Две жизни

1

В прозрачной зеленоватой воде плавали дельфины, играли с ней, улыбались. Их движения были грациозны и точно рассчитаны. А мокрые блестящие тела, когда они выпрыгивали из воды, лоснились под лучами солнца. Темные небольшие глаза смотрели так проницательно, что казалось, умные животные все понимают и не прочь вступить в диалог. Еще немного, и…

Вдруг кто-то грубо схватил ее за плечо, вырывая из объятий приятного сновидения. На смену ему пришла реальность, которая была Рут Фарли гораздо меньше по душе, чем приснившиеся милые и доверчивые создания. А то, что последовало дальше, и вовсе вывело ее из себя.

Она бросила гневный взгляд за окно… И увидела довольно приятную, даже экзотическую картину: ослепительно-яркий песок, обрамляющий белесовато-голубое озеро, колышущийся над ним и над берегом раскаленный воздух, величаво покачивающиеся кроны деревьев.

Рут оторвала взгляд от пейзажа за окном и занялась собой. Боже, что с рукой! Запястье украшали сине-красные отпечатки железных пальцев этого изверга. Кисть болела, ныла и нога. Девушка наклонилась, чтобы помассировать ее. Парень, который притащил Рут сюда, вырвав ее из глубокого, сладкого сна, отнюдь не отличался галантными манерами. Видимо, в его обязанности входило отлавливать незваных гостей и доставлять к хозяевам для дальнейшей экзекуции.

Будь Рут тогда в нормальном состоянии, уж она задала бы этому мужлану жара! Но беда заключалась в том, что, измученная бессонницей прошлой ночи, девушка выпила двойную дозу снотворного и, отыскав густую, прохладную тень, тут же погрузилась в сон. Когда же этот идиот грубо разбудил Рут, она ничего не соображала.

Но сейчас мозги работали отлично, несмотря на обуревающую ее ярость, и было самое время хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.

Можно, конечно, выбраться из дома через окно и дать деру. Но в ее нынешнем состоянии далеко не уйти — Рут схватили бы в два счета. А терпеть новые издевательства ей вовсе не хотелось.

Девушка критическим взглядом окинула холл. Ничего не скажешь — интерьер роскошный, хотя и без особых претензий. По всему видно, что тут поработал очень хороший дизайнер. И очень дорогой. Неплохо, пронеслось в голове у девушки, не то что в этой дыре, где я сейчас прозябаю.

Она жила в летнем домике, гостиная которого была настолько мала, что, стоя посреди нее, Рут, казалось, без труда могла дотянуться до каждой из четырех стен.

Девушка перенесла центр тяжести на здоровую ногу. Еще совсем недавно она крепко спала в тени живой изгороди, окружавшей плантацию киви, и вдруг на нее набросился этот мерзавец с повадками гангстера. Рут упиралась изо всех сил, но тот, изловчившись, схватил ее за руки и протащил сотню метров до дома, которого она раньше и не заметила — так органично его архитектура вписывалась в окружающую природу.

Неужели я вляпалась в историю сродни тем, в которые вечно попадают герои детективных фильмов? Рут содрогнулась. Да нет, откуда здесь взяться мафии?! Какие еще крестные отцы? Здесь о подобном и не слыхивали.

Девушка вдруг почувствовала, что в комнате есть кто-то еще. Не поворачиваясь, боясь даже вздохнуть, она попыталась краем глаза рассмотреть то, что привлекло ее внимание. Справа, в глубине холла, молча стоял высокий, худощавый, но мускулистый молодой человек, сразу внушивший ей безотчетный страх. Тем не менее, сдержав нервную дрожь, она повернулась к нему лицом.

Ничего общего с давешним злодеем, которого предполагала увидеть Рут, в этом человеке не было. Холодные, слегка прищуренные светло-голубые глаза, ярко выделявшиеся на фоне загорелого лица, взирали на нее угрожающе… И завораживающе. У девушки даже живот свело от страха и волнения.

Глаза молодого человека могли свидетельствовать об англо-саксонском происхождении, а выступающие скулы, смуглая кожа, блестящие черные волосы говорили о примеси южной, возможно итальянской, крови.

Рут перевела дыхание.

— Кто вы? — Голос ее прозвучал довольно вызывающе; она понемногу оправлялась от шока. — По какому праву меня схватили?

В его глазах промелькнула смешливая искорка, но выражение лица не изменилось.

— А разве в Новой Зеландии не действуют законы об охране частной собственности? — Тон его был вежливый, учтивый.

Так мог говорить выпускник Оксфордского университета; каждое слово произносилось четко, ясно; тембр глубокий, бархатный. Правда, в произношении и интонации слышался легкий акцент — какой, Рут пока не поняла.

Она не могла оторвать глаз от лица незнакомца — четко очерченного, властного, с жестким подбородком и неожиданно пухлыми, чувственными губами. Но доминировали на нем удивительно красивые голубые глаза, абсолютно лишенные тепла и безжалостно пронизывающие Рут, словно лучи рентгена. За высокомерной внешностью молодого человека угадывались колоссальная энергия и не меньшая сила воли.

В воображении девушки невольно возник образ парящего высоко в небе ястреба, готового в любой момент замереть и камнем упасть на обреченную жертву.

Сорочка и элегантные брюки были наверняка от прекрасного портного и великолепно сидели на нем. Впрочем, призналась себе Рут, надень он даже грязные джинсы и рубашку из магазина готового платья, все равно не потерял бы способности вселять в людей страх и одновременно неудержимо притягивать их к себе.

В отличие от него Рут была в униформе неудачников — старые, изношенные шорты и растянувшаяся во всех направлениях майка свидетельствовали о том, что она не на пике успеха и перебивается заработками лишь от случая к случаю.

— Здесь законы об охране собственности не столь строги, — произнесла Рут, гордо вздернув подбородок. — К тому же здешние озера считаются заповедниками.

— Только не это. Территория по эту его сторону — частное владение, и, даже если вы не знали этого, могли бы догадаться, увидев замок на воротах или перелезая через ограду.

Рут вспомнила, что сомнения шевельнулись в ней, когда она взбиралась на невысокую каменную стену. Но она постаралась тут же забыть о них, поскольку ей не терпелось выспаться где-нибудь вдали от людей.

Девушка вдохнула полной грудью. Впервые с тех пор, как она очнулась после операции в больнице, где ей наложили сотню швов на ноге, Рут почувствовала, что возвращается к жизни, и эта жизнь требует немедленных решительных действий.

— Как бы там ни было, — парировала она, — это не дает права вашему слуге грубо обращаться со мной. Ему достаточно было просто предложить мне покинуть вашу территорию. А если бы я отказалась выполнить просьбу, вы могли бы возбудить против меня дело. Впрочем, прежде вам пришлось бы доказать, что я причинила какой-либо материальный ущерб. В противном случае вас не стали бы и слушать.

— Похоже, вы только и делаете, что нарушаете границы чужих владений.

Рут удивленно взглянула на незнакомца.

— Вы прекрасно осведомлены о своих правах, — с ноткой сарказма пояснил он, и его тон заставил девушку пойти на попятный.

— Одно лето я проработала в министерстве охраны природы, где и познакомилась с законами об охране собственности, — с хрипотцой в голосе ответила Рут. — Силой доставив меня сюда, этот тип поставил себя вне закона. А местная полиция не поощряет насилия. И ваш слуга это прекрасно знает — ведь он новозеландец.

Не успела девушка поднять руку, чтобы продемонстрировать улику, как молодой человек сам все увидел. Несколько секунд он смотрел на красно-лиловые пятна, украшавшие ее запястье, а затем его ледяные глаза гневно вспыхнули. Однако он тут же прикрыл их длинными черными ресницами.

— Он вывихнул вам руку? — От его тона у Рут по спине побежали мурашки.

— Нет-нет, — поспешила ответить она.

Не говоря больше ни слова, он стремительно подошел к Рут и, бережно подняв ее руку, внимательно осмотрел запястье. Девушке вдруг почему-то стало нестерпимо жарко.

— Это он сделал? — Кивком головы незнакомец указал на синяки.

Внезапно, по непонятной причине пожалев своего похитителя, Рут решила взять вину на себя:

— Сама не знаю, как получается, но я вечно хожу в синяках… Нет, он не виноват. Собственно, все было так: я споткнулась и едва не угодила в воду, а он успел схватить меня за руку, видимо, не очень ловко, вот и оставил синяки… нечаянно.

Произнося свой монолог, Рут не отрывала глаз от большой темной ладони, на которой покоилась ее хрупкая, почти белоснежная рука. Сглотнув от волнения, девушка попыталась высвободить запястье, но он какое-то время не отпускал его; потом все же уступил, и она прижала тупо ноющую руку к груди. Обескураженная поведением молодого человека, Рут неуверенно шагнула назад и прислонилась к подоконнику.

— Извините. — Голос его звучал сухо и словно издалека.

С ее голосом тоже что-то случилось, и, слыша в нем неприятную для самой себя хрипотцу, она с упрямством, достойным лучшего применения, бросила:

— Кстати, я была не где-нибудь, а в пределах Королевской цепочки!

— Королевской цепочки? — Этого незнакомец, кажется, не знал, поэтому в его тоне появилось нечто похожее на интерес, но глаза по-прежнему смотрели с холодной проницательностью.

Рут опять охватила дрожь. Пытаясь хоть как-то унять ее, девушка с интонацией учительницы географии произнесла:

— Почти вся прибрежная полоса шириной двадцать метров, несмотря на наличие арендаторов, является собственностью королевы. Значит, эта зона открыта для всех.

— Так владелец этой земли — ваша королева! — с утрированным почтением произнес молодой человек. — И чтобы попасть в эту зону, вы каждый раз вынуждены нарушать право собственности других землевладельцев. Понятно!

Ваша королева, сказал он. Стало быть, он не англичанин, пронеслось в голове Рут. Продолжая упорствовать, она отчаянно выпалила:

— Но я ничего не нарушала! Просто этому идиоту захотелось продемонстрировать свою силу — вот он и приволок меня сюда.

Рут была среднего роста и довольно крепкого телосложения. Но год, проведенный в больнице, дал о себе знать, и весила она теперь гораздо меньше, чем когда-то. Она должна была показаться пушинкой своему похитителю, по комплекции напоминавшему центрового в регби.

— Он принесет вам свои извинения, — Лицо молодого человека расплылось в обворожительной улыбке.

Рут была поражена тем, как благодаря одному лишь незаметному движению лицевых мышц высокомерие, надменность, самонадеянность, видимо свойственные этому человеку, мгновенно сменились колдовским обаянием, перед которым трудно было устоять. Он, несомненно, обладал тайной властью над людьми, позволявшей ему повелевать ими, словно магнитом притягивая к себе и одновременно отталкивая. Это таило в себе огромную опасность. Изысканность уживалась в нем с необузданностью, за внешней красотой крылась безжалостность. И все же Рут не могла освободиться от ощущения гармоничности его образа.

— Вы совершенно правы, — вновь заговорил молодой человек. — Я приношу вам свои извинения. Питер слишком рьяно защищал мою собственность. Он, разумеется, не имел права дотрагиваться до вас, тем более, силой приводить сюда.

Рут подметила еще одну особенность — какой бы тайной ни была окутана личность этого мужчины, каждое его слово свидетельствовало об остром уме, смекалке и даже хитрости: он сказал именно то, что могло бы успокоить и умиротворить ее. У Рут зародилось подозрение, что ею пытаются манипулировать.

В качестве ответного хода она также улыбнулась, правда довольно холодно.

— Новозеландцы, — сухо произнесла она, — именно потому и любят свою страну, что могут беспрепятственно передвигаться по ней в любом направлении.

— Соблюдая при этом законы и не взламывая замков на воротах. Не так ли?

— Разумеется, — совершенно искренне ответила Рут, не знавшая за собой подобного греха.

— Чтобы как-то загладить бесцеремонность Питера, не могу ли я предложить вам чаю или чего-нибудь покрепче? А затем я провожу вас до машины.

— Спасибо, я не хочу пить! — отрывисто бросила Рут, нервы которой все еще были напряжены. Кроме того, ей не давала покоя его улыбка.

— Понимаю — вам претит оставаться в доме, где вы не видели ничего, кроме неприятностей. И вновь эта окаянная улыбка. — Но, честное слово, я не крестный отец мафии, приехавший сюда поразвлечься и отдохнуть. И мне хотелось бы вам это доказать.

Рут уставилась на него. Кажется, он читает ее мысли? Да нет, ничего подобного ей и в голову не приходило! Ассоциации с мафией вызывал у нее один Питер. Смутившись, девушка поспешила заверить его:

— Что вы, я вовсе и не думала…

— Тогда позвольте хоть в какой-то форме компенсировать нанесенный вам ущерб.

Обаяние, расточаемое молодым человеком, показалось Рут несоразмерным ее скромной личности. Тем более, что за ним угадывалось холодное, плохо скрываемое безразличие.

— Ни о какой компенсации и речи быть не может. Но чашку чаю, пожалуй, я выпью с удовольствием.

Рут вдруг почувствовала, что еле стоит — больная нога по-прежнему не выдерживала длительных нагрузок, и девушке показалось, что она вот-вот упадет. Тем не менее, прихрамывая и на каждом шагу ожидая самого худшего, она добрела от окна до молодого человека, не спускавшего глаз с ее лица. Как ни в чем не бывало, он взял ее под руку и повел через холл.

Выражение его лица наверняка изменится, когда он увидит огромный шрам на моей ноге, зло подумала Рут; сама-то она уже привыкла к нему.

Большая загорелая рука, казавшаяся олицетворением надежности, поддерживала ее под локоть, и она чувствовала, как к ней возвращается уверенность в себе. И главное, это прикосновение необъяснимым образом возбуждало Рут.

Она, разумеется, не злоупотребляла его любезностью и лишь легонько опиралась на руку незнакомца, пока тот вел ее по коридору, пол которого был выложен светлой итальянской плиткой, в гостиную, где блики солнечного света, отраженного поверхностью озера, затейливо играли на многочисленных модернистских скульптурах и панно.

— О Боже! — невольно вырвалось из груди Рут, и она резко остановилась.

— В чем дело? — обеспокоенно спросил молодой человек, и его пальцы на миг сжали ей локоть.

— Да так. — Чувствуя себя не в состоянии выразить то, что сейчас творится в ее душе, да и сомневаясь в том, что это кому-нибудь интересно, девушка добавила: — Просто озеро отсюда кажется особенно прекрасным.

Незнакомец подвел Рут к удобному креслу.

— Оно великолепно смотрится с любой точки. — Молодому человеку явно доставляло удовольствие говорить об этом. — Я много езжу по миру, но мне нигде не доводилось видеть такого цвета воду.

Рут с облегчением опустилась в кресло, стараясь не смотреть на собеседника. В этот момент раздвинулись стеклянные двери гостиной, ведущие на широкую террасу, от ступеней которой начинался ухоженный пляж.

— Все потому, что это дюнное озеро. Белый песок сильнее отражает голубизну неба. — Девушка никак не могла отказаться от удобного менторского тона.

— Чем бы это ни объяснялось, озеро действительно прекрасно, — произнес мужчина, придвигая ближе к Рут другое кресло и усаживаясь в него. — И вообще, меня не перестает восхищать этот контраст между обширными равнинами и опоясывающими их внушительными горами.

— На мой вкус, горы хороши лишь как фон. Меня больше привлекают пляж с теплым песком и прозрачная вода. — Год назад это было бы подлинной правдой.

Молодой человек внимательно посмотрел на Рут, и этот взгляд вновь выбил ее из колеи, породив в глубине души жаркий трепет. Его глаза казались бесстрастными, как далекие звезды, — но лишь до тех пор, пока они не встречались взглядами. В те редкие мгновения, когда это случалось, они меняли выражение, и Рут испытывала при этом ощущение сродни взрыву, ее охватывали одновременно паника и восторг.

Чтобы как-то преодолеть смущение, она пустилась в пространные рассуждения:

— Я большая мерзлячка и обожаю тепло. А вот без морской воды, кажется, и дня бы не прожила.

— В воде ведь тоже можно замерзнуть. Молодой человек, похоже, еще ни разу не взглянул на ее ногу. Ну, зачем я напялила шорты! — неистово ругала себя Рут. Она не заблуждалась относительно впечатления, которое должна производить нога, обезображенная сотней швов. И хотя в будущем ей предстояла пластическая операция, шрам все равно останется.

— Конечно, если не знать меры и плавать до судорог, — сухо произнесла она. И добавила: — Впрочем, теперь и в горах замерзнуть мудрено. Повсюду фуникулеры, а то и отели, прямо на вершинах гор. Но я все равно чувствую себя там неуютно.

Хозяин дома улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы.

— Значит, европейские Альпы вам не понравились бы, — с насмешливым сожалением заметил он. — Я ведь родом из Европы, хотя большую часть жизни провел в Штатах.

— Мне нигде не приходилось бывать, но видовых фильмов я насмотрелась достаточно.

Молодой человек внимательно, изучающее посмотрел на Рут. На доли секунды его взгляд задержался на нежных губах, затем поднялся к растрепанным пышным волосам цвета молодого меда.

— С трудом верится, что здесь все горы усыпаны станциями фуникулеров и отелями.

— Ну, может быть, не все… — неохотно произнесла Рут, которой наскучила эта тема.

Открылась дверь, и на пороге появился ее мучитель — темноволосый, ладно скроенный парень, которого легко было представить рассекающим волны на доске для серфинга. В руках у него был поднос с чашками, чайником и кофейником. Какая предусмотрительность! — подумала Рут. Хозяин дома — кем бы он ни был, — вероятно, еще до встречи с ней распорядился, что подать.

Вошедший поставил поднос на журнальный столик и придвинул его к креслу, где сидела Рут, чтобы той не пришлось тянуться к напиткам.

Полуобернувшись к девушке, «гангстер» деревянным голосом произнес:

— Прошу прощения, если напугал вас, но ведь вы вторглись на нашу территорию…

Рут ответила в тон ему:

— Право на собственность не дает индульгенции на рукоприкладство. Но я принимаю ваши извинения.

Одарив Питера обворожительной улыбкой, Рут дождалась, пока кровь не прихлынет к его лицу, и только тогда с удовлетворением отвела взгляд.

Молодой человек вопросительно взглянул на хозяина.

— Спасибо, Питер, можешь идти.

Поклонившись, тот резко повернулся и вышел из комнаты.

— Ну и характеры у вас, новозеландцев! — весело произнес молодой человек. И сквозь смех добавил: — На этот раз победа на вашей стороне.

Слегка морща нос, Рут разлила по чашкам чай, распространявший терпкий аромат.

— Это один из сортов цейлонского чая. Не нравится? Подать другого?

— Нет-нет, — поспешила рассеять его сомнения девушка. — Просто мне еще не доводилось пить ничего подобного. А я люблю пробовать что-то новое, экспериментировать.

Молодой человек смотрел, как Рут пробует чай.

— Он не похож на другие, в нем есть что-то необычное. Но мне нравится, — произнесла девушка.

— Ну, вот и прекрасно, — с ленивой улыбкой отреагировал хозяин и взял свою чашку. — Вы здесь живете или, как и я, отдыхаете?

— Можно назвать это и отдыхом. Я занимаю крохотную, неблагоустроенную лачугу на другом берегу озера, — жестко проговорила она.

Молодой человек пристально и серьезно смотрел на нее. Он меня гипнотизирует, теряя самообладание, подумала Рут. Не пытается ли он таким образом достичь каких-то своих целей? Если так, то не на ту напал! Ребячество, конечно, одернула она себя, но легче ей от этого не стало.

— А, это те невзрачные домишки около кемпинга? — прервал ее мысли хозяин.

— Да.

— Я слышал, их скоро снесут.

— Да, — кивнула Рут. — Они расположены на территории, которую отвели под заповедник. Арендаторам запрещено новое строительство, можно производить только косметический ремонт. Когда их владельцы отойдут в мир иной, лачуги снесут, а земли возвратятся в собственность королевы.

— Домик, в котором вы живете, принадлежит вашей семье?

— Нет, моим друзьям, — после секундной паузы ответила Рут.

Молодой человек сменил тему разговора.

— Последние две недели нам необычайно везет с погодой. Вот бы эта идиллия продлилась подольше.

— Да, у нас бывает погода на любой вкус. Впрочем, сейчас разгар лета, и, если везение нас не оставит, то хорошая погода продержится до конца февраля. — О, этот спасительный менторский тон! Только благодаря ему, Рут могла выдерживать испытующий взгляд молодого человека. — Если, конечно, с севера не обрушится новый циклон, — добавила она. — В этом сезоне нас уже дважды накрывало сильными ливнями.

— Будем надеяться, циклоны затронут только тропики.

Рут гадала, как долго молодой человек намерен держать ее в этом доме.

Они еще немного поболтали о пустяках, не сделав никаких открытий для себя. Но за внешней легкомысленностью их беседы скрывались некие все усиливавшиеся, хотя еще и не вполне осознанные чувства. Всякий раз, поворачивая голову к молодому человеку, Рут сталкивалась с его внимательным взглядом.

Допив чай и отставив чашку, девушка откинулась на спинку кресла и положила руки на подлокотники.

— Все было прекрасно, спасибо, — решительно произнесла она. — Мне, пожалуй, пора домой.

— Ну что же, я подвезу вас до вашей машины.

— Нет-нет, я дойду, — ни секунды не раздумывая, ответила Рут.

— Вы же перетрудите ногу, — заметил хозяин, не отрывая от нее глаз.

Значит, он все уже видел! В этот момент нога заныла особенно сильно, и Рут смертельно захотелось как можно скорее добраться до дома и прилечь.

— Хорошо, я согласна. — Это вынужденная уступка, подумала она, а вслух добавила: — Большое вам спасибо за заботу.

— Ну что вы, это самое меньшее, что я могу сделать, чтобы загладить промах Питера.

Сейчас он вновь возьмет меня под руку, чтобы помочь подняться, пронеслось в голове Рут, и тут же она почувствовала жар его ладони.

— Да, Питер действительно перестарался, но это только его вина. — Губы девушки сжались, по телу пробежала дрожь.

— Я нанимал его на работу, поэтому несу за него ответственность.

Рут сделала несколько неуверенных шагов, хромая все сильнее и сильнее. Боль в ноге внезапно стала совершенно нестерпимой. Из груди молодого человека вырвался сочувственный возглас, и он в мгновение ока подхватил девушку на руки.

— Эй-эй! — воскликнула Рут, не в силах добавить ни слова больше из-за волнения, от которого у нее перехватило дыхание.

— Может, вы хотите, чтобы я попросил Питера отнести вас? — саркастически спросил он.

Прижимая девушку к мускулистому торсу, молодой человек без видимых усилий нес ее по широкому холлу к двери. С Рут творилось невесть что: ее бросало то в жар, то в холод.

— Я прекрасно могла бы дойти сама, — овладев, наконец голосом, строго произнесла она.

— Да на вас лица нет! Вы меня просто напугали: побледнели вдруг, и на лбу выступил пот…

— Ничего особенного, — холодно прервала его Рут, ненавидевшая, когда ее жалели. — Да, нога у меня не в порядке, но я вполне способна добраться до машины.

— Даже если придется ползти по-пластунски? — съязвил молодой человек. — А не думаете ли вы, что стремление сохранить лицо любой ценой даст лишь один результат: от вас отвернутся даже те, кто сочувствуют вам и желают помочь? Своим упрямством вы можете настроить против себя любого.

Рут нечего было возразить. Конечно, это только естественно: хозяин дома человеколюбив и исполнен рвения загладить грубость своего человека.

Когда они оказались на улице, Рут украдкой взглянула на чеканный профиль молодого человека, и сердце ее замерло. Сейчас же прекрати! — одернула она себя. Нищему инвалиду не пристали подобные чувства. Впрочем, тут же непоследовательно решила Рут, мужчинам и женщинам свойственно временами увлекаться. Она просто увлечена, и это не сулит ей глубоких душевных травм в будущем.

Убедив себя в этом, она слегка успокоилась и, отвлекшись на несколько мгновений от своего «носильщика», осмотрелась вокруг.

Судя по всему, архитектор, проектировавший дом, хорошо знал особенности местного климата. Длинный навес над входом простирался почти до середины гравийной подъездной дорожки, не только укрывая от солнца, но и спасая от ливней. В тени навеса стоял роскошный запыленный джип.

— Сейчас я вас усажу, — предупредил хозяин, и по всему было видно, что сделает это с особой заботой.

Рут наклонилась, чтобы открыть дверцу, и почувствовала, как на мгновение молодой человек прижал ее к себе. Все тело вспыхнуло и словно растворилось в его объятиях. И тут она явственно ощутила приятный аромат, которого раньше не замечала.

Незнакомец осторожно опустил девушку на сиденье, затем выпрямился и отступил на шаг.

— Вам удобно? — ровным голосом спросил он.

— Да. — Рут не стала признаваться, что нога болит в любом положении, тем более что в остальном все было замечательно: ее сердце готово было вырваться наружу от ликования. Глубоко вдохнув, она попыталась успокоиться.

Чтобы хоть на несколько секунд спрятаться от взгляда молодого человека, Рут наклонилась и застегнула ремень безопасности. Хозяин в это время обошел джип и сел на место водителя.

— Машину вы, наверное, оставили у ворот? — спросил он, включая зажигание.

— А где они? — Проследив за взмахом его руки, Рут сориентировалась и ответила: — Да, только немного в стороне, в тени кустарника.

Солидный автомобиль он вел прекрасно, хотя узкая дорога петляла.

Рут не проронила ни слова, пока не увидела свою машину за густыми зарослями напротив плантации.

— Вон там, — указана она.

— Вижу, — ответил молодой человек.

Он подъехал к машине и остановился позади нее.

Девушка вышла из джипа и, припадая на ногу, подошла к своей старенькой японской колымаге.

Многозначительно переведя взгляд с одного средства передвижения на другое, она улыбнулась. В улыбке сквозила нескрываемая ирония. Единственное, что было в них общего, не считая руля и колес, это густая пыль на капотах.

За то время, что Рут провела в доме незнакомца, солнце проделало изрядный путь, тень от кустарников ушла, и в салоне ее машины стояла нестерпимая духота. В очередной раз, мысленно помянув недобрым словом Питера, девушка распахнула дверцу и опустила боковые стекла.

— Теперь будет прохладнее, — произнесла она и широко улыбнулась. — Ну что ж, давайте прощаться. Спасибо вам за все…

— Это я должен благодарить вас за то, что вы не возбудили против меня дело. — В холодных глазах мелькнула веселая искра. — В качестве компенсации за причиненный ущерб я могу предоставить вам свободный доступ на мой участок побережья в любое время дня и ночи.

— Вы так щедры! Весьма признательна! — Фразы получились какими-то выспренними и натянутыми, да и собственный голос показался ей чужим.

Спеша ретироваться, Рут кивнула и села за руль. Вряд ли я воспользуюсь этим предложением, подумала она. Оно продиктовано жалостью, а это бесполезное и унизительное чувство. Только гордость и вера в собственные силы позволили мне пережить случившееся.

Резким поворотом ключа девушка завела двигатель, но тот, поработав секунду-другую, чихнул и заглох. Стиснув зубы, она вновь попробовала включить зажигание. На этот раз мотор заработал. Вежливо улыбнувшись, Рут помахала незнакомцу рукой.

Не успела она отпустить тормоз и нажать на газ, как молодой человек произнес:

— Я поеду за вами. Хочу убедиться, что вы добрались до дома благополучно.

— В этом нет необходимости.

Но, не дожидаясь дальнейших возражений, он развернулся и направился к своему джипу.

Рут вновь охватила паника. На мгновение она даже подумала: а не поехать ли к кому-нибудь из знакомых. Но здравый смысл все же возобладал: ему не составит труда выяснить, где она живет. Да и чего я, собственно, боюсь, уговаривала себя Рут. Немного успокоившись, она нажала на акселератор.

Обогнув озеро и миновав пару домиков, Рут свернула к третьему — с тенистой лужайкой под высоким деревом — и затормозила у гаража. Джип остановился перед поворотом. Рут слышала звук его работающего мотора, пока выходила из машины, закрывала ее, шла к своему дому.

Дождавшись, когда она отперла ключом дверь, молодой человек дал прощальный сигнал, развернулся и исчез вместе с машиной в густых клубах пыли. Но Рут все же успела заметить взмах большой ладони и властный профиль за стеклом.

Девушка с хрипом перевела дыхание. Несколько секунд она невидящим взглядом смотрела на обшарпанную дверь, затем резко толкнула ее и вошла внутрь.

Застоявшийся воздух жаркой волной ударил в лицо. Рут бросилась открывать окна и с ностальгией вспомнила, как раздвинулись стеклянные двери в доме ее нового знакомца, открыв чудесный вид на озеро и впустив свежий, прохладный ветерок. Девушка постаралась отбросить эти воспоминания — слишком разительной была разница в условиях их жизни.

Кто же все-таки этот таинственный человек? И зачем ему здесь цепной пес вроде Питера, задавалась вопросами Рут. Может, у него комплекс неполноценности, и, чтобы придать себе значительности, он решил обзавестись телохранителем?

Вряд ли. Впрочем, что она знает о жизни богачей? Или героев-любовников? С его красотой, которая пленила Рут с первой же минуты, он вполне мог быть звездой экрана. Так или иначе, но девушке никак не удавалось избавиться от ощущения, что где-то она уже видела этого человека.

Теперь я могу бывать на том берегу озера, когда захочу… А это значит — мысли Рут вновь возвратились к больной теме, — что меня будут пристально рассматривать и за глаза обсуждать мое увечье. Она взглянула на шрам. Ярко-красный, уродливый, в зазубринах, он тянулся от бедра до лодыжки. В тот страшный день Рут чуть было не умерла от страха и потери крови. А теперь ей все чаще приходила в голову мысль, что лучше бы она тогда ушла в мир иной.

Ну вот, она опять жалеет себя! Раньше такого за ней не водилось. Как это изнуряет душу!

Девушка постаралась освободиться от тягостных мыслей и подумать о настоящем. С притворной бодростью она сказала себе: «Что ж, Рут Фарли, жизнь не стоит на месте — у тебя новые приключения! Этот молодой человек кто угодно, только не обычный турист».

Решительно отбросив с влажного лба густые пряди волос, Рут направилась в ванную. Рассматривая себя в зеркале, она вспомнила слова Риты Краун — той самой подруги, чьи родители сдали ей внаем домик. Передавая Рут ключи, она сказала:

— Теперь, когда ты отрастила волосы ниже плеч, не смей кромсать их! Это было бы величайшим преступлением.

— Глупо иметь длинные волосы, если столько времени проводишь под водой, — возразила тогда Рут.

Боль в ноге была настолько мучительной, что даже умывалась Рут стиснув зубы. Нет, она не сдастся! Скоро вновь будет плавать. Во что бы то ни стало. Нужно только решиться.

— Входи, — произнес молодой человек, сидевший за рабочим столом.

В дверях появился Питер.

— Прежде чем вы скажете, что я поступил как идиот, прошу простить меня. Я сожалею о случившемся.

Нахмуренный лоб Генри Ормонда разгладился.

— Впредь не впадай в раж и не теряй головы. — Он сдержанно улыбнулся.

— Уверяю вас, ничего подобного не повторится.

— Заметишь что-то неладное — сообщай только мне и никому больше. — Хозяин расплылся в широчайшей улыбке. — Насколько я понимаю, это матушка настращала тебя?

Питер усмехнулся. Выражение его лица потеплело.

— Она все время твердит, что вам грозит опасность. И упорно настаивает на том, чтобы я никому не доверял.

Все так, но зачем нарушителя порядка тащить в дом? Этого Генри никак не мог понять. Аргументы матушки, конечно, весомы, но ведь Питер всего лишь дворецкий, а не телохранитель.

— Всю жизнь она только и знала, что заботилась обо мне. Но чем может навредить мне эта хрупкая девушка, к тому же с больной ногой? Не стоит придавать словам матушки большого значения.

Генри так и не удалось убедить ее в том, чтобы она не искала врагов в каждом встречном. Да, на другом конце света есть люди, которые обрадовались бы, узнав о его кончине, но в Новой Зеландии с ним вряд ли что-нибудь случится.

Он взглянул на стопку писем и телеграмм, лежавшую на столе, и, не поднимая на Питера глаз, спросил:

— Кто она такая?

— Почему вы решили, что я знаю ее?

— Если бы она была обычной туристкой, ты проводил бы ее до ворот и отправил восвояси.

— Ну, мне показалось, что я где-то видел ее раньше, наверное по телевизору. Подумал, что она репортер. Поэтому и решил привести сюда. Вдруг вы захотели бы побеседовать с ней. — Генри Ормонд нетерпеливо тряхнул головой, и Питер поспешно продолжил: — А когда я принес вам чай, то вспомнил, кто она. Примерно год назад в газетах на первых полосах прошли сообщения о том, что на исследовательницу и журналистку, участвовавшую в съемках сериала о жизни подводной фауны, напала акула.

Так вот откуда эти шрамы! У Генри кровь застыла в жилах.

— Как ее зовут?

— Рут Фарли. Некоторое время назад ее фотографии часто появлялись на обложках женских журналов. Но после несчастного случая она, естественно, потеряла работу. — Питер передернул плечами. — Кстати, — продолжил он, — я не собирался выкручивать ей руки. Просто она чуть было не упала в озеро — потеряла равновесие, затряслась, побледнела как полотно. Я перепугался, ну и схватил ее за руку. Может, немного не рассчитал усилий, но я не хотел причинить ей вреда, — заверил Питер.

— Видимо, после того несчастья у нее водобоязнь, — задумчиво проговорил Генри.

— Да, наверное. Но ведь в наших озерах нет акул.

Генри было засмеялся, но тут же оборвал смех и сухо сказал:

— Не все так просто… Ну ладно, вернемся к делам.

— Когда подавать обед? — поинтересовался Питер.

— В восемь, — ответил Генри и стал читать длинную телеграмму, лежавшую поверх всех бумаг. Он так увлекся, что вряд ли услышал, как за Питером закрылась дверь.

Часом позже он встал из-за стола и вышел на террасу. Солнечные блики танцевали на водной ряби, голубой, как оперение зимородка. В памяти встал образ той девушки.

Она чем-то глубоко тронула его.

Генри приходилось знавать и гораздо более изысканных женщин. Их улыбки, походка, жесты и телодвижения словно кричали: смотрите, какие мы сексуальные. Эта девушка была совершенно не похожа на них. Несмотря на соблазнительное тело, чудесные золотистые глаза, Рут нельзя было назвать красавицей в привычном смысле слова. Наверное, в этом-то все и дело — в непривычности, неординарности…

Генри вспомнил, каким негодованием поначалу полыхали эти янтарные глаза; его не могли скрыть даже длинные темные ресницы. А эти волосы! От них мог бы свихнуться любой мужчина! Но не я, мое сердце бьется ровно, самонадеянно подумал Генри и тут же почувствовал жгучее желание увидеть эти волосы рассыпанными по подушке, почувствовать, как распахнутся ее губы навстречу его поцелуям.

Когда впервые встретились их глаза, Генри словно ударили в солнечное сплетение. Вот и сейчас, словно наяву представив лицо Рут, мягкие, женственные изгибы ее тела, гордую осанку, он чуть не потерял сознания от дикого, яростного, совершенно неуправляемого желания. Руки его, лежавшие на перилах, сжались с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

Почему он так реагирует на нее? Ведь Рут не прибегала ни к каким женским уловкам, чтобы разжечь эту страсть. Да, она казалась простушкой. Но за внешней незатейливостью чувствовались и очарование, и сильный характер, и неиссякаемая энергия.

Интересно, а что увидела Рут, когда впервые посмотрела на меня? — подумал Генри.

Он слегка поморщился. Наверняка, то же самое, что и он, когда каждое утро, бреясь, смотрел на себя в зеркало, — на его лице отчетливо была написана вся его древняя родословная. А между тем девушка явно взирала на него с недоверием.

Все в Рут — и ее холодность, и золотистые глаза, и нежное тело, и шелк волос — разжигало в нем примитивные, чисто мужские инстинкты. Изящные линии ее шеи, тонких запястий заставляли его замирать от страсти.

Качественно иное чувство, хотя столь же сильное, вызывал у Генри жуткий шрам на ее ноге. Когда она начинала прихрамывать, когда ее лицо искажалось от боли, у него возникало острое желание немедленно броситься на помощь, защитить от невзгод. Он не переставал удивляться себе. Такого с ним еще никогда не бывало.

Да, конечно, Генри был страстным человеком, но всегда прекрасно контролировал свои эмоции. И хотя он не давал обета воздержания, но мог, как ему казалось, спокойно прожить без женщин. Тем более, что к этому времени у него сложилось весьма нелестное представление о них. Особую неприязнь вызывали записные красотки.

Но когда сегодня он открыл дверь в холл и увидел Рут, стоявшую спиной к нему, Генри почему-то сразу обдало жаром при виде ее длинных ног и маленьких округлых ягодиц, едва прикрытых короткими шортами.

Чертовски бередит даже сейчас, подумал Генри, язвительно улыбнувшись собственным мыслям. Бросив последний взгляд на озеро, он вернулся в комнату и, встав у стола, принялся бесцельно перебирать разложенные на нем документы. Мозг занят совсем не тем. Надо собраться.

У него масса гораздо более важных проблем, над которыми стоит подумать. Собственно, за этим он и приехал сюда: чтобы хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.

И впервые за долгое время его ум — обычно острый и холодный, отточенный на выработке политики компании и составлении тысяч договоров, — отказывался подчиняться.

Мучительно яркий образ Рут Фарли вновь завладел его воображением. Интересно, подумал Генри, смог ли уже кто-нибудь разглядеть в этом нераскрывшемся бутоне прекрасный дикий цветок? Казалось, ее женские инстинкты еще спят. А может быть, она уже давала им волю и обожглась?

После того, как Питер сообщил ему, кто она, нетрудно было получить дополнительную информацию. Он сделал соответствующий запрос, и частный детектив, позвонив несколько минут назад из Веллингтона, сообщил ему все, что удалось узнать.

Правда, он ничего не сказал о личной жизни Рут Фарли. По-видимому, женские журналы, для которых у нее брали интервью, больше интересовали ее подводные исследования и работа с дельфинами… а также нападение акулы.

Наверное, едва заметные горькие складки у ее губ и напряженность во взгляде — также результат того несчастного случая. Генри вновь охватило желание утешить и защитить ее. Он нажал на кнопку звонка.

— Ты, кажется, собирался завтра в Нью-Плимут? — обратился Генри к вошедшему Питеру. — Зайди, пожалуйста, на телестудию и спроси, нет ли у них копий фильмов с Рут Фарли.

Когда Генри вновь остался один, он принялся внимательно изучать присланные ему утром материалы, пытаясь освободиться от преследовавших его образов. Но перед глазами по-прежнему стояли чувственные губы, волосы цвета расплавленного золота, нежная, как шелк, кожа.

И большие янтарные глаза, в которых сиял отблеск внутреннего огня, предвещавшего пожар… который предстояло раздуть ему, Генри.