Двойной шантаж (СИ)

Глава 3. Охота

Тимур:

Она не ожидала, что сегодня я задеру её узкое платье до талии и посажу на стол переговоров. Да, девочка явно насторожилась смене моего настроения, когда я, без лишних слов, нарушил наш утренний ритуал. Она искусно смотрит на меня, закусывая пухлую губу, когда я стаскиваю с неё белье. Не сопротивляется, будто ждала сегодня именно этого — меня, взбешенного и желающего натянуть её на свой член.

Вывела. Она меня вывела из себя всего за несколько минут, и я, как мальчишка, срываюсь на другой. Аня едва сдерживает стон, когда мой член оказывается в ней. Девочка так спонтанно не привыкла, сжавшись, удивленно заглянув в мои глаза. В них до сих пор пылает ярость, бурлящая и кровожадная. Она требует возмездия!

Жаль только, что вместо наивной практикантки, которая по одному моему кивку опускается на колени или разводит ноги — не эта взбалмошная стерва с дерзким языком.

Я с усилием воли заставляю себя сдерживаться: не прикладывать силу, не вколачивается в девичье лоно, не позволять себе распускать руки на нежном, почти невинном теле. Аня — здесь не причем, сегодня она действительно работает только для сброса моего животного напряжения, до которого довела меня Виктория. И у меня действительно получается взять себя в руки, представляя, как именно я трахну Мурку: возьму её за шкирку и вставлю по самые яйца, чтобы не смела больше так со мной разговаривать!

Аня тянется к моим губам, но они до сих пор горят по другой женщине, которая была сегодня так ко мне близко и в тот же момент слишком далеко. Я не позволяю Ане к себе прикоснуться, сжав её затылок, прижав к своему плечу. Она тихонько стонет, шепчет какую-то банальную ерунду, а я смотрю на дверь своего кабинета, вспоминая, как припирал к ней Викторию…

— Тимур Давидович, запланируйте совещание через корпоративную почту. Я свободна только в среду после полудня. Хорошего дня, Тимур Давидович! — ответила мне Виктория Владимировна, когда я пригласил её в свой кабинет, для внепланового обсуждения проекта.

Конечно, я не собирался с ней обсуждать этот чертов проект! Виктория поняла моё требование только с третьего раза, когда я едва не сорвался к ней сам. Это её привычное поведение, но сейчас меня царапает её холодный тон и то, что она меня всеми силами старается избежать.

Она вошла раздраженная с нескрываемым вызовом в изумрудных глазах, знатно хлопнув дверью. Я с сожалением осмотрел её очередной строгий костюм темно-синего цвета, вместо юбки, которую она обещала найти для моего настроения.

Мне действительно показалось, что я заметил в её движениях нечто кошачье, такое утонченное и грациозное, когда она прошла к креслу пред моим столом и села, открыв блокнот, выжидающе клацнув ручкой. Она вытесняет меня из зоны моего комфорта одним только взглядом!

— О каком проекте идет речь? — она потребовала дать ей быстрые и четкие ответы на вопросы.

Дамир был прав: я действительно распустил свой персонал и даю слишком много вольностей.

На мой острый взгляд Виктория лишь требовательно дернула бровью, и клянусь богом, она ощущала себя так комфортно, как только можно было себя ощущать самоуверенной женщине при своём боссе. Казалось, начни я её отчитывать, и она найдет чем упрекнуть меня в ответ.

— О проектировании наших отношений, — я говорю прямо, игнорируя загадочность или недосказанность.

Прошедшие выходные для меня были словно пытка. Она сбежала от меня. Я не идиот, и понимаю, когда женщина не решилась на близкие отношения… Но забыть о ней я не смог. Работать тоже оказалась невыносимо, как и отдохнуть. Мысли переполнились женщиной и её мурчанием, когда она кончила едва я к ней прикоснулся.

Её оргазм был неожиданным, когда я хотел только подразнить её, склонить к сексу и активным выходным в моей постели… А вышло то, что она дрожала в моих руках от удовольствия. Я резко стал голодным, не просто по сексу, а по этим живым и ярким эмоциям, которые я мог дать и получить полную отдачу в ответ.

— Я же сказала, что вы мне не интересы, Тимур Давидович, — холодно напоминает Виктория.

В упор смотрю на её эмоции, которые Виктория никак не проявляет. У неё хорошая выдержка. Она расслаблена, говорит четко и без каких-либо женских намеков. Но на самом ли деле я настолько ей безразличен, как она мне это демонстрирует?

— Ваше удовольствие утверждало мне совсем иное, — я напоминаю ей о том оргазме, которое точно не оставил равнодушным никого из нас.

— Прискорбная случайность, — её тон меняется. Она злиться, а значит явно чувствует что-то, скрываясь за маской безразличия и ярости.

— И часто вы попадаете в такие прискорбные случайности, Виктория? — не могу сдержать смешка, наблюдая, как глаза Мурки буквально вспыхнули в огне раздражения.

Она как полымя, в которое я могу шагнуть без оглядки и раздумий.

— Не реже, чем вы, Тимур Давидович.

— Странно. Мне казалось, что удовлетворенную женщину невозможно довести до оргазма за пару минут, — я склоняю голову, внимательно рассматривая, как багровеют скулы девушки. Я бы умилился, если бы её взгляд не был столь убийственным.

Она чертовски горячая!

— Мой вам совет, Тимур Давидович, — она медленно поднимается, захлопнув блокнот, не отводя от меня взгляда, — присуньте свой член Васильевой как можно скорее, иначе из ваших ушей вот-вот да начнёт дымиться, — отвечает резко, явно удерживаясь, чтобы не повысить свой тон.

Моя сотрудница разворачивается и уходит, отстукивая ритм соблазнительно-высокими каблуками, а я поднимаюсь следом в негодовании.

Широкими шагами нагоняю Викторию у самой двери, с характерным грохотом закрыв дверь перед её носом. Она стоит ко мне спиной также, как и вечером в пятницу, и я делаю последний шаг, чтобы прижать её грудью к двери, а самому упереться пахом в её ужасно сексуальную задницу.

Ну же, Мурка. Я не верю в твой напускной холод.

— Это самый верный способ, чтобы увидеть моё заявление об увольнении. Сегодня же, — шипит Виктория, но не дернулась, даже не попыталась оттолкнуть… А вот маленькие девичьи кулачки сжала до побледневшей кожи. Хорошая выдержка созревшей женщины.

— Может, тогда ты будешь более восприимчива к моему вниманию? Неужели, в твоей умной головке поместился стереотип и рабочем романе? Я предлагаю тебе серьезные отношения, а не быстрый секс в моем кабинете.

— В моей голове только один стереотип, Тимур Давидович. Вы воспользовались своим положением, как директора, и моим опьянением, — объясняет мне Вика, а я хмыкаю ей в шею, едва прикасаясь губами к чувственной коже.

Хорошая тактика, но я не узколобый идиот, чтобы на это повестись.

— Ерунда, Мурка, — я не выдерживаю и кладу руки на её талию, услышав судорожный выдох. Как бы она не пыталась сдержать своё лицо и скрывать эмоции, ощущение и тело её очень даже подводили. — Ты уверенно флиртовала, угощала намеками и прикасалась ко мне. Алкоголь раскрепостил тебя и дал ощутимый толчок в мои руки. Я не подвел никого из нас.

Она молчит, пронзая дверь взглядом, словно ждет, пока она испарится, а я веду носом по её чувствительной шее. Виктория внезапно крутанулась в моих руках и толкнула в грудь с такой силой, что я сделал шаг назад. Вроде такая хрупкая, а силы хоть отбавляй!

— По-хорошему не понимаешь? — она смотрит на меня дикой кошкой, зашипев. Я увидел в ней не просто огонь, а пламя, которое может обжигать и жечь всё на своём пути. И, черт возьми, меня это заводит! — Тогда скажу доходчивее. Попробуешь меня зажать ещё раз — и тогда весь офис будет обсуждать то, в какой позе ты трахаешь студентку. Ты меня понял?

Я оценивающе смотрю на Викторию, понимая, что да — она расскажет и добавит много пикантных подробностей. Портить свой имидж я не хочу, а вот наказать весьма дерзкую женщину — желания с каждым днём всё больше.

— Рассказывай. Ты лишний раз дашь мне повод ухаживать за тобой у всех на глазах, — я непоколебим в своём решении.

Она теряется всего на мгновение, а затем хмурится.

— Действительно… А как насчёт проектирования жилого комплекса, данные которого я солью для «ЭкстраЛайф»? Хотя… Всё ещё мелко. Ах да, — она ядовито оскалилась, — Думаю, «ЗастройЦентр» обрадуется такому удачному сливу информации. И, кажется, номер Игната Ростиславовича у меня тоже имеется. Он, конечно, недолюбливает государственные учреждения, но не откажется спонсировать проект, который будет намного дешевле вашего.

Я напрягаюсь, прикидывая последствия, и когда понимаю её угрозу в полной мере, отхожу на шаг назад. Что же… Хорошо, Виктория Владимировна. Я готов сделать ещё не один шаг назад, чтобы в конце концов разогнаться и зажать тебя в угол, где ты дашь волю эмоциям и своей страсти.

Хочешь поиграть моими нервами, кошка? Как бы ты сама в этом клубке не запуталась…

— Много на себя берешь, Мурка.

Она смогла дать мне словесную оплеуху. Это вроде как возбуждает, но ярости во мне значительно больше, чтобы я продолжил этот раунд. Мне нужен тай-аут чтобы подумать.

— Как и вы, Тимур Давидович. И прекратите меня назвать этим вульгарным прозвищем… Для вас я — Виктория Владимировна, не забывайтесь, — она открывает дверь и уходит, оставляя меня одного.

Проклятье!

Я взбешенно стаскиваю ослабевшую Аню со стола, повернув к себе спиной и уложив её грудью на свой стол. Хватаю длинные волосы, обвивая их вокруг своего кулака, и крепко держу за бедро, не позволяя девочке вертеться. Ощущая приближение собственного удовольствия, беру её жестче и быстрее, вынуждая вздрагивать непривыкшую к моему размеру Васильеву.

Это война, Мурка.

И клянусь, ты сама поднимешь белый флаг поражения.

***

Три дня проходит для меня, как в агонии. Я решил сосредоточиться только на одной, чертовски сложной задаче со звездочкой, которая продолжала крутить своей аппетитной задницей перед моим носом.

Очередное совещание, на которое Виктория явилась с очевидным намерением — вывести меня из себя. Совещание сорвалось по причине того, как она искусно вставляла свои палки в мои колеса, пока я презентовал новый проект своей команде. Она словно специально искала ошибки в проекте (видимо, кто-то слил ей чертову презентацию), но в этот раз не давала своих дельных советов, уничтожая своими аргументами.

Что же, у неё получилось очередной раз утереть мне нос, когда я понял, насколько Виктория важна для меня в профессиональном плане. Несмотря на то, что я не могу утолить своё либидо, которое завыло к концу недели, я не перестаю восхищаться её острым умом в работе и кошачьей походкой в узких брюках.

Мурка открыто начала со мной спорить на конференции, давая понять всем присутствующим директорам моей компании, что её поведение приемлемо и мной можно манипулировать, как вздумается.

После совещания ко мне в кабинет вломилась Елена Николаевна, требуюя уделить внимание её проблемам, дошедшие до суда. Я стерпел неуважительный тон. Понимая срочность и откладывая все свои мысли в дальний ящик, принялся активно обсуждать возникшую ситуация… А когда в мой кабинет вбежала директор по качеству с обвинениями в задержке подписания договоров — меня разорвало на части. Наверное, я был слишком груб, так как две женщины вышли из моего кабинета молча, опустив головы, боясь взглянуть мне в глаза.

И снова — отхватывают все подряд, кроме Мурки, которая виляет передо мной своим хвостом.

Она не женщина, а сущий Дьявол!

Дамир, словно чувствуя моё настроение, приглашает в бар. Я срываюсь до окончания рабочего дня, желая только одного — забыть о ней и её выходках, на которые я не могу адекватно реагировать. Мало того, что треплет нервы и портит настроение, так ещё и заставляет полдня ходить со стояком, как полоумного подростка!

Мой друг уже ждет меня за столиком в уединенном уголке с двумя стаканами виски. Он удивленно наблюдает за тем, как я бросаю на стол портмоне и хватаю стакан. Выпиваю алкоголь залпом несколькими большими глотками, немного поморщившись. Накалываю на шпашку кусочек сыра и быстро закидываю в рот, пытаясь унять жжение в гортани.

Зависаю, глядя на шпашку, вспоминая, как Виктория решила меня накормить… Черт возьми, я действительно влип.

— Рассказывай, — Дамир явно ощущает, как я закипаю.

Смотрю на него со злостью, понимая, что всё началось с нашей идиотской игры. Может, он и получил от этого удовольствие, а меня распирает с прошлой пятницы! Нет, не распирает, а рвет на части уже шестой день!

— Я эту Мурку так натяну, что забудет, как когти выпускать! — обещаю я самому себе, обнаруживая сломанную шпашку у себя в кулаке.

— Мурку? — недоумевает Дамир. — Ты завел кошку? — он прыскает со смеху в кулак, стараясь скрыть свою реакцию, но не выдерживает и смеется в голос. — Тим, ты серьёзно?

— Виктория Орлова, — рявкаю я. — Мой выбор в пятницу — черный, — объясняю я Дамиру, который с любопытством поддается вперед. — Черный, как мои похороны спокойной жизни!

— Проблемы? — Уваров, похоже, издевается.

— Она — мой кошмар, — выдыхаю я, наливая из графина новую порцию виски. Отпиваю глоток, потирая переносицу, — Она кончила на моих пальцах, а затем сбежала. И знаешь, что она мне заявила? Если я шелохнусь в её сторону — она пустит грязные слухи обо мне по всему офису или же сольёт мои проекты конкурентам.

Уваров задумчиво хмыкает и откидывается на мягкую спинку кресла.

— Влипли, — говорит он свой вердикт. — Девочки оказались не так просты, как казались.

— То есть… — догадываюсь я.

— Ольга та ещё дрянь, причём фанатичная, — вздыхает Дамир, и я понимающе киваю.

Мы молча пьем виски, задумавшись каждый о своей проблеме. Меня немного попускает, когда мы заказываем новый графин крепкого алкоголя и я расслабляюсь, удобнее устраиваясь в кресле, пробуя всю закуску на столе. В голове образовывается каша из примеси недельной работы и забастовки Виктории, но это даже к лучшему — я не могу сосредоточиться на чем-то одном.

Сегодня утром, когда ко мне пришла Аня, я отправил её работать, совершенно не находя её рот возбуждающим. Меня колотило от желания обладать только одной несносной женщиной, которая зажгла меня, а теперь упивается тем, как я сгораю дотла.

— У меня есть идея, — Уваров выпрямляется и по-деловому складывает руки на столе. — Мы друзья, Тим, но помощь в ответ на помощь. Договорились?

Я недоверчиво прищуриваюсь. Что он задумал?

— Дерзай, — киваю я, понимая, что мой закипающий мозг не может работать грамотно касательно Мурки.

Я доверяю Дамиру, к тому же, это он искуситель и мастер плести интриги. Представить не могу, что нужно провернуть, чтобы обескуражить Викторию и заставить открыть рот не для ругательств, а для бесстыжих стонов мне на ухо.

***

Виктория:

Пять минут до совещания, а меня выворачивает наизнанку. Я не волновалась ни о чём целые две недели, включив режим стервы, держа Тимура Давидовича на максимальном расстоянии.

Я удачно игнорировала несколько букетов цветов, которые не смогла выкинуть, но нашла им уголок в своём отделе. Если бы оставила в кабинете — вздыхала бы над ними целый день! Я не поддавала виду, что кофе, приготовленный заранее до моего прихода в конференц-зал — это запланированный заказ в секретариате, а не очередной финт Громова с его вниманием. Я глазом не моргнула, когда он вызывал меня по причине и без причины, задерживая совсем бестолковыми вопросами, поднимая сложные темы в маркетинге.

Стало ли легче кому-то из нас легче? Едва ли. Громов вытряс всю душу, заставляя думать о нём каждый день и каждую минуту на работе и ночью в кровати!

Если он сегодня попросит создать идиотскую таблицу по маркетинговому планированию на ближайший год или на пять лет — я его собственноручно придушу. Прямо там, в конференц-зале! Свидетелей не будет, ведь он назначил совещание только со мной, что очередной раз доказывает о его намерении провести очередной реванш.

Сегодня у Оли юбилей — двадцать пять лет, и она закатывает вечеринку. Подозревая, что Громов сегодня задержит меня намеренно, я надела платье с утра, чтобы с работы сразу поехать в загородный ресторан.

Перед выходом встаю напротив зеркала, придирчиво осматривая себя с ног до головы. Плечи и грудь — всегда закрыты, а любимый разрез справа очерчивает ножку. Красный — не привычный для меня цвет, но Оля говорит, что он сводит с ума и безумно мне идет.

Пятерней поправляю короткие волосы, которые щекочут мне плечи и глубоко вздохнув, выхожу из кабинета. Сегодня Ольги на работе не было, отпросилась, и очень жаль — мне не хватает её поддерживающей улыбки и сжатых кулачков, которыми она провожала меня на совещания с Громовым.

Когда я захожу в конференц-зал, Тимур Давидович уже сидит во главе стола, выстрелив в меня полыхающим взглядом. Он не пропускает ни единого миллиметра моего тела, когда осматривает от макушки до туфель.

Поддаюсь этой секунде слабости, понимая, что этого мужчину я бы радовала каждый день, не надевая белья под платья. Но он не мой мужчина.

Я сдержанно подмечаю его безупречный вид и абсолютное спокойствие в карих глазах. На столе рядом с ним лежит экземпляр документов, видимо, для меня. Громов очередной раз хочет подобраться ко мне поближе и использует каждый свой шанс, даже если мне нужно сесть к нему ближе.

Не сдаю свои позиции, взяв экземпляр договора и иду к противоположной стороне стола. Это не наказание для него, скорее для меня самой. Мне нужно держаться от него как можно дальше, и не дать возможности своим порокам снова взять надо мной главенство. Несмотря на то, что я ощущаю скручивающийся узел в низу живота, веду себя сдержано и спокойно. У меня получалось держать свои желания и руки при себе на протяжении долгих месяцев, наблюдая за Громовым только издалека.

Что изменилось сейчас? О, наверное, я вкусила яблоко порока и едва сдерживаюсь, чтобы не сорвать корзину плодов для насыщения своей сексуальной похоти.

— Добрый вечер, Тимур Давидович, — бесстрастно приветствую я мужчину, умостившись в удобном кресле для переговоров.

— Добрый вечер, Виктория Владимировна, — он обозначает сугубо профессиональные отношения, и я озадачено поднимаю на него взгляд.

Неужели Громов сдался так быстро? Кажется, я разочарована, но мозг твердит, что это к лучшему.

Тимур как всегда безупречен в своей манере держать лицо руководителя. Сидит ровно, широко расправив плечи, смотрит прямо и почти без эмоций. Единственное, на чём я заостряю внимание — красный галстук, который сегодня безупречно дополняет моё платье.

— Хотите меня сегодня порадовать, Виктория Владимировна? Впервые за столько дней на вас снова платье, — Тимур позволяет себе улыбнуться, легко, почти непринужденно. Шпилька выходит колкой, ярко напоминая мне о вечере корпоратива.

Прошедшие несколько недель он явно демонстрировал свой интерес и не сдавал позиции, до сегодня. Сейчас меня настораживает то, что он спрятал всю свою сексуальность, разговаривая со мной так, будто не было корпоратива и мы не воевали эти две недели, сталкиваясь лбами при каждой возможности.

— И вас, Тимур Давидович, и других, — пожимаю я плечами, опуская взгляд на договор. — Поработаем?

Я понимаю, что предо мной новый проект, который он часто презентует мне лично, для анализа и подготовки презентации для инвесторов. Но этот договор необычный — в шапке оформления мои ФИО.

— Поработаем, — соглашается со мной Тимур Давидович. — Вы профессионал в своём деле, но вам не хватает опыта и знаний в сфере строительства. Я хочу доверить вам проект по стройке загородного развлекательного центра, — он выжидающе смотрит на меня, пока я рассматриваю договор. — Конечно, вы нашли уйму моих упущений, но я точно знаю, что именно вам под силу исправить все недочеты и довести дело до ума.

Сердце от предвкушения заколотилось.

— Хотите доверить мне полное руководство проекта? — переспрашиваю я.

От шока, я пролистываю договор, едва вглядываясь в строчки, которые размываются перед глазами от легкой эйфории. Я даже и не мечтала о подобном доверии и опыте!

— Хочу. Не беспокойтесь, я вам буду помогать на отдельных этапах и переговорах. У нас выстроенный алгоритм работы с подрядчиками, наложен рабочий процесс внутри компании, и вы отлично разбираетесь во всех сферах маркетинга, в том числе у вас превосходное чутье в бизнесе. Уверен, что вы всё схватите на лету, — он поощрительно мне улыбается, понимая, что впервые за всё время угодил.

В следующую секунду я хмурюсь, закрывая договор, серьезно заглядывая в глаза Тимуру Давидовичу. Не может быть всё так легко и сладко, как он обещает. Безусловно, если я буду вести проект и если всё сложится хорошо — меня может перекупить другая компания с более выгодными предложениями… А, как для маркетолога, работающего всего семь месяцев в компании, иметь в резюме работу такого масштаба… Да ну! Я слишком умна для такой уловки.

— И что же вы хотите взамен? — я вопросительно дергаю бровью.

— Вашу полную отдачу проектированию и продвижению застройки, — Громов склоняет голову, глядя на меня с легким интересом, но вполне безразлично.

— Учитывая наши отношения…

— А у нас есть отношения? — перебивает меня Громов, насмешливо растянув губы в издевательской улыбке. — Не припоминаю такого, Виктория Владимировна.

Он ведет себя слишком сдержанно, даже профессионально, как и прежде. Я поджимаю губы, пытливо разглядывая мужчину, который ведет себя вполне обычно. Неужели успокоился? Или Анечка постаралась и наконец-то опустошила его яйца?

От последнего предположения я хмурюсь, пытаясь понять, каким способом глупая практикантка успокоила беснующегося тигра. А ведь успокоила, даже не рычит, и смотрит на меня так, будто переел и в него больше не лезет. В груди остро кольнуло, но я холодно улыбнулась. Я сделала всё верно, а он вовремя остановился. На этом точка.

— Я могу подумать до понедельника? — смотрю на время — уже пятый час, пятница.

— Подумать о чём, Виктория Владимировна? — мужчина устало смотрит на меня, скучающе крутя в длинных пальцах персональную ручку.

Нервничает. С чего бы?

— Это большой проект. Я не хочу облажаться. К тому же мне нужно понимать весь масштаб работы и сроки, — я не хочу открывать договор и читать его только потому что мысли заняты другим. Вряд ли я сейчас вообще пойму что-либо из пятидесяти страниц чистого текста и подсчетов.

Есть у меня подозрения, что Громов мог что-то задумать. Он сбил меня с толку… Мне нужно время. И если он сейчас начнет настаивать, я буду убеждена, что всё это — фарс и уловка.

— Тогда до понедельника, Виктория Владимировна, — кивает Тимур Давидович, грузно поднимается и аккуратно складывает все документы в одну стопку.

Я наблюдаю за ним ошеломленно. И что, не будет никакой издевки? Неужели даже не заикнется о том, что платье нужно поскорее снять и желательно в его кабинете? Даже не окинет меня жарким взглядом, обещая мне мучения, если не подпишу договор?

Почему он не делает того, что делал каждый день после корпоратива?

— Тимур… Давидович? — я поднимаюсь следом, когда он уже собрался выйти. Мужчина оборачивается, внимательно окинув меня взглядом. Я глубоко и часто дышу, совершенно потеряв логику его поступков и неожиданно похолодевшего взгляда. — Спасибо. За доверие, — выпаливаю совсем не то, что собиралась.

— И вам спасибо, Виктория Владимировна, за грамотную работу в моей компании, — кивает Громов, выходя из конференц-зала.

Что, черт возьми, происходит?

***

Оля сегодня выглядит неотразимо. Голубое фатиновое платье, длинные белокурые локоны и легкий макияж сделали из неё счастливую Золушку, которая попала на бал. Приглашенные гости — семья и друзья, которые оказались предельно щедры на подарки и внимание.

Подруга сегодня не ходила — она порхала как бабочка, безумно счастливая и веселая. А её четырехлетний сын — Лёва, белокурый ангелочек, подрожал своей маме, кружась в голубом стильном костюмчике вокруг неё с завораживающим детским смехом.

Оля однажды рассказала мне о Лёве, и я была весьма удивлена, увидев этого чудесного ребенка, который, на мою память, плакал только один раз — когда упал и расчесал коленки и ладошки до крови. Несмотря на то, что Оля растит своего сына самостоятельно, она, на удивление, правильно его воспитывает без мужского вмешательства. Иногда даже ругает своих родителей, которые балуют своего внучка своей огромной любовью.

Самое интересное, что когда я вижу Лёву, начинаю задумываться о детях… Он слишком хороший ребенок, чтобы статься равнодушным, даже такой, как я.

— Это твой подарок, — я достаю из сумочки упакованную коробку в праздничную бумагу, когда подлавливаю Олю одну у открытого окна. Девушка любовно смотрела в звездное небо, замечтавшись.

— Что-то подозрительно легкое! — подруга смеется, потрусив коробочку.

Оля открывает её, взволнованно бросая на меня свой пытливый взгляд. Её глаза становятся невероятно большими, когда она видит билет на самолёт в Берлин, а затем приглашение на организацию индивидуальной галереи на своё имя.

— Это невозможно! — громко восклицает подруга.

— Невозможно только одно — утаивать твой талант, Оля, — я смотрю с укором, когда она волнительно кусает губы, косо поглядев на своих родителей.

— Я не знаю… То, что мои каракули нравятся тебе — не значит, что понравятся критикам. Берлин! Вика, ты с ума сошла! — она шепчет, как всегда утаивая любую информацию, касательно своего хобби.

Несмотря на то, что её родители любят во всём уступать Лёве и его желаниям, Олю они до сих пор держат на коротком поводке. Моя подруга в свои двадцать пять скрывает мастерскую, в которой рисует до невозможности захватывающе картины, о которых Татьяна Валентиновна всегда отзывалась негативно, критикуя увлечение дочери.

— Я слишком придирчива к любому искусству, Оля. Но твои картины висят у моих друзей и у меня дома. Все мы восхищаемся тобой. Просто попробуй выйти из тени, и ты поймешь, что теряла все эти года, расписывая картины в подвальном помещении.

Оля растрогалась до того, что несколько сверкающих слезинок волнительно пробежали по её щекам. Она резко обнимает меня, а я её в ответ.

— Это безумные деньги, Вика…

Дело не в деньгах, а в поддержке. Я не умею поддерживать людей в их мелких и несущественных проблемах, с которыми мы часто сталкиваемся во взрослой жизни. Наверное, я не проявляю подобную поддержку, потому что мои проблемы никогда не сравнятся с проблемами моих знакомых: у кого-то ребенок получил двойку, у кого-то кошка заболела, у кого-то неверно начислили коммунальные услуги… Это всё жизнь, где каждый из нас крутится, а кому-то дано только выживать, выгрызать свой успех и свободу. К сожалению, я отношусь к последней категории.

Оля последнее время подавлена, а когда я хотела навестить её в мастерской — отказала. Впервые. Она ничего не скрывала, но эмоционально закрылась и не нагружала меня своими заботами… Выставка — это не просто подарок. Я хочу снова видеть её сверкающие глаза и желание творить. Ей давно нужно дать волшебный толчок и начать жить в удовольствие себе, а не кому-то.

Это моя поддержка: без сентиментальности, правильно вложенные инвестиции и пару крепких словечек, чтобы она не свернула с этого пути. По-другому я не умею.

— Не волнуйся. Это тебе на три дня рождения вперед, — я смеюсь, когда она сжимает меня до хруста в ребрах. Ненавижу сентиментальность, но рядом с Олей, самой светлой и наивной девочкой, я позволю себе улыбаться и верить в чудо. — Ну всё, хватит! Иди принимай свои честно заработанные подарки!

Оля, как бабочка, порхает дальше. Любезно уделяет внимание каждому, заразительно смеется и настоятельно рекомендует мне не отказывать в шампанском.

— Тётя Вика, а почему мама надела голубое платье, а ты красное? — любопытничает Лёва, несколько смущенно то опуская, то поднимая свои небесные глазки. Присаживаюсь, чтобы казаться равной малышу.

— Лёва, прекрати меня называть тётей. Разве мы не друзья? — я улыбаюсь и легонько щелкаю парнишку по носу.

— Вика, так почему? — он допытывается.

— Потому что каждый из нас имеет индивидуальный вкус и стиль. Вот, например, твоя мама напоминает ангела — добрая, ласковая и нежная женщина. Голубой — цвет неба, где обитают ангелы, — говорю я, заинтересовывая малыша беседой с рассуждением. — Ты тоже напоминаешь ангелочка, — поправляю его голубую бабочку.

— А красный тогда что значит? — он удивленно смотрит на моё платье.

— Наверное… — задумываюсь, стараясь сгладить острые углы моей метафоры, которые сейчас созрели в моей голове. Ну не говорить же малышу, что я демон? Хоть на самом деле иногда в него и воплощаюсь. — Красный — это многогранный цвет, который может вместить в себя любовь и ярость. Ты видел когда-нибудь, как дразнят быка до ярой злости? — стараюсь перевести тему.

— Быка? Нет, — хмурится парнишка, задумавшись.

— Чтобы показать представление, человек выходит на поле и машет перед быком красной тряпкой. Тогда бык злится и мчится на красную ткань.

— Так тебе нравится махать красной тряпкой или тебе нравится бегать за красной тряпкой? — спрашивает малыш, вогнав меня в ступор своим глубоким вопросом.

— Сама не знаю, — признаюсь я. — Иногда я могу злиться, а иногда меня намеренно злят. По-разному, — пожимаю я плечами.

— Ты не злая, — неожиданно резко протестует Лёва, в упор пронизывая меня своими голубыми глазами.

— Спасибо, Лёва, — целую ангелочка в щеку, от чего он моментально зарделся и постояв ещё несколько секунд дал дёру к своим бабушке и дедушке.

Я подхватываю со стола пиалу с клубникой, обновляю бокал шампанского и присаживаюсь в уютное кресло.

Отдыхаю. Впервые за эти три недели позволяю себе расслабиться, но задумываюсь о предложении Тимура Давидовича в серьез. Слишком много положительных моментов: новый опыт, отличное портфолио, удвоенная зарплата… Деньги сейчас всегда кстати.

Рядом возле меня звонит телефон на диване. Не мой, а Оли, который беспечно оставила. Отставляю свои лакомства и беру смартфон, удивленно прочитав имя входящего контакта — «Титова Кадровик». Мало вероятно, что отдел персонала решил поздравить штатного сотрудника после шести часов вечера в пятницу… Меня кольнуло плохое предчувствие.

Окликаю именинницу и передаю ей телефон. Её выражение лица меняется, и она тоже удивляется, отойдя в сторону от гостей. Я остаюсь неподалеку, замечая, как мгновенно Оля напрягается и растерянно смотрит на меня. Она нуждается в поддержке.

Я подхожу к ней, крепко сжав её левую ладонь, которая оказалась ледяной.

— Хорошо. Я заберу документы в понедельник. Всего хорошего, — сдержанно благодарит, сквозь зубы.

— Что случилось? — я заглядываю в её глаза, которые безумно мечутся из стороны в сторону, а она судорожно выдыхает. — Оля?

— Меня уволили, — глухо говорит подруга, поникнув.

— Чушь! Твоё увольнение не могло быть согласовано без меня, — я ободряюще улыбаюсь, предполагая какую-то ошибку или чью-то идиотскую шутку.

— Меня правда уволили. В понедельник я забираю документы из департамента кадров, — твердит Оля, нахмурившись.

— Кто дал распоряжение? — спрашиваю, но услышать ответ не хочу.

— Сверху, — она напрягается, а затем резко вскидывает подбородок, впиваясь в меня взглядом. — Отличный подарок на день рождение, — с горечью замечает подруга, сжав телефон до побелевших костяшек.

— Громов, — рычу я.

Ах ты, сукин сын!

Вот, почему он сегодня себя так вел — сдержанно и отстранённо. Я только допустила мысль, что он всё понял, осознал и снова переключился на Анечку, а нет, подло подсидел и ударил в спину, причем не меня, а мою близкую подругу! Единственную!

— Успокойся. Он действовал не со своей подачи, — горько усмехнулась Оля, схватив с ближайшего столика бокал шампанского.

— Как же! — фыркаю я.

— Вика, — она выпивает бокал шампанского залпом. — Это Уваров. Тимур Давидович просто посодействовал, по дружбе, видимо.

— Уваров? С чего ты взяла? — теперь я совсем недоумеваю.

— Утром курьер принес роскошный букет роз от его имени. В открытке он поздравил меня и пообещал отправить меня на заслуженный отдых. Он приложил недельный отпуск в Грецию, а вылет назначен в понедельник после полудня, — она качает головой, будто не верит в происходящее. — Он даже со временем заморочился, лишь бы я успела забрать документы из отдела кадров…

— Причем здесь курорт в Грецию и увольнение? Разве это не круто — отдохнуть в Греции? А увольнение — это точно не круто, детка.

— Просто поверь мне. Уваров хочет мне насолить, и я это полностью принимаю, — она печально улыбнулась, закусив губу. — По его мнению я заслужила на этот подарочек судьбы. Пусть так думает дальше. Теперь у меня есть возможность поехать в Берлин и не брать отпуск за свой счет, — она улыбается, словно увольнение из престижной компании и высокой должности она проживала каждый день.

— Что у тебя с Уваровым? — не выдерживаю и задаю вопрос.

— А что у тебя с Громовым? — прищурилась Оля, печально улыбнувшись. — Все сложно, не так ли?

— Ты права… — соглашаюсь я.

— Плевать на них. Сегодня — плевать. Лёву забирают родители на выходные, так что я хочу повеселиться и напиться до поросячего визга. И не из-за увольнения, а за свои двадцать пять и новую жизнь! До сих пор представить не могу, что у меня будет персональная выставка в столице Германии!

Напиться до поросячего визга за новую жизнь? Что же, это неплохой тост!