Его счастье

Глава 21

Оливия не могла отвести глаза и не была способна думать ни о чем другом. Она как будто зримо стягивала с него кожу, начиная со лба, лишь бы увидеть его настоящего.

После полудня Саймон сидел в кресле в гостиной и с напряженным лицом читал книгу «Белинда». Оливия сидела на стуле со скучающим видом, но на деле просто не могла налюбоваться тем, как Саймон нахмурился. Шарлотта стояла у фортепиано и слушала, как играет Одри, бросая кокетливые взгляды на Саймона, которые он, конечно же, не замечал. Ее мать, лорд Джекинсон и лорд Райли играли в лото. Остальные ушли смотреть картинную галерею с леди Лендской.

— Ваша светлость, — обратился Джекинсон, — что это вдруг лорд Лонгстри надумал нас оставить тут? Он ничего не говорил об отъезде до сегодняшнего утра.

Саймон, не поднимая глаз, преспокойно ответил:

— Как он сказал, у него образовались какие-то неприятности с поверенным. Требуют его срочного возвращения. Должно быть, сейчас он собирает вещи. До его отъезда осталось, — Саймон взглянул на часовой шкаф, — еще несколько часов. Он поедет после заката.

— Как поздно! Безусловно, мы все должны его проводить.

— Да, безусловно, — Саймон ответил с таким равнодушием, что можно было подумать, что от них уезжает не барон, а простой конюх.

По правде сказать, Оливия запуталась в своем отношении к Саймону. С самого начала она порицала его бездушным издевателем, портящим ей жизнь ради своего развлечения. Когда Ричард рассказал о тяжелых отношениях его с матерью, Оливия даже прониклась к нему состраданием. Узнав о нем побольше от отца, от экономки, она сделала вывод, что Саймон добрый и щедрый. Он помогает крестьянам, не обижает жалованьем и своих слуг, защитил ее от Лонгстри, что доказало его благожелательное покровительство. Позволяя своей стервозной матери жить с ним в этом доме, можно назвать Саймона терпеливым и милосердным. Но почему же вчера он повел себя иначе? Он открылся ей как человек, не способный понять другого, не способный пожалеть. Саймон знал, что судьба Фредди зависит от его решения и все равно обрек его на участь безработного пропойца. Может, у него были какие-то счеты с алкоголизмом, поэтому он так не выносит пьянства Фредди? Ведь с матерью он вполне терпелив и милостив. Оливия предполагала, что Саймон мог опасаться порицания со стороны, если бы отправил родную мать доживать век в пустом и одиноком доме.

— Ваша светлость, — Шарлотта изящно семенила кошачьими лапками по комнате в пышных юбках, — вы сидите за книгой уже час. Не кажется ли вам лучшей идея пройтись в хорошей компании? Это гораздо полезнее и веселее.

— Всему свое время и свое занятие, леди Уоррен. — Саймон так же не отрывал глаз от страниц книги. — Сейчас моим глазам должно читать, через некоторое время ногам — ходить. А после желудку полагается есть. Всему свое время.

Оливия прикрыла улыбку ладонью, которую она не смогла сдержать. Ей было любопытно наблюдать, как Саймон успешно отбивается от силков Шарлотты, которыми она пытается его притянуть к себе. Оливия решила пройтись по гостиной и рассмотреть висящие картины. Шарлотта попросила Одри сыграть Вивальди.

— А вы не могли бы немного ускорить процесс чтения и потанцевать со мной, милорд? — не унималась Шарлотта.

Саймон поднял на нее глаза.

— Вам не занимать настойчивости, верно? Быть может, лорд Джекинсон сможет утолить ваше желание? — последнее он произнес так громко, чтобы Джекинсон мог услышать.

Но он был слишком увлечен игрой в лото. Саймону пришлось окликнуть того еще раз.

— О, леди Уоррен, я только за. До конца игры осталось немного, так что еще пару минут и я ваш.

Лили начала что-то энергично рассказывать всей компании. Райли лишь из вежливости делал вид, что слушал, а Джекинсон не вел и ухом. Шарлотта надула свои прелестные губки из-за Саймона. А Саймон тем временем незаметно наблюдал, как Оливия медленно переступала с ноги на ногу со сложенными за спиной ладонями.

Рассматривая картины по периметру комнаты, она подходила к следующей. И всякий раз Оливия задумчиво наклоняла голову набок, отчего ее выпущенные кудри колебались. Саймон дал волю глазам, чего не мог до этого себе позволить из-за риска быть скомпрометированным. Из-под книги он наслаждался ее легкой походкой, словно она ходила по облакам. Ее взгляд был столь внимателен к каждой детали на картине. Хотел бы он, чтобы она так же рассматривала его. Аппетитные бедра покачивались в такт шагу. Руки Саймона еще помнили, как удерживали их, вплотную прижав к стене желанное тело. Воспоминания отозвались реакцией в паху.

— Да! — радостно воскликнул Джекинсон.

Все повернули к нему головы. Кажется, он снова одержал победу. Истинная радость, этот трепет, эта энергия, отраженные на лице лорда, заставили Оливию искренне и широко улыбнуться. Она осознала, что чуть-чуть завидует умению Джекинсона радоваться таким мелочам жизни. Не просто радоваться, а восторгаться ими до глубины души.

— И как это у вас выходит, милорд? Вы все время выигрываете! — давалась диву Лили.

— Извините, леди Брайтшир, это секрет. Если я его открою, им все начнут пользоваться и в конце концов я перестану быть победителем. А теперь я должен потанцевать с леди Уоррен.

Русоволосая Одри сменила мелодию и продолжила играть.

Лили подкралась к Оливии и прошептала на ухо:

— Его светлость не отрывает от тебя глаз.

И после этого Лили вышла из гостиной, оставив свою дочь дрожать. Оливия продолжала рассматривать картину, но ее мозг отказывался в этом участвовать. Теперь она могла думать лишь о том, что в эту самую секунду на нее смотрит Саймон, разглядывает какую-то часть тела или всю полностью и о чем-то думает. О чем? Сердце стало биться чаще. Оливии было трудно собрать свои мысли, решить, в какую сторону повернуться, куда пойти и что делать дальше. Она просто стояла там, чувствуя себя под прицелом.

— Не хочешь потанцевать со мной, малышка?

Оливия повернулась всем телом.

Саймон стоял перед ней с протянутой ладонью и обаятельно-привлекательным лицом. Его улыбка породила ямочки, от которых Оливия млела. Манящие голубые глаза точно озера, блестящие в солнечный день. Оливия прокашлялась.

— Знаете, ваша светлость, в связи с последними событиями я предпочитаю танцевать только с добродетельными джентльменами. — Она бросала ему вызов.

Саймон понял ее. Это был протест. Но так просто ей от него не избавиться.

— А я предпочитаю брать в спутницы только дерзких и грубых молодых леди. Вот видите, как удачно мы с вами нашли друг друга! — Саймон с игривым взглядом настойчиво протягивал ей руку.

Вот грубиян! Назвать ее дерзкой — полный вздор и фальшь! Оливия никогда и никому не дерзила. Ну, почти никому… Ну ладно, есть за ней такой грешок. Но не более, чем его самомнение. Смотря в его глаза — такие заманчивые, она, словно под гипнозом, медленно протягивала руку.

— Ваша светлость. — Из неоткуда появилась, нет, ворвалась вихрем Шарлотта в их беседу, и Оливия быстро убрала протянутую руку, — вот вы где! Мне так хотелось с вами поболтать.

Саймон неубедительно натянул улыбку. Его накрыла волна раздражения из-за этой девушки. Это даже не девушка. Это словно дикий зверь, не выпускающий из зубов схваченную добычу. Саймон недоумевал, почему Шарлотта все еще на что-то надеется, ведь он уже дал ей от ворот поворот.

— Леди Уоррен, его светлость как раз говорил, что хотел с вами потанцевать, — неожиданно выпалила Оливия, бросив дерзкий взгляд на Саймона.

Тот ошарашенно вылупился на нее. Если он считает ее дерзкой, значит, таковой ей и быть! Она проучит его.

Шарлотта радостно захлопала глазами, протянув ему кисть руки. Саймон сердился. Он взял руку Шарлотты и повел ее в середину комнаты. Оливия бросала взглядом на него смешки.

Джекинсон и Райли вновь сели за игру. Саймон сетовал на Оливию, что она его подставила. И теперь она стоит там и любуется, посмеиваясь над ним.

«Ну что ж, придет время, я отплачу тебе, малышка!»

Иногда он смотрел на нее угрожающе, что означало, что это не конец и расплата еще будет. Но в то же время его очень привлекала эта уверенность, ее игривость. Блеск в ее зеленых, как у колдуньи, глазах будоражил душу и выбивал из колеи. Этот опьяняющий шарм так шел ей и одурманивал его. И куда только смотрели мужчины, которые упустили такую девушку?! Эта очаровательная кокетка подчинила его разум и сердце. Саймон танцевал с другой, которая что-то говорила и говорила, но он не слушал. Его мысли были полностью заняты Оливией.

— Ваша светлость! — Шарлотта заставила его прислушаться. — Я имею в виду, может быть, вы заглянете в мою комнату как-нибудь?

Саймон был поражен ее беззастенчивым предложением. Как только у благонравной девушки хватает наглости и смелости говорить такое взрослому мужчине? Саймон призадумался: а если бы Оливия сказала ему нечто подобное, стал бы он мысленно осуждать ее так же, как Шарлотту? Но что еще более интересно, хватит ли у него духу отказаться? Скорее всего, Саймон дал бы отрицательный ответ на оба вопроса, потому что Шарлотта не была Оливией и никогда не будет.

Саймон сделал непонимающий вид и спросил:

— Что, леди Уоррен? О чем вы?

Шарлотта залилась краской.

— О, я говорю, что вряд ли справлюсь одна, милорд. Мне нужна мужская помощь, поскольку я не смогу переставить комод одна. Вы мне поможете?

Саймон рассмеялся. У него будто гора упала с плеч. Разумеется, это был очередной предлог остаться наедине.

— О чем речь, леди Уоррен! Я прикажу, чтобы вам помог лакей. — Шарлотта опустила разочарованные голубые глазки. — Видите ли, сам я не могу. Последние дни у меня стала часто болеть спина, наверное, продуло сквозняками.

Судя по лицу Шарлотты, исполненному в жалости и сочувствии, она поверила и выразила эти чувства словесно. Она смотрела на него и души в нем не чаяла. Но внимание Саймона привлекла Кэтрин, застывшая в проходе. Высокая и горделивая она довольствовалась их с Шарлоттой единением в танце.

Оливия же стала похожа на мрачную тучу, ибо лицо ее по неизвестным причинам потемнело. Саймон не мог понять, откуда в ней такая резкая перемена настроения. Оливия и Кэтрин не вполне дружелюбно переглянулись. Вернее будет сказать, что от них повеяло взаимной неприязнью. Оливия аккуратно обошла Кэтрин и вышла из комнаты.

Оливия прошла в конец длинного коридора и остановилась. Грудную клетку словно сдавливало, ей было трудно дышать. Она подошла к последнему открытому окну и попыталась набрать воздух в легкие.

В глазах Саймона сверкал огонек, который назывался «злость». Она получила, что хотела — раздосадовала его. Ей было весело наблюдать за ним, как он через силу повел Шарлотту танцевать, будто вяленую селедку. Наконец-то Оливия одержала верх. Но ликованию пришел конец, когда, следя за ними в танце, в груди Оливии поселился неприятный скрежет. Руки Саймона касались Шарлотты так же, как они касались ее во время их танца. Одержанная недавно победа потеряла свой вкус. Он держал ее за талию, рука лежала в руке, а глаза направлены друг на друга. Неприятное ощущение накрыло душу. Ей очень хотелось оказаться между ними и разъединить их навсегда так, что Оливии вздумалось, будто она почти всерьез решила это сделать. Но когда Саймон рассмеялся, а Шарлотта покраснела, Оливия желала вырвать себе глаза, чтобы больше этого не видеть и заткнуть уши, чтобы больше этого не слышать. Встретившись с удовлетворенным лицом герцогини, которая, наоборот, любовалась этой картиной, Оливия была готова врезать ей по носу, как отец научил ее. Поняв, что сейчас ее чувства сделали Оливию неуправляемой, ей стало страшно представить, на что она была способна решиться. Она умчалась прочь из этой проклятой обстановки.

Теперь она, отдышавшись прохладным ветром через окно, стояла и думала. Что же с ней случилось? Почему, когда Оливия увидела вместе Шарлотту и Саймона, ей стало так невыносимо больно и тоскливо? Неужели… Она ревнует! Оливия только что приревновала Саймона. Было бессмысленно отрицать очевидное. Как говорят, дыма без огня не бывает, значит, и ревности без чувств. Оливия пыталась отследить, в какой момент это произошло. Как такое могло произойти с ней? Да, Саймон понравился ей как человек и как добрый друг.

«Саймон» — слетело с ее губ.

Подушечки ее пальцев скользнули по губам. Оливии нравился Саймон. И неважно, как и когда это произошло, потому что это полная катастрофа. Ее мать необыкновенно обрадуется, если узнает. Она в ту же самую секунду окажется с ним обрученной. Но вот что ее по-настоящему удручало, так это ее мечта — жить независимо, жить вдалеке от светского общества на благо своего таланта и удовольствия. Оливия не могла и не хотела это оставлять. Но, если она станет герцогиней, она неизбежно будет прикреплена к светской жизни, чего Оливия не желала всем сердцем.

«Так, спокойно. Не нужно гнать лошадей. В конце концов, ничего страшного не произошло» — успокаивалась она. Подумаешь, Саймон ей нравится. Он всем нравится. От мечты Оливия не откажется, а эта симпатия пройдет с отъездом отсюда.

— Оливия, — она обернулась и увидела Шарлотту, — я хотела с тобой поговорить.

Оливия вздохнула, приготовившись слушать, что еще неприятного изложит эта красавица, которую ей жутко хотелось отослать в Австралию в тесном деревянном ящике.

— Я внимательно слушаю.

Шарлотта посмотрела вокруг, чтобы не нашлось никого рядом.

— Не стоит препятствовать нашим отношениям с лордом Лендским. Мы все равно будем вместе, Оливия. Ты не подходишь на роль герцогини Лендской. Ты слишком, — она подбирала слова, — внешне не презентабельная, понимаешь?

Оливия рассматривала горшок с цветком на столике поверх плеча Шарлотты, который отлично уместился бы у нее на голове вместо шляпки. Правда, надевать его пришлось бы путем запуска издалека. Она представилась, что не поняла ее.

— По правде сказать, Шарлотта, — ее плечи поднялись и опустились, — нет, не понимаю.

— Ты не подходишь под нынешние стандарты. Ну смотри: я — прутик, а ты — ствол, я — ласточка, а ты — пеликан. Слишком большая разница.

Оливия почувствовала подступающий к лицу жар.

— Шарлотта, и как только твой язык повернулся изложить такие сравнения? По-моему, дело обстоит иначе. Просто ты не видишь дальше своего отражения в зеркале.

Шарлотта вскинула подбородок.

— Хорошо, я объясню тебе по-другому. Ты некрасивая и слишком полная. Твои веснушки на лице делают твое лицо глупее, а цвет волос сравним с шерсткой полевой мыши. Такой тебя видят все и герцог Лендский.

Выслушав оскорбления, Оливия не почувствовала новой порции злости или раздражения, что странно. Но, вспомнив, какими глазами смотрел на нее Саймон, что он думал о ее уме и красоте, то, как он хотел ее при каждой их встрече, Оливия сравнила слова Шарлотты и рассмеялась. Громко и без остановки. Шарлотта была в замешательстве, глядя на нее как на сумасшедшую.

— Что смешного?

— Шарлотта, прошу, больше ни слова, — взмолилась Оливия, продолжая смеяться. — Ты… действительно думаешь, что… — Она попыталась успокоиться, восстанавливая дыхание.

Находясь они сейчас в компании, поведение Оливии сочли бы вызывающим и оскорбительным. Презрительные взгляды заставили бы ее подавиться собственным смехом. Но что бы подумал о ней Саймон? Зная его характер, можно предположить, что он всего лишь улыбнулся бы, а может, и захохотал вместе с ней. И тем не менее они одни и Оливии было все равно на мнение Шарлотты. Она усмирила спонтанный смех.

— Шарлотта, ты потрясающая! — Она приложила руку к груди. — И откуда у тебя возникает столько воображения насчет мнения его светлости? Ведь я-то знаю, что он обо мне думает.

Шарлотта скрестила руки и с вызовом посмотрела на нее.

— Да? И что же его светлость, по-твоему, думает про тебя?

Оливия открыто улыбнулась. Ей нравилось поддевать ее, нравилось ощущать доминантную позицию в словесной перепалке. О да, это так приятно!

— Во-первых, он не думает про меня. Он думает обо мне.

Ноздри Шарлотты стали стремительно сужаться и расширяться.

— Во-вторых, он мне говорил совершенно другое.

— Что бы он тебе не сказал, наверняка это была обыкновенная вежливость, желание не обидеть даже такого человека, как ты.

Оливия покачала головой. Ей казалось, что Шарлотте хватит еще пары минут, прежде чем она станет извергать свою злобу, как вулканическую лаву. Оливия, заложив ладони за спину, начала медленно рисовать собой круги вокруг своей неприятельницы.

— Шарлотта, даже слепому ясно, что его светлость не питает к вам никаких чувств. Как бы вам не хотелось фантазировать обратное, в реальности свои правила. И одно из них гласит «Не всегда можно получить желаемое».

Шарлотта резко развернулась к ней и, толкнув Оливию, со слезами на глазах побежала прочь. Оливия была довольна собой. Наконец, она заткнула рот этой Шарлотте Уоррен. Она повела себя, как маленькая избалованная девочка.

— Я все слышал, — сказал знакомый голос. Это был Саймон. Его руки были заведены назад. — Я стоял неподалеку.

Оливия почувствовала холодок, пробежавший по спине. Ей стало неловко.

— И как много ты слышал?

— Достаточно. — Саймон так лукаво смотрел на нее, что Оливии стало волнительно. — Не кажется ли тебе, что ты была не очень милосердна к леди Уоррен?

Оливия посмотрела в ту сторону, куда она убежала.

— Она это заслужила. Уж слишком много она оскорбляла и издевалась надо мной.

Саймон изумился.

— Издевалась, говоря о моей предполагаемой симпатии к ней? Не нахожу здесь справедливости. Мне кажется, Оливия, ты оцениваешь свое поведение более снисходительной меркой, чем мое.

Оливия свела брови вместе.

— О чем ты говоришь?

— Я о том, что ты даже не подумала, что Шарлотта могла быть влюблена в меня. А сейчас ты обошлась слишком жестоко с человеком, которому я нравлюсь.

— Я всего лишь сказала правду.

— Сказать правду можно по-разному. Ты же выбрала прямой и жестокий удар в лоб. Ты осудила меня за немилость к Фредди, а сама в это время не жалеешь чувств Шарлотты. И теперь я хочу спросить тебя. — Он подошел к ней ближе, смотря в глаза. — Так ли мы отличаемся друг от друга?

Оливия была ошеломлена, и Саймон видел это по ее взгляду. Он ушел, оставив ее наедине со своими мыслями.

Ее сильно поразило, как Саймон пролил свет на нее со стороны и как ловко он перевел на нее стрелки. Определенно, Саймон был неправ. Но его слова по какой-то причине заставляли ее все время возвращаться к этому эпизоду. Оливия ощутила новую волну желания что-нибудь написать, чтобы отвлечься.