Дорога к себе

Глава третья

Задумавшись, Борис медленно шел по коридору своего офиса. В голове вместо рабочих вопросов вертелся один, сугубо личный: что делать? Сакраментальный вопрос без ответа. В самом деле, что он может сделать? Тут, прерывая его невеселые размышления, навстречу снова метнулась симпатичная девушка из бюджетного отдела. На ней были неуместные для офиса полупрозрачная черная блузочка и слишком короткая юбка. Она кинула на него искушающий взгляд из-под неестественно длинных ресниц и зазывно улыбнулась.

Борис усмехнулся. Все понятно. Обаяние власти и денег в действии. Интересно, посмотрела бы она на него, если бы у него не было ни того, ни другого?

Он остановился, перегородив ей дорогу, и поздоровался. Прозвучало это достаточно зловеще. Девушка с легким недоумением ответила на приветствие, назвав его по имени-отчеству.

Чисто по-мужски отметив ее оголенные стройные коленки, Борис задумчиво спросил:

– А вас как зовут? Не помню, извините.

Девушка зачем-то приподнялась на цыпочках и широко улыбнулась. Видно было, что она поражена обращением к ней босса. Конечно, столько времени не обращал на нее внимания, и вдруг такая перемена!

– Оксана я. Березова. Из бюджетного отдела. – Голос у нее чуть подрагивал от волнения.

Борис вспомнил, как пару лет назад по просьбе Игоря приютил в компании его племянницу. Так вот почему она чувствует себя так вольготно! Думает, если у нее дядя начальник экспертного отдела, то она может позволить себе пофилонить?

– А когда вы работаете, Оксана Березова? Куда не пойду, постоянно вас на пути встречаю. Такое впечатление, что вы меня подкарауливаете. Только не пойму, зачем вам это нужно.

Оксана пошла некрасивыми красными пятнами. Она такой нелицеприятной беседы не ожидала. Нервно сглотнув, пояснила:

– Я за материальную часть отвечаю, поэтому постоянно по зданию бегаю, то одно проверяю, то другое. Ответственность большая, понимаете?

Это прозвучало так, будто он глуповатый маленький мальчик, не понимающий примитивных вещей. Это неожиданно напомнило Борису прежнюю, любящую поучения Василису, и он негромко засмеялся.

– Понятно. Но, думаю, цель у вас была все-таки другой. Что ж, я пойду вам навстречу. – И неожиданно для самого себя предложил: – Давайте сходим завтра в «Маленький Париж», если вы свободны, конечно?

Она ошеломлено посмотрела на него, не в силах так сразу уразуметь, что ей предлагают. Наконец, осознав, несколько раз моргнула и экспрессивно заявила:

– Потрясающе! Я очень рада! А во сколько?

Борис зачем-то посмотрел на часы.

– Ну, поскольку завтра суббота, то часа в четыре будет самое то, вы не находите?

Она поспешно согласилась, и с загоревшимися глазками побежала по коридору в свой отдел. Борис сердито подумал, что через десять минут о его приглашении будет известно всей конторе. Зря он это затеял. Прекрасно знает, что подружек нужно искать подальше от места работы, а вот не сдержался. А все Василиса виновата! Если бы эта Оксана не напомнила ему ее, он бы и не подумал никуда приглашать подчиненную. Но что теперь поделаешь? Надо идти. Вдруг ему повезет, и она окажется интересным человеком?

На следующий день ровно в четыре он неприкаянно стоял у входа в ресторан, провожая сумрачным взглядом входящие внутрь парочки. Интересно, во сколько же явится Оксана? Василиса терпеть не могла опаздывать, но что-то ему подсказывало, что Оксана из тех дамочек, что любят помурыжить своего кавалера. Появляются они всегда с опозданием минут на пятнадцать, но зато в полном блеске сногсшибательной красоты. Он вспомнил Веронику и поморщился. Интересно, на кого он нарвался в этот раз?

Как он и предполагал, Оксана прибыла в четыре пятнадцать на такси. Выпорхнув из машины в умопомрачительном серебристом наряде, оголенном и сверху, и снизу, она подлетела к нему, улыбаясь томной улыбкой и взмахивая все теми же неестественно длинными ресницами, на сей раз покрытыми блестящей серебряной пылью. На веках была такая же серебряная пыль. Борис саркастично подумал, что наряд и макияж больше подходят для встречи Нового года, чем для жаркого лета.

– Ах, здравствуйте! Извините за опоздание! Знаете, я совершенно не умею рассчитывать время! – Она трогательно вытягивала розовые губки, тщательно артикулируя каждое слово.

Оксана рассчитывала на галантный ответ типа «Что вы! Ждать вас одно удовольствие!», поэтому слова Бориса подействовали на нее, как ушат холодной воды:

– Вы что, привыкли, что мужчины, как собачонки, должны ждать вас на привязи? Я уже собирался уходить. Если я вас не привлекаю, вы меня не уважаете, то зачем согласились на встречу? Мне мое время дорого.

– Что вы, что вы, я вас очень уважаю! – ее голос был похож на блеяние испуганной овцы. – К сожалению, меня задержал мой имиджмейкер. Он такой маргинальный!

– Какой-какой? – Борис не поверил своим ушам. – Маргинальный? И в чем же выражается его эта самая маргинальность?

Оксана растерянно улыбнулась. Она не знала, что означает это слово в приложении к парикмахеру.

– Знаете, это он сам себя так называет, я просто повторила. Может быть, зайдем внутрь? Что-то прохладно становится.

Поскольку вовсю жарило солнце и в небе не было ни облачка, ее слова были полной туфтой. Борис с сардонической усмешкой взял ее под руку и повел внутрь.

– Вы сами заплатили за такси? Мне не нужно было это делать?

Она несколько пришла в себя и кокетливо взмахнула руками.

– Конечно, нет! Я заплатила за себя сама!

Слово «конечно» снова затронуло в душе Бориса тайные струны, и он поневоле смягчился. Возможно, она все-таки больше походит на Василису, чем ему показалось сегодня?

Зайдя внутрь, он задохнулся от внезапно нахлынувшей острой тоски. Зря он выбрал этот ресторан, переоценил свои силы. Со времени его ужина с Василисой здесь практически ничего не изменилось. Вон и столик, за которым они сидели с ней в тот далекий день, стоит себе на том же самом месте. Тогда он пытался заморочить голову ей, чтоб наказать, а в результате наказал сам себя. Забавно. Правильно говорят, что жизнь – это зеркало.

Отогнав ненужные мысли, вежливо пропустил спутницу вперед выбирать понравившийся столик, сам пошел следом. Оксана обошла несколько свободных столиков, наконец ей понравился столик у самой эстрады. Борис подумал, что вечером здесь будет слишком шумно из-за играющего на возвышении оркестра, но, в принципе, это неважно, так поздно он здесь задерживаться не собирался.

Официант принес меню в черной с золотом глянцевой обложке, и Оксана долго копалась, подробно выспрашивая о калориях, жирности, свежести и прочей ерунде. Официант терпеливо отвечал, пряча раздражение за дежурной улыбкой. В результате она заказала легкий летний салатик и рыбное консоме. Борис вспомнил, сколько в свое время заказала Василиса, и усмехнулся.

Заметив его усмешку, Оксана быстро пояснила:

– Я никогда много на ночь не ем. Вы ведь не любите толстых женщин?

Василису худышкой никто бы не назвал, и Борис вяло пожал плечами.

– Suum cuique.

– Что-что? – Оксана удивилась. – Это по-каковски?

У Бориса окончательно испортилось настроение.

– Латынь. Каждому – свое. Я часто разговариваю с дедом, а он любит украшать свою речь цветистыми выражениями. Вот я и привык. Простите.

– Ах, да, ваш дедушка академик. – Оксана выпрямилась, будто перед ней возникла его зловещая тень. – Я его знаю. Когда училась в университете, я его часто видела. Он тогда ректором был. Если честно, его все студенты боялись. От его взгляда у всех дрожь в коленках начиналась. Такое чувство, что он тебя видит насквозь.

– Дед очень проницателен, это точно, – Борис снисходительно на нее посмотрел, давая понять, что он проницателен не менее деда.

Оксана внезапно извинилась:

– Вам, наверное, дико слышать от меня просторечные выражения. Но я обычно так не говорю. Это я от волнения. Я так давно мечтала куда-нибудь с вами сходить. И вдруг эта мечта сбылась. Вот я и лепечу невесть что. Извините. Вам это ухо режет, я вижу.

Борис с удивлением на нее взглянул. Она оказалась не такой примитивной дурочкой, какой показалась ему поначалу. Хотя примитивные дурочки университетов, как правило, не кончают.

– Да ничего. Иногда это забавно. Освежает.

Оксана окончательно сконфузилась.

– Да что вы! Что тут может освежать?! Ладно бы вы с работягами не общались, а то каждый день по стройкам мотаетесь. Не думаю, что при виде вас наши рабочие латынь вспоминают. Скорее уж теплые русские слова. Которые не для печати.

– Всяко бывает. Но обычно сдерживаются. Я себе непечатных высказываний не позволяю. И они тоже.

– Не только поэтому. У вас порой взгляд тоже такой пронзительный, как у Ивана Ярославовича. Тоже страшновато становится.

Борис кинул на нее этот самый «пронзительный» взгляд. Она ойкнула.

– Вот-вот! Такое чувство, что вы все обо всех знаете. Неприятное чувство, надо признать.

Он тихонько хмыкнул. Провокационно поинтересовался:

– Но вам-то нечего скрывать, не так ли?

Бедная Оксана, приготовившаяся к приятному времяпрепровождению, и никак не ожидавшая нелицеприятных допросов, поперхнулась.

– Ой, я-то надеялась вкусно поесть в приятной обстановке, а вы мне допросы с пристрастием устраиваете! Как вы думаете, у подчиненных нечего скрывать от строгого начальства?

Борис расслабился и засмеялся.

– Ну, если вы не перевели на свой счет в банке пару-тройку моих миллионов, то, думаю, скрывать вам нечего.

Оксана изобразила милую улыбку, хотя глаза неприязненно сверкнули.

– Нет, конечно. Я к вашим деньгам никакого отношения не имею.

Борис понял ее намек и извинился.

– Простите, меня занесло не в ту степь. Конечно, я кажусь вам примитивным нуворишем.

– Нет, – исправляясь, Оксана стрельнула в него кокетливым взглядом, – я же знаю, сколько вы работаете. Нувориши не пашут, как папы Карло. Вы же живете на работе.

Борис мрачно подумал, что своим экстремальным трудолюбием он обязан исключительно Василисе.

Принесли горячее, и они принялись за еду. Поскольку Оксана, по мнению Бориса, проглотила консоме удручающе быстро, принялась болтать о какой-то ерунде, мешая ему сосредоточиться на вкусной еде, постоянно спрашивая его мнение то об одном пустяке, то о другом. В шесть часов он решил, что с него хватит, приготовился расплатиться и уйти под предлогом неотложной работы.