Его другая любовь

Глава 1

Вернувшись в спальню, я почувствовала себя усталой до изнеможения. Комната слегка раскачивалась. Казалось, я ступаю по огромным комьям ваты. Тихонько улеглась рядом с Питом, благодарно погрузилась в пуховое тепло и наконец-то смежила веки. От долгих рыданий глаза распухли и болели, словно в них попал песок.

За секунду до этого, стараясь не потревожить Пита, я едва не вышибла себе мозги: споткнулась о картину, которую после вторжения грабителей мы еще не повесили на законное место. К тому же ударилась большим пальцем ноги о край кровати. Не удержалась и взвыла от боли. Слава богу, Пит не проснулся.

Чуть раньше мы разговаривали, лежа в кровати, пока не уснули… вернее, пока не уснул Пит. Он дивился тому, сколько ущерба понес дом за такое короткое время. Возможно, за считанные минуты. На его слова я почти не откликнулась. Пит неправильно истолковал мое молчание и сжал мне руку, что должно было означать: «Не волнуйся, я с тобой», — и тут же засопел.

А я не могла спать. Несмотря на дикую усталость, я чувствовала тревогу и не могла избавиться от нее.

Я крепко зажмурила глаза и старалась глубоко дышать, чтобы вытеснить страшные мысли… Не получилось. Голова напоминала бутылку, в которой слепо билась ненароком залетевшая туда пчела.

Надо подумать о чем-то приятном и успокаивающем. Я мысленно увидела маму, сестру и саму себя на пикнике на берегу реки. Боже, как в детстве все было просто и легко! Я представила, как мы с сестренкой прыгаем по песку, смеемся, а мама с любовью смотрит на нас. Однако при мысли о маме мне снова захотелось заплакать.

Может, встать, позвонить ей, сознаться во всем? Пусть хоть кто-то узнает, что я наделала. Это ее сразит. Она, конечно, скажет: «Бедная девочка… я сейчас же приеду». Но разве можно испортить ей отпуск, ведь маме необходим отдых. Нет, не расскажу ей ни сегодня, ни завтра. К тому же такой реальности я боюсь.

Завтра предстоит большая уборка. Пройдя по прихожей, я вытащила из подошвы туфли осколок стекла, хотя вроде бы тщательно все подмела.

Пит буквально онемел, когда вернулся домой и увидел этот хаос. Трудно по телефону подготовить человека к подобной картине, хоть я и пыталась — предупредила, что в доме все перевернуто вверх дном. Тем не менее он был потрясен. Особенно он поразился, обнаружив в гостиной выпотрошенного игрушечного слона. Рядом на ковре уныло валялся выломанный бивень.

— Глазам не верю, — сказал Пит в недоумении. — Они даже Берта сломали. Сволочи.

Под его ногами хрустели разбитые кассеты CD, чавкали мокрые цветы, выскользнувшие из разбитой вазы.

— Кто учинил все это? Неужели им в голову не пришло, что это могут быть чьи-то воспоминания?

Он печально поднес мне Берта и сказал:

— Помнишь того смешного беззубого парнишку, который его сделал?

Я не в силах была что-либо ответить. Просто тупо кивнула, стараясь не разреветься. Не доверяла собственному голосу.

Он осторожно поставил Берта и изумленно покачал головой:

— Как можно быть таким жестоким? Все это полная бессмыслица.

Мы оглядывались по сторонам: раздавленные рамки для фото, вспоротые подушки, дверцы шкафа повисли на сорванных петлях, содержимое полок сброшено на ковер. Мы шли из комнаты в комнату, и каждый раз Пит судорожно хватал ртом воздух. По плиточному полу ванной раскатились флаконы, вокруг них пенились лужи из шампуня, стены и зеркало были заляпаны кремом от загара, на душевой смеситель намотана туалетная бумага. В спальне одежда свалена на кровать, ящики поставлены на пол, книги и журналы валяются как попало, картины на стенах висят под диким углом.

— Неужели тот, кто это устроил, не подумал, как будет больно хозяевам? — недоумевал Пит.

И тут я расплакалась — не удержалась. Меня сотрясали рыдания, слезы неудержимо текли по щекам.

— Да ладно, перестань! — взмолился Пит. Он бросился ко мне, крепко прижал к себе. — Это всего лишь вещи. Главное, никто из нас не пострадал.

Его слова вызвали у меня новый приступ рыданий. Он держал меня в объятиях, утешал и укачивал, как ребенка, пока я не успокоилась.

Теперь я смотрела на него, лежащего на другой стороне постели, и мое сердце болезненно сжималось при воспоминании о тех минутах. Нас разделяло пространство кровати, Пит перетянул к себе почти все одеяло. Я задрожала и подвинулась к нему. Он сморщился во сне, когда я прикоснулась к его ноге холодными ступнями, но не протестовал. Я прижалась к нему в поисках тепла. Мы полежали так минуту-другую, затем он шевельнулся и перевернулся. Я тоже повернулась — спиной к нему, но он, как обычно, придвинулся и притянул меня к себе. Счастливо вздохнул и погрузился в глубокий сон.

С тех пор как мы стали жить вместе, он всегда любил засыпать вот так — в обнимку. Это вошло в привычку, и я его не отталкиваю.

Впервые оказавшись с ним в одной кровати, я инстинктивно откатилась, когда он выключил свет. Так у меня бывало с другими мужчинами. Пит снова включил свет и изумленно спросил:

— Что ты делаешь?

Я сконфузилась и ответила:

— Собираюсь спать. А ты?

— Я ничего. Просто странно, почему ты от меня отодвинулась. Может, от меня пахнет, или есть другая причина?

— Нет! — Его вопрос меня страшно смутил. Я даже покраснела.

— Ну раз так, давай ко мне! — добродушно рассмеялся Пит.

Я устроилась в его объятиях, и мое сердце благодарно растаяло.

С тех пор так у нас и повелось.

Недавно я попыталась описать это младшей сестре, у которой были проблемы с парнями. Она целый час сморкалась в платочек, говорила, что ей нужен подходящий мужчина. Неужели ее запросы слишком велики?

— Похоже, этого никогда не случится. — В ее голосе звучало отчаяние. Я погладила ее по голове, и она снова захлюпала. — Ведь мне уже двадцать два! И это опасно, время уходит! Скоро состарюсь, и ни один на меня не посмотрит.

Я проигнорировала это замечание и стала думать, чем ее утешить. Все ее приятели казались мне отличными ребятами, и я никак не могла понять, что ее не устраивает.

— Ты могла бы… — начала я вкрадчиво.

— Не вздумай советовать мне Джека! И не пытайся! — Она подскочила и обратила на меня яростный взгляд. — Ты не понимаешь: ну как я могу быть с человеком, до которого не доходит смысл моих поступков?!

— Но ты говоришь об очень серьезном изменении жизни, Клара, — сказала я и протянула ей чистый платок. — Сама подумай, многие ли бросают юридический факультет и начинают… преподавать сальсу?

Я закусила губу, сдерживая улыбку. На самом деле это было не смешно: сестре нужно было выплачивать огромный кредит за обучение.

Она отбросила платок и потянулась за «Ревел-сами», запихала в рот сразу четыре шоколадные конфеты.

— Гадость какая! Не покупай их больше.

— Откуда мне знать, чего тебе вдруг захочется — просто кофе, кофе тоффи[1] или…

Она закатила глаза.

— Я такая взвинченная, что боюсь описаться. Ты не забыла, мы с тобой говорим обо мне и Джеке! Как можно считать меня ненормальной только потому, что я хочу больше узнать о жизни? Выйти в мир…

— Если по справедливости, Клара, — прервала я сестру, — он ведь не сказал, что ты не можешь преподавать танго…

— Сальсу! — закричала она с набитым ртом. — Сальсу, а не танго! Это абсолютно разные танцы!

— Он же не сказал, что ты не можешь преподавать сальсу, — ласково поправилась я. — Просто признался, что не понял, по какой причине тебе этого захотелось, но если для тебя это важно, то важно и для него.

— Вот именно! — сверкнула она глазами. — Разве не видишь, что все у нас не так?

Я промолчала. Проще всего было бы ответить «нет», но я не осмелилась.

— Если близкий человек не понимает, зачем мне что-то понадобилось, если он не чувствует, что меня заводит, если он не настроен на одну волну со мной, к чему все?

Я мысленно вздохнула и почувствовала себя столетней старушкой. Сестре еще многое предстоит узнать. В комнату вбежала наша с Питом собачка — щенок по имени Глория. Я подхватила ее и принялась щекотать мягкий животик.

— Как ты поняла, что Пит — твой единственный? — спросила она.

Я пожала плечами.

— Поняла, и все. Обычно так и бывает. Когда-нибудь сама поймешь.

— Не строй из себя учительницу! — рассердилась сестра.

Она примолкла, посмотрела в пространство перед собой и тихонько спросила:

— Но что конкретно ты поняла? Вот я чего не пойму.

Я вздохнула и задумалась.

— Мы с ним хорошо уживаемся.

— Я со своим боссом тоже уживаюсь, но спать с ним не хочу. Уже не хочу.

Я взглянула на нее с испугом, и она закатила глаза.

— Шутка. Но если серьезно, что привлекло тебя к Питу? Я не хочу сказать, что он плох, и все же, что для тебя отличает его от других?

— Его улыбка и смех, — ответила я не раздумывая.

— Боже, вы оба такие скучные, — простонала Клара. — Хочу еще вина.

Она поднялась и побрела в кухню.

Я сказала ей правду: при первой же встрече Пит привлек меня своей аурой. Глаза его искрились, и весь он был очень бодрым и оживленным, готовым к приключениям. Я увидела его в шумном пабе, в окружении толпы. Он рассказывал какую-то историю. Все жадно слушали, ожидая кульминации рассказа, а потом дружно расхохотались. Сам он тоже радостно всем улыбался. Видно было, что ему нравится смешить людей, и это показалось мне ужасно милым. Внезапно он поднял голову и перехватил мой взгляд. Я покраснела и опустила глаза. Флиртовать я никогда не умела. Тем не менее, он подошел к бару. Я сидела у стойки на высоком стуле, изображая роковую женщину, хотя на самом деле боялась с этого стула свалиться. Он спросил, как я отношусь к пошлостям, которые обычно говорит человек, желающий познакомиться.

— Хотелось бы знать, — спросил он, словно ему и в самом деле это было интересно, — к какому разряду девушек вы относитесь: к тем, кто одобрит такого рода пошлость и рассмеется, или к тем, кто разрешит предложить ей коктейль?

Я ответила, что все зависит от выбора конкретной «пошлости» (я была слегка навеселе, поэтому не ушла). Какие, мол, слова он мне скажет?

Он мгновенно включился в игру и подвинул ко мне стул. Сообщил, что мне повезло: у него большой запас подобных словечек. Я ответила: когда мужчина говорит такое девушке, вряд ли повезло ей. Нет, повезло ему. Сразу видно, что ему нужно одно — переспать с ней и смыться. Судя по всему, секс у него случается редко. (Я никогда не сказала бы этого, если бы была трезва. Никогда.)

Он улыбнулся и заявил, что все понял и готов удовлетворить мое любопытство с помощью подручных средств. Сейчас он попросит большой кусок льда и в качестве метафоры разобьет его, разрушив тем самым мое недоверие.

Я ответила, что будь он Джорджем Клуни и сиди мы с ним в баре отеля «Скай» в Лос-Анджелесе, все выглядело бы чудесно, но здесь, в гостинице «Джордж энд Дрэгон», в холодный и дождливый вечер над этим можно лишь посмеяться.

Он хмыкнул и спросил: не совершить ли нам в таком случае нечто вызывающее? Давайте, «не тратя времени на пустые разговоры, пойдем отсюда куда-нибудь, и прямо сейчас…».

Что ж, ответила я задумчиво, это возможно, если только он не убийца с топором. Впрочем, насколько мне известно, человек, не склонный к светским разговорам, не интересуется и эротическими играми, поэтому я благодарю и отказываюсь. Помню, он улыбнулся и сказал, что о сексе в начале знакомства и не думал.

Будь я трезва, я бы обиделась, да и никогда не стала говорить с незнакомцем на подобные темы. Но в тот раз я плохо соображала. Поэтому просто наслаждалась этим разговором и предложила подойти ко всему с юмором.

— Тогда назначь мне день. Скажи, что ты незамужняя шведка и у тебя есть сестра-близняшка, — предложил он.

Я скорчила гримасу: не годится. Если это его лучшая шутка, пусть для разнообразия сыграет романтика.

Он задумался на мгновение и спокойно произнес:

— К такой девушке, как ты, я хотел бы каждый день возвращаться домой.

Я рассмеялась и сказала, что не хочу показаться грубой, однако надеюсь на что-то большее. Мне не нравится сидеть дома, вязать и ждать мужа, приготовив для него жаркое из кролика.

— О боже! — Пит прикусил губу в притворном страхе.

Судя по всему, его репертуар иссякал.

— Можно тебя поцеловать? — спросил он.

Я видела, что он и в самом деле очень этого хочет.

Я украдкой взглянула на него: добрые карие блестящие глаза с морщинками в уголках век — значит, он часто улыбается, — и сердце мое растаяло. Я снова рассмеялась, на этот раз немного нервно, так как мне на мгновение показалось, что все вокруг остановилось и притихло, и мы оба поняли, что между нами что-то происходит… Однако твердо отказала ему. Неужели я похожа на девушку, которая целуется в пабах с незнакомыми мужчинами? Конечно же нет. Несмотря на все его слова, от меня он ничего не добьется.

Тем не менее, к концу вечера я взяла у него номер телефона. Он настоятельно попросил позвонить, потому что к свиданию хотел приготовить особые слова и опробовать их на мне. В чисто научных целях.

Я терпела три дня, прежде чем позвонить, и два дня после звонка. И вот сижу в ресторане напротив него, пялюсь в меню и пытаюсь придумать, что бы ему сказать такое, остроумное и веселое.

— Терпеть не могу эту часть свидания, — заметил он. — Мне следовало тебя предупредить. Возможно, ляпну сейчас что-то не то и выставлю себя полным идиотом, а ты будешь сидеть и гадать, где здесь поблизости сумасшедший дом и крепкие ли там замки.

Это меня немного успокоило. Я заверила его, что все в порядке. Он ведь приготовил особые слова?

Пит явно смутился и ответил, что ничего не выдумал, кроме фраз «ты отлично выглядишь» и «расскажи мне немного о себе».

Мы оба согласились, что такие слова всегда годятся, хотя оригинальностью не отличаются. Следующие двадцать минут мы провели очень весело — сочиняли список фраз, которые ни в коем случае нельзя произносить на первом свидании. Например: «Надеюсь, тебе понравится эта еда». Или: «Мы с моей бывшей все время сюда ходили». Или: «Мне очень стыдно, но я никак не вспомню твое имя». И еще: «Для такого места ты слишком нарядилась».

Мы еще больше развеселились, а когда подошел официант, Пит вдруг спросил:

— А как тебе такое: «Предупреждаю, он не слишком большой»?

Наступило молчание. Казалось, оно длилось целую вечность. Официант кашлянул, стараясь скрыть смех, сочувственно взглянул на меня, принял заказ и пошел в кухню. Наверняка рассказал всем, что человек за десятым столиком только что признался даме, что у него маленький пенис.

Кто-то из нас должен был заговорить и прервать этот кошмар. Я пришла в себя и пробормотала, что да, на первом свидании такого лучше не говорить. Впрочем, если это намек на окончание вечера, то он заблуждается.

— О боже, нет! — воскликнул Пит и страшно покраснел, ужаснувшись тому, что вышло из его слов. — Я вовсе не ожидал, что ты… но если хочешь, то… Это неправда, — быстро прибавил он. — В смысле, не про меня. Со мной все в порядке… если тебя интересует. Господи, опять я что-то ляпнул… Поверить не могу, что сказал это. — Он остановился и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — Изо всех сил стараюсь остановить эту вербальную катастрофу, но нет — слова несутся как бешеные…

Он еще раз глубоко вдохнул.

— Давай сделаем вид, что я этого не говорил, а просто попросил тебя рассказать о себе.

Я преодолела шок и подавила желание немедленно сбежать. Возможно, из любопытства: мне хотелось увидеть, как он собирается спасти вечер после столь ужасного проявления синдрома Туретта[2]. И мы действительно отлично провели время. Пит спросил, может ли он снова меня увидеть, и я с готовностью согласилась.

Вот так все началось. Вечера то там, то здесь, в жаркий день прогулка по тихим лугам. Мы гуляли и застенчиво заговорили о том, чего каждый хотел добиться в жизни. Когда он нервно сказал, что еще в юности мечтал о семье и детях, я призналась, что тоже всегда хотела родить детей от любимого человека… Мы молча посмотрели друг на друга, улыбнулись, и на сердце у меня стало так легко и радостно, что захотелось плакать. Мы словно без слов дали друг другу клятву. В тот момент я почувствовала, что принадлежу ему, хотя он меня даже не поцеловал.

Время шло, мы становились все ближе и ближе… говорили по нескольку раз на дню и никак не могли наговориться. Он часто меня смешил, а когда впервые поцеловал, это был сладчайший поцелуй в мире. Мне хотелось, чтобы Пит постоянно был рядом. Когда я слышала шум автомобиля, подъезжавшего к дому, мое сердце замирало.

Мы вместе провели лето: разъезжали по сельским дорогам, завтракали в пабах. Однажды вечером, на закате, остановились на берегу, и он написал на песке: «Я люблю тебя». Затем прокричал эти слова во все горло и напугал круживших над головами чаек. Я захохотала как сумасшедшая и сжала его в объятиях так сильно, что мы упали. Мне казалось, что я купаюсь в счастье, как в романтическом фильме.

Вот этого Клара еще не чувствовала — можно не сомневаться.

Сестра вернулась с новой бутылкой и заметила, что я улыбаюсь собственным мыслям.

— Ты, похоже, думаешь о нем? О мистере Совершенство.

— Он часто выводит меня из себя, — рассмеялась я.

— Вот чего никак не пойму! — Она завозилась с пробкой. — Я, например, никому не позволю на себя наезжать.

— Пит на меня не наезжает. Вернее, наезжает, но я не дуюсь на него целый день и не думаю, как отомстить. Если иногда он делает что-то не то, я либо не обращаю внимания — не хочу ссориться — либо мы бранимся, а затем кто-то из нас спрашивает: «Хочешь чаю?» — и все забыто. Вот такие у нас отношения.

Клара сморщила нос.

— Как увлекательно! Надо записать в свой дневник: успею ли я понять все это в промежуток между учебой в универе и смертью… Ой, ничего не выходит. Позор!

Я слегка рассердилась, сбросила Глорию с колен и сама взялась за бутылку.

— Послушай, настоящая любовь гораздо больше, чем розы, свечи и День святого Валентина.

Клара сделала большой глоток вина и нетвердой рукой вернула бокал на стол.

— Неужели после того, как вы сто раз занимались любовью, ты все еще продолжаешь его любить? Да пошло оно все… Мне нужны страсть, волнения, неожиданность. Неужели это слишком много? — Ее лицо выражало отвагу и решительность.

— Нет, конечно. — Я тихонько взяла из ее рук бутылку и крепко заткнула пробкой. — Просто все то, чего ты хочешь, со временем становится глубже и продолжительней. Никто из нас не совершенен, взаимоотношения требуют большой работы. Когда встречаешь настоящую любовь, уже неважно, понимает ли этот человек, по какой причине ты хочешь чем-то там заниматься. Достаточно, если он поддержит твой выбор, даже если не понимает, почему ты его сделала.

Пит дышал ровно и спокойно. Я вспоминала о том, что сказала Кларе, и по-прежнему не сомневалась в правоте своих слов. Я его очень люблю.

Но не скажу о том, что натворила.

Двенадцать часов назад, после того как Пит ушел на встречу с клиентом, я вихрем пронеслась по комнатам нашего дома. Схватила клюшку для гольфа и сжала ее так крепко, что пальцы побелели. Я работала ею, как отбойным молотком. Из-за звона стекла, хруста компакт-дисков, треска фоторамок, грохота столов не слышно было моего визга. Я швыряла вещи, била о стены посуду, рвала в клочья все, что попадало мне в руки, переворачивала стулья, пинала ногой стопки DVD. Когда закончила, то без сил, тяжело дыша, осела на пол.

Пит никогда не узнает, что мой рассказ о грабителях был ложью. Завтра я приведу все в порядок. Я знаю, как убрать этот хаос. Все будет в порядке. Как и должно быть.

И с этой мыслью я наконец провалилась в сон.