Дурная кровь

Глава 6 Шварги тебя раздери!

Охотник так и не сомкнул глаз, начал седлать коней ещё до рассвета. Это их и спасло.

Сонная Каурка попыталась выразить недовольство укусом, Кляча же, ещё вчера смирившаяся с безвременной кончиной, пускала из ноздрей струи пара и не противилась. Верд проверил её ногу: зажила, точно лошадь весь день дурака валяла, чтобы не везти тяжести.

– Повезло тебе, – довольно хмыкнул он. Ясно, почему дар колдуний так ценится среди знати. Заведёшь дурную девку под рукой, и можно не бояться никакой хвори или травмы. Разве что голову отсекут, тогда её магией обратно уже не приделать. Хотя шварг их знает, дурных этих…

Каурка снова попыталась куснуть хозяина, но тот раздражённо отмахнулся: стоило всё же хоть немного вздремнуть, теперь же весь день будет злить любая мелочь. Но лошадь не отставала. Она тянула повод, порывалась встать на дыбы, всё громче ржала, окончательно разбудив лагерь. Да и Кляча не отставала. Верд порадовался, что успел собрать почти всю поклажу, ведь сейчас лошади нипочём не пожелали бы стоять спокойно, пока у сёдел закрепляют сумки.

– Да тихо ты! Тихо! – сначала сердито, но чем дальше, тем более обеспокоенно повторял Верд.

Скакуньи не просто вредничали: они боялись. И с каждой секундой страх усиливался, перерастая в животный бесконтрольный ужас. Он не обошёл стороной и наёмника. Из глубины живота поднималось тёмное, едкое чувство. Именно оно заставляло в походе хвататься за меч прежде, чем открываешь глаза, вскакивать быстрее, чем проснулся. Оно помогало Верду выживать в бою и ни разу ещё не обманывало.

– Доброе утро! – лучезарно улыбнулась Талла, выглядывая из шалаша. – А почему лошадки…

Закончить охотник ей не дал. Приложил палец к губам и резко дёрнул подбородком в сторону коней. В кои-то веки девчонка не стала спорить или радостно выяснять, что хорошего случилось. Молченько подхватила оба одеяла – своё и Санни – и, вцепившись в ворот куртки служителя, заставила и его подняться.

– Отсыпь овса или пинка, чтоб заткнулась, – сонно пробормотал Санторий, пытаясь поймать край ускользающей ткани. Но прохлаждаться ему не позволили.

– По коням. Быстро, – скомандовал Верд, озираясь в поисках невидимого врага.

Сомнительная идея, надо признать. Обе лошади метались и меньше всего были настроены на покатушки. Но, где бы ни сховался неприятель, скакуньи бросятся в другую сторону. Да, могут понести. Не самое приятное ощущение, особенно для девки, не умеющей толком держаться в седле. Ещё провалиться в запрятанную снегом нору могут и сломать что-нибудь. Хорошо, если не шею; хорошо, если только себе. Но это всё равно лучше, чем столкнуться без оружия с тем, кто так перепугал Каурку. Каурку! Ту самую, которая преспокойно щипала траву, пока Верд разбирался с поддавшимися жадности служивыми. Ту самую, которая при виде медведя только досадливо фыркнула и ровным шагом пошла по обратному пути!

– Спокойно, Каурушка! Всё хорошо! – утешала животное колдунья. – Что же напугало тебя так, милая?

Вскочить бы сейчас в седло, перехватить поводья у Таллы и припустить куда подальше! Но лошади кружили на месте, не решаясь сунуться за частокол ёлок, прятавших ночью путников от ветра.

Окружили!

Кто бы ни укрывался деревьями, он не один. И он умнее зверя.

– Там! Там кто-то! – заверещал Санни, сам едва не встав на дыбы.

Служитель указывал дрожащей рукой на качающуюся сильнее прочих ветку, с которой только что некто невидимый стряхнул холмик снега.

Угасающий костёр не дарил света, побледневшие перед восходом звёзды тоже не собирались облегчать воину задачу, а первые лучи солнца успевали затеряться в лесу, так и не достигнув лагеря. Кабы не натренированный слух, не чутьё Верда, помогающее видеть невидимое, он и вовсе остался бы слеп перед неприятелем. А неприятель, похоже, любил прятаться в темноте…

Талла едва слышно добавила, пристально глядя в противоположную от указанной Санторием сторону:

– На западе двое мелькнули.

Верд не стал озираться, чтобы убедиться. И без того ясно, что круг сужается. Надо прорываться.

– Здесь, здесь! – снова закричал Санни. И не поверил бы никто, что этот трусливый толстячок некогда мог стоять рядом с охотником, тоже сосредоточенно сжимая рукоять клинка, выписывая его остриём едва заметные, усыпляющие бдительность врага восьмёрки.

Темнота за деревьями становилась гуще, приобретала очертания, как сумасшедшей улыбкой кривилась тощими, сильно выступающими под шкурами хребтами. Верд ещё не видел, но уже знал, где они затаились. Знал, что под неприметным отблеском снега в жёлтых глазах прячутся голодные пасти.

– Волки… – пискнул Санни, тоже выхвативший отражение тлеющих углей во мраке, казавшемся пустым.

– Это не волки, – прошептал охотник. И он не смог бы повторить это громче, потому что тогда все бы услышали, что голос бесстрашного наёмника охрип, а горло пересохло.

– Это шварги, – первой поняла Талла.

И тогда, рассекреченные, они бросились вперёд.

– Да чтоб меня шварг сожрал! – выругался Верд, прежде чем понял, что шварг не только действительно может осуществить озвученное, но и, судя по всему, уже подготовил приборы к трапезе. Допросился! – Н-н-но!

Охотник никогда не считал себя отличным наездником. Неплохим, быть может, но не лучшим. Что он, что Каурка больше привыкли к долгим походам, одинаково умели сносить и пургу, и палящее июльское солнце. Но оказалось, что нечисть способна пробудить таланты, о которых никто и не подозревал. По крайней мере Верд измудрился вскочить в седло с места, без разгона и стремени, оттолкнувшись лишь от оскаленной морды со слишком широкой алой прорезью рта. Все четыре лапы шварга разъехались в разные стороны, а приплюснутая харя зарылась в снег. Каурка прыгнула через неё, будто всю жизнь училась брать препятствия, прорвала кольцо, добавила немного пороши из-под копыт, делая холмик рыжеватой шерсти чуть более живописным. Наёмник, игнорируя правила честного боя, добил лежачего лезвием поперёк хребта.

Кабы это помогло! Нечисть боится доброй стали, особенно если последняя достаточно глубоко входит в тушу. Но не шварги. Этих не убить ничем. Оттого, наверное, их и считают тварями из другого мира, теми, кто одинаково легко убивает живых и жрёт мёртвых. Оттого и желают недругу оказаться во чреве шварга, обрекая на вечные муки…

Упавшая тварь встряхнула шерсть, забрызгав белоснежное полотно брусничинами крови, и единым прыжком развернулась, чтобы пуститься в погоню.

– Гони-гони-гони!!! – надрывался Санни, зажмурившись, поторапливая Клячу ударами, вообще не понимая, куда скачет. Лишь бы подальше отсюда! Благо впереди неслась Каурка, которой худо-бедно успевал управлять Верд, так что и служитель двигался за нею.

Ещё широкий росчерк меча, и ещё один, и ещё… Но твари не желали отступать! Они бежали слева и справа, пытаясь снова окружить жертв, цапнуть за ногу или развевающийся лошадиный хвост. Что им пара царапин, когда вот он, рядышком, сытный завтрак?

Охотник резко натянул поводья, разворачивая лошадь, чтобы встретить мечом прыгающего сверху монстра. Шварги лазают по деревьям не хуже белок, впиваясь в стволы загнутыми когтями, но делают это очень медленно. Пока гадина забралась, пока прицелилась, пока сиганула вниз, метя сбить Сантория на землю, Верд успел выставить клинок. И едва не лишился его, когда отяжелевшую тушу повело в сторону. Расслабил руку, позволяя твари соскользнуть с лезвия, а та, скотина эдакая, едва оказавшись на лапах, вскочила и продолжила погоню. Хоть отставать начала, и то хорошо.

– Глаза разуй! – гаркнул охотник, выхватывая нож из-за голенища сапога и на ходу перекидывая его другу.

Служитель едва успел выполнить приказ, но оружие не упустил, к тому ж сразу полоснув им по загривку шваргу, вцепившемуся в чересседельную суму. Кляча заржала так испуганно, словно клыки задели не дерюгу, а её собственный зад, метнулась в сторону, проваливаясь, но тут же выскакивая из сугроба. И слава богам! Отстав от Каурки, она пустила неприятеля вперёд, и тот выскочил бы перед ней, вцепился бы в беззащитное горло… Повезло! Шварг лишь проскользнул мимо, когти, вспарывая рыхлый снег, почти не затормозили его. А вот сбившаяся в кучу позади свора – да.

Послышалось оскорблённое тявканье, возня, рычание и оборвавшийся посередине рык. Стая не заметила потери бойца, продолжая движение.

Верд не пожалел драгоценной секунды и оглянулся. Недвижимая клякса рыжей шерсти так и осталась на месте. Оказывается, шваргов всё же можно убить. Жаль, что сделать это могут только такие же твари.

– Да сколько же их?! – хныкал Санторий, снова вынужденный орудовать ножом и делавший это удивительно ловко.

– Я их считаю, по-твоему? – огрызнулся Верд

– Двадцать шесть, – невозмутимо сообщила колдунья, которая, казалось, вообще ничего не должна видеть из-за густой Кауркиной гривы. – Уже двадцать пять, один тяжело ранен.

– Кабы это ему помешало…

Костлявые, лёгкие, больше похожие на волчий труп, чем на живое существо, шварги могли нестись по сколь угодно глубокому снегу. Чего не скажешь про лошадей. Ёлки не пустили метель в лес, но о проторенной дорожке не стоило и мечтать. Каурка начала спотыкаться, цеплять пни и поваленные стволы, замаскированные зимой. Потная, бешено косящаяся Кляча всё больше годилась на откуп голодным чудищам. Зато Санторий, вспомнив былые времена, раскраснелся, подтянулся и щедро одаривал хищников ударами, но при этом и сам не остался без травм. Хотелось бы верить, что укусы шваргов не ядовиты. Но ещё никому не доводилось выжить после стычки с ними, чтобы это доказать.

Неожиданно Талла, прежде лишь крепко цепляющаяся за лошадь, чтобы не мешать охотнику, выхватила и потянула поводья:

– Направо!

– Куда, дура! – Дать бы хорошую оплеуху девке, чтоб помалкивала, так вылетит же из седла к шваргам, в прямом и переносном смысле! – Там сугробы! Лошади ноги переломают!

– Направо! – упрямо дёргала уздечку Талла, махнув на плотно сомкнувшиеся ёлки, чтобы и Санни не проскочил их.

– Не пробьёмся! – Охотник локтем встретил алый зев пасти, куртка заскрежетала, кровь брызнула в голодную морду, подстёгивая интерес к ускользающей добыче.

Колдунья завизжала, хватая мужчину за плащ, чтобы звери не стянули того вниз, её ладони засияли, точно погрузившись в звёздный свет, оставляя за собой искры в воздухе. И шварг зажмурился, замотал головой, принялся когтями выцарапывать из жёлтых глаз переливающихся светлячков.

– Да чтоб тебя! – не стал снова поминать шваргов Верд, заставляя Каурку свернуть в кажущуюся непроходимой чащу. – Санни! Сюда!

Колючие ветки приближались, грозя выколоть глаза. Лошади невыносимо медленно плыли по сугробам, высоко подбрасывая крупы.

«Не успеем», – понял охотник, когда зелёные иголки хлестнули его по щекам.

Деревня у озера всё-таки была. А вот озера уже не было.

Безымянный автор карты, с которой сверялся охотник, не напортачил. Но ни запаха печного дыма, ни проторенной стёжки, ни любопытных шумных собак, что обозначили бы правильно выбранную дорогу, путникам не встретилось. Потому что не только некогда прозрачный, идеально круглый водоём покрылся слоем вонючей тины, но и саму деревню словно усыпила, заболотила неведомая сила.

За ёлками закончилась зима. Её изгнал в лес едкий зелёный туман, клоками ползающий меж опустевших домов с распахнутыми ставнями. Забытые, уже никому не нужные вёдра валялись у колодца рядом с брошенным коромыслом, покрытые поблескивающей от влаги плесенью. Она, точно ослабевшее, голодное существо, тянула плети ростков к селению, выбиралась из колодца молочными пенками, захватывала власть над местом, некогда кипящим жизнью.

Верд замахнулся подстегнуть остановившуюся в недоумении Каурку, но опустил руку: шварги замерли по ту сторону деревьев, в царстве снега и льда, поскуливая, но не решаясь преследовать дальше. Видно, шварги умнее людей.

Санни позволил Кляче подозрительно принюхаться к величаво проплывающей мимо кляксе тумана, но в последний момент та попятилась и прижала уши.

– Где это мы? – Талла высунулась из-под плаща Верда, в который успела замотаться на ходу, как в кокон.

– Тебя спросить надо! – рыкнул охотник. – Кто верещал, что нам направо?

– Но помогло же, – легкомысленно пожала плечами колдунья, расстёгивая полушубок.

В тёплой гнилостной сырости пустой деревни сразу стало невыносимо жарко.

Служитель мизинцем осторожно отодвинул одну из веток, отгородивших их от погони. Послышался характерный лязг челюстей, Санни торопливо отдёрнул палец и на всякий случай заставил Клячу пройти ещё немного вперёд.

– Действительно помогло, – подтвердил он. – Шварги не суются дальше ёлок.

– А мы теперь из них не высунемся, – хмуро поддакнул Верд. – Куда? Дурная!

Ухватить Таллу за косу он не успел, так что девчонка легко соскользнула на землю и двинулась к домам, по большой дуге обходя островки тумана и плесени. Охотник обернулся на Санни в поисках поддержки, но нашёл лишь поспешно спрятанную улыбку.

– Сам такую завёл. – Служитель поджал губы, дескать, ничего он здесь не может поделать, спешился и отправился за колдуньей. Всё лучше, чем стоять меж двух зол, не понимая, которое из них зубастее. Да и утробное урчание за спиной – весомый довод поторопиться.

– Обоих придушу, – пообещал сам себе наёмник, вытирая оружие от крови шваргов и догоняя спутников. Не слишком старательно, чтобы вдруг не решили, что он признал их решение разумным.

Избы походили на провалившиеся рты мертвецов. Страшно заглянуть в качающуюся на одной уцелевшей петле дверь: ну как покажется внутри кто-то, кому место по ту сторону? Ну как поймёт, что его заметили? Ну как протянет зеленоватые руки, чтобы поймать, утащить любопытного туда, где не выдают секретов…

Верд не опускал меча. Ясно, что деревня вымерла. Ни птицы не встретилось по пути, ни мыши не скользнуло из-под ног; жабы, извечные жильцы болот, и те не водились здесь. Лишь туман ползал у порогов, как брошенный пёс, не понимающий, куда мог пропасть верный хозяин. Вымерла… Но охотник всё равно сжимал рукоять крепче, чем посреди поля брани, когда клинок летает из ладони в ладонь, предугадывая желания бойца.

Осторожничала и колдунья. Талла двигалась медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь, иногда ощупывая кочку перед собой носком сапога и только потом ступая. Она прошла мимо стонущих от одиночества изб, не повернувшись, не поддавшись соблазну заглянуть внутрь, проверить, есть ли кто живой. И без того знала: никого. Благо и мёртвых не встретилось. Пока что.