ПРОЛОГ

Бобровый переезд, Небраска, 10 декабря 1865

Эмма Чалмерс стояла как вкопанная на железнодорожной платформе, ежась, как и другие сироты, под пронизывающим зимним ветром. Шестилетняя Лили, на год младше своей сестренки, цеплялась за ее юбки. В огромных карих глазах застыла тревога. Старшую сестру Каролину удочерили еще в Линкольне, и Лили была всем, что осталось у Эммы, кроме маленькой фотографии, спрятанной в кармашке ее передника, на которой они были все вместе.

Невысокая жилистая женщина внимательно разглядывала ее от макушки до кончиков слишком маленьких тесных башмаков. Она поцокала языком, а потом заявила кондуктору: «Я беру эту рыжеволосую».

Сначала Эмма не могла ничего произнести, только покрепче прижала к себе сестренку.

— Возьмите и мою сестру, — умоляла она. — Пожалуйста, мэм, не разлучайте нас с Лили.

Женщина насмешливо проворчала: — Хорошо еще, что я взяла одну девчонку для помощи по дому. Если бы я привела двух, мистер Карвер надавал бы мне тумаков.

Кондуктор подхватил брыкающуюся Лили и понес ее обратно в вагон. Расставание было таким жестоким, что Эмма не могла даже шелохнуться. Лили еще совсем ребенок. Кто позаботится о ней? Кто защитит ее от мальчишек, которые обожали дразнить ее?

Эмма не двигалась, она стояла на платформе, тяжело дыша. В темно-синих глазах застыли слезы отчаяния и беспомощности. Падающий снег кружевным шарфом покрывал ее волосы цвета спелой клубники. Ей хотелось закричать, просто откинуть голову назад и завопить, но она чувствовала, что, сделай она так, женщина ударит ее.

— Ну пошли. Мистер Карвер в салуне, и не стоит заставлять его ждать, — сказала ее приемная мать. На ней было бесцветное ситцевое платье, потрепанная шляпка и будто бы подобранный на помойке плащ.

— Смотри, не серди его, у Бена суровый нрав.

Простонал гудок паровоза, зашипел пар, поднимаясь облаками вокруг колес. Оглядываясь через плечо, Эмма искала Лили в окне пассажирского вагона, но ее не было видно.

Девочка пошла за миссис Карвер по скользким ступеням с деревянной платформы. Холод проникал сквозь легкое пальтишко и платье, но Эмма ничего не чувствовала. Она ощущала только, как медленно разрывается ее сердце. От боли у нее перехватило дыхание.

— Взяла себе дочку, а, Молли?

Эмма увидела за худой миссис Карвер красивую женщину в зеленом бархатном плаще и шляпе с пером.

— Ну, а если и так, Хлоя Риз? — огрызнулась Молли, застыв перед Эммой.

Красивая женщина протянула руку и коснулась влажных от снега волос девочки.

— Очень хорошенькая малышка.

Молли рассвирепела:

— Она вроде подходит для работы.

Снова раздался гудок поезда, который пронзил Эмму как штык. Маленькие плечи опустились, и она еще раз оглянулась на окна поезда. Прижавшись бледным личиком к закопченному стеклу, Лили искала взглядом Эмму в толпе.

— Ты, должно быть, уже все выжала из бедной Алисы, которую брала в прошлый раз, — заметила мисс Риз, открывая свою нарядную сумочку. Молли Карвер ничего не сказала, но Эмма заметила, как сжались в кулаки ее руки. — Не бери ее домой, Молли, — продолжала Хлоя, — ты же знаешь, что с ней сделает Бенджамин.

Эмма почувствовала, как по спине поползли мурашки. Она почему-то вспомнила маминого солдата и как он всегда хотел посадить ее к себе на колени, когда вокруг никого не было. Она прикусила нижнюю губку, чувствуя, что между двумя женщинами происходит что-то очень важное.

Глаза девочки расширились, когда она увидела, как рука мисс Риз, затянутая в перчатку, достала много банкнот из сумочки с золотой бахромой.

— Вот, Молли. Ты возьмешь это и скажешь своему мужу, что на этот раз не было хороших сирот.

Темная рука Молли дрожала, когда она брала взятку.

— Ты собираешься сделать из нее шлюху?

У Эммы перехватило дыхание. Она слышала, что так мужчины называли ее мать, хотя им очень нравилась красивая Кэтлин. Девочка знала, что это слово означает что-то плохое.

Изумрудные глаза Хлои Риз ласково рассматривали девочку, накрашенные губы насмешливо улыбнулись.

— Думаю, что нет, — тихо проговорила она. — Честно говоря, мне всегда хотелось иметь маленькую дочку.

Разбитые башмаки Молли скрипели на снегу, когда она, не оглядываясь, уходила с деньгами Хлои.

— Ну, пошли, — мягко сказала Хлоя. — Тебе надо купить приличную одежду и накормить. Ты будешь прекрасно выглядеть, если причесать волосы.

Поезд тронулся.

Сердце подкатило к горлу, в глазах стоял туман, когда Эмма повернулась, чтобы помахать сестре. Лили, наконец увидевшая ее, замахала в ответ.

— Это твоя подружка? — спросила Хлоя, ведя Эмму к красивому кабриолету, ожидавшему на другой стороне от крохотной станции.

Эмма не могла говорить, она была подавлена тяжестью своих потерь. Сначала Каролина, а теперь Лили. И, возможно, Лили уже надо на горшок, — у нее ужасная привычка использовать его в самое неподходящее время, и эти жуткие мальчишки в вагоне будут дразнить ее.

— Ну, вот, — сказала Хлоя, распространяя приятный аромат цветов, — у тебя будут другие подружки, когда мы обоснуемся в Витнивилле. Это в Айдахо, лапочка.

Эмма, дрожащая и смущенная, села в кабриолет рядом со своей благодетельницей, молясь, чтобы кто-нибудь где-нибудь присмотрел за Лили. Она была такая маленькая и никогда прежде не оставалась одна.

— Ты не очень разговорчивая, а? — Хлоя стегнула лошадь, и они двинулись по снегу под звон колокольчиков на коричневой кожаной упряжи.

С горькой иронией Эмма вспомнила о том, как часто мама шлепала ее по губам за то, что она слишком много болтала.

— Нет, мэм, — ответила она тонким сдавленным от пролитых слез голосом. — Бабушка, бывало, говорила, что я могла бы разговорить пугало.

Хлоя рассмеялась от души, что не совсем было похоже на смех настоящих леди. Но к этому времени Эмма уже догадывалась, что Хлоя не совсем леди.

— Так у тебя была бабушка? Почему же ты оказалась в сиротском поезде, если у тебя есть родственники?

Вопрос поразил ее, она выпрямила спину и рукавом от пальто попыталась спрятать глаза, чтобы сохранить достоинство.

— Бабушка умерла прошлой зимой. Потом мама привела солдата, а он не захотел нас. Он велел ей отдать нас в сиротский поезд, так она и сделала.

Хлоя постаралась скрыть жалость, что очень понравилось Эмме.

— Нас? Сколько же вас было?

— Трое, — в полном отчаянии ответила Эмма. — Каролину взяли уже в Линкольне. Лили еще в поезде.

— Лили старше тебя?

Эмма покачала головой.

— Лили всего шесть, а мне семь.

В волнении она нащупала бумажку с номером, которую прикрепила к ее пальто женщина в приюте Чикаго. Она разорвала ее, скомкала и выбросила в грязный снег на дороге.

— Боже милосердный, — пробормотала Хлоя, и казалось, что она говорит сама с собой. — Какими же надо быть людьми, чтобы отослать собственное дитя, которое может стать игрушкой для мужчин типа Бенджамена Карвера?

Так как она понимала, что ответа от нее не ждут, да она и не знала его, Эмма ничего не сказала. Кроме того, она слышала, как, удаляясь, грохочет поезд, и ей снова захотелось плакать.

Магазинчики шумного степного городка располагались по обе стороны единственной грязной дороги, идущей через Бобровый переезд. Эмма смотрела на платья и шляпы в витринах, но видела только очень Маленькую девочку со светлыми волосами и широко раскрытыми испуганными глазами, совсем одну в поезде, увозящем ее на запад.

— С ней будет все в порядке, — сказала Хлоя, держа вожжи в одной руке, а другой обнимая девочку. — Бог милосерден. Он присматривает за маленькими. Разве он не сделал так, чтобы я оказалась на станции, провожая одну из своих девочек, и увидела тебя?

Эмме было трудно следовать за логикой и Бога, и Хлои, но она посмотрела на нее с настороженным интересом:

— У вас есть еще девочки кроме меня?

Хлоя улыбнулась, останавливая кабриолет рядом с большим зданием. Эмма не могла прочитать позолоченные буквы вывески над входной дверью, но она выросла в большом городе и догадалась, что это гостиница.

— Да, у меня есть другие девочки. Но они не дочери. Ты будешь моей дочкой. — Она удивленно рассмеялась. — Боже милостивый, я даже не знаю твоего имени.

— Эмма, — вежливо сказала девочка, — Эмма Чалмерс.

Хлоя протянула сильную руку в перчатке.

— Приятно познакомиться с тобой, Эмма Чалмерс. Меня зовут Хлоя Риз, если ты не поняла это раньше.

Она умело замотала вожжи вокруг тормозного рычажка и, подобрав одной рукой юбки и плащ, спустилась на замороженную утоптанную землю.

— Спускайся, Эмма. Ты очень худенькая. Тебе пора как следует подкрепиться.

У Эммы перехватило горло, и она поняла, что не сможет есть, вспоминая о Лили, у которой, наверное, до конца дня не будет никакой еды, кроме гнилого яблока и холодного чая.

— Я-я не очень хочу есть, — пролепетала она, спускаясь с кабриолета на деревянный тротуар.

Ее спасительница нежно прикоснулась к замерзшей щеке девочки.

— Ты ведь собираешься когда-нибудь отыскать своих сестер, а?

Эмма кивнула.

— Да, мэм. Я обещала Каролине, что буду помнить все самое важное…

— Ну, — по-дружески прервала ее Хлоя, — тебе надо поддерживать свои силы для этого, не так ли?

С трудом проглотив комок в горле и немного подумав, Эмма кивнула в знак согласия. Если она будет голодать, это не убережет от голода Лили.

— Да, мэм, — согласилась она.

Хлоя провела ее в гостиницу, и скоро они уже сидели за деревянным столом, накрытым белоснежной скатертью. Сняв перчатки и положив их рядом с собой, Хлоя улыбнулась своей подопечной:

— Ну, а теперь расскажи мне, что ты любишь делать.

С кухни доносились соблазнительные запахи. К столику подошла женщина с блокнотом и карандашом. Эмма вдруг почувствовала страшный голод.

— Я люблю есть, — живо ответила она.

Хлоя снова рассмеялась.

— А что еще? Ты рисуешь картинки? Ездишь на лошади?

Эмма покачала головой.

— Я не очень-то много знаю, кроме того, как подметать, петь и присматривать за Лили, чтобы она не потерялась.

Красивое лицо Хлои погрустнело, но ее отвлек разговор с женщиной с блокнотом и карандашом. Она попросила две порции цыпленка, кофе для себя и большой стакан молока для Эммы.

Когда принесли еду, Эмма долго смотрела на нее, думая, как расширились бы карие глаза Лили при виде такого пиршества. Она и Каролина схватили бы ножку.

Рука девочки немного дрожала, когда она брала вилку. Она не скучала по матери или солдату, но что, Господи, она будет делать без своих сестер?