Два вечера на троих.

Вадим:

Ну, хорошо, Илья, давай я начну так:

- Нас трое. Теперь трое, а Тошик говорит, что нас и всегда было трое, даже когда мы были врозь, а теперь, наконец-то, мы соединились, - и Илюшка с ним соглашается, Илюшка всегда соглашается с Антоном… И я. Я тоже всегда соглашаюсь с Тошиком. Хм, практика показала, что Тошик всегда прав, и в свете всего произошедшего с нами, я не берусь утверждать, что…

Ну, вот, Илья как всегда встревает, говорит, что я не о том пишу, что начинать нужно с начала! Формалист… Вот придёт из бассейна Тошик… Ну и всё! Сам пиши, раз ты такой формалист, и стилистическое очарование «потока сознания» тебя не захватывает… Ну-у, надулся! Дети… Илья, да я серьёзно: - начинай, а я буду читать, поправлять, подсказывать, - мешать, одним словом, - а когда дойдёшь до момента, когда вы с Тошиком залезли ко мне в машину, тогда, если захочешь, я продолжу нашу увлекательную повесть… Да? Хорошо, я могу и раньше. Но уж тогда берегись!.. А то! Как захочу тогда, так и буду писать. Ну? Хм, согласен он… Садись… Как с чего начать? Сам же говоришь, - с начала, вот и начинай с того, с чего всё началось…

Илья:

Антон стал рыжим, - вот с этого-то всё и началось.

Ну, в интернате, - так все там решили, что Тошик рыжий, хоть он и не рыжий, он такой… У него золотистые волосы, а летом так и вообще, они у него выгорают почти до бела. Но рыжих у нас совсем не было, вот эти твари и решили, что он будет Рыжий, всегда ведь нужны рыжие…

Рыжий. Что ж, так в интернате и повелось, хотя, я так его не называл. Я вообще, если честно, сперва на него не обратил внимания, я и сам не могу понять сейчас, почему я на него тогда не обратил внимания, - ведь теперь я не могу даже на минуту оторваться от него… Нет, я заметил, конечно, - новенького привели в палату напротив, - заметить заметил, а внимания почему-то не обратил, - не знаю…

Да нет, были у меня причины, много было причин. Это был последний мой год в интернате, летом мне должно было исполниться четырнадцать лет, это значило, что меня выкинут. Путёвка в жизнь. «Фазанка», - так у нас зовут техническое училище, - место в общаге, - и живи, как знаешь, Илья Титов… Выживай, - так точнее.

Илья Титов, - это я. А сейчас и Тошик тоже Титов… А Вадим у нас Ремезов. Жаль, конечно, что с нашим усыновлением у него бы не получилось ни шиша, - ведь по закону усыновлять могут только полные семьи, или если женятся люди, тогда может мужчина усыновить детей своей жены, а Вадим не женат, - а вот этого нам с Тошиком и не надо, чтобы у него был хоть кто-нибудь ещё кроме нас, пусть хоть и на бумаге! И пусть даже обойди Вадим закон, ещё ведь это было бы очень серьёзной засветкой, а это уже нам всем троим ни к чему. Но и то, что он сделал, - то, что теперь Тошик мой брат, что Вадим наш опекун, - и это кроме всего прочего!.. - ведь это он!.. - вообще!.. - слов у меня нету, хотя я постараюсь найти слова…

Ты куда?.. Так, всё, удрал Вадим! Помощничек… Ну, так даже и лучше, Тошик ведь придёт уже скоро, пускай Вадим греет обед, - плов у нас сегодня на обед! - а я пока спокойно буду рассказывать, как и что там у нас произошло, и как мы с Тошиком оказались у Вадима в машине, и вообще, как мы очутились в его жизни… Тьфу ты! Заразное, похоже, - «поток сознания» этот самый… Ладно, о чём я там?

Да, выживай…

Ну, с выживанием у меня было всё на мази. И меня очень даже устраивало, что на меня всем наплевать. После смерти Шурика я и сам ни на кого особого внимания не обращал… Документы, - вот что держало меня в интернате. «Инкубатор». Очень подходящее словечко…

За те почти полтора года, что я там кантовался, я насмотрелся. Не знаю, стоит ли об этом?.. Наверное, я расскажу, - ведь речь идёт об Антоне, значит, придётся рассказать.

Полтора года… Ну, хорошо, я не собирался рассказывать, что было до, и сейчас не хочу, но из всего, что я буду говорить, всё станет ясно, - более, или менее…

Что там ещё?! Бл-л-ль… Вадим, ну как так можно-то, вообще?! Да как это, - выскользнула?.. Вот сам убирай… Блин, весь же плов на пол! Антона чем кормить будем? Он же после бассейна, как акула голодный вечно… Да? Здорово, это по мазе, только тогда и курочку закажи, гриль… И не мешай мне пока больше… руки дырявые…

«Руки дырявые», - это я шёпотом, - конечно Вадим прочитает, но прочитать, это одно, а услышать, - совсем другое, и я отскочу. Да нет, с Вадимом у нас никаких проблем, какие могут быть проблемы, когда ты любишь, и тебя любят? Так, проблемки… А, ладно! Говорю же, заразное, не получается с начала и по порядку, - как покатит, так и буду рассказывать.

Вот, шёпотом, значит. И не потому, что Вадим один из самых опасных людей в стране, для нас с Тошиком это значения не имеет, - вернее, эта его опасность нас не касается, - и опять же не так, - его опасность, она для других, это ведь тоже такая наша… ну, защита, что ли, - вот, но он же просто сразу начнёт выяснять, где именно у него на руках дырка, и почему я пользуюсь штампами, и как я себе представляю, вообще, это: «дырявые руки»… Ха-ха, - не смешно, но Вадим так развлекается, - со мной, - с Тошиком у него это не прокатывает, Тошик это и сам обожает, он даже и самого Вадима забалтывает до одури…

Ну вот, значит, - Тошик стал рыжим сразу, как попал к нам в интернат, в первый же день. А на вторую ночь он понял, что такое быть рыжим у нас в интернате…

Но об этом я не буду, об этом сам Тошик пусть пишет, и вообще, это его затея, - рассказать про нас троих, и он сам захотел рассказать ВСЁ, - чтобы ВСЁ уж и закончилось, ясно? Ну, а раз Тошик решил, то мы с Вадимом и не перечили, вот и парюсь я теперь за Вадимовым ноутбуком, потею, краснею, губы кусаю, - Стивен Кинг, блядь… Хм, Стивен Кинг… А интересно, у них там, в Штатах, в натуре, что ли, всё так ништяк, зашибись и в шоколаде, что ему приходиться все эти ужасы, - ужастики, блядь, - как фантастику придумывать? У нас тут, в России, этого в реале навалом, этого у нас как говна за баней, дохуя у нас этого…

Ой-ёй-ёй! Я же сматерился, - точно, три раза даже, - ну, всё, мыть мне посуду! Да и хрен с ним, Тошик мне вчера проспорил, значит по нулям. Можно, конечно, удалить матерщину, но мы на честность, такое правило, - у нас троих правил не много, ну и тогда, тем более, нечего их нарушать…

Антона перевели к нам из детдома, их расформировали, а ребят раскидали по разным местам, и Тошику не повезло очутиться у нас в интернате. Или повезло?.. Мне повезло, вот это уж сто пудов, так только и может, что раз в жизни повезти, - нет, два раза, - Вадим ведь ещё… Блин, даже три раза, ведь нам с Тошиком удалось свалить от Мурзика-Тузика, а это, вообще…

Нет, надо всё-таки, по порядку…

Тошик! Пришёл наш чемпион, - ну, всё, теперь точно порядку хана…

Антон:

Ну, и чо вы тут наколбасили?..

Вадим! Вот ещё только раз! Ты если когда! Пощекотаешься! Если только! Ил, гад, это и тебя касается… Да вот, - убью тогда, обоих на хрен тогда и убью. Сидит себе, понимаешь, человек, с бассейна пришёл, пообедал, разбирает, понимаешь, чо они тут наколбасили, а они щекотаются… Илья! Ты! Вообще, вали, давай, посуду мыть, матерщиник, а вот это вообще, это ты вот хорошо про меня, - чемпион, - я сегодня на зачёт вторым приплыл! Прикиньте… И чо? И чо, что вторым, - можно ведь если когда и вторым быть чемпионом, если когда я ещё год назад вовсе и плавать-то не умел если же ж!.. Вадим, отвяжись, как умею, так и говорю… Да, и пишу!.. Нормальный у меня язык, русский. И всё, и валите…

Наколбасили тут… Вот Ил про Мурзика-Тузика написал, а ведь рано, это же не в интернате, мы ж с Илом к нему загремели, после когда. Ну, после когда из инкубатора дёрнули. Да… А если бы и не дёрнули бы, то и точно бы тогда, кранты бы нам тогда. А то, что мне лично по любому кранты, это я вот сразу и понял, - правильно Ил говорит, на вторую ночь я это понял… Да ну, - понял, - я ведь прямо тогда же и решил… повешусь! И чуть не повесился, Илька тогда меня снял… Нет, истерики у меня там никакой не было, ночью была, да только этим уродам гадским на истерику мою насрать было. Не-е, - не насрать! - это им даже по кайфу было, суки они, и похуже даже ещё я сказать могу, да просто неохота мне с Илом связываться, он ведь тогда сразу вспомнит, что он всю неделю полы моет, а тут такой случай их мытьё на меня повесить…

Погодь, погодь, а чо это он там написал такое, чо это я там ему вчера проспорил?.. Илюшка! Чо это я тебе проспорил вчера?.. Вадим, прикинь, вот ведь!.. Не помню. Нет… А-а, ну да, это да. Это я, как честный человек… О-хо-хо, да ладно, завтра помою, чо щас-то, на ночь глядя…

Ну, ночь, не ночь, а мне ещё сёдня ведь этот надо, как его… topic ведь мне ещё перевести надо, а то завтра меня тогда точно Людмила наша на английском съест, и ведь какие вы всё-таки, - нет, чтобы помочь там, перевести там, так ведь нет же ж, - сам, Тошик, отдувайся! - и Promt нельзя ведь, чтобы им перевести, - а мне ещё и два параграфа по истории ведь…

Илья, кто там?.. Пашка?! Йес-с!.. Да ведь, Вади-им, да ведь я успею, да я с ними только вот чуточку посижу, понял, а потом за английский, да самую-самую чуточку только вот, понял…

Вадим:

Дети… Хм, дети, - пацаны! Нюанс существенный… Как я жил без них, не понимаю.

Ладно, пока Илюшка с другом Пашкой будут заниматься своей музыкой, - мама дорогая, куда там, - музыка! - рэп этот, это ж… - ладно, пока они будут там с этим творчеством афроамериканских акынов сидеть, а Тошик будет изо всех своих избыточных сил (мощностью в двенадцать с половиной пацанячьих лет), трепать им нервы, я пока займусь нашей историей.

Стоп. Надо ведь мне про себя что-то сказать. Ладно, «самую-самую чуточку только», как Тошик выражается… Илька вот написал, что я очень опасен. Да… Нет, не так, - просто я умею, и могу, и делал, а возможно, что и буду ещё делать некоторые специфические вещи, - а то, что я делал эти вещи лучше многих других, то, что я жив и успешен, что Тошик с Ильёй теперь и навсегда в полном порядке, это…

Мурзик-Тузик, хм… Пацаны про него сами расскажут, если захотят, а захотеть надо, и не только затем, чтобы ВСЁ для них с этим рассказом совсем уж закончилось, весь тот ужас, но и… - НАДО. А про конец Мурзика-Тузика я расскажу сам, - хм, «конец», - в этом контексте слово «конец» приобретает оттенок особенной двусмысленности, ведь отрезал я этому нелюдю всё, что только можно отрезать у нелюдя. Это заняло у меня довольно много времени… но я не торопился… не-ет, - редко я делал что-либо с таким удовольствием! - и даже дохлая кошка с помойки, которую я в финале моей беседы с Мурзиком-Тузиком, - он ещё дышал, когда я затолкал ему эту падаль в его предварительно выпотрошенное мною брюхо, - даже этот дохлый кошак не показался мне излишеством…

Собственно, того, что я сейчас написал, будет достаточно для рассказа о конце этого выблядка. А детали… - малоаппетитно это всё было, настолько малоаппетитно, - ах, какой я тогда получил кайф! - настолько малоаппетитно, что после я чрезвычайно удивился, почему это не попало на первые полосы СМИ, дело ограничилось лишь маленьким сюжетом в криминальной хронике одного из телеканалов. Тем более удивительно, что в кровавой бане, которую я устроил в «Доме гимнастов», менты потом нашли одного известного персонажа из того цирка уродов, который у нас именуется «отечественным шоубизнесом», - блядь, вот уж жаль, что я не опознал его сразу, - в запаре я был, по пуле в глаз, и сайонара, - это он отделался более чем легко, - «пусть течёт кровь из носу в мире шоубизнесу»…

Но ведь это было уже после того, как в мою Импрезу WRX STi залезли Илюшка и Тошик… Тогда у меня была Импреза, сейчас у нас Tribeca, - перемена стиля довольно резкая, но производитель неизменен, люблю Субару…

Ты чего прискакал? Прогнали что ли?.. А ты?.. А чего взъерошенный такой?.. Скажи спасибо, что не прибили… Да уж, куда им! Тошик, какого чёрта ты к ним лезешь, когда они делом заняты?.. Ну-у, согласен, - «дело», - это я погорячился… А я в наушниках потому, что Вэйтса слушаю. И потому-то, кстати, я твоих боевых воплей и не слышал, - ох, Антон, дождёшься, нажалуются на нас соседи… Не вопил? Новенькое что-то… Где?! Где это я сматерился?.. Мда. Ну, а что? Каких ещё эпитетов, по-твоему, заслуживает отечественный шоубизнес?.. И равнять даже нельзя! Вот уж право слово, Тошик, чем пыхтеть над этими своими топиками, что вам по английскому задают, лучше бы ты язык по Вэйтсу изучал… С чего ты взял? Он и безо всяких матюгов достаточно убедителен в своей эмоциональности… А я тоже, как умею, так и говорю. Погоди-ка, Антон… А ну, сказал!.. Так, читай:

Да… Нет… А вот не стараешься, потому и не получается… Ну, садись. Пойду к Илюшке, за тебя мстить, а может быть даже, - если повезёт, - бумбокс его испорчу… Вот тебе и ха-ха…

Антон:

Значит, отрезал всё, что можно Мурзику-Тузику Вадим и кошку дохлую напоследок в брюхо затолкал? А мне не рассказывал почему?! А вот если только Илюшке рассказывал, тогда я… Ну ладно, я придумаю, чо я тогда!

Кошка дохлая, - это то, что надо, я, правда, Илюшке говорил после, когда мы удрали из «Дома гимнастов», что я бы всех бы их живьём бы сжёг бы!.. Но до того как мы с Илом туда попали, много же чего случилось, и ничего хорошего не было, плохо всё было. Ну, не так плохо, как в «Доме гимнастов», но тоже ни фига хорошего со мной не было, ну, кроме Илюшки. Илюшка меня вытащил…

Вторая ночь в интернате… Не знаю… Нет, надо. Надо рассказать, правильно Ил говорит, это же моя затея, да и просто НАДО, и вот Вадим так же считает. Короче, я сейчас, скажу только Вадиму и Илье, чтобы меня не дёргали, и расскажу…

Вот, значит, вторая ночь. Ну, меня трахнули, короче… Изнасиловали, так это называется. Да ну, это и не удивительно, особенно, после того, что я потом насмотрелся, странно, что меня вот сразу, на первую ночь не трахнули, - хотя нет, забыл, на вторую ночь ведь Быр-Быр дежурил, поэтому меня тогда, в его дежурство и… Да, Быр-Быр! Борис Борисович. Ну, это у нас в интернате единственный дядька был, он там, у нас, чо-то вроде… завхоз, что ли… И на всё ему было насрать, да нет, и всем, - и воспитателям, и учителям, - всем насрать было, но Быр-Быру особенно. После десяти он уже и ни бе, ни ме, ни кукареку, - закроется у себя в кандейке, и квасит, пока не срубится. Ему, старому пердуну, и выходить ни х… (ага, Илюшка, это не считается, это я не сматерился!), во-от, значит, ему и в толчок-то выходить ни шиша не надо, толчок у него прямо в кандейке был…

Вот на вторую ночь он и дежурил. Но уже сразу, как только нас с Ленкой Окуневой в интернат привезли, вот в первый же день мне там не понравилось! Плакал… Потихоньку, это при всех нельзя, это сразу хана, и в детдоме этого не любили, но чтобы так вот, как в «инкубаторе»! Ну, ладно, не понравилось, и чёрт бы с ним, да ведь тут ещё эти… Ну, суки, которые, - так уж и буду их называть, - суки эти… «Рыжий». А если я не рыжий! Ну и сказал я там одному, - Клим там такой, фамилия у него Климентьев, говорю ему, - сам ты! - ну, не только, добавил там кое-что… И, главное дело, ничего и не произошло, посмеялся этот урод, и ласково так мне: - узнаем, говорит, кто, значит, рыжий, - завтра Быр-Быр дежурит, вот и узнаем…

Ил написал, что он на меня внимания не обратил сперва. Ну-у… А я на него обратил. Вообще-то, случайно, наша спальня напротив ихней прямо, меня заводят, вот, говорят, это твоя теперь будет койка, ну, я там постель застилаю, а потом в открытую дверь смотрю, и хорошо видать, чего в спальне напротив, у них тоже дверь открытая. А там пацан на кровати у окна лежит, прямо поверх постели, - а за это, мне ведь сразу сказали, что без ужина оставляют, - а он лежит, и ничо, и такой ещё книжку читает, ногу на ногу положил себе, и читает… Ничо себе, думаю, старшим, значит, можно… А книжка у него в газету обёрнута, ну так, как будто в обложку, и не видать, что за книжка, и лица у пацана не видать, только волосы пепельные видать, я подумал ещё, - красиво… как сталь волосы, или как серебро, - и не седой ведь, ну, просто цвет у Илюшкиных волос такой, пепельный…

Ну, там обед потом, потом я поплакал, и тоскливо так, не знаю никого, все какие-то… А в детдоме у нас хорошо было, а тут в «инкубаторе» все какие-то… А первой ночью меня краской измазали, гуашью. И никто не смеялся, вот что странно… Я думал такой: - ведь это же шутка, мы и в детдоме так прикалывались, но тут никто не смеялся, - я во сне краску размазал, не видно стало, что они написали мне гуашью, но все сразу поняли, вот никто и не смеялся…

Ну, весь день так себе прошёл, уроки там, потом нас хотели повести в «Центр творчества», да не срослось чо-то ни шиша, ну, и старшаки вообще тогда злые стали, Клим с Длинным пацану одному из нашей палаты по морде дали, просто-запросто, а мне такие говорят: - чо уставился, с тобой особый разговор будет, после отбоя тобой займёмся! А я не испугался. Ну, думаю, пропишут там, ладно, так положено, чо уж там, потерплю…

Отбой… Меня в душевую завели, их четверо, значит, и даже на стрёме никто из этих сук не встал, а чо им бояться, Быр-Быр в жопу пьяный, и насрать ему, а тут ведь такое дело, новенького ведь трахать щас будем, и меня тогда и… Да. Трахнули. Всем ясно? Или описать надо, с деталями там, всякими? Не надо, но одно я расскажу, в деталях расскажу. Они мне говорят: - будешь орать, рыжий, тогда мы тебе в рот поссым, а потом пасть заткнём трусами. Твоими, говорят, и ещё носки затолкаем, а вот носки наши будут, выбирай, - будешь молчать, или будешь орать… И я молчал, только стонал сквозь слёзы и сквозь зубы, а когда совсем уж невмоготу стало, я отрубился… Ненадолго, эти суки меня в чувство привели быстро… Потом перекурили, задницу мою посмотрели, смеются, - целая задница, эх, говорят, жалко Лидовского какого-то нету, он тогда кому-то жопу здорово разворотил, во, ржут, членяра был у пацана!.. И снова меня, по второму кругу. А я сознания уже не терял, и не скулил уже, даже и не плакал уже вовсе, губу изнутри прикусил до кровяни, и думаю: - Что ж, это вот, значит и есть смерть, значит, завтра я умру, с этим в душе жить мне нельзя, для такого у меня в душе места нету… А вафлить, - ну, в рот они мне не стали давать, хотели, но не стали, говорят, - завтра, рыжий. Всё завтра по полной программе тебе будет, ничо, привыкнешь, потом сам просить будешь, а щас мы спать хотим, вали, давай, в палату, жопу подмой, и вали, и чтобы ни гу-гу, сам ведь всё понимаешь, рыжий, мы же тогда тебе не члены в жопу засунем, вон в углу швабра стоит, её и засунем на всю длину…

И ушли. А я… я подмылся, как они мне сказали, и пошёл в палату, только я спать не стал, - ну, что-то вроде сна было, только это не сон, я не знаю, как описать, такое что-то… И ещё. У меня и не болело вовсе. Ну, почти не болело. Когда они меня в душевой, тогда вот да, очень больно, думал, не сдержусь, заору, но говорю же, отрубился я, а когда в спальню пришёл, почти и не болело… А вот что я думал, - так я ничего и не думал. Я в душевой всё решил, - повешусь завтра. И никакой там «полной программы» этим сукам…

А утром у меня температура, но в интернатовскую санчасть меня не повели, там ремонт был, и в больницу не отправили, просто градусник Машенька посмотрела, - воспитка наша это, - тридцать семь и семь, меня в палате и оставили, и на занятия не пустили. А я и думаю: - вот как всё удачно, значит и правда всё к этому подходит, ну, что я задумал. Щас все свалят, и я в этой сучьей душевой и повешусь тогда…

Я… А это чо, Пашка уходит, что ли уже?.. Погодите, Ил, я же Пашке хотел показать стрелы новые! Паш, помнишь, в журнале, с раскладными боевыми лепестками на наконечнике? Вадим заказал, прикинь… Ладно, Паш, пока. Только не забудь, ты мне тоже тогда обещал, что у тебя новая тетива, так ты мне свою старую отдашь, сталистую, а то мой кевлар чо-то… Почему не подойдёт, а, Пашка?.. Илья! Ты не встревай, ты не разбираешься… Ну и что, что блочный, у тебя же ж тоже ведь блочный арбалет!.. Плечи у лука? Не знаю, - Вадим! - у моего Revolution какой длинны плечи?.. И что, Паш, что у меня четырёхплечевой?.. Натяжение, подумаешь, - блоки ведь если когда отрегулировать, и покатит тогда, - ладно, разберёмся… Пашка, так ты с собакой щас пойдёшь, что ли?.. Вадим, можно я с ним тоже? Илюшка, я недолго, это, у меня же перевод ещё, я по-быстрому… Ну да, история тоже. Пашка, пошли, но вот только если твой Атос опять мне апорт не будет носить снова…

А ты садись вот, и дальше сам, Илья, а мы с Пашкой с Атосом его пошли гулять, а посуду… прощаю я тебе посуду, Ил, но ты зря это вот лыбишься, это вот я тебе один только разочек и прощаю…

Илья:

Паш! Полчаса, и всё. Потом гони его домой, а то завтра ему на английском будет… Вадим, догони их, спроси, Тошик взял свой мобильник?.. Тетеря… Вадим, вот ты же старший у нас, почему тогда так? Почему Антон разгильдяй у нас?.. Вот и воспитывай!.. Ну, почему?.. Хотя, ремень, - это… Да, метод. А что? Вот в «инкубаторе» были методы… Да ничего я не предлагаю, просто надо с Тошиком тебе поговорить, ну там, по-взрослому, чо в самом-то деле?.. А я и так вечно, как жандарм, блин, какой-то, как Николай I в Европе, надоело… Вот дурак ты, Вадим, только ведь так и скажешь про тебя! При чём здесь это?.. И что, знаю я, что ты его любишь, вот и тем более тогда, надо тебе с ним построже… Ладно, дай я тут почитаю, что Тошик написал, иди себе в ванную… Ага, ладно…

Так, так… Так. Да… Блин, я и не думал, что Тошик так это вот спокойно рассказывать будет. Ну да, вот и Шурик ведь часто говорил, что у детей психика мобильная, а Тошик наш и вообще… Чемпион, он чемпион и есть. Молодчина Тошик. Значит, смывается вся эта дрянь у него из памяти, - нет! - я ведь что хочу сказать: - это ведь и не забыть нам, ни Антону, ни мне, такое не забывается, и права мы не имеем это забывать, потому-то и рассказываем всё, но… Молодчина Тошик, чемпион…

А вот я не знаю, получится ли у меня спокойно, ведь про то рассказать сейчас придётся, про что я и Вадиму даже толком и не рассказывал…

Тошик не пошёл на занятия в тот день, и я тоже не пошёл, только у меня никакой температуры не было, ясен перец, - так просто, не захотел, и не пошёл, - ну, не просто так, конечно… Почти всё время, что я был в «инкубаторе», я делал то, что хотел делать, - ну, в разумных пределах, - и не делал того, чего я делать не хотел. Нет, я не был там «в авторитете», но сначала был Шурик, а потом, когда Шурика не стало…

Шурик… Александр Анатолиевич Прокопенко. Он после пединститута, после распределения, работал у нас. Десантник бывший, я любил его, и он меня любил, но он мне так и не рассказал, почему он после армии, - после Чечни, - почему он решил стать учителем. Я думаю, что… Нет, не знаю, он не рассказал. Он бы рассказал, но он погиб, - он Чечню прошёл, - ни царапинки, - а тут погиб, - случай сучий, - несчастный сучий случай… Мотоциклист был Шурик, настоящий рейсер, не то, что байкеры эти, бегемоты брюхатые, и я у Вадима тоже вот себе моц выпросил, - Moto Guzzi мне Вадим купил, V11, с рук, правда, но один чёрт дорогой, - это ж легенда, суперный моц! - по мне, так лучший из родстеров… Да, Вадим тоже память о Шурике почитает, хоть и не знал он его, только по моим рассказам…

Нет, я не буду отвлекаться, может быть, потом когда-нибудь я ещё про Шурика и расскажу подробней, - хотя, про него не подробней надо, про него надо ОЧЕНЬ подробно рассказывать, но это ладно пока…

Короче, я не пошёл на занятия, ну их в жопу, мне надо было кое-чем заняться, а мои занятия были важнее всех занятий в этом инкубаторе. Ведь дело было в том, что я решил валить. Но ведь документы, я же говорил уже. Они были у директрисы в кабинете, вместе с другими документами и личными делами. А я решил валить, и мне нужны были мои документы, это ясно. Все документы. Тошик сказал уже, что у нас в санчасти шёл ремонт, и это было в тему, - я случайно, когда мы таскали оттуда мусор там всякий, надыбал ящик с медицинскими картами, и как-то так вот свою карточку решил посмотреть, просто так, безо всякой мысли, а пока я её смотрел, я и решил свалить…

Я, наверное, не буду объяснять, почему я так решил, - ладно? - а то мы так год будем рассказывать, а до главного так и не дойдём. Ну, вот, - и я уже знал, что свалю, но ведь документы! Конкретного плана, как их у директрисы увести, у меня не было, но ведь я решил, - чем это не план, - само решение, это ведь уже тоже план, так ведь? Ну, а раз решил, значит надо действовать. Только так, - это не только Вадим так живёт, Шурик ведь тоже так жил, - все настоящие так живут, а я тоже хочу стать настоящим…

Слоняюсь я, короче, по инкубатору, по нашей спальной половине, слышу, в душевой вода шумит. А у нас душ был в самом конце этажа, за ним уже была малышовая рекреация, только ход туда был заколочен, так что получалось как бы тупик. И я думаю: - вот ведь гадство, опять какой-то олигофрен воду не закрыл! Пустяк это, ясен перец, но кипиш мне не в тему был, ни по какому поводу. Да, я забыл ведь сказать, у нас и так намечалась какая-то проверка, из ОБЛОНО, что ли, да не важно, - одним словом, мне, с этим моим «планом без плана» кипиш был нужен, как… как зайцу триппер (во, Вадим, а это как тебе, - это не штамп ведь?). И я зашёл в душевую, просто зашёл, - что там к чему посмотреть…

Посмотрел, блин, - Тошик там вешался… Как же! Вешался, - Антон уже повесился. И всё очень даже просто: труба, верёвка какая-то… Но то, что он жив ещё, это я сразу понял, он дёргал ногами, - пятки били по мокрому кафелю, - руками Тошик делал такие движения… как будто плыл по-собачьи, - хм, плыл, это он щас у нас чемпион, а тогда он плавать и не умел вовсе, - ну вот, руками Тошик как в воде двигает, только очень быстро, а голова на грудь наклонилась… и страшно так, что аж…

(Тошик, прости меня, - прости за то, что я сейчас напишу, я этого тебе ещё не говорил, даже в «Доме гимнастов» у Мурзика-Тузика, даже когда мы с тобой думали, что всё уже, конец нам, что вот и наш черёд пришёл на «снаряды» отправляться…).

И я срезал Тошика… Срезал своим ножом от “Shokuroff”. Этот дорогой нож-автомат, это единственная память у меня от Шурика, это его подарок, и это память о нём… Этот ножик, с клинком скованным вручную из редкого мозаичного дамаска, похожий на каменные ножи древних людей, он и сейчас у нас память, забрал его Вадим у Мурзика-Тузика, нож этот сейчас стоит на катана-какэ, среди Вадимовых клинков, и Вадим говорит вот, что среди этих мечей, на которых слава, в которых Честь и Достоинство настоящих людей, там этому ножику самое место…

Ну, вот, - срезал, значит, я Тошика. Я не думал, когда нажимал на кнопку выброса лезвия, не думал, когда перерезал эту верёвку. То есть, совсем не думал, - но вот когда Тошик упал мне под ноги, я начал думать. И ведь вот что я подумал первым делом: - идиот ты, Титов, каким идиотом был, таким и остался! На кой тебе это? Ну? Повесился пацан, и хрен бы с ним, а ведь то, что ты его снял, так это же ещё больше проблем, чем если бы просто уйти себе по-тихому…

Прости, Тошик. И ты, Вадим, тоже прости… Я тогда не был настоящим, я тогда думал лишь о себе, но ведь после смерти Шурика мне, вроде, и не о ком как бы было думать, - но это всё чухня, это не оправдание, - я ж понимаю, для настоящего человека это совсем не оправдание…

А, Вадим… С лёгким паром. Позвони Тошику, чо он там себе думает… Ладно… Ну конечно же можно, почитай… Да… Да ладно, Вадим, я в порядке, я не знаю только, - Тошик ведь про это тоже не вспоминал, про душевую эту блядскую… И похую… Да поебать, и так весь дом на мне, а тут ещё ни сматерись, ни хуя!.. Да не буду я это удалять, пускай себе читает, чемпион акульский… И вообще, это же ведь самый русский язык и есть! Вот прикинь, Вадим, вот ведь только по-русски так только и можно, - чтобы из одного только слова целые предложения составить, и всем всё понятно будет… Хм, пример тебе. Пожалте вам пример, Вадим Палыч: «Нахуя дохуя нахуярили?! Расхуяривай нахуй, к хуям!»… Ржёт, понимаешь… Да не сам я это придумал! Не помню, услыхал где-то… Во! Это ж когда мы с Тошиком на «Зелёном» рынке, в Екатеринбурге тёрлись, точняк! Вот ты не любишь рынки, а там прикольно, и не так уж плохо, а хачики тамошние, - так ведь иногда ничо попадаются, и кормят даже даром. Помню, были такие два брата, - Ахмед и… Блин, забыл как второго… Ахат, что ли, - так они классные дядьки были! Прикинь, Вадим, - работать приходилось мне, - аж с ног валился! - но ведь и денег дадут, и покормят до отвала, и ещё с собой апельсинов дадут или там винограду даже, - это в обязаловку!.. Да нет, так-то никто не приставал, не обижал, один раз к Тошику какой-то мудень прицепился, тоже чурка… Из-за пустяка какого-то, - спьяну, что ли, я-то сам не видел, - так Ахат этого козла там же и затоптал, еле оттащили, Тошик ведь там всем нравился… Пуштуны они. С Афгана, - ё-моё, Вадим, они там с десяти лет воевали, прикинь! Вот ты бы с ними общий язык нашёл бы, - и без разницы, что они хачи… Да всякое рассказывали, - ну, Ахмед, который, - второй-то не очень по-русски, да и вообще, Ахат этот, второй, молчун какой-то был… Не знаю, Вадим, мы ж с Тошиком к Мурзику-Тузику загремели…

Ладно, Вадим, ты иди, мне тут ещё надо рассказать чего дальше у нас с Тошиком в душевой этой было, и в палате потом… Ага, ладно…

Во-от, значит, лежит у меня в ногах этот пацан, кашляет, - ну, кашляет, - хрипит скорее, я там всякую херню себе думаю, и тут Тошик в себя приходить начал. Я над ним на корточки присел, трогаю его за плечо, хочу, значит, повернуть его… И Тошик окончательно очухался. Ну, и началось. Что? Всё началось. Истерика у Тошика началась, и с неё началась наша любовь, - без Вадима ещё, - но началась, - и началась наша новая жизнь, - моя и Тошика, - да и у Вадима началась новая жизнь, хотя Вадим об этом и не подозревал пока.

Я пацана рассмотрел, наконец-то. Успел. А потом не до того стало, - мне пришлось Тошика схватить, он же на меня с кулаками, молотит меня по груди, и я его схватил, и тут же в него и влюбился… Прижал его мокрого от воды, слёз и от… мокрого, короче, я его к себе прижал, держу крепко-крепко, он дёргается, потом затихает… потом плакать начал, и я чувствую, что теперь этот вот пацан в моей жизни будет самым важным человеком. И так и стало, так и есть, - Тошик самый важный, а Вадим самый главный…

Ну, я Тошика успокаивать и не пытался, я уже такое состояние видывал, приходилось, я и сам бывал в таком же состоянии, и я знаю, что в таком состояние человека толком и не успокоить, надо ждать. И надо просто рядом быть, обнять там, - ну, вот как я там Тошика обнял, - а я обнимаю его, он затихает помалу, и… и моё сердце бьётся с его сердцем вместе так, как будто…

Потом я его утащил к себе в палату, забежал только к ним, взял его сухие треники и футболку, и сразу же переодел его, и он начал говорить, и всё рассказал мне, что ночью было, хотя это ведь он мне сразу же начал говорить, когда только в себя пришёл и на меня с кулаками бросился, - нет, не говорить и не орать, - а шептать, хрипло, с ненавистью ко всем, - и ко мне у него в тот момент лишь ненависть была… Но об этом пусть уж он сам, если захочет.

Вот, а потом уже, в палате, на моей кровати мы с ним поговорили, и пока мы говорили, к моему «плану без плана», прибавилось ещё одно решение: - Тошик будет со мной. И всё. Я ему так и сказал, а он… Да не важно, - я сказал и всё, - я тогда главный был, - Вадима же мы ещё не знали тогда. А Тошик смотрит на меня своими синими-пресиними глазищами, я в них вижу, в его тёмно-синих глазах, что он мне верит, и боится, и верит, и хочет верить, и что это у него не потому, что выхода у него нет, кроме как снова в петлю. Он мне ВЕРИТ, - ясно? И я сдохну, сука, - ясно? - но эту веру… Я живу для этой веры, - ясно?.. И ещё: я так же верю Вадиму, а Вадим верит нам с Тошиком, и все мы трое живём этой верой, она наш стержень, основа нашей Любви, - это такой клинок в три лезвия в наших душах, один полный набор-дайсё, - тати, вакидзаси и танто…

ВАДИМ!!! ГАДОСТЬ!!! Я тебе скоко раз?! Я ведь рожу когда-нибудь так! Чо в самом-то деле! Подкрался, испугал до смерти, сижу тут, пишу тут, а он испугал чуть не до смерти и, - во! - доволен!..

Ну, всё. Кранты щас кому-то… Кому? Не догадываешься?.. Ой!!! У-у-у… Не-не-не! Ой-ёй-ёй, всё-всё-всё!.. Ну-у… Ладушки, подождём… пару там годиков подождём, потом я тебя… я тебе… я… у-у, сначала испугал до смерти… м-м-м… я, понимаешь, чуть не родил… а сам целоваться лезет потом… Ты чо? Ну, чего ты перестал?.. Ой, да потом ты почитаешь… Э-хе-хе…

Спасибо, Вадим. Правда. Ты же знаешь, как твои слова для меня, что они для меня… Нет, теперь я не хочу целоваться… Да, значит, такие новости. Да погоди ж ты! Я хочу, всегда хочу, я просто допишу ещё кое-что, а ты давай-ка, вызванивай чемпиона, пора ему с английским его уже… Да мне-то по! По самое это… Самого же тебя в школу вызовут, тебе того надо?..

Фича! Классная фича какая! Во рванул Вадим к телефону, - это же я теперь так на него совсем Тошика свалю, - да ну, в самом-то деле, мне хватает и того, что я с Антоном и так в одной школе, - ещё ведь и в одной смене, - я же у его классной всегда под рукой, чуть ведь что, так ведь сразу я отдувайся, - мало что ли, мне во вторник за парту досталось, которую они там со своим дружбаном, с Тёмычем, порушили?.. Тошик, - это Махно. А его банда, - махновцы. А я кто, - Котовский, что ли?.. А Вадим тогда кто? Не знаю, он ведь кем хочет, тем и становится, может и по сто раз на день меняться, - нет! - я знаю, - ну, мне кажется, - в нём точно дух Хатимана, - а это правильный дух, - а я Котовский, - завтра же пойду на лысо постригусь, блин… Ё! Котовский! Я ж забыл реферат сёдня Альке Нагаевой отдать, вот же бага… Завтра бы не забыть…

Так. Сбил, понимаешь… Ага. Собственно, я уже написал про душевую, про спальню, теперь надо бы дальше, - а дальше пришли все с занятий… ну да, было дальше. Но пусть уж Тошик сам, я…

Лёгок на помине. А ну, ко мне!.. И чо? А кто тут орал, - «полчасика»?.. Кто, Пашка? Ну, ты, Антон, ну ведь слов нету у меня! И что, он тебе весь топик перевёл?.. Да он-то знает, он у нас полкласса тянет по английскому, да ты-то здесь причём?! Тебе же самому надо! Вадим! Скажи ему!.. Нет, не хватит, так не говорят… А вот так: - дай сюда перевод!.. Прочитаешь его, - вот один раз только, - и сам потом чтобы! Не пыхти, не сопи, вали переводить… Вадим, я устал, понимаешь, устал, - ты же это вот сам должен, что ты цацкаешься?.. Ну-у… Как-то так… Думаешь? Я не знаю… Ладно. Тошик! Иди сюда… Держи, чёрт с тобой… Взял! Щас же взял перевод!.. То-то… А я не психую, я устал сёдня, а мне ещё посуду мыть… ЧЕГО?! Какую всю на хрен неделю?! Эх, весна скоро… А то! Сяду на «Гуца» своего, и сайонара, сами тут посуду мойте, и полы, - а не хотите, так и не мойте… Точняк, Вадим, в горы, под Златоуст, а то и на Белую тоже можно… Тошик, ты, - нет!.. А потому что, - кто осенью палатку сжёг? Махно, что ли?.. Такой! Вали, историю учи свою, чемпион непотопляемо-несгораемый… Вадим, а давай лучше на весенние каникулы не в Венецию, - там же Карнавал, там же от туристов не продохнуть, ты же сам говорил, - а давай в Кисарадзу поедем, в Японию?.. А может, и открыли уже они там музей, обещали же. Да-а, хорошо бы, как ты думаешь? «Зеро», там, Сакаи Сабуро… Да? Хорошо, как скажешь, но… Антон, ну ладно, садись, только не очень тут… Ну, сам понимаешь, о чём я, не принимай это всё… Да. Да и не особо я тогда чего и сделал, так… Всё, садись, спорить с тобой, - вон, с Вадимом спорь, когда припрёт тебя тема такая, а я не могу, у меня сил на вас двоих и так еле-еле хватает… Туда я пойду, - про новый Зизер почитаю, выдающийся моц на Кава выпустили… А может и куплю когда, подумаешь, - да и почитать просто, и то интересно…

Антон:

Я Махно?! Ба-анда… Ладно, Ил, банда, - ты это первый сказал, значит, теперь сам тогда и не возникай, когда если мы банда!..

Махно… Вадим, вот ты как вот считаешь, - Махно этот вот самый, он вот как, он что, - он что ли разве не герой был? Он же так их всех, этих самых, да ещё и ведь не банда же ж у него была, - где же банда, если когда армия… Ну и вот, ну а чо тогда, - Илюха же так говорит: «Махно-о»! - будто обзывается… Как это? Это вот как же ж так может быть, - чтобы от главного человека в армии, и чтобы мало чего зависело?.. Ничо себе, - армия бандитов… Ничо себе! Позови Ильку, пожалуйста…

Ил, я это, ты извини, ну, там… за парту, что мы с Тёмычем, и за топик, а я тогда знаешь, - я разрешаю тебе материться, - но! - только тут вот, ну, про что мы тут рассказываем, а так-то чтобы нет, конечно, а тут ладно, если нужно, а я ещё и полы тогда по графику мыть буду, - наверно… Мир?.. Ну и всё, видишь ведь, что я не Махно никакой… Ага… Не, погодите, он мне тоже не нравится, я бы лучше, - во! - Арагорн! - вообще, супер, и всегда всё под контролем, - а Городецкий этот, из «Дозора»… Да вялый какой-то, ни рыба, ни мясо… Да вот при чём здесь это? При чём? Будь ты мужчиной, если уж он в такой теме! Вот Вадим у нас, например, - много он там рассуждал, сомнения там какие-то на хрен? И реально если пошло такое ух-ты, начался если когда конкретный махач настоящий, то чего там где-кто-когда разбирать, - кто за красных, кто за белых, кто там плохой или хороший, - всё, на хрен! - раз ты по другую сторону, значит, сам виноват, и не хрен тут сопли разводить, сиськи там мять!.. Опять я Махно! Если раз ещё когда, порву на хрен, членёнкой всю хату закидаю!.. Нормальная лексика, Вадим… Нет уж, Илья, ты уж не ха-ха, не хи-хи, - это же про важное мы говорим сейчас! Вот скажи, вот у Мурзика-Тузика когда, вот ведь там не о чём было рассуждать, всё же ж ясно там… Ха! Не вижу разницы, - «там другое дело», - всегда везде одинаково: если когда мы трое правы, так значит, правы тогда! Или когда вы с Вадимом этих раклов тогда, бабло которые отмывали, - только вот щас даже не вздумай мне сказать, что это вот только ради этих самых денег было… И ещё вот что я тебе скажу, Илюшечка: ведь мы же никому не мешаем, - во! - Вадим вон помогает даже, - а тогда если к нам кто сунется, почему тогда я там должен рассуждать? Ни шиша, - рыпнулся на нас, твои это на хрен проблемы, и нечего сиськи мять… Ха! Конечно, я прав, Вадим, а ты, Ил, нечего тут, - «спорщик чемпионский», - и не в том дело, что я спорить люблю, это же ж тут и спорить не о чем!.. Ну и вот чего он удрал щас, а, Вадим? Начал разговор если, так дослушай тогда… Я начал? Ладно, пусть я… Да нет, Илья сильный, а ты главный, а я… умный! Я же у Пашки ещё и по географии выпросил, прикинь, чтобы он мне помог, только ты уж Илюшке ни-ни, ладно?.. Ага… Да ничего я зубы не заговариваю… ну, может я с духом собираюсь, Ил ведь прав, я ведь точно, об этом не вспоминал… редко… Да ну, какая помощь…

Ха, а настроение-то у меня, - лучше некуда! Спорщик… Ну, может и спорщик. Но это же не от того я спорщик, что спорить люблю… То есть, спорить-то я люблю, но главное же ведь если когда прав! Вот ведь что важно…

А вот как получается, - был я тогда прав? Ну, как сказать, - повеситься я решил от сердца. В моём сердце тогда, как в печке было, - ненависть в моём сердце плавилась… Короче, я был прав, - дурак я был, по-другому всё надо было, - но я был ТОГДА прав. Это же вот сейчас я такой, и Вадим нас с Илюшкой столькому уже научил, - вау! - и сам Ил тоже много уже и сам чего научился, а я ведь с ними сейчас, - а тогда… Вот только так я и мог тогда свою ненависть убить, - вместе с собою, вот и выходит, что я был тогда прав…

Проще простого. Если когда чего решил по-настоящему, - проще простого… Кстати, и ни больно ни хрена. Ну, так, странно как-то, и неудобно, и неприятно, но чтобы больно, - этого вот как раз ни хрена… Да и отрубился я, почти сразу. Две волны, - красная и чёрная, и я в отрубе, и… и ничего. Правильно, что ничего, я ж отрубился, а не умер, ну, тут-то Ил меня и срезал своим ножом. Как я на кафельный пол ему под ноги упал, как он меня трогал, этого я не чувствовал, но вот что я скажу: - в себя приходить мне не хотелось. Ха, - не хотелось, - слабо это я сказал, - это вот просыпаться неохота, если в школу когда, например, - а тогда… И горло тут же заболело, сразу же… да тоже несильно… фигня, - во, в декабре! - ангина, когда у меня была! - воще, улёт! - супер, и гланды потом ещё вырезали, - это в натуре бага была!

Ладно. Хорош, блин. Вот какое в Илье нашем качество есть, - ну, кроме всех остальных его качеств, - так это он честный. Аж до невозможности честный, и не только с нами, со всеми он честный! А я тут щас… вот точно я сиськи мну, то да сё, а про душевую эту толком и не рассказываю. Ну, неохота мне рассказывать про это! А чего тогда? Неохота, так и не буду, и надо признаться, и всё, на хрен… Буду честным.

Короче, сидим мы в Илюшкиной палате на его постели, он переодел меня, я себе горло тру, он мою руку отводит, не даёт мне чтобы я тёр, слушает мои хлюпанья, молчит, и… приобнял меня, - несильно, ласково… И я тут заплакал снова, но не от ненависти, не от бессилия, нет, - я заплакал оттого, что он меня так вот обнял… И хотел ему объяснить, сказать, что я не плакса, просто… И то, что я… обос… обмочился, когда повесился и сознание потерял, - так это первый раз в жизни у меня… понимаешь, Илья, ну… а он тут меня поцеловал! Да не-ет, - так поцеловал, ну, будто… К чёрту, не объяснишь это.

И тут же слёзы мои и высохли, и я смотрю на Ильку, и вижу, что он смотрит на меня, и такой взгляд у него… во! - родной у него взгляд! Как бы объяснить-то это?.. Эх… Ну, короче, мы, - детдомовские, - мы о таком взгляде мечтаем всю жизнь. ВСЮ, - ясно? И… как бы это… ну, не каждый из нас такой взгляд встречает, не каждому вот так вот везёт, - а чтобы уж дважды, Вадим ведь ещё! - но мечтает каждый из нас, из тех, кто в детдоме жил. И поэтому каждый из нас этот взгляд знает, - понятно? - ЗНАЕТ, даже если когда этого взгляда в жизни и не встретит, - знает, и всё, знает по своим мечтам…

Всё. Сразу тут и навсегда я понял, что мы с Илом вместе теперь. И говорить ничо и не надо тут, а зачем, если ясно всё когда! Но Илюшка сказал, быстро, чётко, совсем как Вадим… Ё! Ё-моё! Допёр я наконец-то… И ведь не олигофрен ведь я, а чего только щас допёр-то? Точно, - эмбицил дефективный… Хм, да-а…

Илья, - это копия Вадима. Точка.

Допёр, наконец-то. И всё, и ни шиша удивительного, но почему я тогда раньше не допёр, чего удивлялся, - ну, что Ил, даже когда не знали мы ещё Вадима, Илюха и тогда уже себя также вёл… Ил вот всю дорогу о «настоящих» рассуждает, а чего рассуждать, - да, Ил настоящий, и Вадим, и другие есть, - это мне уж просто вот так вот повезло, что сразу два настоящих человека рядом, и любят они меня, - ну, а уж как я их люблю…

Ну, ладно. А Илья наш настоящий, - это сто пудов, - когда все с занятий пришли, он сразу же этого сучьего Клима в душевую и увёл. Знаю я, что он там с этим Климом делал, - захочет Ил, сам расскажет, - вернулся Илюшка один, а та сука до вечера раны зализывала, даже на ужин Клим не явился… Ну, мы-то с Илюшкой на ужин тоже не пошли, Илья не врёт, когда говорит, что он в инкубаторе делал, что хотел, вот он и не захотел, чтобы мы с ним пошли на ужин, - мы и не пошли. Да нет, мы поужинали, конечно, но так, сами, вдвоём, вместе… Вместе. Мы с того времени всегда вместе, а когда к Вадиму в Импрезу мы с Илюшкой нырнули, так и с Вадимом вместе…

Но до этого ещё много чего было, а я больше не хочу писать, надоело, пусть вон Илюха дальше пишет. И историю я учить сегодня чего-то… хотя, - надо. Надо. Ладно, хоть топик Пашка мне перевёл!.. А интересно, если бы я Вадима попросил… ну, по-настоящему, - он бы мне перевёл?.. Вадим! Вади-им!.. Да я не ору, я вот чего, а у меня, ну, мне бы ещё перевод один надо, ну, чтобы уж сто пудов трояка не было… Вот те здрасьте! Ору, - плохо, шепчу, - плохо… Да не боюсь я его, подумаешь, - нет, Вадим, не надо, я же с тобой кон… конфинен… да, так я с тобой говорю щас, зачем Ильку звать?.. Погодь ты! Перевод. А?.. Да фигня, полстранички, ты же меня любишь… Конечно, узнает, никакой ботвы, раз на честность… Нет? А почему, - объясни…

Вадим, - ты мужчина! Молодец, воще! Слушай, ты извини, я про перевод соврал сейчас, мне Пашка всё перевёл… Не надо шею! Не надо по шее! Ил! Убивают!.. Ха-ха-ха… А вот то мы, - я щас вот подумал, и спросил, а Вадим твёрдость проявил, сила!.. Балда. Только так и скажешь, а как ещё сказать, никто тут никого не проверяет, проверки все мы уже прошли, я же ж так… поинтересовался. Ну, так… на будущее…

Нет, это не хитрый я, не надо мне тут этих вот… инсицу… точно, их… А если когда военная хитрость?.. Так. Понятно. Значит, если когда мне надо, то даже хоть тресни, а с вами не того, - хороши!.. А то! Вчера. Я всё слышал… ТО слышал, - что вы вдвоём думали, что я сплю уже, и решали, - переводить меня в гимназический класс, или нет! А ты вообще хорош Вадим: - «надо как-то исхитриться, что-то надо нам придумать…». У-у-у… Ил, гад, отвяжись…

Да? Точно? Ну, смотрите, без ботвы чтобы, - значит, как решу сам!.. Это… Вообще-то… Ладно, подумаю я. А вообще, ты молодец, Вадим! Правда… Груша? А чо её мыть?.. Ну, помой… Это, во: - Аригато! Окине аригато! Аригато о мо-отаку сан де су…

Да это вы неспособные, когда если японский во сто раз проще, чем английский этот, хотя, конечно, в японском… иероглифы эти там, гадские… Да ни хрена, манга-комиксы даже я видел, - помнишь, Вадим? - тоже не хираганой, а иероглифами… Это как это не в Венецию? Да мы же ж ползимы, - как из Японии приехали, - так и думали, что весной в Венецию! Илья! Да что такое, да что же ж я, и слова не имею? Да ну вас, к чёрту…

Что? Нет. Нет. Отвяжитесь, сказал… А ну!.. Ха. Ха-ха-ха!.. Ла-адно… Да ладно, сказал, не дуюсь я…

Илюшка, а пойдём поконтримся?.. Да нет, Вадим, я сегодня ещё к нашему компу и не подходил, весь же вечер за твоим ноутбуком сидим… Илья, ты сдурел?! «Контру» снёс! У меня же ж там все сохранёнки! Были… Завтра? Ну-у… Если «Воркрафт», да ещё пропатченая… Живи. Айда по-быстрому посуду помоем, и дивидишку какую-нибудь потом… Да уж, помогу, чо же я, - не брат что ли, брат же я, хотя и не настоящий, но это уж наши дела… Ага, Вадим, садись…

Вадим:

Братья. Настоящие, теперь настоящие, а я… Опекун. Но это тоже много значит, - и я стараюсь соответствовать изо всех сил, - это значит для меня столь много, что внятному, вразумительному описанию не поддаётся. Но. Буду стараться. Тем более что как ни крути, а история у нас очень уж поучительная… Ужас, беда и отчаяние именно в том, что она поучительная. Прав Ил, куда там Стивен Кинг, - это же всё было в реале, совсем недавно, у нас в России, - вот потому-то наша история поучительна, и от этого ещё ужасней всё… И нет у меня уверенности в том, что нечто подобное не происходит где-нибудь и в этот вот вечер, и тем более нет у меня уверенности, что такое не будет происходить больше ни с кем и никогда…

Илья и Антон готовились удрать из своего «инкубатора», потом удрали, потом… Короче, у них был полон рот забот, я не подозревал об их существовании под одним небом со мной, - но забот у меня было не меньше. Хм, да ведь и мои заботы были схожего свойства с заботами моих пацанов. Это, видите ли, был вопрос выживания, - и у них, и у меня…

В ходе одной своей… м-м, не надо конкретики… по ходу своей деятельности, я столкнулся с одной чрезвычайно любопытной схемкой финансовой деятельности некоторых таких специальных людей в нашей бедной России. У нас в России отмывалось, отмывается, и будет отмываться бабло, - но это факт общеизвестный, общее место, и в силу своей общеизвестности, он, - этот факт, - приобрёл некую абстрактную отвлечённость. А тогда, в Екатеринбурге, в сферу моего внимания попали… ладно, они же и в самом деле «попали» в результате, - итак, я вычислил совершенно конкретных людей, с совершенно конкретной финансовой схемой, которая работала, - и успешно, более даже чем. Сознаюсь, - это произошло у меня совершенно случайно, это был, так сказать, побочный продукт основной моей тогдашней деятельности. Но это неважно, а важно то, что когда в твои руки попадает информация такого рода, тогда перед тобой встаёт серьёзнейшая из проблем, - проблема выбора. Во всяком случае, передо мной эта проблема встала. Я не мог просто забыть об этой информации, или сделать вид, что забыл, - и не потому, что такая «фича», - как выражается Илюшка, - бывает раз в жизни, - нет, просто информация такого рода, она словно обоюдоострый клинок древнего меча «кэн»: всегда два лезвия, и если не рубанёшь ты, то очень велика вероятность того, что рубанут тебя. Ну, это и объяснять не надо, это тоже было общее место, и понимал я это лучше многих, - но вот что мне с этим следовало делать, - вот это я понимал не слишком ясно. Ни хуя я не понимал, что мне со всем этим делать, не понимал, пока ко мне в Импрезу не запрыгнули двое насмерть перепуганных, вырвавшихся из Ада пацанов…

Предаваясь размышлениям о тяжкой стезе своей, я пребывал, впрочем, в состоянии перманентной готовности, и это не оттого, что данное состояние является некой моей сутью, нет, разумеется, - все мы люди, все мы человеки и абсолютная, непрерывная готовность к чему-то, пусть и важному, или опасному даже, не присуща мне так же, как и большинству. Но тогда у меня появилось… чувство. Интуиция в моей жизни вещь первостепенная, и, к счастью, я обладаю этим качеством, может, потому и жив, - ну, и поэтому тоже. И появилось чувство, что произойдёт со мной нечто, что решит многие мои проблемы, и, главное, ту проблему, которая стояла тогда передо мной. И вместе с этим чувством пришла и готовность, - мда, а вот это у меня рефлекторное…

Я просто мотался по Екатеринбургу, останавливался там-сям, особенно ни о чём не думая, и тут-то оно и случилось…

Я не знаю, почему не закрыл машину, когда остановился купить сигарет, да особенно мне и курить-то не хотелось, да и где-то в бардачке завалялась пачка… рыться неохота… вон и павильон, кстати… И я вышел за сигаретами, и я оставил Импрезу открытой, - ключи только забрал, - и я не оглядывался на неё, - Импрезу, - пока стоял за сигаретами в небольшой очереди… Хорошенькая готовность! - подумается кому-нибудь, - именно. Это именно и была моя готовность, ведь оказалось, что эта самая, пресловутая уже готовность и была к встрече с двумя насмерть перепуганными пацанами. Мистика? Хм, погодите, а как вам это вот: - я слышал, как хлопнула дверь моей Импрезы, и не обернулся, - замер на секунду, не услышал, чтобы завёлся субаровский турбированный оппозитник, пожал плечами, заплатил за пачку Salem и вернулся к машине… спокойно вернулся, даже волыну от страховочного ремня-фиксатора на кобуре не освободил… мистика…

Разумеется, я их сразу заметил, - и отметил тоже сразу, - золото и серебро, - хоть они и пытались спрятаться на полу между передними и задними сиденьями. А чего тут замечать, - не котята ведь! И я сразу же, - и это тоже рефлекторное, - определил степень опасности этой парочки, вернее, полное отсутствие какой либо опасности для меня от этих двоих пацанов… Запах страха, - знаете, что это такое? От них пахло не страхом, от ребят воняло диким, ночным первобытным ужасом…

Ну да, в таком состоянии бывает опасен даже котёнок… нет, не эти двое, не для меня… и я спокойно, - делано спокойно, - сел в машину, лёгким тоном, - делано лёгким, - поинтересовался, куда нужно ехать молодым людям… Хм, времени, мол, у меня вагон и маленькая тележка, могу и подвезти… Поезжайте, пожалуйста, дяденька, пожа-алуйста, поезжа-айте-е… Да, запах ужаса… И я поехал…

Антон. Ну что, в самом деле, - что ты мне в затылок дышишь?.. Про что?.. А-а, как Ил мне сзади под руку отвёртку приставил, - помню, конечно, - сами напишите об этом… Да не мог я вас пристрелить, чего бы это мне в своей машине палить, да ещё и… Ничего, это я так. А где Илья?.. Блин, Тошик, как-то надо бы с его бумбоксом порешать нам… Да в том-то всё и дело, что опасно очень. Да-а… Ну, куда залез, мне ж так неудобно! Отдавишь мне коленки, чемпион… Да сиди уж, чёрт с тобой, только не ёрзай, а то я возбужусь, а спать ещё не скоро… Вот тебе и ха-ха. Ты мне скажи, как история твоя?.. Тошик, если меня в школу вызовут, вот тогда точно, - без стрельбы не обойдёмся! Как вспомню прошлый раз, когда меня вызывали, - уж лучше с одним только штык-ножом на танк, право слово… Да то! Тебе веселье, - ещё бы, все вешалки в раздевалке проволокой перетянуть, очень смешно, уж куда там! - а ты знаешь, ЧТО мне пришлось выслушать от директрисы вашей?! Нет, Ил не прав, куда там, на хрен, Махно, - милый дядя, идейный, с моральными принципами, а ты… Да сиди ты! Молчу…

А ну-ка, отвернись, я кое-что напишу… Потом прочитаешь, без меня. Так:

Илюха, пришёл! Ил, вот объясни мне, дураку, какого чёрта вы этот свой рэп «музыкой» называете?.. Да вот почему: - музыка в своей основе имеет несколько составляющих: - ритм, гармония, мелодия, лад, - ну, согласен, ритма в рэпе, - аж по мозгам бьёт! - отсюда и название, наверное, - “the rap”… Кстати, это не только «стук» в техническом английском, это же ещё и «перегрузка», если я ничего не путаю… - а я не путаю, - для мозгов это перегрузка! Итак, ритм, - но при отсутствии остальных компонентов, - какая же это тогда «музыка»?.. Тошик, можешь развить мою мысль дальше, забьём Илюшку мозгами, интеллекта ведь в рэпе я также не наблюдаю… Да… Точно, Антон… И ещё скажи ему, что это противоестественно для русского человека… Балалайка! Гармошка там, не знаю… Хм, «гармошка-картошка», а что, Тошик, в этом что-то есть… национальное… как «водка-селёдка», - впрочем, это африканец Пушкин… При чём здесь самогон, Илья? Ты что, предлагаешь мне на суррогаты перейти?.. Да. Я не люблю водку, я люблю коньяк, и что?.. М-м-м, кстати… Да? Ну, ладно, обслужите ветерана, - только я не пойму что-то, откуда лояльность такая?.. Тошик! Лимон только потоньше нарежь… Ага, мерси… Хорошо…

Так. Ясно. То-то вы два дня тише воды, ниже травы у меня. Cayenne Turbo, значит! А ещё что?.. Пацаны, да вы обалдели, да вы знаете, сколько он стоит? И дело даже не в этих бабках, - совершенно неоправданных, отмечу, - зачем нам этот пафос?.. Тошик, отвяжись, в словаре посмотришь… Ах, пятьсот «лошадей», скажите, пожалуйста… Да?.. Нет, пацаны, говорю же, не в этом дело, - Илья, понимаешь, это будет ненужная засветка… Ну, а если ты это сам понимаешь…

Intermezzo.

Вадим легонько щекочет сидящего у него на коленях чуть погрустневшего Тошика, тот, хихикнув, быстро оборачивается, перехватывает руки Вадима, лезет, было, целоваться, но Вадим не даёт Тошику провести этот демарш, и тогда Антон перебирается к Илье на удивительную, в стиле хайтек, конструкцию, которую Вадим купил недавно под именем дивана взамен прежнего, не выдержавшего темпа жизни и любви их троих, - бешеных бабок стоит, - но всё-таки она этих бабок стоит, - крепчайшая конструкция, - для того и куплена…

- Да посиди же ты спокойно, пружина чемпионская… - ворчит Илюшка, но это ворчание так просто, дежурное, надо же Илье воспитывать чемпиона, ну а кому же ещё чемпиона воспитывать, как не Илье, ведь Вадим Тошику слова строгого ни в жизнь не сказал…

А сам Вадим смотрит на устроивших всё-таки возню пацанов, - по Тошиковой инициативе, ясное дело, - смотрит с лёгкой полуулыбкой, и думает… Собственно, особенно Вадим ничего и не думает, - счастье… Так, проплывают какие-то образы… лёгкие оттенки сильных эмоций… счастье…

Две головы, - одна, Тошика, стрижена несколько короче, чем хотелось бы Вадиму, - занятие плаванием, что поделаешь, - его голова, это благородное золото… Другая, Ильи, - вот это то, что надо, - увлечение рэпом, чтоб его, - тяжёлые пепельные кудри до основания шеи, - серебро… нет, сталь… сталь с узором хада. Сталь высочайшего качества, - думает Вадим, - и редчайших свойств клинок в душе этого пацана… Илья и сам меня столькому научил, - Честь, Достоинство, - это всё были общие слова для меня, - думает Вадим, - эти святые вещи существовали для меня в неком вознесённом идеале, - но Илья показал мне и научил меня, что эти, - и многие другие, - Любовь, конечно же, - эти вещи могут и должны быть с нами здесь и сейчас, и я уже не забуду этого урока Ильи, - думает Вадим…

Тошик вдруг резко выворачивается из-под локтя прижавшего его Илюшки, кусает его за плечо, быстро соскакивает с дивана, - странная конструкция, и до удивления крепкая, - для того и куплен, - две могучие дуги-опоры из труб полированной нержавеющей стали, стальные же балки-перемычки с круглыми отверстиями, точно лонжерон дальнего бомбардировщика времён Второй Мировой, и огромный, словно от Кадиллака 60-х, диван мягкой, но чрезвычайно прочной бежевой кожи, - да, именно для того и куплен: - прыжки с разбегу, борьба, любовь, три разгорячённых тела, пролитый чай, крошки какие-то вечно и спящий на нём, - на этом дорогом новомодном диване, - сморенный усталостью двенадцати с половиной лет, приятнейшей из усталостей на свете, и не добравшийся до кровати Тошик…

Между тем, сам Тошик, удравший от шипящего от злости Ила в их комнату, тут же возвращается в гостиную крадущейся походкой охотящегося тигра, - Оиси Курансукэ проникший в замок Уэсуги-но Кира Ёсинаки! - восхищается Вадим, правда, восхищение сразу уступает место лёгкому раздражению, - ну а что, в самом деле-то! - ведь для полного правдоподобия и максимального соответствия истории о Сорока Семи, Тосики-сан держит обеими руками над головой, - левый локоть вперёд, правый в сторону, чуть вниз и назад, - и в цепкой хватке своих гибких кистей Тосики-сан, - поганец-сан! - держит занесенный назад над головой тяжёлый тренировочный меч-бакэн из чёрного морёного дуба… - кстати, середина семнадцатого века! - всё больше раздражается Вадим, - старше ведь даже, чем и сама история о Сорока Семи Верных…

- Ну, ты!.. - вскидывается Илюшка…

- Антон… - негромко, старясь быть строгим, начинает, было, Вадим, но тут же смеётся, ведь ТАК сейчас на них Тошик глянул из-под локтя своими тёмно-синими глазищами, камень рассмеётся!

- Тошик, чемпион гадский, договаривались ведь не трогать старое оружие! - возмущается Илья, тоже, впрочем, сдерживая смех.

- Так он же ж деревянный! - резонно отвечает Тошик, опуская меч, - ну, это, по его мнению, резонно…

- И что? - не менее резонно отзывается Ил, - не менее резонно, по мнению Ила…

- Да, Тошик, это же всё равно оружие, - встревает успокоившийся Вадим, кажется, кровопролития не будет, Тошик расположен сейчас к спору, хотя, к спору Тошик расположен и готов перманентно, как, впрочем, и к схватке, ну, хотя бы и тренировочной.

- Оружие, - Тошик отмахивает мечом в сторону, у Вадима и у Ильи замирают сердца, ведь в той стороне плазменная панель домашнего кинотеатра Loewe… - Согласен, это меч, но ведь он же ж не для боя, тренировочный же он, вообще, Вадим, зачем ты его купил, бабки такие отвалил, можно же ж было тогда чего настоящего купить! А помните, нагамаки какую тогда в Секи видели? Вау, супер, воще улёт!

- Чего бы ты понимал, козявка чемпионская!

- Убью щас.

- Рискни…

- Цыц оба! Антон, меч на место, пока ты и в самом деле здесь чего-нибудь не убил-разбил! Да отойди же ты от телевизора, чудо… Тренировочный… Эта штука может быть смертельно опасна, смотря в чьих руках.

- А в чьих, Вадим? Это ты про меня, что ли? - и Тошик сейчас же надувается спесью, довольно поглядывает на Ила…

- Ну-у… Твой любимый великий Миямото Мусаси, в которого ты так играть любишь, кстати, именно с деревянным мечом начал, и именно таким он двоих своих противников на поединках, между прочим… того.

Боевой запал у Тошика прошёл, желание спорить, кажется, тоже, - к облегчению Ильи, - да только ведь это ненадолго, - Антон осторожно кладёт бакэн на стол, - на место, разумеется, пусть его несёт Илья, - прыгает снова к Илу на диван, - поразительно крепкая конструкция, для того и куплен, - ужиком лезет к Илье под бочок, - Тошик, вообще, при всей своей задиристости очень ласкучий парнишка, - а Ил и рад, часами бы он вот так вот с Тошиком сидел, - мир…

И Вадим не выдерживает, - ну да, у Вадима стальные тросы, а не нервы, а сама нервная система, - это по убеждению Ильи, - как у танка Т-90, - но ведь это у него в деле, а эти двое на диванной конструкции в стиле хайтек, - крепкая штуковина, для того и куплена, - эта парочка на дорогущем новомодном диване ведь растопит сердце, - будь оно у него, - даже и у танка… Ну, вот Вадим и не выдерживает, - ведь у него, в отличие от танка Т-90 есть сердце, и огромное, - это по убеждению уже и Ильки, и Тошика, - и Вадим тоже лезет к пацанам на диван.

- А Вадим, а расскажи, ну, хоть и не про Мусаси, ну, вот хоть про Ямато Такэру, - Ямато Отважного, - ну расскажи-и, ну Вади-им…

- Ска-азки, - кривит свои, очень красивого рисунка, - ну, может быть несколько тонковаты, - губы Илья и усмехается тут же: - Злые божества, олени какие-то, волшебные… великаны… сказки. Уй! Я те ущипнусь, блин ты, горелый, чемпионский!

- Вадим, а почему так? - задумчиво спрашивает Тошик, устраиваясь поудобней, ведь сейчас будет его самое любимое, разговор втроём… - Почему вот Ил у нас такой? Сам слушает, аж не дышит, а сам: - «ска-азки»?

- Не знаю, Тошик, Илюшка у нас вообще особенный… Тихо, тихо, ты ещё особенней.

- Да. Все. И ты тоже. Но это не ответ. Илья, почему? Вот если только ты скажешь мне, что тебе не нравится, - ну, хоть вот и про Ямато Отважного слушать, - только ты не соври, - почему тогда так, сам слушаешь, а сам: - «сказки»? И ведь «Властелин Колец», - тоже ведь сказки, - а смотришь ведь вместе с нами, и тоже ведь аж не дышишь. Нет, Илья, сказки ведь тоже… короче, не надо вот так вот: - «ска-азки», - если когда там про важное…

- Ну-у, - Ил тоже делается серьёзным, а Вадим слушает пацанов, и тоже аж не дышит, - счастье ведь… - Ну, как сказать, Тошик. Да, нравится. Особенно, когда Вадим рассказывает, нравится. Но…

- Нет… Илья, нет! Нельзя тут никаких «но»! И правильно ты говоришь, - особенно когда Вадим, - вот тут вот совсем нельзя никаких «но»! Или если когда я. У меня, - например вот, - к тебе никаких таких «но» нету. И не было никогда, и быть не может, это же ж ты. И Вадим. Нет. Никаких таких разных там «но»… Вот ведь я сейчас так прав, что и спорить тут тогда вовсе не о чем, - Тошик приводит эту вспомогательную лемму с некоторым даже сожалением. - Или что? Не о чем ведь? Вадим?

- Думаю, что не о чем тут спорить, ты прав, впрочем, как всегда. Только вот нос не задирай! Правота, Тошик, тоже ведь может быть не всегда правой… Нет-нет, этого я тебе объяснить не смогу, это приходит, - понимаешь? - понимание этого приходит, или не приходит. Вот посмотри на Илюшку, он меня понимает. Но знаешь что? Твоя правота, Тошик, она… она у тебя как раз правота навсегда. Но ты уж будь поосторожней, всегда-навсегда ведь есть шанс оступиться.

- Но вы же рядом? Всегда ведь? И всё. Не оступлюсь.

- Ну и всё, и молодец, чемпион водоплавающий, - заключает Илья, он всегда с настороженностью относится к спорам с Тошиком, ещё бы, вроде бы всё ясно и понятно, а тут чемпион так всё умудряется повернуть, что аж мозги вывихнешь, думая над Тошикиными словами… да и Вадим тоже в этом смысле хорош.

- Да я-то молодец, это ясно-понятно, да только почему мы в Венецию-то не поедем?

- Антон, Ил хочет в Кисарадзу. Да и я Карнавал не очень, - туристов, как собак нерезаных…

- Вот ведь всегда вот у нас как Ил хочет! - заявляет, было, Тошик, но тут же прикусывает язык, - да, что-то он сейчас не то ляпнул, это перебор…

А Илья даже теряет дар речи от этой потрясшей его инсинуации чемпиона! Вадим посмеивается…

Илья:

Зараза чемпионская. Идите куда-нибудь оба, я тут ещё с ноутбуком посижу немного… Ну, тогда тихо чтобы. Тошик, если кино поставишь, наушники вон возьми… А Вадим всё равно дремать будет… Антон, ну ё-моё, ну чего ты тут меч бросил?.. Да, мешает. И не место ему тут, сам знаешь, где ему место… Вредитель махновско-чемпионский.

Так, ну ладно. Значит, Вадим уже вот написал, как мы с Тошиком к нему в машину нырнули. Рано… Ведь столько с нами ещё до этого случилось. Много. И правильно Вадим говорит, - ужас. Ну, что ж, написал, так написал, а я расскажу о том, что было с нами до того, как мы очутились в тёмно-синей Импрезе Вадима…

Мы с Тошиком удрали с этого «инкубатора», - я выполнил свой «план без плана», и Тошик с тех пор со мной всегда. И навсегда… Он же тоже тогда стал частью моего плана, - тьфу ты! - он стал частью моей жизни, и огромной, главной, - он, и ещё вот Вадим, но Вадим позже…

Удрали, как я и собирался, как я и планировал. Только мне пришлось всё это ускорить, - форсировать, как говорит Вадим. И именно из-за Тошика. Я не мог его полностью там защитить, в интернате. Он ведь стал… ну… понятно, в общем, кем его там все стали считать. Суки. Ладно.

Проблем у нас было! Море у нас было проблем, - хм, проблемы, - знал бы я тогда, как всё обернётся, что мы загремим к Мурзику-Тузику в «Дом гимнастов», - да уж, проблемы… Но тогда я этого, ясен перец, знать не мог, и проблемы связанные с нашим побегом из «инкубатора», казались мне очень серьёзными. Да что там казались, они и были очень серьёзными, - тогда, и для нас. Ну, во-первых, документы, я уже про это говорил, а теперь к проблеме моих документов, добавилась ещё и проблема документов Тошика. Ну, ладно, это я решил. Деньги теперь. Вот с этим было хуже всего, мне удалось скопить… рублей семьсот, что ли… хм, смотри-ка ты, позабыл… Да, что-то около того. Вот, но это меня особенно не расстраивало, - что ж, маловато, конечно, - но ведь уже весна, за лето я надеялся подзаработать, на воле ведь это проще, чем когда ты под надзором в интернате, - каким ни каким, а надзором. И ведь поначалу так всё и вышло, - мы с Тошиком удрали, прибились почти сразу на «Зелёном» рынке к хачикам, и ничего, нормальные были хачи, и заработать давали, и кормили, и не обижали. Заступались даже… а, да, - я про это уже, кажется… Короче, поначалу всё пошло у нас ништяк. Но ведь это же ясно, - ну, теперь-то мне это ясно, - что так продолжаться долго не могло. Ясно…

Должна была с нами случиться какая-нибудь шняга, пакость какая-нибудь. И случилась. Только даже и не шняга, не пакость, с нами произошло худшее из того, что могло только и произойти. И если бы не Вадим…

Ну, по порядку. Нас отловили. Я думаю, что Мурзика-Тузика привлёк Тошик, это в первую очередь, хотя и мне он был… доволен он был, в общем, что ему попался такой «материал», - это он так пацанов, которые к нему в «Дом гимнастов» попадали, называл. Я… я вот щас даже и не знаю, как назвать этого… эту… Вадим говорит, - «нелюдь». Да. Таким человек быть не может. Да и вся его кодла… Хотя толстый Толян это с пацанами делал вроде бы без особого удовольствия, за бабло, по ходу, - но вот это уж совсем не оправдание! Хуже, лучше, - не знаю, но не оправдание, - сто пудов это я уверен. И поделом им всем… По справедливости. Вадим вообще у нас справедливый человек… Только вот я не знаю, не уверен, - вот там их всех Вадим перебил, кого пострелял, кого… Но вот это всё разве искупит то, что они уже успели сделать? Не знаю… Но ведь и по-другому нельзя было Вадиму. Это вот я знаю точно, - я не очень любил, когда Вадиму приходилось «делом» заниматься, - эх, да что там не очень, - терпеть я этого не мог, даже когда мы с ним вместе, вдвоём этих «отмывал» бомбили, - и прав Тошик, дело ведь тогда тоже было не в деньгах, ну, не только в деньгах было тогда дело, - так вот, терпеть я не мог, когда Вадим за ствол брался… Но. Тогда. Вот тут уж точно «но», это тот случай! Поделом…

Попали мы с Тошиком! Вот уж попали, это же и описывать мне как-то… Да что там, - Мурзик-Тузик мальчишек у себя в «Доме гимнастов» убивал, вот так-то! Не сразу… Натешатся они с очередным пацаном, наснимают это всё на видео, а как надоест он им, кодле этой блядской, так иди, пацан, на «снаряды»! И тоже всё это на видео, и потом новеньким показывают, это чтобы, значит, волю сломить, чтобы у Мурзика-Тузика проблем меньше с нами было. Ну, и удовольствие он этого получал тоже, от нашего ужаса… Но самый кайф он ловил, это когда пацана на «снарядах» ломал. Это… Нет. Не хочу рассказывать.

И «клиенты» ещё. Тоже нихуя хорошего… Всякие, - ну, богатые все, - это ясное дело, ведь всё это у Мурзика-Тузика дорого очень было. Да ведь к Мурзику-Тузику в «Дом гимнастов» даже из Москвы и Питера приезжали «клиенты», - а что им, подумаешь, на выходные в Екатеринбург смотаться, с мальчиками в «Доме гимнастов» поразвлечься, по-особенному, сука, - говорю же, богатые все уроды… Что там с нами вытворяли эти выблядки… Да я-то… я-то ладно, я сильный, особенно, когда ненависть, - но вот Тошик… КАК я боялся, меня трясло, когда Тошика уводили, и смотреть на него было невмоготу, - у Антона тогда одни глазищи его тёмно-синие на лице остались, а в них УЖАС. А сам Мурзик-Тузик, и все его выблядки, - постоянно четверо с ним было, - это и охрана, и с нами же они «гимнастикой» занимались, и сами же всё это и снимали, - все их рожи… Блядь, я уж ближе к концу думал себе: - быстрее бы уж, что ли… кончилось бы уже всё быстрей! И мысль страшная: - надо мне Тошика… убить надо мне Тошика самому, чтобы не пришлось ему мучаться на «снарядах», - ведь жуткая какая смерть была… часами ведь пацаны там… пока не умрут, - ну вот, надо мне Тошика самому, чтобы он этого не испытал, а уж со мной пусть что хотят, то и делают, бляди.

Но вообще-то сказать, - мы с Тошиком там, в «Доме гимнастов» задержались дольше всех других, - я не знаю, сколько было там до нас других, - немало, - но мы с Антоном задержались там дольше всех, это я знаю. Это и сам Мурзик-Тузик так говорил, - с усмешечкой свой сладенькой, сучьей: - долгожители, мол, мои маленькие… И другие тоже… Ведь и у Тошика, да и у меня тоже свои, постоянные, клиенты появились, мы же такие бабки Мурзику-Тузику приносили! Особенно один там, - по моему этот «дядя Костя» в каком-то банке работал, так мне почему-то казалось, - этот «мой» был, на постоянку, и он был хуже почти всех, у меня от него шрамы на бедре вот только недавно побелели, сука…

И ещё у Мурзика-Тузика «кризис» там какой-то случился, новеньких никого у него не было, вдвоём с Тошиком мы у него остались в какой-то момент, - хотя поначалу только, когда только мы к нему попали, там с нами ещё один пацан был, пару дней мы втроём были… а потом… потом остались только я и Тошик… Но что-то там у них случилось, прокол какой-то, я не в курсях, но новеньких у него вдруг не стало, вот он нас и терпел, хотя и надоели мы ему, это он от нас не скрывал. Хм, а чего ему от нас что-то скрывать, не тот случай. Ничего не скрывал, всё рассказывал. И показывал. И ЧТО он с нами, и КАК он с нами сделает, - всё рассказал. Нелюдь. И сделал бы, всё ведь наладилось у них по новой, - с новенькими пацанами, я имею в виду. Да только мы сбежали, и это было чудо, а то, что мы заскочили в городе в машину к Вадиму, - именно к Вадиму, - так это я и не знаю даже, как и назвать!

И ещё я вот чего не знаю: - сбежал бы я один, если бы не Антон, - не уверен. Тошик тогда во мне волю поддерживал. Нет, ничего он мне на эту тему не говорил, - мы там вообще почти не разговаривали, - просто то, что Антон был рядом, то, что ему угрожало ТАКОЕ, вот это и помогло мне. А так бы даже и не знаю, - наверно, лапки бы я опустил, и пошёл бы, как баран на бойню, на эти самые «снаряды»…

Ну, прочитал? Ладно, Тошик, хорош. Дальше уже ты, если хочешь, что-то я… Конечно, тяжело… Да. Только ты не переживай особо, когда писать будешь, не грузись там… Ну, думай себе о том, например, что всё вот как у нас хорошо всё-таки обернулось, Вадим вот… Ага, точняк! Смотри, аж похрапывает… Тошик, не смей, устаёт же Вадим на фирме у себя, пускай себе отдыхает… Вот же гадость какая, разбудил всё-таки! Вадим, разбудил он тебя, да? Гадость чемпионская… А кто спал? Ничо себе, сам храпел, будто танк Т-90… Отстань, сказал! А ну!.. Оба! Ты, Махно недобитый!.. Ой-ёй-ёй! Заразы вы!.. Ну, щас… Вот как меч-то кстати тут на стол чемпион бросил!.. Щас, разбежался! Я меч на место, а вы меня… Антон, слово? И ты, Вадим?.. Ну, смотрите, - если! - то… А вот спать сёдня один лягу, вот чего!.. Да… Нет, не охота, но я через «не хочу»… Во, дают! То чуть не защипали насмерть… м-м-м… а то целуются… у-у, подлизы… а ты, главная подлиза чемпионская… Люблю. Обоих… Да Антон же! Да ёлы-ж-палы!.. Целый? Нет, так нельзя, этот бакэн столько веков пережил, и дрались им, и всё такое, а у нас ему точно хана… Да пусть же Антон сам отнесёт, вот же!..

Так, ну что, время девять, пойдёмте, поужинаем, что ли… Тошик, если это подкол очередной… И ничего я не «вечно голодный», я так просто, пора ведь ужинать… Ну, курочку добьём, и пиццу, а завтра утром омлет с ветчиной забацаем… И с помидорчиками можно, точняк, Вадим… Антон, а давай так: - давай мы с тобой посуду разыграем, - ну, если кто проиграет, тот и моет тогда… Почему несправедливо, - а по-моему, нормально получается… Ну, как хочешь, а то бы сыграли… Да ладно, Вадим, это я так. Да и он всё равно не хочет… Ну, идём мы лопать, или мы не идём лопать?.. Думаешь? Ладно, не будем выключать, щас только, я режим ожидания ему… Тошик, ты подумай, - камень, ножницы, бумага…

Антон:

Ха-ха-ха, хи-хи-хи, - это я насчёт посуды! Есть на свете справедливость! А то тоже мне, - «разыграем», - ну, вот и разыграли, ну, и чо? Пусть моет, - а то, что он всю неделю с полами корячится, так ведь сам же Илюха и виноват… Хотя… М-м… Илья!.. Ил!!! А если когда ты не слышишь, так вот я и ору, - ты это, Илька, короче в следующий раз я полы мою, - слово… Да ничо такого не случилось, а если тебе нравится, так сам тогда и мой их дальше, да хоть и всю свою жизнь… Не. Под-хо-ди. И не думай даже подходить! С тарелкой этой вот своей… Да? А-а, ну, если поблагодарить, тогда ладно, тогда подходи… А чо в щёчку-то только?.. Да когда ляжем, это ясно, это само собой… Ладно, Илья, иди, я тут посижу с рассказом нашим… А Вадим там чего в ванной, долго он там ещё будет? Интересно… Ну, значит, зачитался…

Та-ак, вот тут Ил написал такую штуку, что, мол, он не знает, убежал бы он без меня или нет. Ну, от Мурзика-Тузика. Лапки, мол, опустил бы, и всё такое… Да ну… Это же Илья! И правда ведь, дошло же до меня наконец-то сёдня, - Илья же ж, это копия Вадима, а у таких как они лапки ни в жизнь не опускаются! Вот, например. Расскажу сейчас, сам расскажу, Вадим такое сам ведь не расскажет, он эту историю и нам-то с Ильёй рассказал так… ну, в воспитательных целях чтобы. Я так думаю.

Вот, значит. Вадим наш воевал. А воевал он в Абхазии… Это такая страна есть, если кто не знает, и они там у себя решили однажды независимо жить. От Грузии. Вот, а тем, - ну, грузинам, - это, конечно, в ломы было, ну, и война началась. И Вадим туда поехал воевать. Добровольцем. За абхазов, ясное дело. Илья правильно сказал, Вадим у нас очень справедливый человек, а тут он посчитал, что справедливо будет, если абхазы, - целый ведь народ! - так вот, будет справедливо, если когда они будут жить так, как им хочется, а не так, как хочется кому-то там ещё, - ну, грузинам, я имею в виду…

(Кстати, Вадим ведь там знал террориста этого, знаменитого, как его… мочканули которого прошлым летом… - Басаев. Точно. Хм, тогда они на одной стороне воевали, Басаев тоже ведь за Абхазию дрался… Вадим его знал так, мельком, в разных они были отрядах, конечно, - но вот говорит наш Вадим, что дрался там этот самый Басаев очень даже достойно… Вадим, если тебе не нравится, что я об этом написал, ну, что ж, удали тогда, - но лучше не надо, ведь это же ж я так тобой хвастаюсь!).

Но это ладно, это я, и правда, так просто, про Басаева этого. Но вот про Вадима, про лапки там, опущенные, вот чего я хотел рассказать. Такая бага там, в Абхазии случилась с Вадимом, - в плен наш Вадим попал! Прикиньте, воще улёт… Говорит, пьяный был, - ну, может быть, конечно, - Вадим нам с Ильёй сроду не врёт, да только я Вадима пьяным ни разу не видал, - стоп, а может, потому и не видал?.. Ну, ладно, плен, короче. И Вадима грузины хотели расстрелять! Да-а… А сам Вадим говорит, что он грузинов понимает, он же для них наёмник был, и вообще… Вадим и его люди и сами с пленными не чикались, всё там у них как-то вот так было, - насмерть… Короче, понимает их Вадим. Расстрелять хотели… И расстреляли бы, если бы Вадим лапки бы опустил, - да только мне такое себе вот даже и представить невозможно, - чтобы Вадим наш, да с опущенными лапками!

Ха, его ведь даже по телевизору показывали! В Грузии. Приехала туда, - ну, на фронт, - это Вадим рассказывает, - одна такая грузинская журналистка, показать всему миру, значит, кто это, мол, за абхазов воюет. А тут как раз Вадим у них в плену, ну, вот она его и показала… Ещё такая говорит Вадиму: - мол, попался, так сумей теперь ответить, умри, мол, как мужчина! Дура… Идиотка, блин, - ну ладно, это же она Вадима нашего не знала, ясен перец, - чо там, приехала себе такая, на видео поснимала, да уехала, а Вадима ЗНАТЬ надо! (Вадим потом уже эту кассету из Грузии заказал, - на память, говорит…).

И когда Вадима повели на расстрел, - двое автоматчиков, ё-моё, на рассвете, все дела! - Вадим без смеха нам об этом и не рассказывал, забавным он это всё, видите ли, считает, - вот тогда Вадим и показал им, что он лапки по жизни не опускает, и вообще, у него по жизни не «лапки», а сильные верные руки, а эти двое расстрельщиков недоделанных там и остались, в лесу, и их уже никто и не доделает никогда, потому что уработал их Вадим, голыми руками убил, как только с него перед расстрелом наручники сняли, так Вадим сразу же их и… А те с автоматами ведь были, - прикиньте! - а сам он назад к своим абхазам с оружием вернулся…

(Вадим, а вот это уже удалять не смей! Это ведь в тему я сейчас всё написал, так что не удаляй, я тебя прошу…).

Ясно? Вот такой у нас Вадим, и Илька точно такой же. Так что, насчёт «лапок» там, каких-то…

Но вот то, что нам с Ильёй удалось удрать из «Дома гимнастов», вот это Ил сто пудов прав, - чудо это было. Ну да, выпал нам шанс, а Илья этот шанс не упустил, - и никаких там «лапок опущенных», - но это было чудо…

Да, мы там, у Мурзика-Тузика, задержались. Живыми, я это имею виду… Ну, Ил уже рассказал, почему так случилось. Да только мне-то по фигу всё уже стало, - живой я там, или мёртвый… И точно, Илья, ты прав, я тоже себе такой думал: - быстрей бы уже, сука… И ведь у меня тоже лапки не опустились, просто стало всё по. Что там со мной происходит, ЧТО со мной ещё сделают, - быстрей бы уже, в самом деле. Всё то, что там с нами происходило, это всё меня… раздавило, что ли. Душу мою раздавило, - ну, и зачем дальше и жить тогда? Без души-то… Одно вот только, - светлое Илюшкино лицо, - а оно у него и там светлым оставалось, - ну, правда, это когда он на меня смотрел, когда мы глаза в глаза, - так мы с ним там, у Мурзика-Тузика, разговаривали… А вслух почти и не говорили… Зачем? Смертью там так воняло, что и говорить вслух не хотелось…

Задержались, короче. А те суки к нам, по ходу, типа как бы привыкли, что ли. В смысле, они там расслабились. Ведь мы, и правда, с виду совсем никакие были, - ни воли, ничего не осталось. Ну, у меня-то не с виду, у меня и в натуре ничего живого в душе не осталось. А Ил… Он всё сразу моментально просёк, когда случай нам с ним выпал. И среагировал. И мы сбежали. Что? Мол, так всё просто? Хрен там просто.

По порядку. Появились, значит, у Мурзика-Тузика проблемы с новенькими пацанами, - не было новеньких. Ему их кто-то поставлял, не знаю, это нас с Илом сам Мурзик-Тузик отловил, мы ему лично понравились, а вообще-то он, сука, осторожный был, выродок, сам не светился, и на видео всегда в маске, хотя Равиль вот, - тому без разницы было, по ходу… А вот когда у них там эти проблемы начались, Мурзик-Тузик вообще невыносимым стал. Но сильно уж так нас не мучил, ведь нас двое у него осталось, - берёг, сучара, до поры… И вот у них снова всё в порядке стало, - это вот такой там «порядок» был, чтобы, значит, всегда в «Доме гимнастов» свежий «материал» был! Говорю же, - сучары…

Заходит как-то раз к нам с Илюшкой Мурзик-Тузик, - (кстати, почему его мы с Илом так звали: - у него погоняло Мурза было, а он сам любил, если когда его пацаны Мурзиком зовут, - урод, одно слово, - а сам ведь был хуже шавки бешеной, - ну, вот и Мурзик-Тузик…), - ну вот, приходит он к нам, - они там нас с Ильёй в подвале держали, мы на одной койке спали, - ещё вот только и это во мне какое-то чувство поддерживало, - искру… И говорит он нам: - ну, маленькие мои, зайчики мои сладенькие, радость у меня, завтра новый «материал» у меня будет, а вы, долгожители мои ненаглядные, готовьтесь, шкурки я с вас скоро сниму на «снарядах», зайчики вы мои беленькие, ненаглядные… Глядим, - да он же пьяный! Первый же ж сука раз, - и тут уж ТАКОЙ ужас… А обернулось-то всё вот как: - в тот же вечер они там на радостях все и нахуярились в усмерть! Ой! Ой-ёй-ёй… Сматерился. Чо-то, как-то… Ладно.

Напились они, короче, все впятером, и к нам, как обычно, вечером. А сами еле все на ногах стоят, и ведь ещё с водкой в подвал спустились! Ха, Саныч тут же вырубился, Мурзик-Тузик чуть живой, и нам с Илом: - выпьем, сладенькие, за долгую жизнь и за долгую смерть! Это он так намекал, у-у… И тоже в отруб. А остальные трое, - толстый Толян, Сухарь и Равиль, - они втроём продолжают водяру жрать! И чо-то там такое своё обсуждают втроём, увлеклись, ну, и на нас с Илом как бы и внимания особо не обращают. Привыкли, суки они к нам, к нашему страху, к нашей боли, к нашей… Не могу…

…

А мы с Илюшкой в угол забились, мне насрать на всё, и вдруг я чувствую, как Ил напрягся… И тут он мне шепчет: - очнись, Тошик, родной, сейчас, или уже никогда! Я не пойму ни черта, - в ступоре я ведь. А Илья: - щас, Тошечка, сейчас… А сам меня щипает легонько за ноги, бёдра мне растирает, - у меня тогда ноги не очень слушались, уже дня три, что ли… И ведь тоже он мне толком ничего такого и не говорил, - да я вдруг понял его! Всё понял. И поверил сразу же. Как я всегда ему верю, так и в том подвале поверил, - а как же, это же наш Илья! И мы, не сговариваясь даже, тишком, - и за дверь! И дверь захлопнули! Снаружи захлопнули, и на задвижку её, проклятую…

Вадим, погоди, я уже почти рассказал, как мы с Ильёй убежать исхитрились… Да нет, тогда про то, как мы к тебе прибились, пусть тогда Илья потом пишет, я устал чо-то… Да, устал! С тренировки ведь пришёл человек, - это я, значит, - и в школе тоже запар у меня, и тут вот теперь сиди, Тошик, по клавишам щёлкай!.. Да ничо я не недоволен, просто не мешайте вы мне оба ещё вот самую-самую чуточку… Ага…

Блин, что я там написал?.. Да. За дверь мы с Ильёй выскочили, дверь на задвижку, - задвижка-то снаружи, ясное дело, и бежать из этого сучьего дома… Оделись сначала, мы ж там всю дорогу голые были, только иногда нас одевали. Чтобы тут же и раздеть, - это для видео, и иногда ещё некоторым, - ну, «клиентам», - так больше нравилось, - все, сука, там уроды были… Илья стольник найти умудрился, - точнее, он этот стольник заметил просто, на столе в кухне он лежал, и мелочь ещё какая-то там же, - по ходу, сдача с водки это была у Мурзика-Тузика… Отвёртку вот ещё Илья прихватил тоже в кухне, - ну, это уже по запару, можно ведь на кухне и нож было взять, да времени у нас совсем не оставалось, эти снизу, из подвала, во всю уже долбились, - а так-то если порыться, то можно было даже и ствол у них найти, был у них, да говорю же, - время! Ну а сам-то я вообще ни черта не соображал, этот как его… адреналин у меня аж из ушей хлестал!

Раз-два-три, и мы уже с Илом на улице, а не понять ведь где именно, нас же туда Мурзик-Тузик в своей закрытой «Газели» привёз, но опять тут Илья нас выручил, ведь он по шоссе именно в ту сторону побежал, куда нам и было надо, - именно там, в той стороне, и была ведь остановка, где маршрутки останавливались… Я, когда мы в маршрутку прыгнули, я было, успокаиваться начал, - да Илюха же ведь и тогда уже крутой был, это у него от рождения, по ходу! И мы проехали вот чуточку самую, с посёлка этого элитного выехали только, - дорога по лесу идёт там, - а Илья водилу тормознул, меня за собой из маршрутки вытянул, и мы с ним в лес рванули…

Ночью, по лесу, по каким-то там корягам… Бежали, плутали, останавливались, плакали… Илюшка тоже… Целовались… Снова бежали, снова плутали… Ну, не знаю, сколько там времени мы с Илом по этому лесу колбасились, но на какую-то дорогу всё-таки мы с ним выскочили. Но уже совсем ночь была, никаких маршруток уже, ясное дело, - и мы с ним пешком, по обочине, на городские огни и потопали. Осторожно, в оглядку, как только фары увидим, хоть сзади, хоть спереди, - так в кусты сразу же. Ну, это ясно… К утру уже, - светать стало, - на Екатеринбург вышли, на Шарташ… Там, на Губахинской, снова на маршрутку сели, и с пересадкой на другой конец города, в Заречный. На Бебеля в каком-то скверике подремали… А потом, - ну вот что потом нам делать-то? Денег у нас после маршруток, - сорок рублей, с мелочью… На «Зелёный» снова? - да ни в жизнь! - ведь там же нас отловили, - нет, туда нельзя…

И тут я Мурзика-Тузика увидел!.. Нет-нет, это мне померещилось, это ясно, ведь на таких нервах мы были, - просто, кто-то на него похожий, да я сам это тут же и понял, что ошибся, - но когда я Илье, заикаясь, сказал об этом, - у-у, мы так рванули! И за угол, на Колмогорова, а там у павильона стоит синяя тачка с большим антикрылом на багажнике, - Импреза WRX STi… Импреза нашего Вадима… А стекло опущено и в машине никого…

Фу-ух! Всё. Вадим, а я грушу хочу ещё… Ну, давай апельсин, сойдёт, чёрт с ним… Пасиба… Да ладно… Не, я в норме… Чо, в натуре?! Нет, Илья, ты понял?.. Да, мне можно! Заслужил я. Да ты не переживай, Ил, он же мне только капелечку и нальёт, сам же знаешь, лизнуть ведь только… Ого, Вадим, да-а… Видишь, Ил, и тебе досталось коньяку… А пить за что, - я не знаю… Ну, так. За нас? - ну, можно, конечно, - но давайте мы вот щас за тех пацанов выпьем, которым не повезло вот так вот как нам с Ильёй… Да? Ладно, Вадим… Вау, - жжётся!.. Да не буду я буйный, ты чо? И ведь какой ты, Илья, всё-таки, иногда, гад… А там ещё ведь пиццы два куска осталось у нас… Точно не хотите?.. Это, ну тогда я один кусок того, съем пойду… Садись, Ил, а то давай я тебе второй кусок сюда принесу?.. Да легко…

Илья:

Спасибо, Тошик. Это… окине аригато!.. Наний то?.. Ну, как сказать, со дес ка… Отвяжись! Вадим, пусть он отпрыгнет от меня щас же, а то я… Э, погоди-ка, а историю ты выучил, чемпион двойкополучательный?.. Вали, сказал, и чтобы эти два параграфа наизусть аж! А Вадим проверит потом… Блин, крошек тут насыпал, свин… А я аккуратно! Я же ведь сам и убираюсь, так чего же мне тогда сорить?.. Конечно, «есть логика в речах моих», я же с тобой живу, Вадим… Ха! А почему это у него вообще она железная всегда, скажи!.. Ну, это да, согласен. Ты куда это?.. Ох, Вадим, он же с тобой учить не станет, он же… Всё, я с себя снимаю всякую ответственность! Получит снова пару, - сам вот тогда с ним, чемпионом водоплавающим, разбирайся!.. Ну и всё…

Ладно, не получит, Антон ведь пообещал нам с Вадимом, а когда кто-то из нас троих что-то обещает, - всё, значит, - тут уж хоть тресни, а выполняй, - это тоже такое у нас правило…

Да… А хорошо всё Тошик описал, про наш побег от Мурзика-Тузика, молодчина Антон! Только, может быть, зря он про Вадима написал, про Абхазию, про расстрел этот?.. Ну, если Тошик написал, значит, он так посчитал нужным, - что ж, он ведь всё это и затеял, весь этот рассказ. Наверное, и Вадим тоже не будет против, он же сам к этой истории с юмором относится, - ну, это теперь, - ведь я так думаю, что тогда, в том лесу, в наручниках под дулами двух автоматов Вадиму ой, как не до смеху было…

Ну, в общем, вот так вот мы с Тошиком и оказались в Импрезе Вадима. Мы спрятались между сиденьями, Тошик мне шепчет: - а дальше что, Илюша? Не знаю, говорю, видно будет, а сам отвёртку достал, идиот… А может, и правильно сделал, что достал я её, ведь с этой дурацкой отвёртки всё и началось, из-за неё мы всё Вадиму и рассказали…

Вадим сел в машину, не оборачивается, - хотя я сразу же понял, что он нас засёк, - и спокойненько так он нас с Тошиком через плечо спрашивает: - куда поедем, юноши?.. Куда? Да отсюда, куда подальше! И мы поехали. И тут, - вот не знаю, какой чёрт меня дёрнул, - я отвёртку сзади Вадиму под правую руку и приставил! Вот уж точно, дебил я, кретинский… Но ведь я тогда и представить не мог себе, кто такой Вадим, КАКОЙ он по жизни. А он никак и не среагировал, - ну, внешне, - сначала никак, - глянул только, чего это я там такое ему под руку сунул, - а Тошик мне в рубашку вцепился, дрожит…

Мы какое-то время просто ехали, подъезжаем к Исети, Вадим свернул на берег Верх-Исетского пруда, ещё проехали… остановил машину наш Вадим, - всё также не оборачивается, и весело, - в натуре весело! - спрашивает меня: - Мне себя теперь кем считать, - заложником? В таком случае мне хотелось бы, чтобы вы изложили свои требования, условия, что там ещё у вас, господа мои, террористы?.. Но мне-то совсем не весело тогда было, да и сейчас мне тоже вовсе не смешно, запросто ведь мог Вадим нас тогда пристрелить, да ведь будь на его месте кто другой, с нервишками…

А Вадим тут же: - Парень, ты эту ковырялку мне не туда суёшь, этой хренью тебе будет очень сложно пробить мне сразу и куртку, и мышцы, и рёбра, тем более из такого положения, - в такой позиции отвёрткой следует работать по горлу… Я растерялся вот только лишь на одну секунду, а Вадим сделал какое-то неуловимое движение, - чуть в сторону, и плечом как-то так, - и раз! - отвёртка эта самая, уже у него в руке! И чтобы не дать нам с Тошиком опомниться, чтобы из машины мы не рванули, - это он потом уже, позже, мне объяснил, - он тут же отвёртку мне назад перебросил. Ну что, - говорит, - попробуем ещё раз? К горлу? Тогда мне уже не так легко будет её у тебя забрать.

Дядя, да я…

Да я вижу, что ты! Ладно, убери её…

Молчим, Тошик только сопит, да носом шмыгает. И тогда я говорю, да так ещё говорю, с вызовом: - А что, это у меня оружие! Если хотите знать, нам сейчас оружие очень нужно, и раз под рукой другого ничего нет, тогда и отвёртка сгодится!.. Тут Вадим к нам и повернулся, смотрит на меня, я на него… Я не знаю, как передать то чувство, но я в ту же секунду, как только он мне в глаза посмотрел… взгляд его, глаза его серые, стальные будто… А я потом на шрам его над левой бровью ещё глянул, - и понял, что мы с этим человеком теперь связаны. Надолго? - оказалось, что навсегда…

Оружие? - задумчиво спрашивает Вадим, и очень серьёзно как-то. - Что ж… Если это у тебя оружие, если ты считаешь эту отвёртку своим оружием, значит, ты был безусловно прав, когда достал её и приставил мне под руку.

Как это? - я даже не спросил, я… выдохнул…

Вадим перевёл взгляд на Антона, - а тот смотрит на него так… и доверие, и надежда, и… у меня аж сердце защемило, а Вадим усмехнулся, и говорит персонально Тошику: - Жил, парни, один такой специальный человек, - давно, - его звали Мусаси, - Миямото Мусаси, - он был великий воин, - так вот, он написал в своей книге такие слова: «Совершает ошибку тот, кто умирает с оружием, не вынутым из ножен»… Да только ведь отвёртка оружие неважное… погодите-ка… - и Вадим нагнулся, сунул руку себе под водительское кресло, покопошился там, и достал… НОЖ. Я сразу понял, что этот нож и есть настоящее оружие, - даже из ножен его Вадим мог не доставать, а я уже сразу это и понял…

Но Вадим его достал из ножен, - узкий, чуть изогнутый, - не плавно, а под небольшим углом, - хищный, острый как… видно, короче, что очень острый, и тяжёлый, и лёгкий, и удобный, как его не возьми, - это всё называется «баланс» и «ухватистость», - ну, я этого тогда не знал, и японского оружия я тогда не видал ещё, - но я понял, что этот нож, - это НАСТОЯЩЕЕ ОРУЖИЕ. Держи, - говорит Вадим, - он называется «Хисацу», его тоже один достойный воин придумал, - хм, хоть и американец, - Джеймс Уильямс его зовут, а хисацу, - это от японского «ичи геки хисацу», - «одна атака, - неминуемая смерть»… Держи, говорю, если тебе, - вам, - нужно оружие, этот нож подойдёт для начала, - ведь почему-то мне кажется, что вам и в самом деле нужно оружие. Но когда таким как вы двое нужно оружие, это означает, что вам тогда нужна и помощь…

И я взял Хисацу, и тут наш Тошик заплакал… заревел, блин… и я тоже, блин… А тут уж Вадим растерялся, да это и понятно, - он вышел из машины, постоял снаружи немного, - мы с Антоном ревём, ё-моё, - Вадим открыл заднюю дверь, - мы с Тошиком не сговариваясь подвинулись, Вадим сел к нам с моей стороны, - молчит, - потом обнял нас, сразу обоих, - а мы ещё сильнее реветь! - рыдать даже, - и…

Ну, понемногу мы успокоились… А Вадим всё также молчит, но я понимаю, что он ждёт, - ведь дальше уже нам с Тошиком решать, что и как, - рассказывать этому сильному, красивому, уверенному в себе человеку всё, или вылезти сейчас из его машины и уйти, куда глаза глядят… И Антон начал рассказывать…

А Вадим стал слушать. Слушать, - ясно? И постепенно я чувствую, как он напрягается, - ну да, мы же рядышком сидели, а Импреза ведь не Роллс-Ройс, и хоть Вадим уже нас не обнимал, но то, как он напрягся, как закаменели его мускулы, - это я очень хорошо почувствовал! А потом, когда Вадиму совсем уж невмоготу стало слушать про весь этот ужас, он вышел из машины, закурил, отошёл к воде, присел там на корточки… А Тошик следом, - я в машине остался, - смотрю, Антон продолжает что-то Вадиму говорить, Вадим бычок в воду выкинул, Тошика приобнял, на меня обернулся, смотрит… А вот тут у него совсем другой взгляд стал. Я в этом его взгляде Смерть увидел, и понял сразу, что эта Смерть в его глазах НЕ ДЛЯ НАС с Тошиком поселилась, - мы её разбудили в глазах у Вадима, но она смотрит не на нас, - распрекрасно я понял, кого готовится она укусить, - «одна атака, - неминуемая смерть», - понятно мне стало, для кого поселилась Смерть в глазах у Вадима…

И я медленно кивнул Вадиму… А он кивнул мне. Навсегда, - это означало навсегда.

Вадим поднялся с корточек, снял свою лёгкую чёрно-синюю кожаную куртку, накинул её Тошику на плечи, подтолкнул его к машине, а сам нагнулся над водой, ополоснул лицо, и тут я и увидел, что у него на поясе сзади пистолет. Он был закреплён у него на ремне, и как-то так, - наискось, ближе к боку, - я понял сразу, это так для того, чтобы доставать быстрее… Небольшой, - ну, чёрт его знает, я только раз в жизни до того пистолет-то и видал, в «Доме гимнастов», - но не показался мне тогдашний Вадимов «Glock - двадцать третий» очень уж огромным, хотя, всяко-разно машинка и немаленькая, ведь .40 Smith&Wesson всё-таки калибр…

Так, щас я, перечитаю… Нормально, вроде бы ничего не упустил. Ого, уже без пятнадцати одиннадцать! Спать. И так чемпиона по утрам будить, - а это, как Вадим говорит, задача не для слабых духом. Ну, сам-то Вадим не из таких, а я так аж, блин, - да у меня каждое утро гов… дерьмо кипит! С чемпионом нашим… Да и это… ну-у… А ладно, - секса мне хочется! Уже. Ну, секса мне хочется почти всегда… Так, ну что там? Вадим, Антон!.. Как дела?.. Такие, блин! Как история, выучил?.. Ах, вы разговаривали! Гадость! Зараза. Антон, я тебе серьёзно говорю… Точно, что ли? Вадим, ты в натуре проверил, или так себе?.. Ладно. Ну что, - баиньки?.. Да ты на время-то посмотри, чемпион неугомонный! Одиннадцать ведь часов… Пора, Тошик, пора…

Intermezzo.

Спать, - что ж, и в самом деле пора. И ведь ещё у этих троих не принято вот так вот сразу, - спать… Да, они любят друг друга, все трое, втроём, - да, оказывается, такое тоже бывает в этом гадском, прекрасном и не всегда справедливом Мире…

- Ил, только если ты мне снова завтра утром воду какую-нибудь, там, в лицо брызгать будешь, - если когда же ж я сплю ещё! - или ещё чего-нибудь там такое, - у-у, не знаю я тогда, что я тогда тебе сделаю тогда!

- Да ни хрена ты мне не сделаешь, а вот если ты, чемпион сонный, вставать по будильнику не начнёшь, вот я тогда точно, - сделаю! Дождёшься…

- Вадим, скажи ему!

- А чо сразу, - Вадим?! Он-то тут при чём, мне же тебя будить приходится, Вадим же в это время уже в ванной плещется! Так, всё, хорош, блин… Ну, Тошик, хорош, говорю, не буду… может быть.

- Пацаны, а где простыни свежие?

- О-о-о, х-хосподи… Да во-от же! Каждый ведь раз одно и тоже…

- Илюшка, не бухти…

- Тошик, ты зубы почистил?

- Ты дурак? Конечно, почистил. А сам ты?

- А сам я пошёл…

- Вадим! Куда это ты такой к стенке? А ну…

- Тошик, обалдел? И где это ты тут у нас в спальне стенку увидел, посередине же кровать стоит! Чудо…

- А вот если когда с краю, тогда это и есть, значит, «у стенки» тогда…

- Один же чёрт ночью между нами с Илькой залезешь… Тошик, постой… м-м-м… фу-ух, погоди, Илюшка вот щас придёт…

- У-у… Так вот же я и говорю, - вечно всё у нас, как Илюшка…

- Чего тут опять, - Илюшка? Подвиньтесь. Так, погодите, будильник…

- Да-а, Ил, жили мы себе с тобой безо всяких там будильников…

- Выживали. Тошик, это у вас было выживание… Не надо, Антон, ты же знаешь, я щекотки не боюсь…

- Да знать-то я знаю… Та-ак, а тут? Что тут у нас? Да. Это, понимаешь, да. Ил, ну вот куда ты? Я же ж первый… ну ладно, за него у Вадима ведь и вдвоём ухватиться можно запросто…

- Базара нет…

- Пацаны, пацаны…

Столько в этой фразе Вадима сейчас чувства… Боги, все Боги, и живые поныне, и мёртвые уже Боги! Любовь, - это самый светлый ваш дар. Тяжёлый, - да, - но иначе ведь и быть не может, - чем сильнее чувство, тем ведь оно тяжелее…

Слов сейчас больше не будет, - не будет диалогов, рассуждений, ничего такого, - зачем? Короткие фразы, маловнятные замечания, - это будет, ясно, - да и какие тут могут быть рассуждения и диалоги, когда такая сладкая тяжесть, и трепет, - а трепет, похоже, у этих троих уже навсегда, - да и понимают эти трое друг друга почти совсем без слов, - ну, без лишних слов…

Хорошая у них кровать, - когда Вадим с пацанами переехал в Магнитку, когда только купил он эту трёхкомнатную квартиру, так сразу же, - в первую очередь, - был куплен домашний кинотеатр, - ещё бы, пацаны ведь обожают, - и эта вот кровать была заказана в известном Питерском мебельном салоне, - тоже очень прочная, - ну, это вот и объяснять не надо, зачем прочная, - но ведь и красивая, дерево дорогих сортов, дизайн от Pininfarina… И удобная. «Удобная! - супер! - даже если когда и втроём», - Тошик оценил…

Да есть, конечно же, есть у пацанов своя комната, и свои кровати у них есть, - особенно прикольная у Антона, она у него с помощью сервоприводов может принимать разные положения, даже пульт управления у Тошикиной кровати есть, ведь XXI век на дворе, - но спят они там, у себя… А, да, - пару раз они там, у себя, спали, - это когда Вадим уезжал заканчивать свои дела… А так-то…

А так-то, - это вот так, как сегодня, как и каждую ночь, - вместе, втроём, - и ведь что удивительно: - никто ведь из них троих друг другу вовсе и не мешает, - хотя… ну да, пинается Антон иногда во сне… Постоянно Тошик пинается, зараза чемпионская, если честно сказать, но это… И Илье, и Вадиму это как-то даже и по приколу, ведь Любовь, это хоть и тяжёлое чувство, но сладость Любви ведь и в таких вот приколах тоже…

Но главное, это вот то, что сейчас у этих троих происходит. Это Вершина, это то, без чего не может быть Любви, а если любовь без этой вершины, - всё тогда может очень плохо обернуться, и уж сто пудов, никакого Навсегда без этой вершины у любви быть не может…

- Сначала Вадим пускай… Давай, Ил, я щас у него в ротик, а ты…

- Давай…

- Тошик…

- Молчи ты уже, Вадим…

Короткая возня… да, вот так удобней, - ёлы-палы, ведь клубок какой-то из трёх тел на красивой удобной кровати от Pininfarina, - а поди ж ты, им троим так выходит удобно… А Вадиму удобнее всех, - это уж пацаны всегда так всё устраивают, чтобы ему было удобнее всех, - а он готов ради них… на всё готов Вадим, - на всё то, что не выжжет, не сломает, им троим душу…

- Тошик, Ил, погодите… м-м-м… Боги… Погодите, давайте же я тоже…

- Лежи ты…

- Илюша, да ведь я тоже… хочу…

- Ну-у…

И Вадим быстро, неуловимо быстро, - хм, умеет он так, что уж говорить, - переворачивается Вадим вместе с не отпускающим его Тошиком, и вот уже Илья снизу, и теперь Илье уже удобней всех…

А интересно, - а если бы прослушать сейчас ритм их трёх сердец, - ну, три такие бы фонендоскопа сразу, - что бы тогда мы услышали? Кодо. Ритм древних японских барабанов, - музыка Богов, музыка боя, - а теперь и музыка любви, - ведь любовь для этих троих, что идут сейчас на самую её вершину, - ведь она есть вся их жизнь теперь, - и навсегда…

Широченные плечи Вадима, гладкая кожа на его груди, - почти такая же гладкая, как у Тошика и Илюшки, - рельеф перекатов мышц на спине, капельки пота… И ещё на спине шрам справа, чуть сбоку… Тут у Вадима извлекали пулю… А входное у него на его мощной красивой груди, под правым соском почти, на гладкой чистой коже… Когда у этих троих произошло всё в первый раз, Илюшка с Тошиком просто обалдели, когда увидели Вадима раздетым! Илья так и считает, что Вадим самый красивый человек на свете… Тошик вот ещё тоже самый красивый, - считает Илья, - но Тошик ещё… Нет, не маленький, - просто Антон ещё не вырос, а Вадим вот… Сто пудов, самый-самый. И хочется, ох, как хочется, Илу вырасти похожим на Вадима, и как, в самом деле, жаль, что они так поздно встретились, - но ничего, ведь встретились же, - и это навсегда…

- Вади-им, я же щас… ф-ф-ф… пошло-о…

И тут же Тошик вылазит шустрой ящеркой из-под Вадима, лезет к Ильке, впивается своими влажными припухлыми разгорячёнными губами в сухие, приоткрытые губы Ильи, - они у Ила очень красивого рисунка, - ну, может, чуть тонковаты, - и Тошик ловит своим ртом горячий сухой выдох Ила, - почти что лёгкий стон, - ещё бы, ведь какой кайф…

- Всё, Вадим… всё… спасибо, Вадим, родной, - шепчет Илья, чуть отстранив Тошика.

Илья всегда благодарит Вадима, - Ил до сих пор в глубине своей светлой и ясной, наполненной изумрудным светом души не понимает, почему, - чем, - он привлёк к себе любовь этого человека, - человека, которого он сам любит до самозабвения, и на которого Ил так хочет быть похожим, - вот Тошик, вот он другое дело, его все любят, - а сам Ил, - ну, что, - обычный ведь Илья парень, - удивляется Ил в глубине своей изумрудной души…

И сразу же пацаны заваливают Вадима снова на спину, теперь уже Ил начинает им заниматься, - так как он один умеет, - а Тошик пиявкой, - ласковой пиявкой, - Тошик ведь вообще очень ласкучий парнишка, несмотря на всю свою задиристость, - Тошик присосался к губам Вадима. Ну, а Вадим… ну да, млеет Вадим, и кайф, - и ещё куча есть слов, которые служат, - слабо, - для передачи тех чувств, которые обуревают сейчас этого, столько повидавшего в своей, в общем-то, и не такой уж длинной жизни, сильного и красивого человека. И вот ведь как, - повидать-то Вадим всякого повидал, - и секса в том числе, - навалом было в его, в общем-то, и не такой уж длинной жизни секса, - разного, - но эти вот двое, которые так вовремя запрыгнули в его жизнь, - и представить себе Вадим даже не мог, что может быть вот так вот, - а это, наверное, потому что не очень он ещё долго и прожил в этом Мире, хотя и повидал много чего он за эту свою, в общем-то, не такую уж и длинную жизнь…

А это так, - потому что Любовь. Она пришла, - запрыгнула, в жизнь Вадима вместе с этими двумя пацанами, - но всё же, КАКОЕ сильное чувство… Ну да, было у Вадима предчувствие, - он объясняет это своей легендарной интуицией, - да чухня это всё, - как выразился бы Ил, - интуиция, куда там… Как мог представить себе Вадим появление этих вот двоих, которые поднимают его сейчас на самую высокую во всех Мирах вершину? Никак. Оттого и такая сила, такое качество у этой Любви, оттого она навсегда у этих троих, ведь и пацаны…

Нет, у Ильи ведь был Тошик, а у Антона был Ил, - но Вадим! Сила любви этих двоих пацанов к Вадиму такова, такого она свойства и качества, что и описать её нет никакой возможности, - ведь слова, это инструмент людей, а Любовь этих троих друг к другу, - это от Богов, живых поныне, и уже ушедших…

Между тем, близок уже Вадим к своему взрослому оргазму. Он, было, хочет отстранить Илью, Вадим хочет растянуть это всё, затянуть, продлить, - да куда там, Ил ведь очень упорный пацан, - ну да, он же с самого Вадима и берёт пример! И Вадим уже, не в силах более сдерживаться, вцепляется правой рукой в тяжёлые пепельные кудри Илюшки, - красивые волосы, очень, - и причёска, - то, что надо, совсем по вкусу Вадима, - но вцепляется со всей возможной лаской, - да, ласка ведь может быть и такой, ведь не больно же, - ха, да Вадим бы себе скорее руку отрубил своим любимым вакидзаси, - Масамунэ, между прочим! - честное слово, Масамунэ, - ведь и все подписи и клейма, даже сертификат есть! - вот этим коротким мечом великого легендарного Мастера, отрубил бы этим вакидзаси себе скорее Вадим руку, чем причинил бы хоть малейшую боль, - да хоть малейшее неудобство, - Илье или Тошику! Вот и вцепился… с лаской… а другой рукой Вадим прижимает к своей сильной рельефной, самой красивой на свете груди, - это по мнению Илюшки, - прижимает к себе Вадим впившегося в его губы самой ласковой на свете пиявкой Тошика…

- Бо-оги… Все Боги… Ил-ль-ка-а… о-о… - выдыхает уже Вадим прямо Тошику в рот, у того смешно раздуваются щёки, и Тошику прикольно так…

Передышка. Ну да, Вадим ведь уже не мальчишка в периоде гиперсексуальности, это вот Илья готов на такие подвиги непрерывно, да и Тошик уже приходит в тот же возраст, в котором этих подвигов, - покорения самой высокой во всех Мирах вершины, - этого, в этом лучшем из возрастов, много не бывает…

Но передышка не долга, ведь надо заняться теперь и Антоном, вот же чемпион взрослеющий, и про сон забыл, - ха, какой тут на хрен сон, если же ж когда Вадим тут с Ильёй!.. И Вадим с Ильёй принимаются за благодарное дело подъёма чемпиона к себе на Вершину… А вот это и в самом деле не поддаётся описанию, темперамент у Тошика и впрямь чемпионский. И ещё ведь вот что: - Тошик ведь только входит в нужный возраст, - ну, только вошёл, - и это всё для него не потеряло очарование эксперимента, - к счастью, психика в этом возрасте у пацанов очень мобильна, - это так и Шурик Илье говорил, - и Тошик, к необыкновенному облегчению Ильи и Вадима забывает помалу весь тот сучий ужас зари своей изумрудной жизни… Нет. Не забывает он, - Тошик, умудряется смотреть на всё это, - на то, что с ним и Илом случилось в том блядском «Доме», - Антон смотрит на всё это как бы со стороны, и как бы сквозь матовое стекло, - у них троих есть очень красивый стеклянный кубок, Вадим купил в Венеции, на Мурано, - матовый, и угольно-чёрные искры в глубине стекла…

Жаль, что нет возможности описать, что и как делают Илья и Вадим со своим Тошиком, и что с ними делает Тошик, - но вот и Антон получает свой, такой яркий в его, самом лучшем из возрастов, оргазм…

А Тошик настоящий мужчина, - и чемпион, - он сразу, - почти сразу, - как и положено после секса настоящему мужчине в его возрасте, - лучшем из возрастов, - начинает засыпать! Посередине, разумеется, - между Ильёй и Вадимом. Сопит, ёжик чемпионский, ткнувшись носом в тёплую широченную грудь Вадима, а Илюшкины руки притянул к себе сзади, поплотнее их прижал к своему горячему сердцу, - ласкучий парнишка Антон, - ласковый даже во сне, - ну, если когда не пинается, - и Тошик засыпает… Засыпает и Илюшка.

Вадим летит, - нет сна, есть полёт. И счастье, - и понимание того, что счастье не есть некий краткий неуловимый миг, - если уж счастье запрыгивает к тебе в жизнь, то оно запрыгивает навсегда, ведь дары Богов навсегда, достойные получают от Богов дары навсегда…

Вадим потихоньку встаёт с кровати, - не спится, вот же гадство, - смотрит некоторое время на своих пацанов, резко отворачивается, - блин, что это, - слёзы? - эт-того ещё… Нет, долго он на них спящих смотреть не может, - никогда, с самого начала, с первой их ночи. Он готов за них, - ради них, - на всё, что только не выжжет их души, но когда они спящие, Вадим готов умереть сам… Тяжесть Любви…

Вадим на цыпочках выходит из спальни, проходит в гостиную, берёт из бара бутылку Otard, - это его любимый коньяк, - берёт бокал для бренди, усаживается за стол, раскрывает ноутбук…

Вадим:

Не спится, вот же гадство… А надо бы выспаться, ведь завтра с Олегом будем решать, что уже нам, в конце-то концов, делать с этим паскудным филиалом… За один лишь квартал убытков от него на полмиллиона… да хрен с ним…

Так, значит, Ил уже рассказал, как они очутились у меня в Импрезе, и что было дальше, как они мне рассказали про свою… вот же, - чуть ведь не сказал «беду»! Да, конечно, беда, - да только слово «беда» не передаёт и доли того ужаса, который почувствовал даже я из сбивчивого рассказа мальчиков, - а ведь до того мне думалось, что ничто меня уже в этой жизни…

Собственно, рассказывал в основном Тошик, Илья большей частью молчал, - лишь изредка что-то вставлял, где-то Тошика поправлял, о чём-то припоминал… Молчал наш Ил, крутил в руках нож, который я ему дал, трогал большим пальцем заточку, остриё, пробовал по разному удерживать рукоять… Я в Илье почувствовал поразившую меня тогда решимость, - это я сейчас уже ничему в нашем Илье не удивляюсь-поражаюсь, я только восхищаюсь и радуюсь, когда открываю в нём всё новые и новые, редкие даже и для более взрослого мужчины, качества.

А потом мне стало до жути невыносимо. Антон ведь, оказывается, отлично запомнил, как этот самый Мурзик-Тузик… ЧТО именно он обещал сделать с моими пацанами, - во всех кошмарных деталях запомнил эти обещания Тошик. Я и передавать не хочу, что именно мне рассказал Тошик, когда я присел на корточки на берегу.

Всё я уже тогда решил. И что я буду делать с этим ужасом, и что эти пацаны теперь со мной, - надолго, - оказалось, что навсегда. Я оглянулся на Илью, я хотел понять, что же решил он, - и расстояние в десять метров между нами значения не имело, и ведь я понял решение Ильи, по его глазам понял, по тому, что из его глаз исчезают остатки ужаса, а решимость, воля и сила занимают там свои места, - и ещё Честь и Достоинство. Это всё теперь живёт в глазах нашего Ильи, - и это тоже у него навсегда, он ведь и меня смог научить этим вещам, - и многим другим, столь же значимым…

Выпьем, Ремезов… М-м, хороший напиток, без претензий, не то, что другие, затасканные марки, - ненужная вычурность Henessi, например, - у Otard чистота и ясность, - благородство чистоты и ясности. Как у моих пацанов… Какого это чёрта я сравниваю моих мальчиков с коньяком? Не дело, да и пьянят они меня сильнее любого спиртного, - они самый сильный кайф в моей жизни… И опять как-то плоско у меня сейчас вышло, - «кайф», тоже мне…

Но ведь кайф! Боги, каких только ещё я эпитетов не подбирал, какие только эвфемизмы не изобретал, - особенно первое время, - чтобы попытаться выразить вслух свои к ним чувства! Слова, слова…

Мне сразу стало очевидно качество души Ильи, ведь даже отвёртка эта пресловутая… а Тошик… Блядь, я ещё в машине, когда только начал он мне рассказывать, - совсем по-детски, всхлипывая, прерывисто вздыхая, и это всё страшным ровным тоном без эмоций, - я тогда уже подумал: - будь что будет, но этого младшего из мальчиков я защищу от чего бы то ни было, и чего бы мне это не стоило, и что бы со мной при этом не случилось… А уж как Тошик закончил свой страшный рассказ, - это уже мы с ним были снаружи, на берегу, - к этому моменту я уже всё для себя решил окончательно. И навсегда.

В Екатеринбурге я был по делам, - по «делам», сука, - я снял там квартиру, однокомнатную, «дела» свои кончил, да всплыли там у меня по мере окончания «дел» текущих, те, новые, о которых я уже упомянул, и эта проблема, эта информация, случайно попавшая ко мне, и удерживала меня в Ёбурге… И косвенно, моя задержка и послужила нашей с мальчиками встрече, хотя, конечно же, это всё исходило от Сил, которые постичь смертному не дано…

Блин, я что, - захмелел? Нет. А к чему тогда этот… хм, пафос?

Что ж, без пафоса, - факты: я вернулся в машину, протянул руку, открыл переднюю дверь с пассажирской стороны, - садись, говорю, Антон, спереди, хочешь? Я не видел, я почувствовал, как Тошик посмотрел на Илюшку, как тот разрешающе кивнул, и мне стало… верит мне Илья, ясно? - я это почувствовал. Он правильно сегодня сказал, - эта вера теперь наш стержень, и этот стержень не сломать! Снова пафос. Ну, и ладно…

Я тронулся с места, поправил зеркало на лобовом стекле, чтобы было видно Илью, а он всё со своим ножом… Илья, говорю, убери его в ножны, не стоит им без дела светить. Когда он тебе понадобится, - если он тебе понадобится, - он будет у тебя под рукой, а так-то… И если уж он тебе когда-нибудь понадобится для дела, то я тебе обещаю, - и тебе Антон я это обещаю, - я тоже буду у вас под рукой… Тошик тут, было, снова нацелился заплакать, да мы выехали на приличную дорогу, ну, я и поддал газу… Импреза WRX STi, - это да! Хм, пацаны тут же про свои беды и забыли, зачарованно слушая вой двух турбин субаровского оппозитника, и наблюдая мелькание чего-то там за окнами…