Две стороны жемчужины

Глава 3

– Рудакова, почему не выполнила задание? Что это за самодеятельность? – Римма Михайловна потрясла листочком Арины. – Требовалось сфотографировать строящийся дом, наклеить снимок и в двух-трёх предложениях описать увиденное. А у тебя тут лишь рисунок дома и пояснение.

– У нас нет фотоаппарата, – опустила голову Арина, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Она так старалась, зарисовывая дом на стройке. У неё не только подъёмный кран хорошо получился, но и строители неплохо вышли.

– Тогда бы на телефон сняла, – растерялась учительница. Она сама считала: те, кто составлял задания для первоклашек, совсем без головы. Лучше бы учили детей навыку рисунка. Но куда деваться? План урока – закон для преподавателя.

– А у неё и телефона нет. У них ничего нет. Моя мама говорит: Арина будет такой же хаба-хава-халалкой как и её мама, – ехидным голосом произнесла Нина, не сумев правильно произнести непонятное для неё слово

Римма Михайловна глубоко вздохнула, сдерживая гнев. Когда-то за оскорбление она могла выгнать ученика из класса, поставить в угол, наорать в конце концов. Сейчас же её заставляли находить общий язык с детьми, применяя мягкие методы воспитания. Особенно требовалось быть внимательной к деткам, чьи родители являлись важными спонсорами школы. Как ни горько, но Римма Михайловна признавалась себе: она, преподаватель, не авторитет для детей, не по годам умная и развитая Нина Садовская ухитрилась завоевать и подчинить класс своему влиянию. Обаяние Нины действовало даже на неё, многоопытную учительницу, заставляя прощать высокомерие и недетскую жестокость девочки. Этот красивый ребёнок обладал харизмой и даром лидера.

– Нельзя обзывать других, – наставительным тоном произнесла Римма Михайловна. – Особенно девочку это не красит. Если семья Арины не может позволить себе иметь фотоаппарат и телефон, то это не повод грубить.

Нина скромно улыбнулась. Однако, она была ещё слишком мала и ещё не научилась прятать истинные чувства – на её личике появилось презрительно-упрямое выражение.

– Хорошо, Римма Михайловна.

Далеко пойдёт Садовская, если уж в восемь лет делит людей на своих и чужих, на тех с кем, стоит общаться, и на тех, кого нужно игнорировать. Вот они, нынешние детки, выросшие при капитализме. Радуйтесь. Снова одни баре, другие слуги.

«И я слуга, – с грустью заключила учительница, вспомнив слова директора школы: – К детям спонсоров и важных чиновников относитесь строго, справедливо, но с повышенным вниманием». Будто она дура и не понимала, что такое повышенное внимание.

– Арина, садись на место. Снижу оценку на бал за отсутствие снимка, но и повышу на бал за хороший рисунок, – пошла учительница на компромисс, рисуя звёздочки в тетради девочки. Умники-профессора составили все учебники для первого класса с таким расчётом, чтобы родители принимали участие в выполнении уроков. По-современному пытались создать команду из семьи, но не подумали, что это выходило всем боком. Дети не учились самостоятельности, а родители, уставшие после работы, мучились со своими чадами до глубокой ночи над уроками.

Арину задержала учительница в классе. Саша в ожидании соседки по парте терпеливо гонял по асфальту пустую жестяную банку. В хорошую погоду они теперь вместе ходили домой.

– Эй, Фламер! – окликнула его Нина. – Ждёшь уродину Рудакову? Не хочешь поехать с нами на машине?

Саша поднял голову, ловко подбросил банку ногой и закинул её в урну.

– Арина не уродина.

– А кто же? У неё лицо как у кикиморы болотной, – хмыкнула Света Величко.

Эту беленькую розовощёкую девочку Нина Садовская и Марина Вершинина недавно приняли в свою группу, и теперь Света во всём старалась угодить Нине. Саша сердито посмотрел на одноклассниц и насупился.

– Сами вы кикиморы.

– Зачем ты с ней дружишь. Она же противная, – добавила Марина, заправляя за ухо прядь русых волос, открывая солнечным лучам яркий аквамарин в серёжке. Марина единственная из десяти одноклассниц носила короткую стрижку.

– Арина мой друг и вовсе не противная, и не уродина! – голосом звенящим от возмущения выкрикнул Саша. – Это вы дуры!

Нина подскочила к мальчику и стукнула его рюкзаком по голове.

– Вот тебе за дуру! Это ты, Фламер, дурак, раз дружишь с таким страшилищем, как Рудакова.

На помощь Нине бросились Марина и Света – стали щипать и тыкать в мальчика кулаками. Арина, вышедшая из школы, на минуту застыла в замешательстве от увиденного, а потом ринулась спасать Сашу. Ей не раз приходилось драться с мальчишками во дворе – она научилась быстро, без раздумывания наносить удары.

– Прекратите! Сейчас же! – Римма Михайловна с трудом оттащила Арину от Садовской. У обеих девочек расплелись косы, волосы торчали во все стороны. У Нины поперёк щеки тянулась большая царапина, у Арины рот походил на кровавую рану. Учительница поёжилась, представив какую боль испытывает девочка. – Кто затеял драку?

– Рудакова на нас напала, – всхлипнула Света Величко, размазывая слёзы по грязному лицу. Под её глазом уже расцветал фингал.

Нина и Марина удивлённо переглянулись. Саша возмутился:

– Неправда! Арина не нападала первая.

– Разберёмся, – Римма Михайловна подтолкнула девочек к скамейке. – Садитесь и рассказывайте. Нина вытри лицо, – она протянула девочке носовой платок. Школьницы не успели ответить на её вопрос, как на стоянку заехал автомобиль старшей Садовской.

– Что случилось? – выкрикнула она при виде ужасного вида Нины. Захлопнув дверку машины, ринулась к дочери.

Римма Михайловна досадливо поморщилась: вряд ли теперь получится узнать правду.

– Ниночка, Господи! Кто это с тобой сделал? – женщина встревоженно осмотрела дочь. При виде царапины на её гладкой розовой щеке вздрогнула. Заметив Арину, взвизгнула: – Твоя работа!? Дрянь! Как ты смеешь прикасаться своими грязными лапами к моей девочке. – Мать Нины повернулась к учительнице и, не давая отрыть той рот, зло бросила: – Если вы не остановите этот беспредел, который устраивает в школе эта девчонка, я пожалуюсь в отдел образования города, пусть они решают, куда отправить малолетнюю хулиганку.

– Может, сначала разберёмся в произошедшем? Узнаем, кто виноват, – попыталась остудить гнев старшей Садовской учительница.

– Нечего тут разбираться, моя Нина никого не может обидеть, она воспитанная девочка, в отличие от этой дворовой шпаны, – она ткнула пальцем в сторону Арины, сжавшейся в комочек от страха. – Завтра же поговорю с директором. Пока в Гороно надумают, куда отправить, пусть он переведёт её в другой класс.

Римма Михайловна вздохнула, глядя вслед удаляющихся Садовских.

– Так кто же затеял драку?

Подруги Нины и Саша наперебой пытались объяснить учительнице произошедшее. Арина молчала, прижав носовой платок к болячкам, набухшим кровью. Она улыбалась разбитыми губами: впервые её назвали другом. Саша сказал это уверенно и твёрдо, не отступил, как обычно делали другие дети. Римма Михайловна заметила улыбку на лице возмутительницы спокойствия и нахмурилась: чему радуется девочка? Неужели она ошиблась в безобидности этого ребёнка? Что если Арина не так уж и проста? Часто ведь дети в неблагополучных семьях вырастают жестокими садистами и не только по отношению к другим, но и к себе. Некоторые специально играют роль жертвы. С подругами Нины всё понятно: оправдывали и себя, и её, так вопреки логике обычно и защищаются дети. Саша Фламер тоже пыхтел паровозом, горячился, рассказывая, как обидели Арину, а она лишь улыбалась.

***

– У девочки пищевая аллергия, но сказать на какие продукты не могу, – доктор, вклеила результаты анализов Арины в больничную карточку. – Нужно сдавать дополнительные анализы, делать тесты. Судя по виду девочки у неё сейчас обострение, а тесты необходимо делать в период затухания болезни. Вот список продуктов-аллергенов исключите их, а потом внимательно наблюдайте, может, и удастся обнаружить, на что у ребёнка аллергия?

Мария Алексеевна посмотрела на лекарства, выписанные врачом.

– Я заметила: сыпь у неё от соприкосновения кожи с синтетикой. Получается и болячки вокруг рта – это аллергия?

– Именно. Так она проявилась у этого ребёнка.

Мария Алексеевна выдохнула с облегчением: аллергия – плохо, но она боялась худшего.

– Ариша, больше никаких сосисок, копчёного сала, супов из пакетиков и чипсов. Ты меня поняла? Сейчас мы купим лекарство и будем лечить твой бедный рот.

Мария Алексеевна ахнула, узнав в аптеке стоимость лекарства, в голове промелькнула стыдная мысль: ведь знала же не стоит связываться с этой девочкой, она не настолько обеспечена, чтобы помогать безвозмездно. Зачем ей, пенсионерке, это нужно, пусть родители заботятся об Арине. Лицо загорелось от стыда. Мария Алексеевна прочитала аннотацию к таблеткам и мази, расстроилась ещё сильнее. Как она проследит за приёмом лекарств, а их необходимо принимать каждые четыре часа.

– Аринушка, я буду утром, после школы и вечером давать тебе таблетки, а на ночь ты примешь их сама. Не забудешь? Это очень важно. Ты же хочешь стать красивой?

Арина кивнула. Не говорить же доброй бабушке, что она ошибается: ей никогда не стать красивой. С раннего детства в свой адрес она слышала нелестные, лишь иногда сочувственные эпитеты. Но ради соседки готова пить эти таблетки.

– Пошли домой, – улыбнулась Мария Алексеевна, с грустью вспоминая момент слабости в аптеке. Она никогда бы не простила себя, бросив этого ребёнка, пришлось бы отвечать перед Богом. Как там говорится в «Маленьком принце» Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили.

Мария Алексеевна в период запоя родителей Арины старалась накормить её завтраком и ужином. Взяла с неё честное слово не есть закуски со стола родителей, давала с собой пакетик кефира, если захочется перекусить перед сном. Понимая, что девочка слишком мала, решила научить её готовить суп, делать омлет и отваривать овощи. Мало ли что может случиться и, тогда, оставшись без её опеки, Арина пропадёт.

Мазь и таблетки сделали своё дело, через неделю болячки засохли, ещё через два дня коричневые корочки отпали, обнаружилась чистая розовая кожа вокруг рта. Оказалось, у Арины верхняя губа чуть вздёрнута, от этого выглядывали краешки двух передних резцов, это выглядело забавно и немного капризно, нижняя, несколько более полная, походила на половинку луны. Правда, контуры губ из-за словно обожжённой кожи ещё смотрелись размытыми и неровными. Понадобится время, чтобы молодой организм полностью восстановил кожу, столько лет покрытую ранками. Главное, девочка перестала чесаться, из-за чего многие подозревали, что она ходит со вшами или болеет чесоткой. Как раз к выходу родителей Арины из запоя курс лечения закончился, теперь можно было не опасаться, что она пропустит приём таблеток. Две недели их трезвости Мария Алексеевна почти не видела девочку, непутёвая мамаша на время вспоминала о родительских обязанностях и принималась за воспитание дочери. Оно состояло в проверке тетрадей, дневника, в окриках и долгих нудных разговорах. Елена Назаровна, мучаясь от головных болей и последствиях алкогольной интоксикации, заставляла дочь убираться по дому, что Арина делала ещё неумело и медленно, раздражая этим вспыльчивую мать. Дней через пять-шесть Елена Назаровна приходила в себя, становилась ласковой к дочери, начинала готовить обеды, наводить порядок в запущенной квартире. Мужа, продолжавшего потихоньку пить, прогоняла с глаз долой в спальню. Перепады настроения матери сбивали Арину с толку, заставляя каждую минуту ждать подвоха. Она не знала, что сделает мать: погладит по голове, нервно прижмёт к себе, накричит, толкнёт в спину, влепит оплеуху. Арина инстинктивно вжимала голову в плечи, когда её подзывала к себе мать. Такое поведение дочери действовало на нервы несдержанной Елене Назаровне, заставляя чувствовать вину. За ощущением горькой вины перед Ариной, появлялась злость на весь мир, который, как считала она, несправедливо наказал её нелюбимым мужем, тяжёлой работой и неблагодарными детьми.

– Что ты гнёшься передо мной? – шипела Елена Назаровна, ощущая в боку жжение и тяжесть. – Подними голову, выпрямись. Ты прямо как твой папаша. Тот тоже башку повесит, спину согнёт и шаркает ногами по асфальту. Вот я всегда ходила гордо, несла себя по улице как королева. А ты будто ворюга или кошка подзаборная крадёшься. Выпрямись, я сказала!

Арина расправляла худенькие плечи, робко косилась на мать. Она не понимала, как вести себя с ней и мечтала удрать в свою комнату. Брат дома появлялся так редко, что их общую комнату она стала считать своей. И всё же в эти две недели трезвости, случались минуты счастья: мама пекла любимый сметанный торт Арины, перед сном читала книжку, рассказывала о своём детстве, проведённом на хуторе, когда-то стоящем на берегу Кубани, иногда по утрам будила дочь запахом блинчиков с ванилью. Каждый раз Арина мечтала: на этот раз всё будет по-другому, случится чудо, и мама больше не станет пить. Она старалась не замечать признаков надвигающегося запоя: мама становилась всё более раздражительной и сердитой, начинала кричать безо всякого повода, после работы лежала на продавленном диване, тупо глядя в телевизор. На плите больше не стоял свежий суп, не пахло ароматным компотом.

Желудок Арины, непривыкший к большому количеству пищи, довольствовался школьным обедом, поэтому ей хотелось что-нибудь съесть лишь часам к четырём пополудни. После уроков она договорилась сходить на дикий пляж с Сашей Фламером за ракушками, чтобы выполнить задание учительницы. Утром, когда она собиралась в школу, родители уже ушли на работу. На плите стоял остывший чайник, на столе тарелка с кусками хлеба и вялыми ломтиками сала. В мусорном ведре покоилась пара пустых бутылок пива. Арина вздохнула: чуда не случилось, мама всегда начинала с пива. Подставив табурет, она открыла газовый кран на трубе. Чиркнув спичкой, разожгла горелку. Бабушка Маша научила её включать плиту, готовить нехитрый завтрак, гладить школьную форму и каждый вечер стирать нижнее бельё. Вспоминая её наставления, Арина разбила в сковороду два яйца, посолив, помешала их деревянной лопаточкой. Поев яичницу с подсохшим хлебом, запила всё чаем.

Спустившись к квартире соседки, нажала на кнопку звонка.

Мария Алексеевна тяжело поднялась с кресла: после вчерашнего усердного копания в палисаднике опухли ноги, открыла дверь.

– Началось, – вздохнула она, увидев Арину, стоящую на пороге. – Проходи, сейчас приведу тебя в порядок, заплету косы и переглажу школьную форму. Ты завтракала?

Арина кивнула. Заплетая косы девочке, Мария Алексеевна ощутила исходящий от её волос запах сигарет и спиртного, видно родители гуляли допоздна и заставили дочь сидеть с ними за столом. Она не выспалась, но утром всё же умылась кое-как, погладила одежду и даже приготовила себе завтрак. Мария Алексеевна сглотнула комок, застрявший в горле, сейчас не жалость нужна девочке, требовалось научить её выживанию.

– Так не пойдёт, – она решительно расплела косы. – Быстро снимай одежду и в душ. От тебя сильно воняет.

Глаза Арины наполнились слезами, она не ожидала такой грубости от бабушки.

– Я в школу опоздаю.

– Не опоздаешь. Пешком не пойдёшь, посажу на маршрутку.

Мария Алексеевна помогла вымыть Арине голову. Пока та купалась, разгладила складки на юбке и кофточке, побрызгав их кондиционером для одежды. Высушенные феном волосы, заплела в косу. – После школы ко мне на ужин, а потом сходим в одно место, нужно показать тебе кое-что.

– Что? – серые глаза Арины засветились от любопытства. После купания она почувствовала себя свежей, исчезла усталость и сонливость. Теперь от неё пахло цветами, да и вся одежда благоухала.

– Узнаешь. А теперь поторопимся на маршрутку.

Мария Алексеевна усадила Арину на сиденье у окна, заплатила шофёру за проезд.

– Будьте так добры, высадите девочку у второй школы.

Водитель, смуглый улыбчивый армянин, уверил её.

– Не волнуйтесь, бабушка, сделаем.

– Я вспомнила, – крикнула Арина, когда маршрутка тронулась. – После школы мне нужно собрать ракушки для поделки.

Мария Алексеевна махнула рукой, мол, потом расскажешь.

Учебный день прошёл без происшествий. Притихшая Нина Садовская со щекой, залепленной пластырем, лишь косилась на Арину, но не трогала.

– Зайдём ко мне, я переоденусь и мы отправимся на берег за ракушками, – предложил Саша, когда они вышли из школы.

– Идёт, – согласилась Арина, ей было любопытно взглянуть, как живёт новый друг.

Дом, в котором жил Саша с родителями, очень отличался от её дома. Во-первых, он оказался частным, во-вторых, имелся собственный двор с небольшим участком земли, в-третьих, за домом находился самый настоящий бассейн. А ещё была замечательная беседка, увитая диким виноградом, горка из камней с вершины которой падал миниатюрный водопад, и повсюду цвели розы. А ещё в будке, напоминающей маленький домик, жил замечательный пёс Джойс. Саша познакомил Арину с ним. Рыжий пёс тряхнул чёрными вислыми ушами и протянул лапу девочке. Она ахнула от восхищения, и осторожно пожав лапу, опустилась перед ним на корточки. Джойс тут же облизал щёки Арины, чем вызвал её радостный смех.

– Ты понравилась ему, – обрадовался Саша. – Он вообще-то не всех признаёт. Джойс хоть и старый, но ещё умный и сообразительный.

– Сколько ему лет по человеческим меркам? – поинтересовалась Арина, пытаясь понять по внешнему виду, как давно живёт у Фламеров этот симпатичный пёс. Выглядел он замечательно: рыжий мех лоснился, круглые карие глаза собаки смотрели на неё выразительно и с любопытством.

– Ему двенадцать лет – значит, семьдесят пять по человеческим меркам. Джойс из породы бордер-терьеров². Вообще-то он папин пёс. Папа подобрал его на улице за четыре года до моего рождения. Мама называет Джойса папиным приданым к свадьбе, – засмеялся Саша.

Арина, разглядывая бодрого пса, удивилась:

– Он не похож на старичка.

– Ага. Но он уже не любит играть, больше в будке спит.

Арина погладила Джойса по короткой, плотной, немного жёсткой шёрстке. Пёс благодарно щурил глаза и пытался лизать ей руки. Пока она играла с собакой, Саша переоделся, вынёс из дому поднос с горячими бутербродами и двумя кружками какао, поставил его на стол в беседке.

– Иди сюда, – позвал он одноклассницу. – Руки можно вымыть под краном в саду.

Арина умылась, вымыла руки, вытерлась мягким махровым полотенцем, висящим возле крана.

– Как у вас красиво! – восхищённо произнесла она, усаживаясь на деревянную скамью.

– Поедим и пойдём, – Саша хозяйским жестом показал на поднос с едой, возле тарелок он положил салфетки, сделал всё, как его учила мама.

Арина всплеснула руками при виде бутербродов, похожих на мини-пиццу.

– Сам приготовил?

Саша заулыбался, глаза сразу стали узкими и утонули в румяных щёках.

– А что такого? На хлеб кладёшь ветчину, помидоры колёсиками, сыр и всё в микроволновку. Родителей часто дома нет, не буду же я сидеть голодным, – он почесал затылок. – Правда, мама не разрешает делать бутерброды. Говорит: они портят желудок. Заставляет греть суп или борщ. Но я их не люблю.

– Я тоже, – согласилась с ним Арина, откусив кусок плавленого сыра с помидором, запила его сладким какао. – Вкусно.

После трапезы в беседке Саша решил проводить Арину домой. Та всю дорогу раздумывала, как бы не пустить его к себе в квартиру. Не хотела, чтобы одноклассник увидел её родителей и, как теперь поняла, убогое место, в котором она обитала. К счастью, у подъезда на лавочке сидела Мария Алексеевна. Саша вежливо поздоровался с ней.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, молодой человек.

– Бабушка, мне нужно снять школьную форму, мы пойдём на берег собирать ракушки для поделки, – затараторила Арина.

Мария Алексеевна сразу сообразила.

– Молодой человек, присядьте со мной на скамеечку, Ариша быстро переоденется и спуститься к нам.

– Да, Саша, посиди тут пока с бабушкой.

– Значит, вас молодой человек зовут Сашей, а я Мария Алексеевна, хорошая знакомая Арины.

Саша протянул мягкую ладошку.

– Саша Фламер друг Арины.

– Друг – это хорошо. Арине нужны друзья, – улыбнулась Мария Алексеевна, оглядывая крепенького, будто гриб боровичок, мальчика с ярко-голубыми глазами и красными, словно накрашенными губами.

– Арину не обижают в школе?

– Я не дам её в обиду, – заявил Саша, сжимая кулаки.

Глаза Марии Алексеевны потеплели, мальчик явно не из робкого десятка, Арине просто необходим такой защитник. Похоже, её воспитаннице наконец повезло.

Арина в шортах, футболке, кедах и маленьким рюкзачком на спине предстала перед ними через десять минут.

– Будьте осторожны, не лезьте в воду, – не удержалась Мария Алексеевна от напутствия, никак не могла привыкнуть, что девочка одна бродит по городу, без присмотра купается в море. И хоть Арина плавала будто дельфин, каждый раз боялась за неё, беспокойно выглядывала в окно, пока безрассудный ребёнок не показывался во дворе.

С высокого берега дети спустились к морю по узкой, но оборудованной перилами тропинке. Сначала им попадались лишь острые и плоские, словно блинчики, ракушки, их очень удобно приклеивать на бумагу или другой материал, но они неинтересны для поделок. Хотя, как паруса для кораблика, вполне сгодились бы.

– Смотри, какую я нашёл, – похвастался Саша, протягивая большую раковину Рапана³.

– Здорово! Но моллюск внутри живой, долго обрабатывать ракушку придётся, иначе вонять будет, – со знанием дела заявила Арина. Как-то она притащила с десяток раковин домой и положила на подоконник сушиться. Потом долго не могла избавиться от запаха погибших моллюсков, он перебивал даже вонь отцовских сигарет и спиртного.

– Много набрали ракушек, надолго хватит, – решил Саша, сортируя добычу.

Арина отправила свою долю в рюкзак.

– Ты можешь показать мне своё секретное место? – с тайной надеждой поинтересовался Саша. – Я же теперь твой друг?

Арина задумалась, её останавливал печальный опыт с Серёжей Волковым и слова бабушки об умении держать язык за зубами.

– Я же твой друг? – повторил Саша настойчиво. Он ещё не понимал, почему так важен для него ответ Арины, но своим маленьким сердцем чувствовал, сейчас многое зависит от её решения.

Арина посмотрела на Сашу: обидится, если не покажет ему грот? Она бы обиделась, а ведь Саша, не задумываясь, бросился её защищать.

– Да, ты друг, и самый лучший. Я покажу. Только это очень высоко.

– Ничего. Я не боюсь высоты, – храбрился Саша.

Арина повела его по узкой полоске каменного пляжа до места подъёма. Напротив её тайного места обычно никто не купался, буквально в пяти метрах от скал плескалось море, и оно начиналось с глубины двух метров, резко обрываясь вниз. Здесь иногда плавали местные жители, но редко.

– Я полезу наверх, а ты смотри, куда ставлю ноги, кладу руки и повторяй за мной.

Саша поднял голову, каменная стена показалась ему отвесной, в душу закрался страх: вдруг он упадёт? Арина стала ловко взбираться на скалу. И он последовал за ней, боясь выглядеть трусом перед этой девочкой. Всё было не так уж и плохо, ноги ставились на удобные, едва заметные уступы, руки ложилась на выемки, да и подъём казался не настолько крутым. Саша посмотрел вниз – сердце ухнуло. Как высоко! Ладони вспотели и заскользили. Арина, будто ощутив его состояние, повернула голову.

– Ты молодец, когда я сюда в первый раз лезла, думала, умру от страха. – Она смутилась, вспомнив, что чуть не описалась и ревела в три ручья, прося брата забрать её отсюда. – Ты вытри руки о футболку, у меня, например, они всегда мокрые.

Саша поочерёдно вытер ладошки, стало легче. Ещё немного, и он влез за Ариной в неглубокий грот. Здесь с удобством могли стоять лишь дети, взрослому пришлось бы согнуться. Каменная выемка представляла собой небольшую пещеру три на три метра и высотой в метр двадцать. Арина прошла на другой край пещеры и села на выступ, выдвинутый вперед.

– Подойди сюда. Не бойся, брат сказал: этот камень никогда не упадёт вниз, он огромный и лежит глубоко внутри скалы.

– Кто тут боится, – осипшим голосом произнёс Саша и осторожно ползком приблизился к Арине. Когда он опустился рядом, то обнаружил внизу ещё один выступ. Если бы он сорвался отсюда, то не упал бы дальше того выступа. – Действительно, не страшно.

– Посмотри, – Арина показала рукой на море.

Саша глянул вперёд и ахнул: создавалось впечатление, что они летят над морем, или плывут на корабле. Из-за выступа не виднелось спуска и берега, впереди лишь громада воды, сверкающей под лучами осеннего солнца. На море стоял штиль. Мелкие волны с этой высоты выглядели серебристыми чешуйками на серо-голубой глади. Он посмотрел на Арину, цвет глаз девочки сейчас полностью совпадал с цветом моря, а внутри её зрачков будто зажглись светлячки. Саша не понимал, отчего его сердце дрогнуло и забилось сильнее. Он не знал, что его душа потянулась к душе Арины, серебряные нити судеб соприкоснулись, и часть из них сплелась в единую нить.

– У меня тут кое-что есть, – Арина отправилась вглубь пещеры, развернула какой-то валик, упакованный в плёнку. На каменный пол лёг поролон, поверх него шерстяной плед. – Один раз я даже ночевала здесь.

– Правда? И тебе не было страшно ночью одной?

– Нет. Сюда же никто не заберётся. Про это место знает только мой брат, я, а теперь и ты. – Она запнулась. – И Волков тоже, но я еле затащила его сюда, сам он никогда не полезет. Волков – предатель, – добавила Арина сердито.

– А это что? – заинтересовался Саша, показывая на коробочку в углу.

– Мои драгоценности.

– Настоящие?

– Ага, – Арина подтащила коробку к свету, оказалось это резная деревянная шкатулка. Откинула крышку.

Саша с любопытством заглянул. В шкатулке лежали тусклые серёжки, пара ярких детских колечек, цветные стёклышки и что-то завёрнутое в носовой платок.

– Там настоящая жемчужина, – тихо сказала Арина. Развернув платочек, показала её Саше. – Я сама нашла её в раковине. – Дорогая, наверно.

Саша взял в руку бело-матовый шарик, с одной стороны жемчужинка была гладкой, ровной и отливала тусклым светом, с другой – шершавой и с крохотной вмятиной.

– Красивая, но только тут, – коснулся он гладкой стороны.

Арина улыбнулась.

– А я не обращаю внимания на другую сторону.