Два одинаковых разных человека

Два одинаковых разных человека.

Вместо пролога

Это было давно. Вспоминать об этом нет особого желания, поскольку сейчас всё совсем не так. Как память о тех днях, остался только этот рассказ и больше ничего.

***

Мой брат всегда был мне полнейшей противоположностью, по характеру разумеется, внешне же нас иногда путали, как вы, наверное, уже догадались – мы близнецы. Он – усердно учится где-то там в престижном университете, я не менее усердно вкалываю на автобазе водителем. Не дай Бог нам влюбиться в одну и ту же девушку. Конечно учитывая наши кардинально разные предпочтения и взгляды на жизнь – это вообще невероятно. Он – бесхребетник, а я простите уж за хвастовство совсем не такой. Хотя, что я все только плохое – мозгами он шевелит отлично. Но все-таки он тихоня. А я нет. Мне ничто не мешает учиться так же, но мне это противно. Зубрежка не мое. Я конечно не дурак и соображалка у меня работает, но вот производить математические вычисления со скоростью калькулятора – этим природа моего брата наградила. Он аристократ, а я простой мужик, он всегда ходит в выглаженном с иголочки костюме, а я всю жизнь в неброском спортивном прикиде. Его руки все время ухожены, а в мои клешни уже прочно въелся солидол. Такие мы одинаковые, и в то же время совершенно разные. И с лучилось с нами из-за этого невероятная история.

Близнецов не только в книжках и в кино путают, и в жизни тоже, и дернула нас нелегкая на первое апреля поменяться так сказать ролями! Утро началось со звонка в дверь, я как раз разглядывал свое отражение в зеркале – оно было небритым, злым и невыспавшимся. Открыв дверь, я сначала подумал, что опять нахожусь перед зеркалом, лишь потом я сообразил, что отражение одето не в старую майку и штаны, а в красивый костюм, что пахнет оно духами, а не перегаром (вы не подумайте я совсем не пью, вчера был второй раз в жизни – юбилей в 20 лет) Лицо отражения выбрито, волосы причесаны. Брат во всей лучшей форме стоял на пороге и улыбался.

– О-о-о-о,– протянул он. – Понятно, чем ты вчера занят был!

– Прекращай издеваться,– буркнул я сторонясь и пропуская его в комнату. – И так голова болит.

– Не надо тебе было так сильно то все-таки…

– Брательник, ну неужели ты перся в такую даль только ради того, чтобы читать мне нотации? Ты это брось, я нисколько не поверю!

– Нет, не нотации, а кое-что получше,– далее он выдал совершенно безумную историю.

Я только диву давался. Этот тихоня оказался вовсе не тихоней, а самым форменным тихушником – он предложил на первое апреля нам обменяться с ним местами и всех разыграть. Ну и ну, да и только! Я и не подозревал что он такой выдумщик.

– Риска разоблачения никакого,– убеждал меня он. – Мы с коллективом собирались в ресторан, у одного из наших день рождения, вот ты за меня и пойдешь, а потом я приду, вот смеху то будет!

Ну а я что? Я ничего, все-таки брат редко о чем-то просит, так что грех отказываться! Да и потом – мы с братом вместе последний раз только в школе дела вели если так можно сказать – менялись на приеме к школьной медсестре. Он, уколов видите ли боится. Вот я и шел два раза. Нам родители для различия косынку дали, повязать на шею. Как вы уже поняли, косынку одевал я, и шел во второй раз. Так почему не поменяться и теперь? Вот только это будет немного затруднительно.

– Жора,– я в сомнении посмотрел на брата. – Сейчас не школа, и косынкой мы поменяться не сможем, ты посмотри на меня, какой я, а какой ты!

– Да ерунда,– отмахнулся он. – Ты проведешь день у стилиста, за мой счет, а я проведу день в твоем гараже!

– Во! – хохотнул я. – Заодно там все в порядок приведи, после вчерашнего там бардак!

Мы вдвоем рассмеялись. Кто же елки-палки знал, что у этой невинной забавы окажутся столь далеко идущие последствия!

Первое апреля я встретил не как обычно. Я проснулся, и мы с братом поехали в салон красоты. В салон! Красоты! Со мной там возились как с привередливой дамочкой, маникюр, стрижка, укладка… Маникюр, мать его! Мне делали маникюр, словно я лицо с нестандартной ориентацией, какой позор все-таки. Но без этого было никак – мои грабли мало походили на ухоженные руки моего братца. А братцу тем временем было ох как несладко! Одна лишь мысль о том, что он, такой аккуратист и чистоплотный, человек который терпеть не может грязи, копается в моем гараже заставляла меня еле сдерживаться от приступов хохота. Да уж, братишка, это тебе не престижный универ! Со мной там возились незнамо сколько, но когда я посмотрел в зеркало, то оттуда на меня глядел мой брат – Георгий Черкасов. Красивый, одетый заранее костюм, блестящие туфли, идеальный побор и гладко выбритое лицо.

"Да, Серега – подумал я. – Тебе хоть сейчас на свадьбу!" Я тогда и не знал насколько я близок был к истине.

***

В гараже брата было просто НЕВЫНОСИМО грязно! И этот человек – мой с позволения сказать брат! Что же у них тут вчера было? Ясное дело – гуляли! Какая деградация, какое бескультурье – пить водку. В высшей степени отвратительно. Мне противно было прикасаться к опорожненным бутылкам и старым рюмкам, но я все-таки вынес бутылки на помойку, а посуду помыл. Знали бы вы, какое я отвращение испытал! Видела бы сейчас меня моя невеста… Кругом были разбросаны обрывки газет и всякий хлам. Единственное что здесь было разложено по местам – это инструмент. Господи, неужели этот неряха хоть в чем-то придерживается порядка! Ящики стояли открытыми и топорщились непонятного вида железками на каждой из железок были цифры – 10-12, 14-16, самая большая штуковина нумеровалась цифрами 22-24. И почему наши пути так кардинально разошлись? Я взял её в руку – тяжелая, такой и человека можно убить, наверное. Я положил ее обратно. Единственное что мне было тут знакомо – это отвертка, их тут было нереально много, вернее отвертка была одна, но к ней прилагалось множество наконечников, я даже не подозревал, что такие бывают. И что ими крутят интересно? Приборы… Масса приборов и ничего непонятно… Что ими меряют? Плакаты звезд прошлого на стенах. Как можно это слушать? Ведь есть же классика, Бетховен, Лист, Бах… Гордость мировой музыки! А тут судя по надписям – Виктор Цой, Кинчев, Кипелов, Бутусов, Башлачев, Высоцкий, Шевчук, Юрий Клинских, Никольский, Николай Расторгуев и совершенно непонятно каким образом затесавшийся в эту компанию Андрей Макаревич. Ну и вкусы у брата! Размышляя о своем новом тяжелом бытие, я наводил порядок в этом, не побоюсь данного обозначения свинарнике, который лишь по большому недоразумению можно было назвать гаражом. В моем понимании в гараже должна стоять машина, а тут хватит места на грузовик. Стены помимо плакатов были покрыты надписями типа: каждой собаке – палку и кость, и каждому волку – зубы и злость, скованные одной цепью, связанные одной целью и солнце тело мое жгло, ветер волосы трепал, но я смысла жизни так и не узнал. Над входом красовался странный вопрос – что такое осень? Ответа не было. Я подошел устало плюхнулся на сидение стоящих в гараже «жигулей». Водительское зеркало бесстрастно отразило моего старшего брата – грязное лицо, растрепанные волосы. Я взглянул на руки и сразу же захотел застрелится – это были не мои ухоженные руки, а ладони рабочего. Как ужасно, но дело того стоит. После уборки тут стало в разы уютнее. Даже рок-музыканты на стенах, и фразы из их песен придавали некую атмосферу уюта. В гараже словно бы жил рок-н-ролл. Который я так не переношу, все-таки.

***

Я зашел в родные пенаты – в гараж, то есть, и увидел зрелище достойное богов: мой братка сидел на водительском месте моей шестерки и смотря на себя в зеркало чуть не плакал. Но следует отдать ему должное – в гараже был идеальный порядок, а он стал точной копией меня. Надо же, как один день на новом месте сильно меняет человека! Думаю, не надо вам его описывать.

– Это просто ужас! – возмутился он, вставая мне на встречу. – Ужас!

– Что ты тут ужасного нашел? – улыбнулся ему я, стряхивая несуществующую пылинку с идеально чистого пиджака.

– Ты первосортный неряха!

– А ты первосортный зануда! – смеясь парировал я.

– Да уж,– ответил Жора. – Видела бы нас сейчас наша мама.

– Опять бы перепутала!,– я расхохотался. – Пошли домой, труженик, до кондиции тебя будем доводить!

– Опять уборка?

– Душ!

После того как мой брат принял душ и вырядился в мое шмотье он стал неотличим от меня, правда причесываться я ему запретил – я это редко делаю, не люблю ходить зализанным.

– Ну что,– не так уж все и плохо,– констатировал он глядясь в зеркало. – Только волосы растрепаны.

– Входи в образ,– подбодрил его я. – Привыкай.

– Как ты можешь жить так?

– А вот так и живу, от получки до получки.

Потом последовал инструктаж сторон. Я ознакомил брата с моей жизнью, а он меня со своей, все понемногу – как нас называют друзья, как зовут друзей, что они любят, но вы понимаете. Схватывал мой братишка все на лету, и проверку мы устроили тут же.

Он вышел на балкон, и поболтал минут пятнадцать с соседом:

– Здорово, Кузьмич!

– Привет, Серега! Что, в гараже возился весь день?

– Да с мужиками устроили вчера фуршет, тебя позвать хотели…

– Да я Настьку с жабой на курорты провожал!

– С жабой?

– Ну чего ты, Серый, склерозу подхватил? С тещей, чтоб ей там минеральной водой захлебнуться блин, любимой маме!

– Давай закурим что ли ? – предложил сосед. – При жабе дома вообще не подымить было, все она орала, что аллергия у нее.

Тут мой брательник словно с размаху налетел на стенку:

– Да я это…, – он мельком глянул на меня и я молча показал ему кулак: закуривай и не вякай!

Брат закурил, неловко затянулся и закашлялся.

– Е-мое, Серега,– удивился сосед. – Что с тобой сегодня? Как подменили прямо.

– Извини,– ответил Жора. – Настроения нет, пойду-ка просплюсь.

Он зашел в комнату и сразу побежал в сортир. Изнеженное существо, ей Богу!

– Я на это не подписывался,– прохрипел он из-за двери но не успел продолжить, его опять накрыло. Колбасило его там еще минут пять, что он на завтрак ел, что его так долго штырит? Наконец он вышел, бледный, но более менее вменяемый.

– Нет, с меня хватит,– он устало плюхнулся на диван. – Я не смогу и дня так прожить, твоей жизнью…

– Молчи босота! – рявкнул на него я. – Сам предложил и сам же пятки смазываешь? Нихрена! Меня хрен знает сколько маникюрили и педикюрили, как Бориса Моисеева, ради твоей затеи, и теперь я из принципа ее закончу! Ты всю жизнь меня бесил своим этим поведением, я всю жизнь мечтал чтоб у меня брат был не мямлей а мужиком, так что заткнись, или я тебе ей Богу на всю жизнь это устрою!

Спор решился быстро, взаимообучение продолжилось. Вы не поверите, я учил его курить! Но я тоже натерпелся. Дабы отыграться за курево, Жора начал учить меня поведению за столом. Я сидел как дурак с двумя здоровенными справочниками, которые прижимал локтями к телу, и ел суп. Стоило растопырить руки, книги падали на пол. Плюс ко всему, держать ложку двумя пальцами оказалось адски неудобно, рука дрожала как с похмелья, суп проливался в тарелку. Я время от времени громко матерился, а брат кашлял, но дело у нас шло. Где он только этого нахватался? В нашей семье конечно все было культурно и как полагается, но с книгами прижатыми локтями к телу никто не обедал. Дальше больше – с одной из книг на голове меня заставили ходить по комнате. Господи, что за бабские манеры? Я ему что, в манекенщицы готовлюсь? Представьте картину – близнецы, один выряженный как на парад ходит с книжкой на башке, а другой одетый не лучшим образом курит, бледный до синевы. Не одну за одной, но все же.

– Все,– брат выплюнул окурок в пепельницу. – Я больше не могу.

– Я тоже,– книга шлепнулась на пол.

– Ну уже ты ходишь получше.

– А ты блевать от курева перестал.

Я вышел на балкон и не глядя вытряхнул пепельницу. Снизу незамедлительно раздался вопль бабульки, которая оказалась не в том месте и не в то время. Я быстренько ретировался с балкона. Моим глазам предстал довольный брат, которому затея вновь начала нравится.

– Ну все, время. Мне, то есть уже тебе, пора в ресторан.

– Лады. А ты бери мою коляску и дуй на базу, там у Кузьмича сегодня отъезд его кобры с жабой отмечают, повеселись там.

– Ну что за жаргон, я же миллион раз говорил тебе…

Я хлопнул брата по плечу:

– Да не нуди ты, у тебя это прекрасно получаться стало в свете последних событий!

Для полноты картины мы обменялись даже телефонами. Плюс на руке у меня были котлы брата. Вот где, собственно, логика? Зачем таскать часы, когда есть телефон?

Вышли во двор и договорились встретится на этом же месте в семь часов.

***

До работы брата я добрался с черепашьей скоростью. Мотор "шестерки" ревел, хрипел, даже срывался на визг, но машинка все равно тащилась медленнее, чем хотелось бы. Я вдавил газ в пол до самого предела, но она все равно не желала ехать быстрее. На подъезде к огромным воротам из-под капота и вовсе повалил пар. Я еле-еле смог доехать до того места, где мой брат оставляет свою развалюху. Тихий ужас. Как он может ездить на ЭТОМ?

– О, Серый приехал! – ко мне подошел тот самый мужик, куривший на балконе. – Чегой-то с твоей лайбой?

– Да хрен ее знает,– отвечал я на манер брата. – Еле доехал сюда.

– Ну-к, давай посмотрим,– он поднял капот, минуту помолчал, посмотрел на меня, под капот, потом снова на меня.

– Это как же ты ее так насиловал? – удивленно спросил он.

– Да никак, елы-палы! – ответил я. – Сел, завел, и на тапочку дал, давил, давил, а она все равно ползет!

Кузьмич заглянул в салон.

– Так ты чего, всю дорогу на первой скорости ехал? – расхохотался он. – Хорош ездюк! Да что это с тобой сегодня?

Я не нашелся, что ответить. Какие еще скорости? Почему первые? На моем «форде» этого в помине нет, сел двинул рычаг вперед и езжай. А тут скорости какие-то непонятные… Я стал осматривать базу. Грузовики, разбросанные тут и там запчасти… Как можно работать в таких условиях? И сколько за такую работу платят? Быстрее бы все заканчивалось, чует сердце, что затея далеко пойдет, гораздо дальше, чем хотелось. Может, зря все? Ну дело надо все таки довести до конца и будь, что будет!

Кузьмич и я подошли к столу. М-да. К такому меня Сергей не готовил. Водка. А я ведь не пью. Я и курю то без пяти минут. Неожиданно впервые в жизни я обозлился на себя – то же мне, мужчина, водки испугался! Выпью капельку, не умру.

– Ну, мужики! – провозгласил Кузьмич. – За отъезд Настьки и жабы моей в санаторию, за здоровьем поправляться, мы с вами тоже поправимся! Только они клизмами, а мы беленькой! Будем здоровы!

Все подняли рюмки. Я тоже. И тут меня вновь сковала нерешительность. Но тут мне помогла удачная идея – дай думаю представлю, что это вода!

И представил. И тут же все представление рухнуло – "вода" понеслась по пищеводу огненным водопадом лавы, дыхание сбило, я начал хватать ртом воздух, кашлять, в желудке бушевал такой пожар, будто там Герострат храм Артемиды поджег. Кто-то услужливо подсунул мне огурец, и я доверился инстинкту самосохранения – зажевал этот адский жар огурчиком и наконец то отпустило.

– Да что с тобой? – Кузьмич удивленно посмотрел на меня. – Пьешь, как будто впервые в жизни.

Как не печально, именно так оно и было. Тем временем Кузьмич снова ораторствовал:

– Итак,– провозгласил он. – Выпьем за то, чтоб моей жабе там хорошенько прополоскали ее бездонную утробу!

Тут меня накрыло:

– А также за ее удачное путешествие в чудесный мир очищения прямой кишки! – выдал я.

Все взорвались хохотом и аплодисментами. А до меня только сейчас дошло, что я сморозил.

– Все! – заявил я. – Я больше пить не могу!

Но хор голосов сломил мое жалкое сопротивление, и вторая доза самопала потекла в мой протестующий желудок. Благо, протестовать ему было нечем. Вторая пошла полегче. Боже, я уже начинаю мыслить, как самый настоящий алкоголик.

Я уже на горьком опыте знал, что это дело надо закусить и не глядя взял с тарелки что попало под руку, откусил кусок. Откусил и заорал как безумный. Это оказался перец. Организм сейчас требовал только одного – воды и как можно скорее! Я увидел стакан, от шока я совершенно забыл обо всем и опрокинул стакан в горящий огнем рот. Только там оказалась вовсе не вода… Я вскочил на ноги и тут они отказались меня слушаться. Странненько-престранненько, я ж выпил то немного совсем… Ой мама.

– Серому не наливать! – донесся голос Кузьмича. – Он сегодня что-то не в форме!

И он рассказал, как я добирался сюда. Застолье взорвалось хохотом. Тут выяснилось, что спиртное благополучно закончилось. Я собрал в кулак остатки мыслей, дабы обрадоваться сему факту, но обрадоваться мне не дали.

– Сережа,– проговорил заплетающимся языком Кузьмич. – Дернули за добавочкой!

– Нет, – я начал вырываться из его рук. – Не заставите прогибаться под капризы господ! Ха-мы!!! Не поеду под действием змея зеленого!

– Не ори! Я за рулем! Пьяным море по колено! – с этими словами он запихнул меня в машину.

Машинка завелась, и это после того, что ей пришлось пережить.

– Кузьмич, ну куда мы в таком виде,– пролепетал я.

– Молчать! Я компадом парадную! Я коммадом парадую!

Шестерка едва не снесла дорожный знак с изображением кирпича на красном фоне и покатила дальше.

– Прокатила, прокатила, прокатила,– вдруг загорланил Кузьмич. – Прокатила и з-з-з-заставила-а-а-а страда-ать! Если б был бы я страшнее кро-к-кодила! Ик, я бы смог поступок этот оправдать! И-и-и-и если б знал, что ничего мне не светило,

я тогда бы н-н-не дарил цвяа-а-а-точки ей! Прокат-т-тила, прокатила, прокат-тила, как кассету за чет-тыр-над– цать рубле-е-е-е-ей! Иэх!

Вокальную партию неожиданно заглушил вой сирен.

– Кузьмич,– испуганно пробормотал я. – Это что, милиция?

– Спокойно! Сядем щас! – проорал он культовую фразу из кинофильма, не помню уже какого.

Тут нас подрезала патрульная машина и последовал удар. И лишь только тогда я вспомнил, что я был не пристегнут. Я попытался вылезти из машины, меня схватили чьи-то руки, я попытался освободиться, чтобы объяснить, что я немножко выпил и соображаю адекватно, как тут на мою голову обрушился второй удар, и стало темно…

***

Ну и колеса у братишки! Фордешник фокус, чтоб я так жил! Правда музыка отстой – нет, ну как можно слушать такие сопли? Хорошо еще что я захватил свой диск, сердцем чувствовал, что понадобится. Из динамиков послышалась просьба рассказать историю этого мира и удивиться количеству прожитых лет. Вот это то, что надо. Диск стоил уйму денег, подарочное издание. Под бодрую музычку я в момент домчался до ресторана, вот это колеса, ничего не скажешь! Ресторан поражал. Я бывал в таких не побоюсь этого слова, роскошных заведениях только на дни рождения родителей, или, когда начальство приглашало весь персонал базы на праздники. В помещении было ослепительно. Другого слова я подобрать не смог. В углу на сцене расположились музыканты. Живая музыка. Не рок концерт, конечно, но все же. Мало сейчас встретишь заведений с живой музыкой. И еда. Еда была то, что надо. Такого великолепия я ни в жизнь нигде не видел. Все так с шиком. Но не удивляемся, играем роль аристократа! А то по моей роже поймут, что для меня это все в диковинку.

Встретили меня там как родного, о подвохе и не догадались. Мы чинно уселись за стол. Мама родная, чего тут только не было… Чтоб я так жил! Я с трудом подавил в себе желание наброситься на еду и набить пузо, е-мое, братишка, куда ты меня заслал?! И эти ботаники хреновы – нет бы им есть, они сидят и базарят! Особенно именинник – он, по моему, мог потягаться даже с бабой Нюрой из третьего подъезда – она болталка еще та. Правда из ее рта порой слышно такие матюки, что и грузчику портовому честь сделают. Из всего увиденного я сделал вывод – есть тут никто не собирается. Зачем тогда на столе столько вкусностей? И выпивка… По рассказам брата они там все сплошь и рядом правильные. Спрашивается – зачем столько бухла? Типа для престижа наверное – смотрите, дескать, какие мы богатые буратины! Не люблю таких понтов. И вообще, эти ботаники есть будут, или как?! Не жрать же мне одному, это как бы бескультурье, тем более в таком-то обществе!

Ход мыслей прервал голос:

– Жора,– спросила миловидная девица сидящая справа. – Тебе понравился Дюма?

Я ушел в кратковременный ступор – к такому меня брат не готовил. И я ляпнул первое что пришло в голову:

– Простите, я еще не попробовал этот салат!

Девчонка округлила глаза:

– Гошенька, что с тобой сегодня?

– В самом деле, Георгий, ты пер…