Дуэт влюбленных

10

Полчаса спустя Маджи была пристегнута к пассажирскому сиденью вертолета, а Никос занял место пилота. Дождь заливал стекла кабины, ветер играючи трепал лопасти.

— Не слишком ли бурная погода для полета? — холодно спросила она.

— Если упадем, так вместе. Или напомнить знаменитую цитату «Они любили друг друга, пока смерть не разлучила их»? Ты ведь сама частенько ее повторяла. Неужели забыла? — ядовито процедил Никос.

Маджи поджала губы. Пусть играет в свою двуличную игру, думала она. Теперь она знает — Элизабет его любовница. Впрочем, ей все равно.

Единственное, что всерьез беспокоило Маджи, — ситуация, в которую попал Рой Бартон. Ведь из-за нее он потерял работу, что несправедливо и глупо. Объясняться на сей счет с Никосом бесполезно, во всяком случае сейчас. Но, как только ей удастся покинуть остров, — а это Маджи собиралась сделать при малейшей возможности, — она первым делом напишет Никосу письмо, в котором скажет всю правду о причинах своего появления у Бартона и тем самым снимет с него всякие подозрения.

К тому моменту, когда они долетели до острова и наконец вошли в дом, Маджи промерзла до костей и дрожала.

— Черт возьми, если не хочешь заработать воспаление легких, отправляйся немедленно в ванную, — приказал Никос. Довольно грубо он сорвал с нее одежду и включил воду. — Ты справишься сама или тебе помочь?

— Никакой помощи мне больше от тебя не надо! — отрезала Маджи и повернулась к нему спиной.

Тут же она услышала, как остервенело громко Никос хлопнул дверью.

На следующий день Маджи проснулась от рева взлетающего вертолета. Простыня и подушка рядом с ней были абсолютно не смяты. Что ж, сказала она себе, крохи человечности в нем все-таки остались, раз он не позволил себе влезть в супружескую кровать, а переночевал в кабинете.

Маджи опустила ноги, встала и подошла к окну. Серое небо вполне соответствовало ее настроению. Она посмотрела вниз, на сад — последствия ночной бури были очевидны: сломанные ветки деревьев усеяли газоны, цветы смяло, прибило к земле. Вроде меня, невольно подумалось ей.

Море выглядело холодным, черным, но относительно спокойным. Я могу уехать сегодня же — меня больше ничто не удерживает здесь. Если бы вчерашнюю сцену Маджи могла объяснить ревностью Никоса, стало бы чуть легче на душе. Но она твердо знала — это всего лишь реакция мужчины-собственника на удар по самолюбию.

Маджи повернулась и пошла в гардеробную. Медленно заполнила чемодан теми личными вещами, которые привезла с собой из Лондона, не удостоив даже взглядом наряды и украшения, купленные Никосом. Натянула синие джинсы и шерстяную рубашку — так она всегда одевалась в дорогу. Потом перенесла чемодан и саквояж в спальню, кинула сверху, чтобы не забыть, теплый жакет и взялась за телефон.

Она дозвонилась в аэропорт и через несколько минут уже забронировала себе место на рейс из Афин в Лондон. Посмотрела на свои ручные часики — девять тридцать, у нее полно времени. Экономка наградила ее удивленным взглядом, увидев, как Маджи спускается по лестнице с багажом в руках.

— Вы уезжаете? — спросила та, с трудом выговаривая английские слова.

В ответ Маджи лишь кивнула. В кухне налила себе чашку кофе, вспомнив, что за весь вчерашний день практически ничего не ела, отломила кусок хлеба. Сложив руки на животе, Катерина сокрушенно качала головой и вздыхала.

Пять минут спустя Маджи вышла из дома и даже не оглянулась.

Бар был пуст, если не считать хозяина. Она спокойно попросила его доставить ее на материк. Он озадаченно посмотрел, велел сыну готовить катер. Тот долго копался. Мотор заводился, но тут же чихал и глох.

Маджи присела на стул у покосившегося пластмассового столика, чемодан и саквояж поставила рядом, заглянула в сумочку. Деньги и паспорт на месте, все в порядке. Скоро, очень скоро все кончится. Только бы завелся проклятый мотор. Наконец, уже уставшая ждать, она услышала ровный и мерный звук, доносившийся из-за дверей бара. Обрадованная, Маджи кинулась к выходу. На пороге стоял Никос.

Он окинул взглядом ее неподвижно застывшую фигуру, дорожную поклажу.

— Уезжаешь куда-нибудь? — мрачно спросил он, вскинув бровь.

— Откуда ты взялся, я что-то не слышала шума твоего вертолета? — растерялась она.

Никос выглядел ужасно: небритый, глаза ввалились, рот вытянулся в угрюмую тонкую линию — ну точно как человек, не спавший неделю.

— Ты не ошиблась. Я не на вертолете, а на яхте.

— На яхте? — отозвалась Маджи.

Она была не в состоянии собраться с мыслями — он опять нарушил ее планы, помешав исчезнуть незаметно, без лишних разговоров и объяснений.

Никос подошел, остановился рядом. Чуть раскачиваясь с каблука на носок, засунув руки в карманы полинявших джинсов, молча постоял несколько минут. Тяжелая пауза явно затягивалась.

— Я уезжаю, — стараясь не глядеть ему в глаза, произнесла наконец Маджи.

— Я вижу. — Никос наклонился, поднял ее вещи. — Позволь мне помочь тебе. — Прежде чем она успела возразить, он уже выходил за дверь.

— Нет, подожди. Я могу и сама.

Не оглядываясь, он направился к трапу яхты, причаленной у длинного деревянного помоста.

— Поднимайся на борт или мне придется применить силу, — хрипло бросил он на ходу.

Маджи посмотрела на мужчин, молча стоявших вокруг. Они явно ждали команды, чтобы помочь хозяину, когда понадобится освободить судно от удерживавших его у берега толстых морских канатов.

— Маджи! — Голос Никоса щелкнул как бич. — Поторопись!

Под посторонними любопытными взглядами ей некуда было деваться. Она буквально заставила себя сдвинуться с места. Никос взял ее за локоть и подтолкнул к трапу. На палубе он сурово сказал:

— Спустись вниз. Мои матросы не в полном составе. Поскольку опять надвигается шторм, мне придется им помочь.

— Ты подбросишь меня на материк? — с надеждой спросила Маджи.

Никос вскользь глянул на нее:

— Посмотрим.

На налившихся свинцом ногах она прошла по палубе в главную каюту, тяжело опустилась на диван. Сердце ныло и покалывало. Вскоре Маджи почувствовала тяжелое биение двигателя, яхта тронулась. Она старалась не думать о Никосе, их разрыве и той боли в сердце, которая опять явно напоминала ей о пережитой личной драме.

Когда Никос вошел, она кожей ощутила это. Его физическое присутствие как бы заполнило каюту. Он спокойно смотрел на нее, хотя за бесстрастным выражением его лица чувствовались угроза, железная воля и предостережение. Такой человек не привык, чтобы ему кто-либо перечил, — особенно женщина, тем более собственная жена!

Маджи невольно нервно сглотнула.

— Во сколько мы прибудем? — задала она первый пришедший в голову вопрос, лишь бы нарушить молчание.

— Мы уже прибыли, — проронил Никос спокойным холодным голосом и добавил: — Мы заключили сделку — ты и я: наш брачный союз будет длиться, пока не родишь мне сына. Придется тебе смириться с любовными притязаниями мужа. Ничего не изменилось, просто я решил держать тебя не дома, а на яхте, откуда тебе уж точно не удастся сбежать. А когда я удостоверюсь, что ты… что мы… на пути к результату, я изменю условия твоего содержания…

— Невероятно! — прошептала она, потрясенная.

— Можешь поверить, выхода у тебя нет.

— Неужели ты думаешь, что я после вчерашнего соглашусь спать с тобой? Ты ненормальный!

— Скажи спасибо, что я врезал твоему любовнику, а не тебе. Ни разу в жизни не бил женщину, а вчера был очень близок к этому. — Его губы скривились в пародии на улыбку. — Я виню себя в одном. Обычно, когда я составляю контракты, то оговариваю любые детали. В нашей сделке я забыл обговорить супружескую верность — вот в чем моя оплошность, но тебе уже больше не удастся ею воспользоваться.

Маджи побледнела. В слепой ярости вскочила, готовая плюнуть ему в лицо, расцарапать глаза, вырвать волосы.

— Кто бы говорил о супружеской верности, негодяй! — кричала она, больше не пытаясь сдерживаться. — Рой не был моим любовником. Я кинулась к нему за помощью после того, как обнаружила твою Элизабет у тебя в квартире!

Никос так неожиданно отпустил Маджи, что та едва не упала. Его черные глаза расширились в недоумении.

— Ты была в моей квартире? Зачем? — озадаченно спросил он.

— Ну уж не для того, чтобы застать давнюю подружку мужа! — ядовито парировала она.

Никос пристально посмотрел ей в глаза. Сомнений не было — Маджи сказала о том, что ему и в голову не могло прийти. Он попытался восстановить цепочку событий.

— Ты искала меня, а нашла Элизабет? От ревности пришла в ярость и убежала? Тебе некуда было деться — и ты явилась к Бартону? Так было дело?

— Шерлок Холмс пропустил одну важную деталь. На улице шел дождь, и я вымокла до нитки, — скептически усмехнулась Маджи. — Хотя какое это теперь имеет значение?

— Нет, Маджи, — мягко возразил он, — имеет! Иногда деталь что посох слепцу. Давай поговорим спокойно.

— Нам не о чем говорить. Все кончено.

В это мгновение в борт яхты ударила мощная волна, Никос едва успел обхватить Маджи, чтобы та удержалась на ногах.

— Оставь меня. — Маджи инстинктивно попыталась освободиться из крепких объятий, а он поднял ее на руки и понес в свою каюту.

Сердце Маджи учащенно забилось. Она, как прежде, вдыхала столь волнующий запах его волос, ощущала знакомую упругость мужской груди, сильные руки, ласку которых помнила каждая ее клеточка.

Никос открыл дверь и спиной вошел в каюту.

— Ну, пожалуйста, отпусти меня, — робко просила Маджи. — Оставь меня в покое навсегда. — Она со слезами на глазах молила об этом.

— Никогда, Маджи, — страстно прошептал Никос. — Слышишь? Ни-ког-да!

Почувствовав откровенное возбуждение мужской плоти, Маджи снова попыталась высвободиться, но Никос запустил пальцы ей в волосы, заставляя смотреть себе в лицо.

— Пойми, секс ничего не решает, — сказала она, узнав знакомый блеск глаз, всегда предвещавший начало атаки, которой вопреки всякому здравому смыслу подспудно жаждало ее тело.

— Да, ты права. Но любовь решает все!

— Что ты знаешь о любви? У тебя в жизни было больше женщин, чем обычных обедов! — горячо воскликнула Маджи. — Разве у тебя есть сердце? Ты способен чувствовать боль или хотя бы мучиться из-за нее ночами? Сердце у тебя высохло, как пустыня, и потому бесплодно. Мне жаль тебя, Никос, если плотское наслаждение ты принимаешь за настоящее счастье.

— Я люблю тебя, Маджи! Хотя и не надеюсь, что ты мне поверишь.

Маджи растерялась. В изнеможении — не ослышалась ли? — уставилась ему в лицо. Неужели он произнес то, что даже представить было невозможно?

— Знаю, я во многом виноват. Но позволь мне хоть слово сказать в оправдание. — Минуту Никос отрешенно молчал, потом взглянул на нее с привычной властностью: — Ты моя жена и в конце концов обязана выслушать мужа.

— Так говори!

— Когда я впервые встретил тебя, ты привела меня в ярость и одновременно заворожила. Я считал себя слишком старым для любви и, пожалуй, не очень верил в нее. Я говорил себе, что все дело в сексе, в непреодолимой реакции тела, возникавшей, как только я оказывался рядом с тобой. Я был полон решимости затащить тебя в койку.

— Это я помню, — неохотно отозвалась Маджи.

Никос наклонился и отвел с ее лба несколько золотистых локонов.

— Рыжеголовая прелесть, ты очаровала меня настолько, что мне было уже плевать, являлась ли ты очередной ловушкой матери. Я был уверен — рано или поздно ты сама упадешь в мои объятия. Но ты доказала, что я не прав.

Если бы только он знал, подумала Маджи, как я тоже желала его чуть ли не с первого дня знакомства. Она опустила глаза, сложила на коленях руки. Они сидели рядом, но, как стыдливые подростки, даже не касались друг друга.

— Ну вот ты и признал, что не чувства, а плоть брали над тобой верх.

— Проклятье, Маджи, посмотри же на меня! Не веришь словам, загляни в глаза, они не лгут! Забудь о сарказме и дай мне шанс. Дай нам обоим шанс.

«Нам», повторила про себя Маджи. Он впервые соединил ее и себя вместе. В это трудно было поверить.

— Да, ты явилась первой женщиной, которая не стала моей сразу же. У меня никогда не возникало такой проблемы. Я человек состоятельный, а женщины готовы пойти на все, чтобы получить одновременно и мужчину, и деньги.

— Ты посчитал меня такой же? — не удержалась от едкого замечания Маджи. — Теперь я понимаю, почему ты упорно каждый раз намекал на деньги или в открытую говорил мне о них.

— Я вообще много наговорил тебе такого, чего на самом деле не имел в виду. Хотя ты сама вынуждала меня на это, Маджи! Когда ты вернулась из Греции в Англию, я уговаривал себя, что твой отъезд мне безразличен. Но уже на следующий день затосковал. И все же я был не готов еще признать зов собственного чувства. Секс говорил во мне громче. И только когда ты ушла из моей квартиры, поставив условием нашей окончательной близости семью и брак, я забеспокоился.

— Ты забеспокоился? — Маджи не могла себе такого вообразить. — Только не преувеличивай, пожалуйста. Хотел поговорить — так давай начистоту.

Маджи считала — между ними на самом деле не должно оставаться тайн, если они хотят дать шанс своему браку.

— Я сказал правду. — Никос взял ее руки, поцеловал каждую ладонь. — Я провел бессонную ночь и убедил себя, что брак — не такая уж плохая идея. Вполне добротная и удобная сделка. Мне почти сорок, время подумать о наследнике. Это осчастливит мою мать, а я заполучу тебя в постель. Любовь? Вероятно, она уже постукивала в мое сердце, но я не воспринимал эти сигналы всерьез. Даже когда на следующий день я сделал тебе предложение, то продолжал обманывать себя.

Маджи хотела сказать, что так же, как и ему, ей хорошо знаком самообман — разве она не страдала от той же болезни, когда задумала свой дурацкий план мести будущему мужу?

— Не перебивай. Дай закончить, пока у меня хватает на это мужества. Всю прошлую ночь я провел, готовя речь, и я должен произнести ее.

Это был человек, которого Маджи раньше не знала. Ее твердокаменный муж колебался, нервничал, даже каялся.

— В день свадьбы я ликовал, надев тебе на палец кольцо. Поздравлял себя с законным получением девушки, которую хотел больше, чем какую-либо другую! Но не признавался в том, что влюбился. Я не мог дождаться момента, когда окажусь с тобой наедине в Париже. Но моя страсть обернулась против меня, когда в первую же брачную ночь ты огорошила меня. Оказывается, ты вышла замуж, чтобы отомстить подлецу и мерзавцу за его преступный, аморальный бизнес!

Маджи смотрела в его хмурое лицо и ясно видела боль, отразившуюся в нем. Какими же глупыми мы оба были, подумала она, и слезы застлали ей глаза.

— Я чуть не убил тебя тогда. Не мог перенести твоего презрения. Мне всегда казалось — любовь делает человека уязвимым и ее необходимо избегать любой ценой. Но я не мог отказаться от женщины, которую полюбил и хотел слишком сильно, поэтому и предложил нашу сделку.

— Предложил? Скорее навязал, — поправила его Маджи, подняла руку и провела пальцами по его побелевшим губам.

Он снова сказал, что любит! Может, теперь ее очередь осмелеть и попытаться объясниться?

— Я призналась тогда в своих скрытых намерениях не из жажды мести, а потому, что уже знала, как люблю тебя. Я надеялась, мы сможем начать все сначала, если я заставлю себя забыть то обстоятельство, что именно ты владелец клуба, из-за которого покончила с собой Шейла. Я готова была все простить любимому человеку.

— Ты уже любила меня? — изумился Никос. — Так презирала, но готова была простить? — спросил он хриплым голосом, обнял ее за худенькие плечи, свободной рукой прижал ее ладонь к своей щеке. — Если бы я знал тогда! Но я был в ярости. Я нарочно был груб, когда в первый раз входил в тебя. Мне доставляло удовольствие причинять боль, слышать, как ты кричишь. Я безжалостно казнил тебя. Прости…

Чувствуя, как его признание в любви согревает ей сердце, Маджи призналась:

— Мне не за что прощать. Это было самое замечательное, что я испытала в своей жизни. Я просто наслаждалась тобой.

— В этом-то и моя проблема, — печально произнес Никос. — Я получил тогда слишком большое блаженство, которого и вообразить не мог. В моих объятиях, в постели ты всегда становишься такой красивой, такой страстной и желанной, что я часто лишаюсь самообладания. Это даже порой пугает меня.

— То же самое могу сказать и о себе, — прошептала она.

— Так пойми же! Поскольку первая брачная ночь оказалась столь восхитительной, я решил, что ты никуда не денешься от своего первого и единственного любовника. Ты моя — и этого было достаточно.

— Скромность украшает тебя, — сухо проронила Маджи.

Никос наклонился и мягко поцеловал ее.

— Слово «болван» очень мне подходит, — пошутил он, потом добавил самым серьезным тоном: — Но прошлой ночью, увидев тебя в квартире Роя Бартона, мистер Костаки почувствовал себя растоптанным. От моего величайшего высокомерия ничего не осталось. Я появился у Роя совершенно случайно и вдруг увидел свою полуобнаженную супругу выходящей из ванной комнаты. — Он покачал головой, словно прогоняя непрошеное видение.

— Успокойся, между нами ничего не было, Никос. Я пришла туда получасом раньше, промокшая до нитки и вся в слезах. Попросила Роя организовать мой немедленный отъезд в Англию. Он налил мне бренди, велел снять мокрую одежду и отогреться в горячей воде. Остальное ты знаешь.

— Да! Но то, что я в гневе врезал своему помощнику и другу, психологически оказалось не самым худшим для меня. Дело в другом — я и на секунду не мог представить себе расставание с тобой. Мне было плевать, переспали вы или нет. Я был убит, опустошен, но жить без тебя не мог. Можешь за это признание хоть ноги об меня вытирать, все равно никогда не отпущу мою Мадж. Я люблю тебя!

Она так долго и отчаянно жаждала его любви! Но Маджи не смела надеяться, что Никос буквально положит свое сердце к ее ногам. В ответном порыве Маджи уже хотела было признаться в том, как глубоки ее чувства к мужу, но почему-то вдруг вспомнила о тех страданиях, которые он ей постоянно приносил.

Никос заметил ее колебания, посадил жену на колени и с силой сжал в объятиях.

— Можешь не говорить, что любишь меня. Во всяком случае, сейчас не обязательно. Я хочу лишь иметь возможность завоевать твою любовь. И я добьюсь ее: Никос Костаки человек упрямый и никогда не откажется от своей цели, пусть на это уйдет вся жизнь.

Все его заверения в любви меркнут перед одной неоспоримой истиной, с грустью подумала Маджи. Элизабет — его любовница. Она убедилась в том собственными глазами.

Маджи попыталась соскользнуть с колен Никоса, но тот удержал ее, опрокинул навзничь, плотно прижав к постели.

— Я верю и не верю тебе, — прошептала она с укоризной. — Что мне делать, если я своими глазами видела твою одежду рядом с платьями Элизабет.

— Маджи, любимая, мне льстит твоя ревность, но я клянусь, что никогда не занимался любовью с ней. Да я даже не взглянул ни на одну другую женщину с того момента, как увидел тебя. Я уступил Лизи свою квартиру до конца ее пребывания в Греции, поскольку она осталась здесь по моей просьбе, чтобы проследить за продажей сети здешних клубов здоровья, принадлежащих тетке. Они ничего не имеют общего с тем салоном, который существовал когда-то в Англии, но я все равно хочу отделаться от них ради душевного спокойствия своей жены. Элизабет помогает мне — вот и все.

— Никос, что бы ты ни говорил, я все равно знаю: ты и она — любовники.

— Чепуха. — Он чуть прикусил ее подбородок. — Выкинь из головы. Я люблю жену и в данный момент отчаянно ее хочу.

Маджи еле слышно вздохнула, когда Никос обхватил ее бедра длинными ногами и дал ей почувствовать свое возбуждение.

— Во время круиза я сама видела, как Элизабет выходила рано утром из этой каюты. Может быть, поэтому мне сейчас не по себе здесь.

— Не было этого.

— Не лги мне, Ник.

— Маджи, клянусь тебе! Бога ради, ты же знаешь, что на протяжении всего круиза я пытался уложить в постель тебя — и даже смотреть не мог на другую женщину. Не знаю, почему эта чертова кукла оказалась у моей двери, но я говорю тебе правду. И постараюсь убедить тебя.

Маджи попробовала сесть, но он опять уложил ее на подушки. Она увидела, как полыхали страстью его глаза, тогда ей пришлось попытаться силой освободиться от нависшего над ней мужского тела. Она не хотела, чтобы Никос «убеждал» ее с помощью секса. Слишком все важно между ними сейчас!

— Маджи, — просяще произнес Никос.

Она посмотрела ему в лицо: волевой подбородок, твердая линия рта, выразительный, чуть наискосок к вискам, разлет бровей.

— Ты похож на отца, Ник? Какой он был?

— Замечательный. Жаль, я не весь в него, хотя мать говорит, что и характером мы тоже похожи.

— Извини меня, но раз ты его копия, тем для меня хуже, — задумчиво сказала Маджи.

— Почему? — совершенно сбитый с толку, спросил он.

— А разве ты не знаешь о романе между твоим отцом и Аспасией, чуть не сломавшем судьбу всей семьи?

— Откуда это тебе известно? Мама рассказала?

Маджи поняла, ей не следовало говорить об этом. Притихнув, Маджи ждала, что Никос взорвется, но, к ее изумлению, он рассмеялся.

— Боже, я должен был догадаться! Моя милая сумасшедшая мама! — Никос хохотал до слез, тормоша при этом Маджи. — Какая же ты простодушная и наивная. Тебе бы уже давно пора догадаться, что моя мать — настоящая королева драмы.

— Королева драмы? — недоумевала Маджи.

Веселье Никоса, его ласковые мимолетные поцелуи вернули ей хорошее настроение.

— Относись к этому как хочешь, но твоя свекровь — восьмое чудо света, — сказал Никос, наконец успокаиваясь. — Она была танцовщицей, когда они с отцом познакомились. Ее заветной мечтой было стать великой актрисой. Отец боготворил землю, по которой она ходила, и если чем и грешил, так это снисходительностью к ее причудам. Он выслушивал ее драматические фантазии, мирился с ее поездками в Лондон ради посещения театров, оперы, музеев…

Дороти «посвятила» тебя в историю, сюжет которой не тянет на драму. Но ей хочется, чтобы так было. На самом деле отец и Аспасия познакомились и, по-моему, один раз встретились у фонтана. Вот и все. Брат отца был постарше и поопытней. Она тут же влюбилась и вышла за него замуж. Но маме нравится присочинять и обострять. Такая уж натура. Мне следовало приструнить ее еще несколько лет назад, но, как и отец, я склонен относиться к Дороти снисходительно. Мне было восемнадцать, когда я должен был взять на себя заботы о всей семье. И заверяю тебя, что присматривать сразу за тремя женщинами — матерью, теткой и кузиной — дело далеко не шуточное. Вместо этого я бы предпочел управлять какой-нибудь многопрофильной промышленной компанией.

Нельзя верить и в половину того, что Дороти говорит, да и остальное обычно сильно преувеличено. Но я люблю ее. — Голос Никоса стал глубже. Его руки скользнули под пояс ее джинсов и охватили голые ягодицы. — И я отчаянно люблю тебя, Мадж, поверь мне.

— Я верю тебе, Ник, и очень тебя люблю, — сказала она, не сводя с него глаз. — Ты подарил мне и ад, и рай, но за то и другое я тебе благодарна. Разве без этого бывает настоящая любовь?

— Маджи, счастье мое, — хрипло произнес Никос, притягивая ее к себе и целуя со все возрастающей голодной страстью, будто годы был с ней в разлуке.

От одежды они освободились с неистовой поспешностью. Перекатываясь по широкой постели, сплетаясь руками и ногами, ища губами губы друг друга, они ласкали, поддразнивали мучили один другого, пока наконец не слились воедино.

— О… — простонала в истоме Маджи.

Никос поднял голову, заглянул ей в глаза и ладонями обхватил ее набухшие груди.

— Сейчас… — Он проник в нее и с радостью ощутил, как она, вся раскрываясь, идет ему навстречу. — Сейчас и всегда я буду любить тебя.

Время остановилось, ничто в мире уже не существовало для них. Лишь тела, дарившие друг другу ослепительные звезды.