Электрическое тело

− Значит… она андроид? − спрашивает Джули.

− В лабораториях им дали название «циклон», − отвечает Джек. − Что-то вроде гибрида машины и человека.

− Машины можно взломать, − Ксавье говорит так тихо, что я почти не различаю слов.

− Мы даже не уверены, что она и есть тот самый циклон, − отвечает Джек, повышая голос от гнева.

− Я могу кое-что проверить, − сердце буквально замирает от слов Ксавье… проверка? Я что, лабораторная крыса?

− Пусть ты и студент-медик, но не доктор! − огрызается Джек. − И кроме того, у нас нет ресурсов.

− Ты сказал, что в ней больше наноботов, чем должно, верно? − говорит Джули. — Насколько больше?

Джек не отвечает — либо отвечает настолько тихо, что я не могу расслышать. Когда я родилась, я была лишь сгустком крови, кучкой костей и плоти. Неужели эти крошечные, микроскопические роботы так сильно изменили меня?

− Возможно, именно так их и создают, − предполагает Ксавье. − Ты сказали, что в лаборатории вы видели клонированные органы и синтетические части киборгов. Добавьте наноботов в качестве клея, чтобы соединить человеческие части вместе с железками — и ты получишь человека.

− Наполовину человек − наполовину машина, − тихо произносит Джули.

− О, не знаю, справедливо ли вообще называть это, — он сделал акцент на последнем слове − похожим на человека, − слова Ксавье ранили меня до самых костей − пусть я и не знаю: настоящие во мне кости или металлические.

− Она не чудовище! − возражает Джек, повышая голос. − Она все та же Элла, она − человек.

Ксавье и Джули не отвечают.

Я смотрю на свои руки и не понимаю: во мне металлические кости, спрятанные под плотью? Я тот самый мыслящий робот? Это то, чем я на самом деле являюсь? Клон, копия моего первоначального «я», усиленная с помощью киборгских технологий − сплав костей, дополнительные процессоры в мозгу и тому подобное. И, конечно, почти к каждому нейрону в теле прилагается нанобот.

− Посмотри на это, − просит Ксавье, в комнате гаснет свет. Я прижимаюсь лицом к дверной щели, стараясь разглядеть происходящее. Акила лежит на каталке, по-прежнему без сознания, под действием снотворного. Над ней парит голографическая проекция ее тела. Ксавьер протягивает руки к голограмме и разводит их в стороны, открывая нашему взору с одной стороны − мышечную структуру тела Акилы, с другой − скелет.

− Ее кости сделаны из титанового сплава, − говорит Ксавье. − Но тело — это просто клонированный человек. Однако взгляните на это. Компьютер: процент наноботов, − командует он и касается голографической плоти Акилы, та сверкает и сияет, будто кто-то усыпал ее блестками. − Наноботы, − констатирует Ксавье. − Миллиарды-триллионы наноботов. Они усиливают каждую мышцу, каждый орган. Даже мозг.

Я слышу жужжание в голове. Жужжание крошечных роботов в моем мозгу. Я проглатываю истерический смех, подкатывающий к горлу.

Когда папа впервые объединил наноботов для своих исследований, люди считали его сумасшедшим. Ведь он открыл крошечную частичку, делающую людей практически неуязвимыми. Но когда он решил воспользоваться возможностью и применил свои исследования на маме, точнее на ее болезни − его назвали гением. Наноботы, используемые им, имели свойство самовоспроизводиться, каждый из них предназначен для того, чтобы заставить синапсы в ослабевающем теле матери работать так, как они должны. Это просто доработанная технология наноботов, которая улучшила андроидов и поспособствовала развитию киборгов… работа отца изменила мир.

И разрушила мою жизнь.

Я понимаю − он разработал все это в первую очередь для мамы, хотел спасти ее… Но превратил ее вот в… это. Он поддерживал в ней жизнь так долго, насколько мог, и сотворил это с ней уже перед смертью. Отец знал, кем она стала, и все равно любил ее.

Но затем правительство украло его разработки. А после убило и его самого.

Но непонятно только одно… Когда сделали меня?

− В лаборатории было три холодильника, подписанные ее именем, − она по-прежнему может быть оригиналом, а в лаборатории лежат две ее копии, − говорит Джек, и мое сердце начинает биться чаще от этой мысли. Может, я настоящая.

− Вряд ли, − сомневается Джули. − Ты сказал, что они продолжали делать копии ее матери, верно? Потому что они постоянно ломались, были нестабильны от болезни и еще куча причин. Получается, они могут сделать только одну копию за раз. Так что, похоже, у них есть оригинал, а использованные копии как раз в том хранилище, что вы нашли.

Во рту мгновенно пересохло, я напрягаюсь, в ожидании ответа от Джека. − Ты хочешь сказать, что Элла мертва? Первая версия, то есть реальный человек — мертв?

− А третья версия − это запасная копия на случай, если что-то случится со второй, каковой сейчас является Элла.

Мертва.

Я мертва.

Еще когда мы в пещерах убегали от Акилы, в тот момент только задумалась, что я не человек. А сейчас, оказывается, что меня и вовсе уже нет в живых.

Я закрыла глаза и прижалась лбом к холодной металлической двери. Акила мертва. Она погибла в битве, как герой, и восстала вновь, словно феникс.

Это и есть бессмертие? Там, где раньше была моя человечность… сейчас вместо нее лишь пустота, заполненная электроникой.

Что со мной случилось? Как я умерла? Почему… почему меня вернули? Акила − солдат и, по словам Джека, теперь, когда она циклон, она стала универсальным, гораздо более сильным солдатом. Но почему вернули меня?

Сердце колотится. «Зачем» и «как» − это не самое важное вопросы. Наиболее важный вопрос: кто?

Отец? Папа сделал это со мной и мамой? Это то самое исследование, которое правительство украло у него? Чтобы создать циклон, ученым нужно два тела. Один человек и один синтетик. Человеческое тело должно умереть, чтобы синтетическое жило. Если я не я, значит, я умерла… Меня убили.

Руками отца?

Был ли он настолько одержим наукой, что позволил мне умереть, дабы доказать свои теории? Может быть, я стал циклоном давным-давно, как испытуемая, чтобы посмотреть, сработает ли это на маме. Я не была заражена болезнью Хебба, мое синтетическое тело продержалось бы дольше.

Я сжимаю медальон с печеньем, который дал мне папа… Отец любил меня. Он не…

Неужели он такое сотворил?..

Глава 63

− Я могу осмотреть ее, − предлагает Ксавье. Его грубый голос врывается в мои мысли. − Я осмотрю ее и выясню, представляет ли она для нас угрозу.

− Элла не представляет угрозы! − негодует Джек. − И никто ее не будет осматривать! Она − Элла, и она на нашей стороне, я все сказал!

Наступает тишина.

Я выпрямляю спину, мне все равно из кости она или из металла. Я хочу знать правду. Я толкаю плечом тяжелую дверь и вхожу внутрь. Все находящиеся в комнате подпрыгивают от удивления, но я шагаю по кафельному полу в центр комнаты, толкаю каталку со спящим телом Акилы в сторону, и ложусь под сканер и голографический проектор, вмонтированный в потолок.

Мои внутренности плавают надо мной в голограмме. Пару секунд я лежала в немом удивлении. Затем делаю глубокий вдох и произношу:

− Показать процент наноботов.

Мой образ вспыхивает, как море на закате, искрящееся и сияющее, освещенное огнем бесчисленных наноботов, ползающих под моей кожей.

Ксавье протягивает руку к голограмме, отделяя кусочки человеческой плоти от механической.

Все, чего я так боялась − правда. Я не человек. Я − монстр.

Ксавье поворачивается к компьютеру. − Этот сканер связан с базой данных генома в Триумфальных Башнях. Ты идентифицируешься как Элла Шеферд, − он поворачивает экран, показывая мое удостоверение.

− Значит, она Элла, − рычит Джек.

− ДНК Эллы, − поправляет Ксавье. − Она циклон. Клон настоящей Эллы, усиленный кибернетическим телом.

Слезы жгут глаза. Клон… Не настоящая…

Я смотрю на свои руки, удивляясь, как оказалась в ловушке этой искусственной тюрьмы, выглядящей как мое собственное тело.

Я медленно встаю. Джули смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и я не понимаю: то ли она боится меня, то ли я должна бояться ее. Ксавье молча выключает программу, проклятая голограмма исчезает.

− Уйдите, − тихо просит Джек. Джули и Ксавье молча выходят из комнаты. Я стою неподвижно, пойманная взглядом Джека.

Я не хочу быть вещью. Хочу быть человеком.

− Ты − Элла, − говорит Джек, шагая ко мне. Я моргаю. − Ты − Элла, − повторяет он. − Ты − это ты. Ты человек.

− Докажи, − говорю я.

Джек вздыхает. − Ты можешь думать. Андроиды не умеют думать.

Но копия моей матери, которую я встретила на кухне, могла думать. Она решила приготовить завтрак, она решила отправиться в Нижний город. Или… Возможно, ей просто дали очень конкретную программу, которая говорила ей, что делать. Например: если ваша дочь о чем-то спрашивает вас, просто подыгрывайте.

Я вздыхаю, и этот звук, кажется, обвивается вокруг меня словно веревка, сотканная из моих собственных сомнений, душа все мои надежды.

На лице Джека крайне свирепое выражение лица. Он подходит ближе, но я отступаю, сердце бешено колотится. Я так и отступала, пока не уперлась спиной в стену, Джек сразу заключил меня в своеобразную клетку из своих рук. Я успеваю только пискнуть от удивления, когда лицо Джека оказывается в миллиметре от моего. Я смотрю на него широко распахнутыми глазами. Затем взгляд немного опускается.

Его губы прямо здесь, прямо перед моими. Они слегка приоткрыты, так что в его теплом дыхании я чувствую запах яблока, которое он только что съел. Я думаю, что попробовала бы это яблоко…

− Ты даже не представляешь, как это трудно, − сказал Джек той ночью в башне. − Любить так, как я люблю тебя, и понимать, что ты даже не помнишь меня.

Джек поднимает руку и прижимает ее к моей груди с такой силой, что я чувствую ее очертания, прожигающие мою рубашку и плоть.

− Чувствуешь? — спрашивает он, но у меня нет ответа, потому что все, что я когда-либо чувствовала, проносится через все мое тело: страх и желание, паника, похоть и сомнения − все это, все сразу прожигает кожу в том месте, где лежит его рука, словно на меня кипяток вылили.

− Наука может заставить сердце биться, − мягко произносит Джек, обволакивая израненную меня каждым словом. − Но она не может участвовать в гонках.

Он отступает на шаг. Лишенная его прикосновений, я чувствую холод в груди, там, где только что была его рука. По крайней мере, теперь я знаю. Робот может жить, может даже думать, но не чувствовать.

Ведь правда?

Глава 64

Джек ждет ответа.

Но я не знаю, что сказать.

Как чувствовать.

Как быть.

Прислонившись спиной к стене, я скольжу вниз, все ниже и ниже, пока не достигаю холодного кафельного пола.

Я смотрю на свои колени.

− Эл… − начинает он.

− Пожалуйста, − шепчу я.

Он ждет.

− Пожалуйста, просто уйди.

Он открывает рот, но не издает ни звука. Спустя мгновение он разворачивается и идет к двери. Ненадолго останавливается. Я не вижу этого − просто чувствую на себе взгляд, обжигающий мою фальшивую кожу.

Затем Джек уходит.

Я закрываю глаза и заставляю себя чувствовать. Никогда по-настоящему не думаешь о том, каково это − быть в своем теле. Но даже с закрытыми глазами я чувствую границы своей кожи, реальные они или нет. Все, что во мне есть, все органы − я все это чувствую: сердцебиение − контролировать не могу; разум − может и не быть моим. Я здесь, сейчас, в этом теле. Все, что на данный момент во мне есть − на самом деле не прежняя, настоящая Элла, но я та, кто я есть.

Я встаю и подхожу к Акиле, накачанной снотворным. Затем толкаю каталку обратно в центр комнаты под сканер и голографический проектор.

− Я скучаю по тебе, − шепчу ей.

Мои пальцы скользят по тонкой трубочке, через которую в ее организм попадает снотворное. А затем сжимаю трубку, останавливая поток лекарств.

Смотрю. Жду.

Ее глаза распахиваются.

Я наклоняюсь ближе.

− Элла? − спрашивает она, но на этот раз я слышу фальшь в ее голосе.

Глаза − это окно в душу. Так всегда говорил папа. И сейчас, больше всего на свете, я хочу знать одну вещь: хоть что-нибудь осталось от моей подруги внутри этого тела?

Просыпаясь, Акила начинает извиваться, натягивает на себе путы, дергается.

Я наклоняюсь еще ближе.

− Отпусти меня! — кричит она, и я почти отпускаю капельницу, опасаясь, что она сломает свои оковы и сбежит.

Но по-прежнему не отрываю взгляд от Акилы. Мои глаза горят, глубокий жар лижет мое зрение как огонь. Aкила затихает. Она смотрит на меня так, словно мы оба ищем человечность, которой нет ни в одной из нас.

Она моргает.

И на мгновение, лишь одна маленькая вспышка, в которой я узнаю подругу. Я настолько удивлена, что отпускаю трубку. Но я уверена, уверена, что вернула ее. Как только успокоительное вновь начинает поступать в ее кровь, Акила начинает протестовать, требуя освобождения, но я не слышу ничего, кроме жужжания.

Она была там. Та самая Акила. В мире, где все оказалось ложью − этот момент был реальным. Искра внутри, то, что делает Акилу моим другом, − она не исчезла. Погребенная под программированием, заглушенная компьютерными командами, выбеленная из сознания − но она там.

Надежда не потеряна.

Нужно спасти Акилу, и я сделаю это.

Осталось выяснить, как именно.

Глава 65

Джули пришла мне на помощь.

− Пусть попробует, − поддержала она мой план.

− Это слишком опасно, − тут же возражает Джек.

Ксавье наблюдал за нами молча.

Не знаю, верят они мне или нет, ведь они не видели тот свет жизни, загоревшийся в глазах Акилы. Тем более у них совсем нет причин доверять мне, но Джули поддерживает, попытаться следует.

− Как бы там ни было, решать что-то уже поздно, − говорю я. − Я уже связалась с представителем Белл.

− Что? — потрясенно переспрашивает Джек, глядя на меня.

Я вскинула руки в защитном жесте. − Я лишь попросила его узнать как можно больше. У него есть доступ к документам, которых нет у нас, − ко всем исследованиям, а возможно и к планам правительства.

− Но даже если он все разузнает, как он передаст нам эту информацию? − спрашивает Ксавье тихим и спокойным голосом.

− Если это у него в голове, я смогу узнать.

Джек крепко сжал челюсти. − Это опасно. Мы не можем вернуться в лабораторию.

− Мы можем вернуться домой, − возражаю я.

Спа Ментальных Грез − единственное место в мире, где находятся два связанных между собой кресла. Если мы с представителем Беллом окажется там, то я смогу узнать обо всех планах правительства. Даже если он сознательно не запомнил большую часть прочитанного, подсознание все равно впитывает гораздо больше, чем кажется.

Маму спасать слишком поздно, но, возможно, я все еще могу спасти Акилу.

Может быть, смогу спасти и себя.

− Но как мы туда попадем? — спрашивает Джули.

− Биометрический сканер запрограммирован на охрану, − говорю я. − Это мой дом — войти соответственно я смогу.

− Там будут охранники, − рычит Джек.

− Я позабочусь об этом, − Джули ухмыляется, словно предвкушая драку.

− Я останусь с Акилой, − говорит Ксавье. — Одну ее оставлять нельзя.

−А я пойду с тобой, − Джек смотрит на меня. − Не доверяю я этому представителю.

− Он на нашей стороне, − пытаюсь возразить я.

− Он сражается не за нас, − говорит Джек. Голос у него низкий, ровный и он не отрывает от меня глаз. − Он сражается за свою семью. Точнее то, что от нее осталось. Он может согласиться с нами, может возненавидеть правительство, но, в конце концов, все, чего он хочет − это защитить свою семью.

− Свобода нашего народа важнее! − яростно восклицает Джули. − Мы никогда не перестанем бороться, никогда не перестанем работать ради того, что правильно!

Джек только улыбается ей. − В эту ложь приятно верить, − тихо отвечает он.

Мой наручком загудел. Я прочитала сообщение, затем встретилась взглядом с остальными. − Сегодня вечером, − говорю я. − Сегодня вечером он готов.

Так странно возвращаться домой. Прошло всего несколько дней с тех пор, как я уехала, а кажется, что прошла целая жизнь. Я сжимаю в руке ожерелье с печеньем − единственное, что у меня осталось от прежней меня. Странно, что я могу просто уйти из дома. Я подумываю о том, чтобы вернуться в свою комнату. Но фотографии моей семьи испорчены сомнениями и вопросами. Небольшие подарки от матери, сувениры отца. Все это кажется нереальным.

Джек, Джули и я резко останавливаемся у ворот Центральных Садов, прямо напротив витрины Спа Грез. Неоновые овцы весело подпрыгивают над названием, освещая тускнеющие сумерки яркими красками и глянцевой стеклянной поверхностью. Но если посмотреть сквозь стекло в вестибюль, то видно, что внутри здания темно и пусто.

− Ждите моей команды, − говорит Джули, прячась в тени. Мы с Джеком нервно переминаемся, пока через несколько секунд у Джека не зажужжал КОМ.

− Чисто, − говорит он.

Представитель Белл ждет нас на углу улицы.

− Готов? − спрашиваю я.

Он кивает. Его тело напряжено, губы плотно сжаты.

− Надеюсь, это сработает, − бормочу я, подходя к двери. Я прижимаю палец к сенсорной панели… двери открываются.

Глава 66

Представитель Белл нервничает, пока Джек усаживает его в кресло грез. Думаю, когда ты заведомо знаешь, что кто-то собирается вломиться в твой разум, спокойствия это отнюдь не добавляет.

− Думайте о своих исследованиях, − говорю я. − Я могу получить доступ к вашим воспоминаниям. Вы ничего не почувствуете.

Представитель быстро кивает и крепко закрывает глаза, пока Джек вводит ему снотворное. Мы оба покидаем представителя, но Джек касается моей руки, удерживая, прежде чем я успеваю сесть на соседнее кресло.

− Будь осторожна, − просит он. На его лице читается беспокойство и, возможно, страх.

Я проскальзываю в сознание представителя Белл, как в удобную футболку. Здесь нет апельсинов, и странно находиться здесь и не чувствовать запах рощи, наполняющий воздух.

На заднем плане я слышу тихий голос мальчика, едва слышный, поющий на гитаре.

Передо мной застенчиво стоит представитель Белл. − Мой сын, − говорит он. Музыка стихает.

Его сон − это его офис. За окном голубое безоблачное небо, из него открывается вид на верхний город Новой Венеции. В центре − гигантский стол, стеклянная поверхность которого завалена файлами и диги-документами, и включены два экрана с данными.

Я сажусь в кресло представителя и начинаю читать.

«Нанороботы и Киборги управления в теории Андроид: построение мозга по биологии и технологии».

Автор: Доктор Филип К. Шепард

«Мои научные исследования всегда имели целью существо с индивидуальной мыслью, а также и физической силой. Мне не удалось создать андроида с человеческим мозгом для достижения этой цели. Однако, текущие исследования показывают, что я могу подойти к решению по-другому, изменив начальную точку. А именно − человек с телом андроида, а не андроид с человеческим мозгом.

Очевидно, что человек не может быть полностью роботизирован. Технология киборгов за последние три десятилетия развивалась стремительно, обеспечивая паралитиков полностью функционирующими конечностями, но это не то же самое, что тело андроида.

Полная репликация биомеханики андроида невозможна. Но преимущества тела андроида могут быть воспроизведены другими средствами с помощью нанороботов».

Папины исследования очень сложные. Он тоже так говорил, обводя вокруг пальца проблему и предоставляя информацию, ожидая, что я пойму смысл его слов.

Напротив меня представитель Белл смотрит в окно своего кабинета. Это не совсем представитель − он мечтает о себе.

Я слышу тихое пение и игру на гитаре.

Он оборачивается ко мне с извиняющейся улыбкой за шум. − Мой сын, − повторяет он.

Я снова поворачиваюсь к столу.

«Внутренний отчет: обновленная информация о Докторе Филипе Шепарде

Обратите внимание: жене доктора − изобретателю и ученому Розе Шепард был поставлен диагноз «болезнь Хебба». Доктор Шепард не остановил свои научные исследования, а наоборот, просит дополнительное финансирование для исследования нанороботов в сочетании с его современной теорией.

Представитель Белл прикасается к окну, и я вижу, что, несмотря на то, что мы почти на вершине самой высокой Триумфальной Башни, в стекло бьется шмель, пытаясь проникнуть внутрь. − Я действительно поддерживаю то, что вы делаете, − говорит он. − Как только я прочел исследования твоего отца и осознал, что творит с людьми СС, я понял, что ничего не могу сделать.

Еще одна папка скользит по столу представителя.

Записка.

«Кому: Джеку Тайлеру, Ассистенту-исследователю.

От: Доктора Филипа Шепарда

С этого момента вы уволены. Если вам понадобится дополнительная информация или ответы, относящиеся к нашим совместным исследованиям, вы можете проконсультироваться с моей дочерью, Эллой Шепард».

Ха! У меня вообще нет ответов.

Я поднимаю глаза и понимаю, что представитель Белл отошел от окна. Его глаза устремлены на меня, а сам он стоит неудобно близко.

− Что? − спрашиваю я.

− Мой сын, − в третий раз повторяет представитель Белл. − Он все, что у меня осталось.

Я полностью сосредотачиваюсь на нем.

Все становится ослепительно белым, затем сплошным черным.

В темноте вспыхивают искры.

− Мой сын, − говорит представитель Белл. − Мой сын. Мой сын. Он все, что у меня осталось. Мой сын.

− Что вы сделали? − шепчу я.

Искры, вспыхивают и умирают, вспыхивают и умирают.

− Мой сын. Мой сын. Мой сын. Мой сын. Мой сын.

− Что вы сделали? − кричу я.

Искра. Точно так же, как в последний раз, когда я видела ее в теле моей матери.

Это мысль.

А темнота означает, что его мысль умирает. Представитель Белл умирает.

Я смотрю на него, его лицо озаряется яркими вспышками. Кровь течет из дыры в черепе, стекает по носу, льется меж глаз, капает на лицо, будто слезы.

− Кажется, в меня стреляли, − говорит он. Его глаза сфокусированы на мне. − Если я умру, ты тоже умрешь? Извини. Мой сын. Он все, что у меня осталось.

Боже. Если он умрет, умру ли я? Может ли он заманить меня в ловушку своего умирающего тела; будет ли мое пустое гнить?

− Может быть, я смогу жить, если вернусь тем же путем, что и ты. Может, я получу твое тело, а ты останешься в моем, пока оно не умрет.

Представитель Белл пробирается ко мне, шатаясь, как зомби. Яркие, мерцающие искры вспыхивают быстро, как стробоскоп, и он приближается с каждой вспышкой. Я поворачиваюсь на каблуках. Бежать. Я должна покинуть его разум и найти свой.

«Ты не в своем уме, Элла».

Голос отца прерывает мои мысли. Черт! У меня не может быть нервного срыва, никаких галлюцинаций, никаких пчел, жужжащих в моем мозгу.

Представитель Белл хватает меня за запястье, оставляя на коже горячее красное пятно крови. Я ускользаю, убегаю. Слышу его приближающиеся шаги, дыхание на моей шее. Искры его мыслей теперь шипят, гаснут, как задутая свеча, а не вспышка молнии. Я слышу позади себя звуки: детский смех, всхлипывания, непонятные слова, приглушенные стоны, радостные крики.

А затем наступает тишина.

Я медленно останавливаюсь. Представитель Белл все еще преследует меня, но он будто бежит по беговой дорожке, а я стою на месте. Как бы он не старался, добраться до меня он не мог.

Запахло апельсинами.

Представитель Белл останавливается.

− Я не хочу умирать, − стонет он.

− Я тоже, − шепчу я.

Тьма окутывает нас.

Глава 67

Я не знаю, где я.

− Элла! — кричит кто-то. Я не узнаю голос, но он наполняет меня теплом и уютом.

− Эй? — зову. − Где я?

− Элла! — продолжает кричать кто-то, но я не могу понять, откуда исходит голос. Звук обволакивает меня, распространяясь, как пролитая вода, а затем испаряясь в тишине.

− Где я? − снова шепчу я.

Тьма простирается на вечность.

Я делаю несколько шагов вперед, но это ощущение нереально − я не могу сказать, действительно ли я двигаюсь, потому что все − есть ничто. Я чувствую, как что-то влажное и теплое скользит по моей щеке, и я касаюсь слезы кончиками пальцев, смахивая ее.

Представитель Белл мертв. Теперь я в этом уверена. Он ушел. Я… я там, где он был, а теперь его нет, и я застряла. Я застрял в пустоте мертвого тела и не знаю, как выбраться.

Сердце колотится в груди, я хватаю ртом воздух. Что, если я никогда не смогу выбраться? Что, если вечность − это ни что иное, как одиночество во тьме? В ловушке чужой смерти.

Я падаю на пол. Но пола нет. Лишь иллюзия, но когда мое тело поддается, я понимаю, что плыву. Я вытягиваюсь, пальцы на руках и ногах болят, но нет ничего, совсем ничего, и я втягиваю себя в себя, обхватив ноги и подтянув колени к подбородку.

Я одна.

Может, когда умер представитель Белл, умерла и я.

Может, это оно.

− Элла! − голос снова ревет и, наконец, я узнаю его.

− Джек? − говорю я, поднимая голову и тщетно вглядываясь в темноту.

− Элла, проснись, пожалуйста, проснись, − голос стал мягче, почти пропал.

И тут меня окутывает последний шепот.

− Ты нужна мне.

Я открываю глаза.

Я ожидала, что первым делом увижу Джека, но его нет рядом. Он оторвал часть от кресла грез − один из подлокотников, тот, что не соединен с моим наручКОМом, и воткнул ее в панель управления у двери. Я срываю электроды с кожи и вскакиваю со стула.

− Что происходит? − я задыхаюсь и хватаюсь за голову, на мгновение меня охватывает головокружение.

− Я слышал выстрел, − говорит Джек. − Я прошел через холл и увидел… − он оборачивается и видит меня. − Ты в порядке?

Я отмахиваюсь и встаю. − Я в порядке. Такого раньше не было.

Когда я увидела, как угасает последняя искра жизни в моей матери, это было совсем не похоже на цунами боли и сожаления, эту внезапную вспышку тьмы и смерти.

Раздвижная дверь, ведущая в комнату грез, скрипит, пока механика пытается ее открыть. Джек чертыхается, загоняя обломок стула глубоко в электронный замок. Я слышу тяжелый стук задвижек, вонзающихся в пол и закрывающих дверь.

Джек резко оборачивается. − Это была ловушка. Все это − ловушка.

Я снова спотыкаюсь и сажусь в кресло.

− Здесь была Премьер Министр. Она убила представителя Белл, − говорит Джек. Его взгляд дикий, наполненный паникой. − Я видел… видел пистолет в ее руке. Пулевое отверстие…

− У него есть сын, − это все, что я могу сказать.

− Элла! − я слышу ПМ Янг, как она зовет нас из-за закрытой двери. − Открой, пожалуйста, дверь, дорогая.

Я слышу эхо голоса представителя Белл, умоляющего меня понять. Он был напуган. Он не хотел предавать нас… но предал. ПМ Янг заставила его привести нас прямо сюда, туда, где она контролирует ситуацию, а затем убила его. Потому что у него был сын, последний в семье, которую она уже почти разрушила.

− Я не смог тебя разбудить, − говорит Джек. − Не смог тебя вытащить, − похоже, он убежден, будто обрек нас всех.

Я дикими глазами оглядываю комнату. Все, что должно было обеспечить нам комфорт − сломанное кресло, стены с сенсорными экранами и успокаивающим светом − это все лишь атрибуты тюрьмы.

Он не смог меня разбудить, поэтому запер нас здесь.

− Другой двери нет, − говорю я, поворачиваясь к Джеку. − Это единственный выход.

Челюсть Джека напрягается.

Дверь отзывается глухим эхом.

Я поднимаю запястье, мои пальцы скользят по экрану КОМа, надеясь позвать на помощь. Но ничего не происходит.

− Я уже пробовал, − говорит Джек, кивая на мой КОМ. − Но мы получили это от представителя Белл.

− А он получил их от Янг, − говорю я.

Джек напряженно кивает. − Все было подстроено.

Дверь содрогается. Она сделана из твердой стали и усилена запирающими стержнями.

А затем наступает тишина.

Тихие щелчки металла о металл. ПМ Янг что-то прикрепляет к стальным дверям.

Джек резко оборачивается, хватает меня за плечи и тащит в угол, как можно дальше от двери. − Элла, − говорит он, и в этом слове больше эмоций, чем я когда-либо слышала. − Элла, дверь не выдержит. Она собирается войти. Она доберется до нас.

Его пальцы впиваются в мое плечо, и хоть мне и больно, но я наслаждаюсь ощущением. Пока он держится за меня, он здесь, и этого достаточно.

− Они могут убить меня.

− Нет! — возражаю я. Это слово вырывается из меня с силой, о существовании которой я и не подозревала. Мысль о мертвом Джеке, ушедшем, наполняет меня той же тьмой, какую я чувствовала, когда терялась в пустой оболочке тела представителя Белл.

− Я не важен, − говорит Джек. − Я им не нужен. Они, вероятно…

− Нет! − я кричу это слово, закрывая глаза и качая головой.

− Слушай, − шипит Джек, притягивая меня ближе, его пальцы еще сильнее впиваются мне в плечи. − Послушай, Элла. Что бы со мной ни случилось, ты должна бежать. Слышишь меня? Ты должна бежать.

Теперь я слышу тихие гудки.

Обратный отсчет времени до взрыва.

− Твой отец знал, − говорит Джек. Мое внимание возвращается к нему. − Он знал, что что-то не так, и за это его убили. Ты должна понять это, Элла. Ты должна остановить их. Ты − ключ.

− Нет, я − никто, − говорю я, слезы обжигают мне глаза.

Мир разрывается.

Вспышка света такая яркая, что я на мгновение слепну. Все, что я могу сделать, это схватить Джека, когда мы оба кричим, перекрывая звук распадающейся металлической стены — прочной стальной двери с болтами в полу, которая должна быть непроницаемой. Металл по краям светится оранжево-красным.

Когда дым рассеивается, появляется ПМ Янг. А позади нее…

Андроиды. Конечно, андроиды. По крайней мере, это настоящие роботы, без лиц тех, кого я знаю или люблю. Но она все же контролирует их. Она контролирует все.

− Элла, ты − ключ, − настойчиво говорит Джек, заставляя меня снова обратить на него внимание. − Твой отец знал, что его преследуют. Он сказал мне перед смертью, что спрячет информацию внутри тебя. Раньше я этого не понимал, но теперь уверен. Вот почему я вернулся: чтобы предупредить тебя; ты − ключ, ты − ключ ко всему.

Я киваю, слезы текут по носу.

− Он спрятал для тебя информацию, я уверен, что ее сможешь найти только ты. Найти ее. Что бы со мной не случилось − не сдавайся. Элла, я верю в тебя. Я знаю, ты можешь закончить то, что начал твой отец. Я…

Андроиды приближаются, их шаги тяжело ступают по кафельному полу.

Джек обнимает меня, притягивает к себе и закрывает, защищая своим телом. На одно короткое мгновение, когда мир вокруг нас разваливается на части, остаемся только он и я.

Он склоняет голову ко мне. − Не забудь, Элла, − говорит он тихо, только для моих ушей. А потом его губы прижимаются к моим, его поцелуй панический и отчаянный, а руки прижимают к его твердому как камень телу, поддерживая меня, когда ноги превращаются в желе. Он держит меня так, словно хочет сжать наши тела вместе, но его хватка недостаточно сильна, а покрытые силиконом металлические пальцы проскальзывают между нами, и Джека дергает назад, швыряет на пол с такой силой, что его тело подпрыгивает.

− Правда, у нас нет на это времени, − бесстрастно говорит ПМ Янг, пока два андроида прижимают Джека к полу. Я отшатываюсь, мое тело смущено его внезапным отсутствием. Джек брыкается на полу, пытаясь сбросить андроидов, но ПМ Янг бросается вниз.

А затем я замечаю, что она держит в руке.

Маленький баллончик, наполненный ярко-зеленой жидкостью. Я пытаюсь увернуться, но она слишком быстра. Наркотик грез распыляется мне в глаза. Последнее, что я вижу перед тем, как меня окутывает тьма, − это неподвижное тело Джека, утаскиваемое прочь.

Глава 68

Я просыпаюсь, резко распахивая глаза.

Я одна. В комнате грез. Почему они оставили меня здесь? И как долго я была без сознания?

Первая мысль − о Джеке. Я выбираюсь из-под обломков разрушенной комнаты грез и лихорадочно оглядываюсь. Его нет, он пропал, как и ПМ Янг и андроиды.

Они бросили меня. Но тогда зачем меня накачали наркотиками? Может быть, я отключилась всего на несколько секунд — может быть, мое нечеловеческое тело нашло способ обезвредить наркотик.

Мой мозг лихорадочно работает. Джули далжна быть где-то рядом; если я найду ее, мы, возможно, спасем Джека. Спасем его от мании величия, которая правит всем цивилизованным миром и армией андроидов.

Черт.

Я осторожно пробираюсь через обломки, стараясь не издавать ни звука. Подкрадываясь к дверному проему, выглядываю наружу − никого нет. Дверь в другую комнату грез, где находился представитель Беллз, открыта. Свет горит.

Затем я замечаю тень. Продвигаюсь вперед. Все мониторы в комнате управления показывают только черноту и помехи. Ни единого звука, лишь стук моего сердца.

Заглядываю в другую комнату грез и первое, что вижу − это кресло и кровь. Она просачивалась через отверстие в центре подголовника, густая, вязкая жидкость, словно сироп, но я-то знаю, что это такое.

Толстый шмель вьется у меня перед глазами. Я хватаю его в воздухе, раздавливая пальцами его пушистое хрустящее тело. Сейчас у меня нет времени на галлюцинации.

− Элла! − кто-то ахает, и на другом конце комнаты я вижу мисс Уайт. Мы бросаемся друг к другу, бормоча от облегчения.

− Нам нужно убираться отсюда, − говорю я, когда она дико озирается, рассказывая мне, как сбежала от ПМ Янг.

− Повсюду стража. Почему ты здесь? − ахает Мисс Уайт.

− Это была ловушка.

Мисс Уайт сжимает меня сильнее. − Они заперли меня в комнате твоей матери, надеясь, что ты вернешься и они смогут использовать меня против тебя. Какие-то андроиды привели мальчика примерно твоего возраста в твою квартиру, чтобы запереть его, и я использовала это, чтобы выбраться. Но там целая армия андроидов блокирует выходы. А потом я спустилась сюда и увидела… и подумала… − ее голос прерывается рыданиями, когда она переводит взгляд с меня на окровавленное кресло.

− Мы должны выбраться отсюда, − повторяю я, слушая ее в пол уха. Мой мозг лихорадочно работает, пытаясь придумать план побега.

− И Янг, — продолжает мисс Уайт, опуская глаза, вспомоиная о ПМ Янге. − Я думала, мы с ней подруги. О, Боже, Элла, я раньше думала… несколько недель назад ко мне обратились люди с информацией о методе правления Янг… и Элла… она тиран, она совсем не такая, как я думала, и я пыталась выбраться, вытащить нас обоих, но она, должно быть, догадалась, все поняла…

− Это не ваша вина, − говорю я, хватая мисс Уайт за руку. — Не ваша — а моя. Это я нашла Зунзану, которая сражается с ПМ Янг на Мальте. Все, что мы думали о Янг и исследованиях моего отца… все оказалось ложью.

Мисс Уайт притихла. А затем, наклонив голову и посмотрев мне в глаза, вкрадчиво спросила: − Исследования твоего отца… Ты знаешь… какое это имеет отношение к делу?

− Я до сих пор пытаюсь это выяснить, − говорю я. − Но ПМ Янг каким-то образом объединила папины исследования в кибернетике и мамины исследования с грезами и сотворила… все это. Они называются циклонами. Клоны-Киборги. Наполовину машина, наполовину человек. Сильный как андроид, но с человеческим интеллектом.

«И я одна из них», − думаю я, но вслух ничего не говорю.

Мисс Уайт начинает расхаживать по комнате.

− Я могу только представить, как это работает… — бормочет она. − Твой отец давно экспериментировал с биоинженерией и кибернетикой. Но, − она поворачивается ко мне. − Ты сказала «клон». Чтобы создать клон, нужно клонировать человека. А чтобы сделать мыслящего робота, нужно… — она начинает задыхаться. − Они используют грезы твоей матери, не так ли? Они создают тело, а затем используют грезы, чтобы перенести душу человека из живого тела в сконструированное.

Я молча киваю.

− Но это значит… − мисс Уайт бледнеет. − Человек, из которого переносят душу, умирает, не так ли?

Я пытаюсь что-то сказать, но не могу − мой рот полон меда. Я чмокаю губами, пытаясь избавиться от сладкого привкуса. Затем сосредотачиваюсь на мисс Уайт, все еще расхаживающей по комнате. Я не могу сойти с ума, не сейчас, когда на кону так много.

− Акила, − смогла выговорить я, еле выплюнув слова. − Мама… — и я.

Лицо мисс Уайт бледное, взгляд бегает. Она даже не заметила, что я пытаюсь заговорить. − Я подозреваю, что правительство смогло выяснить, по крайней мере, рудиментарный метод создания циклонов. В этом есть смысл − они придумали альтернативную формулу для лекарства от грез и собрали воедино, по крайней мере, часть потерянных исследований твоего отца. Это то, что я смогла понять из услышанного, пока находилась в плену.

− Исследования у них? − я задыхаюсь от шока.

Мисс Уайт рассеянно кивает. − Значит, правительство придумало способ скопировать разработки твоего отца. Но копия никогда не сравнится с оригиналом.

Оригинал.

Я моргаю, и на мгновение снова оказываюсь в лабораториях, где был убит мой отец и умерла мать, где я видела три маленькие дверцы морга, каждая с надписью:

«Элла Шепард, Верс. 1».

«Элла Шепард, Верс. 2».

«Элла Шепард, Верс. 3».

А затем сердце в моей груди начинает колотиться с силой дефибриллятора, возвращающего его к жизни, и я снова вижу себя в комнате грез с мисс Уайт.

− Ты в порядке? − спрашивает она. Она перестала ходить по комнате. Она прямо передо мной, хотя меньше секунды назад была в другом конце комнаты.

− В порядке, − говорю я, перекрывая жужжание.

Ее губы шевелятся, но я не слышу, что она говорит.

Я слышу только пчел.

− Стой! − кричу я.

Тишина.

Мисс Уайт смотрит на меня с тревогой в каждой черточке лица.

− Ты в порядке? − снова спрашивает она.

− Нет, − шепчу я.

Я схожу с ума, я схожу с ума,

Я.

Схожу.

С ума.

Мисс Уайт обхватывает мое лицо своими длинными тонкими пальцами. − Элла, − зовет она. − Мы должны спасти тебя.

− Нет, − возражаю я, − мы должны спасти Акилу и Джека.

Но затем я понимаю, что слова так и не сорвались с моих губ. Они зашиты не нитками, а пчелиными жалами, пронзающими нежную розовую кожу, которую всего несколько часов назад целовал Джек.

Мисс Уайт убирает мои потные волосы со лба. − Элла, твой отец был гением. Он разработал наноботов, которые спасли твою мать, и технологию, которая воссоздала ее, когда ее уже нельзя было спасти. Он сделал первый циклон. Он дал твоей матери кусочек бессмертия.

Она пристально смотрит мне в глаза.

− Но он думал только о том, чтобы спасти твою дорогую маму, мою лучшую подругу. И я любила его за это. Но правительство… оно хочет формулу. Если они смогут сделать циклонов из здоровых молодых людей, а не больных, как твоя мать, то они смогут создать идеальных солдат.

− Элла, дорогая, − продолжает мисс Уайт, не обращая внимания на односторонность нашего разговора. − Твой отец знал, чего хочет правительство. Знал, сколько оно заплатит за его исследования. И он все разрушил.

− А потом правительство уничтожило его, − слова вылетают изо рта, как крошечный шмель, пролетающий мимо моих губ.

Мисс Уайт кивает. − Они убили его прежде, чем поняли, что их исследования сфальсифицированы и бесполезны.

Я открываю рот, челюсть трещит, как пластырь. − Но они создали циклонов. Акилу.

− Да, конечно. Твоя подруга Акила. И десятки других. Но ни один из них не идеален. Это просто жалкие копии. Правительство не смогло воссоздать их в совершенстве. В конце концов, все эти модели ломаются. Они длятся один или два года.

Я пытаюсь пошевелиться, но не могу.

− Я думаю… думаю, что ПМ Янг и правительство считают, что внутри тебя спрятан какой-то ключ.

Джек сказал тоже самое.

− Если бы мы только могли выяснить, какую информацию оставил тебе отец…

Я не могу говорить, не могу двигаться по собственной воле, но мое тело сильно трясется, голова мотается из стороны в сторону: «нет, нет, нет».

Мисс Уайт обхватывает мое лицо руками, успокаивая меня. − Возможно, он сказал тебе что-то, о чем теперь не можешь вспомнить.

Я больше не могу связаться с Джеком.

Взгляд мисс Уайт возвращается к креслу грез. − Элла, я думаю… если мы найдем то, что спрятал твой отец, мы… у нас будет оружие, необходимое для борьбы с ПМ Янг и коррумпированным правительством, которое она строит.

− Бежать… − с трудом выговариваю я. Мы должны бежать.

− Куда бежать? − спрашивает мисс Уайт ровным голосом.

Я моргаю — конспиративная квартира, андроид Ким, лаборатория, где Джек поцеловал меня, Акила, привязанная к каталке — и снова оказываюсь в задумчивом кресле, мисс Уайт склонилась надо мной.

− Иди… − это слово было так трудно произнести… и почти невозможно расслышать.

− Куда идти? − переспрашивает Мисс Уайт. − Заснуть?

Что? Нет. В этом нет никакого смысла.

Мисс Уайт подводит меня к креслу. Она легонько толкает меня в плечи, пытаясь усадить. Пчела садится ей на лицо, пролетает над глазом, проводит жалом по ресницам.

− Я не знаю, реально ли это, − шепчу я, но звук теряется в жужжании пчел.

Глава 69

Горячая слеза скатывается по моей щеке, и вместе с ней исчезают галлюцинации.

− Элла? − зовет мисс Уайт. Она прям образец заботливости.

Я опускаю взгляд вниз. Сама того не сознавая, я оказалась привязана к креслу. Я чувствую засохшую кровь от огнестрельного ранения представителя Белл на подголовнике. Я моргаю, и наручники исчезают. Моргаю еще раз, и они возвращаются, но уже черно-желтые, пушистые и жалят мою кожу.

− Кажется, я схожу с ума, − осознаю я.

Мисс Уайт бледнеет. − Это все наноботы внутри тебя. Ты получаешь мозг бота.

Дело уже не в них. Наноботы − лишь побочный эффект циклона, а не причина моего безумия.

− Что со мной происходит? − слова слетают с языка так же медленно, как тянется мед.

Мисс Уайт откидывается назад. Ее платье зеленого цвета − почему я не заметила этого раньше? − тот же ядовито-зеленый, как и наркотик грез.

− Элла, дорогая, ты же знаешь, что я люблю тебя. И твою мать.

Я киваю. И пытаюсь высвободиться из оков кресла. Я не вижу их, но чувствую.

− Но ты уже не ты настоящая, так?

Мои глаза расширяются от шока. Я чувствую, как пчелы ползают под моей кожей, вибрируя.

− Ты — компьютер с очень ценным файлом, запертым у тебя в голове, − мисс Уайт подходит ближе, ее глаза расширены. − Я знаю, − мягко произносит она, доброжелательно. − Я уже давно знаю. Для меня это не имеет значения. Но я боюсь того, что случится, если мы не вытащим из тебя эту информацию. Элла, мне нужно, чтобы ты погрузилась в грезы. Мне нужно, чтобы ты нашла информацию, которую твой отец спрятал внутри тебя. Так мы избежим этого кошмара, Элла. Это единственный способ.

Я пытаюсь покачать головой. − Нет, этого не может быть, − я чувствую, что сдаюсь… но затем вижу фигуру, движущуюся позади мисс Уайт.

Папа.

− Тебе нужно проснуться, Элла, − говорит он, но мисс Уайт его не замечает.

Все это у меня в голове. А я сейчас в здравом уме, и, знаете, мой здравый ум сошел с ума.

− Тебе нужно проснуться, Элла, − звучит словно приказ, которому я не могу подчиниться.

− Ты никогда не задумывалась, почему всегда получаешь доступ к грезам через картотечные шкафы? − спросил папа.

Получая доступ к воспоминаниям, я просматриваю их, будто картотечный шкаф. Система, которую люди больше не используют − но используют компьютеры. Компьютеры вроде меня. Папа… папа запрограммировал меня. Вот почему я так легко смогла взломать компьютер представителя Белл, − потому что мой мозг − процессор. Он разговаривает с компьютерами так же легко, как человек с другими людьми.

Папа заставил меня. И он запрограммировал мой мозг на открытие правды. Галлюцинации, его постоянные послания, что я должна проснуться… Он пытался заставить меня найти правду.

Мои глаза широко распахиваются, когда я, наконец, понимаю, что должна сделать. Я должна проснуться.

А потом мисс Уайт пускает мне в глаза снотворное, и я мгновенно засыпаю.

Я стою в лаборатории под Триумфальными Башнями по другую сторону двери из матового стекла, ведущей в лабораторию с надписью «передача грез». Сквозь стекло я слышу крики людей.

Один из них − мой отец.

− Нет! — кричит он. − Это неэтично, я этого не сделаю!

Кто-то толкает меня в спину. Я поворачиваюсь и вижу мисс Уайт. Но она совсем не похожа на ту мисс Уайт, что я нашла в комнате грез. Эта мисс Уайт с прошлогодней стрижкой и она спокойно держит пистолет, ствол которого упирается мне в поясницу.

− Заходи, дорогая, − ласково говорит она.

У меня дрожат ноги, когда дверь открывается. Я перевожу взгляд на отца и вижу страх на его лице, гнев. Поражение.

Мисс Уайт толкает меня вперед, и я вваливаюсь в лабораторию.

− Элла, детка, прости меня. Мне так жаль, − говорит папа. − Я не знаю…

Я лихорадочно оглядываю комнату. Возможно, если бы я могла сделать хоть какое-то оружие… Одна стена полностью выделена под морозильные камеры для тел, многие из которых открыты и пусты. Стол у стены тоже пуст, если не считать микроскопа и нескольких стеклянных пузырьков с надписью «прототипы Фидуса». Возможно, я могла бы разбить одну о голову мисс Уайт…

Мисс Уайт толкает меня в кресло грез, стоящее в центре комнаты.

− Филип, − добродушно говорит мисс Уайт. − Мы пытались вести с вами переговоры, пытались подкупить тебя. Я хочу, чтобы ты знал, что это действительно твоя вина.

Она поднимает пистолет к моей голове. Я чувствую, как твердый металлический край ствола прижимается к тонкой коже. Она с такой силой вжимает дуло пистолета мне в голову, что я откидываюсь на спинку стула, а мой череп оказывается зажатым между металлической спинкой стула и дулом пистолета.

− Джадис, пожалуйста! − просит папа. Он умоляет.

− Вы дадите нам формулу и инструкции, которые использовали, чтобы перевести вашу жену в новое тело?

− Моя жена − твоя подруга!

Мисс Уайт кивает. −Моя подруга. Та, которая никогда не делилась со мной своей формулой грез. Та, кто не пойдет на публику с ментальным спа. Та, кто дает только выдает мне зарплату, а не партнерство.

− Ты любишь ее! Ради Бога, ты же крестная Эллы!

На лице мисс Уайт нет никаких эмоций. − Я любила тебя, Филип, − говорит она. − Я любила ее. Но она лишь оболочка той прежней себя. Я отдала ей все, даже правую руку. Но я научилась… Если я чего-то хочу, то я должна взять это для себя, − Мисс Уайт сильнее вжимает в меня пистолет, и я не могу сдержать стон боли.

− Будет ли лучше, − небрежно продолжает мисс Уайт, − если я скажу вам, что мы уже знаем большую часть формулы? Мы знаем, что передача работает только в режиме клона одного и того же человека — что означает, что мы не можем поменяться телами. Мы знаем, что для переноса в клоне процент наноботов должен быть очень высок. Мы знаем, что клонов можно усилить с помощью частей от киборгов, они сильнее, быстрее и умнее своих первоначальных собратьев, да и живут дольше. Конечно, если они не заражены болезнью Хебба.

Она щелкает пальцами свободной руки, и кто-то, кого я не вижу, подходит к задней стене. Я слышу, как открывается дверь, металлические носилки выскальзывают наружу, затем глухой стук тела, чье-то ворчание. Мисс Уайт проводит пистолетом по моей щеке, заставляя повернуть голову вево и наблюдать, как совершенная копия меня бесцеремонно опускается в кресло грез рядом со мной. У копии остекленевшие глаза, голова безжизненно болтается, как и у ученого, которого я не узнаю, что привязывает тело к креслу грез.

− Спасибо, доктор Симпа, − рассеянно говорит мисс Уайт.

Я смотрю на копию себя, на это тело… Она пуста. Просто оболочка, состоящая из клонированного материала и кибер-частей, металла, проводов и компьютеров под кожей и плотью. Мисс Уайт хочет заставить папу перенести меня, настоящую меня, в это искусственное тело.

− Если я дам тебе формулу, ты получишь самое эффективное оружие, которое когда-либо знал мир, − глухо произносит папа. − Из вас получатся отличные солдаты. Это будет гораздо более разрушительно, чем формула Эйнштейна для атомной бомбы.

Мисс Уайт вежливо смотрит на него. − Я не стану этого делать. Я просто продам формулу. Мне все равно, что они с ней сделают.

Папа поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза. − Элла, − говорит он. − Мне очень жаль.

И я знаю, что он этого не сделает. Он не променяет меня на весь мир. Мисс Уайт скользит пистолетом вниз по моей щеке, в ложбинку между ключицами, больно вдавливая металл в грудь, и прижимает дуло к сердцу.

− Последний шанс, − лениво растягивает она.

− Я не могу, − шепчет папа. − Элла, прос…

Мисс Уайт спускает курок.

Все темнеет, и я открываю глаза.

Папа склоняется над моим телом. − Элла? − спрашивает он. − Ты здесь?

Я киваю и смотрю направо. В том соседнем кресле… сидела мертва я с дырой в груди… и кровь, так много крови, слишком белые кости и мутные серовато-розовые кусочки меня, капающие со стула.

Руки бессознательно подносятся ко рту, пока я задыхаюсь от шока, ощущая вкус желчи. Но затем мои пальцы с удивлением исследуют лицо — мое лицо. Я мертва. Мое тело сидит мертвое в соседнем кресле… Но в то же время я здесь, все осознаю. Я жива.

Папа обхватывает руками мое лицо и заставляет смотреть на него. − Элла, − говорит он. − Я не мог этого не сделать. Я должен был спасти тебя. Мне пришлось. Но, детка, я хочу убедиться, что ты знаешь правд,− он делает глубокий вдох. − Я хочу убедиться, что ты сможешь сделать то, что не смог я.

Глава 70

Он погиб не при нападении террористов и не был убит от рук андроида-изгоя, пробравшегося в лабораторию… это все было сфабриковано. Я пытаюсь вспомнить видео, которое показывала мне ПМ Янг: на нем папа просто разговаривает со своими коллегами, затем краткое изображение андроида и вспышка света. Это можно подделать. И я купилась на это.

Папа не убивал меня. Он спас меня.

Я с трудом открываю глаза. Мисс Уайт тревожно нависает надо мной. − Что ты видела? − спрашивает она.

Мой рот открывается. Я пытаюсь пошевелить руками и понимаю, что они все еще привязаны к стулу, обездвиживая меня.

− Я видела, что ты убила меня, сука, − рычу я, борясь со стулом.

Мисс Уайт закатывает глаза. − О, только не это снова.

− Снова? − я напрягаюсь, пытаясь освободиться.

− Я любила твою мать. И люблю тебя, Элла. Но мы уже спорили об этом, помнишь ты это или нет.

Только в этот момент я понимаю, что память была искажена и кто-то стер Джека из моих воспоминаний. И, очевидно, не только его.

− Я предлагала тебе деньги, жить в доме со мной.

Я плюнула ей в лицо.

− В прошлый раз ты тоже так делала, − кажется, ей скучно. − Было бы проще, если бы ты просто рассказала мне о клонировании. Как он тебя сделал? Ты обнаружила что-нибудь новое в этой грезе? Секреты заперты внутри тебя, я уверена в этом.

− Я никогда ничего тебе не скажу, − огрызаюсь я.

Мисс Уайт спокойно вскидывает свою металлическую руку и с такой силой бьет меня по лицу, что голова запрокидывается. Во рту появляется привкус крови. Пусть я и циклон, но у нее металлическая рука и она ударила меня с силой бульдозера.

− Ты расскажешь мне все, так или иначе, − уверенно твердит она. − Ты всего лишь компьютер, а их можно перепрограммировать. Или взломать. Что-то в том, как холодно и бесстрастно она это произносит, меня ломает. Горячие слезы текут по моим щекам, стекая по лицу под странным углом, поскольку я все еще привязана к креслу. − Почему? − спрашиваю я, все мои надежды и страхи выливаются в одно единственное слово.

− Когда твой отец вылечил мать − он видел только ее. Но я увидела кое-что еще. Шанс на мир, на бессмертие.

Я в ужасе смотрю на нее.

− Подумай о том, как хорошо бы было, если все были циклонами. Люди, которые позволяют мягко направлять себя в правильном направлении. Терроризм останется в прошлом. Гнев, ненависть − все это исчезнет. Подлинное равенство, подлинный мир, подлинное процветание.

− Вам не нужны люди, − категорично заявляю я. − Вам нужны рабы.

− Андроиды-рабы. Вот что значит слово «робот» − раб. Но…

Я прерываю ее. − Вот во что ты хочешь превратить людей.

− Нет-нет, − хмурится мисс Уайт. − Нисколько. Циклоны − не андроиды. Есть разница.

−Если ты их контролируешь− то нет.

Мисс Уайт издает разочарованный стон. − В любом случае, будет мир. Никакой угрозы войны. Никакого терроризма.

− Больше никакой свободы.

Вот почему правительство, контролируемое мисс Уайт, было готово инсценировать взрывы андроидов. На войне люди совершают отчаянные поступки. Они предают вещи, в которые верят, как это сделала представитель Белл, или идут на глупый риск, как Джек и Зунзана. Но одна из первых вещей, которые следует сделать во время войны, − это просто свобода.

− Твои мать и отец были настолько… ограничены… в том, что они хотели сделать со своей технологией, − говорит мисс Уайт. − Я могу продавать циклонные апгрейды богатым как бессмертие. Циклона почти невозможно убить, и они живут гораздо дольше человека. И, конечно, мир и процветание − не только для меня, но и для всех.

И тут я понимаю: дело не только в войне. Это слава, престиж. Моя мать никогда не позволяла мисс Уайт иметь полный доступ к системе грез и формуле препарата грез. А отец полностью запретил мисс Уайт заниматься исследованиями циклонов. Возможно, они не знали, насколько она продажна, а может и знали, но, в любом случае, родители отстранили мисс Уайт. Мама всегда хотела, чтобы мечты помогали людям пережить заново самые счастливые воспоминания. А папа всегда хотел использовать циклонов, чтобы спасти маму. Это мисс Уайт, которая увидела преимущество объединения двух процедур для разработки чего-то, что принесет прибыль и даст ей окончательный контроль над всеми объединенными странами.

− Элла, ты понятия не имеешь, как война может обогатить человека. А я знаю. Я видела, что случилось с лидерами сепаратистской войны, с теми, кто делал оружие и питался страхом других.

Я смотрю на руку мисс Уайт. В моем возрасте она уже работала в научных лабораториях лунных колоний, как папа и мама. Обычно я думаю о своих родителях в колониях в каком-то идеаллистическом ключе — мол, это место, где они встретились, влюбились друг в друга. Но они были там не просто так, а потому что они − гении в науке, как и мисс Уайт. Мой отец был мастером робототехники, а мама изобрела мечты. Но мисс Уайт… мисс Уайт, Мисс Уайт − вот откуда взялась часть про киборгов.

Будет терроризм. Мисс Уайт и взрыв андроидов позаботились об этом. Этот террор заставит людей бояться, что также заставит их задуматься и в конечном итоге принять действительность − процедуру превращения в циклонов. И мисс Уайт потянет за все ниточки. Она будет манипулировать всей страной… всем миром… прямо на ладони.

− И в конце концов, − говорит мисс Уайт, − разве я этого не заслуживаю? Эта война действительно положит конец всем войнам, и у нас будет мир во всем мире.

− Мир с промытыми мозгами, − говорю я.

Мисс Уайт машет рукой, как будто это не имеет значения. − Все так просто. Веди войну, зарабатывай деньги. Закончишь войну − заработаешь больше денег. Дать людям шанс жить в полном блаженстве. Мир и процветание.

Не знаю, чего она хочет больше: мира во всем мире или золотого трона. Но в любом случае, она получит и то, и другое. − Не пытайся выдать это за благородство, − огрызаюсь я.

− Что ты думаешь? − спрашивает мисс Уайт. − Что это какой-то сложный боевик? Ты против мира, против большого и плохого правительства? У меня для тебя новости, дорогая. Зло не в правительстве. Это не значит, что мир разделен на хорошее и плохое, и никого не волнует, готов ли ты сражаться за хорошее, потому что хорошего боя не бывает. Это действительно так просто: мы делаем то, что должны, чтобы получить то, что хотим.

− И тебе нужны деньги.

− Тонны. Почему нет?

− Не такой ценой.

Мисс Уайт пожимает плечами. − А теперь мы стоим на перепутье и принимаем решение.

− Решение?

− На самом деле это скорее последний шанс. Теперь ты понимаешь, Элла? − тихо спрашивает мисс Уайт. − Дай мне формулу. Если мы узнаем, как он создал тебя, мы сможем воссоздать процесс и усовершенствовать циклонов. Те, которые продержатся дольше и работать будут идеальнее. Ни один из предыдущих наших циклонов не был так успешен, как ты. Они нестабильны.

Я думаю о той небольшой вспышке человечности в глазах Акилы. Мисс Уайт считает, что все циклоны, которые она создавала до сих пор, разрушаются, но что, если они просто освобождаются.

− Отпусти меня, − рычу я, тщетно дергая руками и ногами. Потому что единственное, что я знаю наверняка, так это то, что я не могу позволить ей получить информацию, которую она хочет.

− Если ты расскажешь мне, как твой отец делал циклонов… − снова лениво произносит она.

− Мне казалось, вы говорили, что можете взломать компьютер, − с горечью отвечаю я.

− И как ты думаешь, чем я сейчас займусь? − интересуется мисс Уайт, накачивая меня еще одним наркотиком.

Глава 71

Я открываю глаза и вижу, что по-прежнему нахожусь в комнате грез. Только вот мое тело, находящееся в кресле, − не борется с оковами, а спит. Хоть я и не вижу, но знаю прекрасно, что мисс Уайт подключена к соседнему креслу.

Все это нереально. Мы в грезах. Мы все это время были в грезах, с тех пор как я проснулась.

Когда ПМ Янг ворвалась в комнату грез, она захватила Джека, а меня накачала наркотиками. Затем кто-то привязал меня к креслу, и в этот момент мисс Уайт уселась в другое кресло, то самое, в котором совсем недавно сидел Белл. А значит, что с того момента, как я проснулась по настоящее время я все еще находилась в грезах мисс Уайт. Она манипулировала мной, обманывала, пытаясь найти способ узнать, что, черт возьми, мой отец спрятал в моей голове.

Но теперь, когда я знаю, что нахожусь в грезах, я вижу все сквозь призму лжи, которой она оплела меня.

Теперь я понимаю гораздо больше, чем раньше. Ведь все это у меня в голове. Включая папу, который стоит рядом со мной.

− Я пытался спасти тебя, − говорит он.

− Я понимаю, − все я знаю. Все, что он сделал для меня − это все было ради спасения людей, которых он любил. Ради мамы, меня…

Он убедился, что у меня есть доступ к воспоминаниям, которые мне понадобятся. Галлюцинации, которые появлялись в моих грезах раньше − это и была я. Я, пытающаяся получить доступ к скрытым частям моего разума. Отец защищал меня. Когда мне нужна была информация, он пытался помочь. Те образы в мечтах были его собственными файлами, которые он хранил в моем сознании.

Он спрятал правду внутри меня.

− Истина лежит в сердце счастья, − говорит он.

Но это не одно из его высказываний. Папа всегда был полон глубокомысленных изречений: «глаза − это окно в душу»; «дважды тебя собьют с ног, на третий раз встаешь», но, «правда лежит в сердце Фортуны» не входило в число его изречений.

Это было как раз то, что мы напечатали на его надгробии.

Мы. Мама и я.

Но. Мама была больна, когда папа умер. Она ничего не могла поделать.

Я организовала похороны.

Я выбрала дерево − остролист − в память об отце. Выбрала гроб, в котором его кремировали. Я выбирала песни, которые играли на его похоронах.

Я выбрала мемориал выгравированный на его доске.

Папа давал мне подсказки все это время. Пчелы, галлюцинации. Я не знала, кем была раньше, и так же, как у Ким — у меня есть автоматическая защита, не позволяющая «засунуть руку в кастрюлю с кипящим супом», только эта защита оказалась бессознательной и срабатывающей автоматически. Только в моменты паники и страха моя истинная сущность выходила наружу — например, когда я атаковала Джека, «впервые» увидев его и будучи человеком, который ничего не знал о самозащите; я не позволяла себе мечтать; то, с каким упорством я старалась спасти нас с мамой во время взрыва Рози; тот момент, когда спасаясь от полиции я спряталась под водой и узнала, что могу в принципе не дышать…Моя истинная природа проявлялась в тот момент, когда мне это было нужно….

И когда я начала сомневаться в этом, когда подошла слишком близко к истине… мой разум и тело боролись со мной. Припадки, галлюцинации. Все продумано, словно хореографический танец, показывая мне достаточно, чтобы найти правильный путь.

Но эта подсказка — «истина лежит в сердце счастья», − оставленная самой себе… Папа умер, значит он не мог открыть мне этот секрет.

Я сжимаю маленькую подвеску-талисман с печеньем, который ношу на шее, − тот, что папа подарил мне и который я никогда не снимаю. Я помню, как вложила в медальон диги-файл с Акилой и мной, еще когда мы были маленькими.

«Истина лежит в сердце счастья».

Но… я никогда не рассматривала медальон внимательно… Не помню, чтобы я вообще его открывала. Каждый раз, когда я собиралась это сделать, у меня начиналась ужасная головная боль или припадок, или же галлюцинация, и я забывала про него.

Теперь мне не больно.

Я знаю, что должна сделать это. Чтобы, в конце концов, узнать все оставшиеся секреты в моей голове, все, что мне нужно сделать − это открыть медальон. Открыть секрет, который я спрятала только для себя. Собравшись с мыслями, я аккуратно поддеваю одну створку металлического печенья ногтем. Она распахивается, и мне на ладонь падает листочек бумаги.

Я дрожу, разворачивая крошечный свиток. На лицевой стороне черным шрифтом написан код бота, предназначенный для автоматического запуска программы − она связана с моими глазными ботами.

− Глаза − это окно в душу, − шепчу я, глядя на код. Крошечное пятнышко в моей голове между бровями начинает болеть острой болью, которая быстро переходит в пульсацию.

А потом все меняется.

Мой мозг − это компьютер, а информация с него никогда не стирается. В темноте я вижу картотечный шкаф.

Простой картотечный шкаф с надписью от руки зелеными чернилами: «ДЖЕК ТАЙЛЕР».

С одной стороны шкафа стоит мой отец. В руке у него серебряный ключ.

− Ты запер мои воспоминания о Джеке? − спрашиваю я.

Папа протягивает мне ключ. − Я не мог, − говорит он.

И тогда я понимаю: все это правда.

Я встретила Джека, влюбилась и встречалась с ним − после смерти отца.

Нет.

Я смотрю на серебряный ключ.

Нет.

Нет.

Я бы не смогла.

Только один человек может изменить воспоминания.

Я вставляю ключ в замок, и ящик легко открывается. Воспоминания выплескиваются, как фотографии, сменяясь быстрыми сценами. Неловкая встреча. Первый поцелуй. Последний бой. А потом я вижу, что все вокруг поглощает чернота.

Я дотрагиваюсь до нее и погружаюсь в воспоминания, настолько внутренние, что кажется, будто я живу ими. В моей руке медальон с печеньем. Я смотрю вверх, только что испытав воспоминание, но оно скрылось.

Я уже делала это раньше − я искал истину и нашла ее. Это была еще одна вещь, о которой я, как и Джек, забыла.

Мисс Уайт стоит передо мной. Не та мисс Уайт, что сегодня, и не та, как в других грезах, а мисс Уайт, которую я узнала из более недавнего прошлого.

Злые слезы навертываются. − Ты убила меня! — обвиняю я. − Ты убила моего отца.

Мисс Уайт машет рукой, отпуская меня.

− Я не позволю тебе контролировать меня, − кричу ей.

Мисс Уайт щиплет себя за переносицу. − Я и не хочу контролировать тебя, − отвечает она. − Я просто хочу, чтобы мне заплатили. Знаешь, я вложила в тебя достаточно много времени и сил.

− Папа никогда бы…

− Твой отец не хотел умирать. Так или иначе, об этом бы вссе равно пришлось поговорить. И как только я получу формулу, что создал твой отец, я поделюсь с тобой частью денег. А теперь можешь идти и делать все, что захочешь.

И тут я осознаю самое паршивое: я испытываю искушение.

− Если я расскажу, ты сядешь в тюрьму!

− Нет, дорогая, не сяду, − мисс Уайт выглядит скучающей.

− Я заберу маму и убегу!

Своей ответной улыбкой мисс Уайт буквально насмехается надо мной. − Ты не можешь сбежать с матерью, видишь ли, болезнь буквально поразила ее полностью, − и снова она пытается манипулировать мной, хотя раньше я этого даже не осознавала.

Я с трудом сглатываю.

− Я все равно уйду, − тихо произношу я, глядя на нее.

Глаза мисс Уайт немного расширяются, а затем ее взгляд меняется на тот самый, с помощью которого она умело манипулировала людьми. − Это из-за того мальчика, да? Джека.

− Я люблю его! − кричу я. Чувства вспыхивают, угрожая прорваться сквозь меня, словно поток.

Мисс Уайт смеется. − Ну, − говорит она, − допустить этого мы, конечно, не можем. Если он хочет, чтобы ты сбежала от меня, − то мне придется его убить. Как я сделала это с его родителями.

Меня охватывает ужас. Она ведь действительно может сделать это.

− Нет!

− Право же, дорогая, ты не оставляешь мне выбора.

− Я останусь!

Она качает головой в притворной печали. − Я не поверю, что через какое-то время ты не передумаешь, и он не уговорит тебя снова уехать.

− Он не сможет! − кричу я.

Мисс Уайт выглядит искренне извиняющейся. — Он уже делает это, просто существуя на этом свете, − говорит она. − Он напоминает тебе о свободе, а я не могу позволить тебе думать, что ты можешь просто так оставить меня.

− Не сбегу, − шепчу я. − Клянусь.

− Твои обещания ничего не значат.

Я останавливаюсь на мгновение и вдруг осознаю всю свою власть. И какой ничтожной она кажется, пока мисс Уайт держит жизнь Джека буквально на волоске.

− Я знаю способ, − говорю я.

Скандал на похоронах родителей. Я сгораю от стыда и отвращения к собственным действиям, но знаю, что единственный способ удержать Джека подальше от меня − это причинить ему такую дикую боль, чтобы он возненавидел меня.

− Я больше не хочу тебя видеть! − кричу я, вкладывая в эту ложь всю свою любовь.

Жалобная мольба Джека. Его вопрос.

− Почему?

Я сижу в кресле грез, дрожа от холода и страха, в то же время Мисс Уайт смотрит на меня с сомнением. − Ты уверена, что сможешь это сделать, дорогая? − спрашивает она.

Я знаю, о чем она думает. Если я облажаюсь, она сможет повторить все заново, но на этот раз с новой версией меня.

− Смогу, − говорю я. − Я сотру Джека полностью.

− Ты могла бы просто отдать мне результаты исследований твоего отца, − уговаривает мисс Уайт.

Мои глаза горят от страха и разочарования. − Я не знаю о каких исследованиях речь! − умоляю я. − Я ничего не понимаю. Но если я заставлю себя… подчиниться… — я на мгновение замираю, − я − компьютер, вот что ты говорила. Ты можешь взломать меня… и найти то, что тебе нужно. Просто… не трогай Джека. Позволь мне остаться с мамой и не трогай Джека.

Мисс Уайт обдумывает мое предложение. Папа спрятал информацию глубоко-глубоко в моем подсознании, и единственный шанс, что она найдет ее, − только если проникнет в мой разум. И на это потребуется время.

− Тогда предлагаю сделку: ты будешь находиться рядом со мной столько, сколько потребуется, пока я не получу нужную мне информацию, − выдвинула свое условие мисс Уайт

Я киваю, соглашаясь. — Можно сделать так, чтобы я не знала, когда ты будешь это делать?

Эмоции мисс Уайт на мгновение отразились на ее каменном лице. − Да, − говорит она, − можно. Я могу проводить тесты ночью, пока ты спишь или когда погружена в грезы.

Отвечаю, разглядывая свои руки. − Спасибо.

− Но если ты попытаешься меня покинуть, − добавляет мисс Уайт ледяным тоном, − я буду считать, что тебя просто невозможно взломать, и сделаю вивисекцию. Знаешь, что это значит?

Я с трудом сглатываю. − Я не убегу, − отрицаю я.

− Если ты сделаешь это, я буду знать, что тебе нельзя доверять, а значит, что этот мальчик, Джек, мешает нам, а помеху обычно устраняют, − отвечает она, глядя мне в глаза. — И это будет легко. Кстати, просто хочу, чтобы ты знала: он записался в армию после того, как ты разбила ему сердце. Ты знала об этом? Я хочу, чтобы ты поняла, как просто будет устроить его смерть. Немного огня и чу-у-уточку несчастного случая…

− Я все сделаю, − повторяю я.

И открываю глаза.

− Привет, дорогая, − говорит мисс Уайт, улыбаясь мне.

− Привет! − улыбаюсь я, начиная снимать электроды.

− У тебя были хорошие грезы?

Легкая хмурость омрачает мое пустое лицо. − Я не… я не помню.

− Ты собираешься увидеться с Джеком позже? — тут же спрашивает мисс Уайт.

− С кем? — переспрашиваю я, состроив непонимающее выражение лица.

Я сделала это.

Только один человек может изменить воспоминания.

И это Я.

Только один человек мог установить трекер на Джека и оставить программу трекера в личных файлах, чтобы суметь найти его. Только один человек мог заложить основу для того, чтобы я заново открыла свое прошлое. Прошлое, которое я стерла.

Я.

Я уничтожила собственные воспоминания о Джеке.

Я сделала это, чтобы спасти его и себя. Но это я стерла его из памяти.

И это не спасло ни его, ни меня.

Глава 72

Я прихожу в сознание в кресле грез, надо мной нависает мисс Уайт, а я обнаруживаю свои руки связанными. Позади мисс Уайт я вижу отца, улыбающегося, напоминающего мне, что все это не реально, все это — галлюцинация; еще один способ попытаться вытянуть из меня секреты отца.

− Это все ненастоящее, − говорю я, и вижу, что путы тают. Я встаю.

− Элла, − зовет мисс Уайт, − разве ты не видишь, насколько лучше мы можем сделать мир? Просто дай мне формулу твоего отца. Если мы узнаем, как он создал тебя, мы сможем воссоздать процесс, улучшить циклонов.

И я вижу, вернее, слышу легкую дрожь в ее голосе.

Она боится меня.

Несмотря на браваду, несмотря на все планы, есть один недостаток.

Я.

Без меня у нее не будет идеальных циклонов. Никто не станет подписываться на то, чтобы стать одним из них, если все, что они видят, − это бездушная, пустая Акила в качестве примера того, чем они станут.

Мы погружены в грезы, и я управляю сном.

− Отец знал, кто вы, и спрятал свои исследования в единственном месте, куда вы не можете попасть − внутри меня.

− Отдай их мне! − мисс Уайт кричит, бросаясь на меня.

Но я просто закрываю глаза.

Мисс Уайт обманом заставила меня поверить, что грезы реальны. Это было умно с ее стороны. Потому что единственное, что я могу контролировать, − это грезы.

Я открываю глаза и вижу перед собой бледную мисс Уайт. Затем протягиваю руку и касаюсь ее лба. − Пора тебе открыться мне, − шепчу я.

Ее разум борется, но мне не сложно с ним справиться. Ее воспоминания разливаются вокруг нас. В голове у мисс Уайт крутятся мысли − некоторые из них не более чем туманные чувства, такие как вина или любовь — некоторые более отчетливые. Воспоминания обо мне − как о ребенке − вспыхивают и гаснут, словно молния за грозовой тучей.

− Ты когда-нибудь по-настоящему любила меня? − интересуюсь я. Образы льются дождем. Все те разы, когда мисс Уайт уговаривала меня пойти в колледж, частью этого были манипуляции. Но отчасти это было желание, чтобы я сбежала. И когда она увидела меня с Джеком, под волнами горя и печали была лишь меньшая часть ее, которая хотела бы отпустить меня, которая не хотела использовать меня в своем заговоре.

Но внутри нее пустота, и когда она увидела шанс на получение огромных денег, шанс на власть и контроль − она воспользовалась им.

Джек. Я не могу спасти мисс Уайт, также как маму или папу. Но я все еще могу спасти Джека.

− Пора просыпаться, − говорю я и хлопаю ладонью по ее лбу.

Это реально. Я нахожусь в кресле грез, это похоже на сон, но все реально. Я пытаюсь встать, но и здесь меня удерживают ремни. Я чувствую, как сжимаются мои челюсти. Будто меня могут удержать какие-то ремни.

Я не человек.

Я лучше.

Я дергаю рукой, и ремни отстегиваются. В комнату вваливаются андроиды в сопровождении ПМ Янг. Они двигаются как один, вытянув руки в попытке поймать меня, но мое тело запрограммировано на знание, о котором я не подозреваю. И я позволила этому знанию взять все под контроль. Я бью и пинаю, бью и швыряю, а андроиды валяются вокруг меня, как мусор.

ПМ Янг меняет позу, готовясь ударить меня. − Что вы делаете? − кричу я на нее. − Как вы можете быть на стороне мисс Уайт? Вы прошли гражданскую войну − вы не можете…

Она не отвечает, просто нападает молча. Я бегу через комнату, выдергиваю кусок металла из обломков, оставшихся после того, как ПМ Янг ворвалась в комнату, и бью ее по спине, заставляя упасть на одно колено. Затем использую инерцию, чтобы вскочить и кинуться на нее, целясь в голову, но она уворачивается, и я просто хватаю ее за плечо.

Острый металл рвет ее шелковую блузку в клочья, разрезая уже обнаженную кожу − и блеск проволоки и костей смешивается с кровью и плотью. Искры электричества пробиваются сквозь поток крови, стекающей по ее руке.

ПМ Янг тихо чертыхается.

Я двигаюсь инстинктивно, наматывая металл на ее руку, заворачивая его назад и сгибая как бечевку. Прежде чем она успевает пошевелиться, я отрываю кусок от кресла и обматываю сталью ее лодыжки. Я не могу победить циклона, но могу его обезвредить.

Пока я стою, тяжело дыша, над борющимся с проволокой премьер-министром всего правительства Содружества Стран, в комнату спокойно входит мисс Уайт.

− Даже ее? − я задыхаюсь, указывая пальцем.

− Разве ты не помнишь наш с ней разговор, когда вы впервые встретились в Триумфальных Башнях? Она сказала, что каждый должен заплатить за войну. Такова была ее цена: стать циклоном.

Интересно, как это случилось. ПМ Янг добровольно вызвалась на это? Неужели она позволила себе умереть ради шанса стать бессмертной? Знала ли она, что мисс Уайт сможет контролировать ее, как марионетку? Или мисс Уайт заставила ее измениться?

− Ты становишься лучше, − говорит мисс Уайт, оценивая ущерб, который я нанесла. − Я не ожидала, что ты очнешься от своих грез или сделаешь все это. Твой отец гордился бы тобой.

Я прищуриваюсь. Ей не позволено говорить о моем отце, никогда больше.

Она знает, что я киборг-клон. Она знает, что мои кости сделаны из металла, а плоть усилена наноботами. Она знает, что я могу сломать ее, как веточку. Но она входит в комнату с таким видом, будто я и вправду такая безобидная, какой себя когда-то считала.

Мои руки сжимаются вокруг части от кресла грез, и металл поддается, сминаясь, как оловянная фольга.

Я раздавлю ее.

Я буду смотреть, как жизнь покидает ее тело.

− Было намного легче, когда твоя мать была здесь, − говорит мисс Уайт. — Ради нее ты была готова остаться без вопросов, и так крепко спала, пока я тренировалась на тебе каждую ночь. Мы просто должны найти другой путь. В конце концов, я раскрою твои секреты. Просто помни про вивисекцию, как я и обещала. Сначала проведем опыт на Джеке, просто ради забавы.

Мои кулаки сжимаются. − Можешь идти на…

Мисс Уайт перебивает меня: − Элла, дорогая, ты знаешь, что можно сделать с компьютером, помимо взлома? Его можно контролировать.

Она поднимает руку и проводит пальцами по наручКОМу.

Мои мышцы напрягаются, мое тело вибрирует, борясь с какой-то энергией, которую я никогда раньше не чувствовала.

− Я контролирую тебя, Элла, − говорит мисс Уайт, улыбаясь. − Нам обеим будет легче, если ты примешь это сейчас.

Я пытаюсь покачать головой, но не могу. Пытаюсь убежать − но ничто во мне не движется без ее разрешения. Мисс Уайт вздыхает с печалью в глазах. − Я не хочу этого делать, дорогая. Ты мне как дочь − или, по крайней мере, была ею до того, как стала не совсем человеком. Мне больно от всего того, что происходит с тобой.

Мисс Уайт встает. Несмотря на то, что я совершенно неподвижна, она придвигается ближе, так что наши лица находятся всего в нескольких сантиметрах друг от друга. И смотрит мне в глаза, как будто видит в них ответ. А потом она откидывается назад и смирение разливается по ее лицу. Когда она снова заговаривает, то медленно растягивает слова, как будто прячет свою боль за насмешкой.

— Будет скучно, если отныне я буду вынуждена контролировать тебя таким образом. Тебе больно, я знаю, и это дополнительная работа для меня. И ты мне небезразлична, дорогая, конечно, небезразлична. Твое сотрудничество сделает наше будущее намного лучше. Киборг-клоны, которые соглашаются, живут гораздо лучше. Точно так же, как это делают люди.

Я изо всех сил пытаюсь открыть рот и закричать, но не могу даже дернуться. Мои автоматические функции − сердцебиение, моргание, дыхание − все работает в автономном режиме. Только вот сердце должно бешено колотиться, а по факту совсем наоборот. Интересно, это она тоже контролирует? Может она остановить его, просто отдав команду из наручКОМа?

Глава 73

− А теперь, Элла, вот что мы делаем дальше, − начинает мисс Уайт. − Ты рассказываешь мне все секреты твоего отца, затем убедимся, что формула работает. У представителя Белл остался сын — вот на нем и проверим как раз. И когда ты сделаешь все, что мне нужно, убедимся, что формула рабочая, − я отпущу тебя. И твоего маленького бойфренда. И даже дам тебе достаточно денег, чтобы покинуть этот богом забытый остров и тогда делай со своей жизнью все, что ты угодно.

Прежде чем я успеваю хоть что-то ответить, она добавляет: − Или могу убить Джека у тебя на глазах, но тебе все равно придется делать то, что я говорю.

Нет, я ничего ей не скажу, и она меня не заставит.

Хотя, кому я вру…

− Помни, дорогая, − говорит мисс Уайт. − Я контролирую тебя.

И что-то после этой фразы щелкает у меня в голове. Ведь если бы она могла меня контролировать, ей бы не понадобились все эти уловки и ложь… Она бы не стала выуживать из меня информацию. Она бы не боялась, что я сбегу…

Мисс Уайт — одна большая ложь и манипуляция. Она пытается контролировать меня страхом, потому что не может делать этого больше никаким другим способом!

Мои глаза широко распахиваются от осознания. Глаза − это окно в душу. Видимо огонь в моих глазах полыхал так сильно, что мисс Уайт поднялась с кресла и делает несколько шагов назад.

Я поворачиваюсь к ней.

Пальцы мисс Уайт отчаянно барабанят по наручКОМу, но безрезультатно.

Она больше не контролирует ситуацию.

− Я знаю, что они попытаются использовать тебя, − шепчет папа. − Я сделал все, что мог, чтобы спасти тебя. Все технологии, которые они заставили меня сделать… я сделал их безотказными, − он смотрит мне в глаза. — Я сделал тебя.

Отчаянно моргаю. Я так запуталась. Вон там я мертвая, а здесь живая и слышу голос отца − он говорит мне вещи, которых я не понимаю.

− Компьютеры быстрее людей, − продолжает папа. − Сталь прочнее кости. И я убедился, что твой мозг нельзя контролировать. Ты обходишь любую технику. Они этого не знают, но знаешь ты, − он тихо смеется. − Они многого не знают. Например, не знали, что я был в курсе о том, что они делают твой клон, что они хотели использовать тебя как рычаг давления на меня. Ну что ж, теперь у них есть формула. Но у меня-то есть кое-что получше.

Он наклоняется, его рот в нескольких дюймах от моего уха. Я чувствую, как тепло обволакивает меня − отец обнимает меня.

− У меня есть ты. По крайней мере, сейчас у меня есть ты.

Когда он отстраняется, на его глазах появляются слезы. − Ты − ключ ко всему. Ты сильнее их и не можешь быть использована кем-либо. Ты можешь сломать систему. Если хоть когда-нибудь тебя попытаются заставить что-то сделать, я прослежу, чтобы ты нашла способ получить доступ к своим передовым технологиям, чтобы ты могла…

− Доктор Шепард? − голос мисс Уайт доносится из дальнего конца комнаты. Шаги эхом разносятся по комнате по мере ее приближения.

− Ты − пчелиная матка, − шепчет папа перед тем, как мисс Уайт мягко отталкивает его от меня, и ее улыбающееся лицо заполняет мой взор.

− О, хорошо, что ты проснулась, а не умерла, Элла. Полагаю, это означает, что формула и процедуры, которые показал нам доктор Шепард, были законными? − она смотрит на папу. − Должна сказать, я рада, что ты не дал ей умереть. Было бы некрасиво делать ее клоном-киборгом без твоего ведома.

− Теперь ты знаешь, как это делается, − говорит папа, расправляя плечи и глядя на мисс Уайт. − Отпусти мою дочь. Она и моя жена не имеют к этому никакого отношения. У тебя есть я.

Мисс Уайт проводит пальцем по стволу пистолета. − Да, но теперь ты мне не нужен, − смеется она, а затем резко меняется в лице и сердито смотрит на коллегу. − Соберите всех его маленьких мятежников и приведите сюда. Мы хотим, чтобы это выглядело как несчастный случай, − она переводит взгляд с пистолета на лицо отца.

− Это за то, что ты забрал у меня Розу, − говорит она без эмоций в голосе.

Выстрел слишком громкий и слишком долгий, я кричу, звук пронзает мои барабанные перепонки…

Тишина в вакууме отсутствующего крика отдается эхом в моей голове, когда я смотрю на мисс Уайт. Она выглядит испуганной и взволнованной, ее пальцы скользят по поверхности наручКОМа.

Это был последний подарок моего отца. Из-за него у меня отняли жизнь. Из-за него контроль над собой принадлежит только мне. Мисс Уайт не может меня контролировать.

Я делаю шаг вперед.

− Не подходи! − кричит она дрожащим от страха голосом.

Для меня так необычно видеть ее испуганной.

И я знаю, что вызвало этот ужас.

− Ты убила меня, − говорю я. — И ты убила моего отца.

− Элла, дорогая…

Папа был прав. Его технология гораздо более разрушительней любой бомбы. Не из-за того, что она может кого-то убить, а из-за того, что может уничтожить, не убивая.

− Не подходи! — снова кричит мисс Уайт, когда я делаю еще два шага вперед. Она все еще пытается использовать рычаги управления на наручКОМе; она не может поверить в то, что они не влияют на меня. Но когда я подхожу ближе, ее глаза сужаются. Мисс Уайт поворачивается ко мне, поднимает правую руку и хватает меня за горло.

И тут я вспоминаю. Мисс Уайт не циклон, но она частично киборг − одна из ее рук железная. Руку она потеряла в гражданской войне, спасая мою мать.

Мои глаза вылезают из орбит, а рот открывается в жалобном мяукающем звуке. Я задыхаюсь. Но мне ведь не нужно дышать − я доказала это, когда пряталась под лодками в районе Фокры, − но сейчас мне неудобно и больно, и мне на мгновение становится интересно, сможет ли она задушить меня своей железной рукой.

Я чувствую, как свет мерцает в моих глазах.

Но не могу позволить ей победить.

Я направляю всю свою силу в руку, всю свою надежду. И хлопаю ладонью по руке мисс Уайт, используя всю силу, которая есть во мне. Та ломается, словно ветка, обрываясь одним быстрым движением.

Провода, искрящиеся электричеством, свисают с ее локтя, а биогель вытекает из плеча, где прежде был протез. Мисс Уайт отступает, крича в агонии. Я отцепляю ее пальцы от своего горла и бросаю на землю.

Мисс Уайт отсоединила руку киборга от плеча, что также отсоединило ее от нервной системы. Но она бледна и потрясена, все еще чувствуя призрачную боль от отрубленной руки. Она прислоняется к дверному косяку, тяжело дыша, ее волосы вспотели, глаза остекленели.

Используя ее боль в своих интересах, я протискиваюсь мимо нее и бегу к лестнице. Я должна найти Джека, должна сбежать — неважно каким способом.

Глава 74

− Нет! — кричит мисс Уайт, когда я проскакиваю мимо нее. Я не сомневаюсь в том, что она сделает со мной. Перенесет меня в другую версию себя, и снова сотрет память, чтобы я успокоилась. А я проведу остаток жизни так же, как последний год без Джека. Слепо делая то, что говорит мисс Уайт, в то время как она тайно накачивает меня роботами и проводит на мне тесты, пока я сплю, пытаясь проникнуть в мой разум, как будто это ни что иное, как запертая коробка.

Мое отчаянное желание избежать этой судьбы делает меня сильнее. Я бегу по ступенькам, перепрыгивая через четыре за раз. Мисс Уайт хватает меня, но я наваливаюсь всем телом, сбрасывая ее с себя вниз по лестнице.

Я отчетливо слышу ее шаги позади, вне пределов досягаемости.

Я распахиваю дверь и бегу по вестибюлю. Я справлюсь. Я могу сбежать.

Но в вестибюле полно андроидов. Их мертвые и пустые лица поворачиваются ко мне, как одно целое, и они одновременно начинают маршировать к лестнице прямиком ко мне, их тяжелые шаги заставляют стены вибрировать в равномерном ритме. Я поворачиваюсь на каблуках, но мисс Уайт уже здесь, так близко, что ее ногти оставляют длинные неровные царапины на моей руке. Я снова бросаюсь к лестнице, направляясь к единственному месту, которое у меня осталось, − к своему дому. Я бегу вверх по лестнице, хлопаю ладонью по замку — ничего, он не работает. Теперь у меня другой наручКОМ, другое удостоверение личности, но я вышибаю дверь ногой, чего не смогла бы сделать раньше, будучи обычным человеком.

Не знаю, о чем я думала. Я бежала вслепую. Но когда я снова поворачиваюсь, то вижу мисс Уайт и армию андроидов стоящих в дверях. Тогда-то я понимаю, что сама себя загнала в ловушку.

Мисс Уайт отталкивает андроидов. Она кажется неровной без одной руки, и на ее лице ярость, не похожая ни на что, что я когда-либо видела.

А потом я слышу шаги в коридоре, доносящиеся из моей собственной спальни. Сапоги глухо стучат по полу, и из тени появляется Джек. Мое сердце подпрыгивает в груди − с надеждой и с чем-то еще, с чем-то более сильным.

Больше года назад меня убили, мои воспоминания насильно запихнули в клонированное тело, усиленное кибернетикой, кусочки меня постепенно исчезали. Включая мои воспоминания о Джеке.

Так почему же моя душа реагирует, когда я его вижу?

Потому, что…

Потому что он все еще любит меня, даже после того, как я забыла его.

У меня нет никаких воспоминаний о Джеке. У меня нет причин спасать его из-за общего прошлого. Эти воспоминания никогда не вернутся. Все, что у меня есть от Джека − это последние несколько недель. Как мы спали бок о бок в бегах. То, как он прижал руку к моему сердцу, уверенный, что это доказывает мою человечность, несмотря на циклонное тело. То, как его поцелуй обжигал меня, отчаянный и страстный, как будто он пытался вложить все свои чувства в давление на мои губы.

Меня не волнует, что он заставлял меня чувствовать; я хочу спасти его из-за того, что он заставляет меня чувствовать сейчас.

Сейчас. Сейчас, в этот самый момент, когда я понимаю, что он нуждается в спасении. Потому что его глаза остекленели. Кожа желтоватая.

И я помню, как Джули и Ксавье избитые после драки с Акилой, а мы с Джеком − нет. Я помню, как Джек служил в армии, в том же подразделении, что и Акила. Помню все мелочи, моменты, когда он не был уставшим или ранен или не был… человеком.

− Как долго? — спрашиваю я, медленно пятясь.

Отвечает мисс Уайт. − Мы обратили его прежде, чем обратили Акилу.

Итак, с момента нашей второй встречи Джек уже был циклоном.

Идеальный шпион в Зунзане. Во мне.

Всегда на шаг впереди. Всегда, неосознанно, сообщая мисс Уайт наше точное местоположение и точную информацию, которую она хотела. Появление Джека подтолкнуло меня открыть папины секреты. Какие бы тесты ни проводила мисс Уайт, они не сработали − ей нужно было, чтобы я нашла информацию и передал ей. Она знала, что я не дам ей это вслепую, поэтому она использовала Джека.

− Он знал? − спрашиваю я. Он подходит ближе. Еще ближе.

Мисс Уайт заливается смехом. − Он был так же невежествен, как и ты, − это звучит как развлечение для нее.

Что-то холодное, горькое и твердое встает на место в моей душе.

И в этот момент он нападает.

Глава 75

− Я не хочу причинять тебе боль, − кричу я в панике.

− Взять ее! − кричит мисс Уайт, стоя в дверном проеме.

Джек бросается вперед, но я уворачиваюсь и швыряюсь в него стульями. Он отбрасывает их в сторону, продолжая наступать. Он двигается быстро, словно молния, перепрыгивая через край стола, используя инерцию, чтобы ударить меня ногами в живот. Я согнулась пополам, хватая ртом воздух, и он тычет ладонью мне в подбородок. Я отшатываюсь, боль от удара отдается во всем теле.

Я делаю ложный выпад в сторону коридора, затем вырываюсь из рук Джека и соскальзываю на кафельный пол. У меня кружится голова от открывающихся передо мной возможностей. Я не могу навредить ему. Даже зная, что Джек уже не Джек, я не могу причинить ему боль.

Поэтому пытаюсь убежать.

В дверях стоит мисс Уайт со своей армией андроидов. Я вращаюсь на каблуках, направляясь к зияющей дыре в стене, покрытой брезентом, к пробоине в стене, вызванной взрывом андроида. Джек хватает меня за ноги, «укладывая» на пол. Я больно ударяюсь головой о кафельный пол, чувствуя во рту привкус крови. Сконцентрировавшись, понимаю, что могу отключить болевые датчики в мозгу. Удобно.

Джек лежит на мне, его колени больно давят мне на грудь. Я пытаюсь сбросить его, но его бедра опускаются, а бицепсы напрягаются, когда он опускает мои руки. Моя спина выгибается, и ударяюсь головой об пол, ломая плитку, пытаясь обрести хоть какую-то хватку.

Это бесполезно.

− Джек, − выдыхаю я. − пожалуйста. Пожалуйста! Я люблю тебя. И знаю, что ты любишь меня. Пожалуйста. Не делай мне больно. Не будь этой пустой оболочкой.

Но ничего не происходит. Он находится под полным, абсолютным контролем мисс Уайт. И это то, что она хочет сделать для людей. Пусть живут своей жизнью, пока они ей не понадобятся. Дать им силу великанов, но не силу контролировать ее.

Давление на грудь усиливается.

Мисс Уайт небрежно идет вперед. − Итак, − говорит она, как будто диктуя повестку дня андроиду-секретарю, − стало до боли ясно, что я не могу рассчитывать на то, что ты дашь мне формулу сознательно или подсознательно, поэтому мне просто придется взять ее из твоего тела. Очень жаль, но ничего не поделаешь. И раз уж ты так любезно взяла меня за руку, возможно, мне следует попросить этого мальчика сделать это.

Его пальцы впиваются в мою кожу между грудей, и мне кажется, что он хотел бы вырвать бьющееся сердце из моей груди и раздавить его в своих руках.

Я закрываю глаза на секунду − не больше.

Отец дал мне то, что нужно для выживания.

Когда я открываю глаза, я уже знаю, что должна делать. Мое тело − лишь тело, которое является копией меня самой, наполненное наноботами, стальными костями и деталями, изготовленными на фабрике, − мое тело не подведет меня. Потому что, даже если оно было собрано по кусочкам, это сделал мой отец, а папа не подведет меня.

Я переношу вес, подпрыгиваю и отбрасываю Джека. Затем вскакиваю с пола, соскальзываю на одно колено и вонзаю пальцы в солнечное сплетение мисс Уайт, заставляя ее пролететь через всю комнату, хватая ртом воздух. Я оборачиваюсь вокруг Джека, одной рукой хватаю его за затылок, а другой бью по шее. Джек быстрее и сильнее, чем я думала, он может выскользнуть из моих рук, несмотря на удар, но он недостаточно быстр. Я падаю на оба колена, проскальзываю под его широко расставленными ногами и одновременно отталкиваю его от пола. Он тяжело падает, а я бросаюсь на него сверх.

Мы близко к тому месту, где взорвался андроид Рози, в нескольких метрах от нас зияет дыра. По-прежнему пахнет разрушением и пожаром. Выжженные следы размазаны по земле, а гигантский брезент, закрывающий дыру, хлопает на ветру.

Но вместо того, чтобы попытаться причинить ему боль, я смотрю ему в глаза. Они пусты и мертвы внутри, лужи ярко-синего цвета, в которых нет ни единой искры эмоций.

Глаза − это окно в душу.

Я обхватываю его лицо обеими руками, вглядываясь в него. И изливаю все свои эмоции: любовь, доверие и надежду, но также страх, боль и печаль. Мои глаза горят так же, как и раньше, когда я впервые осознала, какую силу оставил мне отец. Когда я смотрел на Акилу. Все мое тело замирает − и его тоже.

Он моргает. И когда он снова открывает глаза, я вижу его, настоящего Джека, в которого я снова влюбилась.

− Нет! − Мисс Уайт кричит и делает что-то и жизнь вырывается из Джека, словно лопнувшая резинка.

Он пытается оттолкнуть меня, пытается вырвать мои руки, сломать их.

Но я не отпускаю.

Я могу это сделать.

Я взломала компьютер представителя Белл. Я взломала собственный разум. Значит, могу взломать и его.

Руки Джека поднимаются вверх, его рука обвивается вокруг моего горла.

Сжимает. Сжимает

Как иронично было бы умереть от рук того, кого пытаешься спасти. Перед глазами плывут черные пятна. Я не могу дышать. Это хуже, чем когда я пряталась под водой. Джек душит не только меня, но и саму мою жизнь.

Черные точки сливаются в желтую полоску.

− Ты пчелиная матка, − сказал папа. Забавно.

Пчелы следовали за мной повсюду.

Я чувствую мед во рту.

Нет, это не мед.

Это кровь.

Жужжание наполняет мои уши.

− Ты − пчелиная матка.

Но папа не был частью Зунзаны, он не знал о секретном коде Джека.

Королева пчел.

Королева… улья.

Все компьютеры в мире в сети. Они связаны нашими наручКОМами. Но я компьютер. Джек компьютер, Акила, ПМ Янг − все циклоны. Мы все компьютеры.

Знаешь, что самое замечательное в компьютерах?

Их можно взломать.

Глава 76

Связанные компьютеры похожи на пчел в улье, соединенных друг с другом, несмотря на то, что они разделены.

А я пчелиная матка.

Мои глаза распахиваются, и я чувствую жжение внутри них, словно огонь, ярость. Я смотрю на Джека, и его глаза тоже распахиваются. Я подключаюсь к нему по беспроводной связи, удаленно, наши глаза подключаются к нашим операционным системам. Я вижу − нет, чувствую − последовательность команд, которая делает Джека контролируемым мисс Уайт.

Огонь, электричество и страсть кипят внутри меня, внутри Джека, и я разрываю связь.

Его руки опускаются с моего горла.

Но я еще не закончила. Моя сила простирается далеко, далеко за пределы нас. Я чувствую ПМ Янг, связанную металлическими прутьями и сталью там, где я ее оставила. Щелкаю. Я освобождаю ее разум от контроля мисс Уайт. Моя хватка идет дальше. Десятки в столичном здании, спальные камеры в триумфальных башнях, люди, которые даже не знают, что они циклоны, просто делают свою работу и возвращаются домой к своим семьям, даже не осознавая, что однажды мисс Уайт призовет их и заставит стать этим бесчеловечным монстром, чтобы оправдать ее ожидание.

Щелкаю. Они даже не знают, что попали в ловушку, но я разорвала оковы вокруг них.

Дальше. Конспиративная квартира. Акила. Я наполняю ее разум огнем, сжигаю связи, скручивая ее мозг во что-то, чем он не является.

Щелкаю.

Дальше, дальше. На лунную базу солдат, которых мисс Уайт использовала для экспериментов. Щелкаю. Щелкаю. Щелкаю. Шпионы, которых она поместила в сепаратистские государства, ожидая времени, когда ей, возможно, придется использовать больше терроризма и войны, чтобы убедить людей через страх и манипуляции добровольно прийти в ее хватку. Щелкаю. Щелкаю. Щелкаю.

Освобождаю. Они все свободны.

Только тогда я встаю, только тогда я поворачиваюсь к мисс Уайт, и огонь силы горит в моих глазах.

− Мы свободны, − говорю я, мой голос гудит от сотен людей, которых она превратила в циклоны. Мы были частью сети, частью улья, но не мисс Уайт контролировала ситуацию.

А я.

И я освободила их всех.

− Нас нельзя контролировать, − говорю я. Мой голос громкий и низкий, и через мой рот говорят все остальные. Мы все едины в этот момент, все едины против этой ужасной женщины, которая думала контролировать нас.

Мисс Уайт съеживается от ужаса.

− Нас никогда нельзя контролировать! − реву я, мой голос поднимается среди орды. Но эта сила прожигает меня, как огонь. Я не должна была держать за ниточки каждого человека. Я дрожу, сила внутри меня сжигает мои вены.

− Пожалуйста, − умоляет мисс Уайт. Теперь она напугана. Она очень, очень напугана. Я не думаю, что она когда-либо видела во мне что-то, кроме своего маленького робота или контейнера, который скрывал папины исследования. Она забыла, что я человек, и что отец дал мне определенный набор навыков призванных остановить ее.

− Элла, − умоляет мисс Уайт. − Подумай сейчас. Подумай о том, что ты делаешь. Ты не одна из них. Ты видела возможность войны. И знаешь, какие могут быть последствия. Не надо… − ее голос срывается. − Не бросай все, ради чего мы работали. Мы на пороге мира, которого Земля никогда не видела.

− Контроль − это не мир, − говорю я.

− Думаешь, сможешь это остановить? − ее колени дрожат, но она все равно встает. − Остановить технологию невозможно. В странах с рецессией уже есть аналогичные технологии. Кто-то другой сделает киборгов-клонов, кто-то другой будет контролировать. Все, чего я хочу — лишь мира. Да − я хотела мира там, где получала выгоду, но все же мира. Если ты остановишь меня сейчас, следующий, кто поднимется, не захочет мира. Они захотят войны.

Я чувствую волну страха, которая проходит от меня в улей всех остальных циклонов. Страх быть использованным. Солдаты боятся битвы. Но я втягиваю все это обратно в свое сердце и запираю внутри себя.

− Я никогда не позволю ни тебе, ни кому-либо другому лишить нас человечности, − отвечаю я. − Мы не роботы. У нас есть душа, и я никогда не позволю использовать эту силу каким-либо образом.

Мисс Уайт печально улыбается. − Ты уже это делаешь, − шепчет она. − Ты думаешь, я не вижу этого по тому, как этот парень стоит у тебя за спиной? Ты связана со всеми циклонами. Ты не разорвала мой контроль над ними, ты просто перенесла его на себя.

Мой желудок сжимается. Она права. Я чувствую всех циклонов, которые она создала, у меня есть доступ к ним, их мыслям, их действиям, голосам. Одной мыслью я могу заставить Джека подойти к мисс Уайт и свернуть ей шею. Или спрыгнуть со стены здания. Или поцеловать меня. Я могу сделать это со всеми. Я управляю Премьер Министром. Я могла бы освободить ее от стальных пут, поместить в кабинет и контролировать весь мир.

Я могла бы.

И сила опьяняет. Она проходит через меня. Горит, да, но горит так красиво.

И именно по этой причине я собираю все нити силы внутри себя.

И именно по этой причине я должен отпустить их.

Я отпускаю их всех. Я разорвала узы, которые связали нас всех, и отпустила все это.

И когда я спотыкаюсь и думаю, что вот-вот упаду, я чувствую, как сильные руки Джека обнимают меня, удерживая на ногах. Не потому, что я заставила его. А потому что он любит меня.

И я знаю, что больше никогда не упаду.

Эпилог

Премьер Министр Янг выглядит потрясенной до глубины души. Я не знаю, поверила бы она мне, если бы я просто подошла и сказала, что она больше не человек, а циклон, способный на огромную силу… и способный быть контролируемым. Но она чувствовала это, чувствовала меня − все циклоны чувствовали.

Она знает.

− Я и понятия не имела… − шепчет она. − Мне кажется, я вижу это сейчас, в некоторых решениях, которые я приняла в прошлом году, в некоторых законах, через которые я прошла, но в то время… Я не понимала, насколько Джадис контролирует меня.

Я киваю. Сейчас она кажется другой, свободной от влияния мисс Уайт. Возможно, немного постарела, но и немного испугалась. Это подходит человеку, который столкнулся с войной так же, как ПМ Янг. Не самоуверенность и бравада, а страх за свои собственные действия, за людей, на которых она повлияет.

Ее ясные глаза встречаются с моими. − Очевидно, мне придется уйти.

− Но… − начинает Джек.

ПМ Янг уже качает головой. − Я не могу рисковать тем, что кто-то другой найдет способ взломать… э-э… меня. Это слишком опасно. Ради нашего общего блага я должна уйти с поста Премьер Министра.

И теперь я понимаю, почему она была избрана, и почему она была самым сильным лидером Содружественных Стран каких еще не было. Вице-премьер − человек чуть постарше, родом из Мексики, − кажется, хороший человек, но он всегда будет в тени ПМ Янг.

Андроиды, ранее находившиеся под контролем мисс Уайт, отключены. Они сгрудились в углу, их тела одеревенели и странно изогнулись, а глаза все еще широко открыты и смотрят вникуда.

− Мне придется взять мисс Уайт под стражу, − говорит ПМ Янг. − Суд потерпит фиаско. Я не знаю, как мы будем скрывать циклонов от СМИ… и это меня беспокоит, потому что чем больше людей знают о возможности… тем больше вероятность, что они попытаются подражать тому, что уже сделала мисс Уайт, − она замолкает, на ее лице ясно читается страх, но в то же время она выглядит смирившейся. − Где она?

Джек и я переглядываемся. − Я не знала, что с ней делать, − признаюсь я. − И я не была уверена, кому доверять, по крайней мере, поначалу, так что…

ПМ Янг прищуривается. − Что вы сделали? − спрашивает она.

Мы с Джеком ведем ее в подвал Спа Ментальных Грез, в комнату грез, где мисс Уайт подключена к аппарату.

− Я сделала так, чтобы ей постоянно давали небольшую дозу наркотика, − говорю я.

− Это не слишком серьезное наказание, − ПМ Янг хмуро смотрит на спящую мисс Уайт.

− Она не переживает счастливых воспоминаний, − говорит Джек.

ПМ Янг переводит взгляд с одного на другого.

− Я заставляю ее снова и снова переживать последние несколько дней, − тихо говорю я, наблюдая за телом мисс Уайт. − Мне пришлось заполнить пробелы собственными чувствами и переживаниями. Она крутится вокруг тех последних мгновений, тех моментов, когда пошла против меня, и она чувствует это с моей стороны, боль, предательство. Она думает, что проснулась. Я делаю все, что она сделала для меня. Заставляю ее почувствовать, каково это − медленно сходить с ума, сомневаться во всем. Смотреть, как умирает родная мать. Бороться за жизнь против лучшего друга. Чувствовать, как мужчина, который любил меня, пытается меня убить. Знать, что женщина, которой я доверяла так же сильно, как родной матери, предала меня. Вот что я заставляю ее чувствовать. Я превратила ее в себя и заставила жить так, как она заставляла жить меня. Снова, снова и снова.

Когда ПМ Янг уходит в сопровождении неистовой охраны, которая понятия не имела, куда она ушла прошлой ночью, мы с Джеком остаемся. Он ведет меня на крышу квартиры, которая в другой жизни была нашей. Трудно разглядеть звезды в вечных сумерках, создаваемых городскими огнями, но мы все равно щуримся на небо.

Я прижимаюсь к его твердой груди. Акила проснулась и снова стала собой, и сейчас она, Джули и Ксавье идут сюда. Они − единственная семья, которая у меня осталась, и радость переполняет меня при мысли, что, несмотря ни на что, я не одинока.

Я откидываюсь назад в теплых объятиях Джека, бесконечное небо простирается передо мной, и впервые в жизни я, наконец, чувствую себя свободной.

Мимо с тихим жужжанием пробирается толстый пушистый шмель, ныряя в цветы сада на крыше.

Ответ:

«Что ты здесь, − что жизнь существует и личность,

Что мощная игра продолжается, и вы можете

закончить стих.»

Заключение Уолта Уитмена «О Я! O Жизнь!»

Заметки

[

←1

]

Рикотта — итальянский сыр (прим. переводчика).