Глава 4 Психея


– Клянусь богами, если мать получит еще хоть одно приглашение на вечеринку, я выброшусь из окна.

Я перестаю перебирать платья, висящие на стойке. Ни одно не подходит. Они все хороши в своей неприметности, но их дизайнер имеет дурную привычку делать экземпляры больших размеров просто на несколько сантиметров шире вместо того, чтобы учесть, насколько сильно изгибы моего тела отличаются от сорок второго размера. Говорили, что в весенней коллекции с этим стало лучше, но, по всей видимости, меня ввели в заблуждение.

Мое раздражение утихает, когда я слышу, как ругается сестра у меня за спиной. Все присутствующие в магазине, конечно, уже обратили на нее внимание. Меньше всего нам нужен очередной скандал, особенно сейчас. Сплетни о нас с Эросом не угасают. Месяц в Олимпе выдался скудным на события, да и фотография была хорошим толчком, чтобы запустить фабрику сплетен. Но они прекратятся, особенно если мы будем помалкивать и не высовываться. Эрос скрылся от общественности, что умно с его стороны. Мне такой вариант недоступен, поэтому остается продолжать жить так, будто я не являюсь объектом всеобщих домыслов.

А это означает, что сегодня мы ходим по магазинам.

Но мне не повезло, что старшая сестра ощутила желание позаботиться обо мне и решила пойти вместе со мной. Я оборачиваюсь и бросаю взгляд на Каллисто. Как всегда, она в своем гранжевом образе, отчего похожа на модель, взявшую выходной. У нас одинаковые темно-каштановые волосы и карие глаза, но красота Каллисто может ранить, а моя более мягкая. Сестре никогда не приходилось иметь дело с попытками матери осторожно склонить тебя попробовать новую диету, но обида, которую я испытывала из-за наших различий, давно в прошлом.

А вот ее чертово безрассудство нет.

Я прохожу в зону ожидания, где она сидит, развалившись на диване, и наклоняюсь к ней.

– Говори потише.

Каллисто прищуривается.

– Какая разница, если эти кретины нас услышат. Я всего лишь говорю правду.

Прошло два с лишним месяца после «случайной» смерти Зевса, но Олимп все не смолкает. Шутить на эту тему следующие лет двадцать будет проявлением дурного тона, но сейчас это отличный способ создать шумиху, которая нам точно не нужна.

Дочери Димитриу насмехаются над смертью прежнего Зевса!

Тогда мама может действительно исполнить одну из своих многочисленных угроз и начать выкидывать разочаровавших ее дочерей из окон. Уверена, что Персей, то есть Зевс, был бы от этого в восторге. Нам даны строгие указания не злить его, но Каллисто, по всей видимости, восприняла их как вызов и теперь хочет понять, как далеко она сможет зайти. Это вызвало бы у меня лишь легкое раздражение, но сейчас к нам приковано слишком много внимания. До сих пор не могу поверить, что мне хватило глупости попасться наедине с сыном Афродиты. Я как минимум трижды выслушала от матери нотации о своей безответственности и том, как это повлияет на мои перспективы брака с Зевсом.

На мой взгляд, едва ли можно считать большой потерей, если мое имя будет вычеркнуто из списка потенциальных спутниц Зевса, но мне хватает ума не говорить об этом вслух.

Чего не скажешь о моей сестре.

Я наклоняюсь ближе и понижаю голос.

– Ты же знаешь, что за нами сейчас все наблюдают. Прекрати подливать масла в огонь.

Каллисто приподнимает брови.

– Если бы ты перестала со мной нянчиться, я бы сделала что-нибудь, чтобы отвлечь от тебя внимание. Без проблем, мне бы даже понравилось.

– Нет, Каллисто. – То, что она считает помощью, обычно оказывается чем-то противоположным. И хотя понимаю, что не стоит, все же не могу не спросить: – И что бы ты сделала?

– Ой, я об этом не думала. Наверное, толкнула бы Афродиту под машину. Может, мне повезет и ее ублюдок-сынок будет с ней. Два по цене одного.

Конечно. Не знаю, зачем вообще спросила.

– Если разозлишь Зевса и маму, то разбираться с последствиями придется мне. Прошу, не надо – ради меня.

Она открывает рот, готовая возразить, но колеблется и, в конце концов, чертыхается.

– Ладно. Буду хорошо себя вести, но я серьезно: не хочу идти на следующую вечеринку. С тех пор, как Персефона зажила счастливой замужней жизнью, мама больше не принимает мои отговорки.

Я не напоминаю, что после переезда Персефоны в Нижний город прошло уже несколько вечеринок, и Каллисто никогда не позволяла матери управлять собой. Она делает это ради меня, чтобы мне не пришлось оказаться одной в логове гадюк. Только она способна помочь мне. Эвридика слишком хрупка, чтобы выносить подлость этого города, с тех пор, как Орфей разбил ей сердце, да и раньше у нее это плохо получалось. Она склонна верить всем на слово и остается наивной в окружении людей, которые врут так же легко, как дышат.

У Каллисто с этим нет проблем. Напротив, она может пырнуть кого-то салатной вилкой или толкнуть под колеса машины. Первое уже случалось, и поэтому мать в последнее время позволяла ей оставаться дома. И кстати…

– Как там Арес? Не видела никаких упоминаний о нем на MuseWatch. – И на последней вечеринке его тоже не видела.

– Уверена, с ним все в порядке. Рана была поверхностная. – Каллисто смахивает волосы с плеча. – Если бы он не назвал Персефону ветреной ш… – Она чертыхается. – Я не стану это повторять. Если бы он не оскорбил нашу сестру, не возникло бы никаких проблем.

– Это всего лишь слова, и Персефоне плевать, что о ней думают на этой стороне реки, за исключением мнения членов семьи, конечно.

– Ей плевать, а мне нет. – Каллисто рассматривает ногти. – Пусть люди сражаются только на словах, но, в конце концов, они поймут, что я этим не ограничусь.

– Словесные оскорбления и нападение – не одно и то же. – Хотя сомневаюсь, что мама отнеслась к этому вопросу так же, как к… промахам Каллисто… в прошлом. Будь это так, она бы еще говорила об этом, но после воспитательной беседы тема больше не поднималась.

– Разве? – Пожимает плечами сестра. – Так и не скажешь.

До Каллисто не достучаться. Может, она и согласилась посещать вечеринки, на которые мама не перестает нас таскать, но сестра никогда не играет по правилам. До сих пор не понимаю, как ей это удается, но я на такое не способна.

– Если отойду примерить несколько платьев, ты будешь прилично себя вести?

Она пожимает плечами.

– Здесь меня никто не бесит, так что вероятность конфликта невелика.

Пока обстоятельства не поменяются. Я выпрямляю спину.

– Есть такая вещь, как самообладание. Тебе стоит как-нибудь попробовать. Возможно, тебе даже понравится.

Сестра смеется. Пусть к людям вне нашего семейного круга она относится почти агрессивно, но смеется она как ангел или, вернее, сирена. Замечаю, что продавщица с интересом посматривает в нашу сторону, и едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Я быстро.

– Хорошая мысль.

Беру с вешалки наиболее подходящие варианты и иду в примерочную. Кабинки достаточно просторные, чтобы в каждой могло поместиться несколько человек, и это разумно, учитывая, что многие представители верхушки Олимпа выбирают одежду советуясь. Возможно, я бы тоже так делала, если бы кто-то из моих сестер проявлял интерес к моде. Каллисто пренебрегает этим, а Эвридика одевается во что попало. Персефона – единственная, кому это немного нравилось, но наши совместные походы по магазинам остались в прошлом. Теперь она слишком занята, управляя половиной города вместе с мужем.

Я не завидую счастью Персефоны. Правда. Но скучаю по ней. Ее визитов на эту сторону Стикса недостаточно, и мама недовольна, что Эвридика так часто ездит в Нижний город. Если и я начну, у нее может сорвать крышу. Особенно сейчас.

Нет, как бы там ни было, мои возможности ограничены.

Я раздеваюсь и примеряю первое платье. Как и подозревала, сидит оно ужасно. Облегает там, где не надо, и висит мешковато там, где висеть не должно. Вздохнув, разочарованно снимаю его.

– Отвратительно. Я ожидала лучшего от Талии.

Замираю, начав вешать платье на вешалку. Мне знаком этот голос, и, убеждая себя, что это невозможно, смотрю в зеркало и встречаюсь взглядом с Гермес. Эта миниатюрная чернокожая женщина любит носить причудливые очки в широкой оправе и обладает даром преображения. Сегодня на ней ярко-красные очки, фиолетовые блестящие брюки, оранжевая толстовка с изображением кошки с выпученными глазами и красные кеды. Будучи одной из Тринадцати, можно делать все, что пожелаешь, а людям остается с этим соглашаться. Таковы преимущества власти. Похоже, Гермес меньше всего волнует, что о ней думают окружающие. Кажется, ей нравится повергать людей в шок и бросать вызов. Этого достаточно, чтобы она вызвала у меня интерес, но она одна из Тринадцати, а потому стараюсь держаться от нее подальше.

Но не сейчас.

Я не пытаюсь прикрыться и не краснею, не выдавая, что нахожусь в замешательстве.

– Здравствуй, Гермес.

– Привет, Психея. – Она наклоняется и смотрит на мою грудь. – Это бюстгальтер от Джульетты? Изумительный. И я так говорю не только из-за впечатляющего размера твоей груди.

Я стараюсь сохранять спокойствие. Мне нечасто доводилось общаться с Гермес, но во время тех нескольких разговоров, которые у нас с ней состоялись, чувствовала, будто иду по минному полю с завязанными глазами. Она нравится Персефоне, но у Персефоны теперь достаточно власти, чтобы общаться с Тринадцатью, не боясь последствий. Мне не так повезло. Для появления здесь Гермес нет объективных причин, но вопреки всему надеюсь, что ее привело сюда простое любопытство, а не обязанности.

– Чем могу помочь?

– Может, я просто хочу поболтать.

Это меня не успокаивает. Я замечаю ее озорной взгляд.

– В самом деле?

– Нет. – Она широко улыбается, заметив выражение моего лица. – Ладно, да, ты меня поймала. Я по официальному делу. У меня для тебя сообщение.

Черт побери, этого и боялась.

– Сообщение, которое не могло подождать, пока я оденусь.

Она пожимает плечами.

– Прости, милая. Оно помечено как срочное. Ты же знаешь, как все устроено.

Знаю, в теории. Я всегда обходила ловушки, которые расставляет элита Олимпа. Я тоже обладаю долей власти, раз моя мать Деметра, но действительность гораздо сложнее. Даже среди Тринадцати существует иерархия. Наследные титулы: Зевс, Аид и Посейдон – стоят отдельно. Статус остальных колеблется в зависимости от года, сезона, а порой и недели. Старшинство имеет значение, как и обязанности, связанные с титулом, – пример тому Арес и армия Олимпа.

Учитывая заключенные союзы, постоянные распри и мелкие обиды, стоит сделать одно неверное движение – и половина Олимпа ополчится против тебя.

Мы все видели, как это происходило с Гераклом. Будучи членом семьи Зевса, он должен был оставаться практически неуязвимым, но слишком усердствовал, пытаясь раскрыть темные тайны блистательного Верхнего города. В результате от него отвернулись все. По официальной версии он покинул Олимп по собственной воле, но, судя по тому, что теперь все боятся даже упоминать его имя, эта история говорит о другом.

Стоит перейти дорогу Тринадцати – и тебя сотрут с лица земли.

Я сдерживаю вздох.

– Хорошо, послушаем это сообщение.

Гермес выпрямляет спину и прокашливается. Когда она начинает говорить, с ее губ срывается мужской голос.

– Это все еще не скоро успокоится. Есть только один способ удержать наших матерей от войны. Встретимся сегодня вечером в «Эребусе». Приходи одна.

Я знаю этот голос.

– Эрос. – О чем он только думал? Нельзя, чтобы нас видели вместе. Папарацци, которые снабжают MuseWatch, обязательно узнают об этом, даже если мы встретимся там, где ни он, ни я обычно не бываем. Попасться во время случайной встречи – одно дело. Но если нас поймают снова, это разожжет адское пламя сплетен.

– Почему ему просто не позвонить мне, если он хочет поговорить?

Гермес вскидывает брови.

– И рисковать, если ты решишь записать разговор и использовать против него?

В ее словах есть смысл, но все же…

– В любом случае ничего не мешает мне это сделать.

– Может, он тебя обыщет – в очень сексуальной манере. – Гермес встает на цыпочки. – Знаешь, я должна спросить. Вы трахались в той уборной на вечеринке две недели назад?

– Нет. – Я вспоминаю Эроса в окровавленной рубашке, когда он произносит низким голосом: «Это кровь красотки, которая задавала слишком много вопросов». Он подручный Афродиты. Неужели она решила, что я представляю проблему, которую нужно устранить?

Нет, это лишено всякого смысла. В Олимпе существуют тысячи способов уничтожить кого-то без необходимости причинять физический вред. Даже будучи дочерью Деметры, я вряд ли неуязвима, и если бы Эрос хотел меня устранить, мог бы это сделать. Не назначая личную встречу.

Я не думая примеряю следующее платье. Оно так же ужасно, как и первое. Боги, ненавижу, когда дизайнеры ленятся. Сосредоточившись на этом, прихожу в себя и, когда вновь поворачиваюсь к Гермес, больше не рискую потерять самообладание.

– Полагаю, ответ ему не нужен.

– Нет. Ответом будет твое присутствие на встрече сегодня вечером – или отсутствие, смотря по обстоятельствам.

Я должна прийти. У меня нет выбора. Он прав: нам нужно поговорить о том фото и наших планах. Если Афродита злится из-за всего этого так же сильно, как моя мать, стоит предложить желтой прессе другой объект внимания, чтобы они забыли о нас и нашем запретном романе.

И все же… мы не можем допустить, чтобы появились новые фото, показывающие нас вместе. Назначенное Эросом место находится в Верхнем Складском районе, который большинство из Тринадцати обходят стороной, а значит, это делает и большинство папарацци. Все должно пройти хорошо, но это не означает, что мне можно расслабиться.

Я думаю о Гермес. Пользоваться ее услугами опасно. Ее заботят только она сама и, возможно, Дионис, а значит, не могу рассчитывать, что сообщение будет сохранено в тайне. Ей ничто не мешает выйти на сцену в каком-нибудь караоке и пропеть грязные тайны всех собравшихся в зале, что, по слухам, она и сделала примерно через год после того, как стала Гермес. До того момента никто не воспринимал ее всерьез, но после все увидели, какую она представляет угрозу.

Это наводит меня на мысль…

– Гермес, не хочешь поучаствовать в небольшой дружеской афере? В рамках твоих профессиональных обязанностей, разумеется.

Она лукаво улыбается.

– А знаешь, вы, женщины Димитриу, не перестаете меня удивлять. Я даже готова поучаствовать в этой дружеской афере бесплатно.

Не знаю, хорошо это или плохо, но я не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы.

– Сегодня ты будешь веселиться.

– Я и так собиралась. У Диониса появился отличный новый товар, который мне не терпится попробовать.

Я не обращаю внимания на ее комментарий.

– Сходи куда-нибудь и опубликуй об этом пост. Отметь свое местоположение. Заставь всех поверить, что я с тобой. А потом устрой им веселую погоню. – Нет лучшего алиби, чем один из Тринадцати. Кто назовет Гермес лгуньей? Никто. Во всяком случае, не в лицо. Если папарацци будут гоняться за Гермес, думая, что я с ней, то не станут рыскать вокруг Верхнего Складского района. И мы с Эросом сможем спокойно поговорить.

– Считай, что все сделано. – Она качает головой. – С тобой и твоими сестрами в Олимпе никогда не бывает скучно.

– Я бы обошлась без этих волнений. – Не хотела этого говорить, но произнеся слова вслух, не могу их вернуть.

Гермес идет к выходу из примерочной.

– Выше голову, Психея. Ты умная девушка. Уверена, ты сумеешь взобраться на самый верх. – Она открывает дверь и оборачивается, чтобы взглянуть на меня. – Может, даже на Эроса. На этот раз по-настоящему. – Но не успеваю я придумать ответ, как она уходит, и я слышу лишь отголоски ее смеха.

Даже к лучшему. Что я должна на это ответить? Может, Эрос и великолепен, как бог, но он чудовище. Он мой враг.

Хочу позвонить Персефоне и спросить ее мнение, но если втяну в это сестру, то не успею положить трубку, как она ворвется в мою дверь и начнет угрожать Эросу. Лучше позвоню ей утром и обо всем расскажу, когда выясню, что он хочет мне предложить. Возможно, мы найдем решение, которое удовлетворит обе стороны.

А трепет у меня в животе, конечно, из-за стресса.

И вовсе не оттого, что я с нетерпением жду возможности снова увидеть Эроса.


Загрузка...