Двое. После

1

— Я возле подъезда, Тай. Подняться или сама спустишься?

— Спущусь. Две минуты.

Я заталкиваю мобильный на дно сумки и сдув со лба непокорную прядь, никак не желающую подчиниться укладке, в последний раз смотрюсь в зеркало. Макияж, пусть и не салонный, выглядит достойно, к платью и обуви тоже претензий быть не может. Они идеально подходят случаю, стильные и дорогие, родом из прошлой жизни, которую про себя я именую «До». 

— Ты ведь немного побудешь без меня, да? — присев на корточки, я сжимаю в ладонях пушистую мордочку Банди. В ответ получаю выразительный взгляд: мол, я-то побуду, но стану грустить. — Не дуйся, малыш. Когда вернусь, будем долго гулять.

Антон ждёт меня возле машины, из раскрытой двери которой доносятся энергичные звуки клубного хита. Проходящие мимо девчонки лет четырнадцати косятся на него, сдвигают головы, шепчутся. Я не удерживаюсь от улыбки. Вид и впрямь — хоть фотографируй. Антон заметный и очень симпатичный, а в сегодняшних брюках и рубашке вовсе походит на модель из журнала. Да и машина его бросается в глаза: эффектная, спортивная. В этом дворе такие нечасто появляются.

— Привет, котёнок, — окинув меня одобрительным взглядом, Антон обнимает мою талию и касается щеки губами. — Выглядишь — просто вау.

— Вау — это явный успех, — отвечаю ему в тон и дождавшись, когда пассажирская дверь откроется, опускаюсь на сиденье. 

Машина, протяжно взвизгнув шинами, срывается с места, и я машинально тянусь к ремню безопасности. Один из рефлексов, приобретённых мной в жизни «До». Он всегда просил пристегнуться. 

— Мы опаздываем? — уточняю, когда стрелка спидометра минует отметку в сто километров в час. — Ты говорил, что нас пригласили к семи.

— На Кутузовском может пробка собраться, — Антон шутливо усмехается: — Опоздаю — именинник будет полвечера на меня зверем смотреть.

Именинник — это его отец, с которым мне сегодня впервые предстоит встретиться. И не только с ним: ещё с мамой Антона и кучей других гостей, приглашённых на празднование его пятидесятипятилетия.

Удивительно, что я не чувствую по этому поводу ни малейшей нервозности. Ведь знакомство с родителями — это важное мероприятие, к которому принято подходить с волнением. Вдруг ты им не понравишься, и всё — прощай, лёгкость в общении, привет, неловкость.

— Волнуешься? — взгляд Антона спускается мне на губы, ладонь накрывает колено. — Притихла чего-то. Не парься, ладно? Мои нормальные. Под микроскопом тебя рассматривать не будут, биографию пробивать тоже. Ты им понравишься. 

Отец Антона — известный в Москве застройщик, уважаемый человек. Может, и правда лучше начать волноваться. Но нет. Я не волнуюсь. Выгляжу хорошо, а наивные глупости из меня давно перестали сыпаться. Остались в жизни «До».

— Бля, пакет с подарком, похоже, забыл, — Антон останавливается возле раздвижных дверей ресторана, для уверенности ощупывает карманы брюк. — Подожди пару секунд, котёнок. В машину сгоняю.

Я ловлю взгляд красивой брюнетки-администратора из-за стекла, улыбаюсь ей в знак вежливости и отвернувшись, рассеянно оглядываю парковку. Машины сплошь дорогие, с безупречными кузовами без единой севшей пылинки. Может, пора начинать нервничать? За дверями ресторана собрался высший столичный свет, а я студентка родом из провинциального Череповца.

Сердце вдруг приглушённо ёкает. Но не от волнения, а от того, что в противоположном углу парковки я замечаю чёрный Мерседес со знакомой зазубренной эмблемой рядом со стеклом. Встряхиваю головой так, что рискую испортить причёску. Глупая. То есть что за ерунда? Таких машин в центре Москвы полно.

— Ну что, идём? — взбежавший по ступеням Антон подхватывает мою талию, притягивая к себе. — Народу, чувствую, тьма. 

Эти слова он говорит азартно, с предвкушением. Он вообще такой: общительный, любит весёлые компании, часто и громко смеётся, чем первое время меня постоянно удивлял. При этом не пустой балагур, а совсем не глупый и добрый. Это благодаря ему у меня появился Банди. Антон как-то обмолвился, что рядом с домом его отца бродит бездомный щенок, которого грозятся пристрелить, и я его в тот же день забрала. Банди живёт у меня уже восемь месяцев, а с Антоном мы вместе чуть меньше трёх. 

— Глеб Фомич, здравствуйте! — Антон широко улыбается и жмёт руку плотному коренастому мужчине с седыми усами. — Как ваши дела, как здоровье?

Тот, кого он назвал Глебом Фомичом, говорит, что с делами и со здоровьем у него порядок, поздравляет Антона с окончанием университета, бегло осматривает меня.

— Это Тая, моя девушка, — представляет нас Антон. — Тай, это Бескудников Глеб Фомич, председатель Верховного суда…

— Хватит уже регалий, Антон, — отмахивается мужчина и коротко кивает мне: — Добрый вечер, Тая. Пойду я, молодёжь. Увидимся за столом.

Он уходит, а мы продолжаем прокладывать путь сквозь надушенную, с шиком одетую толпу. Я уже видела такую когда-то. В ней невольно крутишь головой, отвлекаясь на блеск украшений, искусно сделанный макияж и волевые мужские лица. 

Антон то и дело останавливается, приветствуя знакомых. Кому-то расслабленно улыбается, перед кем-то уважительно понижает голос, а после рассказывает мне, кого мы только что встретили. Это президент такого-то банка, это областной депутат, двоюродный брат отца, это режиссер Российского Фонда Кино, это заместитель начальника ГАИ города. Я внимательно слушаю и киваю, но волнения как не было, так и нет. Есть легкая взбудораженность тем, как тут красиво.

— Вижу отца, — объявляет Антон и плотнее сжимает мою талию. — Готова? 

— Напомни, пожалуйста, как его отчество, — прошу не без смущения. Антон его называл, а у меня, как назло, именно сейчас вылетело из головы. 

— Сергей Львович. Мама — Ангелина Викторовна. 

Улыбнуться, поздравить с днём рождения, сделать комплимент празднованию. Совсем несложно. Биография у меня не такая выдающаяся, как у большинства здесь, но я ведь сюда попасть и не стремилась. Это только из-за Антона. Я ни у кого ничего не просила. Такое слово я себе дала, что больше ни у кого и ни при каких обстоятельствах ничего не попрошу. 

2

— Здравствуйте, Сергей Львович. С юбилеем вас. Здравствуйте, Ангелина Викторовна. Праздник просто замечательный.

Я по очереди принимаю внимательные взгляды родителей Антона, замаскированные улыбками, и благодарю себя за то, что заранее составила эту непритязательную речь. От встречи с прошлым мурашки на коже никак не желают проходить, так что в ближайшие минуты я вряд ли смогла бы сочинить что-то вразумительное.

Антон вручает отцу подарок, обняв, похлопывает по плечу. Эта сцена приводит меня в чувство, и я начинаю улыбаться. Не могу оставаться безучастной к проявлению семейной любви. Завидую, конечно, но по-хорошему. В смысле, мне совсем не обидно, что у других есть то, чего мне недостает. Так и должно быть. Родители любят своего ребенка, а он любит их в ответ. Просто мир неидеален. Ничего не поделаешь.

Пока Антон рассказывает отцу о встрече с судьёй, я делаю вид, что увлечённо разглядываю присутствующих, и ловлю на себе взгляд Ангелины Викторовны. Быстрый, оценивающий. Грудь, сумка, туфли. Всё же ей интересно определить, чего я стою. 

Украшений на шее у меня нет, обувь добротная, а сумка стоит заоблачных денег, что подтверждает логотип на застёжке. Я носила её от силы раз пять, три из которых — больше года назад, с Булатом. Собственно, для него я её и покупала. Чтобы было с чем ходить в ресторан. Чтобы ему было нестыдно за меня. Помню, как внутри всё сжималось, когда её стоимость списывалась с карты. По сей день этот небольшой элегантный кусок кожи остаётся самой дорогой вещью в моём гардеробе.

— Кстати, родители после празднования летят в Италию, — подаёт голос Антон, заставляя посмотреть на себя. — Тая отлично знает итальянский.

— Любите Италию? — тут же интересуется его мама.

Да, я люблю. Очень. Только никогда там не была. Не потому, что не было возможности. Это я не захотела и вместо Италии полетела прошлым летом в Прагу. Италия должна стать моей сбывшейся мечтой, а тогда я могла её лишь испортить. 

— Я очень симпатизирую этой стране, и мне интересна её культура. Ну и итальянская кухня, конечно, выше всяких похвал.

Мама Антона кивает, улыбается, кажется, совершенно искренне. Когда ты тщательно обдумываешь слова, а не лепишь первое, что придёт в голову, людям ты более симпатичен и понятен. Это я усвоила. 

Потом нас приглашают занять столы. Свой мы делим с дядей Антона и его женой, симпатичной блондинкой возраста моей мамы. Булат с «Не Кариной» сидит через три стола от нас. Я его не искала, просто глаза наткнулись. Выглядит, как и всегда, спокойным и невозмутимым, только девушка рядом с ним вся извертелась. То наклонится, чтобы что-то шепнуть, то будто невзначай коснется руки. Хорошо, что мне больше нет до этого никакого дела.

— Это руководитель Департамента градостроительства тост говорит, — Антон кивает на худощавого мужчину с морщинистым лицом, держащего в руках микрофон. — Классный мужик, с юмором. У тебя бокал, кстати, пустой, — он щёлкает в воздухе пальцами, подзывая официанта, застывшего чуть поодаль. — Повторите, пожалуйста. 

Я и сама не заметила, как допила вино. Обычно бокал мне удаётся растянуть на вечер. Ну и ладно. Зато дрожь унялась, и стало спокойнее. Антон не пьёт. Ему ещё за руль, а нарушать закон он себе не позволяет.

— Котёнок, оставлю тебя на пару минут, — говорит он в перерыве между застольем. — Срочный звонок сделать нужно.

Я киваю и возвращаю внимание девушке, которой меня представили десять минут назад. С ней разговор сам собой вышел за рамки вежливых приветствий, наверное, потому что мы с ней примерно одного возраста. Ещё мне её имя очень понравилось. Необычное. Та-ти.

— А кто у вас будет — мальчик или девочка? — указываю глазами на аккуратный живот, обтянутый платьем, и тут же осекаюсь. Не сморозила ли я глупость? Я ведь понятия не имею, на каких сроках становится известным пол.

— Девочка, — не замечая моего замешательства, улыбается Тати. Её красивое лицо становится мечтательным, мягким, и я снова невольно любуюсь. Чужое счастье всегда притягивает. — Я думала, Мирон расстроится… — она многозначительно поднимает брови. — Ты же знаешь мужчин: у них амбиции. А он, наоборот, обрадовался.

Про то, что я знаю мужчин, можно поспорить, но я, конечно, не стану. Просто радуюсь за Тати, которую теперь обнимает красивый муж, отвлёкшийся от разговора с собеседником. Конечно, он рад дочке. Разве пол имеет принципиальное значение, когда вы влюблены?

Пара начинает целоваться, и мне становится неловко. Я прощаюсь, выражая надежду на то, что мы ещё обязательно встретимся, и следую к вестибюлю. Там я видела туалетные комнаты, и будет нелишним проверить макияж.

Две тёмные двери с золотыми буквами WC. Женские кабинки слева. Я берусь за ручку, но отвлекаюсь на глухой хлопок. И снова чувствую это — наливающуюся тяжесть в ногах и бешеную пульсацию в груди. Из соседней двери вышел Булат. 

Нахмурен, явно раздражённый. Секунду удерживает мой замерший взгляд и, не удосужившись даже кивнуть, уходит. 

Это даже хорошо. Хорошо же, правда, малыш? Мы порознь. Он меня не интересует, и я его, конечно, тоже. Что его разозлило, совсем не моё дело. Давно уже нет.

— Котёнок, меня ищешь? 

Я снова вздрагиваю. Антон. Тоже из уборной.

Мотаю головой.

— Хотела подойти к зеркалу. Ты уже позвонил, кому хотел?

Антон демонстрирует зажатый в ладони телефон, — дескать да, только что —убирает его в карман и резко подхватив меня за талию, отрывает от пола.

— Красавица… Такая ты красавица, Тай. Могу на тебя сутками любоваться. Смотрю, и прямо настроение становится лучше, веришь? А, веришь?

Я начинаю смеяться, шутливо стучу кулаками по его плечам, чтобы опустил. Платье же задирается и мнётся. Вот такой Антон. Энергичный, сшибает с ног своим энтузиазмом. Он и в компании так: всех заводит. 

— Пойдём, — он перехватывает мою ладонь, тянет за собой. — Ты уже с Миром познакомилась же, да? Жаль, Марика сегодня нет. Он из их компании. Угарный чел. А! Ты его на тусе в «Атриуме» видеть могла? 

3

— Ты настоящий бандит, знаешь? — с укоризной смотрю на Банди, держащего в зубах пластиковый плинтус. — И что я буду говорить хозяйке, которая так любезно разрешила тебя тут поселить?

Банди плюхается на пол и с увлечением продолжает своё разрушительное занятие, всем своим видом говоря, что, мол, как-нибудь разберёшься: всё равно плинтус я уже испортил.

Я треплю его по голове и мысленно делаю пометку заехать в строительный супермаркет за новым. Злиться на Банди не могу: моя любовь к нему безусловна, а он слишком очаровательный. 

— Ты так рано встала, — раздаётся сзади, и через секунду Антон обнимает меня и целует в шею. Его голос становится вкрадчивым, низким: — Вернись в кроватку, котёнок, а? У тебя же ещё есть время.

Я глажу его руку и мягко высвобождаюсь из объятий. Времени у меня мало. Нужно позавтракать, собраться, выгулять Банди. Первая лекция сегодня — управление качеством услуг, а на неё опаздывать никак нельзя. Виктор Аркадьевич этого категорически не любит и воспринимает как личное оскорбление.

— Не могу, — с извиняющейся улыбкой поворачиваюсь к нему. — Если опоздаю, то автомата мне не видать.

Антон забавно кривит лицо и указывает глазами на оттопыренную ширинку боксеров. Дескать, заставляешь меня страдать. Я отвечаю ему жалобно надутыми губами. Мол, прости, но правда никак. 

Антон иногда остаётся у меня ночевать, и у нас, конечно, есть секс, хотя я и не сразу смогла на него решиться. Всё находила повод отложить, увильнуть: то голова болит, то устала, то месячные. После нашего первого раза закрылась в туалете и, забившись в угол, ревела. Не потому, что всё было плохо — было хорошо. Это я так прощалась с наивным убеждением, что Булат навсегда останется у меня единственным. А кто сказал, что окончательно расстаться с прошлым будет легко? Каждый день рвёшь нитку за ниткой и каждый раз ёжишься от боли. Зато теперь я в порядке. Булат и здесь был прав: я везде выживу и везде просочусь.

— Созвонимся, котёнок, — остановив машину на университетской парковке, Антон тянется ко мне через консоль и целует в губы. — Раз уж ты сегодня работаешь, поеду в покер играть.

В груди остро колет, совсем как раньше от любого упоминания того, что может быть косвенно связано с ним. Это после той встречи на дне рождения симптомы возобновились. Подумаешь, покер. Это популярная игра. Кто в неё не играет? Саша, парень Марины, тоже ночами зависает за покером в сети.

Отсидев три пары, я еду на работу. Работаю я на ресепшене в отеле, но с тем, что Булат имеет гостиничный бизнес, это никак не связано. Просто совпадение.

Когда запас слёз по поводу нашего расставания был частично выплакан, передо мной встал вопрос трудоустройства. Денег на карте, оставленной мне Булатом, с лёгкостью хватало на год аренды жилья и на питание, но когда-нибудь они бы закончились. К тому же мне требовалось себя занять. 

Вакансия администратора отеля, которую я сначала даже не рассматривала, полагая, что устроюсь простой официанткой, неожиданно мне подошла. График ночных смен позволял совмещать работу и учёбу, а специальность «туризм» и знание двух языков стали преимуществом на собеседовании. 

Всё-таки подтянуть английский и выучить итальянский стало одним из лучших моих решений. Я всегда радуюсь, когда в отель заселяются иностранные туристы, и у меня появляется возможность пообщаться с ними на их языке. Особенно я радуюсь итальянцам. Они всегда так удивляются, когда слышат родную речь. Начинают рассказывать о себе, улыбаются, делают комплименты моему произношению и почти всегда недоумевают, как так вышло, что я ни разу не была в их стране. Одна пожилая пара даже обещала устроить экскурсию, если я когда-нибудь навещу их город. В общем, потрясающе приветливые люди. 

— А ты чего сегодня так рано? — спрашивает Женя, дневной администратор, но, заметив в моих руках бумажный стакан, забывает свой вопрос и делает безумные глаза: — Дай! Дай! Дай!

Традиция обмениваться кофе перед сменой возникла у нас сама собой, и с тех пор мы ей не изменяем. Это ещё одна причина, по которой мне так нравится моя работа: здесь замечательный коллектив, начиная от главного администратора Арины, моей непосредственной начальницы, и заканчивая горничными.

Я протягиваю Жене её долгожданный кофе и с облегчением опускаю сумку на стол. Она тяжёлая: там мой обед и ужин, а ещё бутылка минералки.

— Арина по возможности просила приехать пораньше. Хотела переговорить.

Женя делает осторожный глоток кофе, стараясь ненароком не испачкать форменную рубашку, и хмыкает.

— Чего это она. Расскажешь потом? Интересно. Тебя твой Тоша привёз?

Антона она всегда так называет: «твой Тоша». Не слишком мужественно звучит, но он, к счастью, об этом не узнает.

— Нет, сама. Антон же к отцу на работу вышел. Теперь очень занят.

— Подъехала? — голова Арины с волосами, собранными в строгую гульку, выныривает из комнаты персонала. — Давай, заходи. А то мне через десять минут чек по комнатам надо будет проводить.

Когда я открываю дверь, Арина сидит за ноутбуком и сосредоточенно щёлкает пальцем по мыши. Обычно энергичная и говорливая, сейчас она выглядит на редкость строгой и собранной.

— Садись, Тай.

Эта короткая фраза резонирует во мне смутной тревогой. Есть в ней что-то предупредительное, официальное.

Я придвигаю к себе стул, опускаюсь на край. Чего я волнуюсь? На смену я прихожу без опозданий, проблем ни с одним из клиентов не имела. Вернее, имела однажды, но то был сильно пьяный постоялец, который на утро всё равно ничего не помнил.

— Тай, давай я без вступительных речей обойдусь, лады? — Арина делает укоризненное лицо: — Да чего ты напряглась так? Не бойся. Тебя переводят от нас в другой отель. Там потребность в админах срочная возникла. Ты по главным параметрам подходишь: внешка, два языка. Сразу оговорюсь: там уровень круче, ну и зарплата соответственно. 

Я сижу молча, перерабатывая протест. Всё, что говорит Арина, вызывает во мне неприятие. Мой мир, который я с таким трудом выстроила практически с нуля, нравится мне таким, как сейчас. Работа, где я всё успела изучить, кофейная традиция с Женей и наши легкомысленные беседы между сменами. Даже те три станции, что я проезжаю на метро, меня полностью устраивают, и я ничего не хочу менять.

4

— Это ваш ключ, — прокатываю по стойке пластиковую карту. — Портье проводит вас в номер. Приятного отдыха в «Жемчужных холмах».

Посетитель, высокий плотный мужчина с седеющими висками, засовывает карту в карман, но уходить не спешит.

— До скольких твоя смена, Тая? — смотрит на мой бейджик, приколотый к рубашке, затем — в глаза. — Позже на ужин выйти собираюсь. Твоя компания пришлась бы кстати.

Я раздвигаю губы в вежливой улыбке, взгляд не отвожу.

— Я только заступила, но мне в любом случае пришлось бы отказаться. У нас не приветствуется общение с клиентами за пределами работы.

На самом деле строгих распоряжений на этот счёт не поступало, и эту фразу я сама придумала, чтобы осекать посягательства постояльцев, желающих скрасить пребывание в чужом городе скорой интрижкой. Помню, когда клиент, на вид годящийся мне дедушки, предложил подняться к нему в номер, я так сильно опешила, что не сразу нашлась с ответом. Это было ещё в «Планете», в первую неделю работы. Женя тогда так хохотала. Сказала, что он меня, наверное, кино приглашал смотреть, потому что вряд ли на что-то большее способен.

С моего приезда в Москву и двух лет не прошло, а я словно повзрослела на десять. Прошлые мысли и поступки из «До» сейчас кажутся детскими и нелепыми. Смешно подумать, в какой-то момент я решила, что смогу спать с кем угодно за деньги. Что мне будет всё равно, как он выглядит, сколько ему лет и как он пахнет. С Булатом получилось, потому что он был… Булат. 

— Передумаешь — мой номер знаешь, — не сдаётся мужчина.

Когда он уходит, я оглядываю вестибюль, убеждаюсь, что в ближайшие минуты никому не понадобится моя помощь, и иду налить себе кофе. 

«Жемчужные холмы» и правда разительно отличаются от трёхзвездочной «Планеты», в которой я работала. Кофейная традиция с Женей потеряла бы здесь всякий смысл: кофемашина стоит в соседней комнате. Наливай сколько хочешь и латте, и капучино. Для сотрудников предусмотрено питание и даже абонемент в спортзал с хорошими тренажёрами и тёплым бассейном. О переводе я не жалею, но это не мешает мне часто вспоминать Арину и Женю. С людьми, к которым я прикипела душой, мне по-прежнему сложно расставаться. В этом вопросе я ничуть не повзрослела и не изменилась.

Надёжно укрыв чашку с кофе за стойкой, я сажусь за компьютер, чтобы проверить бронирования. Даже удивительно, как много людей готовы платить такие суммы за сутки проживания. Хотя чему я удивляюсь? Когда-то я выкладывала не меньшие деньги за какие-то брюки. Забытый сказочный сон.

— Девушка, Кока-кола в холодильнике тёплая, — немного раздражённо говорит голос клиента в динамике. — Такую пить невозможно.

— Ваш мини-бар недавно пополнили, и она, очевидно, не успела остыть. Сейчас я пришлю к вам горничную с охлаждёнными напитками. Приношу свои извинения за доставленные неудобства. 

Я собираюсь набрать Эльзе, чтобы заменила бутылки, но палец зависает над нужной клавишей. В фойе я вижу знакомый силуэт: в строгом чёрном костюме, высокий, немного худощавый. В компании седого коренастого мужчины неспешно идёт Камиль.

Очевидно, я застыла и слишком пристально смотрю, потому что через секунду его взгляд тоже падает на меня. Если Камиль и удивился мне, то не подаёт вида: его губы трогает в вежливая полуулыбка, после чего он и его спутник скрываются за дверями ресторана.

Нетвёрдой рукой я возвращаю трубку на место, опускаюсь на стул. И снова вопросы, эти чёртовы смолкшие вопросы. А вдруг? А что если... вдруг? 

Пальцы самовольно начинают порхать по клавиатуре, набивая в поиске «Сеть отелей Гранд-Сьютс», чтобы в очередной раз убедиться: это совпадение, и Булат никакого отношения к «Жемчужным холмам» не имеет.

Ответ остаётся неизменным: в сеть «Гранд-Сьютс» входят всего три отеля, открытие четвёртого скоро ожидается. Я закрываю сайт и досадливо закатив глаза, снова хватаюсь за трубку. Из-за моей мнительности бедный клиент сейчас, возможно, давится тёплой Кока-Колой.

Следующие полтора часа я провожу в непреднамеренном ожидании, то и дело поглядывая на ресторанную дверь. Хватит уже, успокойся, Тая. То, что друг Булата здесь появился, это просто случайность. Мало ли где ему взбредёт в голову провести деловую встречу. «Жемчужина» — достойный ресторан, и многие клиенты его хвалят.

Я на себя очень злюсь. За то, что моё сознание уцепилось за встречу с тенью из прошлого и я никак не могу вернуться к работе. За то, что остаётся мизерный шанс и я пытаюсь связать давно порванные нити. 

Камиль выходит из «Жемчужины», когда я заканчиваю с оформлением очередного клиента. Пожимает руку мужчине, достаёт из кармана телефон. Я не выдерживаю. Мне просто нужно спросить, чтобы перестать об этом думать. Я имею право.

— Камиль, здравствуй.

Он отрывает взгляд от телефона, смотрит на меня. 

— Привет, Таисия.

Он не удивлён. Почему он совсем не удивлён встрече со мной? С другой стороны, Камиль не славится излишней эмоциональностью. Как и Булат. Встретил давнюю знакомую — ну и что такого?

— Я не ожидала тебя здесь увидеть. 

— Часто здесь бываю. Как твои дела?

Часто здесь бывает. Почему? Разве нет других мест?

— Я здесь работаю. Примерно месяц. Раньше работала в другом отеле, но потом неожиданно меня сюда перевели.

Я выжидающе на него смотрю, ища признаки того, что Камиль понимает, о чём я говорю. Что, возможно, он и я здесь — это не совпадение.

— Это очень хороший отель. Я знаком с владельцем. Как раз только что с ним ужинал.

Камиль произносит эти фразы так спокойно и невозмутимо, что мне моментально становится неловко. Наверное, думает: «Чего она на меня напала? Я всегда был с ней мил и даже помогал с пропуском».

— Ты что-то хотела спросить, Таисия? 

Я даже не решаюсь его поправлять и качаю головой. Конечно, это совпадение. 

— Нет. Просто удивилась, что тебя здесь увидела. Я пойду работать, — киваю себе за спину. — Рада была увидеться и желаю удачи. 

5

— Пахнешь так вкусно, — хрипло шепчет Антон, покрывая мою щёку быстрыми поцелуями. Касания его губ, лёгкие, словно крылья бабочки, спускаются к шее, отчего по коже расползаются мурашки. Я жмурюсь. Приятно и немного щекотно.

Он двигается во мне всё быстрее, и кровать начинает издавать дурацкие надтреснутые скрипы. Надо давно заменить её новой, той, которую я присмотрела на сайте Икеа. И матрас лучше поменять. Хозяйке ничего говорить не стану: это будет моя благодарность за Банди.

— Котёнок, сверху будешь? 

Не открывая глаз, я мотаю головой, давая понять, что хочу продолжить так, как сейчас. Пытаюсь ухватиться за это тёплое ощущение в животе, усилить его, разжечь, удержать. Глажу плечи Антона, сильнее сжимаю ногами его бёдра. Не думать, не думать. Не думать о том, что он никогда не спрашивал — просто сажал меня на себя и брал. Не гадать, стала ли моя кожа менее чувствительной к прикосновениям, если нежность Антона вызывает лишь приятное тепло вместо жара, к которому я привыкла. Не отчаиваться, что требовательность его губ, колкость щетины, жадные укусы и вмятины пальцев, возможно, навсегда сломали мои рецепторы, и теперь я никогда не смогу вернуться к нормальности. 

— Сильнее… Ещё… Давай сильнее. Сильнее.

— Ты не успела, да? — тяжело дыша, Антон касается моего лба губами и скатывается на кровать рядом. — Не почувствовал, что ты кончила.

Я киваю в подтверждение и натягиваю на себя одеяло. Я не слишком переживаю из-за отсутствия оргазмов. Нам с Антоном нужно ещё друг к другу привыкнуть. Не всегда получается сразу.

— Это из-за презика, скорее всего. Надо без него попробовать.

Я отрицательно качаю головой.

— Я не пью противозачаточных, и это небезопасно.

Антон перекатывается на бок и прижимает меня к себе. Его кожа тёплая, немного влажная и тоже приятно пахнет.

— Не доверяешь, котёнок? Я умею вовремя вытаскивать.

Я утыкаюсь ему в плечо и трусь об него носом. Спорить не собираюсь, просто знаю, что сексом без защиты заниматься не буду ни при каких обстоятельствах. Это он так научил.

— Ты же в пятницу отдыхаешь, Тай? — голос Антона врывается в сгущающуюся дрёму.

Подавив зевок, я киваю.

— Да. Следующая смена в воскресенье.

— Макаров, хоккеист, днюху отмечает в «Лото». Туса огромная будет. Мы приглашены.

6

— Денис Макаров, лучший игрок сезона, — говорит Антон, представляя меня мужчине лет тридцати с крупным, чуть искривлённым носом. — Сделал хет-трик в последнем матче с Ярославлем.

Я позволяю пальцам утонуть в широкой ладони именинника и с улыбкой выдаю порцию заготовленных поздравлений.

— С днём рождения вас, Денис. Желаю новых спортивных успехов и человеческого счастья.

В элитном караоке-ресторане, где проходит празднование, народу столько, что входную дверь можно разглядеть с трудом. Поначалу я списала это на пятничный аншлаг, но Антон сказал, что все эти люди — приглашённые гости. Впрочем, он мгновенно меня успокоил: сейчас все наобщаются, разбредутся по местам и станет просторнее. 

Наш стол находится слева от сцены, и помимо нас с Антоном за ним будут его друзья, которые тоже хорошо знакомы с именинником. Неудивительно. Судя по количеству присутствующих, Денис Макаров дружен с половиной Москвы.

— Котёнок, садись, — Антон пропускает меня к дивану и пожимает руки подошедшим Стасу и Кириллу. Стаса я помню по университету: он учился на одном курсе с Антоном, а с Кириллом я познакомилась уже после того, как мы стали встречаться. Его я не слишком люблю, а почему — не могу объяснить. Стараюсь об этом не думать. Антону он нравится, и ладно.

— Скоро Аня с Егором подъедут ещё, — говорит Стас, подмигивая мне с противоположной половины стола. — Народу тьма, да? Ну, у Макара по-другому и не бывает.

— А как празднование будет проходить? — осторожно осведомляюсь я. — Я имею в виду, все сидят за разными столами… А поздравления, подарки?

Антон закидывает руку мне на плечо и жестом показывает подоспевшему официанту разлить алкоголь. 

— Вот же микрофоны лежат. Кто захочет — сам к имениннику подойдёт. Тебе белое сухое?

Я утвердительно киваю.

— Ну а вообще весело будет. Макар компанейский мужик. И на сцену вылезет спеть, и все столы сам обойдёт. 

Я внимаю его рассказу об имениннике и параллельно оглядываюсь. Пару за соседним столом я видела на дне рождения отца Антона. Запомнила девушку: очень красивая, с пышными волосами и выразительными чертами лица. Кажется, грузинка. Вот ведь странность. Москва огромный город, а я умудряюсь встречать одних и тех же людей в совершенно разных компаниях. Успешность и деньги объединяют.

Взгляд следует вглубь зала, ощупывает размытые полумраком лица, задерживается на белизне рубашек, которые из-за блуждающего неона кажутся голубоватыми. Надо прекратить. Мне это неинтересно. У меня есть бокал вина, тёплое плечо Антона и настрой на приятный вечер. Ни к чему искать причину, по которой всё это может быть испорчено.

Празднование набирает обороты. Желающие один за другим говорят тосты: кто-то серьёзные и вдумчивые, кто-то, напротив, смешные, с байками. Самые смелые выходят на сцену и, не смущаясь собственной безголосости, исполняют популярные радио-хиты. Кто-то танцует рядом со столами. Антон был прав: атмосфера непринуждённая, и совсем не скажешь, что большинство гостей друг с другом не знакомы.

— Нашла туалет, Тай? — погладив моё бедро, Антон отодвигается, чтобы позволить мне сесть.

— Да, Аня показала, — и тут же захожусь смехом, оттого что он прижимает меня к себе и начинает быстро и часто целовать. — Соскучиться успел? — шутливо упираюсь кулаками Антону в грудь, когда его язык влажно проходится по моей шее.

— Очень, очень соскучился, красавица моя. Караоке пойдём петь? Потом танцевать тебя приглашу. Мы ведь с тобой медленный танец ни разу не танцевали? Или пойдём Макара поздравим? Знаешь, как мы с ним познакомились? На автомойке. Ему колёса на бэхе понравились, и он подошёл спросить, где я их заказал.

В этот момент Антона окликает Стас и спрашивает о планах на выходные. Воспользовавшись тем, что объятия ослабли, я приглаживаю волосы и лезу в сумку за зеркалом, чтобы оценить не нанесён ли ущерб макияжу. И тогда это случается. Взгляд цепляется за белоснежное пятно рубашки, пронзительно контрастирующее с тёмной густой щетиной, и стрелку татуировки на шее. Я вижу его. Булат стоит через несколько столов от нас и пожимает руку поднявшемуся мужчине. Слегка улыбается. 

Музыка, шум голосов глохнут, словно меня опустили под воду, сердечный ритм смолкает и через долю секунды, будто получив стоваттный разряд тока, начинает бешено молотить. Почему он здесь? Что за мучительные совпадения? Жизнь вдруг решила, что полтора года — достаточный срок, чтобы провести финальный экзамен на выживание?

Булат расстёгивает пуговицу на пиджаке, — верный признак того, что собирается сесть — и в следующую секунду наши взгляды встречаются. Мне бы сразу отвести глаза, чтобы не усиливать фантомную боль на месте разорванных нитей, но этот рефлекс мне отказывает. Он слегка кивает мне, кажется, даже шевелит губами. Я не делаю ничего из этого: просто не могу. Я расслабилась и совсем не была готова.

— Котёнок, я отойду позвонить. Шумно — пиздец, — приглушённо долетают до меня слова Антона.

Я машинально киваю и пропускаю его. 

— Да, иди.

— Тай! Ты ещё в том отеле работаешь? — подавшись грудью к столу, выкрикивает Аня. 

Я на ощупь беру бокал с вином, позорно заливаю в себя оставшиеся на дне капли. 

— Да, работаю, — отвечаю на автомате. — То есть нет. В другом. 

Кажется, мой отстранённый тон Аню обидел, потому что, промолчав, она разблокирует свой телефон. Она мне симпатична, и я совсем не хотела её обижать, но не объяснишь же ей… Никому не объяснишь.

Я обшариваю глазами стол и выбираю зеленоватый коктейль, который выглядит нетронутым. Пусть я не люблю алкоголь, но сейчас это самое быстрое средство, чтобы привести себя в чувство.

— Извини, Ань, я задумалась. Больше месяца уже работаю на новом месте. Отель «Жемчужные холмы», слышала про такой?

Аня откладывает телефон, поднимает бокал с вином и чокается со мной. 

— Да, слышала. На Тверской вроде где-то? И как тебе там?

7

— Чувствуешь себя нормально? — пальцы Антона задевают мою щёку, заставляя расплыться в улыбке от приятного покалывания на коже. 

Я утвердительно смыкаю веки, чтобы он понял: чувствую я себя прекрасно. На этом вечере мне нравится абсолютно всё: музыка, уютный полумрак, рассекаемый лучами прожекторов, его объятия и наша компания. Даже Кирилл мне начал нравиться. Вон как забавно качает головой в такт музыке. Он, конечно, тоже хороший, а иначе стал бы Антон с ним дружить?

— Не налегай на коктейль, ладно? — Антон забирает у меня бокал и возвращает его на стол, чем вызывает во мне приглушённое удивление. Почему? У меня всё прекрасно. Разве я много пью? Всего один для поднятия настроения.

— Мне хорошо, — спорить в таком приподнятом настроении не получается, только улыбаться.

Антон ласково гладит мои волосы, усиливая негу в теле.

— Я вижу, котёнок. Просто ты обычно вино пьёшь, а это коктейль Кирилла. Он сильный.

— Только один, — настаиваю я, но уловив смену музыки, мгновенно забываю о предмете дискуссии и встаю. Хочется танцевать.

Потеряв счёт времени, я полностью отдаюсь танцу, растворяюсь в веселье. Любой гость, на чьём лице сияет улыбка, кажется мне близким и родным. Почему я так редко танцую, когда мы выходим куда-нибудь с Антоном? Двигаться в такт музыке, ловить её вибрации и смену ритма — прекрасно.

— Я отойду в туалет, — наклоняюсь к Антону и тут же начинаю напевать: — Ты самая яркая, самая яркая звезда во Вселенной. И, несмотря ни на что, всегда была и будешь для него первой...

Он улыбается моей энергии. Обычно я не такая весёлая — больше серьёзная.

— Тебя проводить, котёнок?

Я мотаю головой, и даже это движение на удивление попадает в такт звучащей музыке.

— Сама, я сама.

Улыбка не сходит с моего лица, пока я лавирую между столами. Я щедро одариваю ею каждого, с кем пересекается взгляд, желая поделиться своей любовью и благостным настроением. Я бы хотела пребывать в этом состоянии всегда.

В туалете так много народу, что к умывальникам сложно пробиться. Я терпеливо жду, без обид пропускаю тех, кто идёт без очереди. Если торопятся, значит, им нужнее. Когда же, наконец, получаю возможность встретиться со своим отражением в зеркале, то застываю, сражённая увиденным. У меня, оказывается, невероятные глаза: большие, блестящие, и цвет такой насыщенный и глубокий. Похожи на озёра, в которых отражается грозовое небо. И губы у меня тоже красивые: пухлые, чувственные. Я тяну палец, ведомая желанием дотронуться до них, и смеюсь, едва подушечка пальца соприкасается с зеркальной прохладой.

Я могла бы разглядывать себя часами, если бы не ожидающая позади очередь. Попрощавшись с собственным, столь понравившимся мне отражением, я выхожу в вестибюль и мгновенно натыкаюсь взглядом на крепко сбитую фигуру именинника. Улыбаюсь и машу ему рукой. Денис Макаров незамедлительно отвлекается от разговора с собеседником и тоже мне машет. Замечательные люди, замечательный вечер.

Булат появляется среди движущихся силуэтов так неожиданно, что улыбка на моём лице застывает. И не только она: я тоже останавливаюсь, заворожённая возможностью за ним наблюдать. Он не часть вечера, слишком сильно отличается. На лице нет улыбки, в руке зажат телефон. И он снял пиджак. Без пиджака он мне нравится больше.

Наши взгляды встречаются, и я начинаю ему улыбаться. Теперь он идёт ко мне, а я шагаю к нему. Сейчас это даётся легко: у меня прекрасное настроение. Ни боли, ни смущению к нему не пробраться. 

— Привет, — я останавливаюсь на расстоянии, которое и полагается близким друзьям. Нас ведь можно так назвать? Я к нему хорошо отношусь, и Булат во многом мне помог. Я умею быть благодарной.

— Здравствуй.

Если у меня глаза, как озёра, то у Булата — как два тёмных колодца, на дне которых поблёскивает золото. Хочется шагнуть в них и лететь, лететь вниз, пока не соприкоснёшься с россыпями губами.

Я не спешу говорить. Сегодня я умею вкушать удовольствие. Мне нравится на него смотреть, складывать воспоминания о его лице с тем, что вижу сейчас, и радоваться, как изображения идеально встают в пазы. Чёткая, будто выведенная рукой художника, линия бровей, чёрные загнутые ресницы, щетина на щеках, сгущающаяся к подбородку. Я невольно трогаю губы языком, когда смотрю на его рот, и на удивление чувствую его вкус: тёплый, сладко-солоноватый.

— Как твои дела, Таисия? 

Я улыбаюсь шире. У Булата красивый голос. От него начинает щекотать в животе. 

— Хорошо. У меня всё прекрасно, правда. Ты, наверное, и сам видишь. 

— Вижу.

Я смотрю на его шею в расстёгнутом воротнике рубашки. Если её коснуться, она будет горячей. Ни у кого нет такой горячей кожи. Подаюсь вперёд и глубоко вдыхаю. Жар в животе усиливается, поднимается к груди. Он безумно вкусно пахнет. Сейчас кажется, что лучшего запаха ещё не придумали.

— Что ты делаешь? — дыхание Булата ласкает мою щёку: в нём он сам и алкоголь.

— Я просто рада тебя видеть, — я придвигаюсь ближе, кончиками пальцев дотрагиваюсь до его груди, скольжу к карману рубашки. Кожу приятно покалывает: так жалит жар его тела. — Вечер сегодня замечательный, а мы с тобой друзья.

Он ничего не отвечает. Наверное, как и я, использует своё право не разговаривать.

Я перемещаю пальцы к его плечу, поглаживаю гладкую ткань рубашки, исследую до тех пор, пока не нахожу то, что искала. Неровность со взбугрившимися краями, которая когда-то могла отнять его у меня.

— Больше не болит? — шепчу, поднимая глаза. Колодцы гипнотизируют меня, утягивают на дно, маня ощутить драгоценную прохладу.

— Болит иногда.

Мне кажется, что я слышу стук его сердца, — так близко мы стоим. Гулкое эхо ударов отдаётся в грудной клетке, терпкий запах обволакивает. Необыкновенный вечер, в котором мне всё удаётся.

Но через мгновение магия рушится. Я с удивлением перевожу взгляд на своё запястье, которое нестерпимо жжёт. Это потому, что Булат его держит. 

8

— Привет, мам, — я быстро выглядываю из комнаты персонала и убедившись, что за стойкой никого нет, прикрываю дверь. — Можешь разговаривать?

— Могу недолго, — отвечает трубка. — Я в магазин на пятнадцать минут вышла. Валю пока попросила подменить. 

Я киваю, больше для себя. «Недолго» меня устраивает, потому что наш с мамой разговор редко длится больше двух-трёх минут. 

Раз в две недели по понедельникам я ей звоню. Задаю обычные вопросы: «Как дела? Как здоровье? Как на работе? Как там тётя Галя?» Иногда интересуюсь про отчима. Прошлой зимой случилось несчастье: он сломал ногу, поскользнувшись на льду. Пьяным. Лежал дома несколько месяцев, а маме пришлось работать одной, ухаживать за ним и содержать. Об этом я узнала от Кристины: она написала мне в инстаграме. Так обидно за маму стало, что отчима я ещё сильнее возненавидела. Тогда и решила, что, несмотря ни на что, буду с мамой общаться. Приехать в Череповец, правда, заставить себя не смогла — отправила денег, дав слово регулярно звонить домой и узнавать, как дела. Обида на маму прошла сама собой, потому что я её поняла. Просто она любит отчима больше, чем себя, и больше меня и ничего с этим не может поделать. Так бывает, я-то точно знаю. Сама готова была на коленях перед Булатом ползать, лишь бы он меня рядом с собой оставил. Думала, жизнь кончится без него. 

— Как дела у тебя, мам? Чувствуешь себя нормально?

— Более-менее. Спина болит. В сад в выходные ездили с Вадимом, напахались, как тузики, — в её голосе звучит незавуалированный укор: — Помочь-то некому.

Я снова выглядываю за дверь. Возле стеклянного входа останавливается чёрная Ауди с логотипом «Жемчужных холмов». Это означает, что прибыли новые постояльцы и у меня есть максимум минута, чтобы договорить.

— Наверное, яблок в саду много, да? 

Про яблоки мне совершенно неинтересно, как и про картошку с огурцами. Просто мама любит рассказывать про сад, а я хочу создать видимость, будто нас что-то связывает.

— Какие яблоки сейчас, Таисия, — звучит нетерпеливый вздох. — Рано. — И тут же чуть громче: — Девушка! Где у вас тут помидоры по акции? Туда я уже ходила... Там без скидки.

Из вестибюля доносится звук разъезжающихся дверей, означающий, что мне пора прощаться. 

— Мам, мне нужно идти. 

— Давай. Мне тоже надо ускориться. На минуту опоздаю — Валентина хай поднимет. У тебя как, нормально всё?

— Да, у меня всё хорошо.

— Ну и отлично. Тётю Галю, кстати, не забудь поздравить. В субботу у неё юбилей. 

Я вешаю трубку и, натянув на лицо рабочую улыбку, выхожу на ресепшен. Как раз вовремя: клиенты, седеющий мужчина и невысокая худая женщина, достают из сумки паспорта.

После их оформления я не сразу могу вернуться к работе и замерев, разглядываю коньячную поверхность стойки. Обычно так бывает после разговора с мамой. Вроде мы теперь нормально общаемся, но на душе каждый раз остаётся странный осадок, прохладный, неуютный. Требуется немного времени, чтобы отряхнуться.

Отвлекает меня появившаяся в вестибюле фигура, а вернее то, что эта фигура кажется мне знакомой. Густая шапка тёмных волос, франтоватые брюки и толстовка с принтом мирового дизайнера. От панических воспоминаний по позвоночнику скребёт озноб. Фидель идёт на меня. Расстёгивает рубашку. Плотоядно улыбается, отпуская пошлые комплименты… Валит меня на кровать.

Хочется спрятаться за стойку, свернуться в комок, уползти, раствориться. Это я и собираюсь сделать, но оцепенение играет против меня: Фидель, будто что-то почуяв, замедляет шаг и начинает крутить головой. Наверняка он кого-то другого ищет, но результат остаётся один: находит он именно меня. Я сжимаю пальцы в кулаки — Фидель останавливается. Беру трубку, делая вид, что мне срочно требуется позвонить, — идёт в мою сторону.

— Мы непременно всё исправим, — обещаю выдуманному собеседнику. Нетвёрдой рукой вешаю трубку: дольше игнорировать пристальный взгляд из-за стойки не представляется возможным.

— Москва деревня, да? — насмешливо подаёт он голос. — Заскочил сюда по старой памяти, а тут мордашка из-за стойки торчит знакомая. Думаю, надо поздороваться.

Я заставляю себя посмотреть на него. На парня, который когда-то казался мне милым и симпатичным и с которым я даже — смешно подумать — хотела дружить, ведь он был доверенным лицом Булата. Сейчас его правильные черты лица и кривая улыбка не вызывают во мне ничего, кроме неприятия и тошноты. Я мечтаю, чтобы он поскорее ушёл и больше никогда в моей жизни не появлялся.

— Здравствуй, Фидель, — улыбкой себя не утруждаю и располагающим тоном тоже. Он едва меня не изнасиловал. 

Фидель щурится. С подозрением, недобро.

— А чего это ты на работу подалась? 

— Не должна была?

Теперь в его взгляде цветёт удовлетворение.

— Тоже отлучили от кормушки, значит? 

— Ты ведь куда-то шёл? — не выдержав, огрызаюсь я. — Мне нужно работать.

— Так работай. Ты же здесь говорящая башка. Я твой клиент, задаю вопросы, — он наваливается локтем на стойку и требовательно выплевывает: — Номера у вас есть свободные?

Горло сдавливает спазмом негодования, так что рот распахивается сам собой. Начинают пылать щёки. Ублюдок снова пытается меня унижать. 

— Есть, — до боли сжав пальцы в балетках, я удерживаю его взгляд. — На какой срок? Стандартный, стандартный с видом на парк, полулюкс. Люксы, к сожалению, все заняты.

— Я с улицы и всегда терпеть не мог таких шлюх, как ты, — зло цедит Фидель, игнорируя мою рабочую скороговорку. — Сначала крутите жопой, а когда на эту жопу находите приключений, начинаете вопить, что не такие. И вас, блядь, жалеют, а в итоге в заднице остаёшься ты сам. 

Мне неуютно, обидно, немного страшно. Чувствую себя совершенно беспомощной. Что мне делать? Позвать охрану?

— Я тебя не понимаю, — от волнения я начинаю бесцельно перекладывать бумаги на столе. — Если ты не уйдёшь, я позвоню секьюрити.

9

Обняв себя руками, я растерянно разглядываю бумагу, где чёрным по белому напечатано: тестирование на морфин, опиаты, марихуану, метамфетамин, кокаин — отрицательное. Тест на амфетамин — положительный. 

Непонимание — вот что я чувствую. Так и сказала этому плотному дядечке в форменном белом халате: «Я не понимаю… Не понимаю. Я никогда… честно, никогда…».

Он просил меня вспомнить, не пью ли я какие-нибудь таблетки. Я ответила, что за последнюю неделю пила только аспирин, и спросила, что мне сейчас делать. Меня ведь уволят с работы, которой я так дорожу. И не просто уволят — будут при этом смотреть как на лгунью, выдававшую себя за ответственного сотрудника. А я ведь никогда, никогда…

Но врач оказался добрым и сказал, что если я так уверена в своей правоте, то мне нужно как можно скорее пройти освидетельствование в государственном учреждении. В случае если повторный анализ будет отрицательным, выдадут новое заключение, и на учёт меня никто ставить не будет. На этих словах я едва не расплакалась. Меня могут поставить на учёт? Как преступницу? Но я ведь абсолютно не виновата. А если это станет известно маме, когда наши отношения только наладились? Я никогда ей не докажу, что это недоразумение. 

Сидя в метро, я лихорадочно перебираю причины, которые могли повлиять на результат теста: не пахло ли в нашем подъезде краской, не ела ли я булочку с маком (читала в интернете, что такое бывает), — и даже вспоминаю состав витаминов для волос. 

Внезапно меня осеняет. Пятница, день рождения Дениса Макарова. Булат, пожимающий кому-то руку, моё волнение и зелёный коктейль, его уничтоживший и заодно наполнивший вечер нескончаемыми танцами и смехом. 

Я ошарашенно разглядываю узловатые пальцы соседки напротив до тех пор, пока динамик громкоговорителя не объявляет мою станцию. Да, это точно оно. Я ведь и впрямь чувствовала себя странно, но списала это на крепость коктейля. 

Ждать, пока эскалаторная лента вывезет меня на поверхность, нет терпения, поэтому я бегу по ребристым ступеням, то и дело задевая стоящих сумкой. Оказавшись на улице, жадно дышу, чтобы привести себя в чувство. Всего одна нелепая случайность, и моя едва наладившаяся жизнь может помчаться под откос. У меня в крови действительно есть наркотик. А если повторное тестирование это подтвердит? Как я буду смотреть в глаза Андрею Витальевичу, Виталине? 

— Антон, — мой голос дребезжит, пока я невидящим взглядом помечаю проходящих мимо людей. — Ты сегодня ко мне заедешь?

— Да, котёнок. Сейчас документы в офис заброшу и к тебе.

Отчаяние вместе с вопросами выпирают из меня, и лишь усилием воли я не рассыпаю их прямо на улице. 

— Тогда хорошо. Я тебя жду.

Антон появляется на пороге моей квартиры благодушным и улыбающимся, как и всегда, но, заметив моё лицо, вмиг становится серьёзным. 

— Ты чего хмурая? — положив ладони на талию, он тянет меня к себе. — Без настроения.

Я машинально высвобождаюсь из его объятий. Я подавлена, расстроена, выбита из колеи.

— Я, наверное, не говорила об этом… На работе меня попросили обновить медкнижку… Что-то плановое. Сегодня я была у нарколога… — я делаю паузу и смотрю Антону в глаза. — Мой тест на амфетамин положительный.

Антон шумно выдыхает, трёт лоб.

— Блядь, вот непруха. Это из-за того коктейля. 

Хочется зажмуриться. Значит, это правда. И пусть я была почти уверена, до этого момента у меня оставалось «почти».

— Почему ты мне не сказал, раз знал? Не остановил… Что мне теперь делать? Ты понимаешь, что теперь меня могут уволить с работы? — мой голос отчаянно взвивается. — Поставить на учёт в наркодиспансер?

— Тише, тише, Тай, — Антон шагает ко мне, успокаивающе кладёт ладони на плечи. — Уже несколько дней прошло. Даже странно, что тест что-то показал. Я сейчас одному врачу знакомому позвоню, и будет тебе чистая справка. Никаких проблем у тебя на работе и с диспансером не будет.

Я вырываюсь, обнимаю себя руками. От гнева и растерянности распирает грудь.

— Ты так просто об этом говоришь! Как ты мог не предупредить меня, зная, что в коктейле твоего друга содержится наркотик?

— Тай, когда я заметил, что ты под кайфом, было уже поздно. Но ты веселилась… Я не хотел тебя напугать и постоянно за тобой присматривал. 

Перед глазами яркими вспышками сменяются кадры: глаза Булата, белая ткань рубашки под пальцами, его запах. А он? Что, если он тоже заметил? 

— Я никогда не пробовала наркотики, — эти слова мне хочется выкрикнуть, но от эмоционального перегруза выходит лишь сипение: — Сознательно. В детстве с бабушкой посмотрели кино… Мне тогда так страшно стало, что такое вообще с людьми может происходить, и я себе дала слово, что никогда к ним не прикоснусь. А теперь выходит, что я нарушила собственное слово по вине твоих друзей.

Прозрение лупит меня по макушке, я впиваюсь глазами в застывшего Антона.

— А ты… Ты тоже пьёшь такие коктейли? 

Антон переступает с ноги на ногу, разглядывает меня, словно видит впервые.

— Врать не буду, Тай. Пробовал на тусовках и не раз. Сейчас это звучит дебильно, особенно, когда ты так резко высказалась. Я никогда ничем не кололся и системно эту дрянь не употребляю. Я не наркоман и таким никогда не стану. Могу вот вроде такого коктейля выпить или кокса для настроения, но это очень редко.

У меня начинает кружиться голова. В моей голове наркотики всегда были абсолютным злом в любом его проявлении, а сейчас Антон, такой положительный, добрый, надёжный, с лёгкостью говорит, что иногда их принимает. 

— Котёнок, — он снова подаёт голос. — Взгляни на меня. Только внимательно. Я похож на зависимого?

Голубые глаза Антона смотрят серьёзно, с тревогой. Нет, он не похож на тех наркоманов, которых я видела по телевизору. Передо мной всё тот же парень, который потратил час, чтобы помочь мне отыскать тогда ещё бездомного Банди на территории коттеджного посёлка, и переносил меня на руках через огромную лужу, чтобы я не испортила туфли.

10

— Точно не слишком? — глядя на своё размытое отражение в автомобильном стекле, я нервно подтягиваю бретельку вверх. — Грудь не слишком открыта?

Рука Антона касается моей поясницы и успокаивающе её поглаживает.

— Выглядишь обалденно, Тай. Всё как надо.

Платье, надетое на мне, — произведение искусства. Длиной в пол, из тончайшего кружева, расшитого пайетками. Это подарок Антона, от которого я пыталась отказаться. В моем гардеробе из жизни «До» и так хранится слишком много неприлично дорогих нарядов, а к шоппингу я совершенно охладела. Согласилась на покупку только потому, что Антон очень настаивал. После того непростого разговора он чувствует себя виноватым и старается быть вдвойне ко мне внимательным. Вчера, например, принес Банди пищащую резиновую курицу, которой тот уже успел отгрызть хвост.

«Гранд-Сьютс» оправдывает свое величественное название: здесь впечатляет всё. От внушительной золотой вывески, украшающей гранитный фасад, до встречающего портье в красной ливрее. Теперь к волнению от предстоящей, пусть и мимолетной, встречи с Булатом, примешивается новое чувство — гордость. За то, что в бизнесе у него всё прекрасно, что он не останавливается на достигнутом, а его новый отель настолько красивый, что запросто может позволить себе размещать знаменитостей. Пусть успех Булата никак меня не коснётся, сейчас я искренне радуюсь, что он у него есть. Вон сколько важных людей на дорогих машинах приехали его поддержать.

— Отец уже здесь, — Антон кивает на припаркованный справа внедорожник, за рулём которого сидит коротко стриженный мужчина, очевидно, водитель. — Ждут нас в вестибюле.

Пока мы поднимаемся по красным гранитным ступеням, я в очередной раз думаю, что совершила ошибку, согласившись прийти сюда. Будто всё это неправильно: я, Антон, его родители и Булат в одном помещении. 

Много раз об этом думала и всё равно согласилась. Даже сменами поменялась ради того, чтобы быть здесь. Тысячу оправданий себе придумала: некрасиво оставлять Антона без сопровождения, его мама с папой могут обидеться, а ещё это мероприятие — хороший повод научиться держать лицо. 

— Здравствуйте, — я улыбкой приветствую маму Антона, которая всё время, что мы шли им навстречу, изучала мой наряд.

— Замечательно выглядите, Тая, — резюмирует она и ласково треплет Антона по плечу. — Ты тоже, Тош. Ну что, идём?

Мы вчетвером шествуем к раскрытым дверям, из которых доносятся звуки музыки и шум голосов. Неправильно — это слово вновь приходит на ум, когда девушка за стойкой приветственно нам улыбается. То, что я, одетая в великолепное платье, оказалась вместе с семьёй Антона в этом шикарном месте, кажется нелепой случайностью, которую вот-вот должны разоблачить. Странно, что в мои редкие выходы с Булатом я такого не испытывала. Наверное, исчезла былая самоуверенность.

Булата я вижу сразу. Он притягивает взгляды, словно маяк посреди бескрайней водной глади, хотя людей вокруг него сейчас очень много. Сердце учащает ритм, как и всегда. Кажется таким правильным, что он главное лицо сегодняшнего вечера. Его внешность несомненно этому подходит. 

Но предательское таяние в груди быстро сменяется тупым уколом. Рядом с ним стоит девушка. Не то чтобы я этого не ожидала. Ожидала и даже всячески себя к этому готовила, но видеть её своими глазами всё равно больно. Это не Карина и даже не спутница со дня рождения. Стройная, темноволосая, красивая, конечно, очень ухоженная.

— Вижу Каримова, — с запозданием говорит Сергей Львович. — Пойдёмте поздороваемся.

Икры стремительно слабеют, но к счастью, я опираюсь на руку Антона. Учиться держать лицо, помнишь, малыш? Ты прекрасно выглядишь, рядом с тобой твой парень. Ты пришла, потому что семью Антона пригласили. Ты ничего ни у кого не просишь, не навязываешься. И Булат с девушкой. Ещё одно напоминание о том, что пора окончательно переступить через «До».

Булат разговаривает с одним из гостей, когда мы к нему подходим. Отец Антона слегка откашливается, готовясь его окликнуть, но в этот момент Булат сам к нам поворачивается. По какой-то неправильной случайности его глаза первыми находят меня, отчего в груди ухает. Моя оборона снова оказывается не готова к сопротивлению, а потому его взгляд с лёгкостью меня подчиняет. Спускается к моему рту — распахиваются губы, касается шеи — становится сложно дышать, обводит грудь в глубоком кружевном декольте — кожа вспыхивает и покрывается мурашками.

Мое охрипшее «привет» заглушается голосом отца Антона, протягивающего ему руку. 

— Поздравляю, друг. Как говорится, в добрый путь.

Булат пожимает ладонь Сергею Львовичу, здоровается с Антоном, на секунду прижигает глазами моё лицо и поворачивается к Ангелине.

Биение крови сотрясает грудную клетку подобно клубным басам. Хватит, хватит. Я здесь с Антоном, а он просто на меня посмотрел. У меня красивое платье. Это оно привлекает внимание. 

Я с опозданием натягиваю на лицо заготовленную улыбку, плотнее жмусь к Антону: так я извиняюсь за свои мысли. 

— Это Диляра, — представляет свою спутницу Булат. 

Девушка приветствует нас, вежливо, но при этом не усердствуя с улыбками. Она будто не стремится непременно понравиться и именно этим к себе привлекает. У меня так никогда не получалось. При знакомстве с людьми я начинаю их разглядывать, задаю вопросы и много улыбаюсь. Мне хочется непременно их к себе расположить. 

Пока отец Антона расспрашивает Булата об арендных площадях, — кажется, внутри гостиницы планируются магазины — я разглядываю убранство зала: мраморную лестницу, ведущую вниз, огромную, словно собранную из тысяч кристаллов люстру, подсвеченный фонтан. На деле я пытаюсь совладать с эмоциями. Примириться с тем, как идеально Диляра ему подходит и с каким достоинством умеет себя вести. Набираюсь сил, чтобы хотя бы мысленно пожелать им счастья.

— Спасибо за приглашение, Булат. Мы с семьёй рады разделить с тобой этот праздник.

Булат ещё раз пожимает Сергею Львовичу руку, мельком смотрит на меня и уходит.