Драконий чих, или Отскребайте мага!

Глава пятая. В которой я защищала научную работу и девичью честь

Моя научная работа полыхала в его руках. «Ой!», — шарахались студенты от огня.

— Да как вы смеете! — закричала я, выхватывая листы и пытаясь потушить заклинанием.

— Вот это я понимаю — защитить научную работу. Теперь я верю, что вы очень заинтересованы в драконах, — заметил голос. Пока я спасала каждый листик. — Ну что ж, как на счет маленького приглашения на допрос?

Новость решила показать мне, на что способна гравитация. Поэтому я покачнулась, но устояла.

Листы выпали у меня из рук. А я даже не попыталась их поднять. Сердце ухнуло вниз. Руки безвольно опустились.

— Ну что ж вы так? — в негромком голосе слышалась улыбка. — Это почти как свидание. Только допрос. И вообще, свидание мало чем отличается от допроса. Все те же признания, откровения, робость и смущение.

— Почему я? — отважилась спросить я, не поднимая глаз.

— Я подал ректору список студентов, которые показались мне подозрительными. Их достаточно много. Но я решил начать с вас, — слышался голос с явной насмешкой. — С меня букет доказательств. С вас — чистосердечное признание. Обещаю приставать к вам, пока вы не расскажете все, что знаете про дракона.

— С чего вы взяли, что я что-то про них знаю? — спросила я, сжимая кулаки.

Брать на себя ответственность за неудачную попытку «зажмурить» половину Академии, я была не готова.

— Я пришлю вам приглашение, — вежливо сообщили мне. И обдали меня запахом духов.

Только я расслабила нижние чакры, как вдруг.

— А вашу работу я обязательно прочту, — заклинание собрало листы с пола. И вырвало последний листик из моих рук.

— Что он от тебя хотел? — послышался встревоженный голос Иона. Я упала ему на грудь и вжалась в нее. — Допрашивать? Да ладно тебе. Там половина Академии.

Эти слова меня капельку успокоили. Но лишь на капельку! Меня тут хотят вылечить от красного диплома испепелением!

— Меня тоже пригласили! Видимо, подозревают, что я отцовские артефакты таскаю! — беззаботно заметил Ион, садясь за стол.

Я села рядом, ковыряя обед. Аппетит где-то спрятался. И вылезать не захотел. Когда котлета превратилась в месиво маньяка, я положила вилку.

— Я хотел с тобой поговорить, — послышался задумчивый голос Иона. Я подняла на него глаза. — В тебе что-то изменилось. Не могу понять что. Причем, недавно.

— С чего ты взял? — удивилась я. Мой взгляд скользнул по бледному лицу. И длинным волосам, подметающим старинный стол.

— Мы раньше с тобой проводили вместе много времени, — заметил Ион, подозрительно сощурившись. — А сейчас перестали. Раньше ты приглашала меня войти в комнату. А сейчас даже на порог не пускаешь. У тебя кто-то появился?

В этот момент мне очень хотелось рассказать про Фуфлыжника. Потому что две котлеты — лучше, чем одна. Но если все вскроется, то Иона ждут неприятности! Возможно, что даже его отец лишиться должности.

— Да, учебун! — с улыбкой соврала я. — Напал на меня внезапно.

— Уче … кто? — спросил Ион.

— Он на тебя ни разу не нападал, поверь мне, — рассмеялась я, как можно беззаботней. — Экзамены на носу. Обидно было бы провалиться на них!

И тут я вспомнила, что мне предстоит полировать клетки и выгребать навоз. Настроение испортилось окончательно.

— Мы могли бы встретиться сегодня? — улыбнулся Ион.

— Да, но меня оставили после уроков. Уже разнарядка пришла на зверинец. Мог бы, между прочим, заступиться за меня перед отцом. Почистила бы котлы. Или отскребла бы заклинанием голубиный коктейль с окон! — заметила я.

— Правила — есть правила, — ответил Ион. — И, как говорит отец, правила — это то, на чем держится Академия.

Я почему-то обиделась. Он ведь мог хоть попытаться! Но он даже не дернулся.

В кармане в пакетике шуршали котлеты. Одна надкушенная. Это то, что удалось тайком спереть со стола. И паштет.

После уроков меня торжественно отвели в зверинец. Размещался он в огромном зале. Его мог найти даже тот, кто впервые заблудился в Академии. По запаху неприятностей.

Иногда запах неприятностей была настолько невыносим, что сюда бросали целый отряд уборщиков. Но чаще всего довольствовались провинившимся старшекурсником.

Первокурсников не брали, поскольку отращивать запасные пальцы магия еще не научилась. А рассказывать родителями, почему чадо никогда не сможет играть на клавесине, Академия не любила.

Комиссий сюда не водили уже лет двести. После того, как здесь лишилась девственности при сомнительных обстоятельствах одна старушенция из комитета нравственности. Все грешили на тролля. Но он молчал.

Потом она интересовалось, сколько стоит тролль. И торговалась в рассрочку.

Двери зверинца распахнулись. На меня повесили ведро, тряпочку с носовой платочек гномика. В углу стояла лопата. И мешок. На стенах висели всяческие предупреждения.

«Осторожно, горный тролль», — прочитала я, подходя к первому загону. Тролль с нежным именем Чудорас был стар, беззуб и вонюч. Времена его глубокой молодости были позади. Если кратко про его меню, то люди входили в него в твердом состоянии, а выходили в жидком и газообразном. Но со временем задорное «хрум-хрум» превратилось в унылое «чмок-чмок».

Любимым его занятием было теребить свое одиночество. И бросаться какашками в проходящих мимо людей. В душе он был ландшафтным дизайнером. И создавал причудливые ландшафты из переваренной морковки.

По соседству с ним жил лысый грифон Грифель. Он страдал пероедами. И постоянно чесался клювом в подмышках. В тот момент, когда ему это надоедало, он начинал летать по клетке, разбрасывая перья и какашки в радиусе ста метров. Взмах могучих крыльев сбивал с ног. А истыканные перьями вонючие снаряды добивали морально униженную жертву. Его пробовали лечить. Но потом лечить приходилось целителей. Вот так собственный идиотизм мешал грифону обрести счастье.

На голове у него была тонзура. Лысина. А все почему, потому что раньше грифонов было двое. Самец и самочка. И самочка имела привычку клевать самца. Вздох облегчение прокатился по Академии, когда она скончалась в силу возраста. Так что теперь он был холост, счастлив. И люто ненавидел женский пол.

Неподалеку обитала семейка гоблинов. Над ними висела табличка: «Тише, гоблины размножаются!». И висела шторка. Стоило ее отодвинуть, как видишь два унылых злобных существа, сидящих в разных концах клетки. Они смотрели друг на друга так, словно оба — мальчики.

Дальше был сфинкс Предскозел. Он любил загадывать странные загадки. С легким намеком на пошлость. В огромной банке сидели кровожадные феи. Причем, с каждым разом их становилось все меньше и меньше. А те, что оставались становились все толще и толще. В последнем загоне топтался единорог с хроническим расстройством желудка. Вокруг него были радужные ляпушки. И каждые пять минут он выдавал пеструю вонючую радугу.

В самом дальнем углу сидела знакомая саламандра. И смотрела на меня так, словно в разлуке составила целый список блюд. Из меня.

Были еще редкостные твари, от названия которых волосы вставали дыбом. В огромном вольере сидел йети. И ждала своего волосатого снежного принца. Мы хотели ей сказать, что йети уже вымерли. Но не стали расстраивать.

Изредка она шатала прутья, проверяя их на прочность.

Там, в самом темном конце зала, в сложной магической печати сидело самое страшное существо, с которым приходилось сталкиваться инквизиторам. Джин. Или Ифрит. Верхняя половина его напоминала мускулистого мужчину после горячего душа, а нижняя — огненный смерч.

Говорят, что их даже на экзамен не ставят. Хотя должны! И упаси магия встретиться с ним лицом к лицу. Говорят, что джины исполняют желания. Но на самом деле ничего они не исполняют. И загадывать желание вовсе не обязательно. Человеку лишь кажется, что желание исполнилось. Но на самом деле джины сначала высасывают магию, потом жизнь, а под конец пожирают тело.

Мне предстояло помыть все эти клетки. Вручную. Поскольку от вольеров шел такой магический фон, что одна магия перебивала другую.

— Между ног легко вошло и на небо вознесло. От восторга таю, с этим я летаю? — спрашивал сфинкс загадочным голосом.

Я скребла лопатой загадочные кучки, сдувая волосы с лица.

— Метла, — бурчала я в ответ.

— Угадала, но это простая загадка, — бубнил сфинкс. — А вот сложная…

Я не слушала его, соскребая грязь. И вот я добралась до печати ифрита. Здесь нужно быть осто…

Я подняла глаза, видя, что печать треснула. Но больше всего меня пугала не трещина, а то, что джина нигде не было!

Неужели дракон повредил печать? Тогда почему все молчат? Может, не знают? Сюда редко кто заходит. Особенно в секцию: «Не кормить!».

Осторожно я отступила. Потом в панике бросилась на дверь. Дверь была закрыта. На ней цифрами полыхал обратный отчет. «До конца наказания осталось два часа три минуты!».

Окон здесь отродясь не было. Зубы стучали, я оборачивалась каждую секунду. Все, что я знала про ифритов и джинов, так это то, что я их не различаю. Кажется ифриты синие, а джины красные. Вот и все отличие.

В руке горело слабенькое заклинание. Подозрительный взгляд следил вокруг. Насколько я помню, желание загадывать вовсе не обязательно. Ифрит или джин сам залезет тебе в голову, откопает самое заветное подсознательное желание и порадует тебя напоследок!

Пока что все было вроде бы спокойно. Тролль рисовал картины на стенах. Он был немного художник. А сейчас у него кончились краски. И последние я догребла лопатой. Единорог выдал еще немного радуги. Сфинкс бубнил про несметные сокровища. Йети чесалась и вздыхала.

Нервное заклинание отлетело от стены, ударилось о прутья клетки единорога и срикошетило в попу обиженного сфинкса.

Меня пугало то, что Академии всегда была железная дисциплина. Ректор внимательно следил за ней.

Опасливо я подошла к печати джина. Трещина нарушила печать. Но меня смутил стертый символ. Символ, который не позволяет нарушить целостность печати. Его стерли нарочно.

Это означало, что печать сломалась не просто так!

И тут я услышала шаги за дверью. Дверь со скрипом открылась. Я дернулась.

— Маленькая глупая фея… — послышался тихий голос за спиной.

— Простите? — прошептала я, не веря своим глазам и ушам. Мои глаза раскрылись. Я уловила запах ядовито сладких духов.

— Никогда, — послышался вздох. У меня по спине пробежали мурашки. Я стояла, приоткрыв рот. И дышала через раз.

— Сколько же тебе? Двадцать один? Двадцать пять? Двадцать три? — спросил голос Инквизитора. И послышался шаг. Сердце дернулось, но я не пошевелилась.

— Двадцать т-т-три, — прошептала я, начиная дрожать.

— Маленькая глупая фея двадцати трех неполных лет… — в голосе послышалась нежность. — Как же ты это сделала, маленькая фея?

— Что? — выдохнула я, сглатывая.

— Хороший вопрос… Скажи мне, почему ты не даешь мне покоя? — послышался еще один шаг. — Почему ты мучаешь меня… Кто разрешил тебе становиться моим наважденьем? Кто, спрашиваю! Отвечай!

Не может быть… Я собрала дрожащие руки лодочкой и прикрыла рот и нос. Мое дыхание в ладони стало ужасно громким. Я пыталась сделать глубокий вздох. Но вдох дрогнул, словно я плачу.

— Кто разрешил тебе, быть такой красивой? Кто разрешил тебе так улыбаться? — приближался голос.

Голос умирал. И после вдоха возвращался к жизни.

— Я не хотел ехать сюда… — слышался голос ужасно близко. Словно Инквизитор стоял за моей спиной. — Несколько раз я думал отправить сюда заместителей… И ведь нужно было послушать свое предчувствие…

Его руки взяли меня за плечи. Я чувствовала, как они дрожат.

— Ты ведь не знаешь, что такое любовь, бессердечная маленькая фея… — слышался надрывный шепот. Он склонялся к моему уху. Аура его магии и духов окутывала меня и опьяняла. Я безотрывно смотрела в одну невидимую точку. И боялась пошевелиться.

— Не знаешь… Откуда тебе знать? — шептал голос. Руки скользили по моим плечам. И я чувствовала дрожание пальцев. — И это страшно… Скажи мне, ты любила когда-нибудь ни на жизнь, а на смерть? Готова была так унизиться, чтобы сказать об этом?

— У…у меня есть парень… — едва слышно прошептала я, глядя на сверкание перстня с гербом инквизиции.

— И ты его не любишь… Никаких «но»… Я прекрасно вижу это… Ты с ним потому что он с тобой… Не более… Ничего не хочу слышать. Любовь никогда не ставит условий. Любовь ставит на колени… — слышался шепот. — Ты боишься и оттягиваешь этот момент как можешь… И вот дотянула до выпускного… Потому что уверена, это раз и навсегда… Знаешь, чего ты боишься? Ты боишься этого «навсегда»…

— Неправда, — испуганно прошептала я. Он явно навел обо мне справки. У него на меня целое досье!

— Ты чувствуешь себя обреченной… Маленькая глупая фея, которая верит в сказки… Твоя сказка начинает пугать тебя… — я впитывала каждое слово, пытаясь мысленно возразить. — Бойся своей глупой сказки… Ведь однажды ты полюбишь по настоящему.

Я сжала губы в тонкую напряженную ниточку.

— А дома тебя будут ждать муж и дети… Ты станешь самой нежной и заботливой супругой и матерью…. Еще больше нежности. Еще больше заботы. Чтобы твое преступление не раскрыли… — шептал голос.

Аромат духов обволакивал томным ядом.

— Вы… вы мне не нравитесь! — испуганно прошептала я.

— Если бы не нравился, то ты бы уже убежала. Дверь открыта. А я не держу, — тихо произнес Инквизитор, судорожно обнимая мои плечи.

Я пыталась заставить ноги пошевелиться. Потому что так нужно! Я сейчас должна вылететь из зала, бежать по Академии, жаловаться ректору…

— Но ты еще здесь, — меня отстранили от себя. В голосе слышался приказ. — Маленькая бессердечная ведьма! Целуй меня! Потому что я не решусь! Потому что ты вымотала мне все нервы!

Не может быть… Не может быть… Я делала глубокий вдох. Тысячи мыслей и голосов нарастали в звон.

— Поцелуй! — мои плечи сжали. Я покачнулась. — И тогда, клянусь, я прощу тебе все!

Я помню, как обернулась, глядя на красивое лицо. Он нависал надо мной. Я закрыла глаза, чтобы отпугнуть наваждение. А когда открыла, то почувствовала, как по щеке стекает жгучая слеза.

Моя дрожащая рука застыла в миллиметре от его лица. В тишине на меня смотрели глаза. У радужки они были голубыми, яркими… Словно небо… А вокруг зелеными, а потом…. Коричневыми….

В каком-то странном порыве, я бросилась и впилась в его губы поцелуем… Рука касалась его кожи. Стальные тиски рук сжали мою талию. А носочки, на которых я стояла, оторвались от пола. В вихре его духов, мы кружились в поцелуе. И я проклинала себя за этот сладкую, страстную и бесконечно долгую нежность...

И тут я услышала слова смертельного заклинания. Заклинания уничтожения.

Я открыла глаза, видя, что лежу на полу в алой дымке. Она сверкала магией. А перед глазами рассыпалась алая фигура, сотканная из дыма.

Джин!

Я попыталась вскочить на ноги, но не смогла. А лишь отползала, видя огромную фигуру магической твари. Она корчилась в муках. В могучей груди чудовище, похожей на мужской торс, была сквозная дыра…

Джин ссыпался песком вниз. Я наткнулась спиной на что-то и вжалась. Взрыв песка заставил зажмуриться.

— Встала! — послышался приказ. Я подняла голову и увидела выставленную вперед руку. На ней еще подрагивали остатки заклинания. Перстень с печатью инквизиции искрился, усиливая смертельную магию.

Меня дернули вверх за пиджак и поставили на шатающиеся ноги.

Песчинки осели на пол. Перевернутое ведро валялось в дальнем углу.

— Молодец! Блестяще! Я поражен! — внезапно похвалил меня Инквизитор. — Считай, что ты уже работаешь в инквизиции.

— Вы берете меня в инквизицию? Я буду сражаться с нечистью? — задохнулась я, краснея от стыда. Не может быть! Там одного человека берут в год! И то не факт! А тут…

— Ну, разумеется! — снисходительно посмотрели на меня на Инквизитор. — Превращать нечисть в «чисть». Ведром и шваброй мы обеспечим.

— Мы просто не проходили ифритов. Точнее, проходили, но в теории, — обиделась я, слыша, как на шум сбегаются преподаватели и ректор. — Это высшая магия!

— Боюсь представить тебя на боевом задании. Извините, с вами я не сражаюсь. Мы вас не проходили. И с вами тоже я не сражаюсь. Вы — высшая магия! Вы тоже ползите мимо. У нас в учебнике страница про вас была вырвана! И вы летите дальше. В день, когда вас проходили, я болела! Пойду-ка я и забью бедолагу гоблина в соседних кустах, — насмешливо передразнил Инквизитор.

Он резко развернулся.

Ректор суетился и причитал: «Не может быть! Как же он вырвался? Кто ответственный за зверинец! Быстро ко мне! Почему не проследили! У нас чуть студент не погиб! Я этого так не оставлю!».

— Мало кому удавалось пережить ифрита. Поэтому мне интересно, что же тебе такого снилось? Просто я слышал такие звуки… И вела себя ты очень ... я бы даже сказал, интересно… — послышался голос Инквизитора. Он стоял ко мне спиной.

Я молчала и чувствовала себя какашкой единорога. Потому что переливалась всеми цветами радуги. Магии, и правда, поубавилось. Ничего, восстановлю. Сейчас магия — не главное!

Главное то, что это был всего лишь магический сон. Мастерская иллюзия, которую насылает джин на своих жертв перед тем, как съесть их. Плод больного воображения. Джина, разумеется!

Надо же, придумал! «Маленькая глупая фея!». Я никакая не фея! Даже крови феи во мне нет! Ну, может, где-то очень далеко. Когда, какой-нибудь не особо разборчивый предок — маг вбегал в лес, почесывая напряженные штаны.

Инквизитор помолчал. Не дождавшись ответа, он бросил:

— Ну, не хочешь рассказывать, не рассказывай. Пойдем. Начну допрос с тебя, маленькая глупая фея!