Единственное желание. Книга 5

25 К родным берегам

Их с Кайлом расположили в той комнате, где он рос.

И Настя поначалу рассматривала каждый камень в стене, каждую трещинку. В воображении рисуя, как маленький мальчик, просыпаясь поутру, разглядывал этот потолок или бежал скорее к окну, поглядеть на встающее солнце.

Рыжей казалось, что и сам полукровка осматривался с каким-то недоверием, силясь убедить себя, что всё происходит на самом деле.

Возвращаться в прошлое всегда непросто. Даже у самой светлой ностальгии — привкус полынной горечи. И это неизменно будет так.

Эливерту досталась бывшая комната Шеали.

Пожалуй, спать в комнате, где кто-то до тебя умер, не лучший вариант. Но Ворон отнёсся к этому спокойно.

Хорошо ещё, что эту комнату не предложили Анастасии. Рыжая подозревала, что Келэйя с удовольствием бы развела их с мужем по разным спальням.

Дэини, конечно, где-то понимала эту северную красавицу.

Столько лет мечтать вернуть свою любовь. И вот мужчина, что владел всеми твоими мыслями и желаниями, появляется на пороге…

Только не один, а вместе с законной женой! Досадно.

В лабиринтах замка ещё надо научиться не путаться. Но у Насти с навигацией всегда было хорошо. Отправившись на поиски давно ушедшего Кайла, она без труда обнаружила того на кухни в компании Шэрми.

Она честно собиралась войти, поскольку никогда не имела привычки подслушивать. Считала, что это некрасиво и нечестно.

И, пожалуй, за всю жизнь лишь однажды воспользовалась ситуацией и подслушала разговор, не предназначенный для её ушей. Тогда, на мельнице — когда Кайлу вдруг пришло в голову почитать нравоучения Элу. Настя не утерпела: уж больно ей хотелось знать, о чём они там толкуют, боялась, что полукровка догадался про них с Вороном.

И вот сейчас, опять…

В последнюю секунду Дэини почему-то приостановилась у входа и прислушалась к разговору. Шэрми говорила негромко, печально, снова изливая на голову Кайла тяжесть прошедших лет. Настя замерла у двери, затаив дыхание, погружаясь в звучание этого голоса.

— Знал бы ты, сколько раз я Талвара потом журила за это! И как только можно было удумать такое? Из родного дома уехать! Не простился даже…

— Я хотел, Шэрми. Очень хотел. Но ты бы меня остановила.

— Конечно! Проходимца этого прочь выгнать должно было, а не тебя! Да простит меня Мать Мира за такие слова! Негоже о покойных дурно говорить, но так и есть. Мы все с облегчением вздохнули, когда он за Грань Мира отправился. Никто о смерти его не пожалел.

— Я сделал так, как хотела Кея.

— Да что ты понимаешь! Хотела она… Потому она дважды Талвара посылала за тобой? Я думала, у меня сердце разорвётся тогда. На другую ночь после твоего отъезда… Ну, уже после того, как они повздорили. Шеали весь следующий день отсыпался от пьянки. А девочка заперлась в комнате милорда Ратура, даже кушать ничего не стала. Я так тревожилась за неё. Временами подходила, справлялась, не нужно ли чего. Она одно твердит: «Нет, Шэрми. Я не хочу ничего». Да я, по правде, лишь за тем и спрашивала, чтобы голос её услышать. Боялась я, сынок, кабы она чего не сотворила с собой.

Шерми тяжело вздохнула и даже, как послышалось Насте, всхлипнула.

— А ночью… Да, уже за полночь было. Шум я услыхала в Каминном зале. Даже сначала и не поняла, что такое. Думала, опять Шеали надрался. Вышла я с кухни. А она тут прямо у камина на полу. Бьётся, что рыба на берегу. В слезах, стонет, рыдает. Трясётся как в горячке. Я уж испугалась, что девочка умом повредилась. Давай её успокаивать — куда там! Талвара крикнула. Уж вдвоём мы её подняли, скрутили, на кухню увели, утихомирили кое-как. Она знай своё сквозь слёзы: «Что же я наделала? Что наделала? Шэрми, надо его найти!»

Настя много бы сейчас отдала за возможность видеть лицо Кайла, но о его реакции на рассказ старушки приходилось только догадываться.

— Потом, когда уже пришла в себя чуток, в Талвара вцепилась. «Езжай, — говорит, — завтра же, найди Кайла! Ведь он далеко уехать не мог. Талвар, что угодно ему говори, только пусть он вернётся! Скажи: я умоляю его простить меня! Пусть он меня простит! Это всё, что мне нужно… Его прощение!» Талвар пообещал, что непременно тебя разыщет и хоть за шиворот обратно приволочёт. Да наутро, будто назло, разыгралась такая пурга, что за ворота не выйти. Куда в такую погоду поедешь? Сгинуть только, разве что… И три дня так куражилась Королевна-Зима, замело всю округу. И лишь когда стихла буря, взял Талвар с собой помощников несколько, и уехали они тебя разыскивать. Дней десять их не было. Вернулись одни, разумеется… Бросил Талвар поиски свои, да обратно поспешил. Сон ему дурной приснился. Почуял, что беда новая стряслась в Эруарде.

— Какая ещё беда? — настороженно поинтересовался Кайл.

Шэрми тяжело вздохнула, судя по журчанию, наполнила чаем опустевшие чашки.

— Ох, даже не знаю… Говорить ли… Уж больно это щепетильно.

— Шэрми!

— Ладно, раз уж начала, — вздохнула домоправительница. — Ты же за язык меня не тянул. За день до возвращения Талвара, а вернее, как раз ночью, опять я услыхала крики и шум. Спросонок я не могла разобрать, да только узнала голоса Кеи и Шеали. И удивилась сильно, ведь с тех пор, как она правду узнала, они же не разговаривали вовсе. Пока я поднялась, шаль накинула, доковыляла до Каминного зала… Выхожу и обомлела. Кея по лестнице вниз бежит, сорочка на ней в клочья порвана, волосы растрепались, на лице кровь. А следом за ней несётся Шеали. Полуголый, и тоже в крови. Рожа вся расцарапана. Она кричит, он проклятиями сыплет. Мимо меня в кухню оба. Пока я охала да ахала, да за ними бежала. Шеали уже с кухни обратно выскочил, пятится, стало быть, спиной. Гляжу, а девочка моя на него с ножом идёт. Он побелел аж, говорит: «Ты не посмеешь! Пугаешь только…» А сам так и отползает от неё, так и отползает. Она, значит, ему: «А ты попробуй, мразь! Хочешь меня отыметь? Иди, возьми!» Первый раз я от неё такие скверные слова слышала. Тут я опомнилась, как закричу: дескать, дети, что же вы творите? А она ножом опять в его сторону машет. «Только тронь меня ещё раз — я тебя убью! Клянусь, я тебя убью, Шеали!»

Шерми снова вздохнула тяжко — нелегко ей давались эти воспоминания.

— Тут уж я подскочила, нож у неё вырвала, на него закричала, чтобы уходил скорее. Он, правда, послушал. А я увела мою бедную девочку к себе, успокоила, как смогла, переодела. Она плакала ещё долго и безутешно. Потом несколько дней не показывалась на людях, пока синяки с лица не сошли.

А дальше тон Шэрми изменился едва уловимо, но Настя и это услышала.

— А вот Шеали пришлось от людей прятаться намного дольше… Наутро, как я говорила, Талвар вернулся. Уж как он понял, что надо приехать, не знаю. Да только с порога разгадал по моему лицу, что неладное случилось. А когда я ему рассказала… Ох, Кайл, ведь убил бы он Шеали, наверняка убил бы! Уж так он его отходил, живого места не осталось! Я бросилась звать на помощь, так парни впятером Талвара оттащить не могли. Насилу утихомирили. Я больше всего испугалась, что Талвару ответ держать придётся, коли он его зашибёт. Родичи Шеали не простили бы такого, это точно. Да и этого, непутёвого, жалко мне тоже стало. После этого Шеали ещё месяц из своей комнаты выползти не мог. Пришлось мне его выхаживать. Хоть и не любила я этого проклятого мальчишку, но ведь тоже человек… Подлый, но человек. Иногда думаю, знать бы, что дальше будет, может, и не стала бы выхаживать.

— А что ещё было?

Настя с трудом узнала голос собственного мужа. И хоть она не видела его сейчас, но очень отчётливо представляла себе, как он сидит, подперев кулаком подбородок, глядя куда-то в пустоту ослепительно-синими глазами, плотно сжав тонкие губы. И кажется, что это не человек вовсе, а прекрасная статуя из камня или льда.

— Стал Шеали пить не просыхая. Вёл себя как отребье последнее. Мне хамил, остальных вовсе за людей не считал. От Кеи, правда, с той ночи держался подальше. Зато девок других стал тискать в открытую. Сколько раз видела, как поутру от него бесстыдницы выходили. Талвар служанкам быстро растолковал, как вести себя подобает. Да ведь этот подлец согласия их зачастую не спрашивал. А после стал по всей округе таскаться, по хуторам. Девки посовестливее, его завидев, сразу по погребам прятались. Келэйя с каждым днём становилась всё бледнее, всё печальнее. Исхудала, одни кости остались. Я, на всё это глядя, уже и не знала, как быть… Не жизнь, а мучения просто.

— Светлые Небеса, за что же ей всё это? — горестно вздохнул Кайл. — Почему судьба оказалась так несправедлива?

— А то сам не знаешь? — хмыкнула Шэрми. — Нельзя душеньку свою предавать, мальчик! Нельзя! Ведь она тебя любила. И ты её любил. Я знаю это наверняка. Но гордыня ей не позволила с сыном рабыни жизнь связать. Против сердца она пошла. Соблазнилась на миражи золотые. Это всё сестрицы твои, змеюки ядовитые, разум ей отравили! Не знаю, отчего так вышло… Ведь она такой умненькой девочкой была. Она с тобой рядом росла и не гнушалась этого. Отчего потом всё так изменилось?

Шэрми уже откровенно пустила слезу, Дэини слышала отчётливо её тихие всхлипы.

— Знала я, когда милорд их с Шеали благословил, что не будет у девочки нашей счастья. Потому как тот, кто сердце своё предаёт, никогда счастья обрести не сможет. Как-то раз пришла она ко мне. Села, молчит. Вижу, лица на ней опять нет. Спрашиваю. А она снова в слёзы и говорит: «Шэрми, я думаю… у меня ребёнок будет…» Я удивилась сперва, они же с Шеали давно уже не… А потом-то смекнула, что это после той ночи, когда он над ней надругался, и Кея на него с ножом кинулась. Бывает же так! Иные годами дитя просят, а тут и не надо, а вот…

Шумный вздох уже явно принадлежал не Шэрми.

— Она плачет: «Что мне делать, Шэрми?» Тут уж я опешила совсем: «Как это, что делать? Радоваться! Всё утешение тебе будет. Это же дитя, родная кровиночка!» Она помолчала и говорит: «Я не хочу этого ребёнка. Не хочу, чтобы мой сын был похож на этого мерзкого…» Я разозлилась тогда на неё за такие слова. «Уж какого выбрала, — говорю, — девочка моя!» Она поднялась из-за стола, глазки в пол опустив. «Я завтра хочу Талвара снова отправить — Кайла поискать. Пусть по всем окрестным землям поспрашивает. Не мог же он исчезнуть». Я только руками развела: «Теперь-то зачем? Когда ты от Шеали на сносях…» А она знай свою песню: «Ты не понимаешь, Шэрми. Я жить не смогу, если он меня не простит. Это всё, что мне надо. Я же не о любви его умолять хочу. Это я уже навсегда потеряла. Мне бы только знать, что он простил». Знаешь, с тех пор я каждый день в молитвах к Матери Мира просила, чтобы она тебя привела обратно домой. Так я надеялась, что однажды ты вернёшься, и всё снова будет как в прежние добрые времена. А теперь думаю: «Вот дура старая! Зачем?» Мне и в голову не пришло, что за столько лет ты уже семьёй обзавёлся.

— Так, выходит, у Келэйи ребёнок есть? — Кайл вернул старушку к оборванному повествованию.

— Ты слушай по порядку, не перебивай! Талвар уехал на рассвете. Сдаётся мне, он и сам давно подумывал, что надобно тебя разыскать. Не было его почти месяц. И снова всё, как тогда… Ночь, помнится, ненастная такая была. Гроза. Гром грохочет. Слышу сквозь шум, крики вроде какие-то. Толком не разобрать. Подхватилась, кинулась туда. Когда я прибежала, они наверху стояли, вцепившись друг в друга, что те псы, кость не поделившие. Ругались, кричали.

Шэрми умолкла на миг, словно не решаясь продолжить.

А потом тихо добавила:

— Но он её не толкал… Сама она… Правда, сама!

— Светлые Небеса! — охнул Кайл.

— Она просто вырваться хотела из его рук. Он не пускал. Она его оттолкнула. Не устояла. И прямо до последней ступеньки, до самого низа.

Долгая тишина.

Шэрми заговорила снова, и Настя догадалась, что она просто пыталась взять себя в руки.

— Дитя она в ту же ночь скинула. Да и саму едва выходили… Талвар вернулся, снова в драку кинулся. Опять растаскивали всем замком их. На какое-то время Шеали потише стал. Да коли совести нет, откуда она возьмётся? Как понял, что Кея выжила, так опять его понесло. Давай снова глотку заливать, хамить да сквернословить. Полюбовниц своих уже и прятать перестал. Одного Талвара побаивался немного. А все остальные ему вовсе не закон были. Келэйя постепенно на ноги встала. Да только улыбаться разучилась вовсе. Так и жили мы, сынок, так и жили…

Кайл не торопил старушку, когда она затихала. Этот рассказ от неё требовал слишком много сил.

— А на годовщину смерти милорда Ратура, девочка велела мне ужин поминальный приготовить. Ну, я всё сделала честь по чести. И Шеали она распорядилась позвать за стол. И хоть сама не пошла за ним, а меня отправила, но всё-таки надежда у меня в сердце проснулась — авось, помирятся… Сколько же можно так мучиться? Почтили мы все вместе память хозяина. Талвар ушёл скоренько, поскольку за одним столом с Шеали сидеть ему не по душе было. Я тоже тихонько отошла. Думаю, пусть поговорят. А сама-то ушки на макушке. Тут Келэйя и говорит ему: «Уезжай отсюда, Шеали! Добром прошу. Не могу я больше тебя видеть в своём замке». А он вскочил, кукиш её под нос сунул и так с гонором заявил: «Это теперь и мой замок тоже. Тут всё моё! И скорее ты отсюда уйдёшь, уйдёшь нищенкой бездомной. Хочешь войны — я тебе устрою!» Она усмехнулась только: «Пусть будет так!» и прочь пошла. Да судьба так распорядилась, что до войны дойти не успело… Он долго ещё пил в тот вечер. А наутро девица прибежала из прислуги, перепуганная, плачет. Я сначала и разобрать ничего не могла. Поднялась к Шеали, а он уже неживой.

— Так… что с ним всё-таки… — растерянно уточнил Кайл.

— Не знаю, мальчик, не знаю, — поспешно ответила домоправительница. — Должно быть, от пьянки… Молодой ведь ещё был, да и не болел шибко. И вот так — за одну ночь!

— Шэрми… — Кайл с трудом заставил себя закончить фразу, — но ведь не она же его?

Настя вслушивалась в тишину, но ответа так и не последовало.

Эливерт, неторопливо спускавшийся вниз по лестнице, замер на последних ступеньках, изумлённо уставился на Рыжую. Он явно не ожидал застать Дэини за столь неподобающим занятием, как подслушивание чужих разговоров.

Настя умоляюще приложила палец к губам, отошла на цыпочках от двери и, вцепившись в руку вифрийца, без объяснений утащила того на улицу.

На крепостной стене такой ветер гулял, что Настя моментально замёрзла.

Лето на Севере обманчиво. Впрочем, как и всё остальное здесь…

— Ты чего такая?

Настя покосилась на Эливерта, размышляя, стоит ли с ним говорить о таких деликатных вещах.

А если не с ним, то с кем? Во всей Долине Ветров не найдётся второго такого человека, кто понимал бы тебя лучше, чем он, Рыжая!

Настя посмотрела вдаль на серебристую морскую гладь.

— Нельзя было сюда приезжать, Эл… Но я ведь хотела, как лучше сделать! Я думала, возвращение сюда ему поможет.

— Да что случилось? Объясни толком! — нахмурился Ворон.

— Эши мне однажды предсказала, что Кайла отнимет Север. Я гибели его боялась. А выходит, она совсем другое имела в виду.

— Дэини, разве можно из-за каких-то пророчеств так расстраиваться? Перестань!

— То, что предсказано, всегда сбывается, Эл. Просто мы не всегда это понимаем, или толкуем неправильно. Ты ведь тоже теперь об этом знаешь. Мы можем забыть слова пророчества, но это не значит, что у их исполнения есть срок давности. То, что должно свершиться, всё равно происходит. Всегда.

— Да, — кивнул Ворон, — но мы можем изменить даже самое страшное пророчество.

— Ты ведь не смог. И я не смогла. Все пророчества, которые я слышала, исполнились, так или иначе.

— И всё-таки я верю, что мы сами выбираем дороги.

— Только я выбрала не ту… — вздохнула Настя.

Эливерт помолчал, задумчиво глядя на Рыжую, спросил, наконец, нерешительно:

— Дэини, а она Кайлу кто? Они про отца что-то говорили. Но… она ведь не сестра, да? Сёстры так не встречают. Даже если десять лет не виделись. Или, сколько там прошло?

— Сёстры так не встречают… — горько усмехнулась Рыжая. — Кузина. Дальняя родственница. А ещё «первая и, пожалуй, единственная любовь», как он мне однажды сказал.

— Но… это ведь было до тебя.

— Первая любовь не забывается…

— Дэини!

Настя обернулась на далёкий оклик.

Кайл стоял посредине двора, запрокинув голову и щурясь на закатное солнце.

— Иду! — спешно откликнулась Рыжая.

Муж ждал терпеливо, пока она осторожно сходила по крутым ступенькам стены. Эл шагал впереди, наверное, опасаясь, что она может свалиться ненароком. Хорошо, что лестница такая длинная. Пока Настя спускалась, она успела слегка привести в порядок свои мысли.

Внизу улыбнулась, как ни в чём не бывало.

— Милый, мы завтра в Сизый мыс?

— Нет, — с запинкой ответил Кайл. — Знаешь… Давайте завтра ещё в Эруарде погостим! Успеем, время пока позволяет. Пары дней хватит. А здесь я так давно не был… На могилу к отцу сходить надо. И ещё я хотел тебе Поющий грот показать…

— Конечно, — вымученно улыбнулась Анастасия, — как скажешь!