Один сон на двоих

Лианна

Уиверны не говорят друг другу: «Я тебя люблю». Они видят друг друга в своих снах — и этого достаточно, чтобы женщина и мужчина поняли, что они любимы взаимно. Оттого на Уиверне нет разводов. Двое всегда вместе. Даже во сне.

Древняя история планеты, полная войн и катаклизмов, выработала в уивернах сдержанность в выражении своих чувств. Но мне, человеку, позволено то, что негласными правилами уивернов недоступно другой женщине, уивернке, так что я часто говорю Дрейвену эти сокровенные слова, любовно глядя в его пронзительно серые глаза: «Я тебя люблю». Он молчит в ответ. Может поцеловать, но чаще насмешливо улыбается. Фи… Меня не проведёшь. Я гуляю в его снах — рядом с ним. Я бегу в его снах бок о бок с ним, но чаще — едва мы закрываем глаза, он переплетает свои пальцы с моими… Мы вместе даже во сне. И это — счастье.


Дрейвен

Между землянами и уивернами есть определённое согласие в поэтическом определении слова «месть». Дрейвен пересмотрел множество высказываний по этому слову. Особенно ему понравилось следующее: месть — это блюдо, которое надо подавать холодным… Конечно, не все земляне однородны в своём составе. Были и такие, что не соглашались совершенно — по религиозным или этическим соображениям — даже с существованием понятия мести. Но у уивернов свои законы.

Дрейвен не чувствовал законченности недавних событий. Всё прошло мимо него. Он не чувствовал логики в своём трёхгодичном невольном забытье, потому что не смог отомстить. Иногда он смотрел с высоких этажей Драконьего гнезда и думал, как жаль, что нельзя убить дважды. Даже то, что дела Драконьего гнезда, его рода, полностью перешли в его руки, а Лианна в основном занимается самим домом и ребёнком, не отвлекали от мыслей о мести. И это томило его так, что беспокойство перешло в сны.

У Лианны вторая беременность. Она кокетничает: «Неплохо бы, если б появилась девочка!» Но Дрейвен, будучи окончательным эмпатом после слияния двух личностей и уже через сутки сообразив, что она беременна, сразу понял, что будет снова мальчик. Это счастье для уиверна — второй мальчик. Хуже, что на первом месяце, на стадии формирования нервной системы ребёнка, Лианна стала очень чувствительной. Теперь она проникает не только в отчётливые сны Дрейвена, но и в тот лёгкий налёт смутных видений, которых в обычном своём положении не рассмотрела бы. Она не помнит этих снов, но Дрейвен видит её глаза, встревоженные внутренним беспокойством, и понимает, что от таких снов надо избавляться.

Месть — это блюдо, которое подают холодным. А готовить надо с удовольствием и тогда, когда появляются интересные для этого блюда и даже необходимые ингредиенты. И ещё — когда обстоятельства складываются самым лучшим образом.

Сначала Дрейвен сделал то, что сделал бы любой уиверн, который хочет защитить беременную жену от ненужного беспокойства. Его сны вызывали в ней тревогу, значит, он должен успокоиться сам.

В один прекрасный вечер он подошёл к зеркалу и, глядя себе в глаза, совершил ритуал самовнушения.

Вроде успокоился. Но всё спокойствие пошло прахом, когда перед самым сном с ним связался Монти.

— Дрейв, ты знаешь, что я держу руку на пульсе.

— Знаю.

— Он умирает.

— Можно увидеть его? — после недолгого молчания спросил Дрейвен.

Лианна привыкла, что по своим делам: восстановлению статуса в уивернском обществе и профессиональным делам, с которыми давно надо покончить официально, — Дрейвен часто уезжает в самое невообразимое время суток, поэтому спокойно восприняла его предупреждение, что надо бы, на ночь глядя, посетить в обществе Монти «одно местечко». Только зашла вместе с ним в спальню Брендона, где Дрейвен немного поговорил и поиграл с сыном перед сном, а потом проводила его до входной двери. Чтобы уж заодно поприветствовать Монти.

Уже в машине Дрейвен поинтересовался:

— Кто там директором?

— Уиверн. Ещё трое уивернов на руководящих должностях. Остальные — люди. Но с их разрешения и с официального одобрения они защищены от внушения. Я договорился с одним, чтобы он передавал информацию, когда бывает вне стен лечебницы. И, как только он связался со мной, перезвонил тебе.

— Сколько ему осталось — по твоим прикидкам?

— Неделя. Как максимум. Лучше посмотри ты. У тебя точней.

Они приехали в лечебницу, и в качестве посетителей личный смотритель провёл их в палату. Со времени своей ипостаси на Кере Дрейвен не видел Адэра. Немного предполагал, что предстанет его глазам, но увиденное потрясло даже его.

Адэр лежал на кровати, скрючившись. Точней — не Адэр, а то, что от него осталось.

Кости с обвисшей на них дряблой кожей — и всё это затянуто в больничный халат. Халат стерильно белый, поэтому существо внутри него кажется совершенно серым. Оно не похоже ни на человека, ни на уиверна. Облысевшая голова почти спрятана под ладонями, которые кажутся старческими из-за выступающих вен.

Дрейвена поразить трудно. Но зрелище деградировавшего в несколько недель Адэра произвело на него впечатление. Особенно его мосластые пальцы, кажущиеся удлинёнными из-за худобы, пальцы, которыми он закрывал голову. Дрейвену с трудом удалось сосредоточиться на другом: шагнул ближе к кровати и закрыл глаза. Смотритель почтительно жался у двери.

Монти, еле сдерживая гримасу брезгливости, спросил:

— Ну? Что?

— Три дня. Ему осталось три дня. Никакой недели.

Смотритель поспешно сказал:

— Кормим внутривенно, всё в срок.

— От кормёжки здесь уже ничего не зависит, — сквозь зубы сказал Дрейвен и вышел из палаты — с довольно странным для него чувством.

Обратно ехали — молчали. Дрейвен смотрел на сияющие вечерними огнями улицы уивернской столицы и всё думал о том, что в беге времени он даже не предполагал: угасание живого существа может быть таким стремительным.

Он-то всё мечтал: вот закончится суета с его восстановлением на Уиверне, будет больше свободного времени на семью, а значит — и на завершение личных дел. Мельком мечтал, что даст Адэру щедрую возможность регенерировать и отправится вместе с ним на Керу, где они, по обычаям уивернов, начнут и закончат дуэль на равных — где-нибудь среди трущоб нижних ярусов. Мечталось, что это будет настоящая охота: они начнут бег на сближение с двух противоположных концов яруса, выискивая друг друга, а столкнувшись, защитят своё право на жизнь и на право быть отмщённым. Но… Что делать теперь? Когда время ушло безвозвратно?

Пискнул вирт Монти, сидящего за управлением.

— Да, — бесстрастно сказал Монти, включив громкую связь.

— Даг-ин Монти. По вашему запросу. У нас в реанимации уиверн в коме. В сознание не придёт. Полголовы снесло после воздушной катастрофы. Состояние вегетативное. Подобие жизни поддерживается только при помощи аппаратов. Родители — оба живы. Жена, ребёнок. Отключение аппарата с согласия родственников назначено на завтра. Ждём ваших предложений.

Дрейвен поднял глаза. Монти взглянул на него, слегка приподняв бровь.

Молчание, повисшее в машине, было полным. Вестник терпеливо выжидал, что скажет Монти. Дрейвен перевёл глаза на вирт. Вспомнилось ещё одно изречение землян: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!» Слишком многое совпало! Последние часы Адэра. Внезапное появление нужного ингредиента. Обстоятельства сомкнулись воедино!..

И Дрейвен выдохнул:

— Хорошо!

Пришлось сделать остановку в пути. Дрейвен пересел на заднее сиденье, и оба принялись лихорадочно обзванивать всех, от кого теперь зависела жизнь Адэра Кейдна. Монти давно знал, чего именно хочет Дрейвен; успел подёргать заранее за многие нити и со многими договориться, поэтому организация оказалась быстрой и на уровне.

Несколько лет тому назад Дрейвен даже не осмелился бы подумать, чтобы сделать такое. Потому что не хватило бы средств на операцию. Это старая Куианна была настолько богата, что могла себе позволить провести её, купив собственные инструменты. Но наследство оказалось таким громадным, что Дрейвен без ущемления своего финансового благополучия мог себе позволить воскрешение живого существа на грани жизни и смерти.

Приехал домой Дрейвен поздно ночью и с облегчением вздохнул, что Лианна уже спит и что не надо накладывать наново самовнушение.

Согласие родственников уиверна, который находился в вегетативном состоянии, на операцию было получено быстро. У них средств не было вообще.

Прямое переливание крови было проведено в присутствии реаниматоров. И в присутствии Дрейвена, который мог, как сильный эмпат, сразу определить, удачна ли она.

Когда увезли безжизненное тело уиверна-донора, Дрейвен постоял у медицинской кушетки, глядя на Адэра и кривя рот, и, наконец, нехотя ухмыльнулся.

— Месяц. Пока. Потом посмотрим.

После недели врачебного присмотра за Адэром в больнице его перевезли в специально снятую квартиру, где теперь за ним следили нанятые специальные медики. Дрейвен ходил сюда как на работу, правда, не показываясь Адэру на глаза. А тот постепенно приходил в себя. Влитая в его жилы свежая кровь уиверна-донора (тот был из нормальной семьи, без родственного смешения крови) усилила его способность к регенерации… Исподтишка наблюдая за тем, как Адэр становится здоровым и явно начинает вспоминать, Дрейвен только усмехался. Да, земляне правы. Время — великая вещь в деле мести. Потому что становишься взрослей. Потому что понимаешь, какая месть утончённей. И страшней.

Вскоре настал момент, когда из предосторожности Адэра пришлось приковать к кровати, вмурованной в стену, — чтобы не сбежал.

За месяц до рождения сына Дрейвен наконец отослал всех, кто находился при Адэре, и вошёл к нему в сопровождении Монти, оставив кое-кого дожидаться вне комнаты…

Волосы Адэра отросли, он уже занимался под руководством личного тренера, успешно восстановившего его мышечный тонус. И ничего не понимал. Точно так же, как не понимал, почему ему снятся странные сны.

Он сидел на кровати, когда они вошли. Поднял сумрачные зеленовато-серые глаза и вздрогнул так, что звякнули наручники на руках.

Они сели на поднесённые к кровати стулья.

Дрейвен критически оглядел его, незаметно хмыкнул.

— Даг-ин Адэр, как себя чувствуете?

— Вы… — кажется, он хотел спросить, не издеваются ли над ним. Но осёкся.

— Даг-ин Кейдн, — официально заговорил Монти, — мы хотим поставить вас перед фактом, что без вашего на то разрешения, потому как вы находились в невменяемом состоянии, мы просили уважаемых сограждан нашей планеты разрешить для вас продление жизни за счёт жизни другого уиверна.

Адэр морщился, слушая его, но не перебивал. Едва Монти замолчал, он нечаянно звякнул цепью, когда хотел поднять руку убрать со лба отросшие волосы. Опустил руку и уставился в пол. Пытался понять. Понял. Медленно поднял голову.

— Вы… что сделали?!

Монти усмехнулся.

— Даг Флорет, войдите, — подойдя к двери, позвал Дрейвен уивернку, которая уже месяц жила в одной квартире с Адэром, не показываясь последнему на глаза. Месяц — с момента, как он начал соображать. И месяц, как начал видеть странные сны.

Миловидная блондинка, и правда, похожая на цветок, смущённо прижимая руки к груди, осторожно вошла в комнату. Кинула взгляд на ошеломлённого Адэра, чьи глаза наполнялись постепенным узнаванием, и закраснелась.

— У вас есть выбор, даг-ин Кейдн, — монотонно сказал Дрейвен. — Вы выбираете место уступившего вам жизнь уиверна или платите семье отступные за свою свободу. Решать вам. Если вы решитесь на последнее, я объявлю вам сумму отступных.

Они видели один сон на двоих. Кровь родного уиверна в жилах чужого тела взывала к ней каждую ночь…

Что же выберет Адэр?

Когда он поднял глаза на неё, они тихо вышли.


Лианна

Когда родился второй мой малыш, Дрейвен рассказал мне ещё об одном старинном уивернском ритуале.

Честно говоря, я рада, что Адэр жив. Хотя было время — ненавидела его всей душой. Он живёт теперь под именем того самого погибшего уиверна, чья кровь течёт в его жилах. Родители умершего обращаются к нему, называя именем, дорогим им. Как и жена, которая постепенно привыкает к нему, к его внешнему виду. Сам Адэр связывался со мной несколько раз, но поговорить мы так и не смогли: я видела лишь, как он смотрит на экран связи и молчит. По коротким фразам Дрейвена, когда я стараюсь узнать о его судьбе, ясно, что Адэр тяжело переносит обращение к себе, как к новой личности. Но в последнее время начинает приспосабливаться. Ведь от него зависят многие: его новые родители, его внезапная жена и ребёнок — его крови.

Время лечит. И время помогает понять многое. Дрейвен прав. Он рассказал мне, что сначала хотел сделать с Адэром: прогнать его по коридорам Керы, прежде чем убить. Но время… Время подсказало Дрейвену другую форму мести. Тот, прошлый Адэр, всегда был под дамокловым мечом внезапного безумия — и знал об этом. А теперь он, благодаря новой крови, освобождён. И понимание, что сделал Дрейвен, и превращает его выздоровление в утончённую месть: ты поступил со мной так — я сделаю наоборот. Для уиверна знать, что он обязан жизнью другому уиверну в качестве мести, — тяжело.

Но перед Дрейвеном я теперь преклоняюсь. Я не говорю ему об этом, но мне кажется, он расцветает от моего обожания. Во всяком случае, наши сны на двоих стали более счастливыми и радостными.

Загрузка...