Дьявол и Ангел

13

Анжелика провела ночь, придумывая всевозможные подлые идеи, которые можно было бы сделать с Джеймсом Фарингом, и ощутила отвращение, когда не смогла придумать ничего достаточно разумного, что бы ей понравилось. Она могла вести себя как сорвиголова, но последним человеком, у кого было право критиковать её за это, был Дьявол.

— О, адское пламя, — пробормотала девушка, выходя их своей комнаты и направляясь вниз.

— Ты вовсе не кажешься довольной, — заметил Саймон, выходя ей навстречу.

— Я удивлена, что ты вообще разговариваешь со мной, — произнесла Анжелика, шагнув вперед, чтобы положить ладонь на его руку. — Я отвратительно вела себя с тобой. Мне так жаль.

Саймон покачал головой.

— Джеймс сбивал с пути и менее наивных женщин, чем ты, — проговорил он. — И я тоже был… не до конца честен с тобой.

— Ты не был? — подсказала Энджел, когда он замолчал, гадая, кого именно Джеймс взял на себя труд сбить с пути.

— Нет. — Саймон сделал вдох. — Но сейчас это едва ли имеет значение, не так ли? Мы поженимся. И все наши глупые заговоры и ухищрения не принесли ничего, кроме неприятностей и дальнейшей отсрочки. — На площадке лестницы он снова замолчал. — Просто я не должен был быть настолько глупым, чтобы втягивать в это Джеймса. Он наслаждается, когда ставит всё вверх дном. Чем скорее все мы покинем Эббонли, тем лучше.

— Вы тоже уезжаете?

— Джеймс настоял на том, чтобы бабушка и я уехали тогда же, когда и вы. — Он пожал плечами. — Пусть так и будет, потому что у меня в любом случае нет никакого желания оставаться с ним.

Энджел фыркнула.

— Как и у меня.

— Я имею в виду, что люблю его, — продолжил Саймон, поднимая вверх руку, — но он всегда был таким чертовски… невоздержанным. Он знал, что мы помолвлены. И он должен был держаться подальше от тебя. — Молодой человек отвел взгляд и откашлялся. — Он больше ничего не говорил тебе о Лили?

— Думаю, что он отказался от мысли сделать ей предложение, — немного натянуто ответила Энджел. Она была очень зла на Джеймса, но отношения между кузенами были достаточно натянутыми и без того, чтобы ей добавлять масла в огонь, рассказывая Саймону о том, что в точности произошло между ней и Джеймсом.

— Отлично.

Все остальные сидели за ленчем, когда молодые люди вышли наружу.

Глаза Лили были покрасневшими и припухшими, и Энджел задумалась, не подхватила ли та простуду. Энджел проводила слишком мало времени со своей подругой, и слишком много — с Джеймсом Фарингом. Саймон поздоровался с Лили, молодой человек выглядел очень печальным и его глаза неотрывно изучали лицо ее подруги. Анжелика нахмурилась. Выражение лица её жениха скорее напоминало то, как Джеймс смотрел на неё. Во всяком случае, до прошлой ночи.

До того, как она смогла подольше задержаться на этой мысли, Генри схватил её за локоть.

— Я занял для тебя место, — проговорил он.

Энджел вздохнула.

— Хорошо. — Она позволила отвести себя к столу, где сидели оставшиеся гости, и ненадолго остановилась, чтобы поприветствовать леди Элизабет, которая, кажется, точно так же не в восторге от происходящих событий, как и Энджел. Когда девушка осознала, на какое место её ведут, то попыталась уклониться, но было слишком поздно сделать это, не устраивая сцены.

Генри отодвинул для неё стул, и Джеймс неуклюже поднялся, в его глазах вспыхнуло то, что она не смогла понять.

— Добрый день, миледи.

— Милорд, — ответила Энджел, усаживаясь напротив него.

Она опустила глаза и принялась за свой ленч, намереваясь закончить и уйти, не произнеся больше ни слова. Однако прежде чем она смогла съесть второй кусочек, Генри начал пинать её по ноге. Она проигнорировала его попытки, а затем ударила в ответ. Ничто не помогло.

— Генри, прекрати это, — прошипела девушка.

Её брат состроил такую гримасу, что на мгновение ей показалось, что он задыхается. Она невольно посмотрела на Джеймса, который с любопытством изучал Генри. Маркиз не прикоснулся к своему ленчу, и Энджел с мрачным удовлетворением подумала, что, должно быть, у него довольно сильно болит голова после вчерашнего вечера.

— В чём дело? — наконец спросила она, надеясь, что на лодыжке не будет синяка.

Её брат громко вздохнул и покачал головой, очевидно, давая понять, что имеет дело с совершенной тупицей.

— Мы собираемся идти на рыбалку сегодня днем. Ты пойдешь с нами?

— Я так не считаю, спасибо, — сухо ответила она, снова наклонив голову.

— Но мы не станем использовать червей. Лорд Джеймс, скажите ей, что она должна пойти с нами.

— Я считаю, что леди Анжелика захочет провести время со своим женихом, — невыразительно пробормотал Джеймс, пронзив мрачным взглядом своего кузена.

Энджел сердито посмотрела на него.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы вы подсказывали, как мне нужно себя вести, — заявила она, сердито сунув клубнику в рот.

— Неужели это так, — усомнился Джеймс голосом, который заставил её вздрогнуть.

— Так и есть, — с яростью прошептала Энджел, — и так будет. У вас нет права говорить это, или делать что-то вроде того, что вы сделали прошлым вечером. В своем несчастье вы должны винить только себя.

— Понимаю, — ответил он, его голос был спокойным, но глаза впивались в неё.

Дети с тревогой переводили взгляд с одного собеседника на другого.

Энджел встала, выпрямившись в полный рост.

— Если бы я была мужчиной, — выплюнула она, — я бы вызвала вас на дуэль за ваше поведение.

Как только она произнесла эти слова, то сразу же пожалела об этом. Джеймс вскочил на ноги так быстро, что его стул перевернулся. Главным образом для того, чтобы дать себе время, потому что девушка была уверена, что он помчится за ней, она бросила в него свою тарелку. Та ударила его плашмя по груди, содержимое растеклось по переду его замечательного серого сюртука.

— Энджел! — задохнулась её мать, в то время как остальные гости застыли от потрясения.

Энджел проигнорировала мать, и попятилась от Джеймса, но после того, как он окинул её взглядом, полным почти неконтролируемой ярости, маркиз повернулся и зашагал к особняку. Когда он проходил мимо сервировочного столика, то схватил хрустальную чашу для пунша и запустил её в стену. Чаша со оглушительным звоном ударилась об неё и разбилась. Маркиз даже не замедлил шагов.

— Что он сделал тебе прошлым вечером? — рявкнул Саймон, подходя к ней и хватая её за руку.

— Просто он был очень груб, — ответила Анжелика, её голос дрожал. — Но чего еще можно ожидать от Дьявола? — продолжила она и сбежала.

Она добралась до сада, и, убедившись, что нигде не видно этого Артура и его хлыща братца, уселась под дубом и заплакала. На дальней стороне поместья заржал Демон, несомненно, раздраженный тем, что его вывели упражняться так близко ко времени приема пищи. Девушка выпрямилась, вытирая глаза. Она докажет Дьяволу, как мало он значит для неё.

— Что вы хотите, чтобы я сделал с этим, милорд? — поинтересовался камердинер Джеймса, оскорблено поднимая покрытый едой сюртук с пола двумя пальцами.

— Мне на это наплевать, Перри. Сожги его. — Джеймс натянул на плечи чистый сюртук, его мысли настолько сосредоточились на Анжелике, что ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что на этот раз одевание не причинило ему боли. В конце концов, пребывание в ярости имело свои преимущества.

— Такое расточительство, милорд, — заметил Перри, поморщившись. Симмс поскребся в дверь.

— Милорд?

— Что? — прорычал маркиз, подходя к двери, чтобы распахнуть ее.

Испуганное выражение лица дворецкого быстро превратилось в страдальческое.

— Милорд, — произнес он еще более суровым, чем обычно, голосом. — Милорд, у вас посетитель.

В Эббонли и так уже было слишком много людей, что касается его.

— Ну, и кто же это?

Симмс откашлялся.

— Леди Кенсингтон, милорд. — Кровь отхлынула от лица Джеймса, и у него появилось внезапное желание присесть. Он воспротивился этому, вместо этого уставившись на своего дворецкого, желая, чтобы тот признался, что это всего лишь шутка. Очень маленькая шутка.

— Она одна?

— Да, милорд.

— Хорошо. Тогда мне лучше выяснить, чего она хочет.

С пересохшим ртом он последовал за Симмсом в гостиную. Дворецкий хотел открыть дверь, но Джеймс нетерпеливо сделал ему знак отойти. Он сделал вдох и распахнул ее. Дезире, одетая в темно-бордовое платье, стояла у окна, глядя на озеро. Её длинные чёрные волосы были зачёсаны назад и удерживались гребнями, свисающие концы завивались над одним плечом. Мимолетно он задумался над тем, по-прежнему ли от неё пахнет лавандой.

Женщина обернулась.

— Джеймс, — выдохнула она. — Я знала, что ты примешь меня.

С притворным спокойствием Джеймс прошёл по комнате и прислонился к каминной полке.

— Ты — не самый вероятный гость, о котором я мог бы подумать. Что привело тебя в Эббонли?

— Разве ты не получил мою записку? — спросила она, подходя ближе с шелестом юбок.

— Получил, — ответил он. — И ты слышала, что я сказал тебе в Лондоне.

— Да. И я хотела объяснить тебе некоторые вещи, — произнесла Дезире, проводя пальцами по спинке кушетки.

— Так объясняй.

— Прошло так много времени с тех пор, как мы в последний раз разговаривали, что я едва знаю, с чего начать.

Джеймс склонил голову, пытаясь понять выражение ее лица.

— Начни с того, почему ты вышла замуж за Кенсингтона спустя четыре недели после того, как я убил человека ради тебя, почему бы и нет, — предложил он.

— Я никогда не просила тебя кого-то убивать, — ответила Дезире.

— Милосердный Люцифер, Дезире, — выругался он, — ты сделала всё, кроме того, что вложила пистолет мне в руку.

Дезире некоторое время смотрела на него.

— Мои дядя и тётя хотели, чтобы я вышла замуж за Люи, — тихо проговорила она. — А я всегда хотела тебя. И всё ещё хочу.

— Ты таким забавным способом продемонстрировала это, — парировал маркиз.

— Ты имеешь в виду то, что я вышла замуж за Кларенса.

— Очень проницательно.

— Джеймс, раньше ты не был таким жестоким, — холодно упрекнула она его.

— Раньше я не испытывал к тебе отвращения, — резко ответил он. Дезире перестала водить пальцами по узорам на спинке кушетки.

— После того, как я преодолела шок от новости, что ты на самом деле убил Джеффри, я поня…

— Ты была польщена, — вмешался Джеймс, прислушиваясь к тону её голоса, — что я сделал это.

— А кто бы не был? — ответила женщина. — Что может быть более романтичным, чем дуэль?

— Цветы. — Пальцы снова начали двигаться. — По крайней мере, никто не умирает из-за букетов.

— Позволь мне закончить, любимый, — попросила она. — Я поняла, что моя тетя немедленно попытается выдать меня замуж, чтобы уменьшить масштаб скандала. Ты сбежал во Францию, так что…

— Так что ты вышла замуж за Кенсингтона.

Дезире улыбнулась своей прекрасной улыбкой, которая однажды побудила его даже на то, чтобы начать писать стихи.

— Да. Когда я выходила за Кларенса, — начала она, — он был так стар, что я полагала, что он наверняка умрет к тому времени, когда твой отец позволит тебе вернуться из ссылки…

— Полагаю, от перенапряжения? — холодно предположил Джеймс.

— О, от чего-нибудь, Джеймс, — произнесла она в ответ, очевидно раздраженная тем, что он прерывает её. — И тогда я стала бы богатой вдовой, и ты и я могли бы иметь всё, что захотели. Разве ты не понимаешь?

— Я начинаю понимать, — пробормотал Джеймс. И он еще считал себя бесчувственным. — Хотя ты могла бы поразмыслить над тем, что я мог позволить себе дать тебе всё, что ты пожелаешь, сам по себе. Ты могла бы подождать моего возвращения.

— Твой отец лишил бы тебя содержания через одну минуту после того, как ты женился на мне после этого скандала.

— Ах, — произнес Джеймс, разглядывая свои ногти, — так значит, мое состояние, и мой титул всё же каким-то образом фигурируют в этой истории.

— Конечно, фигурируют, — резко проговорила она. — Ты знаешь, что я не дура.

— Нет. Ты не дура. Но я был дураком. — Дураком из-за того, что вообще позволил себе попасть в объятия Дезире Лэнгли.

— Значит, ты начинаешь понимать, — прошептала она, неверно истолковав его слова. — И ты догадываешься, что тревожит меня сейчас. Кларенс не умер, даже после пяти лет. Каждую ночь я вижу этого морщинистого старика в своей постели, когда там должен быть ты.

— Ага, — пробормотал маркиз, ожидая, какие ещё мерзости произнесут эти рубиновые губы.

— Но теперь мы можем быть вместе. Мы предназначены друг для друга, — прошептала она и потянулась вверх, чтобы поцеловать его.

Этот поцелуй ответил на один вопрос. Он больше не любил Дезире. В действительности то, что Джеймс ощущал сильнее всего, было отвращение.

— Неужели я должен убить его? — медленно спросил он.

— Конечно же, нет. — Она снова поцеловала его. — Мы проведем в Лондоне всю зиму.

— И? — пробормотал он, услышав, как его бабушка зовет его по имени.

— Нет никакой причины, по которой ты не мог бы провести зиму в Фаринг-Хаусе в городе.

Джеймс долго смотрел на нее.

— Я два года провел вдали от Эббонли, Дезире. Думаю, что хотел бы провести зиму здесь.

Леди Кенсингтон вернула ему пристальный взгляд.

— Кто она? — через некоторое время спросила она. Дезире продолжала изучать его. — Та девушка на балу, не так ли? Думаю, что я узнала этот взгляд. Ты смотрел так на меня. Энджел Грэм, да?

— Это совершенно не касается…

— За прошедший год я слышала о том, как отчаянно её родители желают, чтобы она остепенилась и вела себя прилично. Ты на самом деле считаешь, что ты тот, кто сможет этого добиться?

— Люди меняются, Дезире.

Она покачала головой, улыбнувшись ему мимолетной, чувственной улыбкой.

— Нет, они не меняются. Твой кузен также ухаживает за ней, не так ли? Так, так, Джеймс. Я начинаю верить, что ты можешь интересоваться женщиной только тогда, когда она принадлежит кому-то другому. — Она бросила на него взгляд из-под ресниц. — Однако это означает, что я подхожу под эту категорию, мой Дьявол.

— Лорд Джеймс! — позвал Генри где-то совсем рядом.

Он взял её протянутые руки.

— Люди на самом деле меняются. Если бы даже я не усвоил ничего иного за пять лет, я не настолько глуп, чтобы прислушиваться к любым словам, которые стекают с твоего раздвоенного языка.

— Джеймс, — запротестовала Дезире, пытаясь освободиться.

Маркиз выпустил её.

— Может быть, я и не подхожу для Анжелики, но при этом я не настолько слабоумен, чтобы пожелать разделить твою кровать, змея. Убирайся из моего дома, Дезире. Я никогда больше не хочу видеть тебя.

— Но ты любишь меня, — запротестовала она.

Он покачал головой.

— Я любил тебя когда-то. Но больше не люблю. — Был кто-то другой, кого Джеймс любил, кто-то, кого он никогда не получит, как из-за своей собственной глупости, так и из-за женщины, стоящей перед ним. — Убирайся до того, как я прикажу выбросить тебя на улицу.

— Ты не сделаешь этого, — задохнулась Дезире.

Он долго смотрел на неё, пытаясь понять, что он нашел в ней пять лет назад, что заставило его совершить подобный поступок — убить кого-то ради её любви.

— Нет, — поразмыслив, ответил Джеймс. — Я сделаю это сам.

Он схватил её за руку и потащил к двери. Женщина начала пронзительно кричать, когда маркиз распахнул дверь и вытащил её в коридор.

— Симмс! — проревел он и дворецкий, не говоря ни слова, открыл парадную дверь. Джеймс вывел Дезире на дорожку перед каретой, а затем отпустил. Она упала на свой зад, всё ещё проклиная его, и очень мало напоминая то прекрасное украшение, которое он когда-то находил таким сводящим с ума. — Улетай на своей метле, ведьма, пока кто-нибудь не сжег тебя на костре.

Он повернулся и зашагал обратно в дом, и Симмс захлопнул за ним дверь с приятным глухим стуком. Элизабет и Генри с расширившимися от изумления глазами стояли рядом с дворецким.

— Так или иначе, но хвала Господу, что у тебя осталось хотя бы немного здравого смысла, — проговорила его бабушка, обмахивая лицо веером из слоновой кости. Она почти задыхалась.

— Мне это доставило некоторое… удовольствие, — признался он.

— Хорошо, в настоящий момент у тебя есть еще одна причина для беспокойства.

— И что же это может быть?

Леди Элизабет указала веером на дальнюю часть поместья, едва не сломав его край о голову внука.

— Эта девчонка сошла с ума, — провозгласила она.

Джеймс посмотрел в том направлении, куда она указывала.

— Анжелика? — Бабушка схватила его за рукав и потащила вперед.

— Ты должен немедленно отправляться в конюшни, пока не стало слишком поздно.

— Не стоит ли тебе пожаловаться на неё Саймону?

— Он ни за что не поймет. Ступай! — Она повернулась и заторопилась к лестнице. — Я принесу нюхательную соль, — крикнула Элизабет через плечо. — Симмс! — рявкнула она.

Джеймс потратил мгновение на то, чтобы улыбнуться Генри.

— Полагаю, что у бабушки в голове порхают летучие мыши.

Генри хихикнул.

— Мне она нравится, — прошептал он.

Маркиз кивнул.

— Так же, как и мне. И думаю, что нам лучше пойти и посмотреть, что делает твоя сестра.

Анжелика была права, когда назвала его дураком. Ничто из происходящего не было ее виной, или даже виной Саймона. Во всем был виноват он сам. В первый раз в жизни он узнал, что такое любовь, настоящая любовь, и Джеймс не мог заполучить ее.

В одном Дезире оказалась права. Он все еще был Дьяволом, и не мог придумать ни одной разумной причины почему, во имя всего святого, Анжелика захотела бы остаться с ним, даже если бы он не вел себя как абсолютный хам. От него она, несомненно, не приобретет никакой респектабельности. Когда Джеймс завернул за угол, то его почти сбил с ног Тумбс, помощник конюха.

— О, милорд, — задыхаясь, выговорил конюх, — слава Богу. Я пытался остановить её, но она ускользнула от меня, выпустив Индиа и Адмирала, и мне пришлось приводить их назад.

Джеймс невольно улыбнулся.

— Она перехитрила тебя, не так ли?

— Милорд, вы не понимаете. Она ускакала прочь, и я не смог остановить её.

— Без сопровождения? — спросил Джеймс, нахмурившись. Было уже немного поздновато выезжать верхом, тем более без сопровождающего. — Где Гастингс?

— О, леди Элизабет отослала его с поручением. Но вы не понимаете.

— Не понимаю чего, парень? — сердито потребовал объяснений Джеймс.

— Она ускакала на вашем жеребце, — объявил Тумбс, попятившись.

— Что?

Сглотнув, грум кивнул.

— Она ускакала на Демоне.

— Эта маленькая сорвиголова, — выругался Джеймс. Так вот о чём говорила бабушка Элизабет. — Седлай Фараона. Немедленно.

— Слушаюсь, милорд.

Слишком нетерпеливый, чтобы ждать, Джеймс последовал за Тумбсом в конюшню и быстро помог ему взнуздать гунтера.

— В каком направлении она поехала? — отрывисто спросил он, вскочив в седло.

— В сторону деревни, милорд.

Джеймс пришпорил Фараона и распластался на холке жеребца, когда они проезжали под низкой дверью конюшни. У Энджел было хорошее преимущество со старта, и если Демон не сбросил её и она не лежит где-нибудь со сломанной шеей, то ему придется попотеть, чтобы поймать её. С гулко стучащим сердцем, он пустил гнедого в галоп и направился на восток по пологому подъему.

Через несколько минут он заметил их далеко впереди под редко растущими деревьями. Демон явно закусил удила и направлялся к более густому лесу, где он с легкостью сбросит Анжелику со спины при помощи какой-нибудь низко висящей ветки и направится домой, чтобы успеть к своему овсу. Брутус тяжело бежал рядом с ними, пытаясь поддерживать темп, но без сомнения от него было больше вреда, чем пользы. Воющая собака едва ли была тем, что может вернуть Демону хорошее настроение.

Энджел, сидевшая на лошади по-мужски, с подоткнутыми юбками, сумела заставить жеребца совершить поворот, который должен был привести их обратно на луг. Джеймс дернул за повод Фараона, чтобы перехватить всадницу. Когда они выехали из-за деревьев, девушка увидела его, и выбрала самый практичный и самый опасный вариант: она отпустила поводья и вывалилась из седла. Анжелика прокатилась несколько футов по высокой траве, а затем замерла в неподвижности.

— Анжелика!

Джеймс добрался до нее и выскочил из седла, ужаснувшись тому, что, в конце концов, она могла сломать себе шею. Он не был готов к абсолютному ужасу, который охватил его при мысли, что Энджел может сильно пострадать. Кажется, не имело значения, как, по мнению рассудка, ему следует вести себя, потому что сердце отказывалось отбросить понимание того, что он любил ее больше, чем кого-либо другого в своей жизни.

Когда маркиз опустился на колени рядом с девушкой, Энджел медленно села, чтобы стряхнуть траву и листья со своей амазонки.

— С вами всё в порядке? — настойчиво спросил он.

— Нет, — спокойно ответила она, изучая запачканный подол юбки. — Я порвала свое платье. — При этих словах она начала всхлипывать, обхватив руками колени. Джеймс положил руку ей на плечо, но Энджел стряхнула ее. — Не прикасайтесь ко мне.

— Вы могли разбиться насмерть, — проговорил он, украдкой снимая листья с её спины.

— О, это было глупо, глупо, глупо, — прорыдала она, раскачиваясь взад и вперед. — Я должна была знать, что ваша лошадь будет ужасной и дурно воспитанной.

— Если бы вы не забрались на него, то и не упали бы, — заметил маркиз.

— Я не падала, — парировала Энджел, очевидно, её гордость не пострадала. — Я спрыгнула.

— Кажется, что мы имеем тот же самый результат, — сухо произнес Джеймс. — Я предупреждал вас насчет Демона.

— Я думала, что вы просто хвастаетесь, — прямо заявила она. — Я приехала сюда не для того, чтобы меня спасали.

— Тогда зачем вы украли мою лошадь, ускакали на ней сюда, и, ах, спрыгнули?

— Я не крала её, — возразила Анжелика, не поворачивая к нему лица. — Я просто хотела доказать вам.

— Доказать мне что?

— Что вы не всегда и не во всем правы.

— Хм. Очевидно, я оказался прав в отношении Демона, — ответил маркиз тем же самым тоном.

Девушка бросила на него быстрый, сердитый взгляд. Ее нос был запачкан грязью, и он подумал, что она никогда не была более красивой.

— Уходите, — засопела она.

— Уходить? — тупо повторил он.

— Я больше не хочу с вами разговаривать.

Итак, Энджел всё ещё ненавидит его. Так или иначе, но он проделал для этого превосходную работу.

— Я не могу просто оставить вас здесь, а вы не сможете поехать обратно на Демоне, даже если захотите, потому что сейчас он уже на полпути к конюшням.

— Тогда я возьму Фараона.

— Я не собираюсь идти пешком, — категорично заявил Джеймс. Её волосы освободились от шпилек, и, пока он вынимал из них травинки, то едва удерживался от желания погрузить пальцы в длинные пряди.

— Как нелюбезно с вашей стороны, — фыркнула девушка, вытирая глаза.

Он вздрогнул и понадеялся, что она не заметила этого.

— Вы сказали, что приехали сюда не для того, чтобы вас спасали, — напомнил ей маркиз. — Я только делаю то, что вы хотите.

— Уходите, или я…

— Или вы что? — настойчиво спросил он, ему было любопытно, чем Энджел будет угрожать ему.

Она опустила голову.

— Не знаю, — пробормотала Анжелика, а затем снова выпрямилась. — Но это будет ужасно, — предупредила она.

— Я не сомневаюсь, что так оно и будет. — Джеймс поднялся и, несмотря на протесты, потянул её за собой. Она, не устояв, пошатнулась, но отказалась от его попытки поддержать её. Вместо этого девушка оттолкнула его, а затем повернулась спиной.

Брутус сидел в стороне, но когда Джеймс сделал один раздраженный шаг вперёд, собака встала и зарычала на него.

— О, ettu,Brute[13]? — проворчал маркиз.

— Хорошая собака, — подбодрила его Анжелика, но эти слова, очевидно, убедили Брутуса, что всё опять хорошо, потому что его уши поднялись и он замахал хвостом.

— Извините, — насмешливо произнес Джеймс. — Возможно, я должен был позволить вам упасть на голову. Может быть, это вбило бы в вас немного здравого смысла.

— В меня? — с негодованием переспросила она, снова поворачиваясь к нему лицом. — Я же не пьяная свинья.

— Нет, — парировал Джеймс, — вы — невоспитанная сорвиголова.

Энджел замахнулась кулаком, метя ему в лицо, но в этот раз он был готов. Он перехватил её запястье, крепко обхватив его пальцами. Некоторое время они сердито смотрели друг на друга, а затем она вырвала руку и, резко взметнув юбки, двинулась через луг с негодующей хромотой.

— Что, по вашему мнению, вы делаете? — спросил маркиз, схватив поводья Фараона, чтобы последовать за ней.

— Я иду обратно, — отрезала она через плечо. Из-за высокой травы ей пришлось поднять юбки до колен, и, несмотря на то, что Джеймс разозлился так, что готов был плеваться, он сумел насладиться этим видом. Нет смысла быть повесой, если не можешь восхищаться красивой женщиной, каковы бы ни были обстоятельства.

— О, — произнес он, пытаясь остудить свой гнев. — Что ж, я направляюсь в ту же сторону. Хотите, поедем вдвоем?

— Нет.

Энджел продолжала двигаться в сторону особняка, и он медленно поравнялся с ней, уверенный, что она сдастся и согласится проехать остаток пути. Однако в соответствии с её убедительно доказанным упрямством, она ни разу даже не бросила на Фараона тоскующего взгляда.

Это заставило Джеймса чувствовать себя совсем не по-рыцарски, и он откашлялся.

— Анжелика?

— Я с вами не разговариваю.

— Вы это уже говорили.

— Хорошо. Я рада, что вы не глухой.

— Я пытаюсь извиниться, — настаивал он сквозь стиснутые зубы. — Если вы любите Саймона, то я хочу, чтобы вы знали: я не стану… вмешиваться в вашу жизнь. — Ему отчаянно хотелось рассказать ей о Саймоне и Лили, но это больше было не его чертово дело. — И я желаю вам только счастья.

— Как мило, — пробормотала девушка, уставившись на него ненадолго, прежде чем снова отвернуться. — Если бы меня заботило то, чего вы желаете.

Наконец Джеймс решил, что можно без опаски прийти к выводу, что дела не могут обстоять хуже.