Единожды отвергнув

9

Он прижал Джессику спиной к стене, поставив ногу между ее колен. Потом поднял широкий подол платья и сделал еще шаг вперед, шире раздвигая бедра Джессики.

Дрожа всем телом, она прильнула к нему. Ее разум туманило желание. Она раскрыла губы, спеша впустить жаждущий проникновения язык, и коснулась его своим.

Фелипе издал глухой гортанный стон, в котором звучал триумф. Джессика хочет его!

Услыхав этот чарующий звук, она переместила руки с плеч на грудь Фелипе, ласкающим движением скользнула по твердым планкам мышц, прежде чем двинуться ниже, к плоскому животу, и с удовольствием ощутила, как сокращаются мускулы под ее исследующей ладонью.

Он плотно прижался к ней бедрами, одновременно делая нетерпеливое движение снизу вверх своей отвердевшей плотью и тем самым порождая в них обоих новую волну страсти.

Джессика никогда в жизни не испытывала такого сильного, всепоглощающего, первобытного желания. Она заскребла ногтями по белоснежной рубашке Фелипе, стремясь поскорее ощутить под ладонями теплую кожу.

— Ты сводишь меня с ума… — прерывисто и хрипло прошептал он, еще выше задирая юбку Джессики.

Та задохнулась, ощутив, как его пальцы проникли под кружева ее трусиков, и тут же вцепилась в рубашку, всем телом подавшись вверх. В таком положении она оставалась все время, пока Фелипе нежно исследовал интимную область между ее ног.

Она жаждала его проникновения, хотела, чтобы он занялся с ней любовью прямо здесь, у этой стены, под звуки музыки и гомон гостей.

Обвив рукой шею Фелипе, Джессика властно пригнула его голову и прижалась к губам. Следствием стал мгновенный отклик со стороны Фелипе. Он стиснул ладонью поросший волосками треугольник меж ее бедер, потом чуть переместил руку и нашел самую чувствительную точку женского тела. Пронзенная острым импульсом наслаждения, Джессика с силой втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— Ты восхитительна! — прошептал он, касаясь ее губ своими. — Я хочу тебя…

Джессика расстегнула ремень на его брюках и спустила молнию. Она жаждала прикоснуться к Фелипе, доставить ему хотя бы половину того удовольствия, которое подарил ей он.

Скользнув рукой под резинку его трусов, Джессика ощутила под ладонью уже достаточно сильно увеличившуюся и чудесно отвердевшую плоть. Тем не менее под воздействием ритмичного поглаживания та разбухла еще больше. Джессика осознала это с восторгом и примесью некоторого страха. Размеры его члена вызвали у нее робость.

Фелипе покрывал поцелуями ее шею.

— Мы все сделаем медленно, ладно? Мне хочется продлить удовольствие…

— Да… — шепнула Джессика.

Фелипе стянул с нее трусики, потом приподнял и помог обвить ногами его талию. Обжигающие прикосновения его ладоней к обнаженным ягодицам, непередаваемое ощущение, возникшее в точке соприкосновения пульсирующей мужской плоти и влажной поверхности между интимными складочками Джессики, неожиданно сделали ее смелой и даже дерзкой. Подобное состояние было новым и чрезвычайно захватывающим.

Ей захотелось испытать с ним все, что только возможно. Подхваченная волной чувственного трепета, она слегка подалась вперед. Однако он не спешил слиться с ней. Он просто стоял, давая ее телу возможность привыкнуть к нему. К тому же ему хотелось, чтобы внутренний накал Джессики достиг того же уровня, что и его собственный.

Как же это приятно! — вспышкой пронеслось в ее мозгу. Восхитительно, божественно… И все же хочется большего!

Джессика чуть сместилась, надвигаясь на твердую плоть Фелипе, опускаясь все ниже, дальше, принимая в себя всю длину пульсирующего ствола, пока не вобрала его полностью.

Волшебное ощущение слияния всецело захватило ее, перед глазами будто прокатились красные волны, и она сделала медленный глубокий вдох. Это было самое сильное в жизни переживание. Их сплетенные тела образовали единый трепещущий от страсти организм. Изгибаясь от полноты чувств, Джессика прижалась полной грудью к торсу Фелипе, впилась пальцами в его плечи.

Когда он начал двигаться, она испытала серию новых ощущений. Скрытые в глубине ее женского естества мышцы напряглись, туго сомкнулись вокруг внедрившейся плоти, словно желая удержать ее. Джессика хрипло застонала под воздействием беснующегося в ней желания. Каждое движение его бедер заставляло ее льнуть к нему сильнее, каждое напористое погружение наращивало новый слой блаженства. Они с Фелипе будто взбирались по ведущим в неведомую высь ступеням.

Обострившиеся до болезненного состояния ощущения Джессики сузились, сосредоточились и застыли на чем-то невероятно чудесном, захватывающем.

— Резинка! — вдруг сдавленно произнес он, поймав в полумраке взгляд Джессики. — Я совсем про нее забыл…

Резинка? Ах да, презерватив…

Но было уже слишком поздно. К этому моменту Джессика достигла верхней ступени незримой лестницы наслаждения и, продержавшись там несколько затмевающих разум мгновений, стремглав ринулась вниз, сраженная силой первого в жизни чувственного взрыва.

Фелипе тоже на секунду замер, а потом, пройдя сквозь череду конвульсивных содроганий, со сдавленным стоном освободился от распиравшего его напряжения.

Джессика была ошеломлена и очарована.

К этому можно привыкнуть, как к наркотику, мелькнуло в ее мозгу, пока она покрывала поцелуями лицо и шею Фелипе.

— Спасибо… — слетел с ее губ тихий шепот.

— Что ты, дорогая, это я должен тебя благодарить.

Джессика чуть отстранилась и вгляделась в его лицо. Что-то в его голосе насторожило ее. Фелипе произнес приличествующие случаю слова, но тон его был неестественен.

Джессике вдруг стало неловко, будто она не участник, а сторонний наблюдатель происходящего. Ее трусики валялись на полу, ноги до сих пор обвивали талию Фелипе.

— Наверное, мне пора встать на ноги, — сказала она, цепляясь за остатки самоуважения. Он отреагировал не сразу, и ей пришлось упереться ладонями в его грудь. — Фелипе, дай я встану на пол.

Тогда он опустил Джессику. Она тут же подхватила и поспешно натянула трусики, затем быстро расправила подол платья.

— Не знаю, что на меня нашло, — донесся до нее полный презрения к самому себе голос Фелипе.

— Это случилось с нами обоими.

— Точно.

Короткое слово хлестнуло ее словно кнутом.

Он тем временем продолжил:

— Я должен был подумать о последствиях. Я никогда раньше не забывал о презервативе.

— Конечно, очень жаль, что все так…

— Ты можешь забеременеть, — не дал ей договорить Фелипе.

Джессика втянула голову в плечи. Чувствуя себя последней идиоткой, она продолжала разглаживать складки на платье.

— Ты можешь забеременеть, — повторил он, словно добиваясь от нее чего-то.

Я и в первый раз все прекрасно слышала, невесело подумала Джессика.

— Шансов очень мало, но некоторый процент вероятности, конечно, существует. — Она пожала плечами.

— Я не хочу ничего этого.

Одной короткой фразой он сразил ее наповал.

— Ты всегда думаешь, только о себе? — спросила она, чувствуя, что глаза начало пощипывать от слез. Только не это! Не позволяй себе расплакаться перед ним!

— Не принимай сказанное на свой счет. Ты здесь ни при чем.

— То есть как? Ведь это мое тело!

— А ответственность за ребенка моя.

Джессику бросило сначала в жар, потом в холод. Она нервно стиснула кулаки.

— Если я забеременею, мне даже в голову не придет обращаться к тебе за помощью.

— Храброе заявление, особенно если учесть, что ты должна мне кучу денег.

Джессика пришла в ярость.

— В жизни не все измеряется деньгами, дорогой. Еще существует любовь. И если у меня родится ребенок, я буду любить его вне зависимости от того, что ты думаешь по данному поводу!

Их разговор был прерван топотом ног по коридору и взволнованными голосами.

— Дон Рабаль! — звал кто-то. — Дон Рабаль, где вы?

Сердито засопев, Фелипе взглянул Джессике в глаза.

— Я ничего не имею лично против тебя, поэтому постарайся понять меня правильно. Я не стремлюсь вступать в брак и обзаводиться семьей. Если бы мне этого хотелось, я уже давно был бы женат.

Джессике будто булавка в сердце вонзилась.

— Понятно, — с горечью шепнула она.

Снаружи продолжали звать Рабаля, однако он не торопился отвечать.

— У меня есть обязанности. Я занятой человек. Бизнесмен.

— Не нужно ничего объяснять. Все и так ясно.

— По-моему, ты ничего не поняла.

— Лучше открой дверь, — сказала Джессика, голос которой звучал глухо из-за образовавшегося в горле кома.

Фелипе заправил рубашку в брюки и застегнул ремень. Затем наклонился, убрал волосы с лица Джессики и поцеловал ее в лоб.

— Прости, дорогая.

Она на миг скомкала рубашку на его груди, вдыхая напоследок чудесный запах. Потом разжала пальцы и отступила на шаг.

— Открывай, тебя там ищут.

Фелипе щелкнул замком. Джессика вышла из кабинета первой и едва не столкнулась с запыхавшейся кухаркой.

— Серена исчезла… — выдохнула та, останавливаясь и вытирая фартуком красное лицо. В эту минуту в коридор вышел Рабаль. — Вот уже час как она никому не попадалась на глаза. А Антонио, который работает в коровнике, говорит, что видел сеньориту выходящей за ограду с сумкой в руке.

Лицо Фелипе приобрело пепельный оттенок.

— С сумкой?

— Да, с небольшой такой, похожей на саквояж…

Дальше он уже не слушал. Влетев в кабинет, он схватил со стола ключи от машины и бросился прочь из дома. Джессика побежала за ним.

— Что ты собираешься делать?

— Искать! Серена не могла уйти далеко…

— Но ее нет уже целый час. Куда ты поедешь?

Пожав плечами, Фелипе плюхнулся на водительское сиденье.

— Для начала отправлюсь в Санта-Крус. Начну поиск оттуда, а дальше будет видно.

— А если найдешь?

— Привезу домой и позабочусь, чтобы глаз с нее не спускали.

— То есть превратишь дом в тюрьму?

— Ты говоришь точь-в-точь как Серена! Едем со мной или оставайся, но только не мешай.

— Я не собираюсь мешать. Просто мне хочется понять, чего ты желаешь достичь своими действиями.

— Что же здесь непонятного? Девчонке всего семнадцать лет.

— Но через месяц исполнится восемнадцать и она будет считаться взрослой. Ты не сможешь вечно контролировать сестру, принимать решения за нее.

— Но попытаться-то могу. — Он захлопнул дверцу и включил зажигание. — Особенно если этим я спасу ей жизнь!

Вероятно, в городе Фелипе заехал в полицейский участок, потому что еще до его возвращения в поместье прибыл детектив. Ожидая хозяина, он опросил слуг и работника коровьей фермы, видевшего, как удирала Серена. Пожилой гаучо посетовал на плохое зрение, но в то же время готов был поклясться, что заметил вдалеке, на дороге, прячущийся за деревьями автомобиль, за баранкой которого кто-то сидел. По всей видимости, мужчина.

За время пребывания в Боливии испанский Джессики улучшился, поэтому она поняла большую часть беседы. Услышав про автомобиль и находившегося в нем человека, она ахнула. Наверняка это был тот подозрительный парень в потрепанном «лендровере».

От внимания полицейского не укрылась ее реакция.

— Что вам известно? — быстро спросил он.

— Не уверена, имеет ли это отношение к данному случаю, — замялась Джессика, — однако сегодня вечером я видела на дороге незнакомца. Его автомобиль стоял на обочине, но был направлен от поместья, а не к нему.

Детектив поднял бровь и что-то записал в блокноте.

— На похищение не похоже. Но так как речь идет о сеньорите Рабаль, придется все-таки провести расследование.

К полуночи большая часть огней в доме погасла, музыканты сложили инструменты в свой пикап и отбыли, а гости были доставлены на взлетное поле, откуда вызванный ранее самолет унес их в Ла-Пас. Словом, прием не удался.

Детектив поделился с Фелипе добытой информацией. По всему выходило, что побег Серены был запланирован заранее. Исчез не только ее кошелек, но также зубная щетка, расческа и косметичка. Недоставало и кое-чего из одежды.

— Что вы намерены предпринять? — спросил Фелипе.

В черном смокинге он выглядел чрезвычайно импозантным, большим и грозным. Джессика подумала, что он похож на черного ангела мести, вознамерившегося во что бы то ни стало настичь и покарать похитителя Серены.

— Мы не так уж много можем сделать, — пожал плечами офицер полиции. — Составим отчет, поищем девушку по своим каналам, но проблема заключается в том, что ей скоро исполнится восемнадцать. Как только это произойдет, дело придется закрыть. Взрослый человек имеет право в любой момент отправиться куда ему заблагорассудится. Может даже бесследно исчезнуть, если пожелает.

— Но сейчас моя сестра еще несовершеннолетняя, и мы не знаем, что с ней произошло. Возможно, ее вынудили уйти силой!

— Я не обнаружил следов борьбы.

— Может, похититель ударил Серену по голове, а потом бросил в машину. Не исключено, что вскоре за сестру потребуют выкуп.

— Если это произойдет, прошу вас немедленно связаться со мной. Я пробуду в своем кабинете до утра. Завтра мы предпримем что-нибудь дополнительно, однако скажу честно, дон Рабаль, в нашей стране легко затеряться. И если ваша сестра пожелает… — Красноречиво разведя руками, детектив попрощался и покинул гостиную. Вскоре донесся звук отъезжающего автомобиля.

Было уже поздно, начало второго. Джессика посмотрела на стоявшего у окна Фелипе и поняла, что он смертельно устал.

Подойдя к бару и плеснув в бокал немного бренди, она поднесла его Фелипе.

— Как все это глупо! — мрачно произнес тот.

— Серена еще очень молода.

— И неразумна.

Джессика сочувствовала и ему, и Серене.

— Когда человек взрослеет, он часто экспериментирует и неизбежно совершает ошибки. Серена имеет право на свою часть подобного опыта.

— Нет! — грозно возразил Фелипе. — Все это уже однажды было. Моему брату Роберто едва исполнилось восемнадцать, когда он решил поэкспериментировать со своей жизнью. Результатом стала его смерть. — Голос Фелипе дрогнул. — Возможно, ты права и каждый человек должен совершить некоторое количество ошибок, чтобы в итоге чему-то научиться. Однако я не желаю платить подобную цену дважды.

Джессика молчала, не зная, что ответить.

Фелипе отпил глоток бренди.

— Серена принадлежит к богатому аристократическому роду, ее ожидает блестящее будущее. Но, если просочится слух о том, что она спуталась с каким-то оборванцем, можно будет считать, что ее песенка спета. Знать Ла-Паса не прощает таких ошибок. Девушка с подобной репутацией обречена. Ее просто вычеркнут из жизни.

Джессика присела на подлокотник кресла.

— А если она любит того парня?

— Кого? Бездельника в подержанном автомобиле? — Фелипе искренне рассмеялся. — Джессика, ты истинная американка!

Она напряженно выпрямилась.

— Это плохо?

— Нет, пока ты находишься в Штатах. Но здесь происхождение человека играет первостепенную роль. Серена не может влюбиться в простолюдина, и точка!

— Но ведь ты придерживаешься иной позиции.

— Тебе так кажется?

Что-то в его голосе задело Джессику за живое. Неужели он в самом деле настолько высокомерен? Не может быть. Наверное, она ошиблась.

— Послушай, я принадлежу к среднему классу. Мой род не является аристократическим, однако ты все-таки занимался со мной любовью.

— Это разные вещи.

Джессике не хотелось вдаваться в подробности, но все же она спросила:

— В каком смысле?

— Женщины бывают разные. Любовницы… — он на секунду умолк, но потом заставил себя продолжить, — и те, на которых можно жениться.

Разумеется, она относится к числу первых.

— А если женщина захочет большего? Разве нельзя ей… — Джессика не могла сказать «мне», — выступить в обеих ипостасях?

Фелипе мрачно взглянул на нее.

— Только не у нас.

Все ясно. Он может заниматься с ней любовью, но никогда не женится. Насладится ее телом и оставит. Приятная новость!..

Он заметил перемену в лице Джессики и, видимо, понял, о чем та думает. Подойдя к креслу, он погладил ее по голове.

— Не переноси это на нас. Мы говорим лишь о Серене.

Джессика не могла заставить себя посмотреть на него.

— Но как же быть с нашими отношениями? С тем, что произошло сегодня?

— Я в восторге от этого. Все вышло просто восхитительно. За исключением момента, когда я забыл о предохранении. — Фелипе погрузил пальцы в светлые кудри Джессики, коснулся затылка. — А ты не жалеешь, что занималась со мной любовью?

Она не жалела, однако все безумно усложнилось. Желать Фелипе было одно, но, испытав с ним столь неописуемое наслаждение, Джессика поняла, что подобное не забывается. Она окунулась в такое блаженство, обрела такой чувственный опыт, который не скоро выветрится из ее памяти. А вместе с тем следует помнить, что все это временно.

— Нет, — шепнула она, чувствуя себя обманутой.

Фелипе попросил ее провести ночь в его постели, и она согласилась, несмотря на боль, причиненную его словами. Джессика пошла с ним, потому что, судя по всему, им недолго уже осталось быть вместе.

Ей пришлось признаться себе в своих чувствах. В постели она попыталась сделать вид, что их с Фелипе занятие ничего особенного не означает и в каком-то смысле похоже на гимнастику, однако из этого ничего не вышло, потому что в интимных действиях участвовало не только тело, но также сердце, эмоции.

Джессика влюбилась.

Прежде она представляла себе любовь совершенно иначе — теплой, уютной, радостной. Но чувство, поселившееся в ее душе, словно жгло Джессику изнутри. Оно было горячее, животрепещущее, нетерпеливое.

Отодвинувшись на край широкой кровати, Джессика свернулась комочком, из ее глаз покатились слезы. Она старалась не вздрагивать, потому что нельзя здесь плакать. Особенно из-за Фелипе. Он того не стоит.

Вскоре Фелипе дотронулся до ее плеча.

— Эй, малышка, почему ты плачешь?

— Я не плачу, — всхлипнула Джессика, изо всех сил стараясь возненавидеть этого человека.

Ей бы встать и гордо удалиться в свою комнату, но она продолжала лежать рядом с ним, по-прежнему желая его и осознавая простую истину: без него жизнь теряет смысл.

Пальцы Фелипе скользнули по ее мокрой щеке, отвели влажные волосы с лица.

— Я не должен был заниматься с тобой любовью. Это эгоистично. Я воспользовался своим преимуществом.

— Хочешь сказать, что, после того как я согласилась, ты перестал уважать меня?

Застонав от досады, Фелипе заключил Джессику в свои объятия.

— Что за глупости! Я ничего подобного не говорил.

— Но теперь я уже не так интересна тебе. Ведь ты сам сказал, что женщина может быть или любовницей, или женой, но никак не тем и другим одновременно.

Он нежно коснулся губами ее лба, виска и мокрой щеки.

— Тебя я могу сделать только любовницей, иного выбора у меня нет.

Если этим он хотел утешить Джессику, то достиг совершенно противоположного эффекта. Прикусив губу, она пыталась заглушить возникшую в сердце боль. Почему ей раньше не пришло в голову, каковыми являются ее истинные чувства по отношению к Фелипе? В двадцать четыре года уже пора отличать любовь от страсти.

Он легонько поцеловал ее в губы.

— Я все еще хочу тебя.

Ну да, хочешь мое тело.

Не удержавшись, Джессика снова всхлипнула и тут же с досадой сжала зубами кулак.

— Детка, не нужно. Посмотри на меня. — Фелипе поцеловал ее запястье. — Это не похоже на тебя. Ты достаточно умна и независима, чтобы вести себя так.

— Ты думаешь? — прошептала Джессика.

— Я знаю.

Верно, долгие годы Джессике приходилось быть сильной. Но чего она этим добилась? К чему пришла?

Независимость обернулась проклятьем.

— Мне пора идти к себе. — Она выскользнула из его объятий и села на постели. — К тому же нам нужно позвонить в полицию и узнать, нет ли сведений о Серене.

— Еще только четыре утра. И потом, мы с детективом договорились, что он сам позвонит, если что-либо станет известно.

— Знаю. Ты очень беспокоишься о сестре.

— Да. Но это не означает, что мне нельзя немножко поволноваться и из-за тебя, верно?

Джессика отбросила волосы назад.

— Все равно я не могу остаться. Пребывание с тобой слишком болезненно для меня.

Он издал странный сдавленный звук, потом повалил Джессику на кровать и подвинул вплотную к себе.

— Я постараюсь, чтобы тебе не было слишком больно.

С этими словами он подмял ее под себя, расположившись между раздвинутых ног.

Джессика ощутила, какой он большой, сильный, горячий… решительный. Когда их губы слились, ее будто молния пронзила — резкая, мощная, сверкающая.

На этот раз они любили друг друга гораздо более страстно, яростно, конвульсивно, словно понимая, что скоро их отношениям придет конец. Но даже вознесясь к самым вершинам наслаждения, Джессика не обрела покоя. Напротив, пустота в ее душе как будто увеличилась.

Когда утренние солнечные лучи позолотили белые занавески на окнах, Фелипе проснулся, сел на постели и взглянул на Джессику.

Минувшая ночь была насыщена не только эротикой, но и чувствами. Еще ни одна женщина не была настолько близка ему. Когда она вскрикивала на пике удовольствия, для него это было приятнее собственной разрядки. Они идеально подходят друг другу. И не существует никаких препятствий для того, чтобы они и дальше оставались вместе.

Разумеется, если только Джессика согласится стать его любовницей. Фелипе готов всецело взять на себя заботу о ней. У нее никогда ни в чем не будет недостатка — ни в нарядах, ни в автомобилях, ни в деньгах или украшениях. Джессика сможет путешествовать, развлекаться, управлять конезаводом — словом, делать что угодно, за исключением двух вещей.

Она не сможет носить имя Рабаля и рожать ему детей.

Дьявол! Что, если Джессика уже сейчас беременна? В спальне Фелипе не забыл о предохранении, но раньше, в кабинете, это напрочь вылетело у него из головы.

Вздохнув, Джессика потянулась и открыла глаза.

— Доброе утро, — тихо слетело с ее уст.

— Доброе, — ответил Фелипе странно хриплым голосом. Он вдруг ясно понял, что лишает Джессику того, чего она хочет и заслуживает. Он страстно желает ее, но не может обещать верности, замужества, семьи…

И все-таки ему придется проявить твердость. Нужно помнить о Серене. Проблемы сестры следует решать в первую очередь. Чтобы не повторилась трагедия, некогда случившаяся с Роберто.

Фелипе стиснул обнаженные плечи Джессики и принялся целовать уголки ее рта, глаз, кончики бровей.

— Давай пока не будем принимать окончательного решения, ладно?

— Рано или поздно к этому придется вернуться.

— Да. Но у нас еще есть время.