Две невесты генерала дракона

Пролог

— Перед тем как я вас убью, госпожа доктор, не хотите ли чаю? — прозвучал холодный, угрожающий мужской голос. — Надо же соблюсти законы гостеприимства? Не так ли?
Я почувствовала, что попала в ловушку.
Я отошла от закрытой двери и прокашлялась. После громкого возмущенного крика: «Выпустите меня отсюда!» — голос слегка охрип.
Массивная роскошная кровать, на которой должна была лежать и страдать молодая пациентка с острыми болями в животе, была неприятно пуста и даже застелена.
Зловещее предчувствие, что добром дело не кончится, сжало сердце и вызвало дрожь по всему телу.
Видимо, я все-таки доигралась.
«Сюда, госпожа доктор! Мисс Бэтти очень плохо!» — вспомнила я взволнованный голос задыхающейся служанки, встретившей меня в коридоре пять минут назад.
А ведь ничего не предвещало беды!
Обычный вызов, молодая девушка, очень сильные боли в животе накануне свадьбы!
И сейчас выясняется, что никакой девушки нет.
— Где пациентка с острым животом? — спросила я, даже не зная, с кем разговариваю.
— Ее здесь нет. Мне нужен был предлог, чтобы заманить вас сюда, — с холодным спокойствием произнес голос из темноты соседней комнаты.
Я видела пока что лишь высокий силуэт в дверях.
Черт! Как меня только угораздило!
Внутри всё сжалось от напряжения — ведь ещё всего пятнадцать минут назад я спешила на вызов, уверенная, что спасаю чью-то жизнь.
А сейчас я понимала, что спасать придется себя!
Мой испуганный взгляд пробежал по роскошной комнате, мазнул изысканные обои, оценил несомненно дорогую мебель и остановился на зашторенном окне. В душе вспыхнула надежда.
— Вы кто? — настороженно спросила я, вглядываясь в силуэт. — Я не привыкла разговаривать с тенью!
Из темноты шагнул мужчина в мундире — молодой, статный, с ясными серыми глазами, которые будто бы пронизывали до костей. Волосы у него были темными, длинными. С одной стороны висок был выбрит, и на нем я видела красивый узор магической татуировки. Немного присмотревшись, я поняла, что татуировка скрывает внушительный шрам.
Вид у него был воинственный и благородный. А татуировка невольно притягивала внимание.
Незнакомец держал в руке белоснежную фату, украшенную сверкающими бриллиантами и белыми розами. Он безотрывно смотрел на меня, словно пытаясь прочитать мои мысли.
Я сначала посмотрела на фату, потом на его лицо — и вдруг поняла, что это не тот человек, кого я ожидала. Моя интуиция подсказывала мне, что сейчас я имею дело с опасным врагом.
Я посмотрела сначала на фату, потом на красавца, потом снова на фату. И, кажется, догадалась, в чем дело.
А вот это уже совсем нехорошо!

Арт к книге

Глава 1

— Я — жених одной из девушек, которым вы помогли сбежать перед самой свадьбой. Беатрис Рутланд должна была стать моей невестой! — голос красавца-военного был спокойным, но в нем звучала угроза.
Фата полетела мне прямо под ноги.
Я отшатнулась и внимательно посмотрела на мужчину, внутренне восхищаясь его красотой. Что-то женское внутри меня потянулось к нему, словно пытаясь представить, каково это на мгновенье очутиться в его объятиях. Мне казалось, что об этом думает каждая женщина, которая его видит. Кроме его невесты, как выяснилось.
Нет, определенно, я не так представляла жениха Беатрис Рутланд! Мне казалось, что это седой старик, который нашел в своих застарелых пороховницах пороху на последний постельный залп, или облезлый студень с похотливой улыбкой старого ловеласа.
— Но уж никак не статный красавец в мундире, при виде которого захватывает дух.
— Как мне к вам обращаться? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие.
Генерал Моравиа, — мрачно произнес незнакомец. — Камиэль Моравиа.
Хорошо, господин генерал. Я не понимаю, о чем вы, — произнесла я, смерив его взглядом. — Я даже не знакома с вашей невестой. Вы верно меня с кем-то перепутали!
Ошибки быть не могло! Буквально неделю назад я помогла сбежать его невесте.
И ни капельки об этом не жалею.
Когда я оказалась в этом мире, я была глубоко возмущена: как так можно, не спрашивая согласия девушки, выдать её замуж силой? Родители, используя свою власть, превращают дочерей в заложниц своих амбиций, заставляют страдать и разрушают их судьбы. А потом удивляются, почему девицы страдают, травятся, топят или сходят с ума.
Каждый день в газетах мелькали ужасные новости — о девушках, которых находили мертвыми. Я столько раз приезжала на вызовы, видя, как бездыханное тело утопленницы лежит на холодной мостовой, или пыталась вернуть к жизни смертельно бледную девушку, у которой в руке был зажат пустой флакон с ядом.
При воспоминаниях об этом меня просто передернуло.
— О нет, я вас точно не путаю. Не надо прикидываться овечкой. Слухи о вас давно просочились в высшее общество. Найти вас и вычислить оказалось не так сложно. Вы похищаете девушек по заказу жадных женихов, охотников за чужим приданым. Раньше это делали швеи, а теперь доктора, — красивый незнакомец шагнул вперед. Его голос звучал твердо и угрожающе. — Вы мошенница и авантюристка, мисс Аллегра Гриар.
Я сглотнула, ощущая, как волнение сковывает дыхание, и сделала шаг назад. Что ни день, то новыми гранями сверкает слово: «Охренеть!».
В голове мелькнула мысль: «Если я сейчас не найду выхода, меня ждут огромные неприятности! Как только меня сдадут в руки правосудию, мне конец. Но еще страшнее, если он отдаст меня на растерзание семьям невест и несостоявшимся женихам, раскатавшим губу и прочие органы на выгодный брак! Вот это будет веселуха!».
Но внешне я старалась сохранять спокойствие. Надеюсь, у меня еще есть шанс договориться. Обычно у меня это получалось. Надеюсь, сейчас мой талант меня не подведет.
Еще раз повторяю. Вы меня с кем-то перепутали! — стояла на своем я, поглядывая на двери.
— Я не люблю, когда мне лгут! — произнес мужчина. В его взгляде читался неприязненный холод и строгий контроль. У меня по спине пробежали мурашки. С таким, как он, шутить опасно. — Не нужно держать меня за дурака. Неужели вы думаете, я поверю в вашу честность?
Я отступила еще на шаг. Сердце бешено колотилось. Внутри я чувствовала, что сейчас — самый опасный момент.
Незнакомец был грозен и мрачен, и сразу же становилось ясно, кто здесь хозяин всех моих положений.
— Выпустите меня, — тихо и твердо произнесла я, глядя на дверь.
Он усмехнулся, сверкая глазами: «Наивная!» — прочитала я в его глазах.
— Разговор еще не окончен. Присядьте. — его голос прозвучал зловеще, словно ему надоело со мной церемониться. — Если будете упорствовать, я сдам вас толпе разъяренных женихов. Поверьте, это могущественные и влиятельные люди, чьи планы вы разрушили. Им ничего не стоит жестоко отомстить скромному доктору за несбывшиеся мечты, за испорченную репутацию и за позор.
О! Нет! Только не это!
Я решительно встала, собираясь с духом, словно оскорбленная добродетель, и решила покинуть комнату. Внутри меня бушевала смесь гнева, страха и недоумения. Может, кто-то из слуг услышит меня и откроет дверь. Быть может, я смогу убежать, уйти от этого давления, от этой безумной игры.
— Сядьте! — пронесся голос, похожий на раскат грома.
Генерал внимательно посмотрел на меня, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от напряжения. Его взгляд был холоден, и было ясно: он знает, что я скрываю.
«Где? Когда? В чем я прокололась?» — мучилась я вопросом. — «Где я допустила ошибку, что он так легко на меня вышел?»
Мои руки дрожали, когда я со вздохом опустилась в предложенное мне кресло, поставив рядом кожаный чемоданчик с зельями и инструментами. «Держи себя в руках! Не показывай, что тебе страшно!» — пронеслась в голове мысль.
— Итак, мой вопрос остается в силе. Не хотите ли перед смертью чаю с пирожными? — произнес он насмешливо.

Арт к главе

Глава 2

- Хочу! - выдохнула я, слыша, как хозяин отдает приказ слугам. В дверях появилась знакомая служанка. Та самая, которая вела меня, расписывая мнимую больную. Я нехорошо зыркнула на нее, а она отвела взгляд.

Пока она ставила мне чай, раскладывала передо мной пирожные, всё по законам гостеприимства, я решила прибегнуть к крайней мере.

Я нащупала в саквояже пузырек зелья невидимости, который всегда носила на случай, если вдруг нужна будет помощь. Ловким движением я открыла пробку, а потом мгновенно осушила его.

Схватив чемоданчик, я увидела, как зеркало отразило всё, кроме меня. За пару секунд я очутилась возле двери. Сердце бешено колотилось, а я понимала, что это — мой последний шанс.

Но как только я сделала шаг к двери, мое тело ощутило крепкое, горячее, почти обжигающее прикосновение, которое словно сковывало меня. Сильные руки схватили меня, крепко сжимая и удерживая. Меня резко прижали к стене, заставив уронить саквояж.

— Мадемуазель, — прозвучал голос генерала, низкий и твердый, словно металл, — мы не закончили. Невежливо так быстро уходить. К тому же вы еще не пили чай.

Он взмахнул рукой, рассеивая чары. Кольцо с изображением дракона, украсившее его руку, ярко вспыхнуло.

- Как видите, я подготовился к вашему визиту! - усмехнулся генерал. - А вот и ваш чай.

Служанка принесла целый поднос с кружкой и пирожными. К чаю я так и не притронулась.

Взглянув на поднос с кружками и пирожными, я поняла — сейчас мне не остаётся ничего другого, как держать лицо и надеяться на удачу.

— Вы сейчас пытаетесь выместить на мне всю злость? — спросила я уставшим голосом. — Даже если вы, допустим, правы, какой мне смысл говорить вам, где ваша невеста, если вы угрожаете мне расправой?

— Интересно, — произнес генерал, обойдя кресло сзади и положив руки на его спинку. Послышался неприятный хруст спинки. О, черт! Он ее сейчас выломает! Ну и силища у него! — Вы хоть понимаете, что вы творите? Вы помогаете наивным девушкам попасть в лапы жадных негодяев! Тех, кто рассказывает им сказки о любви, а сами тем временем мечтают обобрать бедняжек до нитки, присвоить их приданое и наследство. Но ни о какой любви здесь речи быть не может! Вы помогаете проходимцам заполучить лакомую невесту и ее деньги. И как вас после этого называть?

Я не могла сдержать горькую усмешку.

— А разве вы, господин генерал, женитесь не потому, что вам нужен наследник или приданое, а потому что вы искренне любите? — мой голос зазвучал чуть иронично, с явным намеком. — Почему-то ваша невеста не нищая горожанка, а довольно небедная и родовитая особа? Не это ли главная причина, почему вы так упорны в своей любви?

Он подошел чуть ближе и склонился к моему уху. В его голосе зазвучала горечь:

— Мне не нужны деньги невесты. Семья Моравия достаточно богата, чтобы купить это государство и пару соседних. Я искренне любил ее. И люблю до сих пор. Поэтому и устроил охоту на вас, чтобы узнать, где она!

Мысленно я вспомнила ту девушку, которая недавно умоляла меня спасти её от этого безумного брака. Перед глазами всплыло ее лицо — пепельные волосы, дрожащие губы, отчаяние и мольба в глазах.

— Спасите... — умоляла она. — Я прошу вас. Я знаю, что вы помогли многим девушкам. Мне об этом рассказала Милли Уайн. Вы — моя последняя надежда!

Эти воспоминания придали мне решимости. Я не могла позволить чужим брачным амбициям разрушить еще одну девичью судьбу.

— Послушайте, господин генерал! — я сглотнула, сжимая подлокотники кресла. — Ну не мне вам читать лекцию о счастливом браке! Давайте на пестиках и тычинках! Почему вы, мужчины, думаете, что одной вашей любви достаточно для счастливого брака? Почему вы не считаетесь с чувствами женщины? Или что? Женщина для вас — просто вещь? Если женщина вас не любит — зачем принуждать ее к браку? Женщина — это не трофей, господин генерал. У нее есть сердце, чувства и даже права. У нее есть право любить и быть любимой! У нее есть право самой выбирать себе жениха! А не смиряться с выбором родителей! Я считаю, что если отец выбрал девушке жениха по своему вкусу, то пусть сам с ним и спит! Пусть родители спят с ним вместо дочери! Пусть живут с ним!

Речь получилась очень эмоциональной. Ну еще бы! Я устала констатировать смерти в расцвете лет! Устала видеть молодых женщин с рано угасшим взглядом, в котором отчетливо видны разбитые мечты.

— Вам что? Приятно думать, что она улыбается вам не потому, что искренне хочет этого, а потому что ее тошнит от вашего лица, но выбора у нее нет? Что она отдается вам с мыслью о другом? Что пока вас нет, она оплакивает свою несбывшуюся любовь, разбитые мечты, а как только вы рядом — утирает слезы, делая вид, что все хорошо?

Глаза генерала потемнели, он смотрел на меня с яростью и холодом.

За день до похищения моя невеста признавалась мне в любви!

Я вздохнула, опустив взгляд, и, сдерживая внутренний взрыв, спокойно произнесла:

— Я вам не верю. За день до похищения Беатрис сама призналась мне в любви.

Он молча смотрел на меня, а я лишь откинулась на спинку кресла, чувствуя, как внутри себя нарастает напряжение. В этот момент его слова прозвучали как удар под дых:

— Ваша невеста сама умоляла меня помочь ей избавиться от этого брака, — произнесла я, чувствуя, как сердце сжалось. Что-то тут не то! — Она просила спасти ее. Она хотела сбежать.

Тело мое дрожало, и я понимала — я в самой опасной ситуации.

- У вас есть выбор. Назовите мне место, где сейчас находится моя невеста, или… — произнес генерал. И тут же умолк.

Его слова повисли в воздухе, и я ждала, что последует за таинственным “или”. Но сердце подсказывало мне, что на этот раз выйти сухой из воды не получится.

Арт главе

Глава 3

Фразу он так и не закончил, оставив меня на растерзание собственной фантазии!
Взгляд генерала казался острым лезвием. Холодные, безжалостные, пронизывающие до самой души глаза смотрели на меня. В них не было ни намека на сочувствие или понимание, только ледяная пустота и бездушная решимость.
Род Моравиа был очень могущественным, поэтому я прекрасно понимала его возможности. Но с другой стороны, разве род, богатство и власть способны заставить меня сдать бедную девочку, которая категорически не хочет выходить за него замуж?
Меня тут же стали одолевать сомнения. Если генерал так уверен в том, что невеста его любит, то как же мольбы о помощи? Или девушка - отличная актриса, или дело здесь нечисто!
Я еще раз посмотрела на генерала. Ладно, если бы передо мной была старая дряхлая немощь или обладатель рекордного количества подбородков и внушительного живота, но нет же!
Передо мной возвышался красавец — настоящий, притягательный, словно созданный для того, чтобы сразить наповал. От одного его вида у меня захватывало дыхание. Внутри все сжалось, словно в груди разгорелся огонь, и я сама вдруг потерялась в потоке чувств. Теперь я ничего не понимала — мои мысли путались, и я пыталась отказаться от этого странного, необъяснимого ощущения. Чтобы отказаться от такого мужчины причина должна быть ой какая веская!
На рынке женихов такие красавцы — редкость, и их не встретишь на каждом шагу.
Но разве дело в богатстве и красоте?
Я сделала для себя важный вывод: «Раз уж девушка не хочет, то что тут поделаешь?» В конце концов, судьба — вещь капризная, и если сердце не принимает человека, то насиловать его бесполезно!”.
Генерал все ждал моего ответа.
Его спокойствие было как ледяная стена, его глаза — мертвыми, холодными, словно бездна. Я надеялась, что в них промелькнет искра души, но я ее так и не увидела. Может, потому, что ее там и не было? Или она скрыта за маской власти, безжалостности, холодной решимости?
Он молча смотрел на меня, а я лишь откинулась на спинку кресла, ощущая, как внутри нарастает напряжение. В этот момент его слова прозвучали как удар под дых:
— Девушка в опасности. Я не знаю, кто и каким образом заставил вас поверить в то, что она меня не любит. Но этот человек — негодяй и подлец. Поэтому я требую его имя!
Я молчала, чувствуя, как вечер перестает быть томным и медленно превращается в ночь, становясь все более насыщенным, все более напряженным. В воздухе витала острое ощущение предстоящего выбора.
— Вы разрушаете жизни, — продолжал генерал, его голос стал суровым, как раскаленное железо инквизитора. — Вы поступаете как бесчестная, алчная женщина. Вы думаете только о деньгах.
Я подняла голову, взглянув ему прямо в глаза, и спокойно, твердо ответила:
— Я разрешаю вам критиковать образ, который вы придумали для меня. Мне все равно, ведь он не имеет ко мне никакого отношения. Я не беру деньги за помощь. Это раз. Второе — я еще раз повторяю: я ни с кем не работаю, я не похищаю невест по заказу. Я спасаю тех, кто просит о помощи!
Голос мой стал тверже, более уверенным:
— То есть, вы решили спасти мою невесту от роскоши, которой я готов ее окружить? От уважения, любви, драгоценных украшений и подарков? — спросил генерал.
— Нет, — ответила я спокойно. — Я спасла бы ее от мучительного брака, когда приходится носить маску счастья и благополучия, хотя душа разрывается от боли.. Когда каждый день вынуждена играть роль счастливой жены, когда сердце рвется на части.
Генерал удивленно взглянул на меня.
— Вы так говорите, словно уже были в таком браке, — произнес он, и в его голосе слышалось недоверие. - Словно вас выдавали замуж против вашей воли!
Ну тут он попал в точку.
А ведь он был прав.
Когда-то я твердо решила: «Нет, я не позволю этому случиться. Ни за какие деньги, ни за какую власть я не готова выйти замуж за …!». Бррр! Внутри все неприятно сжалось, когда я вспомнила предложенного мне чужой судьбой жениха.
О, кто станет выдавать простолюдинку против ее воли? К тому же я сирота, - соврала я. - Меня даже неволить некому.
Генерал внимательно посмотрел на меня, а потом решительно и спокойно произнес:
— Считаю до трех.

Арт к главе

Глава 4

Эти слова, произнесённые холодным, спокойным голосом, словно ледяной нож возле горла, тут же привели меня в чувство. Внезапно всё вокруг стало ясным, острым, как будто кто-то включил яркий свет в тёмной комнате моей памяти.

— Раз, — произнёс генерал.

Как же я хотела, чтобы это не было со мной.

Как бы мне хотелось проснуться и понять, что всё это — лишь дурной сон. Но реальность была жестока.

Я никак не могла обмануть пронизывающий и безжалостный взгляд. В его глазах не было ни капли пощады, ни намёка на сочувствие. Он считал меня самой настоящей преступницей. И доказать ему обратное я никак не могла.

Глаза генерала вдруг изменились. В них появился холодный блеск, что напоминал мне глаза змеи — хищные, преследующие и опасные. Зрачок стал поперечным, узор чешуи пробежал по его скулам и спустился на шею. В этот момент я почувствовала, как внутри всё сжалось, как будто я оказалась в ловушке, из которой не выбраться.

— Два, — произнёс генерал спокойно, словно это было всего лишь очередное число в его страшной игре. — Я сейчас чихну на вас, и от вас не останется мокрого места. Моя служанка вынесет вас в совке.

Дыхание перехватило у меня в груди, когда он вдруг выдохнул, а у него изо рта вырвалась струя пламени.

Столик, стоящий рядом со мной, тут же вспыхнул. В огне исчезли кружка, поднос, пирожные и ваза с цветами.

Бедная мебель стояла, ничем не нарушая покой комнаты, и тут такое. Всё произошло так быстро, что я подпрыгнула от испуга. Боже мой! Это же не на самом деле?

Сердце забилось так сильно, что я почти начала подозревать у себя аритмию. Казалось, что мои зубы выстукивают барабанную дробь.

— Три, — произнёс генерал, и это слово обрушилось на меня, словно меч палача, разрезая воздух. Я поняла, что этот мужчина не шутит, что его серьёзность — это стена, за которой скрывается опасность.

Неприятное ощущение засосало под ложечкой, и я почувствовала, как сжимаются все мышцы. В этот момент я успела выпалить:

— Хорошо. Я приведу вас к вашей невесте. Но давайте договоримся. Вы дадите слово, что если вы увидите, что она счастлива, то вы не станете ее неволить! — слова вырвались у меня с трудом, словно я боялась, что сейчас меня постигнет участь столика, превратившегося в пепел.

Генерал молчал. В его взгляде читалась долгая борьба с самим собой.

Я ждала ответа, ощущая, как напряжение сковывает каждую клетку моего тела. Я понимала, что согласиться на такое, особенно когда ты любишь человека, очень непросто. Чтобы держать человека нужно силы, а чтобы отпустить — вдвое больше сил. Многие умеют удерживать, но не все способны отпустить.

Я видела на лице генерала, что внутри него борются два чувства: благородство и желание. Это было так ясно, что сердце ёкнуло. Я понимала, что передо мной человек чести. И очень надеялась, что не ошиблась в своей догадке.

— Хорошо, — произнёс он наконец, и я вздохнула с облегчением.

— Обещаете? — недоверчиво спросила я, глядя ему прямо в глаза, в надежде найти там хоть искру доверия. Я и сама искала подсказки в его взгляде, стоит ли ему доверять.

Генерал молчал. Его взгляд унёсся куда-то в угол комнаты, и казалось, что он смотрит сквозь меня.

— Могу ли я положиться на ваше слово? — тихо спросила я, чуть дрожащим голосом. — Не случится ли так, что как только вы увидите вашу невесту, сразу схватите и...

— Моему слову верит армия! — резко прервал меня генерал, и его голос прозвучал как приговор.

Я сглотнула, повела плечами и негромко сказала:

— Поехали.

— Я распоряжусь, чтобы подали карету, — произнёс генерал, его голос звучал взволнованно, словно он сам не мог сдержать волнения.

Когда ключ повернулся в замке, и двери медленно распахнулись, я почувствовала облегчение. Ноги предательски подкашивались, но я старалась не подавать виду — ведь я была на грани паники!

— Прошу, — мягко произнёс генерал, протягивая мне руку, чтобы помочь забраться в карету. — Осторожней.

Этот жест показался мне таким необычным, таким тёплым в этой холодной ситуации. Тот, кто счёл меня преступницей, всё ещё ведёт себя как джентльмен — или, хотя просто как человек, у которого осталась хоть капля благородства.

Наверное, другой на его месте скорее бы затолкал меня внутрь без церемоний.

Я уселась и сделала глубокий вдох.

Картинка за окном стала сдвигаться, словно сама судьба ведёт меня.

Цокот копыт, ритмичный и непрерывный, совпадал со взволнованным биением сердца. Я сидела молча. Взгляд мой скользил по лицу генерала, и внутри меня боролись тревога и надежда. Я задавалась вопросом: умеет ли он держать слово? Не приведу ли я беду в чужой дом? Вся моя слабость, страх и желание — всё смешалось в этом мгновении, которое решало всё.

Арт к главе

Глава 5

История любви внебрачного сына графа и одной из самых завидных невест — сюжет, который способен тронуть сердце любого читателя до слёз, заставить реветь и сочувствовать каждому герою. И я невольно стала не просто свидетельницей, но еще и соучастницей этой истории.

Наследства ныне покойного графа едва хватило на его официальных наследников, которые жадными кукушатами открывали рты и орали: «Мне! Мне!».

И лишь крохотная часть наследства перепала плоду большой любви графа к одной очаровательной служанке: старое поместье, в которое я сейчас везла генерала.

Это место находилось не в центре столицы, среди богатых дворцов и резиденций, — оно располагалось в уединенной глуши, среди густых деревьев и заброшенного сада. В месте, где время будто остановилось, а роскошь уступила место запустению, деревья стыдливо прятали потрескавшийся фасад, давно не знавший ремонта.

Когда-то это поместье, сделанное из серого камня, принимало гостей — светских дам и кавалеров, — но теперь здесь царила тишина. Только птицы, словно важные дамы, пёстрые и хищные, расхаживали по дорожкам разросшегося заброшенного сада. Голуби, словно кавалеры, ворковали, раздувая грудь, — в их поведении ощущалась какое-то гордое самодовольство. А в центре, словно чаша для пунша, — старый фонтан, давно высохший, с прошлогодними листьями в каменной чаше — память о былых временах.

Я вспомнила, как бедная невеста генерала рассказывала мне свою историю любви — о том, как однажды к ней подошёл молодой человек, краснея и бледнея, сунул ей записку, в которой было всего два слова: «Вы прекрасны». И я с ним согласилась бы. Весь высший свет, казалось, тоже. Редкую красоту Беатрис прекрасно дополняло роскошное приданое. Вокруг такой невесты всегда кружили женихи — старики, жадные и алчные, которые мечтали почувствовать себя юнцами, напыщенные щеголи и франты, транжирящие состояния предков, — все мечтали о дважды выгодном браке. Но среди этой толпы она выбрала не того, кто был ей особенно близок.

Из всей этой яркой, пёстрой массы претендентов она выбрала вариант, который в глазах отца вызвал бы брезгливое пренебрежение. Прямо представляю лицо отца с моноклем. Кто? Побочный сын графа? Дорогая! У тебя явно жар! Тебе нездоровится! Да разве возможно счастье с тем, у кого есть старая карета и старое поместье с тремя слугами!

Тайные записки, за которые «полуграфа» впору было назвать «полиграфом», короткие романтичные встречи, шёпот за заросшей калиткой. И вдруг отец с сияющим лицом приводит жениха! Да какого! Генерал, дракон! До самой свадьбы девушка ещё сохраняла спокойствие, будто бы в надежде, что всё ещё можно изменить.

Но в самый последний момент в её голове что-то щёлкнуло. Она поняла — сейчас она потеряет всё. Время поджимало, и оставалось лишь одно решение: либо навсегда остаться с генералом и забыть о своей любви, либо дать себе шанс прожить ту жизнь, о которой мечтала. Перед самой свадьбой случился тайный разговор с возлюбленным, короткое, тревожное свидание сквозь решётку заросшей калитки — и тогда всё решилось.

Я поговорила с женихом, который спрятался в соседнем переулке вместе с потёртой каретой, и вошла в дом.

Я увидела, как тяжело вздымается ее грудь на роскошной постели, как всё в комнате намекает на будущую свадьбу, как сверкает уже готовое свадебное платье. Но ярче всего сверкали ее слёзы: «Помогите!».

Я быстро выгнала всех родственников и слуг из комнаты, сославшись на врачебные манипуляции, и сунула несчастной исмерийский пузырёк с зельем невидимости. Пара лекарств, которые я выписала, были очень сильно завышены в цене. На самом деле это была просто успокоительная вода, которую пили исключительно для успокоения совести нервные старушки. Деньги, полученные за визит и за успокоительную водичку, я спрятала в саду, чтобы никто не нашёл. Должна же у девушки быть хоть какая-то гарантия на первое время?

Затем, под предлогом, что я что-то забыла, я вернулась и тихо прошептала ей, где искать деньги, — и она чуть слышно обмолвилась мне, куда они собираются. Можно сказать, она проговорилась и сразу пожалела о своих словах.

На том мы и распрощались.

Так что я никого не похищала и не собиралась — я оставила ей свободу выбора, возможность самой решить свою судьбу. Она могла воспользоваться зельем или выбросить его — это был её выбор. Моя совесть была чиста как стол в операционной. Я просто дала ей шанс, предлагая всё еще раз хорошенечко обдумать.

— Вот здесь, — сказала я генералу, когда за деревьями показалась серая крыша поместья. — Надеюсь, вы помните о своём обещании?

Генерал молчал. Этот жест не понравился мне.

Арт к главе

Глава 6

- Я очень надеюсь на ваше благородство! - заметила я, словно пытаясь пробить глухую стену.

Вместо ответа генерал едва заметно кивнул.

Высокий каменный забор скрывал всё происходящее внутри. Кто-то когда-то давно позаботился, чтобы семейные тайны оставались за высоким забором.

Я вышла из кареты, поправила платье и направилась к калитке. В калитку прохода не было. Створки были скованы тяжелым ржавым замком и обмотаны тугими проржавевшими цепями.

— Нет, нет, нет! — возразила я, видя, как генерал берётся за цепи, разжимая звенья.

Он сделал это с такой легкостью, словно это была тонкая медная проволока. Я посмотрела на него с опаской, решив держаться подальше.

— Поздно, — мрачно произнёс генерал, открывая калитку и пропуская меня вперёд.

Заросли в саду были такими густыми, что из-за них едва просматривался первый этаж дома.

— Думаю, нам нужно спрятаться, — тихо сказала я, показывая глазами на огромный куст.

В окне первого этажа горел свет, шевелилась штора, остальные окна были плотно зашторены. Мы сидели в тени, глядя в сторону двери. Кто бы мог подумать, что однажды мне придётся сидеть в кустах с генералом?

Прошло около двадцати минут. Потом тридцать — и ничего не происходило. Внутри воцарилась тишина, и боевая готовность уступила место спокойствию. Я уже разваливалась на траве, а генерал, казалось, тоже немного расслабился, хотя взгляд его оставался напряжённым, словно он всё ещё ожидал чего-то внезапного.

Я снова взглянула на его профиль — какой же он красивый, несмотря на всю суровость. Потом мне вспомнилось лицо внебрачного сына графа — и внутри появилось непонимание. Нет, я, конечно, понимаю, что на вкус и цвет все мужчины разные, но я бы, наверное, предпочла бы генерала.

Неожиданно для себя я поймала на себе его пристальный взгляд.

“Что?” — взглядом спросила я.

Но мне так и не ответили.

И вдруг дверь тихо открылась. На пороге появился пожилой мужчина в потёртой ливрее — он высунул длинный нос, оглядел окрестности, потом скрылся за дверью. Через мгновение дверь распахнулась вновь, и оттуда вышли бывшая невеста генерала и её жених.

— Тише, — прошептала я, заметив, как генерал подался вперёд. Вот сейчас было реально страшно. Такое чувство, словно я гуляю с огромной злой собакой на поводке. Никогда не знаешь, где, когда и на кого она сорвется!

Галантно, с достоинством, графский сын протянул руку девушке, помогая ей спуститься по растрескавшимся ступеням, и повёл её дальше в сад. Они шептались, смеясь, и в их взглядах я видела настоящее счастье. Красавица заливалась смехом, откидывала голову назад, наклонясь к кустам и вдыхая аромат цветов.

Все это время они ни разу не разжали замок рук.

И тут я вдруг поняла — обычный, ничем не примечательный молодой человек, оказавшийся неспособным на что-то особенное, оказался ей милее, чем красавец-генерал.

— Куда вы? — прошептала я, хватая генерала за мундир, когда он вдруг поднялся, намереваясь подойти к ним. — Вы мне обещали!

Он, словно вспомнив про данное обещание, смотрел, как влюблённая пара качается на старинных качелях, привязанных к толстому дубу. Кружевные юбки взлетают, сверкают туфельки, усыпанные драгоценностями в тусклом свете магического фонаря.

Надо признать, генерал — человек терпеливый. Вместо того чтобы броситься к невесте, он просто стоял в тени, крепко сжав зубы, и наблюдал за этой сценой. Я видела, как напряглась его челюсть, и в душе вдруг пронеслась мысль: «А ведь он её любит!» — и в тот же момент почувствовала его боль.

Влюбленные немного погуляли, потом вернулись в дом, а я посмотрела на лицо генерала с ощущением, будто я — участник трагедии, которую сама же и создала.

Глава 7

Генерал хранил молчание.

Он молча встал, отряхнулся и, словно тень, направился к тайной калитке, ничем не выдав свои эмоции.

Разве что глаза его напоминали мутный утренний туман — безжизненные, холодные, словно отражение безнадежности. А крепко стиснутые зубы, линия его подбородка говорили о внутренней силе, о сдержанности, которую он демонстрировал, не показывая ни капли слабости.

Внутренне я восхищалась его благородством. Надо иметь такую силу воли, чтобы сдержать обещание, данное мне. И теперь я смотрела на генерала с уважением, почти с трепетом. Он сдержал слово — и за это его можно было уважать. Мужчины в этом мире редко умеют держать слово, и я давно заметила, что обещания зачастую лишь пустой звук, слова, которые легко забываются, словно ветер увлекает их прочь.

Генерал подошёл к карете, оперся обеими руками о дверцу, низко склонил голову. Длинные тёмные волосы полностью прикрывали лицо, и я не могла разглядеть выражение его лица — и это лишь усиливало ощущение его внутренней сдержанной боли.

— Мне очень жаль, — прошептала я, чувствуя себя немного неуютно. — Очень жаль…

Мне казалось, этого мало. Что мои слова, хоть и сказанные, всё равно звучали как сухая, скупая рефлексия. Было нужно что-то ещё — слова утешения, что-то, что сможет коснуться его сердца, хотя бы чуть-чуть и немного успокоить его боль.

— А теперь представьте себе, каково это — всем сердцем любить того, кто любит другого. Каково смотреть в глаза, зная, что внутри их скрыт образ другого мужчины? — голос мой звучал тихо, но в нём чувствовалась искренняя боль и желание поддержать. — Я понимаю, что это звучит неприятно, но, быть может, ваша настоящая любовь просто еще не встретилась? Знаете, иногда мы встречаем не тех людей, чтобы, когда встретим того самого человека, сразу понять, что он тот самый…

— Не оправдывайте себя, — произнёс генерал, его голос звучал глухо, словно из глубины бездны. — Я не нуждаюсь в ваших пояснениях. Мне достаточно того, что я видел сам.

Чувство неловкости охватило меня. Я замолчала, осознавая, что ему нужно время, чтобы пережить всё это. Чтобы смириться с судьбой, с тем, что любовь — как поезд, движущийся по рельсам. И если кто-то дёрнет стоп-кран, весь механизм заскрежещет, все попадут с мест, и кто-то обязательно ударится головой. Так же все чувства и мысли перемещаются, а ты не знаешь, что думать, винить себя, ненавидеть или страдать. Поезд, несмотря ни на что, ещё некоторое время будет скользить по рельсам, пытаясь остановиться.

В полном молчании, в тишине, мы вернулись в дом генерала.

— Вы как себя чувствуете? — прошептала я, стоя на пороге. Я старалась вложить в свой голос теплоту и участие.

— Как человек, который не нуждается в ваших утешениях, — глухо произнёс генерал. — Я терпеть не могу, когда кто-то лезет мне в душу! Особенно вы!

Последние слова «особенно вы» прозвучали с такой ненавистью, словно меня больно ткнули пальцем в грудь.

— Вы все еще злитесь на меня? — спросила я, вздыхая. Вот тут уж я не могла ничего поделать. С одной стороны, оставить его в таком состоянии мне было совестно. А с другой стороны — убраться бы мне по-добру, по-здорову.

— Вам лучше не знать ответ на этот вопрос, — резковато ответил генерал. — Да, я зол на вас. Хотя не должен на вас злиться. Я это прекрасно осознаю. Но все так и злюсь. И на вас, и на себя. Так что вам лучше оставить меня одного. Я очень вспыльчив. Я могу не сдержаться и наговорить вам кучу неприятных вещей.

— Но вы попробуйте подумать о чем-то хорошем… — попыталась я. — Например, то, что у вас есть все… Роскошное поместье, карета… У многих даже такого нет…

— Как здорово, что у меня есть всё — кроме надежды, смысла и желания продолжать с вами этот разговор. Но кто считает? — с мрачным сарказмом произнёс генерал.

— Думайте о том, что рано или поздно в вашей жизни случится что-то хорошее! — постаралась улыбнуться я.

— Если случится что-то хорошее, как сегодня, я обязательно сообщу всему миру. Пусть все умрут от зависти, — мрачно произнёс генерал.

— Ну что ж… — смутилась я, а потом снова посмотрела на его красивое лицо. В какой-то момент хмурые брови разошлись, а его лицо странно просветлело. Его взгляд смотрел на меня. — Тогда мне пора…

Я неловко улыбнулась, словно пытаясь его поддержать. Быть горевестником — так себе занятие. А потом люди удивляются, почему им никто не говорит о том, что муж или жена им изменяет! А попробуй скажи! Первому же тебе влетит!

Ускоряясь с каждым шагом, я решила не испытывать судьбу и побыстрее вернуться. О, если бы я знала, чем это обернется, то, наверное, осталась бы!

Арт к главе

Глава 8

Я спешила в карету. Нервным движением я распахнула дверцу, уселась на сидение и посмотрела в окошечко.

Генерал стоял на крыльце и смотрел на карету, застывший, словно статуя. Он смотрел на меня, а я на него. Я мысленно пожелала ему счастья. Настоящего. Взаимного. Со вздохом я задернула штору и приказала трогать. От греха подальше.

Всю дорогу я размышляла.

Мне казалось, генерал увидел то, что должен был увидеть. Конечно, в моей душе было опасение: что он сейчас, решив, что всё потеряно, вернётся и заберёт свою невесту обратно. Можно ли ему верить?

Карета катилась по улицам столицы.

Я вспомнила своё первое мгновение, когда очутилась в этом мире. Как сейчас помню, я лежала на роскошном ковре, вокруг суетились совершенно незнакомые мне люди. Полная женщина ахала и бегала вокруг меня, а скромная девушка в тёмно-синем шерстяном платье обмахивала меня веером. На ее лице читалось удивление, словно я воскресла из мертвых.

— Воды! Врача! Нюхательные соли! — слышался нервный женский голос.

На мне было платье невесты — белое, сверкающее, словно сказочное. Оно казалось слишком красивым, чтобы быть реальностью, и я ощущала себя частью чего-то волшебного. В моих руках был красивый флакончик, похожий на слезу. Совершенно пустой. Потом я узнала, что это — сильные успокоительные капли. Довольно опасная штука, если немного переборщить с дозировкой. Они продаются в таких флаконах, чтобы даме было приятно носить их с собой.

— Что случилось? — раздался хмурый мужской голос. Я увидела сурового и надменного мужчину в роскошных одеждах. — Все ждут невесту!

— Ваша дочь закрылась в комнате, слуги выломали дверь, она лежит и не шевелится, — дребезжащим голосом произнесла девушка с веером.

— Быстрее! Скоро свадьба! Гости уже собрались! — слышался нервный голос немолодого мужчины.

Я помню, как меня подняли, поставили на ноги, и все вокруг суетились, расправляя мою юбку. Кто-то сунул мне в руки букет нежных белых цветов.

Передо мной открылась дверь, и меня повели по коридору, помогли спуститься по лестнице — и всё вокруг было так красиво, что у меня захватило дух. Мне казалось, что это сон. Вокруг — аплодисменты, улыбки, бриллианты. На меня сыпались поздравления с удачной партией. Создавалось такое чувство, что я только что выиграла в покер.

Меня торжественно подвели к какому-то мужчине — он был круглый, отекший, одетый дорого, и при этом ниже меня на полголовы. Эдакий колобок не первой свежести. При свете свечей его лысина нарядно блестела, а волосы вокруг были тщательно уложены. На такой лысине можно было смело ставить спектакль «Лебединое озеро». Но вместо белого лебедя над лысиной скользил белый кружевной платочек. Я смотрела на него со смесью ужаса и удивления. Это что? Жених? Нет, я так не играю!

— Улыбнись! — прошипела мне полная женщина, легонько ущипнув за руку. Чего?! Я должна улыбаться? Когда рядом такой жених? А ничего, что жених старше меня лет на тридцать?

— Задерживается, — объявил кто-то. И все разочарованно зашуршали. Снова послышались разговоры.

Кто задерживается? Может, важный гость? Или священник?

И тут я поняла: меня продали! Просто-напросто продали на вечное пользование этому мужчине, на правах законной супруги.

Я чувствовала, как сердце сжимается, как внутри всё сопротивляется, но я не могла ничего изменить. Всё происходящее казалось мне сном — страшным, кошмарным сном, из которого невозможно проснуться.

В тот момент в моей голове словно что-то щёлкнуло. Не помню, как я тихо попросилась в сад — вдохнуть свежего воздуха, почувствовать свободу. Зато помню одну единственную мысль: с этим мужчиной я в постель не лягу!

Служанка, которая была рядом со мной, должна была следить, чтобы я не сбежала. Гости шумели, разгуливали по залам, а я, выжидая момент, продумывала, когда лучше всего дать деру. Неожиданно для себя я почувствовала, как внутри закипает решимость. Когда служанка попыталась меня остановить, я изо всех сил толкнула её прямо в кусты — и, оборвав подол платья, полезла через изгородь. Уже через пару минут оказалась с другой стороны — и не помнила, сколько я шла по пыльной дороге. Не знала, куда и зачем.

Просто с одной мыслью — подальше от этого места.

Чувство жалости к себе начало пробиваться, когда я почти выбилась из сил. Я ковыляла, не чувствуя ног, и уже почти жалела о своём поступке. Хотелось вернуться в тепло дома, к тому жениху, к тому свету и шуму. Еде на роскошных подносах. Но внутреннее чувство гордости оказалось таким сильным, что заставляло меня идти вперёд. Пока я не потеряла сознание.

Арт к главе

Глава 9

Когда я очнулась, лежала на белых накрахмаленных простынях. И сразу почувствовала, что что-то изменилось. Даже воздух здесь казался чище, свежее — словно я оказалась на курорте. Вдыхая его, я постепенно осознавала, что вокруг всё какое-то старинное, необычное.

Доктора решили, что у меня просто-напросто отшибло память. Я не могла сказать, кто я, есть ли у меня родственники, где я живу. После того, как поправилась, идти было некуда. Поэтому я осталась при больнице медсестрой. Рук свободных не хватало. Война, раненых привозят в столицу.

Я старалась вести себя тише воды ниже травы, но родственники нашлись сами!

Когда узнали, что теперь я работаю медсестрой, устроили скандал прямо посреди больницы. Может, если бы это были мои родные или близкие, я бы восприняла их слова ближе к сердцу. Но поскольку эти люди были для меня чужие, мне было всё равно. Я прослушала их как радио, включая крики о том, что мой жених ужасно рассержен и зол на меня. Что такого предательства он от меня не ожидал. И что я подвела семью! И не просто подвела, а под монастырь с протянутой рукой!

В итоге меня прокляли до седьмого колена, обозвали неблагодарной дочерью и сказали, что теперь о выгодном замужестве можно забыть. Поскольку коленей у меня было только два, а не семь, да и замуж после такого уж точно не собиралась, то проклятие получилось не таким эффектным, как ожидала родня.

После короткого скандала меня еще раз осыпали проклятиями, пытаясь обвинить в несбывшихся финансовых надеждах.

В самом конце разговора мне поставили крест — и этот крест был красным, почти как в нашем мире на скорой помощи.

“Нет у нас больше дочери!” — услышала я.

“Ну нет, так нет!” — усмехнулась я, понимая, что не очень-то и хотелось.

Я вздохнула с облегчением, когда вся разъярённая делегация удалилась в закат. Я мысленно помахала им окровавленным бинтом, утерла скупую соплю и наконец вздохнула полной грудью. С этого момента я была совершенно свободной!

Сначала меня не допускали до врачебной практики, следили за каждым моим движением. Но однажды, проводя обход, я сумела спасти жизнь одному пациенту: зашила рану, привела его в порядок, дала укрепляющее зелье и наложила повязку. Это был единственный момент, когда я смогла блеснуть профессионализмом. После этого меня назначили доктором, и я не подвела.

Мир, в который я попала, поначалу не переставал меня удивлять. Он казался мне сказкой. Красивые необычные дома, удивительные наряды, экипажи и кареты. Я до сих пор не могу понять, чем отличается экипаж от кареты — зато выучила, что такое двуколка.

Моя жизнь полностью была посвящена больнице. Каждый раз, проходя мимо портрета доктора Ниала, я чувствовала внутри благодарность. Этот человек отдал свою усадьбу, чтобы построить больницу, чтобы помогать людям. И больница расположена как раз в его бывшей усадьбе. Он был выдающимся доктором, который изобрел множество новых приемов в полевой хирургии.

Я получала вполне приличное королевское жалование. Теперь у меня даже появились деньги, чтобы одеваться получше, обзавестись всем необходимым. Но мне всё равно не хватало дома. Мечта — однажды собрать нужную сумму и купить себе небольшой домик. Пока что я жила при больнице в небольшой комнатке: кровать, маленький столик и стул — всё, что было в моей скромной обители. Но мысли о своем уголке в этом мире приятно согревали душу. Правда, откладывать много не получалось, но я старалась.

Мне, как растению, важно было где-то пустить корни. Ах, если бы у меня была усадьба! На первом этаже я бы сделала больницу, а на втором бы жила сама!

Я вышла из кареты и направилась в сторону больницы. Она казалась такой уютной, освещенной двумя огромными фонарями.

- Спа-а-ать! — протянула я.

Спать было так бесценно — эти минуты тишины, покоя, когда можно было просто отключиться. Я отчиталась по вызову, дошла до комнаты и немедленно упала на кровать, чтобы тут же уснуть.

Утром я съездила на три вызова. Казалось, что жизнь снова вошла в привычную колею. Но какое-то странное предчувствие все не давало мне покоя. Мои мысли возвращались к генералу. Как он там?

- Срочный вызов! Дом шесть, Миддлфорест стрит! — послышался голос диспетчера.

- Я принимаю! — закричала я, зная, что это — мой пациент.

Карета тронулась, а я стала переживать. В последнее время я слишком часто ездила по этому адресу.

Небольшой уютный дом в два этажа с садом встретил меня напряженной тишиной.

Я направилась к двери и собралась постучать. Бледная дочь полковника встретила меня на пороге. В её глазах стояли слёзы. Я посмотрела на её живот, на чёрную повязку — и всё поняла: скоро у неё родится малыш, который увидит своего папу только на портрете. Надо сказать, дочь полковника держалась достойно, переживая потерю мужа. Видимо, ей передался характер отца.

- Папе снова плохо! — вздохнула она. Я вздохнула. Да, зачастила я сюда в последнее время. — Он опять разволновался! Теперь лежит! Ему плохо! Он прочитал новости про генерала Камиэля Моравиа, и у него снова приступ!

О, боже! Что там за новости?

Арт к главе

Глава 10

— А чего он так разволновался? — спросила я, переступая порог дома, где жил бывший военный, ныне отставной полковник.

— Он снова прочитал газету! — всхлипнула она, словно боясь поверить в услышанное. — Госпожа доктор, мы прятали от него газеты, как вы и сказали. Но он каким-то способом раздобыл её.

Я вошла в комнату. Небольшая комнатка хранила память о былых сражениях. Ордена и награды висели в рамках, а на стене красовалась красивая сабля с дарственной надписью.

В кровати лежал седой мужчина, чье лицо было покрыто сетью морщин и усталости от жизни. Шторы были плотно задернуты, создавая в комнате тоскливый полумрак, который был неизменным спутником болезней. На тумбочке, чуть покачиваясь содержимым, стоял стакан с прозрачным зельем, а в воздухе висел едва уловимый запах успокоительных капель. Вся комната была пропитана какой-то странной хандрой. Я прямо физически чувствовала ее!

— Проклятые эберийцы! — прорычал старый полковник, когда я осторожно проверила его пульс. — Они же думали, что нас потрепала война с Исмерией, и решили нанести свой удар.

Я вздохнула, пытаясь вспомнить, где находится Эберия. Кажется, на востоке страны, если память мне не изменяет.

Голос полковника дрожал, а глаза блестели от ярости и боли. Как только он говорил о войне, пульс у него учащался — словно в памяти вспыхивали охваченные огнем картины прошлого. Я вздохнула, чувствуя, как в сердце у меня сжалось. В душе этого человека остался навсегда шрам — и не один.

— И ведь ничего не постеснялись! Тьфу! А мы сколько им помогали! Но сегодня они получили по заслугам! — с гордостью произнёс полковник, словно наша победа — это его личный триумф. — Сегодня ночью мы их разбили! Сегодня ночью, дочка, генерал Камиэль Моравиа лично выдвинулся на позиции и завершил эту войну. Ночью они взяли столицу Эберии.

Я замерла, словно кто-то вырвал у меня из рук нить реальности.

— Правда, что ли? — спросила я, пытаясь понять, что происходит.

Я ведь ни в какой Эберии не была. И лишь смутно представляла, что это и где.

— Генерал был ранен. Сильно ранен! Он лично возглавил атаку, — продолжил полковник, а я замерла, ловя каждое слово. — Я восхищаюсь его подвигом. Хотел бы я поправиться до парада в честь победы!

“Сильно ранен!” — эхом прозвучало внутри. Руки дрогнули, когда я доставала флаконы с сердечными каплями.

— Скажу честно, то, что он сделал, — это просто безрассудство! — с гордостью произнес полковник, поглядывая на флакон в моих руках.

— Вы обязательно поправитесь, — тихо сказала я, отмеряя капли настойки, — но вам нельзя волноваться. Вам нужно себя беречь!

Ранен. Я с тревогой вспомнила генерала, ощущая внутри какую-то вину. Неужели он, когда узнал, что его невеста его не любит, и решился на безрассудный шаг? Может, ему приходилось идти на риск, чтобы сохранить честь или просто потому, что он был слишком гордым, чтобы признать свою слабость? Нужно было тогда просто побыть с ним! Просто остаться и поговорить! Может, тогда бы он не стал бы так рисковать жизнью!

— Он всегда сражался как дикий зверь. Я никогда не видел столько ярости! Я читал, что в этот раз он один сумел положить эберийское войско, защищавшее столицу, и разгромить дворец! Хотя обычно он куда более осторожный, но что-то в этот раз он пошел напролом. Словно смерти искал! — вздохнул полковник, его голос дрожал от волнения. — Честно сказать, из всех генералов семьи Моравиа Камиэль Моравиа — самый жестокий. Вот как в одном человеке может сочетаться такая жестокость и благородство? Но скажу тебе так, дочка — мужик он толковый. Я служил под его началом. У него есть чему поучиться. Только что ж он так решил рискнуть?

Он сделал паузу, словно погружаясь в воспоминания, и продолжил:

— Мы вместе воевали в Исмерии. Слыхала про Северный Форт?

— Да, конечно, слышала! — кивнула я. Я жадно ловила каждое слово, чувствуя, что тема генерала меня очень волнует.

— Вот и я жил там, в Лисмирии, на границе с Исмерией вместе с родителями, — начал полковник, — когда исмерийцы вторглись в Лисмирию, мне было всего шесть лет. Помню, как убили моих родителей. Мать успела спрятать меня в погребе, а потом меня нашла добрая женщина, чумазого, перепуганного и почти немого. Я даже не разговаривал! Я пожил у неё, а потом всех детей сирот отправили в Северный Форт. Меня усыновила одна хорошая семья майора. У них было столько дочек, а сына — ни одного. Вот и пошёл по стопам отца — быстро дослужился до полковника. Помню, как мама шила клетчатое платье себе и сестрам. Я тогда попросил мундир, как у папы, и она мне пошила из старого отцовского мундира куртку… Да, были времена… Генералу Камиэлю тогда было шесть.

— А генерал — ровесник ваш? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри всё сжалось от переживаний.

— Да, мы ровесники! Мне уже почти семьдесят! — вздохнул полковник. — А ведь не скажешь! Дочка у меня молодая. Просто я поздно женился.

— Тише, — мягко сказала я, чувствуя, как пульс учащается, — сейчас вам важно, чтобы у вас всё было хорошо. У вас скоро внук родится…

— Знаешь, дочка, — вздохнул полковник. — Я бы еще повоевал! Я скучаю по войне. Там все так просто было и понятно. Приказ есть приказ! Вот приказ — вот враг. Сразу видно, где чужие, а где свои. А в мирной жизни все посложнее будет! И приказов нет. Тяжело… Особенно без моей жены. Мари была для меня всем. Я как увидел ее в лазарете, когда лежал с ранением, так сразу понял — она. Она была дочкой главного врача. Приемной. Я ее еще маленькой девочкой помнил. Мы вместе с ней прятались в Лисмирии от войны. А тут я увидел девушку. Такую красивую, что у меня прямо сердце из груди чуть не вырвалось. Я и не заметил, как она выросла и похорошела. С тех пор мы не расставались. И вот уже три года, как ее нет с нами.

Я посмотрела на портрет молодой красивой кудрявой девушки, к которому были приколоты сверкающие награды.

— Понимаю, — улыбнулась я, стараясь его поддержать.

Арт к главе

Глава 11

— Какая? — едва ли не заикаясь, спросила я, пытаясь осмыслить услышанное.

— Ваш достопочтенный отец Эдверт Гриар скончался сегодня утром, — сухо произнёс господин, скорбно опустив глаза.

Я почувствовала, как меня сковывает внезапная слабость. В голове мелькнула мысль: «Ну и новость…» — и одновременно возникло ощущение, словно мне как бы должно быть не все равно, а мне по фигу.

— Очень жаль, — произнесла я, совершенно неискренне, понимая, что речь идёт о человеке, которого я никогда не знала.

— Поскольку ваша матушка скончалась несколько лет назад, — продолжил поверенный сухим и канцелярским голосом, — считается, что вы — единственная наследница состояния.

Мои брови удивлённо поднялись. Вот сейчас мне действительно нужен стульчик, чтобы присесть — срочно нужно прижать попу, чтобы на неё не налипли свежие неприятности.

— Какого состояния? — спросила я, чувствуя, как внутри всё сжалось. Тон поверенного был далек от радостного, и я чувствовала, что где-то кроется подвох!

— Состояния вашей семьи. Ваш достопочтенный отец, своей последней волей, пожелал, чтобы поместье и всё состояние семьи досталось именно вам, — объявил поверенный с мрачной торжественностью.

Я ошарашенно заметила:

— Он что, простил меня?

— Не совсем, — улыбнулся поверенный с легкой иронией. — Просто он разругался с вашим троюродным братом, который должен был унаследовать ваше поместье и родовую магию. Это случилось как раз перед смертью вашего достопочтенного отца, и по его воле завещание в последний момент было переписано на вас. Поэтому соболезную и поздравляю.

— Что же такое получается? — словно у меня в голове зазвучал тревожный звон. — У меня теперь есть поместье? Нет, нет, не может быть!

— Вот копия завещания, — заметил поверенный, протягивая мне бумагу. — Я уже отдал распоряжение о похоронах вашего отца. Вам также возвращен титул, фамилия и…

Он достал шкатулку с перстнем, открыл ее перед моим носом.

— И доступ к родовой магии.

Я долго молчала, ощущая, как внутри всё переворачивается. Несколько минут я обдумывала открывшуюся передо мной перспективу. Если еще пять минут назад я была бездомной, то теперь моя мечта о доме сбылась!

Мне захотелось ущипнуть себя, чтобы понять, не сон ли это.

— Ознакомьтесь с последней волей вашего отца, — с этими словами поверенный протянул мне документ, и я пробежала глазами по бумаге.

Что-то пробормотав, похожее на благодарность, я вышла в коридор, чувствуя себя словно в тумане. Сейчас я пыталась отдышаться от внезапно свалившегося на мою голову счастья! Нет, ну надо же!

- Не хотите прокатиться и посмотреть ваши новые владения? — спросил поверенный.

- Конечно хочу! — кивнула я. О большем я и мечтать не смела! — Только в конце рабочего дня. А то меня ждут пациенты!

Я с нетерпением ждала конца дня, думая о том, как же здорово, что у меня теперь есть свой дом.

- Я тут! — бросилась я к карете поверенного, чувствуя, как в душе цветут весенние сады.

Конечно, для скорбящей дочери я выглядела слишком счастливой, но меня это мало заботило.

И вот я уже сидела в экипаже, замирая от предвкушения. Сердце колотилось в груди, будто я только что пробудилась от долгого сна и теперь пыталась понять, где я нахожусь. Передо мной раскинулось поместье — огромное, немного заброшенное, с высокими стенами и огромными окнами. Не могу сказать, что оно выглядело особенно уютно, скорее — немного запущено, словно забытое богом место, которое когда-то было величественным и важным.

Я не могла поверить своему счастью. Вся моя жизнь — череда неожиданных событий, и вот оно: наследство, о котором я даже не могла и мечтать. Но внутри все еще было ощущение нереальности. Я ведь никогда не знала этого поместья, была в нем только один раз. А теперь оно — мое.

— А где здесь слуги? — спросила я, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, кто тут живет, кто ухаживает за этим имением.

Поверенный, сидевший рядом со мной, качнул головой и улыбнулся чуть с усмешкой:

— Ваш отец, покойный, дал расчет всем слугам. Всё было устроено так, чтобы они были обеспечены, даже если он ушел из жизни.

Я махнула рукой, не слишком слушая его. Внутри все еще крутилась одна мысль: «Это правда? Или мне всё это снится?»

Я вышла из кареты, вдыхая запах собственного дома. Открыв дверь, я вошла в коридор. Сейчас мне нравилось абсолютно все. Даже кислые лица портретов, словно на всю галерею они сожрали три ящика лимонов.
- Круто! — прошептала я, разгуливая по комнатам и оценивая обстановку. Боже мой! И это — мое!

В дверь послышался отчетливый стук. Интересно, кто бы это мог быть? Неужели соседи пришли поздравить?

Я спустилась, направляясь к двери и открывая ее. Поверенный стоял в коридоре, изображая мебель. Он не спешил открывать дверь, как бы давая понять, что дело — хозяйское.

- Мисс Аллегра Гриар? — послышался вопрос.

Двое мужчин в строгих и одинаковых костюмах, с суровым выражением лиц вошли в холл.

— Так, где тут новая хозяйка? — сказал один из них, нахмурившись. — Мы пришли поговорить по поводу ваших долгов.

Мое сердце тут же сжалось. Я смотрела на них, словно в замедленной съёмке, не веря своим ушам.

— Долги? — произнесла я, пытаясь понять, слышу ли я правильно. — Я… Я не знала ничего об этом.

— Не важно, — настойчиво сказал другой. — Мы требуем возврата. Время — деньги, и мы не можем ждать вечно.

Я чувствовала, как внутри всё сжимается. В голове крутились мысли: «Откуда долги? Почему мне не сказали?» Я зыркнула на поверенного, который изображал молчаливую статую.

— Послушайте, — начала я, — я ничего об этом не знала. Мне нужно время, чтобы разобраться… Я только вступила в наследство! Вы же понимаете!

Но кредиторы были непреклонны. Они продолжали настаивать, требовали обещанных выплат, угрозами и настойчивостью пытаясь получить то, что считают своим.

Я стояла посреди коридора в полном шоке, ощущая, как моё новое счастье превращается в тяжёлое бремя. И вдруг поняла — мне предстоит очень тяжелая борьба. Не только за наследство, но и за свое будущее.

Арт к главе

Глава 12

— Я сражался за вас до последнего. Говорил им, что мне в больнице нужны руки, — начал он, а я напряглась. — Но они ни в какую — королевский приказ.

Мистер Альберт тяжело вздохнул.

“Только не говорите, что меня уволили по сокращению!” — мысленно простонала я. — “Только этого мне ещё не хватало! Сперва долги, теперь ещё и сокращение!”

“А в остальном, прекрасная маркиза! Все хорошо, все хорошо!”, — скрипнула я зубами.

— Королевский приказ: каждому госпиталю, каждой больнице — выделить два сотрудника для работы в лечебнице Ровартхилл, — объявил мистер Альберт.

Эти слова прозвучали так холодно и строго, что мисс Орвал ахнула. Ее лицо моментально побледнело, как будто она услышала приговор. В её глазах заблестели слёзы, она с трудом сдерживала себя, сжимая белый передник, словно это могло защитить её от этой неминуемой судьбы.

— Вы, господин доктор, хотите сказать, что нас переводят в больницу для душевнобольных? — прошептала она, голос дрожал, а губы дрожали, словно под натиском волн. Внутри неё будто разгорелась неясная тревога, смешанная с ужасом и ощущением несправедливости.

— К сожалению, да, — спокойно, но с оттенком сочувствия ответил доктор. — В этой больнице категорически не хватает персонала. Вы сами понимаете, многие не справляются и увольняются. Но есть и хорошая новость: там платят вам в несколько раз больше, чем здесь.

Я хотела что-то возразить, но тут же прикусила язык, чувствуя, как внутри всё сжалось. Всего минут пятнадцать назад я лихорадочно соображала, где взять деньги, чтобы погасить долги. И вот — судьба словно решила дать мне шанс, открыть дверь в новую жизнь. Хотя нет, это не шанс! Это что-то другое!

Ехать в Ровартхилл мне хотелось. Это место давно пользуется дурной славой.

— К сожалению, приказ не обсуждается. Завтра же вы должны явиться в больницу Ровартхилл, — произнёс главный врач, глядя на меня строго, с лёгким укором.

Я увидела, как мисс Орвал открыла рот, её плечи задрожали, а глаза наполнились слезами. Мои глаза были сухими, словно я уже давно приняла свою участь.

— Мисс Орвал, — сказал мистер Альберт, сдерживая раздражение, — я повторял и буду повторять много раз: болезни бывают разные. И раз уж вы дали клятву помогать людям, то разве вам должно быть всё равно, что болит у них — тело или душа? Если рану на теле легко зашить, то дырку в душе залатать намного сложнее.

— Больница Ровартхилл очень нуждается в вашей помощи, — добавил доктор чуть мягче, чтобы смягчить наш унылый настрой. — Тем более, выбор пал на вас не просто так.

— Мне страшно, — прошептала мисс Орвал, утирая глаза. — Там очень опасно! Никогда не знаешь, что на уме у этих людей! Они же душевнобольные!

Слово «Ровартхилл» звучало для меня словно заклинание, вызывающее у меня целую гамму чувств. Всякие слухи ходили о ней — что туда сдают неугодных родственников, чтобы поживиться их наследством. Но в последние годы, из-за войны, в этой больнице размещали раненых, ведь не каждый выдерживал ужасы войны. Увидев однажды, как на твоих глазах погибает товарищ, с которым ты только что разговаривал, невозможно остаться обладателем здоровым рассудком.

У нас здесь бывали пациенты, которых потом отправляли в Ровартхилл: те, кто кричал по ночам, прятались под кроватью, боясь, что сейчас их пробьёт заклинанием. Многие из них были людьми с добрыми сердцами, в глазах которых читалось, что внутри них война все еще идет. И никак не может закончится. Мне всегда было искренне жаль их. Но я понимала, что ничего сделать не могу.

— Хватит реветь! — чуть раздражённо, но всё же мягко произнёс главный врач. — Там сейчас в основном солдаты. Берите пример с мисс Гриер.

Нет, не берите с меня пример. Я просто всё ещё в шоке. В нашей больнице для таких пациентов выделялись отдельные палаты, и каждый раз, переступая их порог, я чувствовала, как внутри всё сжимается — то ли от жалости, то ли от несправедливости судьбы. И до сих пор перед глазами стоит молодой парень, который при любом громком звуке падает на пол и прикрывает голову руками. В остальном он был вполне нормальным — даже шутил иногда, смеялся. Но стоит кому-то в коридоре громко хлопнуть дверью или уронить что-то, и он тут же накрывается страхом.

Был также солидный мужчина в возрасте, вроде бы даже офицер: он строил баррикады, уверяя, что так безопаснее. К нему, если память мне не изменяет, приходили родственники, чтобы забрать его. Но увидев полную картину, забирать отказались. Он оставался, словно привязанный к этому месту, и его взгляд был полон отчаяния и надежды.

— У вас есть несколько часов на сборы, — сказал главный врач. — Мы доставим вас по новому месту работы. Я сделал всё возможное, чтобы помочь вам, — добавил он. — Мисс Гриер! Я прошу вас задержаться на минутку.

Мисс Орвал вышла из кабинета, а я стиснула зубы.

Арт к главе

Глава 13

- Я всё понимаю, девочка, — произнес доктор мягко, — я понимаю, что ты, молодая, мыслишь совершенно иначе…

— Вы о чем? — спросила я, чувствуя, как внутри закипает смесь любопытства и тревоги.

— О том, что ты помогаешь сбежать девушкам перед свадьбой, — заметил мистер Альберт, его голос был спокойным, но в нем звучала какая-то тень понимания. — Я уже знаю.

Я вздрогнула. Нехорошее чувство разоблачения охватило меня, словно холодный ветер, заставив меня оцепенеть.

— Я понимаю, почему ты это делаешь. Более того, я даже не осуждаю тебя, — мягко произнёс он, снимая очки и усталым жестом помассировав переносицу, где залегли две глубокие морщины. — Мою сестру когда-то так же выдали замуж. Времена были тяжелые. И мои родители решили пожертвовать ей, чтобы я мог получить образование. Я узнал об этом только тогда, когда умер отец, разбирая его бумаги. И я помню несчастные глаза сестры на свадьбе, помню ее потухший взгляд, когда она приезжала вместе с мужем. Я ведь знал, что у нее был возлюбленный. И родители знали. Но решили всё по-своему. Она всегда была такой живой и счастливой девочкой, что я ее просто не узнавал. Жаль, что она прожила так недолго. Печали и горести подкосили ее. Я был с ней в момент смерти и слышал, как она шептала чье-то имя. А под подушкой у нее лежал крошечный портрет того самого юноши, которого она любила всю жизнь.

Я вздохнула и опустила глаза, чувствуя, как тяжко на душе.

— Однако, ты была неосторожна, — заметил доктор, его голос стал чуть серьезнее. — И сейчас тебя разыскивают родственники сбежавших невест. Буквально час назад сюда приезжали. О тебе спрашивали. Я, разумеется, сказал, что тебя здесь нет. Так что, пока я не придумал ничего лучше, как перевести тебя в Ровартхилл. Тем более, что они давно просили поделиться персоналом. Пусть всё уляжется, все успокоятся, все остынут…

— А как узнали? — с тревогой спросила я, глядя ему прямо в глаза.

— Одна девушка отказалась бежать в последний момент. Испугалась. И всё рассказала родным. Причем, всю вину она валила на тебя. А дальше начали вычислять, кто и как это всё провернул. Тем более, что они знают, как ты выглядишь. Сопоставили факты: после твоего визита часто пропадают невесты, и теперь ищут тебя. Но не переживай. В Ровартхилле ты будешь в безопасности. Я всем буду отвечать, что у нас такая тут не работает. А где работает — не знаю. Понятия не имею. Это всё, что я могу для тебя сделать.

Я кивнула, чувствуя, как внутри всё перемешалось — страх, отчаяние и слабая надежда.

— Для многих удачное замужество дочери было последним шансом поправить материальное положение, обзавестись влиянием или должностью. Они возлагали на свадьбу огромные надежды и строили планы. А тут вмешалась ты. В итоге что? Свадьба отменена, невеста опорочена побегом, на уважаемом семей лежит огромное пятно позора. Такого они точно не простят! — покачал головой доктор.

— Но ведь жизнь девушки стоит гораздо больше, чем честь семьи! Это же жизнь! — возразила я, чувствуя, как внутри загорается огонь протеста.

— Увы, дорогая моя, жизнь девушки не стоит ничего, когда речь идет об амбициях ее семьи. Я не осуждаю тебя. Я просто хочу тебя защитить, — его голос стал мягче, и он похлопал меня по руке ободряюще.

Мне было трудно что-то сказать, я чувствовала, как всё внутри меня сжимается под тяжестью этой реальности.

- Но я никогда не лечила душевные расстройства, - прошептала я.

- Ничего страшного. Доктора там есть свои. Им нужны сиделки, медсестры… - заметил доктор Альберт.

- Да, но я как бы не очень сильна в таком… - стушевалась я, понимая, что психиатрия — это не мой конек.

- Милая, - вздохнул доктор Альберт. - Иногда для этого достаточно понимания, доброго сердца и интуиции. У тебя все это есть. О тебе всегда хорошо отзывались пациенты. Они говорили, что ты умеешь утешить их, подать надежду, поддержать, вселить веру. Там будет много солдат, в глазах которых все еще стоят ужасы войны. Им нужна надежда. Им нужно, чтобы ты научила их жить снова, подарила им мечту, цель. Это очень несчастные люди. Они привыкли жить войной. Многие из них провели на войне долгие годы и даже представить не могут, что такое мирная жизнь. Сейчас, когда война подошла к концу, им нужна помощь. Они словно маленькие дети, которые не могут найти себя в новом мире. Многих мучают кошмары и воспоминания. Жаль, что нет такой иголки и нитки, которыми можно зашить душевную рану. Так что делайте все то, что делали здесь. Помните, когда госпиталей не хватило, и у нас лежали раненые? Вот. Больше от вас ничего не требуется. А теперь иди. Вы уезжаете немедленно. Завтра сюда прибудут еще родственники невест и устроят грандиозный скандал. Тебя здесь быть не должно! Вот письмо. Отдашь главному врачу.

Я вышла из кабинета, чувствуя, как мое будущее окутано густым туманом. В этом состоянии я сложила свои скудные пожитки — бережно свернула единственное выходное платье, в котором выходила в город. Всё вокруг казалось нереальным, словно я наблюдала за своей жизнью со стороны.

"Доигралась!" — произнесла я, глядя на свое отражение в зеркале. — "Вот, значит, как генерал узнал обо мне!"

Глава 14

Мне было чертовски обидно, что помощь обернулась против меня. Правильно говорят, что благими делами выстлана дорога в ад. Но смогу ли я настолько ожесточить свое сердце, чтобы пройти мимо чужой боли?

Я спустилась вниз, мысленно прощаясь со стенами родной больницы. Нам с мисс Орвал предстояла дорога в ссылку. Ради нашего же блага.

— Вы как хотите, — я вдруг услышала голос мисс Орвал, — я тут же напишу заявление на увольнение!

Она смотрела на меня глазами, полными слёз. Честно говоря, я уже ничего не хотела. Старый чемодан, который подарили мне когда-то, выглядел настолько потёртым, что мне вдруг стало стыдно. Я перевернула его другой стороной, прижав к ногам, словно пряча свою слабость. Стиснутые зубы не давали мне права разреветься. Только на глаза накатывали щипучие слезы, я начинала глубоко дышать.

Карета уже ждала нас возле входа. В полном молчании мы сели внутрь и покатили в сторону нового места работы. Если раньше я всегда с любопытством выглядывала в окно, впитывая краски нового мира, то сейчас — просто смотрела на носки своих потёртых ботинок, не в силах взять себя в руки. К тому же за окном была ночь и рассмотреть ничего не удавалось.

- Я не хочу возиться с психами, - всхлипывала мисс Орвал. - Они же психи!

Я ее понимала, но ничем помочь не могла.

Мы ехали долго. Несколько раз я просыпалась от того, что карета дёрнулась, а я клюнула носом.

— Приехали! — послышался голос кучера, и мы вышли из кареты напротив красивого здания, окружённого садом.

Оно напоминало роскошное поместье, спрятанное среди зелени. Рассветные лучи делали его приятно розовым, а я с удивлением подумала, что не всё так плохо. Я слышала об этом месте, но ни разу не была здесь. И, судя по слухам, представляла его себе несколько иначе. Мне казалось, что это мрачный серый дом на холме, в который периодически бьют молнии. А тут даже бабочки порхают. Всё такое ухоженное, милое.

— Я не хочу туда идти... — простонала мисс Орвал, и я мысленно была с ней согласна. Это место, судя по слухам, доверия не внушало.

— Я всё понимаю, — вздохнула я, стараясь ободрить коллегу. — Но сейчас нам лучше побыть здесь.

В ответ она лишь всхлипнула.

Я первой постучалась, глядя на зарешёченные окна. По кованым решёткам пробегали искры магии.

— Войдите! — хмуро произнёс привратник. Мы вошли в холл, осматривая огромную лестницу. Пока мы осматривали лестницу, привратник дотошно осматривал нас, вызывая внутри ощущение дискомфорта.

- Мы прибыли из больницы доктора Ниала! - сообщила я. И тут же вспомнила о письме. Раскрыв чемоданчик, я достала оттуда конверт и уже хотела протянуть его привратнику, но тот молча ушёл, оставив нас в гулкой тишине.

И тут я услышала странный звук. Словно где-то зарычал огромный жуткий зверь. Казалось, пол загудел, а многократное эхо усилило рёв, вызывая в душе приступы первобытного страха.

- Это что такое? - спросила мисс Орвал, бегая глазами по стенам.

- Не знаю, - прошептала я, глядя себе под ноги. «И знать не хочу!»

Прошла минута тишины. Следом другая. Сейчас это казалось просто глюком.

— О! Пополнение! — спустилась к нам немолодая изящная и строгая женщина.

Тёмные волосы были аккуратно уложены в строгий узел, а в одежде — классическая тёмная ткань с небольшими украшениями, подчёркивающими авторитет и достоинство. Взгляд у неё был ленивый. Словно лишнее движение глазами вызывало у неё боль. Поэтому она казалась слегка надменной.

— Я уже всё пороги отбила, - произнесла она, лениво опуская взгляд тёмных глаз на наши чемоданы. - Никого не присылают. Пришлось дойти до самого короля. Я — доктор Мирана Лоуфул. Главный врач больницы Ровертхилл. Меня называют Мадам Лоуфул. Хотя чаще нас называют лечебницей! Очень приятно. Будь вы здесь по доброй воле, лица у вас были бы не такие кислые.

— Простите, — ответила я, стараясь приветливо улыбнуться. — Мы просто очень устали с дороги.

— Прекратите оправдываться, — сказала она, её голос звучал устало и резко. — Я же чётко сказала, что мне нужны хорошие медсестры, а не кто попало.

- Вот, письмо! - протянула я конверт.

Мирана просто взяла и молча разорвала его на наших глазах.

Арт к главе

Глава 15

- Ненавижу рекомендации. Как всегда, любят всё приукрасить. Таких рекомендаций я сама сколько хочешь напишу! Там не то что на два делить! Там вообще ни слова правды!

Обрывки бумаги тут же сгорели в ее руке. «Магичка!» — подумала я, глядя на эту суровую женщину.

- Я предпочитаю видеть работу, а не красивые слова, — ответила она, я мысленно поставила ей плюсик. — Сейчас я введу вас в курс дела…

— А что насчёт отдыха? — донесся жалобный голос мисс Орвал.

— Милочка, — повернулась к ней главный врач, а во взгляде читалось брезгливое пренебрежение. — Мы не отдыхали уже несколько суток. А вы могли поспать в карете. Я бы с радостью с вами поменялась! Будьте так любезны прекратить своё нытьё и приступить к обязанностям. Если вы думаете, что вам здесь хуже всех, то ошибаетесь. Врачи здесь как таковые не нужны. Нужны медсестры — можно сказать, сиделки. Вам ничего сверхъестественного делать не нужно. И да, я не зверь, чтобы заставлять вас работать без согласия. Я понимаю, как это сложно. Выдерживает далеко не каждый. Больница — это два крыла. Мужское и женское. Я скажу вам, где вы будете работать. На третьем этаже — комнаты персонала. В подземельях специальные комнаты для чародеев. Знаете, маги любят выживать из ума. Жаль, что при этом магию у них отнять невозможно. А так бы у нас освободились места. Вам выделят комнату. Уют не обещаю, но намного лучше, чем в других больницах.

В этот момент я напряглась.

- А теперь попрошу сдать зеркала связи, — произнесла мадам Лоуфул. — Во-первых, любая вещь, которую вы носите в карманах, может стать причиной вашей смерти. У нас уже был случай, когда пациент толкнул медсестру, у нее с собой было зеркало. Оно разбилось, и осколком этого зеркала он перерезал ей горло. Мы не хотим впредь допустить подобных инцидентов, поэтому следите за тем, что вы носите в карманах.

Я достала зеркальце и вложила в протянутую руку. Следом с неохотой это сделала мисс Орвал.

- Связь с внешним миром у нас практически отсутствует. Кроме трех дежурных зеркал. Я вам потом все покажу. Мы здесь практически не пользуемся магическими зеркалами, поскольку это плохо отражается на магической защите. Сами понимаете, у нас специфическое заведение, и не хватало, чтобы кто-то из наших пациентов сумел сбежать. Мы тщательно следим за безопасностью. Так что зеркала в вашей комнате не реагируют на магию.

Внезапно я услышала пронзительный женский голос и увидела хрупкую фигуру в длинном белом одеянии, похожую на привидение. Она, шлепая босыми ногами, спешила вниз по лестнице. Волосы ее были растрёпаны, а я присмотрелась к бледному личику. Оно показалось мне смутно знакомым. Кажется, я видела эту девушку раньше, вот только где?

— Я не больная, — страстно шептала девушка, вцепившись в одежду мисс Орвал так, что та побледнела. — Слышите! Я не больная!

— Афелия Кармайкл! — строго произнесла мадам Лоуфул. В этот момент ее глаза превратились в колючки, а в голосе прозвучали строго-шипящие нотки, не терпящие неповиновения. — Прошу тебя, вернись в свою комнату.

Что? Афелия Кармайкл? Быть такого не может!

- Вы! — внезапно повернула ко мне свое бледное лицо Афелия. — Это вы во всем виноваты! Искусительница! Продали! Продали!

Несколько крепких мужчин схватили девушку и потащили куда-то.

— Не надо смотреть на меня как на чудовище, — произнёс главный врач, глядя на меня с интересом. — Просто в том крыле у нас находятся мужчины, и я бы не хотел ненужных встреч. Знаете, они иногда заканчиваются колыбелькой.

Она меня узнала! Афелия меня узнала. Пять месяцев назад. Перед глазами возникло белоснежное поместье с винными шторами. Служанки обсуждали свадебное платье и сколько закусок останется после праздника. Икающая от слёз Афелия, которая не желала становиться женой старикана. Влюблённая в молодого виконта, захлёбывающаяся рыданиями. На полу флакон из-под какого-то зелья. Ведро, промывание желудка, противоядие и рука, схватившая меня за одежду. Умоляю. Помогите!

- А что с ней случилось? — спросила я, слыша отдалённые крики.

Арт к главе

Глава 16

Она сбежала с каким-то виконтом, прихватив фамильные драгоценности. Они обвенчались. Виконт, не будь дураком, тут же явился к родителям невесты и потребовал приданое. Получив приданое, он еще месяц пожил с молодой женой, тратя деньги супруги направо и налево. Потом жена ему надоела, и он просто избавился от нее, чтобы продолжать жить на широкую ногу за ее счет, -

заметила мадам Лоуфул, укоризненно вздыхая.

Боже мой… Я почувствовала, как подо мной словно уходит земля, как будто всё вокруг превращается в зыбкое облако.

- Так что она теперь живет здесь. Родители отказались забрать ее домой. Мужу она тоже не нужна. Но они исправно и очень щедро оплачивают ее содержание здесь, словно платят за тень, которая олицетворяет её существование.

— И вам не стыдно удерживать здесь здоровых людей? — резко спросила мисс Орвал, её голос полон гнева и сочувствия.

— Милочка, — тихо ответила мадам, — надеюсь, ты понимаешь, что когда речь идёт о больших деньгах, жизнь какой-то там наследницы не имеет абсолютного значения. Я тоже давала клятву спасать людей, и сейчас этим и занимаюсь. В данный момент я спасаю жизни бедняжек, ведь наверняка у кого-то из алчных родственников, которым красавица стоит поперёк горла, уже подготовлен яд и заготовлена проникновенная речь на похоронах.

Она промолчала, обводя взглядом коридор.

- Здесь, конечно, не роскошная усадьба, не золотые залы и шёлковые шторы, но есть комнаты, есть сад. И согласитесь, это намного лучше, чем если бы её просто отравили и похоронили под тяжелой плитой в семейном склепе.

Мадам Лоуфул снова смерила нас взглядом.

— С девушками персонал справляется сам! Нам нужны сиделки для солдат, — сказала она. — Итак, у вас есть опыт общения с ранеными солдатами?

— Есть немного, — ответила я, вспоминая, как привезли партию раненых. Добротой и уходом можно творить чудеса, словно возвращая к жизни тех, кто однажды казался потерянным. Заботясь о них, словно о детях, учила их снова жить после тяжелых ранений. Я приносила букеты, читала газеты, пыталась настроить их на новую, мирную жизнь. Хотела показать, что жизнь бывает прекрасной. Говорила им о доме, о любви, о будущем. Кто-то мечтал о женитьбе, кто-то о семье, кто-то хотел вернуться и восстановить лавку отца.

Это помогало им верить в лучшее, дарило надежду. Но разве это — лечение?

Кто-то хотел построить свою лесопилку или открыть маленькую лавочку. Я находила эти мечты под слоем сажи и копоти, вытаскивала их из криков раненых товарищей, свиста заклинаний и звона пуль. Мы всегда обсуждали такие мечты, я давала советы, как лучше их осуществить, и при этом видела, как пациент идёт на поправку. Нет ничего страшнее, чем видеть, как человек разучился мечтать. Если человек перестает мечтать, строить планы и ставить цели — это очень плохой знак.

Я заставляла их представлять, каково это держать за руку любимую девушку перед алтарём, каково отдавать ценные указания работникам, расставлять товары по полкам, чинить карету для частного извоза. Уже давно заметила, что когда пациент мечтает поскорее выздороветь, чтобы приступить к делу, лечение идёт гораздо лучше.

— Ну что ж! Посмотрим, как вам это пригодится! — заметила главврач, ведя нас по коридору.

Душераздирающий крик застал меня врасплох. Я чуть не подпрыгнула.

— Не обращайте внимания, — сказала главврач, открывая дверь в палату. — Скоро вы к этому привыкнете.

В палате нас встретили молодые и пожилые мужчины. Кто-то сидел и раскачивался на кровати, словно корабль в шторме. Кто-то ревел как ребёнок, звал кого-то по имени, а один подскочил с криком: «Враги! Окружили! Живым не дамся!» — голос его был полон паники и ярости.

— Не враги, а врачи, — спокойно пояснила мадам Лоуфул, сохраняя воистину каменное спокойствие, словно говорила о погоде.

Я только сейчас заметила, что за нами тенью стоят крепкие санитары с эмблемой боевых магов — символом силы и безупречной дисциплины.

— Видели? — произнесла мадам Лоуфул, а я, в свою очередь, смотрела на молодого, привлекательного мужчину. Он лежал неподвижно, смотрел в потолок, словно потерянный в своих мыслях. Ни крики, ни звуки голосов, ни скрип дверей не привлекли его внимания.

— Он думает, что он умер, — спокойно произнёс главный врач. — Его нашли на поле боя, испачканного в крови. У него не было серьёзных ран, хотя все товарищи полегли. Очень жаль.

И тут я снова услышала жуткий рёв. Он эхом разнёсся по стенам, казалось, что сама больница вот-вот развалится.

— Что это такое? — шептала мисс Орвал, хватая меня за рукав, глаза её были широко раскрыты.

— Это? — произнесла главврач тихо. — Генерал Камиэль Моравия.

Арт к главе

Глава 17

При звуке знакомой фамилии и знакомого имени мое сердце едва не вздрогнуло. Внутри словно пробудился древний зверь тревоги, рванувшись на цепи.

— А что с ним? — прошептала я, боясь и одновременно чувствуя, что ничего хорошего я не услышу.

— Подозреваю, что при штурме столицы Эберии кто-то наслал на него проклятие, — ответил главный врач. Ее голос был тихий, но полон тревоги. — Теперь он уверен, что все вокруг — враги. Мы впервые столкнулись с таким случаем и пока ещё не знаем, что делать. Маги разводят руками. Они утверждают, что это что-то новое, неизвестное. Мы назначили ему лечащего врача. Доктор Вуд занимается магами и магическими травмами.

Я слышала о том, что раньше драконы считались непобедимыми. Да и сейчас убить дракона было не так-то просто. Давно вымерли те маги, которые могли уничтожить дракона заклинанием. Подозреваю, что их съели в первую очередь. Однако несколько сотен лет назад кто-то из магов нашёл заклинание, способное свалить дракона на землю. Я слышала о таком. Если раньше это было неизлечимо, то сейчас нужно немного правильного ухода, несколько специальных зелий и максимум две недели на восстановление, чтобы дракон снова вернулся в строй.

— А можно к нему? — спросила я, чувствуя, как в душе отзывается эхо этого страшного рева.

— Милочка, — голос мадам Лоуфул звучал с нотками раздражения, — вас, наверное, растрясло в дороге! Ещё раз повторяю, генерал Моравия считает всех вокруг врагами. Нам с трудом удаётся сдерживать его в этом состоянии. Представьте себе, на что способен разъярённый дракон, который уже никаких границ не видит.

Бедный, бедный генерал. Внутри меня вспыхнула искра жалости. Я вдруг подумала: если бы я не помогла сбежать его невесте, он бы не ринулся отчаянно в бой навстречу смерти. В этом есть и моя вина, поэтому я не могла оставить его так, одного, в ловушке собственного безумия.

— Вы что? — прошептала я, догадавшись, что рёв доносится снизу. Вот почему гудит пол! — Держите его в подземелье?

— Милочка, — в голосе мадам Лоуфул слышались нотки раздражения, — я всё прекрасно понимаю, понимаю ваше сочувствие. Но поверьте, я бы посочувствовала тому, кто ненароком войдёт в его… назовём это так, палату. Слава богам, у нас есть магия, которая не даёт ему обернуться. Иначе бы он разнёс половину столицы.

Она сделала паузу, и в ее голосе звучала какая-то печаль и усталость.

— Ну что ж, можете отдыхать. Так и быть, завтра я жду вас на работу.

Я осталась стоять в тёмном коридоре, чувствуя тяжёлое бремя внутри — от осознания, что судьба этого человека так тесно связана с моей. Внутри бушевала смесь сочувствия и безысходности. Меня словно кто-то зацепил за сердце, не давая сделать шаг назад.

Может, именно я — та, кто сможет найти способ помочь ему, несмотря ни на что. А может, всё это — иллюзия, и я окажусь бессильна. Но я точно знала одно: не оставить его — мой долг. Даже если для этого придётся пройти через огонь и воду. Ведь в том, что случилось, есть и моя вина.

Глава 18

Меня отвели в комнату, которую пришлось делить с мисс Орвал. Свет в маленькой комнате был тусклым, лишь слабый луч солнца просачивался сквозь ситцевые шторы, создавая мягкие тени на стенах. В воздухе витала странная смесь запахов — старой ткани, пыли, лекарств и чего-то свежего, словно дуновение ветра из цветущего сада. Я долго лежала на казённой постели, ворочалась, не в силах избавиться от навязчивых мыслей о том, что случилось с генералом.

Внутри меня тревожно сжималось неприятное чувство, словно тень, которая не дает мне покоя, заставляя ворочаться и мучиться бессонницей.

Я искренне старалась убедить себя, что нужно поспать, что завтра всё станет лучше. Но сон словно ускользал, избегая моего уставшего разума. Мысленно я повторяла себе: «Может, если бы я могла поговорить с ним…» Но понимала, что это маловероятно. Время шло, и с каждой минутой ощущение безысходности только усиливалось. Наконец, уставшая, я закрыла глаза, и сон всё же одолел меня, унося мои переживания куда-то далеко.

На следующее утро я проснулась и обнаружила, что мисс Орвал исчезла. Вначале я подумала, что она уже приступила к работе, ведь день обещал быть насыщенным. Но быстро заметила — её чемодан и накидка тоже отсутствовали. Внутри закипело ощущение тревоги. Вдруг в голове промелькнула мысль: я осталась одна.

— Вставай, — раздался голос, и я повернулась к двери, видя мадам Лоуфул. — Твоя подружка сегодня утром написала заявление на расчет. Не выдержала, бедняжка. Нам такие нервные не нужны. Своих хватает! К тому же генерал ревел всю ночь.

Я чуть покачала головой, стараясь скрыть свою растерянность.

— Честно сказать, я почти ничего не слышала, — призналась я, быстро надевая новую форму, которая пахла свежестью и аккуратностью. Внутри меня было смешение чувств: желание помочь, страх, что я не справлюсь, и лёгкое разочарование от чувства собственного бессилия.

— Я понимаю, если ты тоже вдруг откажешься, — мягко произнесла главврач, её голос был спокойным, но в нем слышалась тень уважения и понимания. — Я прекрасно понимаю, что работа здесь непростая. Да, у нас нет гнойных ран, операционных и переломов. У нас есть душевные раны, которые мы успешно лечим.

Так начался мой первый день на новом месте. Всё казалось простым: работа не требовала сложных медицинских манипуляций, но и не была лёгкой. Главное — наладить контакт с людьми, пришедшими сюда за выздоровлением.

Некоторые солдаты общались со мной с искренней теплотой, словно им просто хотелось поговорить и поделиться чем-то важным. Другие замыкались в себе, отворачивались к стене, словно боялись показать свою уязвимость перед женщиной. Во мне всё ещё бушевала мысль о генерале. Казалось, я должна что-то сделать, чтобы помочь ему, даже если это будут только слова поддержки.

— Я бы никогда не подумала, что можно лечить таких мужественных воинов цветами и разговорами, — вдруг прозвучал голос мадам Лоуфул, прервавший мои размышления. В тоне ее голоса чувствовалась легкая ирония и насмешка. Я как раз поправляла букет, который нарвала в саду и принесла в палату.

— Им нужно осознавать, что в мире есть еще много прекрасного. Этот букет цветов может напомнить кому-то о маме. Может, похожий букет он дарил маме в детстве. Или напомнить о свидании с девушкой. Или о старой ферме, где прошло детство.

— Да, да, да, — слегка пренебрежительно и с усмешкой ответила главврач. — Кому-то удастся вспомнить собственный сад, роскошную гостиную, бал, свадьбу друга или цветочную лавку на углу. В чем тут смысл?

Я сглотнула и, чуть запинаясь, ответила:

— Главное — чтобы человек вспомнил что-то хорошее. Что-то, что не связано с войной. Это — первый шаг.

Мадам Лоуфул скептически подняла брови, словно я несу бред.

— А для кого-то это не работает. Тогда приходится как-то по-другому заставлять их вспоминать о мирной жизни. Например… Свежая выпечка.

Я рассказала ей случай, который запомнился мне особенно ярко:

— Однажды я бегала в лавку, чтобы купить свежего хлеба. Один мой подопечный — пекарь — только понюхал хлеб и сказал, что он никуда не годится. В свое время он пек хлеб гораздо лучше. И начал рассказывать истории: как добавлял орехи в булочку, как однажды, будучи мальчиком, доставлял хлеб в богатый дом. Там хозяева разломили его и обнаружили что-то черное внутри — похожее на таракана. Он выхватил булочку, прожевал и сказал, что это был сушеный фрукт. Я стараюсь узнать о пациентах как можно больше, чтобы понять, как с ними работать.

— Вы где-то этому научились? — с сомнением спросила главврач.

— Нет, скорее, это само собой пришло, — честно ответила я.

— Как это?

— Однажды у меня порвался ботинок, и я в шутку пожаловалась пациенту. Кто мог подумать, что он — бывший сапожник? Мы разговорились, и через месяц он вернулся к своему ремеслу, восстановил лавку отца, которую забросил, уйдя в солдаты.

Мадам Лоуфул нахмурилась.

— На мой взгляд, вы слишком доверяете больным. Это может плохо кончиться. Будьте осторожнее. Помните, с кем вы имеете дело.

Я почувствовала, как внутри что-то сжалось — смесь ответственности и внутреннего напряжения. Но я знала — моя миссия здесь важна. И я постараюсь сделать всё возможное, чтобы помочь этим людям вернуться к жизни.

Я выдохнула, когда мадам Лоуфул вышла из палаты, словно облегчение накрыло меня волной. Она еще наблюдала за мной, ее строгий взгляд казался одновременно проницательным и холодным. Я понимала, что здесь я — новенькая, и мне не доверяют. Это чувство было довольно неприятным, словно я оказалась в чужой стране, где каждый жест, каждое слово — на вес золота. Но я обещала себе смириться с этим. Быть терпеливой, показывать свою профессиональность, и рано или поздно мне начнут доверять.

Я сделала обход по палатам, внимательно проконтролировала прием лекарств, поговорила с несколькими пациентами, кто хотел просто поделиться своими переживаниями — и чем-то внутренне я уже почувствовала, что начинаю входить в ритм. Время свободное — можно было немного расслабиться и подготовиться к следующему этапу.

Глава 19

Я настороженно навострила уши, прислушалась внимательнее. Голос повторился чуть громче, и я заметила, как мои глаза сузились, пытаясь понять, откуда он исходит. Я метнулась в сторону, следуя за звуками голосов.

Выглянув из-за угла, я увидела двух санитаров, которые несли какой-то сверток. Они шли быстро, не замечая меня, и исчезли за поворотом. Я услышала звук открывающейся двери, и сердце у меня забилось чуть быстрее. Немного подождала, прислушиваясь.

Через минуту дверь снова открылась — и я услышала шаги. Санитары прошли мимо, не обратив на меня внимания. Значит, он здесь.

— Значит, он здесь, — прошептала я сама себе, глубоко вздохнув. — Надо подойти.

Я медленно направилась к двери, положила руку на ручку. Но в этот момент вдруг услышала позади себя голос:

— Туда нельзя!

Я обомлела. Обернулась и увидела незнакомого мужчину — высокого, статного, представительного, с проницательными глазами и тонкими чертами лица, которые придавали ему немного загадочный и даже немного холодный вид. Его выражение лица было строгим, но в нем чувствовалась какая-то внутренняя сила.

— Простите, — улыбнулась я немного смущенно. — Я просто новенькая. Заблудилась немного… А куда ведет эта дверь?

Мужчина посмотрел на меня с легким удивлением и, кажется, с небольшой долей скепсиса. Он словно ожидал другого — может, ожидая, что я сразу пойму, что сюда вход воспрещён.

— Туда нельзя, — повторил он чуть тверже, его голос был бархатисто-холодным, но с оттенком командного тона. — Это служебный вход.

Я почувствовала, как внутренне напряглась. Внутри проснулся профессиональный интерес. Кто он? Почему так строго? И что скрывается за этой дверью?

— Я просто хотела уточнить, — быстро оправдалась я, улыбаясь чуть шире. — Простите, а вы кто?

- Я? Доктор Вуд, - надменно заметил мужчина. - И здесь находится мой пациент.

Он посмотрел на меня внимательно, словно пытаясь понять, кто я и зачем вообще нужна. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то — может, недоверие или любопытство.

— Не стоит туда заходить без разрешения. Мой пациент очень опасен, — коротко сказал он и, повернувшись, пошёл прочь, оставляя меня стоять у двери.

Я стояла на месте, немного растерянная, но внутренне настроенная на продолжение. Кто он? Почему так настороженно смотрит? И главное — что же там за этой дверью, что так важно не пускать посторонних?

Я была бы не я, если бы не решилась повторить этот подвиг, но попозже. Внутри у меня нарастало неприятное ощущение, словно что-то проскальзывало мимо сознания, неуловимо, как тень. Хотя, это и так было место, куда приезжали отдыхать поехавшие кукухи.

Я ждала конца смены. Время текло медленно. Хотелось поскорее освободиться и заняться тем, ради чего я сюда пришла. Но возможности подойти к двери не было. Время и обстоятельства словно сговорились против меня.

Я выждала момент, когда казалось, что никто не обратит внимания. И вот, на грани терпения, — решилась. Подошла. Тихо, осторожно, словно боясь потревожить чужой покой. Но как только я приблизилась, дверь распахнулась сама, и я увидела длинный коридор, состоящий из нескольких дверей. В самом конце мелькнул роскошный интерьер огромной комнаты, словно эта дверь вела в настоящий дворец: стены, украшенные тяжелыми тканями, позолоченные рамы зеркал, мягкий свет лампад, мягко рассеянный по всему пространству. Внутри — ощущение спокойствия и богатства, которое противоречило всему, что я знала о больницах.

— Куда это ты собралась? — спросил голос Мадам Лоуфул, выходя из-за двери, словно воплощение строгости и грациозности. Ее глаза были холодными, но в них скользил легкий оттенок добродушия. — Надеюсь, ты не забываешь, где находишься? А именно правила безопасности! Ведь это не простая больница!

Я зажмурилась от стыда, чувствуя, как щеки заливает краска. Внутри все сжалось — я чуть не попалась. Выругав себя, я постаралась успокоиться.

— О, я стараюсь не забывать, — ответила я, пытаясь скрыть нервозность. — Просто... Мне вдруг стало любопытно… И…

Ровно на секунду я заметила в кресле сидящего человека — генерала. Его профиль, узнаваемые черты лица — всё было знакомым. Внезапно он резко повернул голову, и наши взгляды пересеклись. Мгновенно — словно молния — он обжег меня своим взглядом: холодным, пронизывающим, полным ненависти. Внутри у меня пробежали мурашки, кожа покрылась мурашками. Я невольно отпрянула, словно столкнулась с чем-то запретным. В глазах у него было что-то такое — дикая, необъяснимая ненависть, которая будто бы проникала прямо в мое сердце, оставляя после себя холодный страх.

— Дорогая моя, — мягко, но со скрытой угрозой, произнесла Мадам Лоуфул, закрывая дверь. — Я понимаю твое любопытство. В молодости я сама была такой же. Но я тебя предупреждаю: он опасен. Очень надеюсь, что ты будешь держать язык за зубами. Для всех генерал сейчас ранен.

Глава 20

Меня будто парализовало. Зачем она это говорит? Почему? Внутри меня бушевали разные эмоции — страх, сочувствие, любопытство.

— Зачем вы мне это говорите? — спросила я тихо, чувствуя, как внутри все наполняется противоречиями.

— Потому что вижу, что ты — девушка умная, — улыбнулась мадам Лоуфул. В ее взгляде читалась житейская мудрость. — Ты любопытна, и это хорошо. Но будь осторожна. Он очень опасен. И очень надеюсь, что мы не лишимся столь старательной и ценной сотрудницы, как ты.

Я кивнула, чувствуя, как сердце бьется в груди. Вроде бы и похвалили, а вроде бы и нет. Внутри меня бушевали разные эмоции — желание понять, что случилось, страх перед неизвестностью и желание помочь. Я подумала о генерале. Наверное, он любит по-настоящему, раз так страдает без своей Беатрис. Раз без нее ему жизнь не мила… Может быть, я поступила неправильно, раз снова лезу в чужую жизнь. Может, не стоило вмешиваться тогда и не стоит вмешиваться сейчас? Внутри я запуталась окончательно.

Я вернулась в палату и тихо разговаривала с каждым пациентом, интересуясь их жизнью, выслушивая их рассказы и пытаясь узнать их состояние. Иногда стоит выговориться, чтобы стало легче. И я это прекрасно понимала.

Если человек сам идет на контакт, значит, не все потеряно. Я слушала жуткие истории сражений, вместе снова и снова переживала страшные моменты потери. При этом я старалась дать каждому понять, что в этом мире он не один. Что его понимают и хотят помочь. Я осторожно переводила темы на мирную жизнь, осторожно вытаскивая воспоминание за воспоминанием.

- О, я уверена, что сад вашей матушки был прекрасен! - улыбалась я, представляя то, что мне рассказывали. - А что там были за цветы?

- Там было много разных цветов. Гиацинты, розы. Матушка очень любила розы! У нее их было больше двадцати сортов! Я помню, как она искала место для пионов, а нигде места нет. Везде розы. А розы с пионами, знаете ли, враждуют!

- Ого! Я просто очень люблю цветы, но очень плохо разбираюсь в них… Неужели нельзя сажать вместе розы и пионы?

- Разумеется нельзя! - горячо доказывал мне ефрейтор.

- Я и не знала! А что еще нельзя сажать вместе? Вы столько знаете о растениях, что я прямо удивлена. Если у меня будет свой сад, то я бы попросила вас быть садовником! Я же ничего не понимаю в солнечной стороне и в том, какие цветы с какими уживаются! А вы никогда не думали о том, чтобы воссоздать сад вашей матушки? - спросила я, видя, как ефрейтор задумался.

- Ну что вы! Боюсь, что у меня не получится. У матушки был талант! - заметил он. - Но я могу попробовать вспомнить, как все было… Вы сможете принести мне бумагу и перо? Будьте так любезны… Хм… А ведь можно попробовать… Матушке было бы приятно. Она мне еще говорила, мол, когда я умру, то вы забросите мой сад… Ладно, я подумаю. Конечно, я уверен, что у меня ничего не получится, но… За спрос денег не берут, ведь так?

Я смотрела на улыбчивого мужчину, который вспоминал сад матушки. Все ж лучше, чем вспоминать битву, в которой погибла почти вся его рота.

Время тянулось медленно. Я остановилась у постели «мертвого», хотя он никогда не отвечал. Я не настаивала на диалоге и не ждала ответов. Просто рассказывала ему о том, как светит солнце, как прекрасен сад и как весело щебечут птицы. Мне казалось, что если оставить его в одиночестве, прогресса не будет. Поэтому дважды в день я приходила, садилась рядом и вещала ему, как радиоприемник, обо всем, что происходит вокруг. Только я собиралась встать, как вдруг почувствовала чей-то взгляд.

Я обернулась — и увидела в дверях палаты мужчину. Он внимательно наблюдал за мной. От неожиданности я дернулась, немного испугалась. Передо мной стоял человек в ярко-алом мундире, украшенном орденами, — его лицо было строгим, а глаза — серыми, как зимнее небо. В них читалась какая-то скрытая сила.

Если бы у Камиэля не было татуировки на выбритом виске, я бы сказала, что это он. Я присмотрелась. Нет. Это точно не Камиэль. Хотя очень похож!

— Простите, что я вас напугал, — раздался голос, и я попыталась успокоиться. — Я просто наблюдал за вами... Я случайно увидел, что дверь палаты открыта, и решил заглянуть. А тут вы. Вы просто были ко мне спиной и не обратили внимания.

Я спросила с дрожью в голосе:

— Вы наблюдали за мной?

В голове пронеслась догадка: «Родственник!» — и сердце забилось быстрее.

Он кивнул.

— Меня зовут Кириан Моравиа. — незнакомец говорил спокойно, но в его голосе слышалась скрытая сила. — Знаете, я очень удивлен. В вас столько заботы, столько тепла… Причем вы находите его для каждого…

Я немного смутилась, чувствуя, как щемит сердце.

- Спасибо за добрые слова, — я неуверенно улыбнулась.

Из коридора донесся голос, который отвлек Кириана от нашего разговора.

— Господин генерал!

Кириан повернул голову. Он посмотрел на меня еще раз, затем направился по коридору.

Я оставалась одна, не в силах понять, что именно так взволновало меня в этой встрече. Зачем он следил за мной? Что ему нужно?

Арт к главе

Глава 21

— Вас вызывает главный врач! Мадам Лоуфул ждет вас в своем кабинете! — раздался настойчивый голос санитара, и я вдруг резко распахнула глаза от удивления. Внутри всё сжалось от волнения и тревоги. В голове пронеслись сотни мыслей и догадок, а сердце забилось быстрее.

— Срочно, — добавил санитар, а я тут же подскочила со стула.

«Что ей от меня надо?» — пронеслась в голове мысль, а я уже вышла в коридор, спеша вниз по лестнице к роскошным дверям.

Я вежливо постучала, а потом открыла роскошные двери, удивляясь роскоши кабинета. Каждая деталь свидетельствовала об изысканном вкусе владелицы и подчеркивала статусность. Красное дерево, бархатные портьеры. Даже цветы в вазе были не какими-нибудь ромашками, а изысканными розами — одна под стать другой.

— ...Ну разумеется, мы создали для него самые лучшие условия! Еще бы! Он герцог, — услышала я голос Мадам Лоуфул. — Но мне кажется, что вам рано забирать его домой. Понимаете, доктор Вуд считает, что до исцеления ему еще очень и очень далеко, а я, знаете ли, всегда прислушиваюсь к его мнению. Доктор Вуд прав. Вашему брату рано покидать стены нашей больницы, ведь он в любой момент может просто не сдержать свою ярость. Доктор Вуд полагает, что на восстановление могут уйти годы. Сейчас он пытается найти что-то отдаленно похожее в магических рукописях. И прописал ему лекарства. Но мы еще не можем сказать наверняка, что действует, а что нет. С таким случаем мы столкнулись впервые.

Глаза Мадам Лоуфул лениво скользнули в мою сторону.

— А вот и она! — заметила Мадам Лоуфул, когда я остановилась в дверях. Я чуть приподняла брови, словно предчувствуя что-то важное. — Проходи, Аллегра. Господин генерал хотел тебя о чем-то спросить…

Генерал Кириан Моравиа улыбнулся мне.

— Я считаю, что моему брату нужен хороший уход, — спокойно, но с твердостью в голосе произнес Кириан. — Я не сомневаюсь в компетентности доктора Вуда, но при этом я полагаю, что хорошая сиделка не помешает. Я слышал, как эта девушка разговаривает с пациентами. В ней столько доброты и света, что… Мне кажется, что моему брату этого как раз и не хватает. Вы же наоборот держите его, словно в тюрьме. Мне кажется, что от этого ему стало только хуже! Приступы, как вы говорите, повторяются все чаще…

Я вздрогнула, словно услышала что-то невероятное.

— О, быть может, вы и правы, — заметила главврач, кивая на каждое слово генерала. — Но вы сами понимаете, какую опасность сейчас представляет ваш брат. И мы не можем рисковать жизнью окружающих людей. Был бы он обычным человеком, то мы бы как-нибудь справились. Но он — дракон! А это — прямая угроза всем вокруг. А что, если он обернется в приступе ярости? Да он камня на камне не оставит от столицы! Не говоря про нашу больницу. Доктор Вуд заканчивал магическую Академию. В случае очередного приступа он сможет себя спасти, а вот что будет с бедной сиделкой?

— Я более чем уверен, что мой брат ее не тронет, — уверенным голосом произнес Кириан.

Он странным взглядом посмотрел на меня.

— Господин генерал! Ваш брат слабо отличает реальность от собственных фантазий. И то, что он пять минут назад мило разговаривал с вами, еще не повод считать его адекватным. Ах, вы все еще думаете, что ваш брат прежний, — вздохнула Мадам Лоуфул и сочувственно поджала губы. — Боюсь вас разочаровать. Многие допускают одну и ту же ошибку, забывая, что с человеком может делать душевная болезнь. Что перед ними не тот, кого они знали раньше. Это совершенно другой человек. Оболочка та же. Наполнение уже другое. Если вам так будет проще понять. Иногда даже самый добрый на свете человек способен на чудовищные поступки вследствие душевной болезни.

— Мой брат не душевнобольной! — резко произнес Кириан, сверкнув глазами. — Это — магия! В моего брата попали заклинанием! Эмберийские маги ослепили его яростью!

Глава 22

- Я понимаю, что называть вещи своими именами иногда бывает тяжело. Но сейчас вашего брата нельзя назвать душевно здоровым, - вздохнула Мадам Лоуфул. - И не важно вследствие чего? Потрясения, предрасположенности или магии!

— Боже мой… — прошептала я, едва разлепив пересохшие губы и ощущая, как сердце невольно сжалось.

“Ты точно хотела знать правду? На! Получай! Добавочки?” - послышался внутренний голос, а я крепко зажмурилась на пару секунд.

— Так что я настаиваю, чтобы всё осталось как есть, — продолжала Мадам Лоуфул, глядя на генерала. — Я очень сомневаюсь, что эта затея с сиделкой закончится добром. Мне кажется, эта девушка — довольно здравомыслящая. Я, разумеется, препятствовать не буду. Но, честно говоря, я уверена, что она сама не согласиться.

Я сглотнула, чувствуя, как внутри всё сжалось от напряжения. В голове промелькнула мысль: «Могу ли я отказаться?»

— Моему брату нужна опытная сиделка, которая сможет ему помочь, — продолжил Кириан, обращаясь уже ко мне, — Мне очень понравилось, как вы ведете себя с пациентами. Мне кажется, что ваше присутствие пойдет ему на пользу. Вы согласны? Если да, то семья Моравиа готова щедро вас отблагодарить.

«Значит, я смогу выплатить все долги?» — пронеслось в голове, и я почувствовала, как внутри загорается надежда. “И успокоить свою совесть, которая уже отгрызла приличный кусок от моей нервной системы!”, - подумала я, вздохнув.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.

— Можно мне немного времени, чтобы подумать? — спросила я тихо, ощущая, как меня сковывает внутреннее напряжение. Ненавижу, когда от меня требуют мгновенного решения. Странные люди искренне считают, что судьбоносный выбор можно сделать за секунды, и требуют ответ немедленно. И обижаются за то, что ты не можешь вот так вот с бухты-барахты сказать “да” или “нет”, чтобы не жалеть потом всю жизнь!

Мадам Лоуфул кивнула спокойно, будто зная заранее, что я скажу.

— Хорошо. Я прошу вас подумать о моем предложении. Ректор магической академии считает, что ему нельзя оставаться взаперти в одиночестве. Это только усугубит его состояние, - согласился Кириан.

— Пусть ректор магической академии считает как хочет, — уверенным голосом произнесла Мадам Лоуфул, словно пытаясь выгородить меня из этой истории. — Но вы прекрасно знаете, в каком состоянии был ваш брат, когда его сюда привезли. И только благодаря вашим усилиям и совместным усилиям вашей семьи его удалось остановить. Всё, можешь идти, Аллегра.

Я вежливо кивнула и направилась за дверь.

— Не забудь отчет в конце смены, - добавила Мадам Лоуфул. Ее голос был сдержан, но в нем звучала легкая усталость.

Я вышла в коридор, и тут же раздался протяжный, страшный рев — словно нож по сердцу. Этот звук будто разрывал тишину, заставляя душу сжиматься от боли и страха. Я затаила дыхание, слушая, как он раскатистым эхом разносится по коридору.

Не успела я дойти до конца коридора, как услышала позади себя цокот каблуков. Каблуки очень спешили, а я остановилась и обернулась, видя, как ко мне спешит Мадам Лоуфул.

— Надеюсь, ты пошутила, — ее голос прозвучал тихо и недоверчиво.

— В смысле? — удивилась я, видя ее встревоженное лицо.

— В прямом. Ни при каких обстоятельствах не соглашайся на такое предложение! — зашипела Мадам Лоуфул. — Что бы они тебе не пообещали! Не вздумай! Если тебе дорога твоя жизнь! Все далеко не так хорошо, как я говорила. Тебе нужно это понимать. Завтра ты скажешь, что хорошо подумала, всё взвесила и отказалась. Тебе очень жаль, и всё такое прочее. Ты имеешь право отказаться.

Я посмотрела ее прямо в глаза.

— А почему вы решили, что я именно откажусь? — спросила я, чувствуя, как внутри закипает сопротивление.

— Хорошо, милочка. Раз уж ты невольно впуталась в эту историю, я тебе покажу то, с чем придется иметь дело. Только надо сказать доктору Вуду, чтобы сопроводил нас. И, поверь, после того, что ты увидишь, у тебя и в мыслях не будет согласиться! Пойдем!

Глава 23

Она окликнула какого-то санитара, и тот мгновенно сбежал за связкой магических ключей-печатей. Я уже давно заметила, что здесь не используют обычные ключи — все они напоминали старинные печати, связанные одним кольцом, словно магические амулеты или артефакты, охраняющие вход.

— Итак, наш доблестный генерал, легендарный, овеянный славой и победами, чуть не уничтожил собственную армию, — произнесла главврач, движущаяся впереди. Ее голос был холодным и властным, в нем чувствовался скрытый вызов, а в глазах — решимость и холодная уверенность. — На защите столицы стояли маги. Можно сказать, что они очень хорошо подготовились. Объединив свои силы, маги послали в дракона какое-то заклинание. И он обезумел.

За ней шли несколько крупных санитаров, их лица были угрюмыми и унылыми, словно они привыкли к тяжелой службе и не ожидали ничего хорошего.

Я ощутила, как сердце колотится в груди. Внутри нарастало чувство тревоги — я понимала, что эти люди, скорее всего, не из тех, кто станет мило улыбаться и объяснять.

— Так что же случилось? — спросила я, быстро приближаясь, пытаясь уловить каждое её слово. Она шла довольно быстрым шагом, я едва успевала за ней следовать.

— Одну минутку. Тут ещё охрана… — остановилась она, повернувшись к двум стражникам, охраняющим массивную дверь, которая казалась настолько тяжелой и прочной, что никому не под силу было её выбить.

— Он с яростью уничтожил врагов, а потом принялся за своих. Дракон начал крушить всё на своем пути, — она сделала паузу. — Конечно, первыми под раздачу попали маги. А потом он повернулся против своих же. Только благодаря невероятным усилиям наших магов и генерала Кириана Моравиа удалось остановить Камиэля. Когда он потерял сознание, его доставили сюда.

— Повезло, что он в человеческом облике, — добавила она, — иначе было бы гораздо хуже.

Она замолчала, оставляя пространство для моего воображения. Я почувствовала, как внутри меня нарастает смесь любопытства и тревоги.

— Теперь ты представляешь, какая опасность нависла над всеми нами? И какая ответственность ляжет на твои плечи? Считай, ответственность за судьбы многих людей, ведь ты сможешь где-то дать слабину в силу неопытности. И из-за твоей слабины погибнут сотни невинных людей, в том числе и детей.

Она не обернулась, продолжая идти вперед, словно не слыша ничего, кроме себя.

— Тебя в любой момент может подвести твое доброе сердце, — ее голос прозвучал спокойно, но с ноткой решимости. — Твое милосердие и желание помочь обернется страшной катастрофой. Это не те пациенты, которым нужно дуть на рану и подтыкать одеяльце. Каждый раз, когда ты входишь в палату, ты входишь, как в клетку с дикими животными. Ты должна быть готова ко всему!

Внезапно санитары остановились у двери. Главврач повернулась и, подняв руку, указала на нее.

Я заметила, как она извлекла из рукава сияющую печать. Она кивнула охране, и каждый из стражников приложил к двери по ещё одной печати. В результате образовался треугольник, каждая сторона которого была насыщена магической силой. Из печатей потянулись сверкающие нити, которые сплетались в сложный узор, словно магическая сеть.

Внезапно послышался глухой звук — словно кто-то повернул огромный замок. Дверь медленно начала расступаться, открывая портал в неизвестность.

— Вот он. — голос Мадам Лоуфул стал еще более строгим. — Иди, поговори с ним. Если, разумеется, не боишься!

Я сжала кулаки, чувствуя, как внутри все сжалось от напряжения. Взгляд мой задержался на двери, которая медленно приоткрылась. За ней — роскошные покои. И в глубине — тень, которая казалась живой.

— Ты имела дело с ранеными, сломленными и растерянными людьми, которые никак не могут найти себя в мирной жизни. Это одно, — повторила она чуть громче, словно предостерегая меня. — А за этой дверью — настоящее чудовище. Убийца.

Я посмотрела на санитара, который держал связку ключей. Он выглядел так, будто готов выполнить любой приказ, не задавая вопросов. В его глазах не было ни сочувствия, ни страха — только безразличие и готовность к исполнению.

— Так что, — добавила Мадам Лоуфул, — подумай хорошенько. Ты хочешь войти? Или уже передумала? Решайся, пока не поздно.

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри бушует смесь страха и решимости.

— Что ж, я знала, что в тебе есть здравомыслие! — улыбнулась Мадам Лоуфул, а я дернулась и поняла, что хочу его видеть.

Глава 24

Я почувствовала, как сердце сжалось. Казалось, я попала в кошмарный сон, из которого невозможно проснуться. Внутри всё было будто покрыто туманом, и я боялась поверить в то, что вижу.

В комнату ворвался тусклый свет из коридора, отбрасывая длинные тени на стены. В центре стояло кресло, в котором сидел генерал — молодой, сильный, с благородным лицом, которое сейчас казалось немного усталым, но все равно — невероятно красивым. Лицо его было задумчивым, словно он раз за разом переживал одну и ту же сцену, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Его глаза, серые и проницательные, медленно поднялись, и я почувствовала, как сердце мое сжалось.

Камиэль смотрел на меня с легким недоверием, почти насмешкой. В его глазах читалось — он не верит. Не верит, что я здесь, что я — настоящая. Он словно боялся поверить, что кто-то может прийти сюда, в роскошную темницу.

— Кто ты? — его голос прозвучал спокойно, но в нем слышалась холодность и скепсис.

Так, ну не все так плохо. Начало вполне адекватное. Я думала, что меня маньяк с молотком ждет с пеной на губах и глазами навыкате, который считает, что лучшее приветствие — проломить молотком темечко.

Я снова посмотрела на генерала, пытаясь обнаружить тревожные сигналы судьбы, но ничего не видела. Пока что я не отваживалась приближаться к нему и соблюдала дистанцию.

— Это иллюзия? Галлюцинация? Чтобы сбить меня с толку? — спросил он, не сводя с меня взгляда.

Сейчас, казалось, он разговаривал не со мной, а с кем-то другим обо мне.

Ну да, я пока очень стеснительная галлюцинация.

Поэтому, пожалуй, буду соблюдать меры предосторожности.

Я сделала осторожный шаг вперед, чувствуя, как внутри меня загорается огонь. Я была так рада его видеть, а я даже не могла понять почему.

— Нет, — тихо произнесла я, стараясь звучать уверенно, — я — самая настоящая. Я пришла, чтобы помочь тебе. Ты должен поверить мне.

Я не могла оставить его в этом состоянии. Я чувствовала, как мое сердце горит желанием помочь ему, несмотря ни на что. Ах, если бы я знала, как!

— С чего мне тебе верить? — спросил генерал, глядя на меня так, словно я сейчас сама достану топор и буду люто здороваться с ним ударами по голове. — Тебя здесь быть не должно.

Ну да, согласна, дурдом — не лучшее место для свиданий.

— Наверное, потому что мне очень жаль, что все так вышло, — вздохнула я. — И я пришла, чтобы помочь… Я помню твои слова о том, что моя помощь — это худшее, что могло бы с тобой случиться. Ну, что-то в этом роде, я просто дословно не помню. Но дай мне шанс.

Он чуть наклонил голову, словно пытаясь понять, есть ли в моих словах ложь. В его взгляде мелькнуло что-то вроде вызова, и я почувствовала, как в груди загорается желание доказать свою искренность.

— Ты не понимаешь, — продолжила я, делая шаг ближе. — Я знаю, через что ты прошел. Я знаю, что ты — не просто пленник. Ты — борец, и у тебя есть сила, о которой ты даже не подозреваешь. И я здесь, чтобы напомнить тебе об этом. Я буду напоминать тебе об этом каждый день. Каждый день, пока ты не выздоровеешь. Ты привык сражаться с врагом, но сейчас тебе приходится сражаться с самим собой… И это самая важная битва, которую ты не должен проиграть…

Я замолчала, его взгляд медленно смягчился. Кажется, он начал сомневаться. Я почувствовала, как внутри меня растет надежда, что все не напрасно.

— Почему ты здесь? — его голос стал чуть мягче, но все равно сдержан. — Почему ты — именно здесь, среди этого всего? Почему ты? Неужели не нашлось другого образа? Да хоть кого угодно!

Я улыбнулась — чуть тонко, чуть тревожно. Потому что я знала, что за этой улыбкой скрывается не только решимость, но и страх. Страх потерять его, если я не смогу его убедить. А я никак не могу его убедить. Он не верит самому себе.

— Хорошо, тогда я просто буду твоей галлюцинацией, — прошептала я. — Извини, что у меня не хватило времени привести себя в порядок. Просто раз уж являться галлюцинацией, то надо хотя бы накраситься. Ну, прическу сделать… А я не успела. Так что извини… Вот такая я у тебя неправильная галлюцинация. Понимаю, другие галлюцинации красивые…

Генерал посмотрел на меня, и в его взгляде зажглась искра — смесь недоверия и тайного любопытства. Мне даже показалось, что в ответ на мою шутку у него чуть приподнялись уголки губ.

И в тот момент я поняла: я здесь не зря. Мое сердце, охваченное надеждой, билось быстрее. Я не могла сказать, что именно меня привело сюда, но точно знала — я готова бороться за него до последнего.

Внезапно тело генерала напряглось, глаза расширились, и словно в его взгляде вспыхнуло что-то темное и необъяснимое. Он дернул головой, словно боролся с невидимой силой, и вдруг его голос поднялся до крика, разрывающего тишину:

— Убирайся! УБИРАЙСЯ ВОН! Пока не поздно!

Я вздрогнула. Его слова — словно удар по моему сердцу. Вся его фигура наполнилась яростью — он кричал, словно зверь. Его руки схватили кресло, и оно хрустнуло. Схватившись за голову, словно пытаясь что-то с ней сделать, Камиэль завертелся на месте. Резким ударом он скинул со стола хрустальный бокал, который разлетелся вдребезги, а потом, словно повинуясь внезапному порыву, начал крушить все, что попадает под руку. Стул взлетел в воздух и разбился о стену, зеркало за его спиной треснуло.

Я почувствовала, как страх пожирает меня изнутри. Это был не просто гнев — это была ярость, опасная и необузданная, как у дикого зверя. Он кричал, и в его голосе слышалось безумие, а его движения становились все более неустойчивыми.

— Я пришла, чтобы помочь! — крикнула я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри все сдавливал ужас. — Я здесь, потому что я хочу помочь тебе! Поверь мне!

Но он не слышал. Его глаза были полны безумия, и он продолжал крушить всё вокруг, не обращая внимания ни на мои слова, ни на мои попытки остановить его.

Я поняла — он находится на грани. Он может нанести себе вред или мне, если я не смогу его остановить. В его ярости — смертельная опасность. И я чувствовала, как внутри меня растет страх за свою жизнь.

Глава 25

Я застыла на месте, сердце колотилось, словно хотело вырваться из груди. Я ощущала, как его энергия разрушения разрывает пространство вокруг. Камиэль был словно зверь, загнанный в угол, и его глаза — полные безумия — смотрели прямо на меня.

— Отойди! — заорал он, и его голос прозвучал как раскат грома. — Не приближайся! Или я тебя убью!

Я почувствовала, как дрожь пробежала по всему телу. Но внутри меня зажглась искра решимости. Несмотря на страх, я не могла оставить его в этом состоянии. Я должна была найти способ его остановить, иначе — кто знает, что произойдет.

Занесенная рука застыла в воздухе, словно он боролся сам с собой. И снова его неверие спасло меня. Видимо, где-то в глубине души он допускал мысль о том, что я настоящая. И только это останавливало его от удара.

— Послушай, — прошептала я, делая шаг вперед, — я не враг. Я здесь, чтобы помочь тебе. Поверь мне! Я знаю, что ты чувствуешь. Я хочу помочь тебе справиться с этим.

Его лицо исказилось от ярости. Камиэль шагнул на меня, обеими руками толкнув меня в стену. От внезапной боли у меня перед глазами потемнело. Я выставила вперед руку, чтобы защититься, и в панике крикнула:

— Нет! Пожалуйста, остановись!

Тонкие стены дрогнули от моего крика, и я заметила, как его глаза начали тускнеть, словно он борется с чем-то внутри себя. В его движениях — безумие и разрушение, но в глазах я увидела проблеск боли, страха и отчаяния.

Быстрее! — послышались крики санитаров и топот ног.
Меня потащили к двери, а я плохо понимала, что происходит вокруг меня.

Я почувствовала, как меня толкнули за дверь, прикрывая мой отход.

— Только не делайте ему больно! — закричала я, понимая, что мне невыносимо думать о его боли!

В этот момент генерал вдруг замер, словно сомневаясь, и в его взгляде появилась смутная искра разума. Он медленно задышал, словно пытаясь вернуть контроль над собой.

О, по его лицу было видно, сколько усилий ему стоило сдерживать натиск ярости.

В его взгляде мелькнуло что-то вроде внутренней борьбы, и я поняла, что, несмотря на ярость и хаос, он все еще человек. Мне оставалось лишь найти способ его вернуть.

— Ты цела? — спросила Мадам Лоуфул, когда я пыталась отдышаться.

Дверь с грохотом закрылась. И тут же в нее что-то врезалось с жутким грохотом.

— Да, — шепнула я. Надежда, что он сможет себя преодолеть, тут же угасла. Громкий жуткий драконий рёв разнесся по больнице, а я предпочла бы не слышать его.

— Ну как тебе? — спросила Мадам Лоуфул, пока магия снова окутывала дверь. — Ну понятно. Ты еще под впечатлением. Теперь ты понимаешь, с кем тебе придется иметь дело?

Я промолчала. Мне еще сложно было что-то ответить.

— Теперь ты должна будешь настоять, чтобы он находился здесь пожизненно, — сказала Мадам Лоуфул твердо. — И постараться мягко, как ты умеешь, объяснить семье Моравия, что его состояние — неизлечимо. У меня пока не хватило духу сказать им правду. Может, получится у тебя?