Его сладкая девочка

Глава 47

Ксюша.

Я не знала, что так бывает в жизни. Думала, сказки для наивных девочек. А сейчас сама живу в этой сказке.

Егор невероятный. Он… он моё счастье. Я не знаю, какими словами выразить глубину чувств к нему. Каждый день окружает вниманием и заботой. Переживает и нервничает, если я плохо себя чувствую или устаю. Постоянно звонит, интересуется.

А ещё он подружился с Дашей и Маруськой. Даже не так. Девочки приняли, теперь он — их семья, а они его. Я вижу, чувствую, как искренен Егорка с малышками. Как ценит их и любит.

Время летит так, что угнаться невозможно. Уже и зима вступила в свои права. Первый настоящий снег выпал неделю назад. В тот день, когда мы ездили в клинику, чтобы посмотреть на малыша. Егор отвлекся на телефонный звонок, и я упросила врача не раскрывать нашему папе пол ребеночка. Я знаю, а Егор — нет. Улыбаюсь, когда он читает приметы и присматривается к форме живота. Он совсем недавно начал округляться так, как надо. Я по—прежнему не набираю вес, но его набирает ребеночек. И это главное.

— Ксюш, — стоит ответить на звонок, как слышу вкрадчивый голос Давида, — у тебя все нормально?

Дейв часто ночует у нас, девочки его обожают. Дашка бросила, кажется, идею выйти за него замуж и теперь активно подыскивает невесту своему другу. Натали — девушка Давида — не пришлась сестрам по вкусу. Стоит ей появиться в доме, девчонки становятся тише воды и прячутся в комнате. Егор слишком уважает друга, чтобы обратить на это внимание, но Лихацкий сам не дурак, и понял. Поэтому девушка в гостях бывает редко.

— Да, — отвечаю, а сама начинаю нервничать. Неужели люди не понимают, что подобными вопросами только усугубляют? Это примерно как сказать «ты только не нервничай» и вывалить на собеседника плохую новость. — А у тебя? Что—то случилось?

— Скорее, у вас. — Давид приглушенно смеется. — Я сейчас на важной встрече, полез в карман за телефоном, а там… короче, где твоя шуба, Оксан?

— В шкафу висит.

Красивая! Я в ней похожа на Снегурочку. Егор подарил на первый день зимы. Он вообще балует подарками постоянно, а я стесняюсь их принимать.

— Вот иди и посмотри на нее. И спроси заодно, кто еще получил сюрприз.

Дейв отключается, а я, ничего не понимая, спускаюсь вниз. Открываю в прихожей шкаф, а там… тадададам…

— Дааашаааа! — Хочется смеяться и плакать одновременно. Шуба на месте, да. Остатки её, вернее сказать. Везде, где, видимо, поддался материал, отрезаны неровные полосы.

— Что, Ксюш? — Дашка смотрит своими ясными глазками непонимающе. Я вообще ни разу так не кричала. Сама от себя в шоке.

— Даш, солнышко, это что?

Она тяжело вздыхает и начинает объяснять, как тупой школьнице. Нет, до школьницы я, похоже, в её понимании тоже не доросла.

— … они сказали, что нужно положить лапку кролика для удачи. Ну, как ты не понимаешь? Чтобы всем Дед мороз принес детей, тоже нужна удача. А кролика мы не нашли. И лапку бы не отрезали, жалко бы нам стало. А у тебя шуба так похожа. Тебе же не жалко? Мы немножко взяли. А то нам скучно с Машей.

Господи! Как? Когда они успели? Ведь постоянно же под присмотром. Всё, на что хватает, спросить, где еще эти самодельные лапы на удачу.

— Под всеми подушками, в карманах, а дедушке мы в портфель положили несколько штук. Он старенький, ему побольше удачи надо. Но у нас не лезло, поэтому вот.

И довольная Даша достает с нижней полки папки с бумагами. Видимо, с теми, с которыми дедушка Саша сегодня должен был отправиться в посольство. Так как он раньше жил за границей, остались нерешенные дела.

И вот что с ними делать? Ругать? — Она как лучше хотели. Но испортили вещь, влезли в чужую сумку. А с другой стороны, дед сам их приучил: каждый день приносит что—нибудь сладкое и разрешает поискать в портфеле. Традиция у них такая.

— Я вас наказывать не буду. Но вечером придет Егор и сам с вами серьезно поговорит. Поняла, Даш?

Дашка хмурит нос и, опустив плечи, уходит в комнату. Знаю, что расстроилась. Знаю. И что с Егором ссориться не хочет. Но его обе сестры слушаются с полуслова. А еще он умеет найти нужные слова. Тогда как я могу расплакаться на середине предложения. В последнее время вообще стала плаксивая очень. В груди постоянно живет предчувствие. Может, приближение нового года сказывается? С тех пор, как осталась одна, этот праздник любить перестала, а веру в чудеса практически утратила.

Укладываю девочек спать и сама засыпаю с ними. Егор всю ночь сегодня не давал уснуть. У нас и так… ммм… активные вечера… но вчера на него что—то нашло и он никак не мог успокоиться. Не знаю, как проснулся на работу, я же чувствую себя сонной мухой. Просыпаюсь от громкого хохота внизу. Пугаюсь, что малышки хозяйничали одни, но они мирно посапывают в кроватях. Смотрю на часы — продремала чуть больше часа. Получается, сейчас обед. Тогда… кто там смеется?

Осторожно спускаюсь вниз. Егор, Давид и Тимур. Давно его не видела. Он уже приезжал недавно, но я была у врача и мы не пересеклись.

— Привет!

— Привет, милая.

Егор подскакивает и целует, совершенно не стесняясь своих друзей. И они же продолжают разговаривать, будто ничего не происходит. Прячу пунцовое лицо на груди Егора.

— Привет, красавица. Округлилась. Уже знаете, кого ждете? — Тимур по—доброму улыбается, обращаясь ко мне. Где—то он пропадал несколько месяцев. Егор ни разу не сказал, отделываясь коротким словом «дела».

— Пацана, конечно. — Егорка отвечает вместо меня. — Я уже и имя выбрал.

— И? — Тим склоняет голову на бок и заинтересованно смотрит.

— Максим.

Еще Демьян был в вариантах, но он выбрал первое имя. Так и с животом общается.

— Достойно. А если девочка?

— Ну какая девочка? Там парень сидит. Знаешь, как пинается? По—любому, будущий боксер или футболист. Я уже присмотрел маленькую грушу, после праздников хочу в подвале зал начать делать. Пусть занимается.

Закатываю глаза и прохожу к холодильнику. Сидят с кофе, а обед разогреть не подумали даже.

— Милая, — Егор уже рядом. Неугомонный. — А ты ничего нам рассказать не хочешь?

— Я нет. А вот он, — показываю пальцем на Давида, — хочет.

— Да он уже рассказал. Мы все в течение дня сюрпризы получили. С шубой—то что?

— Моли почикали, — Давид вовсю веселится. Не удивлюсь, если про примету именно он и рассказал. Хотя в Дашином варианте звучало только обезличенное "они".

От нового взрыва хохота обе «моли» вылетают сверху, бросаясь обниматься. А я пускаю слезу: так мило и трогательно наблюдать, как взрослые дядьки смеются и обнимают малявок. Девочек, у которых совсем недавно не было никого, кроме меня. А теперь есть защитники, готовые грудью закрыть от любых опасностей. Уверена в этом.

Маруська устраивается за столом на любимом месте — коленях Егора. Ест вечерами она тоже только с ним и исключительно из его тарелки. Можно ей индивидуальную не ставить. Вот и сейчас она ладошками поворачивает к себе лицо любимого и проникновенно заглядывает в глаза. Посекла, что может заругать за проделку.

— Папочка, ты меня любишь?

За столом моментально смолкают все звуки. Мне кажется, грохот моего сердца слышно каждому. Егор бледнеет, потом краснеет, часто моргает и отвечает через долгую паузу охрипшим голосом:

— Очень люблю, моя принцесса.

Маруська никогда за свою жизнь никого не называла папой. Даже родного отца. Ни разу. У меня слезы градом текут, и что—то подсказывает, Егор тоже еле сдерживается. Маша еще что—то говорит, но я не слышу. До сих пор в ушах стоит её нежное «папочка».