Дополнительные занятия (popovy) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 3)

— У нее нет другой такой здесь. Позволь предположить, она разревелась, когда узнала про толстовку, и ты не смогла справиться с этим, поэтому тебе пришлось приехать сюда и посмотреть, есть ли здесь замена, которую ты могла бы вручить ей? Что ж, замены нет.

— Не кричи на меня из-за какой-то глупой материальной собственности! Это твоя проблема, Уилл, — она практически тычет мне пальцем в грудь, чего делать не стоит. — Это у тебя на первом месте вещи.

— У меня не первом месте гребаное счастье моей дочери, до чего тебе, видимо, дела нет, — ругаюсь я, думаю, моя долбаная голова вот-вот взорвется. — Я никогда не хотел, чтоб Амелия жила с этими придурками в каньоне потому что знал, нечто подобное вполне может произойти.

Сюзанна фыркает.

— Ой, потому что ты всегда присутствуешь рядом? Настолько часто, что ты вернулся из Японии пораньше, а мы ничего не слышали об этом! Я не ожидала, что ты будешь дома, — она говорит так, будто это доказательство, и меня бесит, что так и есть. Я вернулся домой, и у меня было оправдание, почему я не позвонил Амелии, а именно, потому что она была у мамы. Они никогда не уживаются вместе. Но, тем не менее, я вышел из самолета, и первым, о чем я подумал - Шел.

О, твою мать! Если только она спустится прямо сейчас, Сюзанна вспомнит ее. Если она ее вспомнит, работа в «Заливе сновидений» за секунду превратится в пепел. Я быстро проверяю лестницу, и ее там нет. Хорошо. Оставайся голой и в стороне от всего этого.

— Послушай, ты никогда не проводишь выходные с Амелией. Честно говоря, я хотел дать вам шанс стать ближе друг другу, но, видимо, это означает, что козлы украдут ее любимые вещи. Эта толстовка имела для нее смысл, Сюзанна. Я знаю, тебе кажется, что глупо привязываться к чему-то, но Амелия - ребенок. Дети любят свои игрушки и свои игры. Дети любят много вещей, включая своих родителей-идиотов. Амелия сделает что угодно, чтобы сделать тебя счастливой. Поэтому, если единственный способ стать ближе с нашей дочерью - это морить ее голодом, заставить ее думать, что она жирная и отвратительная, и не обращать внимания, когда жуткие ублюдки, которые, вероятно, поклоняются «My little pony», скрываются с ее любимой одеждой, почему ты тогда не позволяешь ей жить со мной постоянно? Почему ты притворяешься, что тебя это волнует?

Черт побери. Я не собирался начинать кричать, но сегодняшнее утро приняло такой тяжелый поворот в неправильном направлении, что я не могу остановиться. Когда я закончил, кажется, что вся кухня затаила дыхание, ожидая увидеть, что собирается сделать Сюзанна.

В стороне, я слышу скрип пола. Бл*дь. Шел стоит на верху лестницы, но не спускается. Хорошо. Надеюсь, она набросила что-то на себя, потому что, если Сюзанна поймает ее, я действительно не хочу, чтобы это выглядело так, как есть на самом деле.

И тут глаза Сюзанны наполняются слезами. Если вы когда-нибудь захотите почувствовать, как ваши шары вжимаются в ваше же тело, заставьте женщину плакать. Даже если это оправдано, вы почувствуете себя самым большим проклятым монстром в мире.

— Я... я сейчас постоянно чувствую себя такой потерянной, — теперь всхлипывает Сюзанна, плечи дрожат, когда она закрывает лицо руками. — Я знаю, Амелия ненавидит юрту.

Вот дерьмо, сейчас первый раз, когда я услышал, что она признает это. Я протягиваю ей руку, чтобы успокоить ее. Она принимает ее за приглашение и бросается на меня, цепляясь за мою талию. Все мое тело напрягается, хотя она, похоже, этого не замечает. Господи. Краем глаза я смотрю на верх и все еще вижу босые ноги Шел на верхнем шаге. Как я могу уладить все это, не разоблачив женщину, с которой сплю, или не причинив боль женщине, которая уже рыдает в моих руках?

И когда, черт возьми, моя жизнь превратилась в мыльную оперу? Я не создан для подобного дерьма. Прошлым вечером все, чего я хотел, немного терияки и секс. Почему это так сложно.

— Мы можем поговорить об этом с участием посредника,— мягко говорю Сюзанне, осторожно отодвигая ее, пока она больше не цепляется за меня. Она шмыгает носом и достает из сумочки пачку бумажных платков. Они выглядят так, будто сделаны из биодеградируемой древесной целлюлозы, хорошо для нее. Прикладывает платок к глазам и сморкается.

— Видишь, вот что я имею в виду, — она снова злится на меня, но, по крайней мере, не плачет. — У меня крик души, а ты не хочешь отвечать на него. Ты хочешь поговорить об этом с нашими адвокатами. Ну, я больше не могу так жить! — Теперь мы снова кричим. Кто способен поспеть за всем этим?

Затем Сюзанна топает в прихожую, черт, с той точки у неё будет идеальный вид на лестницу и на Шел. Я иду с ней, готовый, если понадобится, заслонить ее перед бывшей. Но Шел ушла, слава богу.

Я открываю дверь для Сюзанны, и у неё такой вид, словно она готова побежать.

— Послушай. Скажи, что тебе надо и я дам тебе это. Если тебе надо место, где остановиться, я оплачу его. Только сделай одолжение и забери мою дочь из этого долбаного каньона.

— Твою дочь. Конечно же. Она всегда твоя малышка, когда ты хочешь отвести ее поесть мороженого или посмотреть фильмы или показать ей, какой я, в сравнении с тобой, монстр, — Сюзанна прищуривается. — Знаешь, как она будет себя чувствовать, когда я скажу ей, что папа приехал домой и даже не позвонил ей? Она будет убита горем. Ты лишь хочешь, чтоб она была рядом тогда, когда это удобно тебе.

Вот оно что.

— Когда развод, наконец, закончится, я собираюсь сражаться изо всех сил за единоличную опеку.

— Этого никогда не произойдет. С духовной точки зрения, детям лучше жить со своими матерями!

— С духовной точки зрения, ты несешь чушь. Возвращайся к Д’Артаньяну и скажи ему, чтоб держал руки подальше от моего ребенка. Через два часа я приеду забрать Амелию, так что пусть она будет готова, — когда Сюзанна выбегает, стиснув зубы, произношу: — И я принесу тебе твою чертову посуду, раз уж ты приехала за ней сюда.

— Нам нужна другая толстовка, — в таком же тоне отвечает Сюзанна, словно это как-то поможет ей победить в споре.

Захлопывая дверь, прислоняюсь лбом к стене и пытаюсь выдохнуть гнев. Так сказал нам психотерапевт, когда мы были на консультации: выпустите гнев, чтобы вы могли испытать его полностью. Честно говоря, это была единственная часть этих сессий, которая касалась меня. Это и знание, что мне нужно выпустить свою юнгианскую тень или подобное дерьмо.

Наконец, я возвращаюсь в спальню, где нахожу Шел, которая быстро одевается. Господи, я не хотел, чтобы она это видела. Не думаю, что есть путь назад к почти-занялись-сексом, но я все равно иду к ней.

Она уворачивается от меня, словно пытаясь сделать все возможное, чтобы не прикасаться ко мне. Господи, а это что еще за хрень?

— Знаю, не очень-то приятно с утра пораньше увидеть такое, — начинаю я, прежде чем она обрывает:

— Ты еще не развелся? — заправляет постель с жестокостью, которая была бы сексуальной, если бы она не выглядела при этом так, словно хочет задушить подушки.

— Мы все ещё в процессе. Мы не хотим, чтоб все слишком затянулось в суде, особенно когда замешана Амелия, — я не собираюсь сдаваться. Моя девочка должна быть на первом месте, даже если я не позвонил ей сразу же, как приземлился после долгой деловой поездки.

Это прозвучало более заботливо и небезразлично, чем я думал.

— Хорошо, — ее голос звучит отчужденно, когда говорит это, а это совершенно противоположное тому, чего я хочу. Я хочу пылкую женщину, кричащую обо всем, начиная с того, что случилось с моим браком до какое мыло ей купить. Это спокойствие не характерно для неё, и поэтому это очень плохо.

— Все пройдёт. Нам просто нужно немного больше времени.

— Конечно. Отлично, — она раза три разглаживает одеяло, затем берет куртку и одевает. — Я должна идти. Мне сейчас нужно уйти.

— Что случилось? — Черт, я не могу разбираться с этим прямо сейчас.

Шел смотрит на меня; черт возьми, ее глаза блестят от слез. Почему я такой дерьмовый человек? Какой мужик заставляет двух женщин плакать когда на часах ещё нет десяти?

— Не знал, что ты пришёл ко мне, не позвонив Амелии.

У меня такое чувство, что это может быть как исключительно хорошо, так и наоборот, так что я жду.

— Послушай, я встречалась с мудаком, который мог месяцами не звонить своему ребёнку. Затем, неожиданно, он решил, что ему с бывшей надо завести еще одного ребенка, чтобы у его ребенка был партнер по играм, — ее голос срывается, и она смотрит на свои руки. — Он также сказал мне, что он и его бывшая закончили, но, в конечном итоге, они занялись зачатием второго ребёнка. Я не могла ему доверять.

— Шел, все не так, — я пытаюсь спокойно подойти к ней и поговорить.

До того, как я делаю шаг, она хватает сумочку и практически вылетает из комнаты. Господи. Я спускаюсь по лестнице вслед за ней, но к тому времени, как добираюсь до коридора, дверь открыта. Она как ниндзя, когда хочет.

— Шел!

Выбегаю в коридор и вижу, как двери лифта закрываются. Бл*дь! Мне все равно, что моя рубашка расстегнута, я спускаюсь по лестнице. К тому времени, когда я попадаю в вестибюль, там никого нет. И на улице ее нет. Ее машина исчезла.

Она ушла.

Шел

Мне не нужна помощь Уилла Монро, чтобы собрать эту полицейскую машину. Именно это я продолжаю говорить себе с каждой шиной из картона, которую прикрепляю. С каждым окном, которое разрисовываю. Они тоже из картона. С каждой переносной радиостанцией, также сделанной из картона и небольшого количества пластыря. Я говорю себе, что побег от этого мудака – лучшее, принятое мной решение уже за долгое время.

Еще одно хорошее решение – плакать в подсобке каждый вечер после того, как дети уходят домой. Опять же, это не подсобка; это комплексный центр по благоустройству двора.

Знаете, даже если я вот-вот потеряю работу, возможно, все будет не так уж и плохо. Это место безумно.

Эмери пыталась поговорить со мной о Уилле. Удивительно, учитывая, что изначально она была не в восторге от всего происходящего. Но я выслушала ее. В конце концов, то, что я видела, было концом брака. А я видела мужчину, вынужденного иметь дело с женщиной, воспитывающей его ребенка в коммуне. Видела женщину, чувствующую себя очень потерянной и, возможно, беспомощной. Я должна была попытаться сделать им поблажку.

Это имело бы смысл, если бы не все те тревожные звоночки, которые появились после фиаско Даррена. Давайте посмотрим правде в глаза: Уилл Монро не свободен. Речь идет не о его ребенке, у меня нет проблем с разделением эмоционального пространства с очаровательной десятилетней девочкой. Черт, я знаю, что Амелия должна быть главным приоритетом Уилла.

Все из-за того, что ее не было, когда он решил, что его главным приоритетом было втереться в доверие к моей семье и заняться сексом. Если он может легко переключить свое внимание и пространство в своем сердце, кто может гарантировать, что однажды он не вернется к Сюзанне? Кто гарантирует, что не случится другой ситуации, когда у него появится второй ребенок, а у меня проблемы с алкоголем?

Плюс, факт остается фактом, он не был честен в ситуации с Сюзанной. Ведь он мог сказать, что технически они еще не разведены. Да, он так и сделал, но уже потом. Вернувшись к себе, я нашла от него пару сообщений:

Прости. Вслед за этим: я должен был сказать, что еще не полностью развелся. Давай поговорим. Поэтому я сделала то, что должна сделать любая разумная взрослая женщина, и притворилась, что не видела сообщений. Я ведь выросла.

Послушайте, хорошо, Уилл извинился, но я не могу не чувствовать, что он не сказал мне всю правду, потому что он, должно быть, инстинктивно понимал, как все это будет выглядеть. Он еще не был полностью свободен, а немногие женщины захотят связываться с мужчиной, который в любую секунду может уйти с рынка. Он не доверял мне настолько, чтобы рассказать правду. Это и ситуация с Амелией были двумя ударами, которые мне нужно было предвидеть. И это все никуда не денется.

Даже если я рыдала всю дорогу до дома. Даже если я плакала так сильно, что чуть не попала в небольшую аварию с очень приятным продавцом иранской плитки. Даже если я так сильно плакала, что очень хороший продавец иранской плитки предложил мне помочь переделать мою кухню со скидкой пятьдесят процентов.

Так что вот она я, неделю спустя, готовлюсь начать последнюю репетицию перед шоу. Освещение установлено, декорации покрашены, костюмы пошиты, и теперь мои беспризорники накладывают самый приличный грим из грязи, который смогли найти. Некоторые из них мажут на лица настоящую грязь. Думаю, им хочется выглядеть более правдоподобно.

Что я делала с тех пор, как стала саботировать Уилла? Ну, я решил начать заниматься чем-то полезным для здоровья и хорошего настроения. Например, я узнала, что стресс-вязание - это вещь. Я создала две крошечных шапки для Чакли, вместе со свитером и теплым хвостом. Ему понадобится один из них, если они снова проведут зиму в Монтане. Я также связала Арчи подушку, наушники и собачье блюдце. В нем не держится вода, поэтому, возможно, это была глупая идея. Что ж «возможно» тут быть не может.

А еще я каждый вечер заказываю себе утешительную еду. Некоторые предпочитают мясной рулет и жаркое. Я предпочитаю корн-доги и сладкую вату. Парень в супермаркете растерялся, когда я спросила, есть ли у них смесь для сладкой ваты. По-видимому, странно, что у людей есть свои миниатюрные машинки для сладкой ваты. Поэтому, я странная. Кто бы мог подумать?

Так что да, корн-доги, сладкая вата и вязание - вот как я собираюсь встретить свой двадцать девятый день рождения. Так как директор и Уиллоу здесь в «Заливе сновидений», не сказали мне ни слова о продлении моего контракта, вынуждена предположить, что меня не попросят остаться. И это нормально. Это означает, что я буду жить в трейлере с мамой и папой, а также с Чакли и Джимбо, Эразмом и Тоддом. Когда родители были в городе, они сказали мне, что теперь всем для вечеринок нужен бродячий клоун. Хочу сказать, политически некорректно называть его так, но если женщина играет бродягу, это кажется более социально приемлемым. Вот сколько всего нового можно узнать о клоунах.

Вот и все. Нет Лос-Анджелеса, нет любви, нет работы, дуля с маком. Ничего. Но, честно говоря, я предпочла бы умереть, как клоун, чем жить в ожидании того, когда какой-то козел внезапно решит быть подходящим для меня человеком. Можете написать это на моей надгробной плите. Хотя кого я обманываю, я планирую, чтоб меня кремировали и рассеяли прах в «Дисней Уорлд». Я записала это в своем завещании.

Что-то все это принимает мрачноватый оттенок.

Настраивая руль внутри полицейского автомобиля, я думаю о том, что, возможно, снова выйду на улицу и найду другой город, другую открытую вакансию. Возможно, я смогу, наконец, найти работу на полный рабочий день. Но в какой-то момент вам нужно расти. Так что, похоже, Арчи скоро станцует танго с удавом.

Бедный маленький мальчик.

— Привет, — этот сладкий голосочек может принадлежать только одному человеку. Я выхожу из машины и нахожу Амелию, которая смотрит на меня, водя носком кеды по сцене. Она получила свою толстовку с мышиными ушками назад, это хорошо. Это делает меня счастливой. Я похлопываю землю рядом, и она садится.

— Тебе идут эти ушки, — говорю я, заставляя ее слегка улыбнуться. Но она все ещё смотрит в пол. Амелия хороший ребёнок, и она умна. Мы с Уиллом сделали все возможное, чтобы она не увидела масштаб наших отношений, но у некоторых людей отлично развита интуиция. Она знает, кто оставил донатсы с беконом в аудитории. Черт, она даже съела один вместе со мной. Нам пришлось держать это в тайне, но я никогда не видела, чтобы ребенок почти плакал о том, как замечателен бекон на вкус. Опять же, зная, как обстоят дела с ее матерью, не удивлюсь, если она не получает здоровой порции нитратов.

Но дело не в этом. Дело в том, что Амелия понимала, что происходит, даже если не знала наверняка. Она привыкла ждать со мной, пока ее папа придет за ней, и коротала время, ловя Покемонов и смотря на YouTube на людей, играющих в видеоигры. Клянусь, в наши дни дети любят такое. Было весело, но теперь между нами все не может быть так легко.

— Моя любимая толстовка, — говорит она, поглаживая ушки.

— Твой папа купил тебе еще одну? — дерьмо, я просто взяла и ненароком намекнула, что в курсе: кто-то, почему-то и как-то стащил у неё толстовку.

Но она только пожимает плечами.

— Это было в какой-то степени круто. Он приехал в каньон и угрожал парню, который ее украл! — ее глаза светятся, когда она рассказывает историю.

Оу. Мужчина, который припугнул придурка ради своей дочери... тот, с кем мне по разным причинам не стоило связываться.

— Что это был за парень? — даю ей пластинку клубничной жвачки, которая ей нравится. Она надувает пузырь, задумываясь.

— У него были, ну, такие длинные волосы, которые он завязал розовыми ленточками. Он утверждал, что в другой жизни моя мама была его духовным проводником, и он взял мою толстовку, чтобы почувствовать духовную сущность ее отношения ко мне. Но, думаю, ему просто понравились цвета, — говорит она.

Клянусь богом, надеюсь, Уиллу удастся вытащить ее из этой юрты.

— Так ты какое-то время поживёшь с папой? — спрашиваю я совершенно без интереса, с чего бы мне вообще интересоваться этим? Враньё.

Амелия надувает еще один пузырь, настолько большой, что ее глаза расширяются от изумления. Когда он лопается, и ей удается снять жвачку со щеки, она говорит:

— Он сейчас очень измотан. Это он так говорит. У него много чего происходит на работе. И не только на работе, — она смотрит на меня самыми большими, самыми печальными глазами в мире.

Господи, теперь я чувствую себя ничтожеством. Ты должна оставаться сильной, Шел.

— Ну, у взрослых часто бывает стресс, но потом все всегда становится хорошо, — улыбаюсь маленькой косметичке в ее руках. Она покрыта розовыми и фиолетовыми ромашками, потому что, конечно же. Это Амелия Монро. — Ты готова к своему звездному дебюту?

Амелия посылает мне улыбку, которая и добрая, и немного грустная.

— Мисс Шел, все в порядке, что я не стану звездой шоу. Папа пытался сказать мне, что я уже звезда, и все думают, что я расстроюсь, если не буду звездой. Знаете? Все нормально. Однажды, если я буду практиковаться, возможно, я на самом деле ей стану.

— Оу, — я даже и не знаю что сказать после такого, — это... очень мудрые слова, слова взрослого, Амелия.

Она качает головой, ее кудряшки подпрыгивают вверх-вниз.

— Люди всегда говорят, что это странно. Ну, понимаете, вести себя как взрослые. Ладно, мне лучше пойти переодеваться, — под влиянием минуты, она наклоняется и обнимает меня. Огни размываются вокруг меня, потому что мне что-то попало в глаза, точно, точно, не потому, что я на грани слез. Знаете, здесь вообще-то еще и пыльно.

Ребята все приготовились, заняли свои места, и надели костюмы. Затем, выполнив несколько упражнений, например, потягивание на носочках или пение, приходит время запустить шоу. Я сижу в задней части театра на одном из металлических складных стульев и смотрю на действо. Несмотря на все происходящие безобразие, я немного теряюсь в данный момент. Огни яркие, декорации свежеокрашенные, а дети (в основном) поют довольно слаженно. Когда Оливер просит больше чайного гриба в мастерской, я признаю, что это не то, что, возможно, имел в виду мистер Диккенс. Но когда он натыкается на Ловкого плута, теперь быстрорастущего парня из Южного Лос-Анджелеса, я чувствую, что пьеса получила довольно неплохую новую жизнь.

И вот он, именно тот момент, когда весь этот стресс и нехватка денег стоят того: Когда вы видите, как все, хорошо проводя время, подпитываются энергией друг друга.

Если бы взрослые могли находить общий язык за десять минут, а группа гиперактивных детей уживаться в течение двух часов на сцене - во время пения - разумеется, мир мог бы быть не такой уж полной катастрофой. Конечно, часть причины, по которой это работает на сцене - сценарий, и все знают, что они должны делать. Что могло бы сработать в реальной жизни, если бы вы были готовы пойти на что-то вроде «Шоу Трумана», но в любом случае...

— Класс, — Эмери плюхается рядом со мной, убирая волосы с глаз, и кивает на сцену, — не знаю, как ты все это делаешь. И не понимаю, как тебе удалось сохранить песни китов в «Оливере», но ты это сделала.

Это правда, дети в настоящее время участвуют в, скажем так, оригинальной сценке о помощи касатке в неволе, чтобы она могла убежать на свободу в открытое море. Признаю, я украла сюжетную линию в «Освободите Вилли», но все это будет стоить того. В конце шоу двое детей, одетых в костюмы касатки, плывут по сцене, Оливер на спине кита направляется к острову Каталины и свободе.

Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что мы, вероятно, не должны были втягивать сюда Чарльза Диккенса, поскольку он почти не имеет к этому никакого отношения. Но вы знаете, что? Именно поэтому я и собираюсь протащить фляжку на вечер открытия.

Пока дети танцуют, а аккомпаниатор стучит по клавишам, Эмери наклоняется ближе.

— Обещай, что умеешь хранить тайны? — шепчет она мне на ухо.

— Неа.

— Хорошо, — и ухмыляется. — Я вроде как хочу, чтоб это разлетелось по всей школе. — Прочищая горло для драматического акцента, она говорит: — Угадай, у кого вчера была помолвка на пляже Зума?

Каждая мышца в моем теле замирает. Каждый волосяной фолликул становится немного седым у корня. Это Уилл. Как это может быть Уилл? Почему бы Эмери быть такой садисткой, и улыбаться, рассказывая мне, что это был Уилл? Какое-то мгновение я ощущаю себя вне тела и задаюсь вопросом, может это какой-то большой сюрприз, и это я обручилась с Уиллом на пляже. Имею в виду, даже если я этого не помню, случилось много странного. Я думаю. Вероятно.

— Кто? — голос звучит как самый мягкий, хриплый шепот. Мой голос звучит как у совы, страдающей эмфиземой.

— Сюзанна Монро. Или стоит сказать Сюзанна Д'андри. По крайней мере, будущая, — Эмери играет бровями. Почти уверена, что из-за внетелесных переживаний, я полностью покинула свое тело, сдала его на AirBnB, и уехала из штата.

Моргая, мне удается внятно произнести:

— Китокито?

— Я знаю это лишь потому что Даниэль с ресепшн разговаривала с Томи, помощницей в детском саду, и она разговаривала с дамой из кафетерия, Джеральдой. Дело в том, ты знаешь, что эта дама жила, ну типа как в юртской коммуне в Топанге или что-то в этом роде? Ну, понимаешь, даже учитывая, что здесь многие за здоровый образ жизни, это прям супер странно? Так вот, есть какой-то парень серфер, живущий там с ними, но он не, как бы это сказать, не в этой культуре, как другие. Его зовут Джейсон Д'Андри, ему двадцать лет, так что он лет на десять младше, и Джеральда сказала Томи, что, по-видимому, он и Сюзанна познакомились поближе на общинном костре. Там, где они сжигают все остатки своей прежней жизни. Наверное, незаконно, учитывая пожарный сезон, но эй, глупые люди должны продолжать делать свои глупости.

У меня кружится голова. Не буквально, как в фильме «Изгоняющий дьявола», хотя такое чувство, что это нечто вполне возможное.

— Откуда, черт возьми, Джеральда все это знает?

— Ее отец, Дженнифер, живет в коммуне.

Прекрати задавать вопросы. Жизнь становится все более странной.

— Так. Они. То есть. Уилл. Что ж. Он не, — найди слова, Шел, и сложи их вместе.

— Джеральда также сказала мне, что Сюзанна та, кто тянул с подписанием окончательных документов о разводе. Видимо, адвокат Уилла продолжал приходить в коммуну, но ей говорили, что она, например, разговаривает с козой или что-то такое. Козлиным духом, я имею в виду, не настоящим козлом, — Эмери хмурится, — Черт, надеюсь, они это имели в виду.

Я должна об этом подумать. Черт возьми, возможно ли, что я все поняла абсолютно неправильно? Уилл не тот, кто что-то скрывал о разводе, Сюзанна не отпускала его, пока не была готова, поэтому-то он и не хотел упоминать об этом. Потому что, кто захочет рассказать такое тому, с кем встречается. «Слушай, моя бывшая живет в палатке, и она не принимает тот факт, что все кончено. Ты все еще хочешь заняться сексом сегодня вечером?» Трудно продать такой товар.

— У Сюзанны, наконец, появилась новая игрушка, так что теперь она отстала от него?

— Не удивлюсь, если она подпишет бумаги сегодня вечером. Она не производит впечатление человека, которого надо постоянно подгонять, понимаешь? — Эмери вытаскивает пакетик с сушеным васаби-горохом и протягивает мне. Я беру несколько штук, хотя едва могу чувствовать вкус.

Сюзанна подписывает документы и выходит замуж. Уилл не сохнет по ней или не пытается крутиться вокруг нее.

Думаю, я совершила огромную проклятую ошибку. Бросая какое-то объяснение и прося Эмери убедиться, что никто не упадет со сцены, я покидаю аудиторию и выхожу на улицу. В вечернем воздухе присутствует сладкий аромат цветущего жасмина, и ветер прохладный. Слава богу, больше нет горячих ночей Санта-Ана.

Я поднимаюсь и спускаюсь по тропинке, ведущей к административному зданию, пытаясь переварить все услышанное. Может быть, я могу позвонить Уиллу и попросить его поговорить. Возможно, я могла бы объяснить ему про Даррена и рассказать, что мне нужно прекратить видеть во всех потенциально разведенных мужчинах потенциальных придурков. Возможно, для нас есть выход.

Но я останавливаюсь прямо у пруда спокойствия и чувствую, как опускаются мои плечи. Мой мозг уже закрыл эту возможность, потому что, кого я обманываю? Уилл будет совершенно свободным человеком с ребенком, о котором нужно заботиться. И я? Я возвращаюсь в бесплодные земли Монтаны, чтобы всю оставшуюся жизнь выступать на днях рождениях. Может быть, я встречусь с красивым клоуном с родео, и у нас будет пять клоунских детей. Возможно, TLC начнет реалити-шоу о моей жизни. Может быть, я научусь радоваться этому.

В тот день, вместо того, чтобы сбегать, я могла бы поговорить с ним. А я этого не сделала, и после того, как все закончилось с последней женщиной в его жизни, у меня такое чувство, что Уилл будет не слишком-то рад снова вернуться к этому сумасшествию.

Пока дети все еще поют и танцуют в аудитории, я сижу на краю пруда и хочу лишь одного, побыть в тишине.

Шел

Бывают в жизни времена, когда разбивается сердце, и вы впадаете в депрессию. Бывают моменты, когда вы сидите в своих тренировочных штанах перед телевизором, смотрите марафон «Восставших из ада» и задаетесь вопросом, сколько шоколадного мороженого можете съесть до того, как кровавые вещи на экране заставят вас убрать тубу. Моя запись, кстати, на полпути. Я очень последовательна.

Но в то же время, марафон кино и штанов для тренировки, мороженого и огромной сердечной боли - не подходящие вещи для вечера открытия. Я стою за кулисами, выглядывая из-за занавеса, когда аудитория начинает заполняться. Блин, я знала, что родители в «Заливе сновидений» любят оказывать поддержку. Я просто не знала, что они пригласят настоящую продюсерскую компанию, чтобы снимать спектакль. Рассматривая камеры, стоящие там, смелюсь предположить, что, когда все закончится, это будет нечто такое, что можно будет показать в IMAX.

Богатые люди живут не так как мы с вами.

— Мисс Шел! Как мы выглядим? — спрашивает девушка, играющая Оливера. Она и Ловкий Плут крутятся для меня в своих самых реалистичных, так и, в то же время, подходящих для семьи костюмах. Оливер оделся как заключенный, в сером халате и штанах, а у Доджерса самые неоновые штаны и роскошные кроссовки всех времен.

Ну, просто подождите, пока Оливер не выберется из мастерской. Именно тогда он станет модным созданием.

— Отлично! Руки в круг энергии, — я вытаскиваю руки и шевелю пальцами. Хихикая, дети присоединяются ко мне, мы покачиваемся быстрее и стучим ногами, пока, наконец, с громким криком, не освобождаем энергию, выбрасывая руки в воздух. Ребенок, играющий Плута, выглядит так, словно особенно нервничает. Она подпрыгивает вверх и вниз на носочках, наблюдая, как заполняется аудитория. Взгляд в ее глазах бесценен. Именно такой взгляд и заставляет людей на всю жизнь пристраститься к театру. Даже если они не становятся профессионалами, им это нравится. И они передают эту любовь окружающим.

Внезапно я ощущаю резкую боль, желая, чтобы у меня была возможность остаться и снова работать с этими детьми. Большинство из них очень талантливы, и даже те, у кого не очень много способностей, работают очень усердно. С тех пор, как мы начали, все стали справляться лучше. Если бы только я могла остаться, увидитесь, как они достигнут следующего уровня...

Но сегодня, слоняясь возле офиса Уиллоу, я сделала все возможное. Я притворилась, что случайно зашла в ее кабинет. Это была своего рода ситуация как в «50 оттенках серого», только вместо того, чтобы стать ее сабмиссив, я хотела, чтобы она дала мне постоянную должность. Хотя, если подчинение Уиллоу обеспечит мне постоянную работу, эй, она секси, и я не боюсь экспериментировать.

Я практически озвучила ей этот план, прежде чем решила еще поразмыслить. Хороший ход, потому что уверена, служба безопасности выпроводила бы меня с территории.

— Посмотрите! — за спиной раздается знакомый голос. Я поворачиваюсь и обнаруживаю, что Амелия, одетая как самая очаровательная сирота в мире, кружится в ожидании моего одобрения. Она единственная, кто хотел выглядеть так, словно на самом деле живет в викторианском Лондоне, и, поскольку детям разрешено самим выбрать себе костюм, я не собиралась с ней спорить. На ней коричневые брюки с подтяжками, куртка с заплатками и перчатки без пальцев. Испачкайте ее личико грязью, взъерошьте волосы, и у вас есть самый милый и голодный оборванец на все времена.

— Ты отлично выглядишь, — лучезарно улыбаюсь я, хотя моя улыбка слабеет, когда она вытаскивает что-то из своего кармана: ярко-красный резиновый клоунский нос. Ой. Это…

— Ничего, если я буду сироткой клоуном? Пожалуйста? Папа сказал, что клоуны отличные люди.

Если этого недостаточно, чтобы мое сердце остановилось, не уверена, что ему тогда еще надо. Хотя, когда занавес отъезжает в сторону и с нами в зал заходит Сюзанна, у меня появляется неплохая идея.

— О, э-ээ, родители сидят вот там, — я пытаюсь понять, как бы не повести себя нелепо, и, как обычно, практически каменею. Кроме того, я поражена очевидной трансформацией Сюзанны. Когда я видела ее у Уилла, она выглядела безумной. Конечно, я не слишком-то хорошо рассмотрела ее, когда она пронеслась мимо него, крича о тарелках и толстовках. Но напряженность, которую я заметила на ее лице, полностью исчезла. Теперь ее лицо выглядит расслабленным, и то же самое касается ее позы. Впервые она действительно выглядит как земная мама-хиппи. А когда она тепло обнимает Амелию и целует ее грязную щечку, то подтверждает мысль, что она и вправду человек.

— У тебя все получится! Ни пуха, ни пера, милая.

— Спасибо! — Амелия улыбается, словно все нормально, и на долю секунды у меня появляется ужасающая мысль, что мы попали в чёрную дыру и теперь находимся в альтернативной вселенной, где Уилл и Сюзанна все еще счастливы вместе, и я, вероятно, дерганая пьянчужка.

Имею в виду, да, знаю, я дёрганная, но я ещё не пью.

— Послушай, хотела поговорить с тобой, — тихо говорит Сюзанна и берет меня за руку.

Вот дерьмо. Она знает обо мне и Уилле? Игра окончена, она все знает. Мне крышка, она что-то задумала. Меня вот-вот прикончат.

Она делает глубокий вдох.

— Прости за то, как вела себя раньше.

— Я не спала с твоим бывшим, — одновременно говорю я. Сюзанна моргает.

— Что?

— Что? Я сказала – больше, говори больше.

У нее занимает примерно минуту прокрутить все в голове, и она продолжает:

— Думаю, когда мы впервые встретились, я повела себя с тобой как полная сучка. Например, сказала тебе, что ты толстая, беспокоилась о твоей коже. Пыталась заставить попробовать мои домашние рецепты, — она вздыхает, махнув рукой в воздухе, прежде чем вернуться к смертельной хватке на моей руке. — Со мной такое бывает, когда у меня шалят гормоны, понимаешь?

Не думаю, что все закончится тем, что она вцепится мне в волосы, пока мы будем бороться на глазах у детей и зрителей, так что я готова согласиться.

— Ты не была... То есть, на тебя столько всего навалилось.

Знаю, было бы разумно вести себя так, словно она не была бешеной стервой, но я не верю в ложь. Когда вы растете, буквально каждый день рисуя улыбку на собственном лице, вырастая, вы стремитесь к абсолютной честности. Только если вы не пытаетесь лгать, чтобы сохранить свою работу. В этом случае, все нормально.

Я начинаю терять мысль. Последнее время со мной такое случается сплошь и рядом.

— Теперь с этим покончено. Больше я не буду доставать тебя, своего бывшего, и своего же ребенка. Боже мой, знаешь, так приятно говорить такое? Мой гуру сказал мне, что это будет словно сотворение чуда, преодоление мостов между мной и людьми, которых я обидела. По крайней мере, думаю, она сказала именно это. Я не говорю на кантонском диалекте китайского.

Я, наконец, смотрю на ее руку и замечаю на ее безымянном пальце большой кусок непонятно чего.

— Красивое кольцо, — говорю я, надеясь, что это все же кольцо. Сюзанна улыбается.

— Разве оно не удивительное? Его сделал мой жених, — она подносит руку к лицу, как бы обращая мое внимание на шикарное украшение. Только вместо бриллианта на ободке из платины, на ее пальце кольцо, сделанное из веревки, и к нему прикреплено нечто, похожее на пробку от бутылки. Ах вот оно что. Вот как выглядят предметы роскоши. По крайней мере, Сюзанна упомянула жениха, поэтому я могу выглядеть шокированной и любопытной.

— Ой! Поздравляю. Когда свадьба? — когда ты официально отстанешь от своего чертовски сексуального бывшего мужа, чтобы я могла вожделеть его издалека? Может быть, мне следует позволить себе хотя бы это.

— На следующей неделе. Мы поедем в Джо́шуа-Три́, чтобы пустыня могла дать нам свое благословение, — обыденно говорит она. — Как только я закончу с кое-какими официальными документами. Я так плохо разбираюсь в бумагах. Думаю, это относится ко всем одухотворенным людям.

Пока она не пользуется Уиллом в духовном смысле для оплаты адвоката, все в порядке.

И тут происходит нечто, что пугает меня до чертиков. Сюзанна крепко обнимает меня, прижимая к своему подтянутому и несправедливо стройному телу. Боже, обнимать ее, это как обнимать вешалку с небольшими округлостями. Хочу сказать, это гораздо приятнее, чем прозвучало, клянусь.

— Маленькая птичка сказала мне, что ты и мой бывший вместе работали над этой постановкой. Она говорит, что ее отец был самим собой, и все из-за тебя.

И это та часть, где я заканчиваю с ножом в спине, и начинается страшная тайна убийства. «Сказка о трупе замещающего театрального учителя»: Тайна Амелии Монро».

К счастью, ничего такого не происходит. Сюзанна отстраняется и подмигивает мне.

— Возможно, ему нужно больше подобного в жизни. Уверена, ему это на пользу, — с этими словами она уходит, возвращаясь на территорию родителей. А я остаюсь там, задаваясь вопросом, в курсе ли она, что у нас была связь. Я скажу «да», просто потому, что хотела бы почувствовать, что она дает свое благословение. Не то, чтобы здесь оно было нужно. Не похоже, что мы с Уиллом когда-нибудь увидимся. После сегодняшнего вечера мне нужно собрать вещи, запереть двери, бросить Арчи в машину и отправиться обратно туда, где, черт возьми, сейчас стоит трейлер. Кроме того, Уилл будет свободен. Как я и говорила. Свободен, чтобы встречаться с кем угодно. Спать с большинством из них. Жениться на одной из них. Возможно, на двух, если не сможет выбрать.

— Мисс Шел, — чувствую хватку на своем рукаве, и это Фэгин смотрит на меня. Мы изменили персонаж на чокнутого социального работника, и она отлично выглядит в очках «Варби Паркер» и старомодном парике. Она хмурится. — Говорят, шоу скоро начнется.

Правильно. Если уж уходить, то с песней. Я собираю маленьких актеров за кулисами, все они дергаются, нервничают и хихикают, пытаясь пригладить свои парики и проверить на месте ли вставные зубы. Не знаю, почему у некоторых из них вампирские клыки. Может быть, мне стоило принимать больше участия в выборе их костюмов.

— Давайте выйдем и покажем им лучшее шоу, которое они видели, — я вытягиваю руку вперед, и все следуют моему примеру. Убедившись, что я смотрю в глаза всем, добавляю: — Но что бы ни случилось, убедитесь, что это самое забавное шоу, которое у нас было. Ясные глаза и бесстрашные сердца не могут проиграть.

Плевать мне, что я украла это из «Огни ночной пятницы», эта франшиза - достояние Америки, и она работает. Дети оживляются, выбрасывая руки в воздух. Я проскальзываю за кулисы, показывая помощнику, что все хорошо. Затем, когда они все готовые стоят на своих местах, и свет гаснет, я выхожу из-за кулис и иду в зал.

Не поверите, сколько здесь сегодня народу. Здесь Бейонсе и Джей-Зи, предположительно ради племянницы, кузена или кого-то ещё из родственников. Тут же и Спилберг, думаю, он чей-то дедушка или нечто подобное. И, конечно же, директор, мисс Литтлтон, и Уиллоу здесь. На них обеих их лучшие бусы из деревянных бусинок и настоящие гардении в волосах. Ну, по крайней мере, этот Оливер будет для них достаточно социально-ответственным и сознательным.

Здесь лишь богатые и знаменитые, и я просто собираюсь пробраться в уголок и посмотреть своё великое произведение, как простое, маленькое существо, которым, по сути, я и являюсь. За исключением того, что, когда я направляюсь в сторону, я чувствую чей-то взгляд.

Это Уилл. На нем темно-синий костюм, и у него в руке очень дорогая видеокамера. Я понимаю, что мне очень нравится тот факт, что он не участвует в этой кинофеерии, где он нанимает оператора, номинированного на «Оскар», чтобы справиться с этим. Сделай все сам - мой любимый тип людей.

Удалить. Думаю, Уилл Монро мой любимый тип человека. Но я больше не могу так думать. Тем не менее, когда я пытаюсь просто пройти мимо него, осознаю, что мне хочется наброситься на него. Очень хитро, да.

Взмахом руки он пытается позвать меня. Ох, парень. Не надо так делать. Но я не хочу быть грубой, и, если это последний раз, когда мы видим друг друга, я хочу, чтобы это было нежное прощание. Только представьте, я машу ему белым носовым платочком, когда сажусь в машину и уезжаю, всего лишь с миллионом шарфов, собакой-мутантом и несколькими дешевыми лампами на заднем сиденье. Я хочу, чтобы он посмотрел на меня и подумал «вау, это женщина, с которой я занимался сексом». Уверена, так и будет.

Ладно, я спокойно подхожу к нему и сажусь рядом. Боже, от него исходит аромат сосны и свежего мыла, темные волосы идеально взъерошены, челюсть выглядит более твердой, чем когда-либо. Я перейду все границы, если просто вцеплюсь в него и никогда не отпущу?

Его прекрасный рот открывается, и он говорит:

— А здесь прилично народу.

Это не совсем: ты выглядишь восхитительно, и, когда все закончится, я хочу заняться с тобой любовью у стены, но я возьму то, что могу.

— Собралась довольно приличная публика, да, — дерьмо, его брови поднимаются. Он думает, что я делаю ему комплимент, и он не понимает, что я хочу похвалить его, но я этого еще не сделала, потому что, насколько это было бы странно? Поэтому я с благодарностью добавляю: — Публика могла бы быть и получше. Ну, знаешь. Если у толпы появятся идеи.

Его глаза, кажется, темнеют, ну это потому что погас свет. Скоро начнется шоу. Он быстро кивает, затем стойко смотрит вперед. Я замечаю на сидении рядом с ним букет фиолетовых и желтых маргариток. Сюзанна сидит не с ним; Я вижу ее на другой стороне зала, сжимающую руку кого-то, кто выглядит супер накачанным и супер молодым. А также, когда они смотрят друг другу в глаза, супер влюбленным.

Интересно, что Уилл чувствует по этому поводу. Но я не могу задать ему этот вопрос. На самом деле, мне нужно продолжать неуклюже пробираться к задней части зала и смотреть этот шедевр. Я встаю и быстро шепчу:

— Я, э-э-э, увижу тебя после.

Он один раз кивает, уклончиво. Отлично. Просто замечательно. Я пробираюсь назад с горящими щеками, и колючие слезы образуются в уголках глаз. Затем скрещиваю руки и слабо улыбаюсь, когда Эмери встает рядом и смотрит, как начинается действо.

Мы позволили себе немало вольности с этим детищем, но даже я должна признать, что получилось неплохо. Оливер появляется в скромной мастерской, спрашивая о комбуче, а затем следующее, что вы видите, мы в современном Лос-Анджелесе. С китами. Я... Я никогда не понимала, причем здесь аквариум, но все они хотели этого, поэтому мне пришлось сдаться.

Главная песня Оливера «Где любовь?» в нашей постановке остается неизменной, и, поскольку это одна из моих любимых песен, я рада. Билл Сайкс, громовой монстр, который в оригинале Диккенса кончает тем, что убивает бедную Нэнси, теперь ужасный подрядчик, который хочет уничтожить окрестности и построить дуплексы. Нэнси сейчас не проститутка, а скорее экологический активист. И вместо Билла, избивающего ее до смерти, они участвуют в некоторых боях с самурайскими мечами, которые заканчиваются победой Нэнси. Опять же, не уверена, как мы впихнули все это в «Оливера Твиста», но мы это сделали.

Кроме того, как я уже говорила, Оливер заканчивает спектакль, уплывая на спине кита к более зеленым пастбищам или островам. А Фейгин усыновляет Плута, и они соглашаются, что время от времени могут навещать Оливера на Каталине. Так. Полагаю, это счастливый конец.

Всякий раз, когда Амелия в хоре, мои глаза непреднамеренно находят ее. Не думаю, что видела когда-то, чтобы ребенок с такой маленькой ролью так сильно веселился. Она действительно сияет, и я чувствую, что, если она будет упорно трудиться над прослушиванием и отточит свое мастерство, она может сыграть главную роль. Она может получить несколько ролей.

Но меня не будет здесь, чтобы поработать с ней над этим, потому что я буду в дороге, я буду далеко от нее и всех остальных присутствующих здесь. В том числе, я неохотно признаюсь, когда смотрю на его великолепный затылок, и от Уилла. Я буду слишком сильно скучать по нему.

Возможно, я никогда не смогу пережить это.

Так что когда актеры кланяются, и зрители поднимаются на ноги, чтобы поприветствовать свое потомство, я беру органический платок у Эмери. Она все равно знает, что я плачу по ночам, а на этот раз для слез есть еще одна причина.

Когда занавес опускается и зажигается свет, я должна спешить за кулисы, чтобы поздравить всех моих замечательных актеров. Быстро прохожу мимо Уилла, так чтобы у меня не было соблазна остаться и поговорить, потому что все может стать лишь хуже. В ночь премьеры нам нужны лишь слезы счастья.

Шел

Мне нравится, как взволнованы дети по поводу своего большого дебюта. Я получаю массу объятий от людей, обеспокоенно скачущих вверх-вниз. Но чего я не ожидаю, когда мы выходим из-за кулис к родителям, так это того, насколько постановка понравилась всем. Серьезно, я ставила шоу от Орегона до Мэна, Миннесоты до юга Техаса, и у меня никогда не было столько восторга от такого количества взрослых.

— Знаете, никогда бы не подумала, что кульминация Оливера Твиста будет на крыше Башни Банка США, — удивляется один из родителей. Она закуталась в какую-то пашмину, стоит, уже поедая виноград и попивая дорогое вино со столиков у входа. Сжимает мое плечо, и на кольцах, охватывающих каждый из ее пальцев, сияет достаточное количество дорогих камней, на стоимость которых можно профинансировать еще десяток постановок. — Вы сделали детям просто огромный подарок. Моя Аделина все продолжает рассказывать о том, как сильно ей нравится играть. Думаю через несколько лет, когда она будет специализироваться на театральном искусстве в колледже, я буду злиться на вас.

Она смеется, и я смеюсь, но у меня такое чувство, будто она говорит серьезно, и я бочком пробираюсь обратно на вечеринку. Бейонсе обнимает меня, и это становится кульминацией моей жизни. Все, что было раньше, было необдуманным и преждевременным, а все после будет иметь привкус разочарования. Пока я тараторю и пытаюсь пожать руки стольким людям, скольким могу, и при этом не сойти с ума, ко мне подходит Сюзанна. Она нависает над Д'Андри, который, как я теперь вижу, ниже ее на пол головы, да еще и моложе. Опять же, парень накачанный, загорелый и его волосы белые-пребелые, поэтому я понимаю, что до всего остального ей нет дела.

— Амелия сыграла блестяще, — восторгается Сюзанна, сильнее сжимая своего мужчину. Тем временем Д'Андри смотрит на неё так, словно нашёл величайшее сокровище в жизни. Или поймал идеальную волну. Или как там это называют профессиональные серферы, когда речь идёт о любви. — Ты сделала ее такой счастливой. Спасибо тебе.

Ой, да ерунда! Поскольку я вроде как скромница, то рассуждаю о том, как в принципе великолепны все дети, и тут ощущаю чьё-то присутствие позади меня. Сексуальное присутствие. Вид присутствия, который вы хотите спрятать и хранить в своем вибраторе, для исключительных нужд. Меня бросает в холод от этой идеи, и я смутно понимаю, о чем я только что подумала.

Уилл. Уилл стоит позади меня. Я понимаю это, и вижу, что они с Сюзанной реагируют друг на друга как адекватные, здоровые люди.

— Наша малышка невероятна, — говорит Уилл своей бывшей, пока они совершенно равнодушно улыбаются друг другу. Они дружелюбны, и все. Может быть, я не видела это, когда между ними все еще существовали ужасные противоречия, но вижу сейчас - они закончили. Все кончено. Никаких возвратов. Если бы я не была так одержима своими старыми ошибками, то возможно могла бы и увидеть, насколько эти отношения отличаются от того, что было в моем прошлом.

Мое сердце глухо стучит, когда Уилл и Сюзанна разделяются, чтобы она могла найти Амелию. Теперь есть только он и я, стоящие здесь в окружении знаменитостей и богачей, моего босса, и вообще всей публики, перед которыми мне не стоит рыдать. Обязательно сообщу вам, насколько успешно справляюсь с этим.

— Прекрасные цветы, — говорю я, отмечая букет в его руках. — Амелии он понравится, — Уилл берет свёрток и вынимает оттуда что-то поменьше.

Одну красную розу.

На языке цветов, это можно грубо интерпретировать как: я хочу заняться сексом.

Все мое тело словно замерзает, затем плавится, а затем переходит в твёрдое состояние. Не задавайте лишних вопросом, мое понимание физики совершенно.

— Ой, — все, что я додумываюсь сказать, когда Уилл вручает ее мне. Быстро нюхаю ее, просто чтобы убедиться, что это не шоколад или что-то такое, что я должна развернуть прямо сейчас и слопать. Она очень ароматная и красивая. Идеальная.

Как Уилл. Или гель для душа Уилла. Боже, он смотрит прямо на меня и, вероятно, ждет логического ответа. Касаясь розой кончика подбородка, я добавляю:

— Она великолепна. Спасибо. Я должна переехать в Монтану.

Сохраняй. Спокойствие.

— Дай мне пять минут, — его единственный ответ. Смотрит на дверь. — Встретимся на улице?

Если он попросит меня сбежать вместе с ним и заняться безумным страстным сексом и/или ограбить банк, я соглашусь. Эта роза скрепит наши узы Бонни и Клайда. Я отступаю, наблюдая, как лицо Уилла загорается, когда Амелия бросается на него. Он обнимает ее, поднимая вверх, и кружит вокруг, смеясь, когда она рассказывает ему то, что, вероятно, одновременно и восхитительно и весело. Сюзанна и Д'Андри смотрят на отца с дочерью, на их лицах блаженные улыбки.

Что ж, по крайней мере, развод Монро проходит гладко. Для Амелии это хорошо.

Я оказываюсь вне зрительного зала, ходя взад-вперед и говоря спасибо людям, когда они выходят за руку с детьми. Дети держат букеты цветов и мешки с конфетами, и поют песни из шоу. Ах, как хорошо быть ребенком. Не нужно беспокоиться о выплате студенческих займов, поиске работы или скором тридцатилетии. И только смотреть видео Пьюдипай на Youtube. И по-настоящему чувствовать себя живым.

— Шел, — этот сильный, властный голос рядом со мной, и он принадлежит сильному, властному мужчине. Сдается мне «сильный и властный» должно стоять прямо под именем Уилла на визитках. Извините, что-то я отвлеклась. Я так делаю, когда знаю, что буду безумно счастливой или катастрофически грустной. Такой вот инстинкт.

— Тебе понравилось шоу? — я иду с ним за угол здания, так чтобы никто не смог увидеть, насколько я действительно взволнована. Уилл опирается плечом о стену и смотрит на меня своими мерцающими серыми глазами. И выражение, которое я читаю в них... беспокойство.

Когда вы дарите людям красные розы, вы ощущаете беспокойство? Черт, может, я что-то напутала с языком цветов. Не мудрено, это было бы не первое, с чем я напутала.

— Шел, — повторяет он. Я могла бы каждый день слушать, как он произносит этими губами мое имя. Я бы так же могла использовать его рот для многих частей тела, но вслух произносить это как-то страшновато, так что я молчу. Ну, почти.

— Уилл, — вот они мы, играем в игру «скажи мое имя, скажи мое имя»²². Ещё парочка раундов, и мы можем назвать это разговором. Давайте надеяться.

— Шоу было невероятным, — наконец, говорит он. Широкая, блестящая улыбка появляется на лице. Боже, как же я по ней скучала. Я и не понимала, как сильно скучала по ней.

— Спасибо, — говорю я, немного затаив дыхание. — Дети сами сделали всю работу. Я просто направляла их. И разукрасила декорации. И установила свет.

— Знаю. Я был там, — затем он подходит ближе, расстояние между нами сокращается до нескольких дюймов. Когда он берет меня за руку, и пальцы скользят по тонкой коже моего запястья, я чувствую, как во рту становится сухо, словно в пустыне. — Сожалею о том, что ты видела в тот день.

— Мне жаль, — говорю я мгновенно. Не думаю, что могу продолжать смотреть на его великолепное лицо, поэтому изучаю собственные туфли. Самые милые туфельки, которые предложили Payless²³, — я должна была остаться и поговорить. Я испугалась и убежала, и это было неправильно.

— Как ты сейчас себя чувствуешь? — тихо спрашивает он, все еще осторожничая. Это в нем говорит биржевой маклер, вероятно, та часть, которая не хочет идти ва-банк, пока не узнает, что это сработает. Подняв глаза, я встречаю его взгляд.

Затем мягко и нежно говорю:

— Монтана.

Господи, так держать, девочка.

Уилл хмурится.

— Что?

— Я имела в виду, лучше. Лучше. Теперь мне стало лучше, когда я поговорила с Сюзанной. Ее новый жених довольно... симпатичный. Гораздо моложе. Но я думаю, что это, вероятно, хорошо для нее, — я лепечу? Почти наверняка. Я в этом хороша.

— Мне он нравится. Он хорошо ладит с Амелией, поэтому, конечно, он мне нравится, — Уилл приподнимает мой подбородок. Затем немного наклоняется, так что его губы просто прижимаются к моим, когда говорит: — Теперь развод продвигается ускоренными темпами. Завтра мы подпишем последние документы. Пойдем к моим адвокатам, чтобы сделать это.

Вот и все. Он будет абсолютно свободен.

— Что будешь делать со всем этим освободившемся от суда временем? — насторожено спрашиваю я.

Он улыбается напротив моих губ и произносит:

— Вот это, — а затем целует меня.

Все так же, как и раньше, вулканический жар. В ту секунду, когда наши губы соприкасаются, я теряю себя в ощущениях его тела. Мои руки обнимают его шею, и я наслаждаюсь вкусом и прикосновением. Мои ноги отрываются от земли, когда он поднимает меня, и я не возражаю, если в ближайшее время он не планирует ставить меня на место. Или вообще когда-то. Никогда - самое подходящее время.

Вместе с жаром, растет поток нежности. Он нежно придерживает мой затылок, когда опускает меня на землю, так что я касаюсь земли лишь кончиками пальцев. Его другая рука тянется вниз по моей спине, удерживая меня так сильно, что я практически сливаюсь с ним. И мои изгибы. Ну, он не очень большой джентльмен, чтобы не исследовать их.

И мне это очень даже нравится.

— Что ты думаешь? — шепчет он, и его губы теперь в нескольких дюймах от меня. Я бы не хотела ничего, кроме как вскарабкаться на него, как на сексуальную гору, обнять и снова поцеловать. И хотела бы продолжить исследование. Но мой желудок падает, когда я отступаю, создавая достаточное расстояние, чтобы не потерять разум под влиянием гормонов.

— Я вот-вот потеряю работу, — у меня немного кружится голова, но я снова стою на земле. Полагаю, это хорошо. Может быть.

— Знаю, — Уилл сжимает челюсть, она такая сильная и квадратная, что вы, вероятно, могли бы резать ей бриллианты. Что совершенно не облегчает принятие этого решения. — Знаешь, в Лос-Анджелесе есть и другие школы. Говорят, даже в долине могут быть места, — он качает головой, словно рассказывает про какую-то мифическую страну Шангри-Ла. — Но кто, черт возьми, знает, правда ли это?

— Шерман-Оукс? То тайна страшная, что шепотом из уст в уста передается²⁴, — бесстрастно говорю я. Уилл смеётся, улыбка, появляется на его лице. Боже, трудно сказать «нет» этой улыбке. Эти губам. Зубам. Молярам. Дёснам. Ладно, может, мне нужно немного отступить. Слишком близко. — Дело не только в том, что я больше не могу платить за аренду. Уилл, ты, возможно, и не заметил этого, но я немного эмоционально... не здесь?

— Имеешь в виду, не определилась?

— Больше похоже на то, что выбора нет. Мои эмоции все еще находятся на стадии куколки. Потом они выйдут со сказочными крыльями бабочек, фиолетовые и ярко-желтые, и, может быть, они улетят от меня, — ничего из этого не имеет смысла. Не важно. Продолжаю. — Когда все стало выглядеть плохо, я не стала задерживаться. Я сбежала.

— Но ведь ты не была сама по себе в отделе плохих решений, — добавляет он. Затем подходит ближе, его мужественный аромат сосны накрывает меня.

Это похоже на желание заняться сексом с лесом. Кто знал, что это фетиш?

— Мне следовало яснее обрисовать ситуацию с Сюзанной.

Ой, да кого я обманываю? Он прав, и мы должны начать праздновать. Быстро моргаю.

Нет. Сфокусируйся. Будь честной, Шел.

— У меня есть багаж. В машине, очевидно потому, что я никогда ничего не распаковываю, но также личный. У тебя есть Амелия. У нее уже и так много потрясений. Ты действительно думаешь, что будет правильно привносить мое безумие в ее жизнь?

Уилл прерывается. Дерьмо. Вижу, как колёсики вращаются у него в голове, пока он обдумывается все это, и мое сердце падает. Знаю, я сделала неправильную вещь, или, может быть, правильную. Я напомнила ему, что, в первую очередь, он отец, и что обхаживание учителя его дочери не есть способ укрепить стабильность.

— Амелия порой вела себя не лучшим образом, когда ты вошла в ее жизнь, — наконец, говорит он. И продолжает подходить ко мне, прижимая меня к стене. Неплохое место, как раз все можно обсудить. — Я знал, развод начал влиять на нее. Когда ты появилась, заставила ее смеяться, дала ей отдушину, она расцвела. Мне было не достучаться до нее, как и Сюзанне. А ты, ты снова сделала моего ребенка счастливым,— он кладет руку мне на щеку, пальцы перебирают мои волосы. Большой палец проводит нежную, опьяняющую дорожку по моей шее. — Думаю, ты лучшее, что может случиться с моей дочкой, — его другая рука скользит по моей спине, и я позволяю себе прикоснуться к нему. Он смотрит на меня, похоть, потребность, и небольшой страх мерцают в его глазах. — Если ты не хочешь связываться с разведенным мужчиной с ребенком, не стану тебя винить. Но хоть на одну чертову секунду, перестань волноваться обо мне. Подумай о том, чего хочешь ты. Открытой дороги? Или меня. — Он делает паузу, словно обдумывая сказанное, и исправляется. — Нас.

Нас. Это дикое, замечательное и пугающее слово. Оно освещает все внутри меня, посылая энергию, пробивающуюся через мой кровоток, воспламеняя мои нервные окончания. Я не биолог, но уверена, именно это и происходит. Суть в том, что помимо всего прочего, это единственное слово, которое мне нужно было услышать.

— Ты не возражаешь против клоуна в семье? — снова встаю на носочки - черт, этот мужчина высокий - и скольжу руками по его груди, чтобы обнять его за шею. Он наклоняется, улыбаясь у моего рта.

— Прежде в моей жизни было слишком много клоунов. А ты, по крайней мере, заставляешь меня смеяться.

— Сексуальное качество, как мне говорили.

— Самое сексуальное, — затем его рот снова накрывает мой, и я потеряна. Его язык слегка ударяет по моему, и я издаю стон, пробуя его на вкус. Осыпая поцелуями его подбородок, я наслаждаюсь рыком удовольствия, вырывающимся из него. Что бы ни случилось, мы сможем справиться с этим вместе. Теперь я в это верю. Хорошо, когда есть во что верить.

— Кроме того, Амелия всегда хотела научиться жонглировать, — шепчет он мне на ухо. Боже, хотела б я уметь смеяться мило и сексуальность, но эй, по крайней мере, Уилл, похоже, не возражает.

— К слову о будущем жонглере, мы должны вернуться. Амелия будет переживать, куда все подевались, — говорю я, когда, наконец, освобождаюсь. Перед тем, как Уилл удалится с губной помадой, размазанной по всему лицу, я хватаю свой бумажный платочек из органической ткани и помогаю ему привести себя в порядок. Видите? В конце концов, эти паршивцы пригодились.

Так как меня все равно здесь никто не оставит, мы возвращаемся в зал в обнимку. Нет смысла больше скрываться. Пока Бейонсе, Джей-Зи. Прощай Спилберг. Теперь время шоу Уилла и Шел, и нам не нужно ваше одобрение.

— Шел. Это что такое? — спрашивает Уиллоу, когда предстает перед нами в облаке сандалового дерева и цитрусовых. Она одета в то, что, по всей видимости, является длинным хлопчатобумажным платьем в обтяжку, с бирюзовыми бусинами, болтающимися на запястьях. Оглядывает нас, как нечто тревожное. Ну и что? Я взрослая женщина с работающими отношениями и хорошо принятым мюзиклом для начальной школы. Ничто не может остановить меня сейчас.

— Мы шли назад, чтобы забрать Амелию, — сжимаю талию Уилла сильнее, и он отвечает мне тем же.

Брови Уиллоу поднимаются.

— Ах. Хорошо, я хотела поговорить с тобой о возможности остаться в «Заливе Сновидений».

Ой. Ну, в таком случае, может быть, мне стоит принять более профессиональную позу, например, не цепляться за родителя ребенка. Мне удается оторваться от Уилла, только на мгновение.

— Оу? — почему это вышло как писк? Почему я не могу звучать круто?

— У меня только что был разговор с директором. Мы разделили чашку чая лотоса, и нам все еще нужно поработать с астролябием, чтобы определить твою зарплату, — она усмехается над этим, словно это именно то, что нормальные люди говорят друг другу. Опять же, что, черт возьми, я знаю о нормальном? — Но мы оба согласились, что ты проделала исключительную работу. Дети, кажется, любят тебя, и мы уже популярны в Твиттере! — она показывает мне свой телефон в чехле с деревянными панелями.

Разумеется, Бейонсе твитнула, и мы взлетели на три тысячи твитов. Любая гласность хороша, и это отлично.

— Святое дерьмо, — Уилл выглядит удивлённым. Он даже берет у меня телефон, чтобы прокрутить упоминания, пока Уиллоу продолжает:

— Поэтому мы хотели бы обсудить постоянное место. Если ты чувствуешь, что хочешь этого? — Уиллоу хмурится. — Мы не хотим никакого духовного вытеснения.

Леди, вы можете переместить мой дух и выбросить всю мебель на улицу, если именно это нужно, чтобы остаться в этом городе.

— О, я бы этого хотела. Я бы с удовольствием осталась, — ощущаю готовность спуститься по ступенькам, подойти к пруду умиротворения и поплавать в нем обнаженной. И тут моя бодрость становится немного мокрой. Хех, мокрой. Поняли? Пруд и тому подобное. Без разницы. Приведет ли это к конфликту с Уиллом? Потому что я чувствую, как он смотрит на меня, в тот же момент, когда сама осознаю это. Словно мы общаемся на каком-то духовном уровне. Секс творит с людьми подобное, ну как мне говорили.

Уиллоу улыбается.

— Нам так же необходимо поговорить о личных взаимоотношениях, — выдаёт она.

Оу, блин.

Но Уилл выходит вперёд до того, как я успеваю что-то сказать.

— Не думаю, что упоминал, насколько чудесно эта школа подходит для моей дочери, — заявляет он, посылая Уиллоу определённую улыбку. Ту, которая заставляет ваши колени слабеть, но не воспламеняет трусики. Она, эта улыбка, очень хорошо откалибрована. — Я подумывал о том, чтобы сделать благотворительное пожертвование... здесь нужно что-то починить?

— Конюшни, — лицо Уиллоу смягчается, когда она думает об этом. — Мы хотим показать детям, какой это дар - ухаживать за лошадьми и никогда не кататься на них. Седла - это притеснение.

— Необходимо думать о лошадях без седел, — Уилл кивает. — Просто дайте знать, что решите.

Боже правый, он покупает наши отношения. Это было бы слегка сомнительно, если бы не было настолько горячо. И то, и другое. Уиллоу поджимает губы, когда все ясно понимает, но затем усмехается.

— В таком случае считаю, что до тех пор, пока межличностные отношения не мешают детям, нам не нужно беспокоиться.

Уиллоу, а ты хитрая лиса.

— Рад это слышать.

— Мы не принимаем личные чеки.

— Завтра утром свяжусь с банком, — улыбается в ответ Уилл, и она уходит.

— Лучше бы этому стоить такой суммы, — произношу я, все ещё не веря в произошедшее.

Уилл улыбается мне, опасной улыбкой. Ага. Трусики официально воспламенились.

— У меня такое чувство, что так и будет, — снова обнимает меня, и мы возвращаемся в зал.

Амелия держит в руках два букета, один от Уилла, второй от Сюзанны. Она переоделась в свою обычную одежду, хотя клоунский нос ещё не сняла. Эй, если она чувствует, что это ее призвание, нам многое нужно будет обсудить.

Когда Амелия видит, что ее отец идет со мной, явно выглядящий влюблённым, она подпрыгивает в воздухе и визжит. Затем бежит к нам и сбивает меня с ног, отбрасывая прямо на землю. Если вы хотите узнать, что такое самая сладкая боль, попросите десятилетку обнять вас так сильно, что в итоге окажетесь на бетоне. Это поможет вам понять, что такое по-настоящему лучшие вещи в жизни.

— Ну что, вы двое все выяснили? — спрашивает Сюзанна Уилла. И выглядит очень довольной ситуацией. Впервые за, кажется, довольно долгое время я вздыхаю с облегчением.

— Чем хочешь заняться теперь? — спрашиваю я у Амелии, пока помогаю нам обеим подняться. — В конце концов, это твой вечер.

Она хмурится, глубоко задумавшись. Затем ее глаза загораются.

— Пирог!

Черт, что на это скажет Сюзанна?

Все взгляды обращены на неё, даже Д'Андри. Он потирает плечи, чётко осознавая, что именно здесь поставлено на карту. Выражение радости сходит с ее лица, и рот кривится.

Вот дерьмо. Она ведь не собирается вопить о вегетарианстве?

И тут, как по волшебству, ее лицо проясняется.

— Звучит хорошо. Можешь привезти ее домой к одиннадцати? — спрашивает она Уилла.

Пирог! Сюзанна разрешила нам съесть пирог! Это словно солнце, вырывающееся из-за облаков, только более вкусное.

— Будет сделано. Увидимся позже, — говорит он, дружески кивнув. Когда Сюзанна и ее будущий муж возвращаются к своей машине, Амелия прыгает в объятия Уилла

— Хочу с яблоком, — заявляет она. Я забираю ее косметичку, и мы отправляемся на улицу.

Эта малышка поистине завладела моим сердцем.

Уилл

Никогда не любил наблюдать за тем, как женщина много ест. Если подумать, я никогда и не видел, чтобы женщина так много ела. Шел учит Амелию, как наслаждаться яблочным пирогом, и это зрелище поистине прекрасно. Мой ребенок со следами ванильного мороженого на носу хихикает, болтая ногами взад-вперед на кожаном стуле. Эти двое уже отлично проводят время без меня, так оно и должно быть. Шел отводит волосы с лица так, чтобы взять очень большой кусок пирога с вилки.

Боже, смотреть на то, как эта женщина ест, чертовски возбуждает.

Тем не менее, когда рядом Амелия, мне стоит следить за степенью своего возбуждения. Позже у нас будет много времени на развлечения для взрослых.

— Мама говорит, что завтра они с Джейсоном отправятся в Лас-Вегас! — Амелия, похоже, не удивлена внезапным браком Сюзанны, и слава богу. Хотя я никогда не думал, что Сюз - девушка в стиле Вегаса. Мы поженились в Биг-Сур, потому что А) это было недалеко от ее родителей, Б) она была слишком беременна Амелией, чтобы лететь, и C), если бы мы еще раз отложили свадьбу, ее папа, в прямом смысле слова, вытащил бы свой дробовик из грузовика.

Опять же, может быть, она была бы девочкой в стиле Вегас, если бы здесь не было замешано ружье. Может быть, она наконец-то получила то, чего хотела, и так, как именно хотела. И я рад за нее.

Потому что наличие Шел в моей жизни помогает мне понять, какими на самом деле должны быть отношения. Горячий секс, о да. Черт, больше, чем да, безусловно. Но думаю, она понимает меня, как бы сентиментально это не звучало. И да, полагаю, я тоже ее понимаю.

Поэтому передаю ей салфетку, прежде чем она накрошит пирог на себя. Моя женщина.

— Мама говорит, что может забросить меня завтра утром. Она хочет, чтобы я помогла ей собрать юрту, — Амелия сообщает об этом с явным вздохом облегчения. Если и есть причина, чтобы по-братски обнять Д'андри, так это за то, что он убедил Сюзанну перебраться из каньона в его пляжный домик рядом с Санта-Моникой. Что хорошо для моих поездок к Амелии и поездок Амелии ко мне.

Шел берет телефон и начинает листать фотографии шоу с Амелией.

— Мне понравилось, как ты выглядела во время номера протеста, — Шел указывает на что-то, и Амелия широко улыбается. — Ты выглядела на самом деле заинтересованной. Тебе действительно было дело до всего происходящего.

— Я просто позволила настроению вести меня, как ты и говорила, — Амелия прижимает голову к руке Шел.

Я машу парню за кассой.

— Упакуйте это, — нам нужно, чтобы остальная часть этого пирога была свежей. То есть, пока Шел не проберется ночью и не съест его. И пока я не начну придумывать надежные способы остановить ее и защитить свою часть пирога. Эти отношения будут битвой умов, я уже чувствую это.

Мы идём обратно к машине, Амелия танцует и поёт одну из песен. Я несу коробку, а у Шел в руках горстка пластиковых вилок, которые она стащила.

— Всегда думаешь наперёд, — наклоняюсь и целую ее шею, и этого маленького действия достаточно, чтобы возбудить меня. Мне необходимо вернуть эту женщину к себе домой.

— Планирую украсть ещё кое-что по дороге домой, — сладко говорит она, маша ресницами. Вот чертовка.

Мы останавливаемся у квартиры Шел, чтобы захватить Арчи. Бедный маленький песик не может слишком долго оставаться один. Амелия не перестает нянчиться с ним, пока мы едем в каньон, прощаемся с Сюзанной и Д'Андри, а затем возвращаемся обратно ко мне. В условиях Лос-Анджелеса это все равно, что съездить на Луну и обратно. Но ради женщин моей жизни я бы поехал и еще дальше.

Может быть, лишние полчаса. В конце концов, мужчина должен знать свои пределы.

— Думаешь, Бруно будет рад видеть Арчи? — хихикает Шел, когда ее крошечный песик подпрыгивает и начинает лизать кончик ее носа. Я почесываю уши собаки, и он глухо стучит хвостом в одобрении. Видите? Я умею ладить с маленькими собачками.

— Только надеюсь, все не закончится тем, что Бруно проявит свою сущность доминанта.

Шел фыркает.

— Думаю, Бруно будет удивлен. Знаешь, Арчи медитировал, — она слегка поглаживает мою руку, когда я смеюсь. — Шутки в сторону! Я начала включать для него волчий вой, чтобы в нем взыграл хищник. И он становится намного более гармоничным со своими первобытными корнями.

— Ты проводишь слишком много времени в этой школе.

— Это станет проблемой? Меня ведь теперь приняли в штат, — она снова машет ресницами. Черт, спорю, она в курсе, насколько это соблазнительно.

Потянувшись, я сжимаю ее колено.

— Никаких проблем. Я сторонник продолжения образования, — чтобы сделать свою мысль еще более ясной, поднимаю ладонь вверх по ее ноге, вплоть до вершины бедра. Она прерывисто дышит и немного ерзает от моего прикосновения, прежде чем осторожно отвести мою руку в сторону.

— Позже, — выдыхает она. — Когда собака не будет смотреть.

Арчи смотрит на меня своими большими глазами. Сынок, ты все портишь. Но ты милый, поэтому твоя хозяйка, несомненно, простит тебя.

Наконец, мы возвращаемся в мою квартиру. Когда заходим внутрь, Бруно, гавкая, бежит к нам, и сразу же принимается обнюхивать задницу Арчи. Маленькая собачка вроде как позволяет ему делать это, а мы с Шел идем наверх.

Захлопывая за нами дверь, я смотрю на женщину напротив, а она все ещё играет с локонами, переминаясь с ноги на ногу. Я понимаю этот взгляд и язык тела. Она все ещё боится, что все это исчезнет. Ей нужно что-то, чтобы поддержать ее, дать знать, что все это реально.

Ну что ж. Я собираюсь показать ей, насколько все реально.

Пересекаю комнату, поднимаю ее и прислоняю к стене, у Шел перехватывает дыхание. Ее руки обёрнуты вокруг моей шеи, ноги вокруг талии, знаю, она ощущает мою эрекцию. Мой член уже готов лишь от перспективы оказаться внутри неё.

— А вы, мистер Монро, сегодня достаточно дерзкий, — шепчет она мне в губы, затем дарит легкий, дразнящий поцелуй. Когда я тянусь к ней, она уклоняется от меня. Кокетство. Поддразнивания. И то и другое гарантируют, что я возбуждаюсь сильнее, если это вообще возможно.

— Тогда давай проясним ситуацию, — я целую ее шею до самой ключицы, и она начинает потираться о меня. Черт, я мог бы кончить только от этого. — Чего ты хочешь? — рычу ей на ухо. Она сжимает меня бедрами, сводя меня с ума. Быстро поворачиваюсь и кладу ее на кровать.

Шел задыхается, когда приземляется немного подпрыгивая. Она хихикает, пока я наклоняюсь, ожидая. Моя рука скользит по ее бедрам к шёлку трусиков. Ее глаза полуприкрыты, когда я отталкиваю тонкий материал трусиков в сторону, и одним пальцем дразню ее киску. Она стонет и извивается, но я удерживаю ее другой рукой. Я хочу, чтобы она рассказала мне, чего именно хочет.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю снова.

— Тебя, — шепчет она. — Я. Секс. Хм. Пожалуйста. Не могу думать.

Затем снова смеётся, поднимаясь, чтобы пройтись пальцами вдоль линии моей челюсти. Она возбуждена и успокоилась, и я тоже. Нет больше переживаний о работе, шоу, моем ребенке, моей бывшей. Ее клоунах. Теперь есть лишь мы, как и должно было быть с самого начала.

— Хочу, чтоб ты меня трахнул, — наконец говорит она, садясь и целуя меня. Я опускаю ее на спину, продолжая снимать трусики. Они легко скользят, и я один раз прижимаю большой палец к ее клитору, дважды осторожно ударяя по нему. Черт, она уже мокрая.

Хватая ртом воздух, она ёрзает на моей руке, когда я направляю один палец в неё. Я двигаюсь размеренно, ускоряя темп, когда она откидывает голову и стонет. Ее веки закрыты, волосы рассыпались по покрывалу.

Начинаю стягивать лямку ее платья, но она качает головой. Нащупывая пальцами мой ремень, она расстёгивает его и переходит к брюкам.

— Не хочу ждать, — говорит она, глядя на меня с выражением чистой похоти. Детка, я тоже. Тянусь к прикроватной тумбочке, достаю презерватив и разрываю фольгу. Как только я тщательно защищен, прижимаюсь кончиком члена к ее влагалищу. Шел снова стонет, проводя руками вверх и вниз по моим рукам. Ее пальцы впиваются мне в бицепсы, подталкивая меня. Она умоляет меня войти глубже.

Так я и делаю.

Медленно, но настойчиво вхожу, наполняя ее. Вхожу так глубоко, как только могу, а затем выхожу. Настолько медленно, что почти схожу с ума, но я хочу, чтобы она почувствовала каждый дюйм. Хочу, чтобы она чувствовала меня, чтобы знала, что я был там.

— Я долго не продержусь, — кричит она, обнимая меня за шею. Ее пальцы скользят по моим волосам, когда я наклоняюсь ближе, целуя ее горло. Пробую ее пот, запах ее возбуждения потрясающий. — Пожалуйста. Ещё.

Хватаю ее попку, поднимая бедра еще выше. Скольжу в нее глубже, до самого основания. Ее бедра ударяются в меня, извиваясь, чтобы я вошел еще дальше. Ворча, я врываюсь быстрее. Шел быстро дышит мне в шею, ее бедра напрягаются вокруг меня, когда я вхожу до конца. Уже сейчас я вижу, как мир тает по углам. Черт, я не могу поверить, что я уже так близко. Пружины матраса кричат под нами, и Шел присоединяется к ним, становясь все громче и громче.

Оргазм внутри меня нарастает, словно непреодолимая сила. Шел закрывает глаза, открывая рот, когда я даю ей все, что у меня есть. Потом, медленно и красиво, я смотрю, как ее настигает оргазм. Рот образует идеальное «О», и все ее тело содрогается, когда она откидывается назад, падая на кровать.

Шел выкрикивает мое имя - все, что нужно, чтобы отправить меня за грань. Мир вокруг меня останавливается, когда я кончаю, изливаясь в нее. Слышу свои собственные вздохи и стоны, они словно доносятся издалека. Падаю на нее, и мы оба пытаемся отдышаться. Господи, не думаю, что смогу двигаться после такого. Шел потирается об меня носом, оставляя поцелуи на моем подбородке. Целую ее, пробуя ее вкус. Ее язык сплетается с моим, и, вашу мать, этого почти достаточно, чтоб я снова возбудился.

Что это женщина вытворяет со мной? Что бы это ни было, мне это необходимо.

— Ты этого хотела? — бормочу я ей в шею, когда целую ее. Вздыхая, она смотрит на меня, когда я выхожу из неё. Ложусь на бок и притягиваю ее на себя, подбородок лежит на ее макушке. Шел усмехается.

— Имею в виду, я хотела нечто крышесносное. Такое трудновато найти, — она усмехается, когда я ворчу с удивлением. — Представь себе шок, когда мои ожидания оправдались. Вы, сэр, получите очень высокий рейтинг на Yelp (прим. пер. Yelp — веб-сайт для поиска на местном рынке услуг, например ресторанов или парикмахерских, с возможностью добавлять и просматривать рейтинги и обзоры этих услуг).

— Всю жизнь об этом мечтал, — невозмутимо говорю я, и Шел визжит, когда я опрокидываю ее назад на кровать. Я целую ее рот, подбородок, дорожку вниз к груди. Черт, может, я действительно смогу снова возбудиться. Эта женщина заставляет меня чувствовать себя так, словно я чертов старшеклассник.

Только без дерьмовых экзаменов.

Следующий совершенный оргазм откладывается, потому что внизу слышен какой-то шум. В частности, звуки такие, словно две глупые собаки крушат все на своем пути. Бьются тарелки, разрушаются драгоценные воспоминания, весь первый этаж разрывают в клочья. Извергая проклятья, мы с Шел выбираемся из кровати и спускаемся вниз. Я включаю свет и смотрю вниз, чтобы увидеть, да, вся столовая перевернута вверх дном. Стулья на спинках, стол на боку, чаша, наполненная круглыми безделушками, Амелия настаивала, что их необходимо сохранить, а не разбрасывать по земле, теперь шарики разлетелись по всей чертовой комнате.

И в центре всего этого сидит Бруно. Язык лениво свисает, словно у него только что была отличная тренировка. А бешено объезжает лапу Бруно не кто иной, как маленькая шавка Шел с дикими глазами по имени Арчи.

И вот мы с Шёл стоим там, в некотором смысле сгорающие от нетерпения из-за проявления собачей глупости.

— Итак, — все что я могу сказать.

— Похоже, Арчи, наконец, проложил себе путь к верхушке стаи, — говорит она в ответ.

Черт меня возьми, если мы не смеемся так сильно, что чуть не падаем с лестницы. И черт подери, если это не ощущается хорошо.

Шел

Как, черт возьми, мог пройти уже целый год?

Моя жизнь в эти дни - одно размытое пятно. Сначала переезд к Уиллу, затем частые вылазки с Амелией. Завтраки с блинчиками, утренние прогулки, доставка ее в школу со мной, и попытки не показывать ей, что она моя любимица, в чем я своего рода потерпела неудачу. Все это было частью двенадцати замечательных, сумасшедших месяцев.

И теперь, вот она я, снова в зале в «Заливе сновидений». У детей сегодня будет прослушивание для «Ты хороший человек, Чарли Браун». На этот раз я настояла на своем. Не будет никаких смешных дипломатичных сообщений, ничего постмодернистского, только чистая и простая история Чарли Брауна, Снупи и их друзей.

И рассказ о тяжелом положении мигрантов. Я не могу найти способ сохранить это, но уверена, мы со вкусом обыграем эту ситуацию.

Мои шаги отдаются эхом на полу, когда я перехожу к сцене. Поднимаюсь по лестнице и встаю, глядя на длинное пустое пространство. Мама и папа полюбят это шоу. Они приезжают посмотреть и провести больше времени с Уиллом и Амелией. Они даже согласились не приносить красные носы или визитные карточки. Эта пьеса будет моим личным творением, не без помощи детей, конечно.

Когда я кладу свою сумку вниз и направляюсь к столу позади – ничего общего с перестановкой мебели, чтобы сэкономить время, когда они появятся - я замечаю кое-что. Белая коробка с какой-то выпечкой, и мой живот сразу же урчит. Господи, мой живот - назойливый зверь. Но меня это устраивает. Ухмыляясь, я открываю коробку и... да. Да, вот они - божественные кленовые пончики с беконом. Я, может быть, и только что пообедала, но это был салат из соевых бобов с посыпанным сверху вегетарианским козьим сыром. Я едва ли раз пять дотронулась до него вилкой.

Уилл любит, когда я сыта. Боже, обожаю этого мужчину.

Я поднимаю пончик из коробки, поднося его к губам с чем-то вроде предоргазменного удовольствия... когда замечаю, что сверху на пончиках лежит кусочек сложенной бумаги. Сначала я думаю, что это квитанция, но качество бумаги слишком хорошее для счета.

Да, я замечаю такие вещи, как качество бумаги. Кто работал в канцелярском магазине во время учебы в институте? Вы правы.

Раскрываю записку, в которой говорится: Пруд умиротворения. Как можно скорее.

Это почерк Уилла, и на секунду я ощущаю тревогу. С ним все в порядке? Почему он общается со мной с помощью записок в коробке с едой? Знает ли он, что это то, чего я хочу на регулярной основе? Никогда не стану игнорировать пончик, так что кусаю его и выхожу на улицу.

Здесь тихо и безмятежно. Солнце начинает садиться, образуя предзакатный свет над кирпичным патио и через деревья. И я направляюсь к пруду.

— Уилл? — добравшись до места, нахожу пакет из «Кондитерской Дилана». Она заполнена десятью миллионами разновидностей липких конфет. Моих любимых. Хорошо, это как Гензель и Гретель? Уилл откармливает меня для печи? Это что, новая ролевая игра?

Неправильно будет сказать, что эта идея меня немного заводит?

В записке примечание: около сосны.

Сосна - это то, что «Залив Сновидений» называет самым высоким деревом на территории. Оно немного дальше в лесу, поэтому я блуждаю по тропинке, чувствуя себя, словно в запутанной сказке. Сказке с беконом. Лучший вид сказки.

А вот и он, стоит у дерева, прислонившись к стволу, руки в карманах. Дорогой бог, этот человек восхитителен. Выбросите конфеты и пончики - вот моя главная вкусняшка. Он снял свою деловую одежду и одет в простую темно-серую футболку, ту, которая отлично подчеркивает каждую линию его пресса, груди... боже, я теряюсь каждый раз, когда смотрю на него. Немного слишком теряюсь, потому что благополучно спотыкаюсь на дорожке и практически распластываюсь на земле. Я также почти теряю удовольствие от этого процесса, что неприемлемо.

— Ого! — руки Уилла оказываются вокруг меня через секунду, удерживая меня от падения. Он выпрямляется, но не отпускает меня. Именно такой реакции я и ждала. — Знаю, меня нелегко выносить.

Он выдает лихую ухмылку, которую я люблю - вторая из восьми ухмылок, которые я до сих пор классифицирую. Затем целует меня, тепло пульсирует во мне. И снова я практически роняю пончик. Боже, я должна съесть этого плохого мальчишку.

— Я люблю сюрпризы, но есть какая-то особая причина? — спрашиваю я, когда мы, наконец, отрываемся друг от друга. Откусив еще кусочек пончика, ну, конечно же, чтобы он не пропадал даром, я следую за ним обратно к сосне. Затем вспоминаю, сколько сейчас времени, и хмурюсь. — Кроме того, разве ты не должен быть еще на работе? Биржевой рынок сам себя не продаст.

Уилл смеется над этим, а потом смотрит на меня. Его бровь выгибается, он кивает, как бы в знак признания. Это сексуально.

— Есть еще кое-что, прежде чем я уйду и позволю тебе вернуться к прослушиванию, — он качает головой, локон темных волос падает на глаза. Я бы убрала его, но могу испачкать. — Но когда я пришел в магазин, там уже никого не было.

— Пожалуйста. Ты уже и так меня балуешь, — встаю на цыпочки и целую его. Интересно, трепет когда-нибудь уйдет? Потому что я этого не хочу.

— Это было кольцо-леденец, — он улыбается напротив моих губ. — Клубничное.

— Ой, мое любимое! Но все нормально. В любом случае, я не должна так много есть, — предлагаю ему половинку пончика, но он поднимает руку.

Фи. Он много теряет.

— Однако у меня есть замена, — он вынимает из кармана маленькую черную коробочку.

На этот раз, я не могу совладать с рефлексами. Пончик и коробка с конфетами падают на землю.

— Это. Ах, — моргаю, беря маленькую бархатную коробку. Дрожащими руками медленно открываю ее. Это бриллиант прямо там, да. Кольцо вспыхивает в полуденном свете. Кажется, что птицы прекращают петь, а белки перестают дрожать от холода. Все в лесу теперь наблюдают за моей реакцией. Как в фильме Диснея, только с большим количеством добрачного секса.

— Шел Ричардсон, — Уилл опускается на одно колено, и на одну сумасшедшую минуту я думаю, что он снял свою деловую одежду, чтобы не испачкаться в земле. Но это не так. Трудяга Уилл лучше балансирует с Игроком Уиллом, а Игрок Уилл - мой любимый. Это Уилл, который по вечерам субботы играет в игры со мной и Амелией, возит меня в мое любимое место на пляже в Пойнт Дам. Именно тот Уилл, которым он всегда хотел быть. Тот Уилл, за которого я хочу выйти.

Если это предложение. На какой-то безумный миг я думаю, а может он спрашивает меня о чем-то другом. Потому что, вот так вот устроен мой мозг. К счастью, эта идея не стоит на повестке дня.

— Ты выйдешь за меня? — спрашивает Уилл.

Я могла бы придумать остроумный ответ или просто зацеловать этого мужчину до смерти. Выбираю последнее. Никогда не говорите, что я не принимаю правильных решений. Он встает, и через секунду я обнимаю его. Ну, вообще-то, почти залезаю на него. Его руки блуждают по моему телу, пока мы целуемся, коробочка с кольцом все еще крепко зажата в моих ладонях. Никто не снимет это кольцо. Смеаголь запрещает это. Моя прелесть (прим. пер. отсыл к фильму «Властелин колец»).

То, что Энди Серкис (прим. пер. актер, игравший Голлума в киноэпопее «Властелин колец») шепчет мне на ухо, пока я обжимаюсь с мужчиной, которого люблю, многое говорит обо мне, да.

— Я принимаю это за «да»? — смеется Уилл, когда спустя минуту мы, наконец, отрываемся друг от друга.

— Да. Буду продолжать это говорить. Да, — дрожа, я возвращаюсь на землю и пытаюсь надеть кольцо на палец. Уилл помогает, надевая ободок на мою левую руку. Он снова притягивает меня в объятия, и я отпускаю себя. Я чувствую себя свободной, и в безопасности, дикой и счастливой. И голодной.

Но моя еда на земле. Какая досада.

— У меня есть идея, до того, как появятся дети, — целую его, мягко прикусывая нижнюю губу. Он рычит от удовольствия, его руки сжимают мою попу.

— И какая?

— В аудитории стоит коробочка с пончиками.

Уилл откидывает голову назад и смеется, удивленный смех, который никогда не перестает радовать меня.

— Думал, ты никогда не попросишь, — он обнимает меня за талию, и мы вместе возвращаемся по тропинке.

Пончики, предложение руки и сердца, школьная пьеса, а сегодня ведь только вторник.

Не могу дождаться, чтобы увидеть, что же случится дальше.

Notes

[

←1

]

«капуста» в переводе с английского

[

←2

]

152 см.

[

←3

]

официальный веб-сайт Гарри Поттера

[

←4

]

185 см.

[

←5

]

«аппетитная попка» в переводе с английского

[

←6

]

роман Гаррисона Кейлора «Дни на озере Вобегон», в котором все дети были «выше среднего»

[

←7

]

. сказка братьев Гримм о злом карлике, сначала помогшем дочери мельника спрясть золото из соломы, а потом потребовавшем ее первенца в качестве оплаты

[

←8

]

. кукурузные хлопья

[

←9

]

«Поп-тартс» (англ. Pop-Tarts) - название популярного печенья, наиболее популярный бренд компании Kellogg. Сладкая двухслойная начинка «Поп-тартс» обёрнута тонким слоем песочного теста

[

←10

]

известные жевательные конфеты

[

←11

]

работа Карла Маркса и Фридриха Энгельса, в которой авторы декларируют и обосновывают цели, задачи и методы борьбы зарождавшихся коммунистических организаций и партий

[

←12

]

отсыл к фильму «Стар трек»

[

←13

]

система оповещения о похищении детей в нескольких странах

[

←14

]

машина времени и космический корабль из британского телесериала «Доктор Кто»