Единственная

Глава 5

Сразу после обеда Чарлз перечислил дела поместья, которыми было необходимо заняться, и под этим предлогом скрылся в кабинете. На этот раз ему требовалось время подумать.

Его управитель Мэтьюз оставил на письменном столе целую груду необходимых документов. Чарлз вынудил себя заняться самыми неотложными, но оставил все остальные и, развалившись на стуле, уставился на стопку карт, после чего резко развернулся лицом к окну, за которым расстилался ничем не примечательный пейзаж.

Ему было необходимо определиться. Понять, где он есть и где желает быть, и лишь потом найти способ туда добраться. И теперь речь шла не только о расследовании, но и о его личных делах.

Он прибыл в Эбби три дня назад, имея перед собой две цели, добиться которых следовало в кратчайший срок: одна чисто профессиональная, другая – исключительно личная: поиски жены. И та и другая цель была каким-то образом связана с Пенни, что, нужно признаться, выбило его из колеи. Из всех незамужних дам общества он не подумал только о ней, поскольку был в полной уверенности: она не пожелает иметь с ним ничего общего. Чарлз всегда знал, что одна она могла бы стать его женой, просто потому, что удовлетворяла всем требованиям… если только захотела бы. Но, если учесть, каким образом они расстались тринадцать лет назад, он потерял все надежды… до сегодняшнего поцелуя. Зато теперь твердо знал, что все возможно, и не собирался упускать шанса превратить возможность в реальность.

Возможность… О большем он не смеет и думать. С момента той самой встречи ночью в коридоре он мгновенно ощутил ее реакцию на свою близость. Точно такую же, как многие годы назад: немедленную, сильную, необузданную. Тогда, давно, он точно чувствовал ее отношение к себе, хотя не был уверен, ощущает ли она, как реагировал на нее он сам.

И все же никто лучше их обоих не понимал, что этой связи недостаточно. Все кончилось много лет назад. А как же будет сейчас?

Нужно все выстроить заново, воспользоваться тем, что еще осталось между ними, понять, что из этого может выйти и куда приведет.

И одновременно не забывать о расследовании.

«Не слишком мудро с нашей стороны…»

Верно. Она оставалась самой надежной связью с делишками Селборнов, и теперь приходилось общаться с Пенни на двух разных уровнях одновременно: пытаться вести расследование и завоевать ее.

И все же он не сожалел о поцелуе. Нужно же было убедиться, что еще не все потеряно. Его так и подмывало поцеловать ее еще во дворе Уоллингема, но было не время и не место. Пришлось отстраниться, но когда по пути к дому она улыбнулась и признала, что была права, доверив ему фамильные секреты, он поспешил воспользоваться моментом. Проверить, сможет ли она довериться ему и в другой сфере. Чарлз должен перекинуть мостик через пропасть между ними, хотя не был так уж уверен, что именно он виноват в крушении этого самого мостика.

К сожалению, с ней ни в чем и никогда нельзя быть уверенным. Он считал себя знатоком женщин, изучал их десятки лет, считал, что разбирается в их логике и умеет ими управлять… всеми, если не считать Пенни. Она… он никогда не понимал, как договориться с ней, покорить… заставить подчиняться… и давным-давно оставил все попытки ею манипулировать: результат никогда не стоил затраченных усилий. Для людей его круга такую полную и безоговорочную неудачу с женщиной переварить было нелегко, и, нужно сказать, все это крайне выводило из себя, тем более что с ней приходилось постоянно держаться начеку и смотреть в оба.

Но этот поцелуй ответил на все его вопросы. Она не только позволила себя поцеловать, но и наслаждалась каждым мгновением и целовала его в ответ, намеренно и откровенно продлевая ласку.

Что же, прекрасно. Он преодолел первое препятствие, но слишком хорошо знал ее, чтобы надеяться на многое. Просто получил шанс сделать второй шаг, определить, насколько реальна возможность того, что она согласится стать его женой. Насколько реальны его возможности превратить желание в факт.

Чарлз невидяще уставился в окно, не слыша тиканья часов на каминной доске. Прошло немало времени, прежде чем он вернулся к действительности, вспомнив о другой задаче, требующей его внимания.

За письменным столом он вновь стал обдумывать свою миссию. Тут тактика казалась вполне ясной. Та информация, которую выдал перед смертью Кодел, изобличенный преступник, очевидно, была правдивой. И теперь только от него, Чарлза, графа Лостуитела, зависит узнать детали и сообщить Далзилу. А в этом ему нет равных. Можно не сомневаться: он любым способом проникнет в замыслы Селборнов.

Но сначала карты.

Пододвинув атлас, он открыл первую страницу.

Пенни бродила по саду, вспоминая подробности поцелуя на газоне в тени деревьев. Она все еще чувствовала прикосновение его губ, голова по-прежнему кружилась, а угрызения совести безжалостно терзали душу.

С другой стороны, этому было суждено случиться, то почти первобытное влечение, зародившееся едва ли не в детстве, все эти годы накапливалось и, естественно, привело к взрыву. Он был прав, выбрав для поцелуя столь мирное окружение, и теперь, когда их взаимная жажда была удовлетворена, возможно, этим все и кончится.

Пенни приостановилась и нахмурилась. Разумеется, ее жажду этим не утолить. Как ни печально, Чарлз – ее любовь на всю жизнь, но зато теперь они могут забыть о взаимном притяжении, поставить его на второе место, полностью игнорировать или по крайней мере не придавать ему значения. Да, пожалуй, это лучший способ, и именно так она по- ступит.

Его расследование только началось, и если она хочет в нем участвовать, пожалуй, стоит забыть об этом поцелуе.

Пенни вернулась в гостиную. Не дождавшись Чарлза, она тихо выругалась, позвонила и велела принести чай. Едва на пороге возник Филчетт с подносом, она велела следовать за ней и направилась в кабинет. Постучала и сразу же вошла.

– Пора пить чай.

Чарлз нехотя поднял голову, встретился взглядом с Пенни и нерешительно помялся, словно не зная, что сказать.

Пенни преспокойно показала дворецкому на стол Чарлза и уселась напротив. Чарлз с плохо скрытым вздохом отложил перо и отодвинул атлас, чтобы уместить поднос.

Она едва успела увидеть, что он составляет какой-то список. После ухода Филчетта она разлила чай и нетерпеливо спросила:

– Ну, что ты решил?

Если он думает, что сумеет вывести ее из игры, значит, жестоко ошибается! Взяв чашку, Пенни поднесла ее к губам. Чарлз последовал ее примеру.

– Мой бывший командир старается определить, кто именно из служащих министерства передавал Гренвиллу и твоему отцу информацию, которую, как мы предполагаем, они обменивали на коробочки для пилюль. Он не желает выдвигать обвинение против них, поскольку они мертвы, но и не играли главных ролей в этом заговоре. Твой отец никогда не имел доступа к правительственным секретам и большую часть жизни оставался в провинции: ни один уважающий себя французский агент не подумал бы к нему обратиться.

– Ты считаешь главой заговора Эмберли?

Чарлз задумчиво кивнул:

– Вначале все было именно так. Ты сама сказала, что твой отец стал собирать коробочки для пилюль, когда гостил у Эмберли в Париже. Однако Эмберли ушел на покой семь лет назад, а передача информации продолжалась до самого последнего времени.

– Значит, дирижерская палочка перешла от папаши к сыну, как в случае Эмберли, так и в нашем.

– Все сходится. Тем более что дражайший Николас примчался сюда со всех ног, едва я появился на сцене.

– Неужели он пронюхал, что ты приехал сюда вести расследование? – нахмурилась Пенни.

– Вполне возможно.

Чарлз отставил чашку.

– Хотя Далзил воспринимает эту историю всерьез, далеко не все в министерстве придерживаются такого же мнения. Многие считают, что теперь, когда война кончена, секретность больше не играет особой роли.

– Хм… – протянула она. – И что же?

– Хотя существование коробочек для пилюль подтверждает, что с Францией ведется торговля, и скорее всего государственными секретами, это еще не означает соучастие Николаса и Эмберли, пусть даже Николасу обо всем известно. Необходимы доказательства их вины и государственной измены. Именно над этим сейчас я и бьюсь.

Пенни многозначительно уставилась на список.

– И ты уже что-то решил.

Чарлз, поколебавшись, нерешительно сказал:

– У меня тоже есть связи в одной из местных контрабандистских шаек, и я пользовался ими много лет, не постоянно, конечно.

Он поднял перо и принялся рассеянно его вертеть.

– Я вижу две причины подобного поведения Николаса: либо он пытается замести следы Гренвилла и, следовательно, свои, либо пытается установить новые контакты, с помощью которых снова сможет вести дела с французами. В любом случае он недаром шляется по округе, задавая вопросы. Я подумываю, не стоит ли снабдить его кое-какими ответами.

– А именно?

– Не могу сказать, пока не пойму получше, что ему нужно. Действительно ли он собирается заменить Гренвилла или просто пытается узнать, какую шайку тот использовал для передачи секретов, чтобы теперь заставить замолчать ее членов?

Пенелопа покачала головой:

– Пока что мне нечего сказать: я слишком мало знаю.

Подавшись вперед, она поставила локти на стол и подперла ладонью подбородок.

Чарлзу казалось, что он читает мысли, мелькавшие в ее выразительных глазах.

– Учитывая нашу уверенность в том, что Гренвилл и Николас – два сапога пара, неужели Гренвилл не признался другу, с какой шайкой имел дело?

– В таких делах главное – секретность. Гренвилл много лет разыгрывал контрабандиста, он прекрасно усвоил урок. Мысль о том, чтобы открыть Эмберли или Николасу имена своих дружков-контрабандистов, вряд ли пришла бы в голову Гренвиллу без особенно веской причины.

– Наверное, ты прав, – поморщилась она. – Стоило спросить Гренвилла о делах, связанных с контрабандой, и он замыкался, как моллюск в раковине. – Она опустила глаза в список. – Так что ты тут сочинил?

Он невольно улыбнулся, хотя вовсе не радовался ее решимости участвовать в расследовании вместе с ним и быть в курсе всех планов.

– Это список шаек, действующих в этой округе. Мне придется навестить каждую. Они скоро узнают цель моего приезда: нужно дать понять, что нас с губернатором интересуют не они, а только то, что они могут мне рассказать.

– А если ты столкнешься с Николасом?

– Ни в коем случае. Ты сама сказала, что он был в Полруане всего две ночи назад. Начну оттуда.

– Когда? Сегодня?

Увиливать нет смысла.

– Поеду после ужина. Если прошлой ночью они переправили товары, значит, сегодня вечером будут праздновать в «Утке и селезне».

Пенни кивнула; он не мог сказать ей, о чем думает.

– Расскажи об Эмберли: как часто он встречался с твоим отцом?

Пенни подумала, прежде чем ответить. К сожалению, знала она действительно не слишком много. Но его вопросы отвлекали ее. Через десять минут довольно жесткого допроса, она встала.

– Я отнесу поднос миссис Слаттери.

Чарлз поднялся и придержал для нее дверь. Пенни ретировалась с видом леди, всецело занятой домашними делами. Чарлз закрыл дверь, чуть помедлил и вернулся к делам.

Они встретились снова за ужином. Он явился с целым ворохом вопросов о семье, призванных отвлечь ее от его вечерней поездки в Полруан. Похоже, это ему удалось: когда они встали из-за стола, она удалилась к себе. И ни словом не упомянула о его путешествии. Чарлзу показалось даже, что она совсем забыла о Полруане.

Он вернулся в кабинет, чтобы еще раз прочесть доклад Далзилу. Пришлось долго думать, прежде чем назвать некоторые имена и изложить все, что он успел узнать до сих пор. Но он недаром доверял свою жизнь Далзилу целых тринадцать лет. Гораздо дольше остальных шестерых членов клуба «Бастион». И Далзил никогда его не подводил.

И хотя еще предстояло решить загадку происхождения Далзила, независимо ни от чего он был одним из них. Дворянином с тем же чувством чести и долга, стремлением защитить слабых и невинных. Ни Пенни, ни ее мачехе и сводным сестрам не грозила опасность от Далзила.

Запечатав письмо, он написал адрес и поднялся. Часы на камине пробили десять. Открыв дверь кабинета, он позвал Кассия и Брута: псы, потягиваясь и ворча, потянулись к выходу.

Чарлз запер кабинет и направился в вестибюль, уронив по пути письмо на серебряный поднос для отправки, после чего поднялся к себе в сопровождении собак.

Десять минут спустя, переодевшись в костюм для верховой езды, он вышел черным ходом и повернул к конюшням, но не успел сделать и трех шагов, как сбоку появилась тень. Чарлз остановился, тихо выругался и, подбоченившись, грозно уставился на Пенни. Та уже успела напялить пресловутые бриджи, сапоги и жокейскую куртку и надвинуть на лоб шляпу с мягкими полями. Мало того, самым наглым образом прислонилась к стене у двери конюшни и ожидала его появления!

Вот тебе и удачная попытка отвлечь ее байками!

– Ты никуда не едешь, – прошипел он и в ярком лунном свете увидел, как она чуть усмехнулась.

– Почему бы нет?

– Ты леди. Леди не могут показаться в «Утке и селезне».

Пенни оттолкнулась от стены и пожала плечами.

– Но ты же со мной – значит, мне ничто не грозит.

Она принялась натягивать перчатки, очевидно, не ожидая ответа.

– А если я не возьму тебя с собой?

– Поеду следом, – преспокойно сообщила она.

Чарлз с раздраженным вздохом воздел глаза к почти безоблачному небу. Она знала округу не хуже его и сейчас, при полной луне, легко могла отыскать его следы и притом знала, куда он направляется, поскольку он сам, как последний идиот, все ей рассказал.

– Так и быть, – сдался он, скептически оглядывая ее одеяние. – Но учти, ты в жизни не сойдешь за мужчину.

– А я и не собиралась, – улыбнулась она с таким видом, словно не сомневалась в его капитуляции, и направилась вместе с ним к конюшне. – Всякий в Полруане меня знает. И понимает, что в здешних местах лучше и удобнее ездить по-мужски, чем в дамском седле. Так что никого подобные вещи не шокируют. Их вообще почти не замечают.

Он осмотрел ее длинные ноги в сапогах до колен, стройные бедра, обтянутые тонкой тканью, и чуть не фыркнул. Контрабандисты из Полруана слепы не более, чем он сам!

Потребовалось значительное усилие воли, чтобы выбросить из головы мысли насчет особенностей ее фигуры.

Они оседлали лошадей, после чего он усадил ее в седло, и они пустились в путь. Не переставая упрекать себя за бесхарактерность, он взял курс на юг, где за полями, залитыми лунным светом, лежал Полруан, маленькая рыбачья деревушка, состоявшая из полутора десятков крошечных домиков и обязательного кабачка, в котором собирались мужчины, предположительно все до единого рыбаки. Правда, их основным занятием была переправка контрабандных товаров через кипевшие белой пеной буруны как раз к востоку от дельты.

Хотя в этих местах было полно шаек контрабандистов, каждая действовала на определенном участке. У каждой были свои излюбленные укрытия, бухточки и места высадки. Самой большой и хорошо организованной шайкой были «рыцари Фауи», взявшие название у местных пиратов, считавшихся настоящей чумой французских прибрежных городов во время Столетней войны. Правда, Чарлз подозревал, что Гренвилл использовал менее известную банду, чтобы держать связь с французами.

Как сказала Пенни, дураком Гренвилл не был, и чем меньше людей знали о его делишках, тем лучше.

Они добрались до «Утки и селезня» и спешились. Чарлз отдал поводья рыжему мальчишке, выбежавшему из грубо сколоченной конюшни, вернулся к поджидавшей Пенни и надвинул ей шляпу еще ниже. Обвисшие поля, украшенные поломанным фазаньим пером… пожалуй, с первого взгляда сойдет за мужскую охотничью шляпу.

– Опусти голову и делай, как я скажу, – велел он.

Она пробормотала нечто неразборчивое, но он ни на минуту не принял это за комплимент. Сжав ее локоть, он отворил дверь, быстро огляделся и подтолкнул ее к порогу. Слава богу, здесь царил полумрак!

Чарлз поспешно подвел Пенни к свободному столу в самом дальнем уголке и шепотом приказал сесть. Она повиновалась, и он оттеснил ее в самый угол.

– Мне можно разговаривать? – осведомилась Пенни.

– Ни в коем случае.

Он снова осмотрелся, заметил знакомые лица, приветственно кивнул.

– Жди здесь и не смей поднимать глаз. Я сейчас вернусь.

Поднявшись, он подошел к стойке бара – грубо оструганной доске, опиравшейся на два пивных бочонка. Кивнул хозяину, явно его узнавшему. Тот сдержанно, но приветливо поздоровался и налил две пинты пива. Чарлз не потрудился расспросить хозяина: здесь так дела не делались, особенно с джентльменами удачи. Хозяин со стуком поставил перед ним увенчанные шапками белой пены кружки. Чарлз швырнул ему несколько монет, кивнул и понес кружки к своему столику, сунув одну Пенни. Сам пригубил из другой, лениво поглядывая по сторонам. Остается только ждать. Пенни, послушно опустив глаза, уставилась в кружку. Вероятно, это местный эль. Ничего не поделаешь, придется попробовать.

Обеими руками подняв кружку, она поднесла к губам и отхлебнула.

Задохнулась, схватилась за горло и отчаянно раскашлялась. Чарлзу пришлось долго хлопать ее по спине.

Смаргивая слезы, она невнятно пожаловалась:

– Это… омерзительно!

Чарлз выразительно закатил глаза.

– Я взял это для маскировки!

– Вот как…

Интересно, можно ли заказать здесь что-то другое?

Но она решила не спрашивать. Они сидели плечом к плечу, и хотя вид у Чарлза был расслабленным, она ощущала, как он напряжен.

Чарлз продолжал молча прихлебывать гнусное пойло и смотрел в пространство. Пенни притворялась, что пьет, и нетерпеливо ждала развития событий.

По прошествии десяти минут двое дюжих рыбаков за столиком у камина кивнули своим приятелям и поднялись. Парочка долго изучала Чарлза и его спутницу, прежде чем удалиться.

Пенни нетерпеливо пнула Чарлза ногой в щиколотку. Тот ответил пинком. И поскольку последние несколько минут он сидел, уставясь в эль, она пронзила его негодующим взглядом.

Рыбаки помедлили у скамьи по другую сторону стола.

– Доброго вам вечера, мастер Чарлз… Ах, нет, прощения просим, вы теперь милорд.

Чарлз поднял глаза и учтиво кивнул.

– Шеп! Сет! Как дела?

Оба расплылись в улыбке, показывая многочисленные дыры в пожелтевших зубах.

– Вроде ничего. Грех жаловаться.

Шеп поднял брови:

– Мы вот тута гадали, уж не случилось ли чего?

Чарлз знаком велел им сесть, подвинувшись и оттеснив Пенни еще дальше.

Она старалась сжаться. Но он плотно притиснулся к ней бедром и ногой, частично заслоняя плечом от сидевших напротив мужчин.

Правда, до этих пор оба старательно отводили от нее глаза.

Чарлз жестом подозвал хозяина. Тот подошел, вытирая руки о передник. Чарлз заказал еще три пинты. Сет и Шеп, очевидно, были довольны и польщены такой честью.

Он подождал, пока принесут кружки и рыбаки глотнут пива, затем начал:

– Вы и без того все скоро услышите. Мне нужны сведения о встречах Гренвилла Селборна с французами. Я послан сюда задавать подобные вопросы. Правительство не интересуется теми, кто помогал Гренвиллу встречаться с французами. В Уайтхолле желают знать лишь следующее: каким образом он это проделывал, с кем встречался и кто из английских джентльменов мог быть пособником Гренвилла в подобных вещах.

Сет и Шеп переглянулись. Потом Сет, постарше и, очевидно, мудрее, медленно произнес:

– Это тот самый мастер Гренвилл, что был убит при Ватерлоо?

Намек был вполне ясен: ни тот, ни другой не желали говорить плохо о мертвых, особенно тех, кто пал в кровавой битве, защищая родину.

Пенни на миг задержала дыхание, сжала кулаки и подняла глаза.

– Верно. Мой брат, Гренвилл.

Ее звонкий голос прорезал дымную атмосферу кабачка. Сет и Шеп растерянно уставились на нее.

Она ощутила, как мышцы Чарлза затвердели сталью. Почти услышала, как скрипят его зубы. Зато Сет и Шеп усердно закивали головами:

– Леди Пенелопа! Так и подумали, что это вы!

– Нам ужасно жаль насчет Гренвилла – хороший был парнишка. Настоящий.

Пенни поспешно растянула губы в улыбке и понизила голос:

– Все верно. Но мы… лорд Чарлз и я – хотим дознаться, чем занимался Гренвилл. Понимаете, это очень важно.

Сет и Шеп снова переглянулись, и Сет тяжело вздохнул.

– Раз уж вы так просите, миледи, что поделать. Милорд, леди отказывать нельзя.

– Я вполне понимаю, – согласился Чарлз.

Только Пенни заметила, как сухо цедит он слова.

– Так что вы можете нам сказать? – поторопила она.

– Посмотрим…

Рыбаки на удивление подробно описали, как за эти годы Гренвилл несколько раз просил их взять его в море на встречу с люгером.

– Близко мы не подходили, но, похоже, это всегда было одно и то же судно.

Взгляд Шепа стал отстраненным.

– Нам показалось, что это были французы, но такие, которым не по душе Старый Бони, вот они и связались с англичанами. Но как бы то ни было, мы ни разу не видели человека, с которым беседовал мастер Гренвилл. Он брал шлюпку, и незнакомец делал то же самое. Они о чем-то переговаривались, стоя каждый в своем суденышке.

– Как часто? – вмешался Чарлз.

– Не слишком. Примерно раз в год.

– Не… даже реже. Может, раз в два года.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Шеп.

– Послушайте, он никогда ничего не передавал тому, с кем встречался?

– Было однажды. Я видел, как он отдал пакет.

– Письма?

– Что-то в этом роде. Но в остальные разы они только говорили.

– Кстати, о разговорах… – неловко пробормотал Шеп. – Тот тип… новый хозяин Холла. Он расспрашивал почти о том же. Хотел знать, с кем вел дела мастер Гренвилл. Кто брал его в море.

– И вы открыли им то же, что и нам? – насторожился Чарлз.

Сет растерянно моргнул.

– Конечно, нет. Он ведь не здешний, верно? И потом мы так и не смогли понять, что ему нужно. И не наше это дело, тем более что молодой хозяин мертв и все такое, верно, миледи?

Пенни улыбнулась:

– Вот и молодцы. Джентльмену ни к чему знать о делах Гренвилла.

– Уж это точно, – подтвердил Шеп. – Мы тоже так подумали.

Чарлз наконец решил задать последний, тревоживший его вопрос.

– Как по-вашему, Гренвилл когда-нибудь выходил в море с другими ребятами?

– Еще бы! – хором воскликнули рыбаки, расплывшись в улыбке. – Говорим же, он был лихой парень, наш мастер Гренвилл. Во всей округе не осталось шайки, с которой он не водил бы компании.

Пенни растерянно улыбнулась. Чарлз заказал рыбакам еще по кружке эля. Попрощавшись, он встал, поднял Пенни со скамьи и подтолкнул к выходу.

– Поверить не могу! – взорвалась она, когда вместе с Чарлзом мчалась обратно в Полруан. – Похоже, придется потолковать со всеми контрабандистами в округе! Правда… правда, может, это и неплохо. Вдруг кто-то знает больше, чем эти двое!

– Я не слишком бы на это надеялся, – покачал головой Чарлз. – Сразу видно, что операция идеально организована и, вполне вероятно, все устроил твой отец, задолго до того, как к делу присоединился Гренвилл.

Он намеренно не спросил, встречался ли с контрабандистами прежний граф: никто лучше его не знал, что те из местной аристократии, кто подростками выходил в море с джентльменами удачи, надолго сохраняли прежние привычки. Мало того, когда ему нужно было срочно вернуться домой из Франции, «рыцари Фауи» с обезоруживающей любезностью отвечали на его призыв. Они рисковали встречей с могучим французским флотом, чтобы забрать Чарлза, а затем вернуть в Бретань, и только потому, что считали его своим, и откликались на просьбу о помощи.

Объяснять все это Пенни не было нужды: она кивнула и подстегнула лошадь.

Они промчались почти милю, прежде чем он натянул поводья. Пенни последовала его примеру, и вопросительно вскинула брови. Он знаком велел ей молчать и свернул с дороги на узкую тропу. Впереди виднелась поляна. Чарлз остановился и спешился. Остановив кобылку, Пенни вынула ноги из стремян, соскользнула на землю и повела лошадь к дереву, куда он привязывал Домино.

– Где мы? – прошептала она, оглядываясь.

Чарлз задумался. Инстинкт требовал оставить ее с лошадьми, но он не был уверен, что здесь она в безопасности, так что, пожалуй, лучше забрать негодницу с собой. Кроме того, вполне возможно, что не одна полруанская шайка окажется столь же сдержанной в высказываниях о погибших.

Ему не сразу пришло в голову, что ее присутствие развязало языки куда быстрее, чем любые его уговоры.

Тяжко вздохнув, он потянулся к ее руке.

– Мы недалеко от места сборищ бодинникских контрабандистов.

Бодинник был крошечным селением и не имел кабачка, приходилось как-то выходить из положения.

– Я не собирался останавливаться здесь, но раз уж это по дороге…

Повернувшись, он шагнул вперед, но тут она что-то прошипела ему на ухо.

Пенни подошла совсем близко, и у него почему-то замерло сердце. Сцепив зубы, он сильнее стиснул ее руку и повел в убогую лачугу, почти скрытую кустарником.

Чарлз направился прямиком к сколоченной из досок двери и постучал условным стуком. Едва он отступил, как дверь распахнулась и на пороге возник краснолицый морской волк.

– Милорд! Какая честь! А кто?..

Челюсть Джонни медленно отвисла.

– Не важно, Джонни. Просто впусти нас, и все узнаешь.

Тот отступил и низко поклонился, украдкой поглядывая на Пенни.

Взгляды присутствующих обратились на Чарлза. Многие лица были знакомы: шайка Бодинника была одной из самых маленьких в округе, но в юности он часто ходил с ними в море.

Процедура была той же, что и в Полруане: он щедро одарил их деньгами на выпивку, принял полную кружку и рассказал о своей миссии. Они тоже узнали Пенни и, почтительно кивая, охотно ответили на все вопросы.

Да, Гренвилл иногда просил их выйти в море, встретить некий люгер, стоявший ближе к французской стороне канала. Потом он брал шлюпку и плыл на свидание с каким-то мужчиной. В этом случае никто не помнил, передавал ли он что-то неизвестному.

Они подтвердили также, что Николас донимал их расспросами и утверждал, что прибыл на замену мастеру Гренвиллу. Правда, они ничего ему не сказали, да и что тут говорить? Мастер Гренвилл ни с кем не делился своими планами.

Пенни и Чарлз ушли, в полной уверенности, что Николас ничего не узнает, хотя бы потому, что и знать-то нечего.

Пенни, встав на ствол поваленного дерева, проворно взобралась в седло, и они направились в Эбби. Чарлз почти не замечал окружающего пейзажа. Мысли были заняты другим.

Они прибыли домой поздно ночью. Сонный конюх вышел во двор. Чарлз поздоровался и велел ему идти спать, а сам зажег фонарь, висевший у двери конюшни, и повел Домино внутрь. Пенни последовала за ним.

Лошадей устроили в соседних стойлах. Чарлз повесил фонарь на крюк, свисавший с потолочной балки, и они принялись за работу. Пенни расседлала лошадь так же ловко, как он, но, водрузив седло на перегородку между стойлами, помедлила и взглянула на Чарлза.

– Как же все это было организовано? Гренвилл выходил в море с контрабандистами, и там уже ждал люгер. Но откуда было известно, что он окажется там?

Чарлз нахмурился и задумчиво кивнул. Именно на этот вопрос он никак не мог найти ответа.

– Должен быть кто-то, передававший сигнал или сообщавший о месте встречи. Мы еще пока не знаем, кто это.

Набрав горсть свежей соломы, Пенни принялась растирать кобылу.

– Значит, придется продолжать наблюдение.

Они задали лошадям корму, и Чарлз подошел помочь Пенни закрыть дверцу стойла. Она в этот момент как раз выходила: кобылка переступила с ноги на ногу, задела ее крупом, и Пенни полетела вперед, прямо в объятия Чарлза.

Он поймал ее и прижал к себе… увидел в свете фонаря, как вспыхнули ее глаза. Услышал, как перехватило ее дыхание, ощутил удивление, захлестнутое волной чувственного желания, такого острого, что она затрепетала.

Ее плечо упиралось ему в грудь; его левая ладонь распласталась по ее спине, правая сжимала ее талию. Еще одно движение – и она будет в его объятиях, а если поднять глаза, их губы окажутся всего в дюйме друг от друга.

Он попытался вздохнуть и обнаружил, что даже это причиняет боль. Стиснув зубы, напрягшись, он удержал ее на месте, усилием воли отнял руки, вынудил себя отстранить Пенни и принялся закрывать дверь стойла.

Потому что не мог… боялся рискнуть… встретиться с ней взглядом. С любой другой женщиной он отпустил бы залихватскую шуточку и коварной улыбкой разрушил бы очарование момента. Но с ней он был слишком занят укрощением собственных эмоций, подавлением бушующих импульсов, чтобы думать о чем-то ином.

Только не в конюшне. Слишком глупо, слишком опасно, слишком напоминает о былом. Если он хочет убедить ее вернуться на прежний путь, именно эту ошибку делать ни в коем случае нельзя.

Благополучно закрыв дверь, он снял с крючка фонарь, который Пенни уже потушила, и вслед за ней вышел во двор. Там повесил фонарь на прежнее место, взялся за ручку насоса и стал качать воду, чтобы дать Пенни вымыть руки. Потом тоже умылся, и они медленно побрели к дому по заросшему травой склону.

Все как обычно, если не считать того, что уже полночь. Если не считать того, что когда они в прошлый раз проходили под нависшими ветвями дубов, он ее поцеловал.

Она энергично шагала вперед, ни разу не оглянувшись на него.

Он шел рядом и молчал. И даже не пытался взять ее за руку.

Пенни отметила это и твердила себе, что очень рада. И вообще непонятно, почему она позволяла ему брать себя за руку, хотя он и не спрашивал разрешения. Для всех будет лучше, если они станут держаться на расстоянии: взять хотя бы этот душераздирающий момент в конюшне. И не стоит думать о том, что ощущала она в его объятиях, и о непреодолимом желании пережить подобные мгновения.

Во всем, что касалось Чарлза, она мгновенно теряла контроль над собой. Между ними все кончено вот уже больше десяти лет, но ее чувства остались прежними, и самое большее, на что она могла надеяться, – приглушить их, заставить подчиниться… или… или хотя бы ослабить.

Дубы были совсем близко. Под ними лежали густые тени. Но ее трясло не из-за страха темноты.

Она продолжала идти, соблазнительно покачивая бедрами. От нее исходила волна мощного чувственного влечения… однако он не сделал ни малейшей попытки потянуться к ней. Остановить.

И не сказал ни единого слова.

И когда они наконец приблизились к боковому входу, Пенни облегченно вздохнула. И расслабилась… насколько это было возможно в его присутствии. То, что он поцеловал ее, наверняка побуждаемый типично мужским желанием проверить, как это будет после стольких лет, еще не означало, что он захочет повторить поцелуй. И пусть она сгорает от ожидания и напряжения, он, слава богу, ничего об этом не узнает.

Он открыл дверь, придержал и впустил Пенни.

В его доме было множество высоких окон, большинство незанавешенных, и в коридоры и холлы лились струи лунного света. Даже широкая лестница казалась серебряной, и только витражи бросали на ступеньки красно-синие отблески.

Покой и надежность окутали ее, усмирили расходившиеся нервы, сняли напряжение. Добравшись до верхней площадки, она ступила в длинную галерею, прошла несколько шагов и остановилась в островке света, раздробленного колеблющимися тенями древесных ветвей. Хозяйские покои размещались в центральной части. Здесь они с Чарлзом должны расстаться. Пенни повернулась к нему.