Дважды в жизни (ЛП)

Я притихла, и Ник посмотрел мне в глаза.

— Ты знаешь, я никому не расскажу, — тихо добавил он. – И мне хотелось выяснить о тебе хоть какие-то подробности, но лишь потому, что твое молчание вызывало дикое любопытство. Можешь мне доверять.

Я не сказала, но знала, что по моим глазам он видел: «Я очень на это надеюсь».

Гвен сообщила, что мы готовы продолжать, и как только Ник начал снова двигаться, я знала, что практически полностью скрыта от камер, по крайней мере, до съемок крупным планом. Я представляла, как Ник выглядел сверху, как мой силуэт выглядел под одеялами, гадала, ревновал ли Сэм Брэндис, и почему крохотной частичке во мне нужно было жалкое утешение, что и Сэму не просто.

Глава 23

К этому этапу съемок работники фермы «Руби» привыкли к ночному хаосу у костра, который мы создавали, и к захвату обеденного зала в Доме общины. Многие из них присоединялись к нам. После заката становилось холодно, так что на этот раз в доме было людно. Кто-то притащил бильярдный стол в главный зал. Нашлась и старая ржавая караоке-машина. Смелая – или ненормальная – душа передала пару бутылок текилы, никто не отказывался глотнуть, янтарные бутылки летали по толпе.

Мне нужно было рано вставать, и я пила вино, не хотела страдать еще и от головной боли. В мои уши лились разговоры в нашем спокойном кругу, порой я роняла пару слов, но из поля моего зрения ни на секунду не выпадал Сэм, который находился в дальней части комнаты.

Пару раз я ловила на себе его взгляд, и он сразу отворачивался, понимая, что попался. С ним находились Гвен и Девон, но Сэм их явно не слушал. А потом я увидела, что на столе перед ними лежал Vogue с моей фотографией на обложке. У меня вылетело из головы, что журнал вышел сегодня. Они выбрали фото в стиле Одри Хепберн, ту, что напомнила мне о себе.

Я оторвала взгляд от журнала и почувствовала, что Сэм смотрит на меня. Увидев обложку, подумал ли он о том же, что и я? Прочел ли биографическую справку, полную расхожей лжи о моем возвращении в Голливуд, в которой нет и строчки о человеке, так сильно изменившем мою жизнь? На самом ли деле в его глазах промелькнула вспышка боли?

Было сложно отрицать слова Ника – я знала Сэма давно, видела желание на его лице. Но он не подошел, ничего не сказал о сегодняшних сценах. Может, я ошиблась, и никакой связи не возникло между нами прошлой ночью на траве. Я все время в таком ошибалась.

Сэм встал и, к моему удивлению, не пошел наверх для звонка Кэти. Он устремился к выходу, и я ощутила желание пойти следом и разобраться. Может, хотела высказать ему за то, что создает вокруг меня слишком сложную эмоциональную обстановку. Я не хотела желать его. Мне не нравилось, что я бросилась бы целовать его, если бы могла. Вот в чем наша проблема — в этой вынужденной близости, мучительной и постоянной, которая делает весь мир ничтожным.

Я обогнула столы и вышла за дверь в прохладу ночи. Шаги Сэма хрустели по гравию впереди, и мне пришлось ускориться, чтобы его догнать. Когда мы отошли довольно далеко от дома, я его окликнула:

— Сэм! Постой.

Он удивленно обернулся, и его взгляд застыл в напряжении.

— Что случилось?

— Это мой вопрос. — Вытянув руку, я мягко стукнула его по плечу. – Что происходит?

Он прищурился.

— О чем ты?

— Не надо так, — а внутри все сжималось. Все совсем не так, вокруг меня сплошь мои собственные иллюзии? Я пытаюсь наладить наши отношения, так почему он не старается? – Ты странно вел себя после утренних съемок.

Сэм скривился и отвел взгляд. Мне не нравилось, как каждая мелочь напоминает мальчишку в саду: наклон головы, разворот плеч, даже холод вокруг нас.

В ответ я получила лишь:

— Прости, если показался странным.

— Ты можешь хотя бы сказать, почему? Если было неловко, мог выйти, — правда потекла из меня. – Из-за тебя я чувствую, словно поступила плохо.

— Это не так.

Я рассмеялась.

— Конечно. Просто пытаюсь понять, что случилось.

Сэм вдохнул — казалось, пауза длилась годами — и сказал:

— Думаю, мне сложно из-за Ника и всего остального.

Я сморщила нос, пытаясь понять.

— Из-за Ника?

Сэм посмотрел на меня.

— Да. Ты и Ник. Я с трудом мог смотреть на вас. — Он рассмеялся, провел рукой по волосам и отвел взгляд. – Понимаю, что это съемки. Я же сам все это придумал, верно? Но ты была обнажена. И он… — Он прервался на ругательства. – Ох, говорю как маньяк.

— Да, но ты продолжай.

Сэм посмотрел на меня.

— Я ревновал. Этот поцелуй казался таким реалистичным. Вы и раньше целовались, хотя ты и говорила, что этот эпизод ничего не значил. Понимаю, что это нечестно.

— По миллиону причин, — согласилась я сдавленным голосом. Мне совершенно претило быть чьей-то ментальной игрушкой.

Где-то скрипнула ветка дерева, и каждая секунда нашего молчания прошла через меня осознанием. Я была готова к тому, что он тут же откажется от своих слов. Эта честность Сэма кружила голову.

— Выбор сделан много лет назад. И понимаю, что с этим нужно смириться. Я исправлюсь, — сказал он.

— Как это понимать? «Исправлюсь»?

— Постараюсь держать себя в руках, я об этом. Заткну свою ревность.

— Боже, — теперь меня распирало от ярости. – Прошу, скажи, что ты шутишь. У тебя есть жена, Сэм. А дома ждут дети. Нельзя так просто уехать от семьи на пару месяцев и делать вид, что расстроился при виде меня, играющей секс в сцене, которую сам же и написал.

Он нахмурился, и тени на его лице подчеркнули годы, пролетевшие между нами.

— Женат?

— Твоя жена? По телефону? Я слышала, ты говорил с Кэти. А девочки?

Лицо Сэма посветлело.

— Кэти – моя бывшая жена, Тейт. Бывшая.

Земля качнулась подо мной.

— Ох.

— Все это время ты думала, что я – женат?

Да, думала.

— Мы развелись три года назад, но остались друзьями, — сказал он. – Она встретила нового парня пару лет назад, у них родились близнецы. У одной из девочек не все благополучно, она перенесла операцию на сердце.

— Ох, мне так жаль.

— Она будет в порядке, — Сэм махнул рукой. – Малышка крепкая и сильная.

Я не знала, какое чувство было сильнее: облегчение или горечь. Облегчение, что Сэм не женат. Горечь, что Сэм одинок.

— И как давно…

К счастью, он меня понял.

— Мы встретились, когда мне было двадцать девять. Довольно быстро сыграли свадьбу, — он провел ладонью по бороде. – Уже потом пришло осознание: я просто хотел, чтобы Лютер и Роберта увидели меня крепко стоящим на ногах. Чтобы не переживали за меня. Через три года мы расстались.

Я пыталась уместить новую информацию в историю, которую создала – картинку с ним, идеальной женой, идеальной жизнью – и не могла. Я так долго злилась, и уже даже не знала на что. На его жизнь или на свои ошибки?

— Я не был отличным мужем, — он сделал паузу и прищурился. – Она – прекрасная женщина, и мне повезло, что мы все еще не потеряли нашу связь. Послушай, я сразу рассказал бы тебе все. Почему ты не спросила?

— О чем бы я спросила?

— О чем угодно. О жене, которая, как ты думала, у меня есть. О дочерях. Если бы поговорила со мной, мы избежали бы не меньше половины проблем.

— Из-за твоей репутации, — сказала я, сердце забилось быстрее. – И из-за того, что защита моих чувств и моей правды всегда на первом месте в твоем списке приоритетов.

— Ты сказала мне не лезть, и я держался в стороне, только говорил, как хорошо тебе удавалась роль. Каждый раз, когда мы доходим до крайностей, ты выдумываешь себе невесть что. Хочешь правду? – спросил Сэм, сунув руки в карманы и склонившись ближе. – Мне не нравилось видеть тебя с Ником. Не нравилось смотреть на вас в постели. Я не имею права, но ничего не могу с этим поделать. Каждый раз, когда ты близко, я не могу коснуться, притянуть тебя ближе. Могу только сидеть и об этом думать. Ты красивая и амбициозная. Ты все еще… — он замолк и покачал головой. – Я должен понять, что имел и потерял. Но нельзя жалеть себя, да? Выбор сделан, — он отошел от меня на шаг. – Мне с этим жить, — еще шаг. – Я извинюсь еще миллион раз, клянусь, просто можно сегодня побуду в хреновом настроении?

Сэм повернулся и пошел прочь. Он шагал в сторону дальней парковки, где стояли длинные полуприцепы со съемочным оборудованием.

— Куда ты идешь? – я торопливо перебирала ногами, отставая на пару шагов. Подо мной хрустел гравий, так что Сэм должен знать, что я иду следом.

— В свой грузовик.

Я споткнулась о какую-то палку. Было темно, лишь звезды мерцали наверху.

— А что потом?

— Не знаю.

Мы шли в тишине, шуршание гравия не перебивало стрекот сверчков в траве. Я могла повернуться и уйти в свой домик, выпить бокал вина и все обдумать: ревность Сэма, вину Сэма, великолепие Сэма. И смесь радости, истерики и гнева, бурлящую во мне. Но я не закончила этот разговор.

Потому шла за ним во тьму.

Можно назвать меня тряпкой? Мы уже несколько недель снимаемся в какой-то глуши, а он говорит, что сожалеет и ревнует… И все? Четырнадцать лет, а я готова вернуться к тому, на чем мы расстались?

Я ненавидела себя, но не могла остановиться. Голос во мне говорил: «Ты стираешь черный слой. Узнай, что под ним. Не сбегай, будь настойчивой и не отступи».

Сэм замедлился перед большим красным грузовиком – наверное, арендованным – и, склонив голову, прижал ладони к капоту. Его пальцы были длинными, ладони – широкими. Я знала эти ладони, эти пальцы, то, как они сжимают и хватают. Я знала эти руки, эти плечи и эту шею.

— Ты решил, куда поедешь? – спросила я.

Сэм повернулся.

— Нет.

— Собираешься просто отступиться и сбежать?

Он зарычал, сделал шаг вперед и вплотную приблизился ко мне.

— Что ты хочешь от меня услышать, Тейт? Что я должен сказать? Что пытаюсь разобраться в себе? Стараюсь держать себя на расстоянии, потому что схожу с ума рядом с тобой? Все это? Это правда. Когда ты так близко, меня разрывает на куски и… Что ты хочешь услышать?

Я отпрянула на шаг и не выдержала. Мой голос эхом отскакивал от грузовиков вокруг нас.

— А что я должна сказать? Что рада твоему разводу? Удовлетворена, потому что ты разбил мое сердце не ради веселья? Сколько еще мне тут унижаться? Ты меня ранил! Не пытался отыскать все эти годы. Но я тут, иду за тобой на чертову парковку, пытаюсь вернуться к тебе!

Жар, исходящий от груди Сэма, пьянил. Я выпила два бокала вина, но казалось, будто целую бутылку. Рядом со мной он был таким огромным. Я подняла ладонь, опустила ее над его солнечным сплетением. Дыхание Сэма сбилось, он сжал мое запястье.

— Не так.

— А как? – я махнула свободной рукой. – Как-нибудь никогда?

— Не когда ты злишься.

— Это я злюсь? – сказала я, резко рассмеявшись.

Он отпустил мою руку и задрал голову к небу.

— Я не злюсь, Сэм. Я в смятении.

— Это лучше?

Еще одна деталь к общей картине – он думал, что только ему решать, когда или как это произойдет? Я шагнула ближе, скользнула ладонью выше и обвила рукой его шею. Привстала на носочки и замерла в дюйме от его губ. От Сэма пахло вином и клубникой из десерта, и это был удар в самое сердце: в тот день у него был вкус клубники, и мы ели ягоды под деревом, а потом он бережно уложил меня в кровать и подстелил под меня полотенце.

Я чувствовала, как тело Сэма дрожит под моей ладонью, и, положив другую руку на его грудь, ощутила биение сердца, этого бесценного сокровища за каменной стеной. Я гадала, что оно чувствовало, сколько раз билось с такой болью, что Сэм задавался вопросом, не умирает ли.

Он сделал это со мной.

Была ли я его единственной ужасной ошибкой?

Я толкнула Сэма, и он отпрянул к грузовику. Мои ладони опустились на его рубашку, сжали хлопок в кулаках. Хотелось сорвать с него одежду, впиться в кожу и вытащить сердце.

Широкие ладони медленно опустились на мои бедра, останавливая.

— Чего ты хочешь, Тейт? – Сэм прикрыл глаза. – Чтобы я ушел? Остался? Я не знаю правильного ответа.

Нужно ли отвечать? Он умен, сам может понять. Я устала, что правду не удается сдержать никакими барьерами: я хотела, чтобы он желал меня. Чтобы страсть пожирала его изнутри, как смертельная болезнь. Я стояла, глядя на него, на его широко распахнувшиеся глаза. На то, как нерешительность на его лице сменяется сомнением, а затем облегчением. Сэм отрывисто склонялся ко мне, будто давал шанс передумать.

Его губы просто нежно прикоснулись к моим, но я словно сорвалась и не могла остановиться. Он издал хриплый звук радости, и я вспомнила, каково это — стоять на носочках, обвивать его шею, притягивать к себе, требуя больше и глубже, желая почувствовать его язык и услышать волшебный стон, словно великан умоляет о сокровищах.

Сэм сжал мою талию, удерживая мои бедра вплотную к своим. Он придвинулся, зубы задели мою губу, нежно прикусили, потянули, и гнев и обида четырнадцати лет полились из меня. Я с силой впилась в его волосы, дернула и укусила в открытую шею. Сэм вскрикнул, схватил меня одной рукой и, прижав к боку, грубо поднял.

Открыв заднюю дверь грузовика, он швырнул меня внутрь, и я отпрянула от него вглубь, будто он был хищником, а я — жертвой. Или, наоборот, я была паучихой, заманившей его обещанием дать то, что он никогда не получит.

Как же я хотела, чтобы все мечты и желания Сэма были только об этом. Монетка в фонтан. Первая звезда. Ресница. Одиннадцать часов одиннадцать минут. Только чтобы это повторилось.

Дверца захлопнулась за ним, и в кабине стало тесно, но ему было все равно. Он сел на колени, задрал юбку моего платья до бедер, стянул с меня нижнее белье и посмотрел на меня так, словно хочет прижаться ртом ко мне там. Но нам не хватало места, чтобы он мог устроиться между моих ног.

Его ладонь потянулась к брюкам, расстегнула их, и я помогла ему высвободиться. Я не сдержала вскрик, вспомнив и это. Его вес и жар. Звуки, которые он невольно издавал.

Сэм подтянул меня ближе, под себя, просил не говорить ни слова, ни единого слова, «потому что невозможно, чтобы это была ты, я не могу быть в тебе, слышать тебя, чувствовать тебя».

Его отчаянное бормотание разбило меня. Света почти не было, но след от укуса на шее был заметен. Смятение на лице. Он прижался к моему бедру, и мы замерли.

Я состою из миллиона вопросов. Или всего из двух: «Ты хочешь этого? Или это часть искупления?».

— Ты пожалеешь об этом? – спросил он.

Возможно. Но будет невыносимо, если Сэм сейчас уйдет, возьмет себя в руки и хлопнет дверью грузовика.

— Я пожалею больше, если мы остановимся.

Он склонил голову, прижав подбородок к груди, словно размышлял, устраивало ли это его. Но мне нужно было касаться. Я расстегнула его рубашку пуговица за пуговицей, погладила твердую и гладкую грудь. Сэм был целым континентом, нет, всем миром, распростертым надо мной.

Пальцы задели его соски, спустились к животу, мышцы напряглись под моими ладонями. Я провела по мягким волоскам, нашла его и решила за нас обоих, притянув его к себе.

Бедра Сэма двинулись вперед, он чуть сместился, уперев ногу в пол, другую согнув на сидении. Поднял мои ноги, и я обвила ими его талию. И до меня донесся судорожный выдох, звук облегчения в страдании. Как сон на поле боя.

— Тейт, — сказал Сэм и прижал голову к моему плечу. – Ты не знаешь, что со мной делаешь.

Я пыталась сказать телу: «Сосредоточься на этом, не вспоминай, не сравнивай», — но было сложно, потому что никто не ощущался как Сэм. Между тем разом и этим не было армии мужчин, и не было никого такого высокого и широкого, способного закрыть небо над головой или траву подо мной, дающего мне только себя. И эти уникальные ощущения вызвали отголосок и всплеск в глубине, в той древней части мозга, что хранит идеальные моменты: «Видишь. Этого ты ждала».

Но я получила даже больше. Сэм отдавал мне все глубокими толчками, его рот был на моей шее, ладонь сжимала мои ягодицы, притягивая к нему, на него, а потом он потянулся между нами, его большой палец нашел то, что хотел, стал двигаться кругами. В тусклом свете я видела, как он двигается, как его живот напрягается и что это делает со мной. Ему было приятно, было так хорошо и быстро, что он почти кончал, хотя мы только начали.

Моя спина выгнулась над мягкой кожей сидения, и Сэм приподнялся, придерживая меня. Он говорил мне, что кончает, произносил мое имя снова и снова, а когда пришел к финишу, издал звук, какой я еще не слышала. Его вскрик был приглушен моей кожей.

А потом повисшую тишину нарушали лишь стрекот сверчков и шумное дыхание. Сэм замер, медленно сел, удерживая меня на себе. Наверное, он хотел смотреть на меня. И ждал, что я буду смотреть на него. Но это было выше моих сил. Казалось, что я рассыплюсь, если посмотрю ему в глаза, так что сосредоточилась на его челюсти.

Крепкие ладони легли на мою шею.

— Ты в порядке?

— Пока не уверена.

Сэм склонился, прижался губами к моему плечу.

— Признаюсь, мне не нравится такой ответ.

— Лучше варианта сейчас нет, — буря эмоций была такой силы, что у меня не было ни шанса разобраться во всем этом в этом тесном пространстве, в такой близи к Сэму.

Его губы нежно двигались от моего плеча к шее и подбородку.

— Я сделаю все, чтобы вернуть тебя.

— Ты не пытался меня найти. Ты не боролся.

— Решил, что не имею права.

Я закрыла глаза и уткнулась лбом в его плечо. С этим нельзя поспорить. Если он оттолкнул меня, я оттолкнула бы его в ответ. Но эта осторожность ощущалась, как отстраненность.

— Мне не было ни с кем так хорошо, — сказал Сэм.

— Не тебе одному.

— Тейт, давай все обсудим. У нас есть шансы? Для меня это не просто секс.

— Для меня тоже.

Сэм обхватил мое лицо, повернул к себе и поцеловал, и тогда у меня получилось закрыть глаза. Я одновременно испытывала и облегчение, и тошноту – хотелось встать и уйти, продемонстрировать идеальное завершение сцены «разбить сердце на пике любви», но тело таяло от его прикосновений. Я отогнала рефлексию. Я хотела всего этого, хотела Сэма, я там, где должна быть.

И выдержу последствия.

— Мы на заднем сидении грузовика, — Сэм рассмеялся при поцелуе. – Но я не хочу уходить. Ни за что.

И тут он напомнил, что все еще во мне, наполовину твердый. Один поцелуй перетекал в другой, и я затерялась, голова кружилась от его вкуса. Ладони скользнули по моим плечам, за спину, расстегнули платье. Мы словно все делали задом наперед – раздевались после секса – и вскоре Сэм опустил ткань по моим рукам и прижался губами к моей ключице.

Слова полились из меня:

— Я в порядке. Вот мой ответ. Лучше, чем в порядке, — как приятно запустить пальцы в его волосы. – Я скучала.

И его ладони из нежных стали голодными, отчаянными. Я прижала его голову к себе, он поймал мою грудь губами, сжал другую ладонью, и мы снова начали двигаться.

Глава 24

Просто не верится, что еще вчера мы работали, а уже сегодня отмечаем завершение съемок. Вроде совсем недавно мы с Марко впервые приехали на ферму и встретились с Девоном. И вот сейчас я настолько увлеклась мыслями о том, что произошло прошлой ночью, что даже слегка растерялась, заметив нескольких ребят из съемочной группы, которые прошли мимо моего домика при полном параде, а не свитерах и джинсах, как обычно.

Музыка на празднике играла так громко, что ее было слышно далеко за пределами Общинного дома. Сейчас шел «золотой час» — едва уловимый момент, когда солнце еще видно над горизонтом, но оно вот-вот пропадет. Сцены, снятые в таком свете, всегда меня завораживали, но миг был мимолетным, небо менялось от голубого до оранжевого слишком быстро.

С каждым шагом становилось все темнее, тени длиннее, но они исчезали, стоило Общинному дому предстать перед глазами.

В главном зале было многолюдно, передавались напитки, тарелки наполнялись доверху. Даже обслуживающий персонал и тот умудрялся развлекаться.

Я разглядывала толпу. Я бы с удовольствием притворилась скромницей, которая не ищет его в толпе, но я сама понимала, что это ложь. Я не видела Сэма после случившегося в грузовике. Он проводил меня к моему домику на рассвете, чтобы избежать неловкого столкновения с Девоном, который придет меня будить. Сэма легко заметить – он почти на голову выше всех остальных — но я его нигде не видела.

— Не меня ищешь? — спросила Шарли. На ней были лосины, длинный свитер, а на лице — голливудский макияж. Она обняла меня за плечи, и я прижалась к ней в ответ.

— Конечно, — соврала я, и, наверное, мы обе об этом знали.

Официант прошел с подносом с газированными розовыми коктейлями. Шарли взяла два и, передавая один мне, окинула взглядом толпу, отпивая маленький глоток.

— Не верится, что скоро домой.

Я взяла бокал, стараясь открыто не пялиться на дверь с надеждой, что замечу там пришедшего на вечеринку Сэма.

— Знаю. Такое ощущение, будто мы только вчера приехали.

— Прекрасное место. Красивое озеро. Столько упущенных нами возможностей: голыми не купались, в сене не катались, ничего. — Она приподняла бровь, глядя на меня.

Я осушила бокал слишком быстро.

— Да. Насчет этого.

Она медленно обернулась.

— Не все возможности упущены, — я замешкалась, пытаясь придумать лучший способ рассказать правду. Но такого не существовало. – Я занималась сексом с Сэмом. Вчера ночью.

Брови Шарли пропали под челкой.

— Думаю, я ослышалась, потому что из всех известных мне людей ты никогда… — она склонилась и прошипела. — …не переспала бы с женатым мужчиной.

— Он не женат. Был когда-то, но они развелись три года назад. Сэм говорил про ее девочек-близняшек от нового мужа.

Шарли допила коктейль, не сводя с меня мрачного взгляда, а потом потянула за руку к двери.

— За мной, юная леди.

Оказавшись на улице, мы пошли по одной из тропинок, ведущих от Общинного дома. Солнце пропало окончательно, и все вокруг словно окунули в мягкий синий фильтр. Шарли укуталась плотнее в свитер.

— Итак, — сказала она. – Ты и Сэм кувыркаетесь по ночам. — Она прищурилась. – Точнее любовники.

— Не сов…

Шарли подняла руку.

— Тейт Джонс, не ври мне сейчас, или я тебя придушу. Ты сказала, что переспала с ним. С дьяволом.

Я глубоко вдохнула, понимая, что с Шарли лучше говорить прямо.

— Вчера, во время съемок постельной сцены, Сэм вел себя странно, и я пошла за ним, чтобы узнать, в чем дело.

Опасный блеск в глазах Шарли был заметен даже в сумерках. Мы миновали один из домиков, из трубы которого клубился дым. Маленькие прямоугольные окна сияли на фоне темного дерева.

— Он ревновал, — произнесла я.

— Ха.

— Ага.

— Вау. — Она пару шагов размышляла, пока мы не добрались до места, где тропинка сужалась и тянулась под нависающими ветвями двух яблонь. Опавшие листья хрустели под нашими ногами, а с полей доносилась трель сверчков. — Что ты сказала?

— Я не помню. Я кричала, потом кричал он, а дальше мы оказались в арендованном им грузовике и…

Шарли остановилась.

— В грузовике?

Я не знала, как объяснить произошедшее. Решение было скорее эмоциональным, точно не разумным. Во мне разгоралось такое желание, что я не могла дышать, не могла думать ни о чем, кроме ощущения ладоней Сэма.

Шарли отвела взгляд на тропу, ведущую к яблоневому саду. Мне не нужно спрашивать, о чем она думала — все написано у нее на лице.

Она повернулась и посмотрела мне в глаза. Она поджала свои вишеневого цвета губы — обычно растянутые в улыбке от шуток или ехидных замечаний — а в ее взгляде была заметна тревога.

— Я просто хочу тебе счастья, — Она смотрела уже мягче. – А эта ситуация меня беспокоит.

— Понимаю. — Я вдохнула, пытаясь справиться со стискивающими грудь чувствами и подобрать правильные слова. – Что бы ни случилось, что бы ни… ничего не изменится. Я словно вернулась в тот сад, мне словно снова восемнадцать.

— Ты знаешь, я всегда на твоей стороне. Если думаешь, что это хорошая идея, и ты будешь счастлива… я поддержу, — Шарли тряхнула головой. – Не верится, что ты трахалась на парковке.

На тропике послышались шаги, и мы оглянулись. Позади нас стоял мой отец, спрятав руки в карманы куртки.

— Эй, кроха. — Он поцеловал меня в лоб. – Вы идете на вечеринку?

Шарли ткнула большим пальцем за плечо на приглушенный звук музыки.

— Я как раз туда собиралась. Нужно найти Трея и составить план действий, после возвращения домой. — Она повернулась ко мне. – Тейтер, мы эту тему еще обсудим.

Папа нахмурился.

— Какую?

— Никакую… — ответила я, а Шарли выпалила:

— Грузовик. Тейт думает купить себе грузовик. Прошлой ночью устроила тест-драйв. Сказала, что коробка передач чуть застревала, но поездка была хоро…

— Точно, — перебила я. – Большое спасибо, Шарли. Твой совет очень помог. Повеселись там.

Шарли помахала и, чуть подпрыгивая, ушла. Позже она получит у меня за свои выходки.

Я повернулась к папе.

— Ты на вечеринку?

— Да.

— Ладно. — Я жестом предложила ему пойти к Общинному дому. – А Марисса придет?

— Она уехала прошлой ночью. Не могла больше пропускать учебу.

— Она мне понравилась. Очень умная.

— Она милая.

— Когда ты уезжаешь?

— В среду.

Как же неловко.

— Ага, — сказала я. – Я тоже.

— Как дела у мамы? – спросил он. – Я не говорил с ней несколько месяцев.

— Она в порядке. Ты ее знаешь. Она умеет приспосабливаться всюду.

Отец улыбнулся.

— Точно. Помню, когда ты была маленькой, я снимался в вестерне, и вы обе приехали на съемки. Это было ужасно. Маленький город-призрак посреди глуши. Вам было нечем заняться. Но я вернулся в конце дня, а твоя мама нашла старое корыто, почистила его и сделала тебе бассейн.

— Сколько мне было?

— Не знаю. Может, три? Выглядело забавно, и вам было весело.

— Она мне не рассказывала. — Но очень похоже на маму. Превратить корыто в бассейн. Сделать из старого курятника игровой домик с маленькой люстрой с бусинками. Взять что-то забытое и сделать его новым.

— Может, не помнит, — произнес отец. – Это было давно.

Мы шли неспешно, тишина между нами становилась громче с каждым шагом.

— Съемки пролетели быстро, — сказала я.

— Да. Я рад, что мы решились на совместный проект. Ты постаралась. Я тобой горжусь.

— Я… — на языке крутилась сотня слов, но я не могла подобрать нужных. Папа и раньше хвалил, но обычно вместе с укором, а сейчас свидетелей его отцовской похвалы не было. Мне даже не нужно было оглядываться. Я знала, что мы были одни. — Спасибо.

Музыка становилась все громче. И до меня вдруг дошло, что не знаю, когда мы встретимся снова.

— Куда ты дальше?

— Пока что домой, — ответил он. – Потом не знаю. Жду подтверждения от нескольких проектов.

— Может… — начала я, мой внутренний циник умолял молчать, но детская надежда толкала вперед. – Может, мы могли бы отпраздновать Рождество вместе? Или День благодарения.

Отец смотрел на меня с таким же удивлением, какое испытывала я от собственного вопроса.

— О, было бы не плохо, Тейт. Я договорюсь с Алтеей и дам тебе знать, хорошо?

— Конечно. — Я не хотела давить. – Пару недель я буду дома, так что звони. Или пиши. Или… не важно.

Мы повернули к Общинному дому, свет с широкого крыльца которого падал на землю.

— Я хотел поговорить с Гвен, пока не уехал, а ты…? – начал он и указал на вечеринку.

— Нет, — сказала я. – Иди. Мне нужно найти Ника.

Он улыбнулся, потрепал меня по голове и пошел к дому. Мне пока не хотелось возвращаться на праздник. Я повернула к тропинке из каменных плиток и, перепрыгивая через одну, добралась до теплицы.

Я хотела заглянуть внутрь, но за углом раздались голоса.

— Непривычно было? Слышать, как актеры произносят написанные тобой реплики? – сказал кто-то. Я узнала микрофонщика и еще пару человек из съемочной группы, они разговаривали с Сэмом.

— Да, — ответил Сэм и сделал паузу. – Я не думал, что мы продвинемся так далеко, поэтому пытался наслаждаться каждым моментом. Актеры подобраны идеально.

— Разве в начале у тебя не было проблем с Тейт?

Я шагнула ближе, стараясь оставаться в тени, но их видела под ярким фонариком желтого цвета.

Сэм отмахнулся от вопроса, его движения были чуть размашистыми. Интересно, сколько розовых коктейлей он уже выпил?

— Нет, она идеальна. Я писал сценарий под нее.

Я замерла, сердце подскочило к самому горлу. Что?

— Я тоже представлял с ней парочку фильмов, — пошутил один из работников.

Кто-то добавил:

— «Свидание с Тейт», — и все, кроме Сэма, рассмеялись.

Сэм поднялся, выпятил грудь, словно собирался ответить кулаками. Я вышла из тени и кашлянула.

Мужчины вздрогнули, выпрямились и убрали пиво за спины, словно я была их мамой и застала за просмотром порно.

— Привет, — выпалила я и посмотрела на Сэма, пытаясь успокоить его взглядом. После невнятных приветствий – и неловких, потому что было ясно, что я их слышала – парни быстро извинились и ушли на вечеринку.

Когда мы остались вдвоем, я увела Сэма в теплицу. Внутри было тихо, воздух был влажным и с запахом почвы. Открытые панели впускали достаточно света, чтобы было видно выражение лица Сэма. Он постриг бороду короче, но даже под ней было заметно, как он стиснул зубы. Я встала напротив Сэма в узком проеме.

— Эй, все хорошо?

— Кажется, ты помешала мне набить морду Кевину.

Я рассмеялась.

— Похоже на то.

Сэм склонился и потер ладонью лицо.

— Блин, это было бы плохо.

— Так нельзя, — тихо сказала я. – Если мы хотим и дальше встречаться, постарайся не срываться из-за таких глупостей.

Он шагнул вперед, прижимая меня к одному из металлических столов.

— Хочу. И больше так не буду.

Я думала ответить, но Сэм прижал ладонь к моей щеке и склонился, еще не целуя, просто дыша одним воздухом. От него тепло и сладко пахло вишней из-за выпитых коктейлей. И на вкус губы тоже были вишневыми. Сэм коснулся ладонью моей шеи и приоткрыл рот, нежно целуя.

Мы никуда не торопились. Сэм меня приподнял и усадил на стол, вставая между моими разведенными ногами. Вокруг было много цветов, в воздухе витал их сладкий аромат. В теплице было очень тепло, что контрастировало с холодом, проникавшим из открытой двери. Сэм целовал уже настойчивее, с языком и зубами, втягивая нижнюю губу в рот.

Со мной творилось невероятное: кожу покалывало, по телу прокатывались сотни электрических разрядов.

— Хочешь попробовать? – тихо спросил Сэм.

— Да, — я сжала пальцами его футболку. – Но прошу, не заводись всякий раз, когда меня обсуждают. Такое будет происходить постоянно. — Я посмотрела в его ярко-зеленые глаза. – И, Сэм, мы не можем на людях говорить о Лондоне. Если мы оба хотим нормальных отношений, то лучше начинать все сначала. С чистого листа. Если кто-то узнает, что ты продал историю «Guardian», об этом будут сплетничать на каждом углу. Даже много лет спустя наши имена будут упоминать с отсылкой на Лондон и то, что ты сделал. Мы никогда об этом не сможем забыть. Нам не позволят.

Сэм, чуть распахнув глаза, кивнул.

— Конечно, это логично. Я больше никогда тебя не предам.

Я поцеловала его в уголки рта.

— Здесь мы почти закончили, а потом разберемся, что делать дальше.

Он зарычал и, улыбнувшись, поцеловал меня, затем подтащил к краю стола и прижал к себе. Мои ноги коснулись пола, и Сэм взял меня за руку, поднес ладонь к своим губам и поцеловал. А потом прикусил, стал подниматься губами по моей руке.

— Останешься со мной на ночь? – спросила я.

Сэм притянул меня за бедра, прижался губами к моей шее.

— Как долго тебе нужно оставаться на вечеринке?

— Может, еще час?

Сэм с неохотой отошел. На улице заметно похолодало, и перепад температуры после теплицы был ощутим. Сэм закрыл за нами дверь, и, повернувшись, мы замерли. Перед нами стоял мой...

— Папа.

Не похоже, что он только что остановился, он стоял здесь давно, словно ждал нас по другую сторону мутного стекла теплицы.

— Эй, милая, — спокойно произнес он, не сводя с нас взгляда.

Я думала отойти от Сэма, но не хотела, выставлять себя какой-то трусихой. Сердце билось где-то в районе горла, пока я пыталась понять, откуда пришел отец, что услышал и почему стоял здесь.

«Если мы оба хотим нормальных отношений, то лучше начинать все сначала. С чистого листа. Если кто-то узнает, что ты продал историю «Guardian», об этом будут сплетничать на каждом углу. Даже много спустя наши имена будут упоминать с отсылкой на Лондон и то, что ты сделал. Мы никогда об этом не сможем забыть».

Папа перевел на меня взгляд и нарушил напряженное молчание:

— Ты нашла Ника?

Я пожала плечами и выдавила максимально спокойно:

— Мне сказали, что он вроде ушел куда-то сюда вместе с Дебом, но я их не видела.

— Думаю, они вернулись на праздник. — Отец медленно повернулся к Сэму. – Сэм, на случай, если до отъезда мы больше не увидимся, приятно было поработать. Спасибо за такой красивый сценарий.

Странные слова. Я не знала всех нюансов отцовского поведения — он, в конце концов, отличный актер — и не могла разобрать значение его интонации. Даже в свете луны было заметно, как побледнел Сэм, видимо резко протрезвел от мысли, что отец подслушивал нас и понял, кто продал нашу историю журналистам.

И все же Сэму удалось пожать протянутую отцом руку.

— Когда вы согласились на участие, моя мечта осуществилась. Спасибо, за такую отдачу во время съемок.

Папа кивнул, и стоило ему посмотреть на меня, уголки губ опустились из дружелюбной улыбки в ее вялое подобие.

— Тейт, я тебя искал, потому что поговорил с Алтеей. Похоже, на Рождество я свободен.

У меня полезли глаза на лоб, но сердце вернулось к привычному ритму. Конечно, где-то глубоко в душе я не ждала ответа, учитывая, что отец постоянно забывал, или просил Алтею придумать оправдание. На быстрый ответ я не рассчитывала.

— Ничего себе. Здорово.

— Можем обсудить детали позже, и придумай, куда хочешь пойти? Дом в Теллерайде — неплохой вариант, но мы можем отправиться и куда-то еще. Можно даже поехать к тебе и встретить праздник еще и с твоей матерью. Я давно ее не видел.

Я лишь моргала в ответ. Сначала комплименты без укоров, а теперь еще и это?

— Я узнаю, есть ли у нее планы. Но мне без разницы, где отмечать, — быстро добавила я. – Я не придирчива. Главное — встретиться.

Он улыбнулся не так, как на обложках журналов или во время награждений. Сейчас его очаровательная улыбка предназначалась только мне. Отец поцеловал меня в лоб.

— Будет весело, — шепнул он и выпрямился. – Я пойду спать. Сэм, еще раз – приятно было познакомиться. Надеюсь, будем видеться чаще.

Сэм кивнул с улыбкой, а отец махнул на прощание и ушел.

Нас окутала тишина. А потом я тихо выдохнула:

— Че-е-ерт.

— Думаешь, он все слышал? – спросил Сэм.

— Похоже на то. — Я надавила пальцами на глаза. – Я выясню, что он слышал, но только не здесь, не на съемочной площадке.

Я чувствовала, как Сэм повернулся и уставился на меня.

— Вы проведете Рождество вместе?

— Видимо, да.

— Не знаю, как расценивать произошедшее. — Сэм на мгновение замолчал, позволяя осмыслить сказанные им слова, а потом признался. – Я не совсем понимаю ваши отношения.

Я посмотрела на него и кивнула:

— Я тоже.

Глава 25

Последний день на ферме начался с ора будильника на рассвете.

В комнате было темно и холодно, огонь в камине догорел до мерцавших углей. Я натянула одеяло до носа, а Сэм рядом что-то сонно пробормотал, обнял за талию покрепче и притянул к себе. Я повернулась и прижалась носом к изгибу его шеи, наслаждаясь жаром, исходившим от его кожи.

Насколько проще было бы просто остаться здесь. Взять Сэма в руку, в рот, в свое тело, заняться любовью снова, чтобы забыть, почему я не могу остаться. Скоро проснется вся ферма, и пока не стоит, чтобы видели, как я покидаю домик Сэма.

Поднявшись с постели, я почувствовала себя Бэби, которая на прощание целовала Джонни Кастла на крыльце его дома. Небо было все еще чернильно-лиловым. Сэм пальцем приподнял мое лицо. Он поцеловал меня в щеку, в висок. Я прижалась головой к его плечу и крепко обняла.

— Нужно с папой сегодня поговорить. Я не уверена, слышал ли он наш разговор, и не могу отогнать ощущение, что слышал.

Сэм выдохнул в мою макушку и прижал ладони к моей пояснице.

— Ты расскажешь ему? О нас?

— Не знаю. Мы не очень близки, но он ведь согласился встретить Рождество вместе? Похвалил меня? Похоже, все изменилось. И он видел, как мы держались за руки.

— Я поддержу любое твое решение. Только держи меня в курсе.

— Хорошо, — я хотела снова оказаться в его объятиях, вернуться в дом и запереть дверь. – Увидимся позже?

Сэм выпрямился и посмотрел мне в глаза.

— Я хотел погулять по ферме с ребятами из съемочной группы. Может, поужинаем вместе?

Я чуть отклонилась и посмотрела на Сэма, чтобы понять, серьезен ли он сейчас. Пока наши отношения были тайной. Я могу рассказать отцу, но думаю, что совместный ужин с Сэмом не самый удачный способ поставить в известность всех остальных.

Сэм нежно провел костяшками пальцев по моему подбородку.

— В тихом месте. Я что-нибудь захвачу. Сможем убежать к озеру и посмотреть на звезды. Там никого не будет.

— Потому что будет холодно.

— Я тебя согрею. Приходи полежать на траве и поглядеть на звезды.

Как я могла отказать?

* * *

Я собрала почти все вещи в собственном домике к завтрашнему выезду ранним утром. Я приняла душ и оделась, прошла по знакомой тропе к Общинному дому. С каждым шагом я понимала, что это в последний раз. Я привыкла к этому месту – запаху земли и травы, звукам коров и петухов, будивших до прихода Девона. Сложно представить, что скоро я уеду. Но мне хотелось увидеться с мамой и бабушкой, рассказать о Сэме, привести его домой и узнать, наконец, что получится из наших отношений.

Завтрак готовили работники фермы, и я позволила себе расслабиться в последний раз перед строгой диетой и упражнениями, к которым вернусь после приезда домой. То есть, я наполнила тарелку черничными блинчиками и беконом. В обеденном зале гудели разговоры, многие прощались. Ник сидел у камина, и я, протиснувшись между столиками, села напротив.

— Доброе утро, дорогой муж.

— Привет, женушка, — поприветствовал Ник с набитым ртом.

Я посмотрела на его облегающую футболку Adidas, лосины и шорты. Я ткнула на миску овсянки и две пустые тарелки с вязкой жижей на дне, которые стояли перед Ником.

— Подкрепиться решил?

— Это последний день с тренером на площадке, и я пользуюсь моментом. Хочу сохранить эту фермерскую мускулатуру. – Он подмигнул и посмотрел на меня поверх чашки кофе. Я завидовала его быстрому метаболизму. – Хочешь пощупать?

Я подавила стон. Ноги, спина, руки и шея были все еще ватными после занятий любовью прошлой ночью.

— Очень смешно, но я пас. Слышала о новости про «Большого и страшного волка», — проговорила я. Шарли упоминала статью, где говорилось о высокобюджетном фильме ужасов, куда пригласили Ника. – Ты согласился?

Ник кивнул и промокнул салфеткой губы.

— Да, еду в Ванкувер. А ты?

Я полила блинчики сиропом.

— Пока никуда, никаких планов на несколько месяцев. Я не знала, как буду себя чувствовать в конце съемок и перед праздниками дала себе время отдохнуть.

— Это хорошо. Уверен, на месте ты все равно сидеть не будешь. По крайней мере, не одна… — многозначительно произнес он. Заметив мое растерянное выражение, он добавил. – Я как-то видел вас с Сэмом.

У меня глаза чуть ли не на лоб полезли.

— Ты… что?

Ник рассмеялся, и я поняла, что себя выдала.

— Расслабься, Тейт, — произнес Ник с улыбкой. – Вы просто шли. Я видел, как вы шли. Боже, что я пропустил?

Я, виновато улыбнувшись, пожала плечами и попыталась взять себя в руки.

— Ничего. Ты бы и не увидел что-то скандальное.

Ник рассмеялся.

— Ясное дело.

Я чувствовала, как покраснели уши, а Ник, улыбаясь, покачал головой. Он зачерпнул ложку овсянки и посмотрел на меня.

— Похоже, у вас все наладилось?

Я ответила не сразу, и Ник понизил голос.

— Как по мне, ты искренне ему нравишься.

— Знаю, — я придвинула к себе бутылку сиропа и затеребила край этикетки, где та отклеилась от стекла. – Оказалось он не женат. Я поспешила с выводами. Мы решили попробовать… — внутри, словно фейерверки взрывались от одной лишь мысли. – Но это… сложно.

— Твоя история.

— Да. С папой, если он узнает о том, что сделал Сэм, будет нелегко.

— Но ты же хочешь простить Сэма, а ведь это главное, да? Ян, может, и разозлится, но на ваши отношения это не повлияет. И если именно Сэм много лет назад рассказал о тебе прессе, то он и стал причиной, по которой вы снова начали общаться с Яном. Твой отец смирится. — Ник пожал плечами и доел овсянку.

Смирится? Я вспомнила выражение лица Яна у теплицы, то, какими пустыми были его глаза, как изогнулись губы, когда мы с Сэмом вышли вместе. Папа просто был недоволен, что в моей жизни появился мужчина, или он слышал? Я не знала, как реагировать. Он поймет мотивацию Сэма, и почему я решила дать ему второй шанс? А если нет, что я почувствую? Все менялось к лучшему, хотела ли я рискнуть хорошими отношениями с отцом ради шанса с Сэмом?

Или я просто давала волю страхам, что приму ужасное решение? Как бы хорошо ни было с Сэмом, я не могла отогнать неприятную мысль, что с ним я буду бесхребетной.

Я подняла взгляд, когда Ник отодвинулся, собрал тарелки и добавил сверху пустую миску.

— Уходишь? – спросила я.

Он проверил телефон по привычке и рассмеялся, ведь сигнала, конечно, не было. Но мы уже мысленно прощались с этим местом. Невольный жест Ника напомнил, что завтра у меня снова появится связь, возможность слушать музыку онлайн и отправлять сообщения. Я чуть ли от счастья не рыдала.

Ник убрал телефон в боковой карман рубашки.

— Слушай, у тебя есть мои номера. Звони, если нужно будет выговориться или просто нечем заняться. Я буду скучать по тебе, женщина.

Ник обошел стол, и я, поднявшись, тепло его обняла. Меня кольнуло печалью. Грустно расставаться после стольких недель вместе.

— Я был прав в одном, — сказал Ник и посмотрел на меня. – С тобой было весело. И если я не увижусь с Шарли и Треем, передай им, что было круто.

Я прильнула к Нику.

— Хорошо. Береги себя. С нетерпением буду ждать новых совместных работ, — и я говорила серьезно.

Он подмигнул.

— Увидимся, Тейт.

Я смотрела, как он отнес посуду на кухню и попрощался с работниками. Я снова села. К еде я почти не прикоснулась, но аппетита уже не было. Я вдруг ощутила усталость. Самая сложная роль в моей жизни, сам процесс съемок, буря внутри, вызванная появлением Сэма и всеми связанными с ним событиями…

Я выбросила еду и отнесла тарелки на кухню, поблагодарив работников за все, а потом отправилась на выход.

— Эй, кроха.

— Привет, пап.

Одет с иголочки и красивый, как всегда. Джинсы идеальной потертости, толстый свитер того же оттенка виски, как и папины глаза.

— Я тебя искал.

От волнения щеки вспыхнули жаром. Папа, даже не задумываясь, согласился встретить Рождество, а теперь пришел отказаться?

— Эй. Да, а я как раз собиралась найти Шарли. — Я толкнула дверь. – Хочешь посидеть немного на улице?

— Вообще, я хотел предложить тебе пообедать вместе.

Я скривилась.

— Я только что поела.

Папа улыбнулся, и я мысленно пыталась пролистать свой каталог улыбок Яна Батлера и понять, видел ли мир такую раньше.

— Мы могли бы поехать в город и прогуляться? Провести немного времени вместе, пока не разъехались по домам.

Я оглядела обеденный зал. Никто на нас не смотрел, папино предложение явно не было для шоу.

— Конечно, — я повернулась к отцу. – Можно я схожу за сумочкой?

Поездка до ресторана прошла в тишине. Папа предлагал взять водителя, но я уговорила его пустить меня за руль его черной «Теслы». Отец отстукивал пальцами по коленям и смотрел в окно. Первые пять минут часовой поездки тяжелое молчание прерывала местная радиостанция.

Но папа разбил лед. Слава богу, потому что я не знала, как. Отец говорил о своем доме в Малибу (поставил новые окна в этом году), как сложно иметь два дома сразу («Следить за хозяйством утомительно»), и как читал сценарий нового фильма про супергероев, но киностудия решила выбрать кого-то «понапористее» (как по мне, «моложе»).

Дорога отвлекала меня достаточно, чтобы охать и ахать в нужных местах разговора. Я была рада, что отец начал чем-то делиться, потому что все эти годы я все еще хотела узнать о нем любые мелочи.

Мы припарковались в центре города, но быстро поняли, что гулять средь бела дня будет невозможно. Нас остановили с просьбой дать автограф раньше, чем мы вышли из машины. Папа ввел адрес ресторана в навигатор, и мы приехали к милому белому домику с красной дверью. Потертая табличка из дерева показывала название «Кафе Триллиум».

— Алтея сказала привезти тебя сюда, — сказал отец так, что я посочувствовала Алтее на случай, если место окажется посредственным.

— Выглядит мило, — вдали небо стало мрачным, тучи набегали на верхушки сосен, давили на черепицу крыши.

Но внутри пахло свежим хлебом и лаком для дерева. Женщина с длинной косой справилась с реакцией при виде нас и повела к столику в дальней части главного зала. Мужчина с женщиной, мимо которых мы проходили, удивленно повернули головы, а я слабо помахала и улыбнулась.

Наш столик стоял у окна с видом на широкий двор дикой травы, а дальше — густой сосновый лес. Это восхищало.

Папа нахмурился, разглядывая меню.

— Я хочу ньокки, — он улыбнулся и поднял на меня взгляд. – Но, наверное, возьму салат.

Мой смех оказался слишком громким.

— И я люблю ньокки.

— Да? – папа натянуто улыбнулся, и я поняла, что перегибала палку.

— Рад возвращению домой? – спросила я.

— Конечно, — отец посмотрел в меню еще раз и закрыл его. – Нужно доделать задний двор. Хочу посмотреть, что получится.

Официантка наполнила наши стаканы водой, перечислила блюда дня, а потом упомянула, какой из фильмов папы любила больше всего.

Отец ослепительно улыбнулся и чуть подался вперед, словно делился тайной:

— Это и мой самый любимый.

Женщина засияла. Папа выбрал вино, а потом мы озвучили свои заказы. Как только официантка ушла, отец закатил глаза.

— Я осуждаю всех, кто считает «Восхождение ковбоя» — их любимым фильмом. Если нравится мусор, ничего не поделать.

Ого. Я прикусила язык, подавила желание напомнить ему, что с такого мусора начиналась его карьера.

— Марисса живет неподалеку? – спросила я вместо этого.

Отец моргнул, глядя поверх стакана с водой.

— Что?

— Марисса, — повторила я. – Она живет рядом с тобой?

Он отпил воды.

— Ох. Да, у нее квартира недалеко от университета, но обычно она остается у меня, — папа подмигнул, и я не знала, почему, но это было немного противно. – Больше места.

— Так между вами все серьезно?

На его лице мелькнуло удивление. Я еще не спрашивала его о девушках. Официантка подошла с нашими салатами и вином, и тем самым предоставила папе возможность сформулировать ответ или сменить тему.

Но отец не уклонился от ответа, как я ожидала.

— Я не уверен, что все серьезно, — сказал он. – Она заканчивает учебу и… мы – хорошие друзья.

Что-то не давало мне покоя: любопытство, которое я всегда в присутствии отца сдерживала.

— Почему ты больше не женился? Вы же с мамой давно расстались.

Отец явно ждал подобного вопроса. И ответил без колебаний.

— Не думаю, что есть конкретная причина. С моей работой сложно поддерживать серьезные отношения. Графики бывают дикими, и трудно понять, какие намерения у человека на самом деле, — он указал вилкой на меня. – Но ты меня прекрасно понимаешь.

Что это значило? Я осторожно подбирала следующие слова:

— Почти все мои отношения были для пиара, — призналась я. – Так всегда казалось проще.

— И да и нет, — папа сунул вилку в рот, пережевал, не сводя с меня взгляда, словно хотел дать понять, что свое мнение еще не высказал. – У обоих вариантов свои минусы, но, наверное, проще, когда кто-то хотя бы имеет представление, как все работает.

— Кстати… я хотела с тобой кое-что обсудить.

Папа взял соль и перец и выжидающе на меня посмотрел.

— Я кое с кем встречаюсь.

— Да? Я его знаю?

У меня вспотели ладони, волоски на шее встали дыбом. Он хитрил?

— Это Сэм, пап.

Несмотря на идеальное исколотое ботоксом лицо, отец удивленно вскинул брови, которые практически исчезли под челкой.

— Сценарист?

Может, папа и не слышал нас прошлой ночью. Может, ему и не показалось странным, что мы вышли из теплицы вместе. Может, я зря призналась.

Я кивнула, попробовала салат, чтобы не смотреть отцу в глаза. Чем больше я жевала, тем больше сухарики во рту казались горстью камней. Я сглотнула, и все превратилось в клейстер.

Папа откинулся на сидение и закинул руку на спинку. Он выглядел удивленным. И, если я не ошибалась, довольным.

— Так я помешал чему-то прошлой ночью, — он улыбнулся. – Очень интересно, — папа заговорщически подался вперед. – Ты еще ни разу не обсуждала со мной мальчиков.

Я рассмеялась.

— Мне тридцать два. Ему тридцать пять. Он не мальчик.

Папа улыбнулся, морщинки вокруг глаз делали их добрее.

— Ты – мой ребенок. Так что это всегда будет «мальчик».

— И… мы никогда еще о таком не говорили. О жизненных проблемах.

Папа тихо хмыкнул.

— О жизни, — он склонился, сложив руки на столе, все внимание было сосредоточено на мне. – То есть ты хочешь сказать, что это серьезно?

— Может быть. Он… — мои щеки потеплели, и я подавила улыбку. – Он чудесный, умный, и я влюбилась в него, как только прочла «Молочай».

Я подумывала все рассказать, но не стала. Может, однажды, когда наши отношения станут по-настоящему прочными, я поделюсь с отцом.

Это было безумием, но у меня впервые появилась надежда.

* * *

Официантка принесла чек, и папа потянулся за кошельком раньше, чем та опустила его на стол. Отец вскинул руку, прерывая мое возражение.

— Не позволю платить за обед твоего же старика.

Он бросил карточку, и я заметила на ней имя Алтеи. Умно. Люди вполне могли сфотографировать кредитку Яна Батлера и выставить в интернет.

Нас останавливали три раза на пути к двери, люди терпеливо ждали, пока мы пройдем по залу.

«Я знала, что вы что-то снимали, но не думала, что так близко!».

«Я любила вас еще с «Восхождения ковбоя».

«Вживую вы даже красивее».

Папа все это терпел.

Я еще раз глянула на меню, подумывая что-нибудь взять для пикника с Сэмом. Я представила нас лежащих в обнимку на одеяле под ярким звездным небом.

Боковым зрением я заметила какое-то движение рядом и настороженно выглянула в окно. Фотограф. Ожидаемо, ведь мы и не скрывались. Я была уверена, что папа разозлится, что я уговорила его пустить меня за руль, а не взять водителя, но теперь ничего изменить нельзя.

Отец закончил с автографами, и я коснулась его руки.

— Предупреждаю, снаружи фотограф.

— Не проблема, — ответил он. – Это должно было произойти рано или поздно.

— Думаю, так случается всегда, когда путешествуешь с Яном Батлером. Ты же лучше выглядишь вживую, — пошутила я.

Я опустила голову, взялась за протянутую руку папы и вышла на улицу. Нас окрикивали, фотографов было уже двое. Они просили нас посмотреть в объектив, ответить на пару вопросов и улыбнуться. Я выпрямилась, коротко глянула на папу, который счастливо улыбался.

Но в этот же момент я заметила бегущую из-за угла здания группу фотографов.

Их уже не было двое, их стало около двадцати.

Время изменилось. Мне снова было восемнадцать, а не тридцать два, и мы были не перед рестораном в фермерском доме, а на круглом дворе отеля Марриотт в Лондоне. Лица скрывались за большими фотоаппаратами с длинными объективами, со всех сторон пихали микрофоны. Вопросы звучали отовсюду:

«Тейт, это С.Б. Хилл – Сэм Брэндис, писатель и сценарист?».

«Сэм Брэндис – тот парень, которого вы встретили в Лондоне?».

«Как вы решились снова встречаться с мужчиной, который продал вас много лет назад?».

— Тейт! Тейт! Сюда!

«Ян, какие у вас отношения с Сэмом? Вы знаете об их прошлом?».

«Тейт!».

Мы были тут всего час. Как они попали сюда так быстро?

Они звали, громко, но один единственный вопрос снова и снова раздавался из разных сторон: «Тейт, кто такой Сэм Брэндис?»

Я застыла, шокировано оглядывая толпу.

Папа обнял меня за плечи.

— Без комментариев и хорошего дня. Берегите себя.

Камеры вспыхивали с маниакальной скоростью, папа повел меня к машине и помог сесть на пассажирское место. Он обошел машину и махнул фотографам, качнув головой, что и он отвечать не станет.

— Вы знаете, ребята, как это работает, — проговорил папа, открывая дверь со стороны водителя. – Мы понимаем, что вы делаете свою работу, но так вы ответы не получите.

Он удобно устроился за рулем.

— Тейт! – крикнул кто-то. – С.Б. Хилл – тот же человек, который продал твою историю, когда тебе было восемнадцать? Это правда, что вы любили друг друга, и он тебя предал?

Я изо всех сил старалась смотреть прямо, не реагировать, чтобы это не попало на обложку газет.

Папа, нажав на кнопку, завел машину и посмотрел на меня.

— Ты в порядке, кексик?

Во всем этом не было смысла.

— Откуда они знают о Сэме?

— Ты же знаешь, как это бывает, — сказал папа и медленно отъехал от обочины, стараясь не задеть репортеров, все еще кричавших вопросы в лобовое стекло. – Они всегда обо всем узнают.

— Да, но… — как только мы проехали половину улицы, я согнулась и уткнулась лицом в ладони. Мысли путались, голоса и щелчки камер сбивали с толку, люди гнались за машиной, пытались сделать идеальный кадр, чтобы получить побольше денег.

Это сделал Ник?

Ник.

Меня вот-вот стошнит. Я же ему доверяла.

Когда я научусь?

Я застонала и откинулась на спинку сидения.

— Хаос какой-то.

— Все наладится.

Я покосилась на отца.

— Прости. Я… должна была тебе рассказать. Я просто не знаю, как они все выяснили. Наверное, Ник…

Я резко заткнулась. Папа не спросил из-за чего. И совсем не удивился.

— Тейт, все будет хорошо, — он сжал мою ногу, а потом вернул руку на руль. – Ты долгое время это делала. Ты знаешь, какой бывает пресса.

Мы летели по дороге, и папа тихо подпевал радио. А я пыталась понять, что происходило. Я не могла представить Ника, рассказывающего все прессе. Для него в этом нет никакой выгоды, наоборот он бы много потерял, предав меня.

Я посмотрела на отца. Он был таким спокойным.

— Ты слышал меня прошлой ночью? – я пыталась скрыть дрожь в голосе.

— Ты знаешь, что я тебя видел, мы уже говорили об этом в ресторане.

— Да, но слышал ли ты меня? Меня и Сэма. Ты подслушал наш разговор о Лондоне?

Он сжал руль сильнее.

— Кроха, я же сказал, все хорошо. Если прессы нет, это плохо. Это привлечет внимание к Сэму, станет большим открытием, связанным и с фильмом, и со всеми нами, — я не ответила, и папа взглянул на меня, а потом повернулся к дороге. – Представь заголовки. Люди будут драться на улицах, чтобы услышать историю, — еще взгляд. – Представляешь, сколько будет шума, когда они увидят нас вместе?

Нотка веселья в его голосе вызывала у меня тошноту. Все его слова, весь прогресс, который, как мне казалось, у нас наметился, оказался фальшью.

— Папа, только об этом они и будут говорить, — тихо сказала я. – Обо мне и Сэме. Вечно.

Он рассмеялся, и это веселье было искренним.

— Милая, серьезно? Вечно? Не знал, что ты такая наивная. Тебе нужно подумать, как растянуть внимание на наиболее долгий период, — отец поднял палец, подчеркивая свою точку зрения. – Послушай меня. В этом бизнесе одно лишь важно: нужно бороться каждый год и рассчитывать только на себя. Если хочешь держаться на плаву, нужно использовать все шансы, а это – золотая шахта, Тейт, — он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Золотая шахта.

В чем-то он был прав. Этой ночью имя Яна Батлера будет во всех телешоу страны и даже, наверное, в трендах в Твиттере.

По папиному мнению, так для меня будет лучше и, ему всего-то нужно было продать меня журналистам.

Глава 26

Мы замедлились и повернули к ферме, и у меня сжалось горло. Последняя четверть мили узкой дороги вела к скромным воротам фермы Руби, где возле припаркованных машин и грузовиков стояли фотографы.

Папа сел прямее и не сводил внимательного взгляда с дороги.

— Готова?

Я уставилась на него во все глаза. Настоящее дежавю. Но в этот раз мы подъезжали не к дому бабушки на реке, где репортеры и папарацци забили узкую улочку. И рядом со мной сидел не Марко, а папа.

Машину облепили репортеры, пока она медленно продвигалась к повороту на ферму. Камеры целились, тянулись микрофоны. Отец, мило улыбаясь, включил радио громче, чтобы заглушить царивший вокруг хаос, но стало только хуже. Крики фотографов смешивались с хриплым голосом Люсинды Уильямс, в тему напевавшей, что поменяет замки на входной двери.

Фотографы давили на машину. Ехать удавалось не больше двух миль в час, потому что если наедешь на репортера, может случиться скандал и похуже. Я опустила голову к коленям, подальше от вспышек камер, и стала глубоко вдыхать, уже страшась того, что ждало нас на ферме. Сэм уже в курсе? Могло ли повезти настолько, что все за забором окажутся в прекрасном неведении без доступа к интернету?

Кто-то постучал в окно, я вздрогнула и вскинула голову. Вспышка ударила по глазам, надолго ослепляя. Однозначно дорогой кадр: я с огромными глазами и приоткрытым ртом растеряно смотрела прямо в камеру, как этого хотели журналисты. Я привыкла, что пресса сходила с ума на премьерах фильмов, ловила меня во время пробежек и на всех мероприятиях. Но к подобному — нет. Это настоящее вторжение в мою жизнь, а не спровоцированная реакция на данные, сброшенные Марко или его связными. Эта кровожадность была вне моего контроля, отчего в моей груди сильно колотилось сердце.

Папа порой неловко махал, но его дружелюбная улыбка превратилась в гримасу. Может, он переживал, что репортеры поцарапают машину. Может, из салона он не мог очаровать фотографов, повернувшись для снимка лучшей стороной, с которой выглядел моложе и выше. Мне хотелось думать, что отец сейчас сомневался в своем поступке, но вряд ли.

Нам удалось миновать ворота, которые закрылись за нами следом. Я едва вдохнула, как желудок сжался при открывшемся виде: Марко уже приехал и дожидался меня перед Общинным домом. Заметив нас, мужчина сбежал по ступенькам крыльца и навис над моей дверцей еще до того, как мы полностью остановились.

— Так сложно взять трубку? – он помог мне выйти, уже переключившись в режим спасения, и повел меня к черному джипу, стоявшему в паре метров впереди. Двигатель автомобиля тихо гудел. – Шарли собирает твои вещи. Я…

— Помедленнее, Марко. Что происходит?

Он оглянулся на моего отца.

— Может, сама расскажешь.

Папа щурился под серым небом. Мужчины обменялись напряженными взглядами, а я посмотрела в сторону, чтобы лишний раз не паниковать. Несколько ребят из съемочной группы замерли на крыльце Общинного дома и не сводили с нас глаз, но пытались делать это не заметно. Я не увидела Сэма.

— Мы обедали в городе, — объяснил папа, — а когда вышли, парковка просто кишела фотографами. Они спрашивали о Сэме, Тейт и ее поездке в Лондон в детстве. Не знаю, как они узнали.

Марко медленно кивнул.

— Загадка просто.

Я быстро подключилась к разговору и кивнула, подтверждая слова папы, словно мы рассказывали одну историю.

— Они появились из ниоткуда.

Марко посмотрел на меня, и я взглядом показала, что нужно сохранять спокойствие. Марко не обязан ладить с папой, а вот мне приходилось. Пресса любила моего отца. И даже скандал с его изменой и брошенным единственным ребенком особо его не задел. А теперь отец слил мою историю прессе, самостоятельно решив, как и когда это провернуть. У него была вся информация, все карты на руках.

Но несмотря на то, как отец со мной поступил, я не могла его ни в чем обвинять.

Он нужен мне рядом, пока я не придумаю какой-нибудь план.

— Нам нужно обдумать решение проблемы в машине, — сказала я и оглянулась на отца. – Нам скоро уезжать, так что я свяжусь с Алтеей насчет Рождества.

Папа снова уверенно улыбался.

— Звучит неплохо, кексик, — он поцеловал меня в щеку и протянул руку Марко.

Вдруг горячие предательские слезы ужалили мои глаза, но я быстро их сморгнула.

— Марко, — обратился папа, — как и всегда, было приятно тебя увидеть.

— Взаимно, — мы с Марко смотрели, как папа уходил к своей «Тесле», поднимая ногами облачка пыли. Я полагаю, свои вещи он заставил собирать кого-то другого с фермы, у самого были дела поважнее, чем заботиться о чемоданах с одеждой. Отец махнул еще раз, сверкнул фирменной улыбкой и поехал к воротам.

Повисла тяжелая тишина.

— Прости, Тейт, — наконец, сказал Марко.

— Это просто бизнес, — ответила я. – Я должна уже к такому привыкнуть.

— Нет.

Я ссутулилась, ощутив на плечах огромный груз всего произошедшего.

— Знаю, мы торопимся, но мне нужно поговорить с Сэмом.

Но стоило мне шагнуть в сторону, Марко перехватил меня за руку.

— Тейт…

Страх поднимался все выше к горлу. Только не опять. Умоляю.

— Он уехал, да?

Марко словно на десять лет постарел.

— Гвен отправила его на самолет.

— Он оставил записку? Сказал что-нибудь?

Чувствуя приближение моей паники, Марко шагнул ближе.

— Нет, Тейт. Но, милая, тебе нужно меня послушать.

— Нет, — голова кружилась. – Я не понимаю, что происходит. Он просто уехал?

Марко опустил ладони на мои плечи и склонился, чтобы видеть мои глаза.

— Мы все обсудим, как только уедем отсюда. Я расскажу все, что удалось выяснить. Утром мне позвонил один знакомый и сообщил, что получил анонимную информацию, еще пара человек уже ехала сюда. Они заняли места у твоей квартиры, дома бабушки, — Марко сделал паузу и сглотнул, — фермы Сэма.

Я посмотрела в его глаза.

— В Вермонте?

— Не сомневаюсь, они уже поговорили с его соседями, бывшей женой…

— Ее ребенка только выписали из больницы, — сказала ему я.

Марко кивнул.

— Тейт, мне нужно позвонить Гвен. Это многомиллионный фильм внезапно оказался в центре одного из крупнейших скандалов Голливуда. Вся эта шумиха для тех ребят, как конфеты, — он кивнул на ворота, где все еще торчали фотографы, — и студии нужно идти на шаг впереди. Уверен, у тебя уже не меньше десятка сообщений. И ты знала бы об этом, если бы брала телефон с собой, — сказал Марко, хмурясь. – Сэм уехал до моего появления.

— Марко, — произнесла я и от внезапно пришедшей в голову мысли мне поплохело, и даже ладони похолодели. – Ты же не думаешь, что это Сэм? Позвонил прессе? Мы же оба понимаем, что это Ян?

— Да, это Ян, — он мрачно поджал губы. – Знаю, но от этого не легче. Судя по тому, что сказала Гвен, Сэм был в шоке от новостей, как и все мы. Он решил уехать к своей группе поддержки, а тебе нужно домой, к своей. Твоя мама вылетела около часа назад. Она будет у тебя, когда ты доберешься до ЛА.

Я надавила ладонями на глаза. Не представляю из кого состояла группа поддержки Сэма. Его бывшей жене и так хватало хлопот. Роберта и Лютер умерли. У Сэма был менеджер? Я буду мучиться этими мыслями, но Сэму придется нелегко и потребуется вся возможная для него помощь.

Я это понимала, повторяла снова и снова, но когда через три часа мы добрались до аэропорта Оклэнда, я так ничего и не услышала от Сэма. В животе от переживаний все словно кислотой разъедало. Все было разрушено. Помимо того, что мы вылетели раньше запланированного, добавился стресс из-за раскрытой истории, и все вообще вышло из-под контроля. Может, телефон Сэма переполнен сообщениями. Может, он его выключил. Может, у него не было моего номера – откуда? Может, он собирался позвонить, но решил, как стоило подумать и мне, что разберемся со всем, когда шумиха немного утихнет.

* * *

После домика на ферме мой собственный казался огромным и стерильным. Картины, которые раньше радовали меня своим минимализмом и красотой, сейчас выглядели какими-то одинокими на белых стенах. Моя гостиная, полная белой мебели, которую совсем недавно я считала уютной и похожей на облако, теперь казалась слишком дорогой, не походила на место, куда можно рухнуть без сил в конце дня.

Даже моя спальня была слишком большой, пустой и безликой.

Странно, но когда я представляла Сэма здесь – как он раскинулся на моей кровати или диване в носках и домашних штанах, или насвистывал во время приготовления ужина на большой плите – дом казался намного теплее. Впервые в жизни я поняла: дом не всегда был только местом, он мог быть и человеком.

Я повернулась и посмотрела в окно, пока мама складывала белье на кровати.

— Ты все еще собираешься встретиться с папой на Рождество? – она разгладила мою футболку по покрывалу, сложила идеально в три раза и убрала в стопку.

Я сжала край штанов.

— Мы разъехались, словно ничего не случилось, но… я сомневаюсь.

Она печально улыбнулась.

— Мне жаль, милая.

Я со стоном упала на одну из подушек. Хлопок холодил шею сзади.

— Не понимаю, чему удивляюсь.

— Потому что он твой отец. И должен быть лучше этого.

Я пожала плечами, ощущая странное онемение.

— Да, но папа не скрывал, какой он, просто я не хотела верить, — я досчитала до десяти, чтобы взять себя в руки, а потом села и скрестила ноги. – У меня плохой отец, но потрясающая мама. У некоторых и этого нет. Я не жалуюсь.

Мама мило улыбнулась и поцеловала меня в лоб.

— Если бы я его не встретила, не было бы тебя. Сложно сожалеть из-за этого, но мне грустно, что тебе приходится иметь дело с тем же эгоистом, которого я бросила много лет назад. Вряд ли Ян вообще повзрослел, — она выпрямилась и взяла следующую футболку. – Ты говорила с бабушкой?

Ой. Я покачала головой, чувствуя укол вины.

— Я переживала, что она завалит меня горой «Я же говорила» и долгими паузами.

— Вряд ли. Думаю, она переживает за тебя, но, как и любая мать, не станет часто это повторять, потому что, как мы с тобой хорошо знаем, она тоже не любит слушать «Я же говорила».

Я понимала, что мама права, и бабушке не нравилось так говорить, но это все равно будет первым, что она скажет. Она едва простила меня за Лондон. Ее молчаливое неодобрение никуда не делось — когда моя карьера устремилась вверх, бабушка немного от меня отстранилась, и каждый раз, когда по телевизору показывали трейлер с фильмом папы, она протяжно выдыхала и медленно подносила чашку кофе к губам.

— И ей будет непросто, — произнесла я и со стоном упала на подушку еще раз. – Люди будут снова приходить к ней в кафе и просить сфотографироваться. Бабушка терпеть не может, когда ее тайком снимают на «айфон».

Мама рассмеялась, представив это.

— Ей все равно пора на пенсию, — мама согнала меня с кровати. – Она приехала тебя увидеть, так что поговори с ней. И поешь что-нибудь, — крикнула она мне вслед. – Жизнь продолжается.

* * *

Шарли сидела на кухонной столешнице и ела кусок черничного пирога, который бабушка привезла из Герневилля. И если не учитывать мобильник, лежавший у бедра Шарли, можно было забыть, что нам было по тридцать два, а не по шестнадцать.

Я выглянула в окно на длинную ухоженную дорожку. Вход перекрывали железные ворота в пятнадцать футов высотой, окруженные деревьями и кустами, но я все равно видела несколько фотографов, расхаживающих с другой стороны. Я насчитала четверых. Один, казалось, ел яблоко. Другой говорил, дико жестикулируя. Они общались так спокойно, как сотрудники во время перерыва, а не папарацци, поджидающие меня.

— Они все еще там? – спросила бабушка из-за стола кухни. Я оглянулась, а она поправляла перед собой уже ровные ряды игральных карт.

— Они будут торчать тут круглыми сутками, — застонала Шарли с полным ртом.

Я отрицательно покачала головой, но слова все равно прозвучали неубедительно:

— Думаю, скоро им наскучит, и они уйдут.

Бабушка посмотрела на меня поверх толстых очков, словно говоря: «Думаешь, я вчера родилась?».

Ощущая напряжение, Шарли спрыгнула со столешницы.

— Я в душ, — она поставила телефон заряжаться и перевернула экраном вниз. Я заметила, как она постоянно хмуро на него поглядывала. Даже думать не хотелось, что она там видела. – Дайте знать, если что-то произойдет, — сказала Шарли по пути в ванную.

Я взяла чайник, наполнила его водой и включила плиту.

— Бабушка, хочешь чаю?

— Выпью, если ты отойдешь от окна и присядешь.

Я села рядом.

— Где твоя мать? – спросила она.

— Стирает, — ответила я. – Почти все уже чистое, но ты же ее знаешь.

Бабушка собрала карты и перетасовала. Ее ладони научили меня печь пироги, обрабатывали мои раны после падений, помогали научиться завязывать шнурки. Теперь они выглядели иначе. Ее ладони были гладкими, сильными и умелыми. Теперь суставы опухли от артрита, кожа покрылась возрастными морщинками.

— Она это любит, — проговорила бабушка, — но, скорее всего, просто хочет отвлечься.

Я улыбнулась.

— Это мне кого-то напоминает.

Бабушка рассмеялась и продолжила тасовать карты.

— Не знаю. Я научилась радоваться затишью. Например, тому, что не нужно вставать в четыре утра ради пирогов, как было раньше.

Я была рада, что у бабушки и мамы появились ученицы – молодая женщина по имени Кэти и ее кузина Сисси – и они многое делали в кафе. Но вспомнив бабушку, какой она была в моем детстве, я вдруг разговорилась:

— Прости за все, — сказала я. – За то, что творится снаружи… и в прошлый раз.

Она разделила колоду пополам, дала мне стопку, перевернула свою первую карту. Бабушка указала и мне так сделать. Я рассмеялась, когда поняла, что, хоть она была опытной в картах, она решила сыграть в самую простую игру: войну.

— Думаешь, я не справилась бы с криббеджем или джином, бабушка?

— Думаю, тебе не повредит немного отключить мозг.

С этим не поспоришь.

Когда я открыла четверку, бабушка забрала ее со своей семеркой к себе в колоду и открыла следующую карту.

— Я не говорила о твоем дедушке какое-то время, — сказала она. – Помнишь что-нибудь о нем?

Воздух в комнате словно замер. Мы с бабушкой всегда говорили о практичном: что нужно сделать до наплыва посетителей во время завтрака, как мне использовать прохладную воду для корочки на пироге, когда стоило отдыхать после работы, когда я могла взять отпуск в этом году.

Мы не говорили о бабушкином прошлом, ее чувствах, точно не обсуждали ее мужа, который умер много лет назад. Еще до моего рождения. Но до его смерти бабушка не решалась открывать кафе, не имела такой свободы.

— Я знаю, что он был в армии и воевал, — сказала я. – Мама говорила, что он любил чернику и рыбалку, и что у нее его глаза. Но вы с мамой мало о нем вспоминаете.

— Потому что его было сложно любить, — ответила бабушка. – И когда он умер, наверное, тогда я поняла, что если молодой и милой нашла такого сложного мужчину, то с ребенком на руках и вечной занятостью лучше уже точно не найду.

Я так сосредоточилась на ее словах, что бабушка постучала по моей стопке карт, напоминая о моей очереди. Я перевернула карту – семерка против ее десятки. Она забрала обе.

— Твоя мама тоже больше не пыталась, но я знаю, на то у нее были свои причины, — она перевернула карту, двойку. Не очень приятно забирать ее с тузом. – Она любила твоего отца. Они были счастливы какое-то время, а потом она больше не хотела иметь дело с мужчинами.

— Наверное, это проклятие женщин Гурье, — мрачно произнесла я. Я выключила телефон пару часов назад. Я смотрела на него каждые пару минут и ждала звонка Сэма. Но чайник не кипит, если над ним стоять, так и телефон не звонил, пока я на него смотрела.

Бабушка замерла с картой в руке.

— Тейт. Я не хотела такого для тебя. Я не хотела, чтобы ты была такой закрытой, — она склонилась, поймала мой взгляд. – Что бы ни случилось в этот раз с Сэмом, я рада, что ты попробовала снова.

На глазах выступили горячие слезы, и бабушка быстро сменила тему.

— Ты что-нибудь поела?

Я не успела ответить, снаружи послышался хор криков, заурчал двигатель. Я прошла к окну, тепло облегчения пронеслось по телу при виде машины Марко.

Но, когда мы встретили его на пороге, он был мрачным.

— Как дела?

— Ты говорил с Сэмом? – тут же спросила я, опешив, когда он проигнорировал мой вопрос и отправился к скотчу, который я хранила в баре в гостиной.

Мы ждали в напряженной тишине, пока он налил порцию, а затем ее выпил.

— Видела заголовки? – наконец, спросил Марко.

Тревога и раздражение смешались внутри. У Гвен хорошие связи в городе, и мы думали, что она сможет потянуть за них и все быстро уладить.

— Я не смотрела, потому что ты только начал разбираться в проблеме, и я не хотела паниковать, — сказала я. – Разве не это ты просил сделать? Залечь на дно и терпеть, пока ты не приедешь?

Он перевел взгляд на Шарли.

— А ты?

Они мгновение молча смотрели друг на друга. А потом та слабо кивнула.

— Хочешь ей показать? – спросил Марко.

— Что показать? – я смотрела на них по очереди. – Марко, все плохо? Что происходит?

Плечи Шарли опустились, она прошла на кухню и вернулась с телефоном в руке.

— Просто полистай, — сказала она и попыталась отдать мобильник.

— Нет, — я отодвинула ее руку. – Меня нет в соцсетях, потому что я не хочу видеть гадкое мнение людей.

Марко вздохнул.

— Тейт.

Я посмотрела на телефон Шарли, там тянулись записи в Твиттере под хэштегом #ТейтБатлер. Сверху была ссылка на статью на TMZ, и я ее открыла.

«Мы все читали историю: Тейт Батлер – дочь суперзвезды Яна Батлера – скрывали от света софитов, пока ей не исполнилось восемнадцать, пока она не была готова сиять. Так мы думали. В эксклюзиве на этой неделе мы сообщаем, что Тейт и ее команда не были теми, кто придумал ее возвращение. Это сделал хитрый подросток-возлюбленный, решивший обогатиться, а восемнадцатилетняя Тейт этого и не поняла.

Похоже, он вернулся. С.Б. Хилл – псевдоним жителя Вермонта. Его полное имя Сэм Брэндис – это сценарист «Молочая» (съемки завершились на этой неделе в Мендочино, главные роли, как вы поняли, достались Тейт и Яну Батлер). И это Сэм продал Тейт Батлер четырнадцать лет назад. Их воссоединение – романтический поворот судьбы, или он снова захотел денег?»

Похожее было во всех статьях.

— Это бред! – я бросила телефон Шарли на диван. – Серьезно.

— Согласен, это глупо, — сказал Марко. – Но все говорят об этом, и я не преувеличиваю.

— Как ты это исправишь? – я говорила громче, уже на грани истерики. Одного взгляда на Марко оказалось достаточно, чтобы понять — мои требования его не тревожили. То же самое, что биться головой об стену.

— Я связался со своими ребятами в «Ассоциации прессы» и большинством соцсетей, — Марко глубоко вдохнул. – Но Сэм не дает опровержение, как и Ян.

— Так устрой мне интервью. Я все объясню.

Марко уже качал головой.

— Что насчет заявления? – спросила мама.

— Мы его выпустим, — терпеливо объяснил Марко, — но нам нужно договориться с Гвен и студией, а это не быстрый процесс. И Сэму нужно решать. Если он на это никак не отреагирует, то окажется настоящим монстром.

— Значит, выступим мы и расскажем правду, — сказала я.

— Какую? – тихо спросил Марко. – Что он поступил именно так, как написали в статье?

— Ты знаешь, что это не так, — я почти кричала. – Они все перекрутили. Если мы объясним…

— Тейт, тебе нужно послушать. Ты же говорила, что доверяешь мне?

Сердце колотилось в груди, адреналин в крови гудел. Я смогла кивнуть.

— Тогда позволь мне делать свою работу. Всем тем людям хочется урвать кусок побольше. Что-нибудь заманчивое, чтобы привлечь читателей. Им плевать на оправдания, потому что никто не станет читать дальше заголовка или твита. В этой версии ты выглядишь как жертва, а еще как слабая и наивная. Ты не такая в бренде, который мы создали. Пусть Сэм переживает о своем бренде. Нам нужно уехать отсюда, пока студия не выступит с ответом. Потом поговорим об интервью.

— Мне нужно поговорить с Сэмом. Нужно… найти его.

— Он не хочет, чтобы его нашли, Тейт. Я пытался. Никто не может с ним связаться.

Я позволила этой мысли осесть в голове. Я снова ошиблась на его счет?

Меня снова обманули?

— Ладно, — я медленно выдохнула. Я уже это делала – собирала себя по кусочкам. Смогу еще раз. – Когда мы уезжаем?

Глава 27

Марко постарался спрятать нас подальше от прессы. Прежде чем отправить нас к задней двери, где уже ждали несколько машин, которые охранники оставят как приманки, Марко предложил мне связаться с друзьями в сети с большим количеством подписчиков. Не давать официальное заявление, а показать, что я знала о происходящем, и моя команда этим занималась, и что я свяжусь, как только смогу сказать что-нибудь конкретное.

Как обычно, ход был идеальным. Теперь появились твиты с подобным содержанием:

«Я знаю Тейт, и это не достоверная история».

«Не верьте всему, что читаете».

«Всем нужно успокоиться и ждать, пока выяснится правда».

Волна переменилась, как часто бывает онлайн. Твиты моих друзей репостили с уверенными комментариями:

«Необдуманная реакция никогда не оказывается правильной».

«Дураки, вы слишком быстро на это повелись».

«Хватит уже вашей гадкой драмы».

Ответы могли быть не совсем справедливыми, но дышалось теперь намного легче.

* * *

Дом, который нам нашел Марко, оказался идеальной сменой обстановки. Я не хотела в город, в пригород или в хижину посреди леса, где окружение напоминало бы ферму Руби. Вместо этого мы поехали в Сан-Диего, оттуда вылетели в Южную Каролину, доехали до Мерреллс Инлет и остановились перед двухэтажным серым домом, который окружали пляж и океан. На часах было полседьмого утра, когда я рухнула в кровать. Прямо за окном растянулся Атлантический океан.

Я накинула одеяло на голову, скрываясь от света солнца и жалея, что не получалось так же легко отключить мозг. Мысли не переставали крутиться. Отношения с отцом наладить не удалось. Я впустила Сэма, игнорируя голос в голове, требующий быть осторожнее. Что бы он ни чувствовал, какие обстоятельства бы не мешали ему отыскать меня, это не отменяло факта, что я была в том же положении, как и тогда: одинокая, растерянная, обманутая.

Я хотела назвать это чувство, назвать его любовью. Я никогда не чувствовала к другим то, что было с Сэмом. Такой сильной преданности, что меня словно вырезали изнутри и наполнили чем-то теплым и податливым. Кровь гудела, как воздух от взмахов крылышек колибри. Даже мысли о Сэме могли отвлечь от безумия сплетен.

Но он не звонил, не пытался со мной связаться. Из Калифорнии в Вермонт лететь не так долго. Он решил, что наши отношения того не стоили? Я снова лежала и пыталась понять, была ли достаточно хороша для Сэма Брэндиса?

Я задвинула шторы, выключила свет, но пришлось посмотреть три серии «Шиттс Крик» на маленьком телевизоре, чтобы поднять свое эго над водой.

«Помнишь? – сказала я себе. – Ты не хотела больше такого чувствовать. Радость не стоит боли».

В дверь постучали, когда я уже начала засыпать.

Небольшой луч света растянулся по ковру, и я чуть приоткрыла глаза и заметила стоявшую на пороге приоткрытой двери маму.

— Милая, твой телефон звонит, — она замерла, а потом принесла его мне.

Я опустила взгляд. Мой номер был не у всех. На экране светилось уведомление о голосовом сообщении, но номер звонившего я не узнала.

Мама ушла, пока я смотрела на экран, надеясь отчасти, что это был Сэм, отчасти — что это не он. Радость не стоит боли.

Я поднесла телефон к уху, и в трубке раздался хриплый голос.

— Привет, Тейт, это я, — долгая пауза, и мои ребра стали давить на легкие, а потом раздался сухой смешок. – Безумие какое-то. Парни с камерами сейчас за моим окном. Я просто хотел убедиться, что ты знаешь — в этот раз сообщил не я.

Он замолчал, а потом кашлянул.

— Даже не знаю, что сказать. Я хотел хотя бы попрощаться. Я не знаю, нужен ли тебе… хочешь ли ты меня теперь, но я здесь. Это мой номер. Звони, когда и если будешь готова.

* * *

Ни одного дома не было в радиусе полумили. Ближайшей соседкой оказалась женщина бабушкиного возраста, ее звали Ширли. Она не знала, кто я, и призналась, когда принесла в честь знакомства запеканку, что ее любимым сериалом всегда будет «Блюз Хилл-стрит». Вряд ли стоило переживать, что Ширли позвонит в газету и нас выдаст.

Бабушка стала печь пироги с местными ингредиентами и доставлять их лично тем соседям, до кого могла дойти пешком. Мама установила мольберт на заднем крыльце и пыталась каждое утро запечатлеть рассвет. Я бродила по пляжу, искала целые ракушки и надеялась, что однажды проснусь и узнаю, что буду делать с Сэмом.

Мы провели здесь неделю, но я так ничего не решила.

Сэм больше не звонил, но, насколько я знала, не сделал пока заявление.

На восьмой день Марко появился со стопкой сценариев и новостью, что в не связанном с этим интервью, Гвен заговорила о скандале с С.Б. Хиллом.

— Гвен Типпет подтвердила, что у Тейт Батлер и Сэма были отношения в прошлом, и они воссоединились во время съемок «Молочая», — читал Марко, щурясь. Он приехал с собрания в Нью-Йорке, сидел босиком на песке, хоть и был в костюме за восемьсот долларов. – Когда режиссера спросили, повлияли ли отношения на игру Тейт в фильме, Типпет хитро намекнула, что зрителям придется подождать и увидеть, — Марко закатил глаза. – Очень тонко, Гвен.

Я притянула ноги к груди и натянула на них свитер, чтобы согреться.

— Значит цирк утих.

Он бросил телефон на песок рядом с собой и перевел взгляд на волны.

— В большей степени. До пресс-конференции. Или пока кто-нибудь не заметит вас с Сэмом вместе, — я молчала, ощущая, как Марко повернулся и посмотрел на меня. – Такое же случится?

— Не знаю, — я грызла ноготь большого пальца и думала. – Это ты дал ему мой номер?

— Да.

Я медленно выдохнула.

— Хорошо.

— Скажи, что ты чувствуешь, Тейт.

— Я скучаю по нему. Я хочу позвонить, но разум напоминает, о моей постоянной спешке в прошлом, — я нахмурилась. – Пора обдумать все и принять решение.

— Мои родители стали жить вместе после недели свиданий, — сказал Марко и пожал плечами. – И прожили вместе пятьдесят два года. Понятие скорости у всех разное.

Мне очень хотелось, чтобы это было правдой. Я вспомнила первый день на съемках, как увидела Сэма на тропинке, как все резко вернулось. Порой я радовалась, что у меня не было предупреждений. Я бы тогда согласилась на роль? Казалось, судьба…

Я замерла, мозг зацепился за эту деталь. Что-то явно изменилось в моей позе или на моем лице, потому что Марко вдруг наклонился.

— Тейт?

Его письма.

Я вытащила телефон из кармана свитера и стала искать среди писем, пересланных Терри. Я листала месяц за месяцем, а потом:

Вторник, 8 января.

Четверг, 14 марта.

Среда, 24 июля.

Четверг, 25 июля.

Голова кружилась. Я затаила дыхание и стала читать.

Кому: Тейт Батлер

От: С.Б. Хилл

Тема: «Молочай»

Дата: вторник, 8 января

Дорогая Тейт,

Не знаю, с чего начать это письмо. Я много лет думал, что тебе написать, но, учитывая новости, которые я только услышал, я не мог медлить и дальше.

Во-первых, если ты не узнала псевдоним, это Сэм из Лондона. Понимаю, я не имею права тебе писать. Я хотел оставить тебя в покое после того, что сделал, но эта ситуация требует вмешательства.

Я написал «Молочай». Как я понимаю, ты только что подписалась на роль Эллен. Судя по всему, мы будем сниматься на маленькой ферме в Северной Калифорнии. Группа и актеры будут жить там же все вместе.

Полагаю, ты еще можешь отказаться, если захочешь. Объявления еще не было, и Гвен говорит, что это случится только через несколько недель.

Я сижу и гадаю, стоит ли говорить все то, что я накопил за прошедшие четырнадцать лет, но на самом деле глупо думать, что ты захочешь это слушать.

Я хотел бы, чтобы ты играла Эллен, но пойму, если откажешься.

Тейт, желаю тебе только самого лучшего.

С любовью,

Сэм

Кому: Тейт Батлер

От: С.Б. Хилл

Тема: RE: «Молочай»

Дата: четверг, 14 марта

Привет, Тейт,

Работа над фильмом продолжается, собралась съемочная группа, уже известны все актеры и место съемок. Насколько я знаю, ты все еще участвуешь. Но, когда сегодня увидел новость в «Variety», я запаниковал, не зная, видела ли ты мое первое письмо. Не знаю, поздно ли для тебя отказаться. Как и не в курсе, что прописано у тебя в контракте. Но мне не по себе от мысли, что ты не узнаешь о фильме и предыстории до прибытия на съемки.

Мне нужно рассказать тебе немного о Лютере и Роберте. Я прожил с ними хорошую жизнь. Точнее самую лучшую. Свободная и безграничная любовь. Мудрость и верность обществу. Любой, кто пересекался с ними, был рад, знакомству – и мне повезло больше всех, ведь именно они меня воспитывали.

Я думаю об этом порой и задаюсь вопросом, сделало ли мое решение твою жизнь лучше или хуже? Я не знаю. Вина терзает меня каждый день, на каждом шагу. Это не должно тебя тревожить, но у нас обоих в жизни есть моменты, неожиданные для нас, когда кто-то принимает важное решение, которое повлияет на наше будущее. Я думал об этом очень часто. Я поступил очень нагло.

Для меня важно, чтобы ты знала — я сделал так не преднамеренно. Мои чувства к тебе – они все еще есть, если честно – были искренними. Я позвонил из-за паники.

Тот звонок дал мне еще десять лет с Лютером. Я изучал вопрос со всех сторон, но ни на что не променял бы те годы.

Когда мы увидимся на съемках, уверен, поначалу будет непросто. Если я буду вести себя странно, прости. Я постараюсь уважать твои желания, какими бы они ни были. Я был бы очень благодарен, если хотя бы от твоего менеджера узнал, что ты видела это письмо.

С любовью,

Сэм

Кому: Тейт Батлер

От: С.Б. Хилл

Тема: RE: «Молочай»

Дата: среда, 24 июля

Дорогая Тейт,

До съемок два месяца, а я так и не слышал ответа от твоего менеджера или представителя (Марко?). Я все еще не знаю, видела ли ты те письма. Мне сказать Гвен? Связаться с Марко? Я не хочу лезть в твое личное пространство. Я не хочу портить твою репутацию. Ты имеешь право управлять тем, что знает публика, но я не в курсе, что мне делать.

Я раздавлен из-за всего. Хочу скорее тебя увидеть, но боюсь, что для тебя это будет ужасно.

Я хочу сорвать с себя кожу от подобных мыслей.

Было бы проще, если бы я мог обо всем забыть. Но не могу. А ты, похоже, уже забыла, и я рад, Тейт. Правда.

Я все еще тебя люблю (настоящую, а не версию из телевизора или журналов. Я люблю девушку, которая хотела управлять своей жизнью – какая ирония – и держать за горло весь мир). Ты – причина, по которой мне кажется, что моя жизнь еще не началась. Словно я жду, пока ты меня отпустишь.

Я не могу дождаться встречи, и мне просто нужно знать, что ты это читаешь.

Я так долго любил тебя, и мне нужно, чтобы ты это знала.

Сэм

Кому: Тейт Батлер

От: С.Б.Хилл

Тема: RE: «Молочай»

Дата: четверг, 25 июля

Дорогая Тейт,

Прости за прошлое письмо. Я допоздна просидел с друзьями и напился. Такое не повторится. Обещаю, на съемках я буду профессионалом.

Как и всегда, только твой

Сэм Брэндис.

Только подняв голову, я ощутила, как слезы полились по лицу. Марко с телефоном в руке расхаживал в стороне. Мама стояла на заднем крыльце, обняв бабушку за плечи. Они пристально на меня смотрели.

— Два? – сказал Марко, и я переключилась на него. – Подойдет. Бизнес-класс или лучше.

— Два чего? – шепнула я, когда он посмотрел на меня.

— Спасибо, — Марко опустил телефон и, проигнорировав меня, посмотрел на дом. – Эмма, — позвал он. – Можешь собрать вещи для…

— Все чистое и сложенное, — перебила мама со смехом. Она развернулась к двери. – Уберу все в сумку.

— Марко? – растерянно позвала я.

Он изучал меня теплым взглядом.

— Тебе не обязательно что-то говорить, Тейт. Все написано на твоем лице, — он улыбнулся. – Не переживай. Я заказал тебе билет.

* * *

В конце длинной дороги появился знак «Посторонним вход воспрещен», и такси остановилось у белой деревянной калитки.

— На прошлой неделе тут торчали репортеры, — поделился водитель, ожидая, пока я расплачусь картой. – Вся дорога была перекрыта. Я не мог здесь проехать.

Я посмотрела за ограду. Деревья скрывали дом и почти все имущество.

— Можете подождать тут на случай, если его нет дома?

Он покачал головой.

— Идти десять минут. Я могу дать вам номер, чтобы вызвать машину, иначе мне придется слишком долго ждать.

Видимо потому что в Эдене было полно желающих проехаться на такси? Я напряженно улыбнулась и подписала чек.

— Все равно спасибо.

Водитель вопросительно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Почему вам просто не позвонить?

— Нет номера, — соврала я. Сэму пришлось сменить телефон после всего случившегося, но у студии он был. И у Марко. Просто это нужно было сделать лично. Я не была писателем, как Сэм. Я не могла облечь то, что хотела сказать, в письмо или сообщение. Но я знала, как любить его лично. Мне не нужно было знать историю Роберты и Лютера, чтобы понимать, что такая любовь существует. Но если бы не Эллен, я бы этого не поняла.

Я выбралась из машины и забрала сумку.

— Спасибо.

Водитель помахал в ответ и уехал, а я осталась смотреть на длинную тропу, обрамленную белой оградой по бокам. Я шагнула вперед, сумка давила на плечо, дорога была влажной под ногами.

Жутковато даже. Хоть «Молочай» по сценарию был в Айове, съемочная площадка выглядела, как ферма Лютера и Роберты. Красиво, но не так, как на настоящей ферме. Я смотрела на луг и словно была в доме кривых зеркал. Все было на местах, но казалось больше, меньше, ярче, старше. Яблоневый сад на ферме Руби был слишком большим, здесь же примерно в двадцать деревьев. Копия амбара слишком маленькая и потертая временем, на самом деле строение было огромным и выкрашенным в красный цвет.

За моей спиной тянулись холмы на всю длину горизонта, траву пощипывал домашний скот.

С каждым шагом желудок сжимался все сильнее. А если Сэма здесь нет? А если он не будет мне рад? А если…? Я не придумала, что ему сказать, как превратить чувства внутри меня в слова. Но я хотела управлять этой историей. Папа или Сэм не должны на нее влиять. Даже Марко. Я хотела рассказать миру правду, но было ужасно даже это представлять: раскрыть свои чувства для всего мира. Такое было уже не раз, когда мне лучше жить чьей-то жизнью, а не своей. Но я шла по этой длинной дороге, как и Лютер много лет назад.

Дорога изгибалась, и показался красивый двухэтажный дом, гордо возвышавшийся вдали. Широкое крыльцо обвивало желтое здание, и я даже ожидала встретить Эллен Мейер, которая чинила стиральную машину на заднем дворе.

Сердце колотилось в груди, я приближалась к дому, под ногами хрустел гравий. Ноябрьский вечер был холодным – наверное, четыре градуса – и солнце почти скрылось за деревьями, раскрашивая небо васильково-синим. Я едва могла различить два черных кресла-качалки повернутых к саду. Роберта и Лютер сидели там вместе, просто раскачиваясь и подшучивая друг над другом?

Когда я подошла, маленькая собака выбежала на крыльцо. Она сначала предупреждающе гавкнула, а потом уже радостно, видимо, не считая меня угрозой. Я бросила сумку и, опустившись на колени, протянула руку, чтобы узнать, подойдет ли она ближе.

Дверь открылась со скрипом, а потом закрылась со стуком.

— Рик! – позвал низкий голос, я вскинула голову и увидела Сэма, спускавшегося с крыльца. Я выпрямилась и поправила шапку на лбу. Сэм застыл на месте.

Он был в поношенных джинсах и старых коричневых ботинках. Рукава синей фланелевой рубашки закатаны до локтей, а на голове темная шапка. Я не могла им налюбоваться.

— Тейт? – спросил он, щурясь, словно я могла ему привидеться.

Я не знала, как было бы правильней, но первое, что вылетело изо рта, было:

— Твою собаку зовут Рик? – Вряд ли лучший выбор слов.

Сэм склонил голову и почесал подбородок.

— Да. Рик Декард, — он ничего не добавил и смотрел так, словно не знал, что со мной делать.

— Из «Бегущего по лезвию»? Классно.

Сэм без предупреждения сорвался с места и сжал меня в объятиях. Он дрожал, крепко стискивал руками мою талию, уткнувшись лицом в мою шею.

— Боже, ты приехала.

Я вдохнула его запах, мои руки сами обняли его шею.

— Привет.

Сэм покружил меня, а потом прижался губами к моей шее и опустил. Но не попятился. Мне пришлось задрать голову, чтобы на него посмотреть.

Мы секунд десять неотрывно просто вбирали все, что было перед глазами.

— Я вернулась с обеда с папой, — сказала я, наконец, — а ты уже уехал с фермы.

— Гвен поспешила меня увезти.

Я пожала плечами.

— И все же было неприятно. Словно ты снова меня бросил.

Сэм скривился, склонился и прижался ртом к моему на две идеальные секунды.

— Мне это не нравится.

— И мне тоже.

— Я надеялся, что они скажут тебе, как я за тебя переживал. И что отправили меня домой специально подальше от этого безумия, чтобы не стало хуже.

— Когда мы вернулись, на ферме почти никого не осталось. Я не знала, переживал ты или нет.

— Понимаю, — Он смотрел на меня спокойно. — Как просто я пропал в прошлый раз. Никто не знал, что я имел к этому отношение. Весь удар пришелся на тебя. В этот раз мое имя оказалось в грязи, и я должен был разбираться с этим сам, — он опустил взгляд, отбросил ногой ветку. – Я был готов поговорить, если бы ты позвонила. Но я понял бы, если бы ты не захотела, — Сэм посмотрел на меня и улыбнулся. – А потом у меня пропало терпение, но ты так и не перезвонила.

— Ты слишком долго ждал, — ответила я. Правду всегда легко озвучивать только рядом с Сэмом. – И я не могла перестать об этом думать.

Сэм засмеялся и потер губы.

— Сколько шума мы натворили.

— Сколько мой отец натворил шума.

Сэма округлил глаза.

— Серьезно?

— Он за этим стоит, честно.

— Ты с ним не разговаривала?

Я покачала головой.

— Я все еще не могу поверить, что он так поступил. Марко нам помогает – мне, маме и бабушке – нашел уединенный дом в Южной Каролине.

— Ты хорошо умеешь прятаться.

Я не понимала его тон. Он не укорял, но пробрался под кожу, и мне стало не по себе.

— Я больше не хочу, — призналась я. – Я не хочу, чтобы история утихла, потому что мы скрылись. Я хочу с ней разобраться.

Сэм улыбнулся

— Да?

— Я про нас с тобой, — я сглотнула ком в горле. – Я хочу управлять ситуацией. Если ты не против.

Сэм шагнул ближе, плотнее ко мне прижимаясь.

— Я хочу этого.

— Я нашла твои письма.

Сэм приподнял брови.

— Да?

— И я хочу этого, — сказала я и добавила, когда он нахмурился в смятении. – Я хочу свободную безграничную любовь.

Его улыбка стала чуть шире.

— Ты знаешь, что говорят об этой ферме?

— Что?

Он склонился и вдохнул за моим ухом запах моих волос.

— Что любой, кто идет по этой дороге в поисках любви, ее находит.

— Правда?

Сэма прижался губами к моей шее и стал нежно покусывать. Он согласно хмыкнул.

Я придвинулась ближе. Сэм был таким теплым.

— Все идеально совпало.

— Как?

— Я просто шла по дороге, надеялась найти любовь, а тут – к моему везению – вышел ты. Хорошо справился.

Рассмеявшись, Сэм поднял меня, закинул на плечо и понес к дому. Небо сверху засияло звездами.

— Ты когда-нибудь видела звезды с этой точки на Земле? – спросил Сэм.

Мое сердце сжалось, а потом громко застучало.

— Нет, сэр.

Он опустил меня на густую траву, улегся сам и похлопал по месту рядом.

— Ложись, — шепнул Сэм, похлопав по земле снова. Полная луна светила высоко над нами, а небо было взрывом звезд. Я устроилась рядом с Сэмом, опьяненная жаром его тела. – Иди ко мне, милая, — сказал он, — посмотрим на небо.

Notes

[

←1

]

«Лондонский глаз» — колесо обозрения.