Дри Ада

ГЛАВА 1

Осень пришла незаметно. Она позолотила кроны деревьев, придав им нарядный веселый вид. Раскрасила красным все листики рябины, да так умело, что круглые кисловато-горькие (до первых заморозков) ягоды сливались с листвой. Наградила золотыми сережками большую часть березок. Однако яркие кисти осени еще не коснулись изумрудной, сочной травы. И опавшие листья в ней казались рассыпанными монетами сокровищ, что в спешке, убегая, обронили пираты. Кристальный воздух пах мокрой палой листвой и грибами, которые, словно специально обученные шпионы, прятались в высокой густой траве.

Я вдохнула чистый осенний воздух полной грудью, сожалея о том, что у меня так мало возможности побыть в родной стихии. Среди бетонных коробок, что люди называют своим жильем, давно позабывшие, как жили в гармонии с природой, я с каждым днем медленно умирала. Как и все лесные нимфы, я олицетворяла круговорот в природе, вечное умирание и вечное возрождение. Поэтому мне было тяжело находиться далеко от родной стихии.

И вот такие кратковременные прогулки в парк, находившийся на другом конце города, я ценила больше любых драгоценных камней, что в избытке дарили мне поклонники. На эти вылазки меня сопровождал самый верный друг — Макс, который на протяжении нескольких лет прыгал вместе со мной из одного мира в другой. Но оставаться здесь, в парке, надолго мне было нельзя, иначе меня ждала участь похуже смерти. Меня мог найти и поймать мой самый страшный кошмар во всех мирах.

Не удержавшись, легла на желто-зеленую поляну, все еще влажную после утреннего дождика, и зарылась пальцами в опавшие листья. С наслаждением, словно смакуя самое вкусное мороженое на свете, начала перебирать ближайшие "монетки". Осень постаралась на славу. Такому разнообразию и такой фантазии может позавидовать любой художник этого мира. Иногда даже жалко, что родные леса никогда не радовали глаз буйством красок и многообразием расцветок. Священный лес — мой родной дом — всегда оставался вечнозеленым.

Мой лениво-ласкающий взгляд наткнулся на два черных, словно от ожога, пятна, что раковыми очагами поселились на ярко-красном кленовом листке. Это не рисунок прекрасной художницы — Осени, это метка. Его черная метка.

Я резко села, не отрывая испуганного взгляда от испорченного листика.

— Этого не может быть. Этого не может быть, — неверяще вслух повторяла я. — Он не мог меня найти. Ведь столько времени прошло, что он должен был либо забыть о моем существовании, либо решить, что меня больше нет.

Оглядевшись вокруг, я громко застонала. Черные пятна на листьях, что лежали вокруг меня и раньше не бросались в глаза, теперь пылали мрачными маяками, предупреждая о том, что он здесь и скоро будет близко.

Резко отбросив листок в сторону, словно испорченный эскиз, я встала и зашагала прочь из леса. Душа шипела и рыдала, не желая покидать родную стихию, но я упрямо шла вперед, вновь задвигая свою сущность на задний план. Если бы я не пошла против нее, то уже давно Он отследил бы мое местонахождение по ауре и тогда… а не время вспоминать о прошлом, куда важнее сейчас настоящее.

Практически бегом я покинула парк, лихорадочно на ходу обдумывая план дальнейших действий.

Макс ждал меня, как обычно, у ворот. Сев в припаркованный черный внедорожник, я глухо попросила:

— Домой, пожалуйста. И поскорее.

— Что случилось? — с друга моментально слетела расслабленная дрема.

Взглянув на него наверняка до сих пор сияющими зеленью глазами, выдохнула только два слова:

— Он здесь.

Дальше Максу ничего не надо было объяснять. Он понимал меня с полуслова.

— Как догадалась? — резко газуя, начал расспрашивать друг.

— Пятна… — откидываясь на спинку мягкого кожаного сиденья, пояснила я. И, горько улыбнувшись, добавила: — Он не меняется.

— Сколько у нас времени? — выворачивая руль вправо, поинтересовался мой союзник.

— Думаю, что до конца дня есть время. Успеем собрать необходимые вещи и дойти до второго портала.

— Ты думаешь, Он еще о нем не знает? — поинтересовался друг, косясь на меня золотистыми глазами.

— Пока нет, — мрачно улыбнулась я. — Я на него в прошлый раз сигналку поставила. Туда никто не совался с того времени, как мы его обнаружили.

— Цены бы тебе не было, — руки мужчины перестали яростно сжимать руль, вмятины на кожаной оплетке предмета управления с трудом выпрямлялись. Немного расслабившись, он все же добавил газу, продолжив: — Если бы ты окончила академию.

— Знаю. Но ты же помнишь, обстоятельства мне не позволили получить диплом, — вспоминая, где находится мой "тревожный чемоданчик", тихо произнесла я.

— Сколько тебе надо времени? — поинтересовался Макс, тормозя у моей многоэтажки.

— Пару часов мне с лихвой хватит, — прикинув в уме, ответила я. И, придержав дверь автомобиля с улицы, предупредила: — Только, смотри, не затягивай, как в прошлый раз, иначе уйду без тебя.

— Не буду, — подмигнув, под оглушительный визг шин, поехал друг. Я еле успела захлопнуть дверь и отпрыгнуть от машины.

Вбежав в съемную квартиру, которая вот уже полгода была моим домом, я решительно направилась в свою комнату. Не зажигая света, ловко обогнула кровать и невысокий пуфик. Включила прикроватное бра и прошла к небольшому платяному шкафу, где в самом углу стоял невзрачный потертый чемоданчик орехового цвета.

Взяла его и, положив на кровать, открыла. Провела инспекцию содержимого и выяснила, что необходимо еще доложить пару комплектов нижнего белья, ванные принадлежности, не помешало бы добавить пару-тройку теплых вещей, и надо было не забыть собрать все драгоценности, которыми я успела здесь обзавестись. Потому что не важно в какой мир мы попадем на этот раз — золото и драгоценные камни ценятся везде. Еще кинула в чемодан несколько пар удобной и теплой обуви. Мне было тяжело найти подходящую обувь в связи с очень чувствительной кожей стоп и маленьким размером. В моем родном мире с этим проблем никогда не возникало. Благодаря магическим свойствам чемодана, все вещи вполне уместились в нем, не добавляя веса самому саквояжу.

Приняв душ и одевшись удобнее, я отнесла багаж ближе к двери. С грустью оглядела комнаты, к которым успела уже привыкнуть, и напоследок посмотрелась в зеркало.

На меня устало глядела миловидная бледная девушка с овальным лицом, острыми скулами и большими голубыми с зеленой окантовкой глазами. Длинные пушистые ресницы угольного цвета делали их очень яркими и приметными. Густые темные брови вразлет, тонкий нос с широкими крыльями и злой румянец, отчетливо проявляющийся на щеках. Да, я начинала злиться. На виновника моих скитаний, на ситуацию в целом и на себя в частности. Ведь если бы не мой упрямый характер и не тот судьбоносный спор с отцом, этого ничего не было бы.

Я со спокойной совестью сдала бы все последние экзамены и возможно нашла бы место в каком-нибудь офисе, которое стало бы счастливым обладателем перспективной сотрудницы в моем лице.

Но это были лишь мечты. Сейчас я согласилась бы на самую низкооплачиваемую работу, да что там. Я даже на протекцию отца была согласна, хотя раньше ничего не приняла бы от него, но судьба распорядилась иначе.

Тряхнув волосами цвета красного дерева, еще немного мокрыми после душа, я глубоко вздохнула и вышла из дома, не зная, что ждет меня впереди.

Когда я вышла из подъезда, машины с Максом не было, впрочем, я и не ожидала его увидеть так быстро. Чемоданчик приятно оттягивал руку, но не так сильно, чтобы я могла пожалеть о его тяжести. Быстро окинув взглядом пространство вокруг, тяжело вздохнула и направилась к стоянке такси неподалеку.

До заброшенных одноэтажных домиков я доехала за полчаса. С того момента как мы расстались с Максом прошло около двух часов, но его машины нигде не было видно. Возможно, задержался на заправке. Насколько я помнила, бензин был практически на нуле.

Таксист довольно долгое время скрашивал мое одиночество, пытаясь познакомиться и выпытать номер телефона. Я без зазрения совести флиртовала с ним и с легкостью дала номер. Все равно уже не вернусь в этот мир, пусть звонит.

Через несколько минут я отделалась от навязчивого водителя такси и заспешила к порталу, который мы обнаружили четыре месяца назад.

Заброшенные дачные домики, которых осталось всего пять штук, наблюдали за мной разбитыми пыльными стеклами, улыбались покосившимися открытыми настежь дверями. Влажная после дождя, усыпанная ковром опавших золотистых листьев, земля беспокойно звенела, словно натянутая тетива лука. И от этого становилось не по себе. Тревожное чувство в груди с каждой минутой усиливалось.

За домами раскинулось неухоженное поле с начинающей желтеть травой. Такое огромное на фоне пустоши небо раскрасилось алыми всполохами начинающегося заката. Времени оставалось не больше получаса.

— Ну где же ты, Макс? — повернувшись к чернеющим спинам деревянных домиков, окинула пустующую до сих пор дорогу.

Взяла мобильный телефон из кармана джинсов и набрала номер друга. Механический голос ответил, что он недоступен.

Чертыхнувшись, я с беспокойством вновь посмотрела на пламенеющее небо и подползающие серые сумерки.

Посмотрела на экран все еще находящегося в руке телефона. С момента расставания с Максом прошло чуть больше трех часов. Ждать я больше не могла, судя по стремительно чернеющим пятнам на осенней листве под ногами. А рисковать — не намерена. Пусть сам теперь ищет меня в другом мире.

— Я предупреждала тебя, Макс, — крикнула в сереющие сумерки и со злостью кинула телефон в ближайший дом. Он обиженно тренькнул напоследок, ударившись о темную стену, и затерялся в высокой траве за щербатым дощатым забором.

Подхватила удобнее свой багаж и быстро зашагала к центру поля, где располагался второй незарегистрированный магами портал. Мы с Максом считали, что его сделали контрабандисты, чтобы продавать незаконные зелья, яды, артефакты с амулетами и редких магических животных. Но для нас он стал запасным вариантом.

Когда я дошла до едва заметной переливающейся радужной пленки, красное солнышко уже наполовину скрылось за горизонтом. Оглянулась в последний раз в надежде увидеть опоздавшего друга, но его не было. Тяжело вздохнула и, отвернувшись, зашептала активирующее заклятье. Внезапно спина взмокла от холодного пота, а затылок зачесался от недружелюбного взгляда.

Нервно передернув плечами, начала быстрее читать заклинание, от волнения и страха постоянно сбиваясь. Я боялась поворачиваться, ругалась сквозь зубы и начинала сначала. Когда прозрачная пленка пошла рябью, я вздохнула с облегчением и слегка улыбнулась.

И уже занесла ногу, чтобы сделать шаг навстречу новому миру и новой жизни, когда тяжелая рука с длинными пальцами опустилась на мое плечо, придавливая к месту.

С возрастающим ужасом я осознала, что не могу пошевелиться. Я опоздала. На этот раз Он нашел меня. И жаркое злое дыхание, опалившее ухо, заставило внутренне содрогнуться от страха и… волнительного предвкушения:

— Допрыгалась, моя лягушка.

Эта история началась два года назад. Когда я еще училась в Академии Межрасовых отношений на Факультете энергетической политики между темными и светлыми расами. Мне оставалось всего полтора года до выпуска, когда отец выдернул меня с зимней сессии и объявил, что я должна вспомнить о долге перед своим семейством. Другими словами, должна была выйти замуж, чтобы продлить славный род Дри.

Мой папа — могущественный древень — был против моей учебы в АМО. Он считал, что каждая из его дочерей должна находиться в Священном лесу, пока не зацветет ее дерево. После чего она была обязана отдать долг роду, выйдя замуж за выбранного отцом мужчину.

Меня же — полукровку, ошибку юности отца — не устраивало такое положение дел. В академию я поступила тайно, сбежав из дома, а после зачисления попала под ее юрисдикцию, поэтому папа не мог забрать меня домой и выдать замуж по своему желанию. Именно из-за этого наши редкие встречи проходили на нейтральной территории департамента и в довольно-таки напряженной обстановке.

В то солнечное зимнее утро, которое перечеркнуло мое прекрасное будущее, я приехала к отцу в департамент урегулирования межрасовых отношений, где отец занимал пост Консула со стороны Светлых. Он был непривычно радостен, что сразу же заставило меня насторожиться. Обычно наши беседы проходили в тяжелой атмосфере непонимания и разногласий.

— Адочка, я так рад тебя видеть, — отец поднялся из-за массивного стола из мореного дуба с позолоченной отделкой и просиял ослепительной улыбкой.

— Здравствуйте, Фангорн Дри, — присела я в почтительном реверансе.

— Просто папа, — направляясь ко мне, поправил отец. — Мы же не чужие, зачем так официально?

Еще одно отступление от обычных встреч заставило подобраться и отступить на шаг к двери.

Родитель мой маневр заметил, так как в его изумрудных глазах блеснула холодная ярость, но ни один мускул на лице не выдал его гнева. Лишь приветливая улыбка стала шире, превращая лицо в восковую маску. Отец всегда умел держать лицо, что при его работе было неудивительно.

Подойдя ко мне вплотную, могущественный древень в человеческом обличии ловко ухватил мою похолодевшую ладонь и крепко сжал, видимо, опасаясь, что я сбегу. И не зря, так как моя интуиция буквально кричала на всю округу, требуя мчаться сломя голову. Подавив в себе нарастающую панику, я попыталась улыбнуться. Видимо, у меня получилось не очень, так как по лицу отца пробежала тень неудовольствия.

— Ты, наверное, недоумеваешь, зачем я вызвал тебя? — ласково спросил Фангорн Дри, провожая меня к одному из жестких кресел для посетителей. И, дождавшись, когда я провалюсь в глубокое сидение, продолжил: — Все очень просто. Я хотел первым поздравить тебя. Твое дерево зацвело. И ты стала совсем взрослой…

Окончание фразы не было произнесено, но ни для кого в этом кабинете этого не требовалось. Отец не потерял надежды выгодно выдать меня замуж. Раз уж я стала совершеннолетней, по меркам лесного народа, то защита академии на меня больше не распространялась. Но и власть отца надо мной становилась значительно меньше. Я могла отказаться от избранника главы рода, если он мне не понравится. Но от самого замужества уклониться не имела права.

Я взволнованно закусила нижнюю губу и посмотрела в большое окно, что находилось прямо за пустующим удобным креслом Консула. Солнечные лучи бриллиантовыми брызгами отражались на площади, что находилась перед департаментом. Большие пушистые хлопья неспешно кружились и падали на землю, укрывая невесомым покрывалом голые ветви деревьев и все вокруг. Неторопливо прогуливалась по улице за высоким забором молодая пара, веселилась неподалеку ребятня, играя в снежки, проезжали в одном только им известном направлении кары, сверкая темными боками.

— Поздравляю, Адочка, — так и не дождавшись никакой реакции, напомнил о себе родитель. От такого приторного обращения невольно передернула плечами. Он никогда так ко мне не обращался. Всегда официально — Аделаида или Ада.

— Но я не чувствую никаких изменений, — вместо слов благодарности, заявила я. — Возможно, отец, вы ошиблись и перепутали мое дерево.

Высказывать вслух то, что почтенный древень мог и солгать ради выгодного союза, разумно не стала.

Дело в том, что как только зацветает дерево дриады, ее природная сила возрастает десятикратно. А у таких как я, полукровок, чья сила изначально вполовину меньше, должна увеличиться хотя бы в пять раз. Поэтому мои сомнения были вполне обоснованными.

— Адоч… — родитель запнулся, ласковое обращение и для него было непривычным. Но все-таки продолжил: — Адочка, ты же знаешь, что у "необычных" сила возрастает не сразу. Может пройти достаточно много времени, прежде чем ты осознаешь свою новую мощь. К тому же, если бы ты была дома, то смогла бы своими глазами убедиться в правдивости моих слов.

"Необычными" лесной народец называл всех полукровок. Причем говорилось это с такой интонацией, что под этим словом, казалось, имеют в виду ущербных или инвалидов. Уж лучше бы называли нас полукровками, не так обидно было бы.

Но, судя по последней фразе, мои невысказанные подозрения не укрылись от отца. И я оценила очередной укол легкой полуулыбкой.

— Значит, у меня есть как минимум месяц, чтобы найти достойного супруга, — наблюдая из-под ресниц за реакцией отца, мягко сказала я.

Несмотря на свою многовековую выдержку, родитель скривился от моих слов, но быстро взял себя в руки и сказал с нарочитой грустью:

— Дорогая, боюсь тебя огорчить, но времени у тебя в два раза меньше. Совет состоится через две недели.

Я изумленно приоткрыла рот, но отец продолжил, не дав вставить мне ни слова:

— Адочка, ты же сама понимаешь, что по меркам лесного народа ты уже давно засиделась в невестах. Я даже подумывал, что гены твой матери проснулись. И поэтому твое дерево не может зацвести.

— Отец, ты же помнишь, что мое дерево очень редкое и малоизученное. И нет ничего странного, что оно так долго не зацветало, — внешне спокойно ответила я, хотя внутренне вся сжалась.

До сих пор не могла спокойно говорить о своей матери — темной суккубе, которая так легко отказалась от меня, узнав, что у меня проявился светлый дар. Фангорн знал об этом и старался не вспоминать о ней. За что я ему была очень признательна. Но иногда все же бередил старые раны, когда ему надо было сильно нажать на меня, чтобы получить желаемое.

Я с новым интересом пристально посмотрела на отца. Что же его заставило надавить на больную мозоль? Или лучше будет спросить — кто?

— Девочка моя, — поймав мой взгляд, продолжил увещевать родитель. — Я нашел для тебя подходящего мужа. Он богат, знатен и достаточно молод, чтобы не стать для тебя обузой. Я прошу тебя, познакомься с ним. Думаю, что вы найдете много общего друг с другом.

— Достаточно, — резко поднимаясь, оборвала речь отца. — Я сама выберу для себя мужа.

— Ты ведь можешь и ошибиться, — поджав красивые губы, холодно ответил древень. — Влюбишься в какого-нибудь темного, а потом всю жизнь жалеть об этом будешь. Как я с твоей матерью.

Опять удар под дых. Я задохнулась от обиды и горечи, хватая ртом воздух.

Фангорн Дри лишь однажды, будучи сильно в нетрезвом состоянии допустил ошибку, проведя веселую ночь в объятиях страстной темной суккубы. Эта ночь не осталась без последствий. После нескольких ужасных, по словам отца, для него и для моей матери месяцев родилась я. Где-то до пяти лет родитель называл меня ласково — ошибкой молодости.

Но как только росток моего дерева достаточно окреп и простой ствол начал разветвляться, вся нежность и теплота пропала из наших отношений, оставив лишь вежливость и прохладу.

И словно в ответ на такую резкую перемену на толстых ветках моего дерева выросли острые листья. С того момента каждая ветвь завершалась плотным пучком густорасположенных серовато-зеленых, кожистых, линейно-мечевидных листьев. Они были полметра в длину и два-четыре сантиметра в ширину в середине пластинки, с ярко выделяющимися жилками. Листики несколько суживались к основанию и заострялись к верхушке.

Отец часто с удивлением и толикой восхищения говорил, что тогда связанное со мной дерево словно ощетинилось на весь мир. Кстати, чтобы не говорил отец, но на него все-таки повлияли гены моей матери. Если сделать надрез на коре, то на поверхности ствола выступал красный смолянистый сок, который лесной народ назвал "кровью". Эта уникальная смола могла увеличить силу заклинаний для любви и сексуальности, но чаще всего ее использовали как средство увеличения потенции. Стоит ли говорить насколько ценными были я и мое дерево, называемое "Кровью дракона"?

Его круглосуточно охраняли несколько стражников из рода Дри и защитная магии главы рода, то есть отца. Плюс, ко всему прочему, к восемнадцати годам я придумала свое действующее заклинание, которое не позволяло подходить к связанному со мной дереву ближе пяти шагов даже самому могущественному древеню, как мой родитель.

Фангорн Дри был недоволен талантами дочери, так как раз в два месяца собирал небольшое количество смолы и продавал ее ведьмам и колдунам за баснословную сумму. С моим заклинанием ему приходилось упрашивать меня поделиться небольшим количеством сока, чтобы наш род мог процветать и дальше.

— Почему ты считаешь, что я не могу влюбиться в светлого? — совладав с эмоциями, прохладно поинтересовалась я.

— Ты уже четыре года учишься в своей академии и за все это время ни разу не была влюблена, — улыбнувшись, сложил могучие руки на не менее могучей груди родитель. Даже в свои пятьсот три года он оставался достаточно красивым и эффектным мужчиной.

— Ада, ты даже на свидание ни разу не ходила, хотя поклонников у тебя было хоть отбавляй, — тем временем продолжал отец. — Признайся, тебе просто не нравятся светлые юнцы. Я же предлагаю хороший вариант.

— Ты, наверное, запамятовал, отец, — я не стала удивляться осведомленности главы рода, а его предложение решила вообще проигнорировать, — что в моей академии учатся не только светлые, но и темные. И, следуя твоей логике, темные мне тоже не интересны. Об этом ты не задумывался?

— Ну почему же, — спокойно возразил древень, — просто никто из темных не проявлял к тебе интереса, как к женщине. Поэтому вполне логично, что и ты была к ним холодна. А стоит любому из них поухаживать за тобой, и ты сразу же падешь в его объятия. Но только запомни, дорогая, что он никогда не женится на тебе. Все темные связывают себя узами брака только с себе подобными.

А мне вдруг так захотелось доказать обратное. Назло ему, матери, чтобы показать, что союз между светлой и темным возможен вопреки всем предрассудкам. Еще с детства решила, что неважно, какой дар будет у моего ребенка. Я его никогда не брошу. И мой ребенок будет обласкан теплотой и заботой. Со стороны матери так уж точно.

— Я выйду замуж за темного, — определившись с планом, решительно заявила я.

— Ну хватит, Адочка, — отец подошел ко мне и, придерживая за плечи, заглянул в мои глаза, — в тебе сейчас говорят гормоны и юношеский негативизм. Это пройдет, и ты поймешь, что я желаю тебе только добра.

Ага, как же. Знаю я его добро, наверняка с огромными нулями на счете и выгодой для рода Дри.

— К концу второй недели я познакомлю тебя со своим мужем, — не уступая, спокойно сказала я. И повторила: — Он будет из темных.

— Спорим? — мягко спросил родитель. Он мне не верил. Это было видно по спокойной улыбке, по расслабленным рукам, по глазам цвета зеленого луга. Особенность лесного народа была в том, что наши эмоции отражались на цвете радужки. Чем темнее и насыщенней их цвет, тем сильнее испытываемые переживания в данный момент.

Да и отец как никто другой знал, что я не азартна. Эта была отличительная черта темных, которую я ненавидела всей душой. Именно из-за проигрыша в споре моя мать провела страстную ночь с незнакомым древенем. И родитель был уверен, что я, как обычно, пойду на попятную.

— Спорим, — протянула руку я, с мрачным удовлетворением наблюдая за вытянувшимся ошеломленным лицом главы рода Дри.