Дороги, где нет бензоколонок (СИ)

1

Возвращаться в тот дом, как возвращаться в сон. Кошмар или просто сон из каких-то бессвязных картинок. Тот, который мы видим, когда мечемся в лихорадке на мокрых от пота простынях. Возвращаться в ту историю, которую придумала я — это было как сон вдвойне. Иногда во сне мы делаем какие-то жуткие вещи, но не ощущаем особого ужаса и отвращения, потому что понимаем, что это нужно сделать. И внутри все будто бы немеет. Как-то раз, еще во времена моей жизни в качестве благополучной Светы — я увидела во сне, как убиваю кролика. Это был очень злой кролик, его нужно было убить, чтобы он не причинил никому вреда — и я убивала его. Просто работа, которую я обязана была сделать. И все-таки это был кролик… с ушами и глазами-бусинками. И это было трудно. Я почувствовала себя несчастной и разбитой, когда проснулась. Почему-то возвращение в дом напомнило мне тот сон про кролика.

Теперь мы почти не разговаривали с Димой. Хотя в кафе я постаралась его убедить в том, что мне можно доверять и дальше, он все-таки был напряжен. Хотя может просто волновался перед встречей с Викой и Русланом. Мне хотелось о многом его расспросить, но я не решалась, боясь что еще больше отпугну его. Как бы там ни было, он по-прежнему выполнял мои просьбы. Заправил полный бак бензина и канистру на ближайшей заправке. Наверное у него тоже было много вопросов, но пока он держал их при себе. Этот телефон, он стоял между нами. И мы оба это знали, хотя я изо всех сил старалась делать вид… наверное я разучилась по-настоящему «делать вид». Я ломала голову и не могла понять, почему они беспрекословно послушались его. Даже не по звонку, а по жалкой смске… «Она не Элла. Срочно избавьтесь». И почему он не дал мне умереть, когда они привели его приговор в исполнение? Это мне было не понятно.

В доме мы почти не разговаривали. Разбрелись по разным частям его и просто ждали, когда приедут наши гости. Я походила немного по нашим старым комнатам наверху. Прислушивалась к чувствам, которые будили во мне эти уголки моего детства. Смешанным чувствам. И какая-то часть меня ликовала — от того, что все закончилось и дом мертв, а я — вот она, жива. И впереди у меня целая жизнь. Другая. И я самым замечательным образом смогу распорядиться этой жизнью, ведь я сделаю ставку на радость, на счастье, на все то хорошее, что сможет дать мне внешний мир. И никогда, обещаю, никогда не вспомню про те мучения, что пришлось пережить мне в этой клетке. Не вспомню о том, что мир забыл меня на много лет и не протянул руку помощи. Я выжила, я не сломалась, я стала сильной, но не стала ожесточенной. Быть может, мое детство было мне испытанием или расплатой за грехи моего отца. Ну так что же, я достойно прошла это испытание, теперь я могу жить дальше, осталась самая малость…

Конечно мысли о Руслане навязчиво колотили своими кулачками в двери моего выдуманного благополучия. Без Руслана твоя жизнь ничто — кричали они, пытаясь перекричать мой голос разума. Без Руслана тебе ничего не нужно… Да замолчите, к чему все это??!! — Хотелось мне сказать этим мыслям. Тот грубый злой человек, которого я видела — это не мой Руслан! Тот кто выкинул меня, как собаку, в реку — не может быть тем же самым, кто вытащил меня из пожара! Мой любимый мальчик давно умер… И не надо больше мучить меня.

Вика и Руслан не спешили. Уже начало темнеть, но их все не было. Признаться, я думала, что они примчатся, едва услышав мой голос, не станут ждать, пока стемнеет. Я спустилась в холл и уселась на диван, накрыла ноги голубым пледом, который принесла из комнаты сверху. Через окно на меня смотрели сумерки, а я смотрела на них. Нужно было зажечь свечи, пока дом совсем не погрузился в темноту, но я застыла в каком-то оцепенении и не могла пошевелиться. Мне показалось, что меня нет. Я просто бесплотный призрак прошлой жизни в этом страшном доме. Может так и есть? Как в фильме, который я недавно смотрела со своим несостоявшимся мужем — про мужчину, который думал что он живой, а на самом деле он был призраком. Может и я так же? Когда же я умерла? Еще тогда, после того, как напала на Доктора? Или когда Руслан и Вика утопили меня? Я улыбнулась своим мыслям. Иногда, если никого не было поблизости, мне нравилось пофантазировать. Я позволяла моему воображению завести меня очень далеко, в самые дебри — и с любопытством наблюдала что же я чувствую в этих дебрях. Эти игры обычно умиротворяли меня и позволяли избавиться от страха и беспокойства, которые несла реальность. Сейчас, в эту минуту — мне следовало себе признаться — у меня было очень много причин для беспокойства. Если в сердце запустить страх, он разрастется там как плесень и сделает меня слабой. Я начну испускать флюиды слабости и страха — все вокруг почувствуют это, и я проиграю. Испуганный человек — самая легкая жертва. Например, если ты испускаешь флюиды уверенности, флюиды лидера, сильного человека, то не важно насколько ты слаб физически — окружающие станут слушать тебя и внимать тебе. Сделать выбор кем быть — лидером или жертвой — это может лишь твой собственный мозг. Это так просто — любой человек может стать сильным, если просто прикажет себе. Почти никто этого не делает, я не знаю почему. Мне пришлось научиться делать это всегда. Жертва не выжила бы в таком месте. И вот сейчас я здесь, и снова я не буду жертвой.

Именно поэтому я отвлекала себя фантазиями о призраках. Чтобы не думать о том, что Дима мой враг, о том, что Руслан и Вика хотели убить меня. О том, что сейчас я окажусь одна с ними троими в этом пустом доме. И чтобы у нас все сложилось, все получилось — мне нужно вести их за собой. Заставить сделать все так, как мне нужно.

«Они сделают», — неожиданно для себя сказала я. Звук моего голоса заставил меня вздрогнуть, но дом тут же скомкал и проглотил этот звук.

Я услышала тихие шаги у себя за спиной, но даже не повернулась.

— Зажги свечи, — произнесла я. — Думаю, наши гости вот-вот появятся.

Дима выполнил мою просьбу. Он бесшумно двигался по паркету, расставляя свечи, а я старалась не смотреть на него, ведь люди всегда чувствуют если кто-то напряженно наблюдает за ними. Я не отводила глаз от окна — когда сумерки погаснут и уступят место тьме, они придут. Они так пунктуальны и послушны, если я сказала когда стемнеет — значит когда стемнеет. Наверное они всегда были такими, просто я не обращала внимания… наверное это я сделала их такими. Привыкнув во всем слушаться меня, они оказались в полной растерянности после того, как меня у них забрали. И все же они смогли сделать то, что не удавалось сделать нам пока мы были вместе — сбежать!

Мои глаза непроизвольно переместились на Диму. Тот улыбнулся мне, заметив мое внимание, я улыбнулась в ответ. Мы обменялись обманными лицемерными улыбками, и оба поняли это. В свете свечи улыбка Димы была похожа на оскал.

Дима сел на пол, возле двери. Прямо напротив меня.

— Тебе не холодно? Еще не лето же. — Заботливо спросила я.

— А ты знала, что они близнецы?

— Что? Кто?

— Руслан и Вика — они близнецы. Брат и сестра, и скорее всего именно близнецы.

Я нахмурилась. Я растерялась.

— Нет, это не так.

— Они очень похожи, ты не замечала? Если бы Вика не красилась в блондинку постоянно, у нее были бы волосы такого же цвета, как у Руслана. И если их поставить рядом… они очень похожи, очень. Впрочем, близнецы девочка и мальчик — не обязательно должны быть слишком одинаковыми, они же разнояйцовые. Они могут быть вообще почти не похожи! Но Вика и Руслан очень похожи, если присмотреться к ним.

— Значит они брат и сестра, — задумчиво пробормотала я. Нет, конечно же это ничего не меняло, просто…

— Дима, ты очень умен и наблюдателен. — Сказала я. — Ты понял это, проведя с ними совсем немного времени, а мне бы и в голову не пришло, хотя я все детство жила с ними бок о бок.

— Наверное именно поэтому. Ты просто присмотрелась.

— А я? Я не могу быть их сестрой?

— Не знаю. Я бы не сказал так. Всякое возможно, но ты совсем не похожа на них, даже внешне.

— Ты говорил им?

— Нет, зачем… здесь их всякое заставляли делать. Не очень-то приятно знать, что у тебя был секс с собственной сестрой или братом.

Мы замолчали. За окном по-прежнему не раздавалось ни звука. Ни подъезжающей машины, ни скрипа ворот, ни шагов на асфальтовой дорожке…

— Они придут, — тихо сказал Дима, заметив мой метнувшийся к окну взгляд.

— Я знаю. — Ответила я.

Небо за окном стало темно-темно серым. Ну вот, вот и темнота. Еще немного. Бездействие и томительное ожидание — это самая мучительная вещь.

— Элла, — раздался голос Димы. — Я хочу тебе признаться — я прочитал твой дневник.

— А они?

— Нет, они нет… им казалось, что они и так все знают. Но я прочитал и понял, что ты любишь Руслана. И еще многое о тебе понял. Ты очень сильный человек, это было очевидно из твоих записей. Но ты знаешь что поразило меня…

— Что? — Я все еще прислушивалась к звукам на улице, и болтовня Димы немного нервировала меня. Как странно, что моя интуиция не сработала на этот раз, не сказала мне слушай его.

— Когда я увидел тебя… признаться, я представлял тебя не такой? Ты слишком красива. Слишком женственна. Слишком… не такая, какой я увидел тебя, читая дневник. Это было удивительно. Мне казалось, что подобное невозможно — чтобы красивая утонченная женщина была в тоже время таким глубоким, сильным умным человеком.

— Спасибо, приятно это слышать. — Дежурно ответила я. Дежурно улыбнулась. Я старалась не нервничать, но задержка Ру и Вики совсем не нравилась мне. А что если они вообще не придут? Что мне делать тогда?

— Руслан с Викой много о тебе рассказывали. Так что я успел хорошо изучить тебя к тому времени как увидел — и дневник и их постоянные истории про то, как вы жили. Мне показалось, я тебя всю жизнь знал. Ты стала мне такой родной и в то же время… недосягаемой. Как идеал. Я бы даже сказал — кумир, но для меня неприемлемы такие понятия… впрочем, бог послал тебя не просто так на мой жизненный путь…

— Ты преувеличиваешь, ну что ты…

— Мне было немного больно, что ты любишь Руслана. А ты так сильно его любила, столько лет… ты ради него и жила, получается…. И ты так ошибалась, Элла!

Я вздрогнула, услышав в его голосе какую-то нездоровую горячность и наконец-то вернула все свое внимание ему. Что происходит? Что он пытается мне сказать?!

— Элла, я его тоже успел узнать. Он не заслуживал твоей любви, ни капли. Он слабый человек. Ты знаешь, им так просто манипулировать — любой кто проявит достаточно смекалки, сможет сделать его орудием в своих руках. Он глуп, он не стоит и пяди твоих волос. Но как тебе объяснить это, ведь любовь слепа, тебе плевать какой он, ты даже не замечала этого. Ты жила ради пустого человека, Элла… Ты и сейчас не веришь мне, да? Не хочешь этого слышать.

Я не знала что ответить, просто рассеянно улыбалась, ожидая, к чему он поведет. Но какая-то мысль, нехорошая пугающая мысль уже закрадывалась в мой разум…

— Он даже не знал, не понимал что ты его любишь! Уму не постижимо, да? Он был настолько глупым и твердолобым, что и не заметил этого за все годы, что вы были вместе. Ему даже и в голову не пришло почитать твой дневник. Впрочем, и Вике тоже — одного поля ягоды. Ты просто волей случая оказалась рядом с такими людьми. Нет, они хорошие, они очень нравятся мне, но они — не такие как мы с тобой, Элла. И то, что ты полюбила его — это была всего лишь случайность. И твоя детская восторженность. Ты помнишь как это началось? Он просто спас тебя от пожара, вытолкнул в окно. И все, ты сразу решила, что любишь его. Для тебя было очень важно…

Мысль оформилась у меня в голове, и я в ужасе уставилась на Диму. Нет, господи, неужели он это сделал?! Это объясняет, это объясняет ПОЧЕМУ ОНИ НЕ ПРИШЛИ! И я воскликнула, не обратив внимания на его последние слова, услышав но не осознав их:

— …чтобы тебе спасли жизнь, за это ты можешь полюбить.

— ТЫ УБИЛ ИХ???!!

Дима изумленно открыл рот и уставился на меня расширенными от удивления глазами.

— Что? — Кротко спросил он.

Как я могла так расслабиться, дать волю эмоциям?! Но мои мысли уже лихорадочно бились в мозгу — когда?! Как?! Ведь я звонила и разговаривала с Русланом — я бы не спутала его голос! Дима все время был со мной, как бы он убил их? Даже если он психованный безумец, даже если так… у него просто не было возможности сделать это за то время, что прошло с моего звонка. Даже на заправке он выходил лишь за тем, чтобы наполнить канистру. Даже позвонить он им не мог, ведь телефон был у меня!

Мы не отрываясь, в полном молчании сверлили друг друга глазами. Тишина давила на барабанные перепонки. Она стала оглушающей, такой оглушающей, что казалось, взорвалась!.. Когда дверь рядом с Димой шумно распахнулась.

Они, совершенно живые и невредимые, стояли на пороге. Руслан держал Вику за руку и сейчас, глядя на их слабо освещенные лица, я впервые заметила и поразилась — как же они похожи! Близнецы…

Дима поднялся и преградил им путь.

— Ты здесь? — Растерянно пробормотала Вика. — А Элла?

Но глаза ее уже нашли меня.

— Это настоящая Элла, — сказал Дима. — Я нашел настоящую Эллу, поэтому… Это точно она, точно.

Вика и Руслан обошли его и направились ко мне. Я даже не попыталась встать. Так и сидела, укутавшись в плед. Мне казалось, я не смогу убедить их, в какой-то момент мне даже стало страшно — теперь они втроем, и я одна. Если они вновь примут меня за самозванку, тогда… Но ведь Дима знал все с самого начала.

— Кто Дима? — Твердым голосом спросила я, когда они оба подошли. — Как он связан с вами?

Вместо ответа Вика кинулась ко мне, и я не успела отшатнуться. Но она лишь обняла меня и зарыдала, уткнувшись мне в плечо. По инерции я обняла ее, но, так странно, в душе моей не дрогнула ни одна струна. Мои самые родные люди… Вика и Руслан. Мой возлюбленный Руслан. И такая пустота внутри. Я принадлежу другому миру, я уже принадлежу другому миру, не этому дому. А они по-прежнему… здесь. Они не выбрались. Дом — он остался в их крови, в их душах. Зверинец. Они вынесли зверинец в себе когда вышли наружу.

Я протянула руку Руслану, но он сделал вид, что не заметил этого жеста. Просто стоял и недоверчиво смотрел на меня.

— Я с вами, — тихо сказала я. — Мы вместе.

Я врала. И все время я чувствовала на себе сверлящий взгляд чужака, Димы. Смогу ли я обмануть и его?

Губы Руслана дрогнули и я услышала шепот, едва уловимый:

— Это тебя мы утопили…

Он понял… понял, что я та же самая. Что-то во мне оборвалось… я приготовилась к самому худшему, но Руслан нервно улыбнулся, и я поняла, что он ничего не сделает.

Я попросила мужчин принести стол и стулья. Все это время пока они были заняты, Вика всхлипывала у меня на груди и рассказывала о том, как плохо им было без меня, как они искали меня и как счастливы, что теперь мы вместе. Воспользовавшись тем, что мы на несколько минут остались одни, я встряхнула ее хорошенько за плечи и шепотом спросила:

— Кто такой Дима? Откуда он, быстрее скажи мне! Я могу ему доверять?

Вика, не прекращая с обожанием лобызать меня, пробормотала:

— Конечно, милая моя Элла, конечно ты можешь ему доверять! Ведь он спас нас, вытащил отсюда! Он так помог нам, не представляешь…

— Отсюда?! Как? Ты должна рассказать мне, в двух словах, быстро! Это важно… ты понимаешь меня?

— Он был здесь, с нами. — Послушно затараторила Вика. — Появился вскоре после того, как тебя увезли. Он хороший, очень хороший. И несчастный очень… он в детстве убил злых людей, которые издевались над ним. Ну… это был его отец, очень плохой человек. Он не понимал его душу, его тонкую душу и Диме пришлось избавиться от него. Есть люди, которых приходится убивать, как бешеных псов, ты же знаешь! И Диме приходилось это делать. Он убивал плохих людей, всех этих тварей… За это его поместили в какую-то больницу, в клетку типа нашей. Его очень мучили там. Связывали, делали уколы, которые отключают разум, понимаешь, как с диким зверем обращались. Но Дима, он очень сильный человек, Элла, он такой же как ты! И он смог сбежать из этой больницы, прежде, чем из него сделали растение. Ты представляешь, там делали из людей растения! Это похуже чем наш дом, правда?

— Сбежал из психушки?! — Переспросила я. Я постаралась, чтобы в моем голосе не прозвучал ужас, который охватил меня, но Вика слишком занята была рассказом, чтобы обратить внимание на мои эмоции.

— Он удивительный человек, он смог это сделать! Ему пришлось долго скрываться, жить среди бомжей и бродяг, но и там он не падал духом. Ему пришлось через многое пройти, как и нам…

— При чем тут вы? Где вы познакомились с ним?

— Он был здесь, в этом доме! Его поймали на вокзале и привезли сюда. Им нужны были его глаза. Ну знаешь… сетчатка. У него были хорошие глаза, кому-то из этих тварей, что мучили нас, понадобились новые глаза, и они поймали Диму, привезли к нам. Но тут им не повезло, потому что они не поняли, какого сильного человека поймали, не поняли, что он не сдастся как остальные, и не станет покорно ждать смерти! К тому же здесь были мы — и мы готовы были к борьбе! После того как тебя не стало, мы были готовы на все, даже на смерть! Мы много общались — я, Ру и Дима, мы рассказали ему обо всем, что здесь происходит, о том, что потеряли тебя и теперь нам нечего терять. Дима все спланировал. Он был как ураган, его невозможно было остановить! И знаешь, ведь это он понял, что Руслану делали не простые инъекции, а те, которые делают человека безумным и сильным, и это оказалось правдой! Руслан стал чувствовать, что сходит с ума от этих уколов, что он становится… злым, яростным! Ну ты можешь представить какой командой мы стали — это оказалось проще легкого — раздавить всех этих тварей, которые держали нас здесь! И это было даже приятно! Такой особенный день… когда пролилась их кровь… и мы…

— Я хотел это сам рассказать! — Раздался голос Димы, и я вздрогнула. Господи, дай мне силы! Я отстранила от себя Вику, медленно встала и подошла к Диме. Положила руки ему на плечи. В его глазах что-то дрогнуло, я почувствовала страх… не свой — его. Он боялся меня? Но почему?

— Почему ты не сказал мне сразу? — Тихо произнесла я.

— Я не решался, — ответил он. — Ведь я… занял твое место.

Ласково улыбнувшись, я провела кончиками пальцев по его щекам, приблизилась к его губам и поцеловала. Нежно, страстно, продуманно. Так, чтобы он поверил. Так, чтобы любой поверил.

— Ведь ты спас их. — Едва слышно сказала я, обжигая его своим дыханием. — Ты спас их для меня. Ты такой же как мы, ты наш. Ты с нами…

Он схватил мою руку и жадно прижался к ней губами.

— Я бы все рассказал тебе, клянусь. Прости меня…

— Мне не за что тебя прощать. — Я смотрела на Диму, но в голове моей что-то перемкнулось. Поцелуй чужих губ… я вспомнила свою несостоявшуюся свадьбу и чужие ласки моего жениха… Боже, что я оставляю в этом мире для себя? Ничего…

— Садитесь пока, — с мягкой улыбкой произнесла я. Спрятать пожар в моих глазах… — Я сейчас, на секундочку…

Все завертелось, надо было действовать быстро и бездумно.

Я подошла к Руслану, взяла его за руку и повела его в угол холла, куда не проникал свет свечей. Там, у нас за спиной остались Вика и Дима. Дом разносил каждый звук, и я не могла ничего ему сказать. Я дрожала. Он почувствовал это и сжал сильнее мою руку. Он знал, что ничего нельзя говорить. Я знала, что мой план рушится, что сейчас я все испорчу. Я знала, что собираюсь сделать то, что не должна была, но это мое спонтанное решение было сильнее меня. Кончики пальцев не слушались, но я все-таки нащупала в темноте то, что мне было нужно. Разделила на две половинки — одну положила в рот и проглотила. Рукой разжала челюсти Руслана, положила ему в рот вторую половинку и одними губами прошептала ему в ухо — «глотай». Господи, прости меня… вытерла руки о джинсы.

Я усадила всех за стол. Сама расставила на столе свечи, шампанское, бокалы, фрукты на большом серебряном блюде.

— Это наш праздник, — говорила я, и мои слова звучали как-то особенно, как будто сам дом помогал мне, отражая мог голос таинственным эхо. Как будто сам дом благословлял меня. — Это праздник нашего воссоединения и праздник начала новой жизни, которую я приготовила вам. Я знаю путь. Знаю тайные тропы, по которым хочу повести вас. А вам нужно лишь верить мне и следовать за мной. Вы готовы к этому?

— Да. — Прошелестели стены дома, отражая их голоса.

Наконец, я закончила свое священнодействие и подошла к своему месту. Дима разлил всем шампанское. Я подняла бокал и обвела глазами своих гостей. Они смотрели на меня с благоговением и радостным ожиданием. Дима выглядел каким-то восторженным, даже одухотворенным что ли…

— За дороги! — Произнесла я и, глядя в глаза Диме добавила. — На которых нет бензоколонок.

Я первая пригубила шампанское. Как марионетки, остальные повторили это за мной.

Когда я села, все расслабились. Вика снова начала рассказывать про Диму и его геройства. Дима постоянно перебивал, стараясь дополнить ее рассказ, Руслан сидел молча. Я слушала их и загадочно улыбалась. Я была в роли, но в голове у меня крутилось совсем другое кино. Я думала о том, какая поразительная ирония была в том, что наши мучители случайно привели в дом маньяка. Притащили безумное чудовище, которое разворошило их осиное гнездо и даже выйдя на свободу, продолжало охотиться на них. Не в этом ли была высшая справедливость, на которую мы всегда тайно уповали? Как жаль, что чудовище заразило безумием и тех двоих, что были для меня дороже всех на свете… Они оказались слишком внушаемы, да ведь я знала это всегда, сама же пользовалась этим все время. Но я пользовалась, чтобы спасти, впрочем, он тоже спас их.

Дима снова разлил шампанское и открыл вторую бутылку. Алкоголь расслабил всех, теперь Дима с Викой рассказывали какие-то забавные случаи, которые приключились с ними на свободе. Я была рада, что Дима не настроен подозрительно, признаться, я боялась его и краем глаза постоянно следила за ним. Кто знает, на что он способен, ведь все это время что я провела с ним, до той самой смске, которую нашла в его телефоне — я и в мыслях не имела подозревать его в двойной игре! Он был хитрее и умнее меня, да это и не удивительно, я знала мир лишь в одной плоскости, а он успел познать многие его грани. И спасало до сих пор лишь то, что он обманывался насчет меня… переоценивал что ли. И еще он, возможно, был влюблен в меня. Нет, это точно. Я просто в очередной раз сглупила и не поняла этого сразу. Как просто… поэтому он и утопил меня. Чтобы спасти и этим произвести впечатление. Чтобы как Руслан… Как недальновидна я стала, как много я упустила, пропустила мимо… Быть может я и сейчас что-то упускаю?

Шампанское, свечи, смех Вики и наши возбужденные голоса — дом будто ожил и стал уютным гнездышком, местом встречи друзей. Не считая того страшного, что в эти минуты происходило в нем. Я старалась не думать о том, что сделала. О том, что все, что имело смысл буквально пару часов назад — теперь этот смысл утратило. Одна моя слабость — и я уподобилась им троим. Я старалась не смотреть на Руслана, но каждой своей клеточкой я чувствовала его присутствие. Почему я так смалодушничала? Почему поддалась своему порыву?! Что я наделала… Но может все это не сработает, и мы с ним тоже… Где-то в глубине души я поняла, что хочу, чтобы наше спасение не сработало. Пусть никто не выйдет. Пусть обманное очарование ночи в этом доме утянет нас в сладкую дрему, из которой мы не вернемся. Нас всех!

Вика начала зевать и сонно потирать глаза.

— Когда мы уедем отсюда? — Спросила она.

— На рассвете. — Ответила я. — Здесь нам ничего не угрожает, мы может пока отдохнуть. Слишком долгая дорога, нужно набраться сил.

Кажется это уже начало происходить. По моему позвоночнику пробежался предательский холодок страха. Я улыбалась Вике, улыбалась Диме. Я старалась заставить себя не следить за ними, а просто смотреть, как ни в чем не бывало… но я следила. Кроме страха было что-то еще. Азартное любопытство… зоологический интерес… как же ненавидела я себя за это! Быть может порченые гены отца все-таки прорастали во мне, и я менялась? Превращалась в него? Ведь все, что я сделала было явной иллюстрацией тому, что я его дочь. А мои высокоморальные оправдания — это лишь ширма. Ведь он наверняка тоже имел какие-то внутренние оправдания своим чудовищным поступкам! Каким бы монстром ни был человек — в своих мыслях о себе — он никогда не монстр и не зло! Он непременно очистит себя в своих глазах! Любой злодей считает себя непонятым благодетелем!

Я все время чувствовала на себе взгляд Руслана, но не решалась на него посмотреть. Что было в его взгляде? Преданное ожидание собаки? Или осуждение? Или боль?..

— Руслан вчера прочитал твой дневник. — Сказала Вика. Я, как завороженная, наблюдала за ее руками, вяло пытавшимися очистить апельсин. — Пальцы не слушаются, я так захмелела, — хохотнула Вика. Дима, глупо хихикая, взял у нее апельсин и стал чистить. Мне показалось, что он выпил больше, чем она — в его глазах совсем пропало осмысленное выражение. К тому же — он не обратил внимания на ее заявление о дневнике.

— Он прочитал, а потом сжег. — Пьяно засмеялась Вика. — Прям на кухне сжег, на тарелке. Каждую страничку. Какой дурачок, да? И сказал, что та девочка, которую мы утопили — ты и была, представляешь?

Мое сердце бешено заколотилось, я резко повернулась к Руслану и заметила, как его голова падает на грудь… Черт, нет!!!

Я вскочила и подбежала к нему.

— Он перебрал, — хихикая, пробормотала Вика. — Напиииился…

Я подняла голову Руслана и наотмашь ударила его по щеке. В его глазах появилось осмысленное выражение. Масло не подействовало! Не успело подействовать! Но тогда как же я… и только тут я поняла, что мои ноги едва слушаются. Мне стало страшно. Сердце готово было выскочить из груди — хорошо рассуждать о смерти, когда знаешь, что она пройдет мимо, но если она уже заглядывает тебе в глаза… Я заставила Руслана подняться на ноги и потащила за собой к двери. Вика что-то бормотала нам вслед, но я не обращала на нее внимания. Мы вывалились на улицу.

— В шампанском яд! — Выкрикнула я ему в лицо. Не знаю, понял ли он, но времени было мало, я слабела. Отойдя на пару шагов, я упала на колени и засунула в горло пальцы. Меня тут же вырвало. Снова и снова. Через пару минут, я смогла подняться. Какое счастье — Руслан стоял в той же позе что и я, и делал то же самое.

— Нужна вода, — прохрипел он, поднимаясь на ноги. — Пошли!

Схватив за руку, он потащил меня за собой. У меня перед глазами летали какие-то мухи, но страх заставлял идти, хотя ног я почти не чувствовала. Только бы не отключиться, думала я, только был не отключиться…

Потеряв его руку, я упала на землю. Сознание работало, но ноги уже были не мои. Я даже не пыталась встать. Услышала хлопнувшую дверь машины, потом меня резко посадили и в горло полилась жидкость.

— Пей, пей сколько сможешь. — Возбужденно шептал мне в ухо Руслан. Я пила, пока не почувствовала, что вода идет наружу. Тогда меня снова вырвало. Не успела я отдышаться, как Руслан снова заставил меня пить. Не знаю сколько это длилось, в какой-то момент меня не стало… я уплыла в черноту. Я видела синих ангелов, чувствовала обволакивающее тепло сухой пещеры и слышала их вкрадчивые голоса — «идем на реку… на реку… на реку…» и это было как молитва, как заклинание. Я пошла за ними, поползла, потому что от сухого горячего воздуха безумно хотелось лечь и уснуть — но я ползла за ними. К реке. Пока не увидела ее — глубоко под землей, в уютной сухой темноте, где светом был лишь призрачный синеватый свет ангелов, бесшумно текла черная река. Широкая, тихая, сонная река. Она скрывалась где-то в недрах, в самой глубокой глубине.

— Это Стикс, — прошептала я. — Река мертвых.

— Что? Очнись! — Раздался голос. Такой знакомый…

Я открыла глаза. Серое небо, призрак рассвета. Неясные очертания головы Руслана на этом небе. Я с силой надавила на глаза, стараясь прогнать наваждение сна. Моя голова лежала у него на коленях. Он накрыл меня какой-то одеждой, но от земли шел холод, и я начала дрожать.

— Что ты говорила? — Спросил он.

— Стикс — это подземная река мертвых. — Ответила я. — Она протекает здесь, под этой землей. И под этим домом. И вы… убили детей. Дима обманул меня — они не выбрались. Они пошли на реку вместе с ангелами и пришли к Стиксу. Там, внизу — нет выхода. В яме…

Руслан молчал. Быть может, он решил, что я брежу и поэтому молчал. Но я смотрела на него так пристально, что он не выдержал:

— О чем ты говоришь?

— Ты знаешь.

Я нашла его руку и прижала к своему лицу. Его запах, такой знакомый и родной… его тепло.

— Если бы я убила тебя — ты бы больше не был опасен, ты бы больше не убивал. Но если я буду с тобой, ты и так не будешь опасен. Тогда какая разница. — Прошептала я. Мне нужно было придумать для себя историю, в которой я бы оправдала и себя, и его. Мне нужно было придумать историю, в которой я бы не была монстром. И я начала это делать. Оказывается — так просто… Чтобы жить дальше, чтобы быть людьми и не раствориться — мы должны иногда придумывать себе истории.

— Какая у тебя история, Руслан? — Спросила я.

— Ты бредишь. — Ответил он. — Выпей еще воды.

Он помог мне подняться. Я чувствовала слабость, но с этим я могла справиться. Пить действительно очень хотелось, и я жадно приникла к бутылке.

— Ты в порядке? — Спросила я? Его лицо было осунувшимся и уставшим, но он твердо стоял на ногах.

— Я выпил только полбокала. Надо было немного подождать, прежде чем пить — дать маслу раствориться.

— Ты знал?!

— Ты рассказывала мне, помнишь? Когда стянула у Доктора отраву, ты рассказала и про масло.

— Я рассказала тебе? Я не помню… — мне почему-то стало вдруг стыдно, и я поспешила перевести разговор. — Ты уже был в доме?

— Нет.

Я посмотрела на мрачную громадину дома, возвышавшуюся перед нами. Могила. Склеп, в который нужно было вернуться.

— Может мы умерли? — Спросила я.

Руслан промолчал. Он уверенно пошел вперед, я двинулась следом. Дверь была приоткрыта, скорее всего, это мы оставили ее так. Я содрогнулась при мысли о том, что Дима мог выжить и сейчас прячется в затхлых недрах дома. Руслан на миг остановился и прислушался, я поняла, что ему пришла в голову та же мысль. Но нет, пока все было тихо. Но мы же еще и не вошли…

2

Дверь скрипнула, когда Руслан осторожно открыл ее, и мы оказались в холле. Все сразу стало ясно. Почти все свечи догорели, только две или три теплились в углах, но серый свет из окна рассеял все наши страхи. Голова Вики лежала на столе. Лужица из опрокинутого бокала намочила ее короткие волосы. Я так долго боролась за ее жизнь когда-то и вот теперь сама забрала эту жизнь. Где-то глубоко внутри, вместо сожаления, я почувствовала облегчение. Моя ноша стала легче.

Дима, этот хитрый жестокий безумец, не разгадал мою последнюю, такую очевидную и глупую ловушку — его тело валялось на полу, как небрежно сброшенный кем-то плащ. Но может он все еще жив? Может это я попалась в ловушку?! Не успела я подумать об этом, как Руслан метнулся к нему и резко перевернул тело. Нет, Дима был мертв. Пустые глазницы уставились в потолок. А его душа, она где-то там, внизу, под нами — боролась с тихими водами Стикса… Кого он встретил там? Сколько погубленных душ кровожадно поджидают его на каждом изломе реки? Руслан… нет, я бы ни за что не отпустила туда Руслана. Даже черную душу можно отмыть. Еще одна строчка в моей «истории оправданий».

Меня начал бить озноб. Я прислонилась к косяку двери и обхватила себя руками. Осознание того, что я сделала еще не до конца настигло меня, но оно уже коснулось прохладной лапой моего сердца. Оглушающее «я убила». И где-то глубоко-глубоко внутри — стыдное и ликующее «я смогла».

Слезы сами собой брызнули из глаз. Я согнулась и рухнула на пол. Я больше не могла это сдерживать! Эти рыдания, они были похожи на какие-то мучительные спазмы, иногда мне казалось, что еще немного — и я задохнусь, но воздух снова судорожно втягивался в мои легкие и новые потоки слез заливались в нос, горло… Мое сознание было четким, и я понимала, что это всего лишь истерика. Но так же я понимала, что ничего не могу с собой поделать. Это нужно просто пережить. Руслан поднял меня на руки и отнес на второй этаж. Туда, где раньше была наша спальня. Положил на пыльную кровать с давно уже серой простыней и накрыл холодным пледом с кресла. Все это — простыни, плед — отпечатывалось в моем сознании так ясно, что даже сквозь непрекращающиеся рыдания я удивилась этой двойственности, что жила во мне.

В кровати я стала успокаиваться. Руслан приоткрыл окно, чтобы свежий воздух прогнал тяжелый запах нежилого помещения. Поток утренней свежести, ворвавшийся с окно, тихий шелест листвы… я дома… дома… дома… закрыла глаза и подумала — как бы это могло быть? Света — студентка, приехавшая к маме на каникулы. Света спит в своей уютной комнатке на втором этаже, а за окном деревья шевелят листьями, как и много лет назад. Как в детстве… мама приготовит завтрак, постучится тихо в дверь и с улыбкой скажет — «Светик, пора вставать!». Такой прекрасный дом, тихий и уютный, такая прекрасная любимая моя комнатка! Счастье, семья, любовь, защита.

Я открыла глаза и посмотрела на Руслана.

— Ты улыбалась, — тихо сказал он.

— Этот дом — он хороший. Ты знал это?

— С чего бы? — Усмехнулся Руслан.

— Мне кажется, я говорила с ним сейчас. Не словами, а… как-то иначе. Говорила. И я увидела какой он на самом деле. Он хороший! Просто он тоже пленник, как и мы.

— И что? Что это меняет?

— Ничего. Просто теперь я поняла, что все делаю правильно. Не могу объяснить словами, но… есть души, которые жаждут смерти, потому что их ноша стала слишком тяжела. Они хотят начать сначала, но для этого нужно умереть.

Руслан усмехнулся.

— Точно.

В его усмешке было что-то циничное, и мне стало не по себе.

— Ты не осуждаешь меня? За… Вику?

— Нет. — Жестко отрезал он. — И хватит рыдать, нам нужно уходить.

Я внимательно посмотрела на него. Что он чувствовал сейчас? И чувствовал ли что-то вообще? И хотела ли я это знать…

— Еще немного, — попросила я. — Я хочу побыть здесь еще немного, это мой дом. Всего несколько минут.

Руслан коротко кивнул и подошел к окну. Наверное он тоже, как и я, ощущал это единение с домом. Теперь, когда ничего плохого не осталось, ничего плохого кроме нас с ним, дом стал безопасным и спокойным. Он стал нашим.

Мы молчали, и мертвая тишина наполнила комнаты. Мне казалось, что эта тишина исходит не от нас, а от тех, кто лежал внизу. По чьим телам уже беззастенчиво шарили солнечные лучи. Тишина ползла по холлу, забиралась по ступенькам и мягко пробиралась во все комнаты. И даже если мы заговорим, закричим — мы все равно не в силах будем развеять эту тишину. А быть может, она исходила откуда-то еще ниже, из-под земли, из той самой реки, что текла под нами…

— Здесь слишком много смерти. — Прошептала я, и мои слова тут же оказались проглочены чем-то вязким и душным, что наполняло комнату. — Я должна была остаться одна. Сейчас, здесь, лежать одна. И мне было бы легче, потому что я знала бы, что нужно делать дальше.

— Ты выбрала это сама.

— Нет, не сама! Хотя может и сама. Я просто не смогла… когда увидела тебя — все изменилось. И сейчас мне больно от того, что это сильнее меня. Любовь к тебе сильнее моих принципов. Сильнее всего хорошего, что есть во мне. Когда я думаю о том, что ты убивал людей…

— Да ведь ты тоже, Элла! — Он резко обернулся, и я едва не задохнулась от ненависти, что горела в его глазах. — Почему ты все время корчишь из себя невинность, а меня выставляешь каким-то демоном ада, которого ты, по доброте своей спасла??!! Спасла от того, чтобы не убить самой же??!!! Мы перекинулись всего несколькими фразами — но в каждой фразе ты обвиняешь меня — почему??!!! Ты тоже ошибалась! Ты тоже ошибалась, Элла, потому что… ты была слепа, как и мы! Тыкалась в темноте, ища какую-то правду! Какую-то вселенскую мудрость о добре и зле! Я читал твой дневник!

— В чем ты обвиняешь меня? — Тихо спросила я.

— Ни в чем! — Рявкнул он, и с размаху упал на кресло. Сдавил виски и мучительно застонал. — Как раз я ни в чем тебя не обвиняю. Я читал твой дневник. И я понял, что мы утопили ТЕБЯ! Когда я это понял… ничего хуже со мной в жизни не случалось, поверь мне. Я осознал, что я живу в каком-то слепом безумии, которым заразил меня этот человек. Но в твоем дневнике я увидел то, что сделало меня еще более безумным, Элла! Ты любила меня! Понимаешь, ты любила меня и писала об этом на каждой странице своего чертова дневника! А ведь любовь это… ты помнишь что ты говорила про нее? Это слабость, это то, с помощью чего мы можем управлять другими, это… что-то гадкое! И все это время ты знала, что любишь меня. А я верил тому, что ты рассказывала, я бы ни за что не пошел против твоих слов! Я верил, что любить — нельзя. Ты говорила, что любовь это химия, которая отравляет человеку сердце и делает его безвольным! Любить унизительно! И я тебя не любил! Я дышал тобою — но ведь это не любовь? Я боготворил тебя — но ведь это не любовь! Я готов был принять яд из твоих рук — но это не любовь, верно?! Потому что любовь — это всего лишь ругательство, правда Элла?! Но если бы я знал… знал, что ты любишь меня — все было бы иначе. Я бы смог стать сильнее, смог быть таким же отчаянным и мудрым как ты. Но я слишком много времени тратил на то, чтобы объяснять свои чувства к тебе чем-то незначительным и невинным. Я все время боролся с влечением к тебе, чтобы не оскорбить тебя. Это не передать словами, но… — Он грустно усмехнулся. — Но я все равно ни в чем не обвиняю тебя. Просто сейчас я хочу стать обычным человеком. Как те, кого я видел в обычном мире. Они другие! И я хочу стать как они! Очистить себя от того, что во мне… Видишь, я даже не спрашиваю тебя о том, почему ты хотела убить нас!

Я не могла даже плакать. Прижала ладони к лицу и замерла.

— Ты знал, что я хочу отравить вас?

— Мы все знали.

У меня перехватило дыхание. Я медленно отвела руки от лица. Мне показалось, что лицо мое стало каменной маской…

— Но… этого не может быть! КАК??!!!

— Ты же сама сказала только что. Есть души, которые жаждут смерти… потому что их ноша слишком тяжела. Есть души, которым пришло время начать все с нуля…

Я почувствовала, как по щекам моим полилось горячее. Я не плакала, ни один мускул не дрогнул на лице, но из глаз все текло и текло.

— Как…

Руслан будто обмяк. Кажется, силы совсем покинули его.

— Он всегда был одержим смертью. — Тихо произнес он. — Дима. Смерть казалась ему чем-то прекрасным и трагическим. Но он не хотел просто вскрыть себе вены или сунуть голову в петлю, нет, ему нужна была именно красота. Какая-то история, как ты говоришь. Когда он был подростком, он пытался каким-нибудь необычным способом убить себя, например, хотел принести себя в жертву богу — он находил единомышленников, забивал им голову своими безумными историями. Они устраивали алтарь в парке, на котором убивали животных, а потом, когда приходил час икс, украшали алтарь лепестками роз, зажигали свечи и готовились принести в жертву человека — своего вожака. Дима говорил, что его имя на самом деле Демон. И он, Демон, должен быть принесен в жертву богу, чтобы искупить грехи человечества. В первый раз это не удалось — кто-то из его приятелей предупредил милицию, и жертвоприношение не состоялось. В тот раз это сочли всего лишь игрой сатанистов и спустили на тормозах. Но вскоре он повторил это. Теперь уже без топора, как собирался в первый раз, а с помощью яда. Пока он бился в агонии, его приятели пели какие-то псалмы над его телом. И снова его спасли. На этот раз Дима оказался в психушке. Там не очень-то просто было красиво умереть. Он рассказывал, что мог, конечно, прокусить язык или убиться головой об стену, но это не было тем, к чему он стремился. Не было красоты… и истории. В лечебнице ему удалось убедить персонал, что он не опасен. Ты знаешь, он умеет быть очень убедительным — он умеет притворяться нормальным так виртуозно, что даже его безумные слова и выходки — тоже кажутся нормальными. У него есть дар… убеждения. Я точно тебе говорю. Гениальный дар убеждения.

Я не знаю сколько лет он провел в психушке, быть может его выпустили бы в конце концов, но ему стало невмоготу ждать и притворяться, мысли о смерти слишком изводили его. Домой он вернуться не мог и не хотел. Сдружился с какими-то бродягами и стал жить в районе вокзала. Жил и выдумывал новую прекрасную трагическую историю для себя. Но вся эта грязь и нищета, что окружала его — не очень-то вдохновляли, видимо, на подвиг. Он ждал чуда, знака, который даст ему бог. Он ждал, чтобы бог показал ему, как умереть. И чудо случилось. Ты же помнишь, к нам часто привозили девочек и мальчиков, которых вылавливали у вокзала. Наверное это было место экстренной охоты, когда срочно требовался материал для трансплантации, и некогда было искать здоровых чистых доноров. Молодежь обычно не успевает сильно испортить свое тело жизнью на улице. В те времена у нас наступил какой-то кризис. Я точно не знаю в чем была проблема. Здесь было странное затишье, почти ничего не происходило. В один из таких дней они и привели Диму. Выловили его на вокзале… Мы с Викой были очень несчастны после разлуки с тобой. Знаешь, ты писала, что я был смыслом твоей жизни, но ведь и ты была тем же для меня. Только ты держала меня на плаву. Тебя не стало, и я перестал вообще ощущать что-либо. Какая-то абсолютная апатия. Вике нужна была поддержка, она вообще человек по природе своей зависимый, но мне было не до нее. Мы превратились в два чужих друг другу корабля, что болтались посреди моря во время штиля. И тут появился Дима. Конечно сразу мы не обратили на него внимания — сколько их было таких. Но он оказался не таким, как все пленники. Не рыдал, не сидел забившись в угол, не расспрашивал нас робко о своей участи. Он был полон любопытства и какого-то радостного энтузиазма! Казалось, он пришел и само солнце забралось в наши комнаты вместе с ним… Конечно мы потянулись к нему. Жадно слушали его речи, такие странные… про бога, про искупительную жертву, про небеса… его глаза светились, когда он рассказывал нам свои сказки! Мы стали верить всему, что он говорил нам. Его слова придавали какой-то размытый, но важный смысл нашей жизни. Страдания, через которые мы прошли — превратились во что-то возвышенное и трагичное. Во что-то, угодное богу. Но не только из-за его красивых сказок мы так прониклись к этому человеку. Еще в самом начале, когда мы рассказали ему для чего его привезли сюда и что его ждет — он, вместо того, в ужасе метаться, как остальные, вдруг радостно рассмеялся. Да, сказал он, вот оно! Вот то, к чему я так долго стремился, чего я ждал! Нет ничего прекрасней, чем раздать свое тело жаждущим. Исцелить своим телом умирающих! Вот куда Господь вел меня все эти годы!

Он был счастлив, Элла! И это было… так необычно, так непохоже на все, что мы видели. Он показался нам святым. Не человеком, нет — СВЯТЫМ! После этого он мог уже вить из нас веревки. Разумеется, когда он сказал, что Вика предназначенная ему богом жена — Вика радостно кинулась в его объятия. Разумеется, когда он сказал, что те витамины, что кололи мне постоянно — это на самом деле сыворотка безумной ярости — я поверил и стал вести себя так, как полагалось после сыворотки безумной ярости. Он с воодушевлением ждал когда же придут, чтобы забрать его на органы. Расспрашивал нас о том, какие органы годятся для пересадки. Фантазировал о героических спасениях, которые благодаря ему произойдут. Рассказывал, как прекрасно будет, когда он растворится во множестве людей. Мы слушали его и надеялись, что когда-нибудь и нас тоже заберут, чтобы разделать и раздать другим по частям. И завидовали ему, потому что с ним это произойдет раньше. Время шло, дни тянулись, но Диму как будто забыли. Он приставал с расспросами к тете Лене, но та только разводила руками. Из телефонного разговора Доктора я понял, что они потеряли доверенного трасплантолога и никак не могут найти замену. Видимо, поэтому все и затягивалось с Димой. Дима скучал. Мы развлекали его рассказами о нашей жизни и о тебе. Наверное в наших рассказах ты тоже представлялась какой-то богиней и сверхчеловеком. Тогда я не обратил внимания, но теперь вспоминаю, что он живо интересовался всем, что было связано с тобой. Он говорил, что жалеет, что попал сюда слишком поздно, когда тебя уже не было. И если бы ему представилась возможность, говорил он, непременно познакомился бы с тобой лично. Он заразил нас своими безумными идеями, но мы заразили его мыслями о тебе.

Наверное, эта история так и закончилась бы, если бы трасплантолога нашли вовремя. Можно сказать, если бы трасплантолога нашли вовремя — нашим хозяевам крупно повезло бы. Они так и не поняли, что поселили у себя. Относились к людям как к скоту, всех стригли под одну гребенку. И не заметили бешеного животного. Им он казался чудаком, представляешь? Просто чудаком! И в конце концов произошло то, что должно было произойти. Чудак увидел яму. Для нас-то, ты понимаешь сама, яма была всегда чем-то привычным. Немного пугающим, но уже почти незаметным. Однажды нас вывели во двор, чтобы мы перетаскали дрова для камина — видишь, все пришло в такой упадок, что нам приходилось иногда выполнять какую-то постороннюю работу по дому — и Дима увидел яму. Остановился как завороженный. Схватился за сердце. Я думал, он потеряет сознание, но он воскликнул что-то и убежал в дом. Когда мы вернулись в наши комнаты, он сидел на полу и качался из стороны в сторону. Вика спросила что с ним — а он ответил, что увидел ЗНАК! Настоящий знак! Он ошибался и его предназначение не раздать себя людям — это чушь! Его привела сюда яма! Яма — вот его конечная цель! Он кинулся к нам и начал расспрашивать о яме. Что мы знаем? Что мы слышали? Мы знали и слышали лишь какие-то обрывки сказок. И, в конце концов, мы были уже взрослыми и подозревали, что это просто какая-то сточная дыра — не больше. Но Дима думал иначе! Ему хватило суток, чтобы придумать целую философию, связанную с нашей ямой во дворе. И мы снова поверили ему. Подумали — как мы раньше не могли понять, что яма так важна?! История Димы на этот раз звучала совсем уж безумно. Яма — это врата в преисподнюю, а наш дом — замаскированная охранная будка. Зло приходит в мир из ямы и уходит обратно когда пожелает. Все кто работают в доме — это слуги нечистого, которые следят за вратами. Там, в самой яме, внизу — есть ворота, которые можно закрыть, тогда зло не сможет больше выходить и разгуливать спокойно по нашему миру. Господь послал Диму сюда, чтобы закрыть ворота. Наверное он погибнет, выполняя это богоугодное дело, но эта будет красивая и достойная смерть. Ценой своей жизни запечатать зло в преисподней и очистить мир — не это ли достойный конец! Он снова был убедителен. Его горячность, вера в собственные истории конечно не могли оставить нас равнодушными! Говорю же — наш мир ожил и засверкал разноцветными красками, когда появился Дима. А его рассказы придали смысл нашей жизни. К тому же еще до появления Димы, мы смутно уважали таинственного господина Бога. Теперь же, вдохновленные Димой, мы готовы были за него умереть! Самое интересное, это то, что поведение тех, кто работал в доме, лишь убеждало в том, что говорил Дима. Мы стали пристально следить за людьми, которые появлялись в доме, а так же за теми, кто был здесь постоянно — обслуга, Доктор. И нам казалось, что люди эти и правда занимаются лишь тем, чтобы охранять яму! Например, то, что все они старательно делали вид, что не замечают яму — ведь это был явный знак того, что они ВСЕ ЗНАЮТ! Теперь, подогретые нашим безумным другом, мы в каждом слове, в каждом жесте этих людей стали выискивать знаки их служения яме и сатане. И мы находили эти знаки, поверь! Как же мы негодовали! Бог послал Диму сюда, чтобы Дима защитил интересы бога. Но нас с Викой он тоже послал, чтобы мы выросли в стане врага, изучили повадки этих коварных тварей и, наконец, нанесли решающий удар! Для Димы яма была знаком, для нас теперь знаком стал Дима. Ведь не зря же он ворвался в нашу жизнь, не зря принес нам эту благую весть о нашем высшем предназначении! Поверь, мы никогда в жизни не были на таком подъеме, как в те дни.

Дима разработал план, как нам убить стражников и попасть в яму. Он сказал, что, поскольку мне делали уколы ярости (теперь это объяснялось тем, что из меня тоже хотели сделать стражника адских ворот), я стал самым сильным, и мне придется убить охранника. У охранника было оружие, поэтому я должен был не побояться пожертвовать жизнью, если придется. Доктора и кухарку Дима обещал уничтожить сам. Ну и Вика была на подхвате. План Димы был очень прост, оставалось только дождаться дня, когда в доме не будет посторонних. Ты помнишь, Вика часто болтала с кухаркой, поэтому ей не составило труда выведать когда не будет никаких гостей. Надо заметить, что гостей и так почти не бывало. Наша жизнь стала достаточно уединенной. Быть может, «предприятие» развалилось, возникли какие-то проблемы и наш дом ушел в подполье. Если все и правда близилось к концу, то скорее всего нас просто убили бы в один прекрасный момент. Я думаю, что было бы именно так. Возможно, Диму и правда послал бог, чтобы вытащить нас оттуда, как ты думаешь?

Что касается того дня, когда мы напали — то все прошло так гладко и просто, что даже не о чем рассказывать. Единственное чего я не мог понять — почему мы раньше не сделали так. Не убили их всех и не освободились. Наверное нам просто не хватало веры. Конечно нам сыграло на руку, что никто не ожидал от нас ни малейшей агрессии. Ведь столько лет мы были покорны! Наверное им казалось, что мы какие-то травоядные безвредные животные, которые и укусить-то не могут. А Дима — тот вообще какой-то безвредных дурачок с вокзала, который говорит все время про боженьку. Исусик, право слово… Мы казались безопасными! Я просто спустился вниз, мы заговорили о чем-то с охранником. Я улыбался ему. У него даже пистолета не было, представляешь? Настолько он беспечен был, настолько уверен, что от меня не может исходить никакой угрозы. Пистолет лежал в ящике стола, наверное он лежал там уже много лет. Ты помнишь нашего охранника Мишу? Со шрамом на шее и ухе? Он рассказывал нам какие-то байки про тюрьму, помнишь? Так это было он. Миша. Второго охранника, видимо, давно уволили. Охранять-то было особо некого… Я ударил его в лицо. Он отлетел и упал на тот мраморный столик, где журналы лежали. У него что-то хрустнуло и все. Все! Он даже не двинулся больше. Валялся как тряпка, даже и не подумаешь, что секунду назад это был живой человек. Я ничего не почувствовал. Ни страха, ни мук совести там всяких… просто облегченно вздохнул, что так быстро прошло и пошел наверх. Надо сказать, Мишина смерть почти не наделала шума, поэтому Доктор не должен был всполошиться. Впрочем, ты же помнишь, Доктор допоздна спал обычно. Я поднялся и услышал душераздирающий крик из столовой. Потом какое-то бормотание сквозь плачь. И снова крик, глухие удары… Я побежал туда, но почему-то не стал заходить. Постоял за дверью и подождал когда выйдут Вика и Дима. У Вики были какие-то восторженные блестящие глаза и руки в крови. А Дима был спокоен и даже торжественен. Я занервничал, они наделали много шума с кухаркой, Доктор наверняка всполошился. А ведь у него тоже могло быть оружие. Много ли мы сможем сделать против пусть одного, но вооруженного человека? А вдруг он уже позвонил куда-то?

Но я зря опасался. Доктор был банальным наркоманом. Когда я выбил дверь в его комнату, и мы вошли — Доктор сидел на кровати с осоловевшими глазами и что-то бормотал. Мне кажется, он даже не видел нас. Помнишь, я же был его любимчиком. Ты не представляешь, что я почувствовал, когда понял, что он в моих руках. Плевать, что он почти ничего не понимал. Прежде чем вытащить его во двор, я взял пистолет в холле и пристрелил собак. Когда-то, еще в детстве, я проштудировал книжку про оружие, и мне очень хотелось попробовать пострелять. А тут — такая возможность… Стрелять оказалось легко. Это был автоматический пистолет, простая пээмка. Даже попадать легко. Когда я открыл дверь во двор, псы бросились ко мне, и я уложил их с двух выстрелов. Потом мы вытащили доктора в беседку. Вика принесла мне нож. Дима что-то говорил, кажется он хотел, чтобы мы обошлись без долгой возни, но я ничего не мог с собой поделать… я убил его. Не сразу, какое-то время… Он сильно орал. Я думаю, даже наркоманский кумар отпустил его. Дима сначала стоял рядом с Викой и смотрел, но потом ушел куда-то в сторону и упал. А Вика осталась, она смотрела. Просто Дима не знал всей специфики нашей жизни, мы не все рассказывали ему. Ладно, не важно. В конце концов Доктор умер, хотя я думал, что он продержится дольше. Мы привели Диму в сознание — облили водой и дали выпить водки. Нам следовало спешить, в дом в любой момент могли нагрянуть какие-нибудь гости. Если из города кто-то позвонил и не дождался ответа, это непременно вызвало подозрения. Дима сказал, что пришло время нам сделать то, что было самым важным — спуститься в яму и запереть ворота. Но сначала мы скинули в яму трупы, почему-то Диме казалось это непременной частью ритуала «закрытия ворот в преисподнюю». Вика предложила спуститься по веревке, но Дима сказал, что мы не должны оставлять таких явных следов как веревка, поэтому нам придется просто спрыгнуть вслед за трупами. Дна у ямы не было видно — просто чернота, но нам и в голову не пришло ослушаться Диму. Казалось, он знает точно как все должно произойти, поэтому мы только слепо подчинялись. Не понимаю, как мы остались живы, не разбились. Я сильно ушибся, потом несколько дней была распухшая лодыжка — но это была единственная наша травма. Я прыгнул первым, довольно мягко приземлился на труп и тут же откатился. Наверное потянул сухожилие, но это мелочь. Я поспешил оттащить трупы немного дальше, чтобы Вика и Дима не переломали ноги, лучше прыгать в песок а не на людей, верно?

Я попробовал осмотреться, но увидел только темноту, которая начиналась сразу за неясным пятном света на песочной насыпи. Конечно я не увидел никаких ворот, которые нам следовало закрыть — только тьма. Потом ко мне скатилась Вика, за ней Дима. Мы нашли друг друга и, переговариваясь, поползли на четвереньках в неизвестность. Свет сверху почему-то совсем не пробивался. Признаться, когда я оказался в яме — я будто бы отрезвел. Наша затея с этими адскими вратами и служению богу показалась мне абсурдной. Почему мы просто не убежали в лес?! Не взяли машину Доктора из гаража и не уехали?! Вместо этого мы оказались в какой-то яме, из которой нет выхода, ведь обратно по колодцу нам уже не забраться! Теперь мы вынуждены были как щенки ползать в темноте безо всякой надежды на спасение… Я сказал об этом Диме. Но он не успел даже ответить, как на меня набросилась с обвинениями Вика — она кричала, что я не верю в них, не верю в высшее провидение и прочее. Кричала, что я предатель. Я слушал ее и понимал, что мы были уже не вместе — она и я. Вика целиком стояла на стороне Димы! А я… мне оставалось только смириться, ведь у меня никого кроме них не было. Я понял, что хочу снова поверить в Димины байки, хочу вернуться в мир созданных им фантазий. Если я буду верить — то они станут вполне реальны и для меня. И мы не сдохнем в этой яме рядом с теми, кого сами убили. И, знаешь, это было верное решение. Потому что в тот же миг я увидел эльфов. Голубых эльфов! Я видел таких в каком-то фильме! Это не была галлюцинация, потому что остальные тоже увидели их. Вика воскликнула раньше меня — «Эльфы! Там эльфы!». И радостно захохотала. Мне тоже захотелось смеяться, так хорошо стало, не передать… Дима прошептал — «это не эльфы, это ангелы божьи!». Но Вика сквозь смех твердо повторила, что это эльфы. Наверное когда-то мы вместе смотрели такой фильм. Пещера осветилась голубоватым светом, и мы смогли разглядеть друг друга. Если бы это была галлюцинация, разве стало бы светлее? Но мы и правда увидели друг друга! И трупы, разбросанные на насыпи, и странные очертания стен… Эльфы что-то говорили. Сначала мне показалось, что это всего лишь шелест, идущий от стен, как будто ручей течет, но потом я различил слова. Странные, какие-то не понятные, будто на другом языке. Дима сказал, что они зовут нас, нам нужно идти за ними, они покажут нам ворота. Но Вика возразила, она услышала другое, ей показалось, что они зовут нас к какой-то реке… странно, я совсем не понимал этих слов. В любом случае, нам ничего не оставалось, как идти за эльфами. Удивительно — было совсем не страшно. Наверное мы пребывали в какой-то религиозной эйфории… ведь даже сейчас, когда я это рассказываю — мне становится жутко, что мы пошли за этими призраками! А тогда мы не только шли, мы радостно смеялись, как будто встреча с ними — это лучшее, что произошло с нами в жизни.

Руслан замолчал. За окном совсем расцвело. Веселое солнечное утро. Но дом — он был отдельно от этого утра, дом оставался сумрачным и прохладным. И мы тоже, такие же сумрачные, как дом… Я во все глаза смотрела на Руслана. У меня были сотни вопросов, но только одно желание. Я скинула плед, подошла к нему и, на секунду задержавшись под его удивленным взглядом, села верхом ему на колени. Приникла всем телом, будто слилась с ним… положила голову ему на плечо, прижалась шеей к его шее. В этом не было секса или желания. Я просто хотела его согреть.

Я закрыла глаза. Вздрогнула, когда он осторожно обхватил меня руками и прижал к себе еще сильнее. Теперь мы были как одно целое. Я чувствовала его тепло. Наверное так выглядит настоящее счастье. Когда на секунду ты погружаешься в абсолютный покой. Когда понимаешь, что ты на своем месте, там, где должна быть. Только одно место в целой вселенной, которое было по-настоящему МОИМ. Это место рядом с ним.

3

Не знаю сколько времени мы были неподвижны. Я бы продлила этот миг до бесконечности. Но он должен был сказать, а я должна была узнать.

— Я видела синих эльфов, я тоже была там. — Прошептала я. — Но я не пошла за ними. Что… было там? Там что-то случилось?

— Нет, — ответил он. — Я не могу сказать, что там что-то случилось, это не так. Но… наверное все-таки случилось. Очень важное.

— Река. Вы пришли к ней, да?

— Да, там была река. Мы очень долго шли. Воздух был очень сухой, хотелось пить, мне казалось, что внутри у меня настоящая пустыня. Сначала мы шли довольно быстро, хотели догнать эльфов, прикоснуться к ним… просто какое-то непреодолимое желание их коснуться, понимаешь? Но эльфы все время оказывались на одном и том же расстоянии! Не важно шли мы медленно, или быстро — эльфы ни приближались, ни удалялись. Мы почти не говорили. Это было странное состояние, мы чувствовали одержимость. Шли и шли… тяжело дышали… на слова просто не было сил. И во рту все дико пересохло. Сначала нам хотелось смеяться, но потом эйфория пропала. Осталась лишь усталость и эта одержимость, что толкала вперед.

Сколько мы шли я не знаю. По моим ощущениям несколько часов, может даже сутки. Под конец мы едва держались на ногах. Дима начал падать. Мы с Викой слишком много времени проводили на тренажерах, убивая скуку. Возможно, именно это сделало нас выносливыми. А у Димы здоровья оказалось меньше. Когда он падал, я поднимал его и, придерживая, вел дальше. В голове была какая-то вата. Но даже сквозь эту вату меня начали терзать сомнения. Инстинкт шептал — тихо-тихо — но шептал, что мы идем в сторону смерти. Я больше не верил ни в какие адские врата и нашу миссию, просто хотелось выйти куда-нибудь. В этих эльфах было что-то искусственное, они не были… ну живыми что ли. Просто картинка перед глазами — как голограмма. Мы шли за этой картинкой. Единственное что мне было не понятно — это почему у меня так все ватно и вязко в голове… И так сухо… ведь в пещерах должно быть влажно, я читал об этом! А здесь эта сухость, обжигающая горло. Быть может мы все-таки шли навстречу адскому пламени? Но не было жарко, совсем. Ведь от пламени должно быть жарко! Я заставлял себя думать. Мне хотелось упасть, как и Димке, но тогда кто бы нас тащил? И мне приходилось думать-думать-думать, чтобы разогнать в голове туман и не поддаться телу, которого я уже не ощущал своим от усталости.

Внезапно бесконечный этот переход кончился, и мы вошли в небольшое овальное помещение. Оно не могло быть естественным, хотя кто знает… Идеально-овальное! Сквозь синеватый полумрак я разглядел черные провалы ходов, которые вели из этой комнаты. Эльфы все еще были перед нами, они вели нас прямо, к проходу, который был сразу впереди нас. Остатки моей воли начали жалобно трепыхаться, заставляя меня что-то сделать, что-то изменить! Эта комната — была единственным шансом! Если мы войдем в проход следом за эльфами — нам уже не выбраться. Ведь куда-то они вели нас. Усталость давным-давно вытеснила былую эйфорию, мне хотелось передохнуть, но в этих эльфах было что-то, что заставляло идти… Наверное именно усталость, а не страх или здравый смысл, толкнула меня в конце концов сделать это. Я взял Диму и потащил прочь, в сторону, к самому дальнему проходу. Мне показалось, что с той стороны идет какая-то прохлада, быть может воздух был более влажным — если в воздухе было хоть немного молекул воды — моя кожа уловила их. Мне казалось, что двигаясь в сторону, прочь от дороги эльфов, я будто выныриваю из тягучего киселя. Было что-то, что не пускало! И мои последние силы ушли на то, чтобы сделать эти несколько шагов в сторону. Я же тащил еще на себе Димку! Мы просто упали, пройдя несколько шагов. Я попробовал позвать Вику, но во рту было так сухо, что я не сумел издать ни звука. Она сама увидела, что мы отошли и озадаченно остановилась. Я видел, что ей хочется идти дальше, за эльфами, лицо ее было совершенно отрешенным, но было кое-что сильнее этой эльфийской гонки. Что-то, что смогло пробиться сквозь ее онемевший мозг… Любовь к Диме. Я тебе не говорил о том, что она любила его? Это было так. Она любила его рабски, как собачонка. Когда появился Дима, я потерял ее. Она так растворилась в нем, что не видела белого света вокруг. Иногда она смотрела на меня, а у меня было такое чувство, что она глядит сквозь меня… Наблюдая за ней я еще больше убеждался в том, что ты права насчет любви. Любовь делает человека слабым, зависимым, послушным… глупым. Когда ты жила с нами, я тоже был слабым, зависимым и послушным. Тебе. Но я никогда не говорил, что люблю тебя, и это спасало меня от того, чтобы совсем не потеряться в этом. И не оттолкнуть тебя, не вызвать в тебе презрение…Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Он замолчал. Мне нужно было что-то ответить.

— Все не так. — Прошептала я.

— Разве? Но ведь ты говорила…

Я подняла голову с его плеча и посмотрела ему в глаза. Коснулась его лица кончиками пальцев. Мне захотелось нежно приникнуть к его губам. Растаять. Раствориться. Я чувствовала себя слабой. Зависимой. Послушной. Я чувствовала себя глупой. Но он не видел этого. Не понимал. Я улыбнулась своим мыслям.

— Все не так, Руслан. А как — я и сама не знаю. Что я могу знать о любви, сам подумай…

— Ты всегда все знаешь. — Мягко сказал он. От его полуулыбки, и от того как он смотрел на меня, по телу моему прокатилась волна жара… но я не шевельнулась. Не сделала движения к нему.

— Скажи, — попросил он. — Какая-то небесная библиотека дает тебе ответы на вопросы.

— Я мудрая, хочешь сказать? — Я усмехнулась. — Хочешь знать что я думаю? Тебе нужна новая редакция?

У меня кружилась голова, то что мы говорили — это было пустое, просто слова, которые мы говорили лишь бы говорить… важнее то, что происходило с нами… почти поцелуй… почти объятия… почти нет меня, а только мы… почти нет его…

Я мягко скользнула опять ему на плечо, чтобы прервать эту сладкую пытку. И прошептала едва слышно в ухо:

— Слишком просто броситься в пропасть. Труднее стоять на краю и протягивать друг другу руку.

— Я устал стоять на краю, — выдохнул он, и мир больше не имел значения, потому что его губы…

Время-время-время! — кричало что-то в моей голове. — Остановись, Элла! Но еще немножко, еще совсем чуть-чуть… я не могла оторваться от него. Это было слишком сильно, это было слишком сильнее меня! Всего только несколько мгновений… неужели я не заслужила этого?! Нет, я не могла, просто не могла остановиться, отстраниться от него!

Но ведь это и правда было всего несколько секунд! Несколько секунд, ради которых я жила много лет. Несколько секунд, прежде чем я оторвала себя от его губ, глядя на него обезумевшими от страсти глазами, невероятным усилием таща свое тело с его колен назад-назад-назад….

— Нужно уходить отсюда, — мой голос дрожал и срывался. — Пока мы не застряли… надолго. Хорошо?

Он кивнул, провел рукой по глазам, будто сбрасывая какое-то наваждение.

— Да, Эл… сейчас.

Я осторожно опустилась обратно на кровать. Села, обхватив колени. Нужно было успокоиться. И мне, и ему. Сердце бешено стучало в висках. Я дрожала, вся дрожала…

— Что было дальше? В пещере? — Спросила я. Нам нужно было отвлечься, просто срочно! Иначе мы снова кинулись бы друг на друга, едва поднявшись с места. Нет, не в этом доме! Не хочу! И он тоже не хотел, я знала.

К тому же… я хотела услышать окончание его истории, чтобы задать свой вопрос.

— В пещере… на чем я остановился?

— На том, что Вика…

— А, Вика… Ага, она пошла с нами. Пошла туда, где был ее Дима. Бросила своих эльфов. Там было… иначе. В смысле — мы будто вышли ли какого-то потока, когда ушли от эльфов в другой проход. И воздух изменился, и у нас в голове стало прочищаться. Воздух был свежий и влажный. Мы подумали, может там вода. Жажда просто сводила с ума, и мы двинулись в сторону запаха воды. После той эльфийской пустыни мы воду, казалось, кожей могли учуять. Там и правда оказалась вода. Мы шли в полной темноте, эльфов же больше не было, но услышали как плещется вода и остановились. Наверное это тоже было широкое помещение, а не проход. Наощупь мы нашли воду. Мне казалось, что это было озеро. Широкое. Глаза ничего не видели, но каким-то образом я мог улавливать размеры… не могу объяснить как это получалось. Но я был уверен, что это большое-большое озеро. Вика сказала — эльфы вели нас к реке, вот эта река. Но лично мне казалось, что эльфы имели в виду что-то другое… другую реку. Много позже Дима признался, что думает, будто под землей была река из газа, куда нас и манили эти странные синеватые видения. Не знаю, бывают ли реки из газа, но рад, что мы не попали туда. Мы напились из озера воды и легли отдохнуть. Каменный пол бы холодным, но на ногах усталость просто свалила нас. Я думал о том, что мы погибнем без еды очень скоро. Можно было бы поискать другой проход, но надежды мало. Мысль о том, чтобы вернуться туда, где мы видели эльфов, теперь почему-то приводила в ужас. Мы были будто заперты возле этого озера. Я слушал тихий шелест воды и осторожные шаги Димы, отдающие эхом. Интересно, откуда у него были силы на эти блуждания… Иногда раздавался плеск — должно быть, он черпал воду, во всяком случае, я хотел так думать и гнал от себя видения того, что в кромешной тьме на поверхности озера резвятся какие-нибудь пещерные твари. Когда оказываешься погребенным под землей, какие только мысли не лезут в голову. Конечно нужно было найти в себе силы и пробовать выбраться. Каким-то образом глаза привыкли к темноте, и я смутно-смутно уже угадывал очертания озера и стен. Не знаю откуда там мог быть хотя бы малейший свет — может быть микроорганизмы на стенах или на воде излучали его. Озеро и правда было очень большим. По мерках подземного по крайней мере. Не какая-нибудь там лужа. Конечно я никогда не видел настоящего озера, мне не с чем было сравнивать, поэтому оно и показалось мне большим. Я попробовал заставить себя встать и что-то сделать, но на меня навалилась такая апатия, что не смог даже поднять голову, чтобы посмотреть чем там занят Дима. Я устал. Даже не так физически, как внутренне. Устал от всего. Я подумал, если закрою глаза и усну, то быть может уже и не проснусь. И это будет лучшим выходом. Я вспомнил тебя. Подумал, если ты уже умерла, то встретишь меня там, на той стороне. Я так по тебе тосковал, Элла… Всегда, каждую минуту. Даже не думая о тебе, я где-то внутри все равно тосковал. И мысль о том, что скоро мы встретимся, наполнила меня радостью. Так просто ведь было освободиться от всего этого мира — просто умереть! Идеальный побег, верно? Я закрыл глаза. Но Дима все испортил. Наверное он неплохо отдохнул, пока висел на мне во время всех этих переходов. Теперь он был бодр и полон сил. Он растолкал нас и радостно сообщил, что придется прыгать в воду. Как же мне это надоело! Я закричал — что еще?! Новая идея про то как сдохнуть?! Подводные ворота ада? Или бог в шлюпке, который двинет нас по башке веслом, чтобы обеспечить красивый уход?! Давай может сдохнем — просто? Ляжем и умрем. Безо всех этих сложностей. Но Дима был неутомим. Он сказал, что если есть путь — это знак, что нам следует идти по этому пути. Пока он лазил вдоль озера, ему удалось как-то понять по току воды, что в озеро впадает река в одном месте, а в другом вода куда-то утекает в стены. Его идея была в том, что мы нырнем под воду и поплывем под землей сколько сможем. Потому что это несомненно был путь, который указывал бог. Мы обязательно вынырнем где-то в другом месте. Я представил эту жуткую смерть под водой, когда над тобой скала, которая давит на тебя, представил себе эту чудовищную клаустрофобию и… просто послал Диму к черту с его идеей. Именно в эти минуты я отчетливо осознал, что он безумец. Сумасшедший, которому мы доверились. Я не собирался больше верить ни одному его слову, ни одной бредовой фантазии. Но не так-то просто было отделаться от него. Он взял меня за руку и настойчиво принялся тянуть за собой. Сказал, что сейчас покажет мне ЗНАК, который он узрел. Я поднялся и все-таки пошел за ним, думаю, я все-таки надеялся… Он подвел меня к дальнему углу пещеры и указал на воду. Представь себе, это было чудо! Настоящий знак, он был прав! Знак того, что мы можем спастись. Из-под воды в одном месте шло едва уловимое свечение. В пещере был свет, иначе глаза не стали бы различать предметы — и этот свет как раз и был тот, на который указывал Дима. Он был такой призрачный, что нужно было долго смотреть, чтобы разглядеть его, но он БЫЛ! Дима сказал, что в этом месте из озера вытекает река. А свет, скорее всего он идет снаружи! Под водой, чуть дальше, был выход. Нам нужно только немного проплыть, сказал Дима, и мы выберемся на улицу. Да, возможно это так и было. Но он не учел одного… мы не умели плавать! Вика давно стала зомби, она сказала, что поплывет вслед за Димой, она уверена, что у нее получится. Но я понимал, что это бред. Мы вообще не представляли как вести себя в воде. Самый большой водоем, в котором мы были — это ванна в нашем доме! Я знал, что взрослым достаточно тяжело научиться плавать, и уж конечно парочка уроков, которые преподал бы нам Дима сейчас в ледяной воде вряд ли помогли нам. Я испугался за Вику, она и правда была готова сигануть в воду по первому Диминому приказанию. Дима принялся убеждать нас, что плавать под водой намного проще, чем на поверхности, и у нас все получится, но я уже знал цену его бредовым авантюрам. Благодаря одной из них мы и оказались в этой пещере, в положении почти безвыходном. Я боялся этой черной ледяной воды. Боялся этого ощущения, которое не знал, но представлял — когда под ногами пропадает опора, ты барахтаешься и тебя тянет-тянет-тянет вниз, в это холодное неуютное черное нутро. Нет, я был категорически против! И Вике я не позволил бы это сделать. Физически я конечно же был сильнее Димки, поэтому когда он так и не смог меня убедить — ему пришлось согласиться. Не знаю чем это могло закончиться — или мы погибли бы лежа на берегу озера или отчаяние толкнуло бы нас в воду, но Дима все-таки нашел решение. Надо отдать ему должное — он в чем-то он был неплохим парнем. Просто сумасшедшим, но ведь это не его вина, верно? И он был безрассудным. Быть может благодаря своему безумию он был таким, но его бесстрашие заставляло относиться к нему с уважением. Где-то даже преклоняться перед ним.

Дима сказал, что он сам поплывет наружу, посмотрит какой там путь, где выход, что там снаружи, а потом вернется за нами. Если не придется плыть наобум, у нас будет больше шансов. Это показалось мне верным решением. Наверное единственно верным. Он обнял нас с Викой на прощание, глубоко вдохнули и нырнул в темную воду. Пока вода не успокоилась, мы видели смутный его силуэт на фоне призрачного светового пятна, но через несколько секунд все стало как прежде. Тишина. Спокойная свинцовая гладь воды. Одиночество. Я подумал, что теперь так все и будет, до самого конца. Дима не вернется. Нет, я знал, что он не бросит нас, не предаст, в этом я был уверен, но этот маленький шанс на спасение — он был таким ненадежным. Быть может сейчас, в эту самую минуту, наш сумасшедший друг умирал мучительной смертью где-то под толщей скал и воды… И, знаешь, эта мысль оказалась самой жуткой, самой пугающей вещью из всего, что произошло с нами за этот день! Если Дима погиб — мы остались одни. Он был щитом между незнакомым внешним миром и нами. Между опасностями и нами. А теперь… мы остались с этим всем один на один. Я остался, ведь Вика всегда была такой слабой. Это было слишком плохо. Что-то у меня в голове щелкнуло. Все вокруг из нейтрально-опасного превратилось вдруг в агрессивно-враждебное. Эти стены, сырые звуки, темнота… как будто все начало приближаться, сдавливать со всех сторон… мне стало трудно дышать. Я упал на колени и прижался лицом к холодной земле. Куда делся весь воздух?! Вика дышала, но я не мог! Наверное я что-то бормотал, потому что Вика сначала отвечала мне, потом стала бить меня по щекам, горстями бросать в лицо воду… я слабый, да? Оказывается, слабый я, а не Вика. Ведь с ней такое не произошло. Может, она уверена была, что он вернется, поэтому… а я — нет, не уверен. Совсем не уверен. Наверное ее спокойствие все-таки спасло меня тогда. Вика гладила меня по голове и что-то говорила успокаивающее. И я цеплялся за ее слова и заставлял себя верить, шел за ними, как за путеводной нитью из мрака моего сознания. Паника отступала. Только сердце еще билось часто-часто. Еще долго я лежал, прижимаясь лицом к земле, прислуживаясь к ее голосу и звуку редких капель. Кажется я уснул, не смотря на холод. Минут на десять-двадцать, не больше. Проснувшись, понял, что Димы все еще нет. Он погиб, я был уверен, что он погиб. Но теперь, когда постыдный приступ паники оказался позади, меня мало что могло испугать. Ведь были же какие-то выходы из положения! Они всегда есть! В конце концов, мы могли уйти из этого зала в переходы и поискать другие пути. Плевать на синих призраков!

Я сказал об этом Вике, но та только рассмеялась. Сказала — мы не можем уйти, Дима вернется за нами, а нас нет. Она все еще думала что он вернется. А ведь мы даже не знали сколько прошло времени — может час? А может уже целые сутки? Когда сидишь в темноте, где ничего не меняется — время становится величиной отвлеченной.

Что мне было делать? Не мог же я бросить ее и уйти один. И мы снова стали ждать. Я надеялся, спустя какое-то время она все-таки поймет, что он уже не вернется. Хотя может и не поймет.

Но ты конечно догадалась, что он вернулся. Плеск воды разорвал монотонную пещерную тишину и Димка, мокрый и совершенно живой, вылез на берег.

радостно сообщил дрожащим от холода голосом, что внизу вода не такая холодная почему-то. Это было первое, что он сказал. Я тут же набросился на него с вопросами. Где выход? Что там? Почему его так долго не было?!!

Дима сказал, что выход совсем рядом, нужно только немного проплыть под скалами. Он задержался, потому что хотел найти веревку, чтобы обвязать нас, когда мы поплывем под скалами, но рядом нет никакого человеческого жилища, поэтому он ничего не нашел. Ну ничего, сказал он, я вытащу вас по одному. Дима объяснил нам как дышать, а вернее — не дышать, под водой. Сказал, что плыть под водой очень просто, этому не надо даже учиться, да и в любом случае, он будет все время поблизости. Первой была Вика. Он ничуть не боялась — верила ему, поэтому и не боялась. Впрочем, я тоже уже был готов на все — речи Димы, как всегда, оказались убедительны. Вика с Димой подышали хорошенько, потом набрали воздуха и упали в воду. Какое-то время я видел их хаотичные силуэты, а потом все исчезло. Просто дежа-вю какое-то. Я ничуть не беспокоился о них, Дима сказал, что там все просто. Я был в нетерпении, хотелось поскорее поплыть, чтобы тоже выбраться наружу. Пещера стала уже привычной и родной, но уж слишком опостылевшей. Минуты снова тянулись бесконечно. В голову мне уже начали закрадываться мыслишки о том, что Дима с Викой бросили меня, как лишний балласт в их будущей свободной жизни, но развить я эти мысли, к счастью, не успел — вода снова заволновалась, и появился Дима. На этот раз мне пришлось помочь ему выбраться из воды. Я спросил, что с Викой? Он ответил — она жива, нормально. Но что-то случилось, я чувствовал это. Он сел у края воды и тяжело задышал. Я посмотрел ему в лицо. Какие-то темные полосы… сначала я подумал, что это тени, но какие, к черту, тени в пещере?! Запах крови… я провел пальцем по его лицу и понял… повсюду была кровь! Эти темные полосы… кровь, которая текла с его головы. Я набрал в пригоршню воды и попытался умыть его, но он вскрикнул от боли и откинул мою руку. Лицо тоже было в царапинах. Я закричал — что случилось?! Что с Викой?! Но он устало развел руками. Она жива, жива, сказал. Через минуту он рассказал. Под водой, когда он уже втащил Вику в проход, она запаниковала. Они начали бороться, он пытался дотащить ее до выхода, она сопротивлялась, хаотично металась под водой, в этом замкнутом пространстве, и Дима вместе с ней. Оба изрезались в кровь о стены грота. Он вынес ее на поверхность, когда она захлебнулась и перестала сопротивляться. Смог откачать, с ней все в порядке. Но проблема была в другом. Дима долго смотрел на меня, прежде чем сказать. А потом сказал — «С тобой, Руслан, мне не справиться, ты сильнее меня. Ты утопишь нас обоих». Да, он был прав. Я уже знал что такое паника и помнил, как трудно с ней справиться. Мы с Викой были животными, которые выросли в клетке. Теперь, на свободе — мы оказались совершенно беспомощными. Конечно жизнь наша всегда была на волоске и полна опасностей, но других опасностей. С теми, другими — мы умели справляться. Но этот внешний мир — к нему мы не приспособлены.

Я сказал — нам все равно придется это сделать, если ты приплыл сюда за мной, значит не собирался меня здесь оставлять. Так что давай, поплыли, пока ты окончательно не замерз.

Мне было очень жаль его. Истерзанного, уставшего. Мы стали тяжкой ношей для него, зачем он тащил повсюду нас за собой? Неужели человеку так важно не быть одиноким в этом мире? Он так много сделал для нас, в самом деле, что я просто не мог его подвести. Я сказал — обещаю, что не буду мешать тебе. Как это называется, Элла — чувство долга? Когда ты понимаешь, что просто обязан сделать какие-то вещи и от того сделаешь ли ты их — зависит жизнь другого человека. И эта вещь, эта обязанность, она оказывается даже сильнее паники и страха. Он не подвел нас, спас из нашего бесконечного плена. И даже теперь, из этой пещеры — он нашел для нас выход. Для нас, Элла, потому что сам он всегда готов был умереть. Поэтому я сказал себе — как бы страшно мне ни стало — я буду держать себя в руках. Следовать за ним. И я заставил его подняться. Сказал что-то ободряющее. А потом мы набрали воздуха и нырнули. Вода показалась не сильно холодной, и я не испытал того шока, что ожидал. Да, это было странное ощущение — погружаться куда-то. Но я знал, что единственное что может убить меня сейчас, это мой собственный страх и постарался расслабиться. Плыть как-то сразу получилось легко. На воде я не успел попробовать — но под водой — все получилось так просто, будто я уже знал как это делать. Но ведь это понятно — наши предки вышил из воды, верно? Генетическая память и все такое… ну не важно.

Дима тащил меня за руку, к светлому пятну, и я старался подчиняться ему. Все хорошо, у меня полно воздуха, все пройдет очень быстро, пустяковая задача… Я был почти уверен в себе. Но когда мы вплыли в узкий грот, и он выпустил мою руку, мне стало плохо. Стенды давили… я ощущал их при каждом движении! И что-то тянуло вверх, мешало двигаться… И этот свет впереди, как же но бесконечно далеко! А ведь казалось — вот он, стоит лишь протянуть руку… все изменилось. Меня совсем прижало к крыше грота, и я едва мог двигаться. И началось… бесконечный путь впереди, Дима, закрывающий своим телом дорогу к свету… легкие, настойчиво требующие вдоха! Если бы я плыл первым, мне было бы легче! Я бы рванул вперед и, возможно, паника вылилась бы в то, что я просто быстрее двигался. Но здесь… я понял, что ближе вернуться назад, в пещеру, за спасительным глотком воздуха! Я попытался развернуться, но ничего не выходило, не хватало пространства… Дима, поняв, что я не держусь больше за него больше, отплыл дальше, но быстро вернулся, уже лицом ко мне. Белое пятно впереди подернулось красным туманом. Видимо, развернувшись, он снова порезал себя об острые выступы. Почему-то вид его крови отрезвил меня. Я стал толкать его, давая ему понять, что хочу плыть дальше. Он замешкался на секунду, но все-таки поплыл вперед, отталкиваясь руками от дна. Я последовал за ним, из последних сил сдерживая себя, чтобы не вдохнуть воду. Но теперь, когда панка отступила, я мог это выдержать, точно мог. На выходе, на светлом пятне, меня все-таки не хватило… я открыл рот и вода хлынула в легкие, вызывая мучительную агонию. И все же мы были спасены! Дима выбросил меня на берег до того, как мое сознание померкло…

Мы выбрались! Мы выжили. И это была настоящая свобода, ведь мы ничего не оставили за собой! И это были настоящие приключения. Вика сказала потом, что испытание гротом — это было как бы наше новое рождение. И мы прошли через это — пусть без особого достоинства, пусть с помощью Димы, но прошли. Вот так все и было, Элла. И наверное это было единственное хорошее, что произошло с нами с тех пор, как мы получили свободу.

Я смотрела на него, но не видела ни его, ни комнаты. Его история заворожила меня, мне казалось, что я все еще там, в этой пещере. Мне казалось, что я вместе с ними прошла через это все. Но не все…

— Почему ты не рассказал мне о детях? — Спросила я.

— Я… не понимаю, почему ты все время об этом говоришь?

— Господи, Ру, потому что это важно! Это… важно. Почему ты рассказал обо всем, кроме этого? Тебе трудно это вспоминать?

— Нет, мне не трудно.

— Не трудно?! Значит, ты просто решил опустить эти детали, как незначительные?

— Элла, я просто не понимаю…

— Не говори мне так! Я не могу слышать от тебя такое, Ру, пожалуйста!

— Просто не понимаю о каких детях ты говоришь.

— Что? — Я растерялась. — Ну как же, дети! Те, которые были здесь, в доме, когда вы устроили свой переворот. Вы решили, что дети будут лишними свидетелями и убили их. Или сбросили в яму, хотя теперь я уже не понимаю…

— Здесь не было детей.

— Не было?!

— Я же говорил — наступило какое-то затишье, здесь было пусто, остались только мы с Викой и Дима, да и то — Дима, по случайности остался. Никого больше не было. Детей вообще давно не привозили. И в любом случае — я не стал бы их убивать, Элла, что за бред! Откуда ты это взяла?

— Но Дима…

— Дима сказал тебе это?

— Не то чтобы сказал… я сама выдвинула такое предположение, а он не опроверг. И даже поддержал. — Я беспомощно посмотрела на Руслана. — Зачем же он это сделал?

— Быть может, чтобы ты захотела убить нас? Ведь он прочитал дневник и понял, какая ты моралистка. Знал, куда тебе надо надавить, чтобы ты сделала как он хочет.

— Но ведь я не знала до последнего, что он был с вами! Он не сказал мне об этом! И даже если бы я задумала вас убить — то его-то не стала бы убивать! Он же ни причем.

Руслан улыбнулся печальной тающей улыбкой.

— Но ведь ты убила его, Элла. Кто знает, какие у него были планы. Я думаю, мы уже мало значили для него. Мы трое — это была одна сплошная проблема для нас всех. Его манипуляции изматывали меня, но я не мог просить помощи у Вики, потому что она всегда была на его стороне. Поддавшись еще в самом начале на его внушения, я убил одного из наших хозяев, которого мы вычислили. Кстати, очень просто вычислили. Следили за дорогой, которая к дому вела. В первое время к дому ездили люди из тех, кто заправлял этим делом. Думаю, они были в панике. Просто приезжали, и тут же разворачивались, поклявшись забыть дорогу сюда. Большинство из них мы отпускали. Но за некоторыми ехали следом. Видишь, найти их было очень просто. Помнишь, был такой крупный мужик лет пятидесяти, который приезжал к Доктору постоянно? Для него привозили иногда маленьких девочек. Ты говорила, что он несомненно играет большую роль в существовании нашего заведения.

— Да, я помню. Тот, про кого я думала, что он убил Сержа, да?

— Да-да, он. Диме он очень не нравился. И Дима сказал, что нам следует убить его. Вот так просто. Знаешь, я был не против. Мы поехали к нему на дачу, ночью… ладно, не буду говорить что там было, но после того, как я убил этого упыря, Димку понесло. Мне кажется, его безумие прогрессировало, и когда он видел что-то, что вгоняло его в эмоции — с ним совсем что-то безобразное начинало происходить. Вобщем, он пошел по комнатам и устроил там настоящую резню. Жену, детей… я не знаю, почему не помешал ему. Сидел внизу, в машине и ждал. Но после этого… после этого все в нем стало вызывать у меня отвращение. И не только. Иногда мне казалось, что он может убить и меня. Просто так, в каком-нибудь припадке. Я старался быть с ним осторожным. И, знаешь, я начал и сам имитировать какие-то припадки ярости, чтобы защититься… черт, я понимаю, что это звучит все бредово. Но наша жизнь была одним сплошным бредом. Ну вот… еще я убил Куницына. Мы тоже его вычислили через дом, давно еще. Я никогда его не видел в доме, но теперь, когда мы следили за дорогой, этот человек раза три ездил туда! Это было странно, и мы решили понаблюдать за ним. Представь себе — и нашли тебя! Вот это был сюрприз! Причем не сразу узнали, они сильно тебя изменили. Но все-таки узнали! Мне кажется, Куницын следил за тобой, за этим проектом, которые они организовали еще до нашего бунта. Наверное они пытались с твоей помощью заполучить трасплантолога, за которого хотели выдать тебя замуж. Я не знаю в чем там был их план, и как ты могла помочь. Не знаю как им удалось стереть твою память, Дима говорил, что, возможно, это гипноз и внушенные ложные воспоминания. На самом деле трансплантолог был уже не нужен, ведь контора развалилась после нашего побега. Было очевидно, что никто больше не собирается восстанавливать то, что было в нашем доме. Впрочем, не исключено, что наша лавочка была не единственной в стране, были и другие такие дома. Может и есть до сих пор.

В основном за тобой и Куницыным следил Дима, ведь его никто не знал в лицо. Я думаю, что после наших рассказов, твоего дневника и того, какая красивая ты оказалась в реальности — он влюбился в тебя. Ты стала его новой страстью, Эл. Наверное ты стала тем, от рук кого он хотел умереть на этот раз. Это же так возвышенно и романтично — умереть от руки возлюбленной. А может и другое… может он просто хотел, чтобы ты убила меня и Вику, чтобы он мог остаться с тобой безо всяких помех. Теперь уже я не знаю. Но поскольку он выпил яд — все-таки я бы поставил на его одержимость смертью.

— Это он сказал утопить меня?

— Боже, да… — Руслан издал мучительный стон и надавил ладонями на глаза. — Я не прощу себе этого никогда. Но эти родинки… и твое странное поведение… мне показалось, что мы и правда ошиблись. А он… видимо, он сник, видя, как ты бросаешься на меня со своей любовью. Может ему показалось, что из-за твоей одержимости мною у него нет шансов. В дневнике ты писала, что влюбилась в меня потому, что я спас тебя от пожара. Он подумал, что если он спасет тебя — ты влюбишься и в него тоже. В общем, он здорово провел нас. И я тебя убил, Эль. Я был на грани все эти дни — я так устал от всего, что действовал как автомат, не задумываясь… к тому же, когда твои руки и так в крови — все намного проще…

— Спас, убил. — Я взяла его за руку. — Зато теперь я ничего тебе не должна. И все совсем кристально и честно, правда? Не хочу об этом больше слышать и говорить.

Он кивнул и сжал губы.

— У меня есть бензин. — Сказала я чуть слышно. — Много бензина. Здесь нужно хорошенько убраться.

Мне нравился запах бензина. Пока Руслан занимался домом, я сидела на земле, возле машины и зажмурившись, вдыхала этот запах, что разлился вокруг. Это был запах перемен. Запах путешествий и скорости. Это был запах чистоты. Никакого мусора. Никакого прошлого, ничего оттуда. Ну… почти ничего.

Все еще пронзительно жаль дом, от которого скоро не останется следа. Жаль Вику и этого странного непостижимого человека, что вторгся в нашу жизнь. Быть может, дом, Вика, Дима — это были те самые дети, которых я убила, чтобы не оставлять за собой следов. Те самые жертвы, которые нужно принести ради будущего. А впрочем… стоит ли винить себя, ведь во всем этом я была лишь марионеткой. Какое-то непомерное тщеславие заставляло меня все это время думать, будто я решала что-то. Ошибка. Нет. Решала не я. А раз так…

Он взял меня за руку и поднял с земли.

— Улыбнись, Элла. Все будет хорошо. — Сказал он.

А к запаху бензила уже примешивался запах гари.

— Теперь мы тоже должны пройти этот путь. Через яму. Через грот. Чтобы заново родиться и начать новую жизнь. — Прошептала я.

Руслан засмеялся мне в лицо

— Господи, Элла, давай просто жить, а? Садись в машину! Дороги где нет бензоколонок, ну и придумаешь же… Хватит! Теперь мы будем ездить там, где они на каждом шагу!

Я счастливая женщина. Я смотрю в зеркало и радуюсь своему отражению. Мой муж никогда не говорит мне, что я похожа на ангела. Он просто знает, что это так. Я — ангел. Мне нравится мое лицо, волосы, глаза, мне нравится мой голос. Нравится моя жизнь. Удивительно, как много людей вокруг, которые недовольны собой. У них каждый день состоит из мрачных каких-то проблем. У меня все иначе. Но я понимаю, почему судьба так благосклонна ко мне. Я заслужила это. Я не просто жила, я боролась. И я все в своей жизни сделала правильно.

Москва, 5 июня 2009