Дрянь такая!

Глава 6

Я покорно взялась за терку. Натирание морковки – прекрасное средство отогнать неприятные мысли. Если внимательно следить за костяшками пальцев и вовремя переворачивать огрызок, в конце концов тебя ждет награда – миска тертой моркови, – отнюдь не всякий способ отвлечения от дурных мыслей дает столь полезный результат.

– Я тебе куплю специальную пластиковую миску с теркой в крышке, – сказала я Римме. – Ее продают в любом хозяйственном магазине. Я просто не думала, что ты пользуешься примитивной теркой.

– У меня на кухне столько этого хлама, что я могу открыть свой собственный хозмаг, – заметила Римма. – К тому же пластик быстро приходит в негодность. Я предпочитаю пользоваться старыми, проверенными вещами. А новое… Оно слишком красиво, чтобы быть полезным и долговечным.

По этому поводу я могла бы поспорить, но сейчас мне не хотелось затевать бесполезную перепалку. Если у Риммы сложилось насчет чего-нибудь или кого-нибудь свое мнение, ее очень трудно убедить в обратном.

Римма болтала без остановки, что совсем на нее не похоже: явно пыталась отвлечь меня от горестных размышлений.

И я делала вид, что ей это удается. Мне и впрямь полегчало. Я выговорилась и словно скинула с себя часть груза. Я с мамой не слишком откровенничаю, потому что она сразу впадает в панику от моих неудач. К тому же я ее жалею и стараюсь не слишком огорчать. А вот с Риммой мне действительно легко: она и поругает, и найдет слова утешения! Вместе мы всегда отыщем выход…

Но тут я удостоверилась, что Риммина болтливость показная, на самом деле ее, как и меня, сильно занимает возникшая проблема, она думает о ней постоянно.

– Скажи, а в поведении Сережи ничего тебя не насторожило в последнее время? – спросила внезапно Римма. – Какие-то неожиданные поступки, слова… Как он объяснял свои задержки на работе?

– Я не заметила, чтобы он стал чаще задерживаться. И командировки… Их не стало больше. Все как всегда! Хотя нет! – Я вскочила со стула и чуть не уронила на пол миску с морковкой. – Он стал запирать один из ящиков своего стола. Сережа знает, что я никогда не буду шариться в его бумагах. Они мне не интересны. А вчера мне понадобился лист чистой бумаги, чтобы составить список покупок перед отъездом. Я потянула верхний ящик, а он на замке. Остальные открыты, а этот замкнут. Я не придала этому значения. Вдруг там и впрямь секретные документы, но мы с Танькой ничего не понимаем в его секретах и, даже если их увидим, в американскую разведку стучать не будем. Кроме того, не думаю, что он станет хранить дома что-то секретное. Для этого у него есть сейф на работе.

– Но у него и дома есть сейф.

– Да, но у меня есть от него ключ, а от стола у меня ключа нет. Значит, он не хотел, чтобы я заглянула в этот ящик?

– Ты спросила у него, почему он запер стол?

– Бумагу я нашла в другом месте и тотчас забыла про этот ящик. И если бы ты не подтолкнула меня, сроду бы не придала этому значения.

– У меня появилась идея, – глаза Риммы блеснули. – Мы сейчас отправимся к нему в кабинет и посмотрим, что он прячет в этом ящике.

– Нет! – сказала я. – Ни за что. Мы не станем копаться в его ящиках. И потом, он сразу заметит, что мы открывали стол. У нас нет ключа, чтобы снова замкнуть его.

– На месте мы прикинем, что к чему. Возможно, мы отыщем ключ.

– Вряд ли он оставил ключ, если решил запереть ящик. Он носит его с собой, – возразила я, но не так решительно, как прежде.

А Римма уже прониклась этой идеей, и ее трудно было остановить. Она от всей души радовалась своему плану.

– Мы можем найти там какую-нибудь вещь, которая подскажет нам, что происходит. Например, письма…

– Письма? – Я бросила на нее недоверчивый взгляд. – Сережу не заставишь записать номер телефона, а ты собралась искать любовные письма. У него все автоматизировано, стал бы он отвлекаться на подобную чепуху.

– Ну, тогда что-нибудь еще. Мы вполне успеем до семи. – Римма посмотрела на часы. – Давай живее! В случае чего я всю ответственность возьму на себя.

– И как ты объяснишь, что рылась в его столе?

– Я найду, что сказать. В пятницу я вполне могла оказаться на месте Галины Филипповны и видеть его возле «Оазиса». И мне вполне могло прийти в голову заглянуть в его секретный ящик. Тогда не ты, а я потребую от него объяснений, а ты сделаешь вид, что абсолютно не в курсе.

– Как ты это представляешь? Он ни за что не поверит, что ты проникла в его кабинет тайно от меня и каким-то образом обнаружила этот ящик. Он не поверит, что мы не сговорились. Он не поверит, что я не в курсе.

– Поэтому нам надо спешить, чтобы Сергей нас не поймал. Дети на рыбалке, никто нам не помешает.

– Римма, ты никогда не пробовала себя в роли взломщика? – поинтересовалась я. – Похоже, в тебе пропал незаурядный уголовный авторитет.

– В детстве мне часто приходилось выкручиваться, чтобы элементарно выжить, теперь это пригодилось, – засмеялась Римма. Она выдвинула ящик стола и достала длинный узкий нож. – Это похоже на то, чем я открывала дверной замок, когда мать запирала меня и уходила в ночную смену. Порой ее не бывало дня три-четыре, а я в садик не ходила, вот и выбиралась, чтобы добыть себе пропитание. Один раз я серьезно думала съесть своего котенка, но так и не решилась, в итоге нас обоих едва живыми нашли соседи. После этого меня забрали от матери, но в детдоме жизнь была ненамного лучше. Правда, с голоду я больше не умирала. А вот котенок так и не выправился. – Она вздохнула. – Я не хочу это вспоминать. В жизни у меня бывали и худшие моменты. – Она лихо взмахнула ножом. – Замечательно! Сегодня мы устроим настоящий шмон.

Римма в своем кресле без труда преодолевает все лестницы в нашем доме, потому что везде у нас установлены специальные пандусы, по которым она поднимается и опускается с помощью электрической лебедки. Я лишь слегка придерживала кресло за спинку. И с замком удалось справиться без особых трудов. Римма очень ловко орудовала ножом и отодвинула защелку в считаные секунды.

Так что полчаса спустя после того, как мы покинули кухню Риммы и приступили к обыску кабинета, мы сидели за столом в моей кухне и вместе с Риммой рассматривали два предмета, которые показались нам заслуживающими внимания.

Первым из них была упаковка презервативов «Радость женщины», точное подобие той, которую я нашла у Сережи в кармане, только неиспользованная.

– Да, это весьма подозрительно, если ты предохраняешься таблетками, – сказала Римма, вынимая упаковку из ящика, в котором Сергей намеревался скрыть свои секреты от двух настойчивых женщин.

– Так и есть! – отозвалась я. – Теперь ты удостоверилась, что Сергей и вправду мне изменяет?

– Чтоб ему пусто было, – пробурчала Римма и занялась другим предметом, металлической шкатулкой размером с медицинскую аптечку. Она тоже была заперта на замок, но более серьезный, и ножом его открыть не удавалось.

Римма повертела ее в руках.

– Надеюсь, она не взорвется, когда мы ее откроем. Теперь мне все больше и больше хочется заглянуть под ее крышку и немного поумерить прыть Сергея.

Целых полчаса мы ничего не могли поделать со шкатулкой. Мы пробовали и так, и этак. Мы орудовали ножом, затем отверткой, которая прочно застряла в замочной скважине. Порой мне казалось, что эта металлическая скотина, стиснув зубы, ехидно хихикает над нашими напрасными попытками добраться до истины. Конечно, если б я представляла тогда, какая головная боль хранится под ее крышкой, я бы попросту утопила ее в помойном ведре, чтоб не знать тех чуть не убивших меня подробностей личной жизни моего дорогого супруга. Но сейчас меня охватил азарт, и сам черт мне не брат, когда я вхожу в раж! Я должна непременно добраться до содержимого! И я это сделаю, даже если Земля изменит свою орбиту, а полюса поменяются своими местами!

Все старания оказались напрасны. Открыть замок так и не удалось, сорвать крышку – тоже. Я подумала, не стоит ли переехать ящик трактором. К счастью, трактора поблизости не нашлось, а то мы бы не остановились перед тем, чтобы раздавить эту проклятую штуковину гусеницами. Или взорвать ее, если бы в доме имелся хотя бы грамм тротила.

Римма была крайне раздосадована.

– Господи, да что же он хранит в этом ящике? Ключ от ядерного чемоданчика? Или образцы бактериологического оружия?

Мы с тоской взирали на застрявшую в замке отвертку. Наконец общими усилиями и с помощью десятка крепких словечек мы ее освободили. Но шкатулка в районе замка представляла жалкое зрелище: глубокие царапины, настоящие шрамы покрывали прежде полированную поверхность.

– Скоро Сережа приедет домой, и я попытаюсь раздобыть его ключи, – сказала я. – Он обязательно пойдет в душ, а я поищу в его карманах.

Римма бросила на шкатулку полный сомнения взгляд.

– Боюсь, ключ тут не поможет, – сказала она. – После отвертки в скважину уже ничего не вставишь, разве что спицу.

Я поняла и принесла вязальную спицу. Но спица оказалась так же бессильна, равно как и вязальный крючок. Вдобавок мы его сломали у самого основания, так что скважину заклинило окончательно.

Я была вне себя от злости. Эта шкатулка наплевала мне в душу. И я стукнула ее кулаком. Она в ответ даже не лязгнула.

– Гнев – плохой советчик, – сказала Римма и посмотрела на часы. – Прости, но мне надо катиться домой. – Она погладила меня по руке. – Пойми, ты ничего не теряешь. У тебя есть дочь и все мы. Это он останется в единственном числе, я эту девку в расчет не беру. И даже если это временное помрачение рассудка, Сергея стоит примерно наказать, чтобы обеспечить иммунитет и чистоту мозгов. Но прошу тебя, пока молчи!

Я молчала. Я почти не слышала, что говорит Римма. Я смотрела на шкатулку и думала, есть ли в ней что-то, что способно смягчить наказание, если я вдруг прикончу Сергея. Или его девку.

– Ты не против, если Таня сегодня переночует у нас? – спросила Римма и дернула меня за рукав. – Не принимай близко к сердцу, там вполне может оказаться какой-нибудь идиотский журнал для мужиков. С голыми бабами и прочей хренью. Даже самые степенные мужики падки на этот срам. Но не убивать же их за это?

Я кивнула. За журнал убивать не стоит. Но если эти пристрастия успешно претворились в жизнь, то над орудием возмездия следует подумать. Но я сама виновата: потеряла бдительность. А в нашем мире это соразмерно дефолту и краху на бирже. В одно мгновение остаешься гол как сокол и должен начинать жизнь с нуля. Так что я оказалась на грани дефолта по собственной глупости и из-за чрезмерного самомнения. Сережа – видный мужчина и очень нравится женщинам. Я слишком легко поверила, что я у него единственная и неповторимая. Забыла, что мужики на наших просторах всегда в меньшинстве и на каждого найдется дюжина таких единственных и неповторимых, но только более молодых, более красивых, и хорошо, если обладающих кое-каким умом. Впрочем, в списке женских прелестей ум всегда стоит на последнем месте.

Римма заставила меня наклониться и поцеловала меня в щеку.

– Чтоб Сережке пусто было! Ты заслуживаешь лучшей участи. Все, что ты сейчас делаешь, пойдет тебе во благо. Даже если бросишь его, легко начнешь жизнь сначала, с чистой страницы.

– Ага, – отозвалась я. – Начну! Только как это сделать, подскажешь?

– Подскажу, – ответила Римма. И мы двинулись в обратный путь. Во дворе мы полюбовались на цветники и попутно нарезали цветов для букетов. Я их расставила в вазы, а затем вернулась домой. До приезда Сережи оставалось чуть больше часа.

Я снова выудила голубец из кастрюли, но даже не почувствовала его вкуса. Все мои мысли крутились вокруг шкатулки. Я опять поднялась в кабинет, захлопнула ящик. Если не знать, что в замке ковырялись, то можно и не заметить, что стол вскрывали. Но если Сережа и заметит, то пусть ему будет хуже. На этот раз он уедет в командировку после приличной головомойки. А может, и вовсе останется, чтобы выправить штурвал на идущем ко дну семейном корабле. Я уселась за стол и задумалась. Какие рифы могут скрываться в этой чертовой шкатулке? Рифы, о которые вот-вот разобьются мои любовь и благополучие. Я останусь одна. Но разве одиночество благо? И каково придется Тане без отца? Мне хотелось заплакать, закричать, устроить безобразную сцену. Я подумала, как славно было бы наброситься на кого-нибудь, разбить ему физиономию и таким образом выплеснуть гнев и разочарование.

Во мне нарастала агрессия, и, чтобы избавиться от нее, я должна была непременно разделаться с проклятой шкатулкой. Я с ненавистью посмотрела на нее. Должен же найтись способ забраться внутрь. Что, если попробовать консервным ножом? Или топором?

Я не сомневалась, что в ней хранится что-то действительно важное для Сергея, и все же думать о ее содержимом было куда приятнее, чем представлять, как ты сносишь челюсти и отбиваешь почки своим противникам. На первый взгляд шкатулка не смотрелась слишком прочной. Выступ со скважиной для ключа выдавался над ее поверхностью на целых полсантиметра, и я решила, что мне вполне по силам сбить замок.

Я встала из-за стола, спустилась в подвал и, покопавшись в шкафчике с инструментами, вернулась на кухню со стамеской и молотком.

– Ну, теперь держись, чудовище! – сказала я шкатулке и приложила лезвие стамески к щели под выступом.

Пришлось нанести с десяток ударов молотком, прежде чем я сорвала выступ, но замок по-прежнему оставался на месте.

– Сейчас я тебя… – пробормотала я и врезала молотком по крышке.

Крышка прогнулась, выскочила из пазов и с металлическим лязгом совершила один оборот на столешнице.

– То-то же, – сказала я мстительно и опустилась на стул. – Так-то лучше.

Я подтянула к себе шкатулку и вынула из нее пачку бумаг. Сначала я подумала, что это документы – копии каких-то контрактов и счетов, но на поверку оказалось, что шкатулка до самого дна набита письмами. Любовными посланиями.

Их было около трех десятков. Двадцать восемь, явно не первой молодости писем на пожелтевшей бумаге с поблекшими чернилами. Они не были датированы, и я могла только гадать, когда их отправили. Я бегло просмотрела письма. Кажется, они того периода, когда Римма целый год лежала в военном госпитале, потому что упоминалось ее плохое состояние и возраст Миши – три года, а когда мы познакомились с Сережей, ему шел седьмой. Я читала отрывки из этих писем, поражаясь тому, как эта женщина любила Сергея и верила, что будет рядом с ним. Быть может, Сереже стоило взять ее в жены?

А может, она до сих пор остается его тайной женой? Но зачем он тогда оформил наши отношения, или эта дама несвободна? По письмам это невозможно было узнать, хотя во второй раз я их внимательно перечитала. И сделала вывод, что автор писем ни разу не вспомнил в них о каких-то интимных подробностях любовных свиданий, только поток возвышенных фраз о любви и призывы встретиться. И я несколько успокоилась. Кажется, здесь и не пахло взаимностью. Сережа был слишком озабочен своими семейными проблемами, чтобы броситься в омут новой страсти.