги и портить себе день выяснением отношений.

«Может, действительно, на тетерева пойти?» – уточнил он у самого себя и, получив утвердительный ответ, пробурчал угрюмо:

– Я на целый день ухожу. А ты пока вещи собери. Завтра рано утром поедем.

Света кивнула и не говоря ни слова ушла в зимовку. А Арсений, помыв посуду и кляня почем зря характерную девицу, оделся потеплее, напялил сверху маскхалат и, захватив ружье, направился в лес, где в эту пору на полянах в преддверии холодов тетерева зарываются в снег. Достаточно подойти бесшумно и выждать момент, когда птицы выберутся на поверхность в поисках еды. Гаранин поднимался на пригорок, раздумывая, откуда лучше начать охоту. Он мысленно перебирал всевозможные полянки с высокими деревьями, откуда тетерева ныряют в глубокий снег, и решил выйти к Назарово, а оттуда двинуться подальше от протоптанных троп. Все что угодно, только бы не думать о глупой ляльке, не сожалеть.

«И что ей в голову пришло? – пробурчал про себя Арсений. – Все так хорошо было. Вот вздумала к словам вязаться!»

Он рассерженно крякнул и инстинктивно повернулся, чтобы бросить взгляд на свою избушку. И тут заметил, как на всех парах к дому спешит знакомый вездеход.

– Михеич, твою мать, – пробормотал себе под нос Гаранин и, решив, что Света дверь ни за что не откроет, остановился на пригорке, наблюдая.

Но глупая девица распахнула дверь и пропустила незваного гостя внутрь.

– Хоть кол на голове теши, – ругнулся Арсений и сразу вспомнил хвастливые речи Михеича, умудрявшегося при живой жене иметь любовницу в Зарецке.

– Твою мать, – проскрежетал Гаранин и что было сил устремился вниз, больше всего опасаясь, что взбалмошная Светлана уговорит охочего до денег и женской ласки Михеича отвезти ее в Зарецк. А чем расплатится, одному богу известно!

Перед взором Арсения мигом пронеслись две гостиницы около вокзала. Обычно там все занято, но на пару часов Михеич сможет договориться. Света – девка красивая.

Гаранин аж зарычал от догадки и, круто развернувшись, бросился бежать вниз, кое-где пробираясь напролом сквозь заиндевелый кустарник. Он скатился с пригорка и быстрым шагом направился к дому, заставляя себя отдышаться и идти спокойно, ни в коем случае не переходя на бег.

«Так быстро они не успеют сговориться», – мысленно решил Арсений, прекрасно понимая тех бедолаг, что, внезапно вломившись в дом с оружием в руках, застали своих жен в объятиях другого.

Внезапно на ум пришла сцена пятилетней давности, когда, открыв дверь своим ключом, наивный Сеня Гаранин оказался невольным свидетелем жаркой встречи. Любимая жена и младший брат. Как говорится, картина маслом.

«Что-то тогда тебе палить из двустволки в голову не пришло», – сам себя подначил Гаранин, стягивая снегоступы на крыльце, и, шумно топоча в сенях, ввалился в дом.

Он чинно вошел на кухню, мигом оценив обстановку. Света около обеденного стола наливала кипяток в заварочный чайник, а Михеич в зале крутил в руках новомодные сапожки.

– Это ж какой талант! – изумленно повторял он.

– Осторожно, лак еще не высох, – предупредил Гаранин, буднично наклоняясь к «жене» с поцелуем. Света привычно чмокнула его, и Арсений почувствовал, как душа запела.

«Вот же», – досадливо подумал он и весело осведомился:

– Чем обязаны, Дмитрий Николаевич?

– Да вот мимо ехал, дай, думаю, загляну! – рассмеялся Михеич и добавил серьезно: – Посылку везу людям другой расы.

– А что заказывали? – хмыкнул Гаранин, пытаясь казаться гостеприимным.

– Да бог его знает, – отмахнулся Михеич. – Пакет какой-то!

– Давайте чай пить, – позвала Света, накрыв стол к чаю.

И Арсению захотелось подхватить ее на руки и зацеловать, хотя бы за то, что нет нужды продолжать светскую беседу.

Разговор плавно перешел на ремонт сапожек. И Гаранин, утром восхитившийся тонкой и аккуратной работой, похвалил:

– Вот ты выдумщица, Светланка! Никогда бы до такого не додумался!

– В интернете полно роликов, – добродушно заметила она. – Нужна лишь фантазия.

– Этого у тебя не отнять, – радостно фыркнул Арсений, сграбастав «жену» в объятия.