Его выбор

14

Больше ничего из Сары Картер вытянуть не удалось. Но и услышанного было достаточно, чтобы встревожиться. Откуда такая уверенность, что только Джеф сможет рассказать правду о смерти Рона? Неужели Томпсон утаил, где был во время несчастного случая?

На этот раз у него уж точно нет нужны покрывать Гордона. Может быть, Джеф сам каким-то образом виноват в случившемся? А если не он, то эта Картер… Или же виноваты были все трое взрослых, и Сара с другом погибшего договорились похоронить печальные воспоминания– ради тех, кто остался жив?

Мысль показалась отвратительной. Не хотелось думать, что Джеф каким-то образом замешан в историю, которая привела к смерти ее сына. Этого просто не может быть! Почему вдруг Сара заявила, что Катрин повезло иметь такого друга, как Томпсон? И говорила с такой убежденностью! Должно быть, у нее есть на то веские причины.

Впрочем, Катрин и без этих заявлений полузнакомой дамы знает, чего стоит Джеф. Подвергать опасности свое будущее с Джефом? Ну уж нет! Наверняка имеется достаточно разумное объяснение его поведению в тот страшный день. Так что лучше забыть о прошлом и думать о настоящем.

Но что толку повторять это себе снова и снова, раз все равно никак не отвязаться от мрачных мыслей… Надо выяснить все раз и навсегда. Только тогда прошлое окончательно останется позади.

Нет смысла дожидаться ужина. Да и не сможет она сейчас наряжаться – настроение отнюдь не праздничное. Нужно как можно скорее поговорить с Джефом о гибели Рона.

Томпсон говорил, что заедет за ней в половине восьмого – значит, около шести он уже вернется с работы домой. Бог с ним, с этим ужином… Надо ехать прямо к нему домой.

В начале седьмого она уже звонила у двери квартиры мистера Томпсона. Ей не пришлось долго ждать – дверь отворилась почти мгновенно. Джеф обескураженно смотрел на нее. Он только собирался переодеться, а пока был в том же халате, что и утром.

– Я не могла не приехать, Джеф, – виновато сказала Катрин.

– Что-то случилось? – спросил он с беспокойством, чуть нахмурив брови.

Неожиданно она явственно почувствовала тот же запах, что шел от него утром, – резкий, пряный… Похожий на лосьон, но с примесью чужого аромата. Это почему-то встревожило. Странно, ведь не брился же он сейчас. Но, впрочем, что за дурацкие мысли? Есть вещи поважнее.

– Можно мне войти?

Он нахмурился еще сильнее.

И вдруг из гостиной послышался голос:

– Налить тебе чего-нибудь выпить, дорогой?

Голос Джун!

Так вот чей это запах… Это же духи миссис Томпсон! Именно их она почувствовала утром, когда Джеф не впустил ее в квартиру. И вот опять… после всего, что произошло сегодня!

У Катрин остановилось сердце, руки похолодели. Глядя на Джефа невидящими глазами, она выкрикнула:

– Значит, ты все же не смог подождать месяц?

От мучительной боли невозможно было вздохнуть. Всю себя отдать ему, а взамен… Что же он сделал с ней? Попросту самоутвердился? Удовлетворил свою похоть?

Лицо Джефа окаменело. Он протянул к ней руки.

Но женщина отшатнулась и, резко повернувшись, бросилась к лифту.

– Катрин…

Голос полоснул по сердцу – жесткий, требовательный. Женщина шагнула в кабину лифта. Хотелось только одного – поскорее исчезнуть отсюда. Невыносимо так унижаться в глазах торжествующе-злорадной Джун. Может быть, сама виновата, что Томпсон вернулся к Джун… Впрочем, сейчас ему нет оправданий. Так поступить после того, что было сегодня утром!..

Джеф не дал дверям лифта закрыться и заслонил ладонью кнопку, чтобы нельзя было ее нажать. Он тяжело дышал, глаза горели гневом.

– Будь я проклят, если позволю тебе еще раз навесить на меня фальшивые обвинения! Я не Гордон! Эта женщина в гостиной – моя бывшая жена. Джун всех мужчин называет «дорогой». Так принято в мире, где она живет.

Слезы растерянности и смущения хлынули из глаз Катрин.

– Но она… ты…

– Прошу тебя, вернемся и поговорим спокойно. Для начала я хочу, чтобы ты познакомилась с ней.

Душевное смятение не помешало понять: его гнев – это гнев несправедливо обиженного человека, поставленного к тому же в двусмысленное положение. Женщина молча смотрела на Джефа. Тот нетерпеливым движением вернул ее из лифта, полный решимости раз и навсегда разрешить конфликт, вызванный взаимным непониманием. Катрин подчинилась и молча последовала за ним. Только этого еще не хватало – встретиться лицом к лицу с Джун! От одной мысли об этом кружилась голова. Хозяин дома закрыл за собой входную дверь и подвел ее к гостиной. На пороге оба остановились.

Джун сидела на высоком стуле перед баром, держа в руке бокал с мартини. Ей явно доставляло удовольствие чувствовать себя хозяйкой, а еще большее – показывать это. Поза, выражение лица, ленивые движения в привычном мире вещей, даже одежда – все работало на образ, который бывшая супруга, тщательно продумав, создавала себе на радость, гостье – к огорчению. На ней была свободная футболка, скорее всего принадлежавшая Джефу; волосы всклокочены, как будто человек только что встал с постели и застигнут непрошеной пришелицей. Обернувшись, одарила пару, замершую на пороге комнаты, ослепительной улыбкой. Прямо-таки расцвела. И что же теперь? Надо ответить подобной же улыбкой? Ну уж нет! С какой стати принимать условия чужой игры?

Хозяин прошел вперед, встал между двумя женщинами.

– Катрин, познакомься, это…

– Мы уже познакомились недавно, – оборвала его Джун, поставила стакан на стойку и с очаровательной простотой соскользнула со стула. Потянулась – грациозно, как кошка; тонкая ткань футболки подчеркнула линии тела.

Джеф нахмурился.

– Ты не говорила мне, что вы встречались.

Та повела плечами, шагнула к мужчине, выбросив вперед руки, будто заготовив объятие.

– Дорогой, мой рассказ ничем бы тебя не обрадовал. Единственное, что миссис Гайс сказала справедливого о тебе, так это то, что ты не жаден к деньгам. Зато я… – завершив запланированное объятие, женщина прижалась к мужскому торсу, – прямо-таки превозносила твои многочисленные достоинства, которые, чего уж лукавить, я очень ценю. В самом деле ценю…

Она мурлыкала, как кошка, от фальшивости тона мороз шел по коже.

Джеф холодно освободился от обнимающих его рук.

– Не понимаю, что за игру ты затеяла, что-то в ней мне очень не нравится. А теперь прекрати спектакль и сама объясни Катрин, почему ты здесь.

Джун не выказала ни секундной растерянности.

– Дорогой, миссис Гайс в курсе дела, что я теперь снова одинока и нет никаких препятствий для того, чтобы наконец вернуться к тебе. Какой прок, если я снова скажу уже сказанное? Неужели человек все еще не понимает новую расстановку сил? Все прекрасно понимает!

Джеф перевел взгляд на миссис Гайс.

– Ну и что ты понимаешь, Катрин? – И этот мужчина, сделавший ее участницей недостойного спектакля, тоже лгал… Скрывал же, что бывшая жена живет в его доме. Предположим, у него могли быть на то причины… Ну и ладно. Главное в другом, и это совершенно очевидно: между ними нет никакой близости. Абсолютно никакого чувства со стороны Джефа. Джун блефует, попросту разыгрывает представление.

– Твоя бывшая жена сказала мне, что вы вскоре объявите о возобновлении брака, – холодно произнесла Катрин.

– Да никогда в жизни! – Ответ прозвучал так решительно и категорично, что не оставалось никаких сомнений в его искренности. – Значит, вот почему ты спрашивала о ней сегодня утром, Катрин?

– Да.

– И ты не поверила мне? – В тоне, которым были произнесены слова, угадывалось почти негодование.

– Я поверила тебе. Тогда – поверила. Прости, что засомневалась сейчас. И меня понять можно – услышала ее голос, почувствовала запах ее духов…

– Она залила ими мой халат, а у меня не было времени получить другой из стирки. – Томпсон повернулся к бывшей жене, смерив ее презрительным взглядом. – Что же ты за человек такой! Откуда столько лжи, злости, интриганства? Ну и… сука же ты, Джун. Отъявленная сука.

– Почему? Потому что у меня хватает мужества бороться за то, что я хочу иметь? Когда-то нам было хорошо вместе. Могло бы быть хорошо и на этот раз.

– Ты же сама прекрасно знаешь: то время ушло навсегда и бесповоротно.

Джун, хитро прищурившись, посмотрела на Катрин, будто приглашая ее в свидетели.

– Но ты ведь разрешил мне остаться здесь? Остаться с тобой.

– Только потому что в очередной раз пожалел тебя. Его губы кривились в насмешке. – И напрасно. Ты всегда будешь кусать руку, которая тебя кормит.

– Как же ты не прав сейчас, дорогой. Я способна дать все, что тебе надо…

– Мне от тебя уже давным-давно абсолютно ничего не надо.

– Я могу подарить тебе ребенка…

– Ребенка? От тебя! Ну уж об этом даже не думай!

Джун окинула оценивающим взглядом соперницу.

– А что, если эта миссис Гайс не захочет остаться с гобой? Не разбрасывайся тем, что имеешь. Я способна родить тебе много детей, готова дать тебе настоящую семью. Прошлое не отпускает так быстро. Когда-то ты дорожил всем тем, что связано со мной…

Джеф стиснул зубы.

– Хватит! Прекрати спектакль! Роль, тобой сегодня сыгранная, явно тебе не по способностям. Одевайся и уходи. Уходи из моей жизни навсегда! Немедленно! И никогда, слышишь – никогда! – не возвращайся. По отношению к тебе уже нет не только доброго чувства, а даже жалости.

– Ну и дурак же ты! Подумай, если бы ты и я…

– Немедленно убирайся! – прозвучал короткий приказ. – Если ты не уйдешь сию минуту, я выброшу твои вещи на лестницу. Тебе придется одеваться там.

Злобно взглянув на опешившую соперницу, Джун проплыла мимо Джефа к выходу. Воцарилась напряженная тишина. Только когда за актерствующей дивой захлопнулась дверь комнаты, мужчина повернулся к Катрин. Во взгляде его соединились горечь и вызов.

– Джун заявилась сюда в субботу вечером. Она поссорилась с любовником. Вид был ужасный, все руки в синяках; плача просилась оставить ее здесь ненадолго, пока не подыщет себе квартиру. Если хочешь знать, она спала в кабинете.

– Я верю тебе, Джеф, – тихо сказала Катрин.

Тот сжал губы и покачал головой.

– Понимаю, Джун подстроила так, чтобы ты пришла сюда и застала меня с ней. Вот ты и попалась на удочку.

– Нет. Я и представить себе не могла, что она здесь с тобой. Я пришла утром потому… – Ну что, решиться наконец сказать ему про беременность? Пока Джун разыгрывала свой спектакль, это было невозможно, но сейчас-то… Впрочем, не сочтет ли он сказанное за желание быстрого оправдания? Да и Джун еще в доме. – Я очень плохо спала. После встречи с твоей бывшей женой я поняла, как слепо, глупо и несправедливо судила тебя. И еще поняла, что не желаю ждать ни дня, что ты мне нужен сейчас, сегодня, завтра… Всегда!

Молча смотрел на нее любимый, будто неожиданное и горячее признание озадачивало его.

– Я не мог понять, почему ты пришла. Ты говорила, что хочешь подождать месяц. А тут как на грех заявилась эта женщина и я испугался – вдруг ты снова заподозришь меня в том, в чем я не виноват, а доказать свою правоту не сумею.

– Так оно едва и не случилось. Прости.

Джеф покачал головой.

– Вот и я вынужден сказать: прости. Я виноват, что позволил о тебе говорить с Джун. Понимал, что не самый лучший вариант – беседовать с бывшей женой на такие личные темы. Но подумалось, пусть лучше сразу и от меня узнает, что рассчитывать ей не на что, что возврата к прошлому нет. Разве могло мне прийти в голову, что моя откровенность будет использована нам с тобой во вред? И тем не менее – прости. Надо было хотя бы предупредить тебя, что подобный разговор с моей бывшей дражайшей половиной состоялся…

– О, не оправдывайся. Теперь-то все понятно. Просто нам обоим надо наперед знать – любое умолчание уже немножко попахивает ложью и неизбежно становится угрозой для искренности отношений. Я-то терзаюсь сейчас больше своей виной, а не твоим просчетом. Ничего этого не было бы, если бы я не выдумала искусственного расставания на месяц. Какая глупость! На целый нескончаемый месяц разлучать себя с человеком, с которым не хочешь расставаться ни на день… Вот и решила: сама придумала подобную дурь, сама и признаюсь в собственной глупости…

– Принимаю твое условие – никаких умолчаний. Поэтому прошу тебя, скажи, ты действительно только поэтому и пришла сейчас ко мне? Поясню вопрос: не было ли это подсознательно связано с желанием в очередной раз учинить мне проверку? Все время боюсь, что ты снова и снова мучаешься какими-то сомнениями в отношении меня…

Стоит перед ней красивый, статный, сильный мужчина, а в глазах его покорная печаль, жалобный упрек, растерянность. Боже, что же она за человек такой – все время заставляет самую близкую ей душу страдать, оправдываться! Через что она принудила пройти своего любимого!

– Джеф, пожалуйста, прости мне все эти дурацкие сомнения. Но и, клянусь, я пришла сюда не за тем, чтобы проверять тебя. Мне и в голову не могло прийти, что могу застать здесь эту женщину. – Катрин положила руки ему на грудь, заглянула в глаза. – Поверь, я уже не провожу параллели. Ты это ты, и не нужны никакие сравнения.

Джеф сжал запястья ее рук, мучительная боль отразилась в его глазах.

– Между нами должно быть доверие, дорогая.

– Обоюдное. Ведь ты же не сказал мне, что Джун живет у тебя…

– Да, теперь-то я понимаю, что умалчивание сродни лжи. Я… – Он глубоко вздохнул. – Господи, когда это кончится?.. Я чувствую, что должен постоянно бороться с болью, которую причинил тебе Гордон.

Где-то в квартире хлопнула дверь, напоминая, что они не одни. Появилась Джун, оценивая обстановку высокомерным взглядом. И театрально промолвила:

– Какая трогательная сцена! Вы…

– Прощай, Джун, – резко оборвал ее Джеф.

Та наконец подчинилась, двинулась было к выходу, но на пороге остановилась. Злобная усмешка искривила губы:

– Кстати, с Гордоном я тоже спала. В постели он был куда лучше тебя, дорогой. – Ее зеленые глаза на мгновение вонзились в Катрин. – Ах ты, бедняжка… – Ноты деланного сочувствия заставили завибрировать ее голос.

– Какая мерзость! – со злостью выпалила Катрин.

– Шлюха! – одновременно выкрикнул Джеф, чем, впрочем, не помешал своей бывшей супруге остаться удовлетворенной произведенным эффектом. Наконец Джун ушла, хлопнув за собой дверью.

Ну вот, снова догоняют тени из прошлого. Казалось бы, какая разница, что в сонме любовниц Гордона оказалась еще и эта? А вот расстроилась… Еще одна измена покойного мужа! И как посмела эта шлюха сравнивать с ним Джефа?

– Не обращай внимания на ее слова, дорогой, – повинуясь безотчетному порыву, произнесла Катрин.

– Тьфу ты, ну что за человек! Просто получает удовольствие – воткнет нож, да еще и повернет его! А ведь врет! Еще одна ложь, – сказал Томпсон с отвращением. – Гордон никогда не прикасался к ней.

– Откуда тебе знать?

– Он сам мне рассказывал уже после нашего с ней развода. Она заигрывала с ним, но он поклялся, что никогда не пойдет на это. Не хотел, чтобы та когда-нибудь воспользовалась возможностью испортить наши отношения.

– И ты ему поверил?

– Да. Поверь и ты, Гордон не стал бы рисковать нашей дружбой из-за подобной связи.

– Тем не менее нашим браком он рисковал постоянно, – с болью проговорила она. – Ты значил для него куда больше, чем я.

– Катрин… – Джеф вздохнул. – Да, я был нужен Гордону. Но и ты тоже. Ты была его женой и в этом смысле – единственной женщиной. Из всех женщин только ты значила для него очень много. А изменами он прикрывал свои комплексы и ощущение никчемности.

Кажется, Катрин сама начинала понимать это, впрочем, легче все равно не становилось. Если бы не Рон, их брак разлетелся бы вдребезги и никакие силы в мире не заставили бы ее вернуться к мужу.

– Я начал презирать его за то, как он вел себя по отношению к тебе, – продолжал Джеф. – Я хотел забрать тебя у него. Так отчаянно хотел… – Он сжал губы, словно желая остановить поток исповедальных слов, но усилием воли заставил себя улыбнуться. – Впрочем, зачем я все время говорю о прошлом? Нам обоим это совершенно ни к чему. Ведь все уже кончено. На прошлом поставлен крест.

– Не совсем так…

Катрин колебалась. Может, действительно не стоит ворошить прошлое? А вдруг ее стремление узнать правду о несчастном случае испортит их отношения? Но ведь они говорили об обоюдном доверии… А доверия не бывает без знания истины. Вот если бы человек сказал, что бывшая жена живет у него… Но Катрин-то тоже промолчала о своей встрече с миссис Томпсон… Все, что осталось не сказанным, живет в сознании и рождает сомнения и недопонимание.

– Я встречалась с Сарой Картер. – Катрин очертя голову бросилась навстречу неизвестности. Лишь бы скорее покончить с сомнениями! – Хотела узнать, что произошло тогда на краю обрыва. До того как Рон упал. Джеф, я никогда не верила в историю о мяче!

Тот закрыл глаза, словно борясь с тяжелыми воспоминаниями.

– И что же Картер тебе сказала? – Вопрос был произнесен вяло, безжизненным тоном.

– Сказала, что следует задать этот вопрос тебе. Что только ты можешь сказать правду.

Джеф опустил руки, отошел к стене и замер, устремив взгляд в заоконное пространство. Плечи упали, будто тяжкая ноша тянула их вниз. Но, собравшись с духом, мужчина повернулся к Катрин. В серых глазах читалось отчаяние. Господи, что сотворил этот человек, если так безжалостно мучит себя воспоминаниями? Неужели сейчас будут произнесены жестокие слова, способные навсегда разлучить их?

– Катрин, я тогда сказал неправду, желая защитить Гордона. Вернее – защитить тебя. Уберечь от лишней боли. Но на самом деле не Гордон виноват в гибели Рона. Во всем виноват я.