Две жизни

4

Нет, любовью это не назовешь. Любовь приходит постепенно, с ростом взаимопонимания. Рут знала, что это такое, — вкусила ее плоды, познала горечь потери. То, что она испытывает сейчас, — только всепоглощающий, неутолимый сексуальный голод. Заниматься сексом свойственно человеку — так же, как дышать, пить или есть. И нечего усложнять! Рут даже зевнула — так все тривиально.

Итак, ей хочется заняться любовью с Генри Ормондом. Ничего удивительного — она желала этого с первого момента их встречи. Зачем же дело стало?

Элементарная ситуация, и решение должно быть под стать. Чего бояться? Правда, в ее отношениях с Генри еще очень много неясного и неизвестно, куда они могут завести. Да и свои чувства к нему Рут, положа руку на сердце, не рискнула бы назвать элементарными; ни к кому прежде она не испытывала столь страстного влечения.

Пять лет назад у нее был Роберт…

Рут прикрыла глаза: она до сих пор испытывала боль при вспоминании о пережитом горе. Рут с первого взгляда почувствовала симпатию к этому светловолосому, улыбчивому юноше. Привязанность быстро переросла в любовь. Но даже с Робертом она настолько владела собой, что до помолвки и речи не могло быть о близости. До помолвки, которая так и не состоялась, — Роберт трагически погиб…

Раньше Рут и представить не могла, что способна испытывать такой нестерпимый сексуальный голод. Стоило ей увидеть Генри и тело начинало просто звенеть от желания. Доводы разума, нормы морали — все это могло гореть синим пламенем, когда на нее внимательно смотрели пронзительные светло-голубые глаза. Да что она! Любой женщине было бы достаточно одного взгляда на него, чтобы без раздумий сказать: вот идеальный мужчина — прекрасный любовник и надежный муж, который принесет счастье и жене и детям.

Рут легонько тряхнула головой, чтобы освободиться от одолевавших ее мыслей, и взглянула на свои руки, лежавшие на подлокотниках кресла. Боже, до чего бледные! Эта водофобия доведет ее до полного психического истощения. А ей и без того так трудно навести порядок в своих мозгах!

Впрочем, одно она знает твердо: столь сильного и глубокого влечения не пробуждал в ней даже Роберт. Роберт… Он был милейшим человеком — шутник, умница, мастер на все руки. Когда он погиб, горе Рут было так велико, что, казалось, и она последует за ним. Но все обошлось. Правда, рана в душе долго не заживала, однако теперь Рут вспоминала о нем лишь с нежностью и печалью.

— Извините, мне пришлось надолго оставить вас одну, — раздался за ее спиной голос Генри.

Рут вздрогнула от неожиданности и, расправив плечи, поровнее уселась в кресле. Одного взгляда на мрачное, озабоченное лицо Генри было достаточно, чтобы понять — произошли какие-то малоприятные экстраординарные события.

Встревожено нахмурив брови, Рут поспешила заверить:

— Что вы, не стоит извиняться! Напротив, это я засиделась и отвлекаю вас от дел.

— Я жду еще одного звонка, — хмуро произнес он. — Разговор займет несколько минут. А у вас измученный вид. Мне следовало бы сразу предложить вам прилечь.

А где же Питер? — подумала Рут и посмотрела в сторону двери. Генри, очевидно, понял ее невысказанный вопрос и добавил:

— Питеру пришлось срочно уехать в Нью-Плимут, и…

— Ну что ж, — быстро прервала его Рут, — я посижу здесь и полюбуюсь замечательным видом на озеро.

Вот расплата за то, с укоризной сказала она себе, что я нарушила главное правило, которое должна соблюдать любая разумная женщина: что бы ни случилось, машина всегда должна оставаться при тебе.

— Вы можете подняться и отдохнуть в одной из спален, — произнес Генри, заботливо оглядывая Рут.

Да, измученная треволнениями этого дня, она была сейчас явно не в лучшей форме. Подавив невольный зевок, Рут взглянула на Генри и замерла: из его глаз струился холодный, чистый, мерцающий свет.

— Вам со мной одни хлопоты, — с грустью в голосе сказала она.

— Не порите чепухи, — с досадой произнес он и подал ей руку, помогая подняться с кресла.

Пока они шли наверх, Рут старалась держаться подальше от Генри. Спальня, в которую он ее привел, была отмечена теми же изысканностью и вкусом, что и убранство всего дома. При виде кровати Рут сразу же захотелось упасть на нее и провалиться в глубокий сон.

— Если хотите, можете принять душ — он в смежной комнате, — сказал Генри и, указав кивком на вторую дверь, удалился.

Подождав, пока затихнут его шаги, Рут глубоко вздохнула и вошла в непривычно большую ванную. На вешалке висели чистые полотенца. Генри что всегда готов к приему гостей? Не твое дело, одернула себя Рут и показала язык отражению в зеркале. Ополоснувшись, она вернулась в спальню, приподняла легкое покрывало на кровати, легла и тут же уснула.

Рут проснулась оттого, что кто-то произнес ее имя. Неохотно приподняв веки, она увидела, что рядом стоит Генри. В его отстраненном взгляде было столько решительности, что Рут вздрогнула.

— Как вы себя чувствуете? Хорошо? — быстро спросил он.

Она смогла лишь кивнуть в ответ.

— Я отвезу вас домой, — сказал Генри. — А то, похоже, кое-где проснулись драконы, и мне предстоит тревожная трудовая ночь.

Что ж, миллиардерам приходится денно и нощно блюсти свои интересы, подумала Рут. Она по праву сравнивала Генри с завоевателями прежних эпох. Он им ровня — современный конквистадор, создающий собственную империю на телевизионном пространстве, почти не имеющем границ.

— Вы всегда работаете по ночам? — При одной этой мысли на Рут напала зевота.

— Да нет. — Генри улыбнулся. Он по-прежнему был само обаяние, но по глазам невозможно было понять, чем на самом деле заняты его мысли. — Просто события в другой части света развиваются слишком стремительно и требуют моего вмешательства. Когда будете готовы, приходите в гостиную. Я буду ждать вас там.

Хотя до заката было еще далеко, небо уже выцвело и подернулось дымкой. Рут, как правило, старалась не спать днем — это выбивало ее из колеи. А сегодня и подавно: ничего глупее, чем приехать сюда, а затем заснуть в чужой спальне, нельзя было и придумать. Рут ополоснула лицо, причесалась, надела сандалии.

Пора остановиться, пронеслось у нее в голове, я зашла слишком далеко. Чем чаще я буду видеть Генри, тем труднее будет отказаться от него. На этот раз я буду тверда как кремень и выполню свое решение.

— Если вы так заняты, — сказала Рут, входя в гостиную, — может быть, Питер отвезет меня домой? Если, конечно, он вернулся.

— Он вернулся, — ответил Генри. — Но матушка всегда говорила мне: погулял с девушкой — проводи ее домой.

— У вашей матушки высокие моральные принципы.

— Выше некуда, — произнес он и поджал губы.

Ехали они молча. В воздухе стоял звон цикад, не заглушаемый даже шумом мотора. Вдоль дороги брело стадо коров и овец, яростно отмахивавшихся хвостами от надоедливых мух и слепней. Несколько коров остановились и проводили бессмысленными взглядами проезжавшую машину.

У веранды дома Генри сжал руку Рут и проговорил:

— Будьте осторожны.

— Вы тоже.

Вышло похоже на последнее прощание, и чувствовалось, что Генри это понял. В его глазах загорелся холодный огонь. В течение нескольких секунд они молча стояли друг против друга, никто из них не решался повернуться и уйти первым.

Все словно замерло в знойном воздухе. Лишь с берега доносились отдаленные редкие крики расшалившихся детей.

Глаза Генри и Рут встретились. И между ними словно образовалось некое энергетическое поле, мгновенно сблизившее их, связавшее в единое целое.

В стремительном порыве Генри рванулся к Рут, прижал ее к себе и начал лихорадочно целовать лоб, щеки, уголки губ и наконец замер, завладев ее ртом. Пламя страсти обожгло Рут, лишив способности рассуждать. Ее губы жадно принимали горячие поцелуи и отвечали на них. Страх перед неизвестностью опять отступил, сметенный невиданным, взрывом чувственности.

Но вот Генри поднял голову. Обычно ясные, его глаза были слегка затуманены. Он стиснул зубы, и дрожавшей Рут даже показалось, что она услышала их скрежет.

— Мне следовало бы извиниться, — хрипло произнес Генри, — но я не стану этого делать. Вы околдовали меня с первой же минуты нашего знакомства. От ваших губ невозможно оторваться. Я безумно хочу вас. Но знаю, что это невозможно.

Хотя последняя фраза прозвучала не вопросом, а утверждением, Рут все же покачала головой.

— Да, — тихо произнесла она, — нам не быть вместе.

Генри Ормонду достаточно пошевелить пальцем и рядом с ним окажутся самые обворожительные, самые утонченные женщины на свете. А что может предложить ему она — закатившаяся телевизионная звездочка, научный работник со шрамом на ноге и хромотой на всю жизнь?

— А вы тоже хотите меня, — жестко проговорил Генри.

— Эти слова не отражают всей гаммы моих чувств к вам, — парировала Рут. В ее голосе звучали и ирония, и горечь. — Я не знаю, что лежит в их основе — мимолетное увлечение, чувственный голод или острое желание настоящей любви. В любом случае, это не имеет значения. Потому что у наших отношений — какими бы они ни были — нет будущего… Но если это способно потешить вашу гордыню, то признаюсь — да, я хочу вас.

Он невесело рассмеялся. Последовавший затем жест Генри ошеломил Рут. С галантностью средневекового рыцаря он поднял руку девушки и прижал к губам, потом повернул ладонью вверх и поцеловал холмик у основания большого пальца. Казалось, он точно рассчитывал свои действия и знал, к чему они приведут. Рут замерла от наслаждения, ей вдруг стало нечем дышать.

Преодолев потрясение, она наконец отвела руку и прижала ее к груди, которая быстро вздымалась и опускалась под тонкой тканью майки. Генри посмотрел ей в глаза, и Рут вновь оказалась во власти его чар.

— Вы верите в реинкарнацию? — спросил он с улыбкой, в которой не было и тени иронии.

— Нет, — не задумываясь ответила Рут.

— Я тоже. И все же, когда я впервые увидел вас, то подумал, не встречались ли мы раньше. Настолько знакомыми, близкими показались мне ваши прекрасные черты, ваш пленительный голос, ваши изумительные волосы.

— Вы, наверное, насмотрелись документальных фильмов с моим участием, вот и все, — грубовато произнесла Рут и увидела, как задели ее слова Генри; он не смог скрыть этого, и ей стало больно за него и стыдно за себя.

— Ничего подобного! — Черные брови взметнулись вверх, удивленные глаза, казалось, пронзали ее насквозь. Помолчав, он суховато продолжил: — Мне предстоит принять важные решения, которые могут в корне изменить мою судьбу. Если это произойдет, я не смогу встречаться с вами. Вы же не та женщина, которая удовольствуется тайной связью. — Видно было, как тяжело переживает Генри сложившуюся ситуацию и даже злится; впрочем, через секунду-другую он взял себя в руки. — Хочу надеяться, что в другой жизни мы вновь встретимся и завершим то, что начали в этой — к сожалению, в неудачное время.

Рут с трудом воспринимала то, что говорит Генри, совершенно завороженная пламенем, горевшим в его глазах.

— Желаю вам счастья, — почти официально произнес он, повернулся и пошел к машине.

Рут стоило больших трудов открыть дверь, войти в дом и задвинуть за собой засов. Прижавшись спиной к двери, она слушала, как заурчал мотор и отъехала машина.

Почему Генри даже не попытался соблазнить ее? Ему бы не пришлось прикладывать к этому слишком много усилий…

Она тут же прогнала эту мысль. Если бы Генри был обыкновенным наглецом с предсказуемым поведением, она никогда не полюбила бы его, причем так страстно, до самозабвения. Да-да, к чему себя обманывать? То, что она испытывала к нему, было вовсе не увлечением, не блажью изголодавшегося по мужской ласке тела, а именно любовью. И привлекли ее не только аристократические черты лица, удивительные глаза, магнетизм личности, мужская притягательность, но главным образом — порядочность, цельность и сила характера Генри.

Что за решения ему необходимо принять? Или это только деликатный предлог, чтобы отстранить ее от себя, потому что она вовсе не та женщина, которая должна быть рядом с ним, хотя он и хочет ее?

Самое время пожалеть себя и пролить горючие слезы, издевалась над собой Рут.

Ей постоянно приходится вести войну с собственным комплексом неполноценности. А началось это еще в детстве, когда любимый папочка покинул Рут и ее мать. Вот тогда Рут и сделала вывод, что она недостаточно хороша для него, как и для любого другого мужчины.

Логика и здравый смысл подсказывали, что она абсолютно не права, но проклятые сомнения вновь и вновь обрушивались на нее и мешали жить. Иногда ей приходило в голову, что и сниматься-то она согласилась с единственной целью: доказать отцу свою состоятельность и способность добиться успеха в жизни и без него.

Рут довольно долго просидела в ванне, словно пытаясь смыть с себя всю тяжесть прошедшего дня. Затем, немного отдохнув, медленно направилась к озеру. Она брела по песку, здороваясь со знакомыми, улыбаясь детям, обмениваясь репликами с их родителями.

Добравшись до безлюдного участка берега, Рут вновь заставила себя войти в воду и вновь испытала панический страх, но сумела побороть его. О да, острые акульи зубы, кровь, пришедшая потом боль — все это было еще свежо в памяти, но горькое осознание того, что в ее нынешнем состоянии невозможно нормально жить, начало побеждать водобоязнь.

С чувством выполненного долга вернувшись в свой домишко, Рут заварила кофе и устроилась на веранде с чашкой и книгой, до которой не могла дотронуться уже несколько месяцев. Книге, однако, и на этот раз не повезло. Уставившись в пространство, Рут пыталась нарисовать картины будущей жизни, в которой не было Генри Ормонда.

Ведь жила она без него раньше, так почему бы не суметь и сейчас? Все, что для этого нужно, — сила воли, решительность и последовательность. Чего-чего, а этого у Рут достаточно. Она должна забыть Генри. Во что бы то ни стало. С этой мыслью она встала с кресла и направилась в спальню. Как ни странно, заснула она почти сразу же.

Солнце медленно выползало из-за горизонта, все ярче освещая стада мелких кудрявых облачков. Оторвав взгляд от окна, Рут села на кровати и, взяв со стула одежду, натянула ее.

Войдя в кухню, она нарезала хлеб, включила тостер и радио. Передавали сводку погоды.

Прогноз метеослужбы вызвал у Рут тревогу. Диктор чеканил бесстрастным голосом: «Если циклон продолжит свой путь с той же скоростью, то северной части Новой Зеландии он достигнет к вечеру или ночи. Предполагается, что он может причинить существенный ущерб. Туристам и отдыхающим на берегах водоемов следует прислушаться к предупреждениям синоптиков».

Рут с тостом в руке вышла на веранду, чтобы повнимательнее взглянуть на небо. Там что-то неуловимо изменилось. Облака сгустились, потемнели. Озеро тоже казалось сероватым, и по его поверхности уже бежали барашки от поднявшегося ветра.

Причин для серьезного беспокойства, однако, не было. Эти летние домики простояли здесь больше пятидесяти лет. Во время сильных ураганов с них иногда слетали крыши, но по-настоящему страдали лишь обитатели туристических палаток, автомобильных фургонов и те, кого ветер и дождь заставали в лодках. Ущерб терпели и фермеры, чьи участки располагались в низинах.

Да если бы Рут и захотела уехать, ей все равно некуда было податься. Когда начались съемки, она оставила свою квартиру в Веллингтоне, сдав мебель на хранение. После несчастного случая большую часть времени Рут проводила в больнице, а между операциями приходилось жить у отца.

Там ей не нравилось. Нет, и отец, и его жена были сами доброта и радушие, но чувствовалось, что она для них обуза. Когда родители Риты предложили Рут пожить в домике на берегу озера, она тут же ухватилась за эту возможность.

Интересно, знает ли Генри о приближении урагана? Может, позвонить ему и сообщить? Номер телефона наверняка можно узнать в магазине. Нет, одернула себя Рут, ты просто ищешь повод услышать его голос. Он ведь говорил, что не пропускает метеосводки.

Лучше заняться собственными делами. Прежде всего, наведаться в гараж. Там, на полках, среди всякого хлама Рут как-то заметила примус. Она быстро нашла его, а рядом запылившуюся бутылку с керосином.

Дабы убедиться, что не утратила бойскаутских навыков, Рут отнесла примус на кухню, почистила его и зажгла. Сердце наполнилось радостью, когда над горелкой взметнулись язычки пламени. О, значит, еще не все потеряно! Если во время урагана отключат электричество, она сможет готовить на примусе.

Выключив огонь, Рут поехала в магазин, чтобы запастись продуктами.

— Уезжать не собираетесь? — спросила хозяйка.

— Я — нет, но, думаю, многие, услышав предупреждение, разъедутся по домам.

Сегодня хозяйка, как ни странно, была настроена более оптимистично.

— Ну, далеко не все! Особых проблем циклон не создаст: реки в озера не впадают — значит, наводнения не будет. А горы спасают от сильного ветра. Конечно, если три дня подряд будет идти ливень, тогда другое дело — кому захочется сидеть в этом болоте?

— Наверное, только фермеры счастливы: теперь засуха им не грозит, — сказала Рут, забирая купленные продукты.

— Где вы видели счастливого фермера? — Женщина с насмешливой многозначительностью вскинула брови.

Вернувшись домой, Рут разобрала продукты, а затем занялась стиркой. Развесив выстиранные простыни, полотенца, одежду, она застелила кровать, подмела полы, пропылесосила мебель.

Приближалось время ланча. Погода, совершенно очевидно, ухудшалась. Ветер, дувший с востока, нес то зной, то влажную прохладу. Волны на озере вздымались все выше. Готовя яичницу, Рут с беспокойством слушала сводку погоды. Циклон, судя по сообщениям, приближался с колоссальной скоростью.

Рваные, но непрестанно уплотнявшиеся облака все явственнее свидетельствовали о приближающемся урагане. Рут вышла на террасу. В мятущемся озере плавало несколько любителей острых ощущений.

Утром метеорологи были весьма осторожны в своих прогнозах, но теперь, когда дело близилось к полудню, тон их сообщений стал более тревожным. Рекомендовалось принять меры предосторожности и избегать поездок, учитывая, что метеособытия могут разворачиваться в самом неблагоприятном направлении.

Рут решила на всякий случай убрать почти высохшее белье. Слава Богу, окна в домике небольшие, думала она, и вряд ли разобьются. Не то, что огромные стеклянные панели городских домов. Моя хибарка выдержит, уговаривала себя Рут, а огромное густое дерево прикроет его от прямого шквального ветра с востока.

Она сворачивала белье, когда подошел сосед. Рут всегда поражало причудливое сочетание его огненно-рыжих волос с темной, почти шоколадной от загара кожей. Он пришел сказать, что уезжает, и оставил свой веллингтонский телефон.

— Звоните, если что-то случится и понадобится моя помощь.

— Спасибо. Обязательно позвоню. Вы уезжаете прямо сейчас?

— Да. Жена хочет оказаться дома до того, как здесь начнется катавасия. Она неспокойно чувствует себя в этих времянках, а метеорологи говорят, что ураган пройдет именно здесь.

— Со времен постройки эти дома выдержали немало катаклизмов. — Рут старалась убедить скорее себя, чем соседа. — Так что я не стала бы особенно беспокоиться за их судьбу. А вот вы будьте на всякий случай поосторожнее в пути. Кто знает, что может случиться на открытом месте?

— О, за нас не волнуйтесь. Дай Бог, чтобы у вас все обошлось! — Он улыбнулся и собрался было уходить, но затем, сдвинув брови, сказал: — Кстати, следите за этим деревом. Пару лет назад в зимний буран у него сломало большую ветку. Я посоветовал тогда Полу спилить его, но он отказался: дескать, дерево само по себе крепкое и еще переживет всех нас.

Рут повернула голову в направлении его озабоченного взгляда. Мощные, широкие ветви простирались над большей частью лужайки перед домом.

— Дерево никому не мешает.

Сосед возразил:

— Даже если ветер не повалит его, одних сломанных веток будет достаточно, чтобы разрушить ваш дом. Если ураган придет с запада, ни секунды не ждите — перебирайтесь к нам. — Он полез в карман, достал ключ и протянул ей.

— Нет-нет, что вы! — запротестовала Рут.

— Возьмите. Всякое может случиться. Так нам будет спокойнее.

Видно было, что он искренне хочет помочь Рут, и она взяла ключ. Сосед еще раз посоветовал ей быть осторожнее, попрощался и направился к дороге, где его ждал автомобиль с лодкой на прицепе.

Ближе к вечеру пошел дождь. Сначала мелкий, потом все крупнее и крупнее. Порывы ветра становились яростнее. Рут поняла, что буря их не минует.

Спустя полчаса после того, как начался дождь, в дверь постучали. На пороге стоял Питер. Не Генри. Рут почувствовала острый укол обиды и разочарования.

— Привет, — слабым голосом произнесла она.

— Привет! — Питер с любопытством оглядел ее убогое жилище. — Мистер Ормонд прислал меня спросить, как вы тут.

— Превосходно, Со мной все в порядке. — Значит, Генри не бросился бежать отсюда вместе с остальными! — пронеслось в голове Рут.

— Ваша лачуга, похоже, не только урагана, но и шквального ветра не выдержит.

— Вы местный и должны знать — ураганов у нас, как правило, не бывает: циклоны теряют силу, как только достигают прохладных вод.

— Шквальные ветры тоже могут причинить изрядный ущерб, — не унимался Питер.

— Их задерживают горы. Передайте мистеру Ормонду, что он может не беспокоиться — ему ничто не угрожает.

Питер, казалось, не заметил этого мелкого укола.

— О себе ему нечего беспокоиться. Его дом построен на совесть.

— А мой за свои пятьдесят лет и не такое видал!

Питер посмотрел на дерево, ветки которого уже ходили ходуном.

— Сколько себя помню, оно всегда было здесь, — пожала плечами Рут, перехватив его взгляд. — Передайте, пожалуйста, мистеру Ормонду, что я благодарю его за заботу, но прошу за меня не волноваться, все будет в порядке.

Питер развел руками.

— Великолепно, — сказал он и направился к джипу.

Рут закрыла дверь. Ее обида и разочарование абсолютно неуместны. Генри просто сделал то, что сделал бы любой порядочный мужчина, к тому же рассудительный и последовательный в своих поступках. Чего нельзя было сказать о ней. Ведь они уже попрощались; встречаться вновь только продлевать агонию.

И все-таки жаль, что он сам не приехал.

Рут посмотрела в окно и поежилась: озера было не узнать. Волны, гонимые усиливающимся ветром, вздымались все выше и выше. По белесовато-серой воде колотил косой дождь, который с каждой секундой набирал силу. Тем не менее, картина была завораживающей, и Рут долго не могла оторвать от нее взгляда.

Минут через двадцать вновь раздался стук в дверь — резкий, нетерпеливый. Одновременно с этим единственная горевшая в комнате лампочка ярко вспыхнула и погасла.

Проклятье! — выругалась Рут. В доме были и свечи, и спички, и примус, но то, что так рано отключили электричество, — плохой признак.

Рут открыла дверь — на пороге стоял Генри. По иссиня-черным волосам стекали струи дождя, в прищуренных глазах застыла тревога.

— Быстрее захватите какую-нибудь одежду и поехали! — резко произнес он. И продолжил, не дав Рут и слова вставить: — Питер прав — это дерево слишком близко растет от дома, кроме того, наверняка где-нибудь подгнило. Один хороший порыв ветра и оно раздавит вашу хибару, поэтому поживите пару дней у меня.

— Я не могу, — слегка задыхаясь, проговорила Рут.

— Почему? — Генри был настроен решительно.

— Я обещала присмотреть за соседним домом. Если ветер усилится, я могу перейти туда. Вот ключи.

— Не будьте идиоткой! — разозлившись, выпалил Генри. — Если дерево упадет, то вам и из дома не выбраться.

— Я обещала мистеру Хили, — упрямо твердила Рут.

— Как только буря утихнет, я привезу вас обратно. Полагаю, вы не думаете, что я наброшусь на вас, — преднамеренно вульгарно добавил он, — и стану требовать платы за гостеприимство.

— Нет, не думаю! — с возмущением выпалила Рут, которая в глубине души чувствовала, что такой поворот событий вполне устроил бы ее. — Еще не хватало!

В этот момент под мощным напором ветра задребезжали стекла, и следом раздался оглушительный треск, заставивший обоих выглянуть в окно. Отломившаяся верхушка дерева, кружась и увлекая за собой попадающиеся на пути ветки, падала в направлении дома. Застывшая от ужаса Рут с облегчением вздохнула, когда вся эта бесформенная масса обрушилась метрах в пяти от веранды.

— Что и требовалось доказать! — безапелляционно заявил Генри. — Собирайте вещи или я сделаю это сам!