Еще один Валентинов день

Глава 14

Оказавшись наконец в квартире, они очутились в полнейшей тишине. Рафферти не стал включать свет, и темнота благословенным покоем окутала взвинченные нервы Хелен. Она рухнула на Джеймса, измученная, слишком уставшая, чтобы плакать, – в жесткие, сильные, надежные руки. Под ухом медленно и ровно билось его сердце, жар мужского тела проникал даже сквозь одежду. Рафферти жив, и он здесь, с ней. Но надолго ли?

Хелен вспомнила слова Билли, когда того несли на носилках, бледного, потрясенного, но все же старательно улыбающегося.

– Мэри велела передать вам: не думайте об этом, – прошептал он. – Просто примите каждый момент настоящего, забыв о невероятном прошлом. Хватайте все, что сможете, и держитесь за Рафферти.

Хелен решила последовать совету. Прошедшие полтора дня выглядели ничем иным, как фантастическим бегством от реальности, сейчас она чувствовала изнеможение и разбитость. И все же не хотела, чтобы мистика закончилась. Если верить Рафферти, дело стремительно двигалось к финалу.

– С Билли все будет в порядке, – пробормотал Джеймс в густые волосы, обнимая хрупкую спину сильными ласковыми руками.

Хелен уткнулась в его пальто, собственная одежда промокла от растаявшего снега. Вздохнула, прижалась еще теснее, мечтая раствориться в любимом до самых косточек.

Хелен не переставала удивляться сверхъестественному могуществу Рафферти. Способности воскреснуть из мертвых, принять пулю в лицо без малейших последствий были достаточно впечатляющими. А уж умение выдержать напор сплоченной команды чикагских копов являло собой настоящее чудо.

Вряд ли ему бы удалось так успешно справиться с объяснениями по поводу почившего Драго и избавиться от полицейских, даже пообещав полное сотрудничество, присутствуй здесь члены семьи Хелен. Хотя два пожилых офицера, три бывших партнера и пара патрульных, с которыми она когда-то работала, – все искренне переживали за благополучие Хелен и интуитивно не доверяли невозмутимому молчаливому незнакомцу, оттеснившему их в сторону.

Рафферти выиграл. Как только Билли пришел в себя, бледный, но с устойчивым пульсом, как только на первые вопросы были даны подтвержденные уликами ответы, Джеймс просто избавился от всех. И никто, включая милого дядюшку Томми Лапатри, который качал малышку Хелен на коленях после ее крещения, не смог ему противостоять.

– Я все думаю о Драго, – прошептала она в темноте, прижимаясь лицом к влажной белой рубашке и теплой груди. – Его убили так же, как… – вздрогнула Хелен, и Рафферти обнял ее крепче. – Разве они должны были применять автоматы?

– Они и не применяли.

– Что ты имеешь в виду? – подняла голову Хелен, по коже снова пробежал холодок. – Я же слышала, как они, я их видела…

– Драго убил снайпер. Три выстрела для верности.

– Но я слышала… И собака…

– Не думай об этом, Хелен. Тогда было другое время, другое место. Драго, где бы он сейчас ни находился, наверняка счастлив. Потеря жены поставила его на край. Теперь он сможет отдохнуть.

– Это должно утешить? – спросила она, внимательно глядя на Рафферти. – Именно этого ты жаждешь? Блаженного вечного покоя? А я-то почти поверила тебе…

– Не верь ни единому моему слову.

Он обхватил ее лицо, обводя чуткими пальцами дрожащие губы.

– Все слова – вранье. Просто прими этот момент. Есть только здесь и сейчас.

– Именно это сказал и Билли, – прошептала Хелен, утопая в мрачных печальных глазах.

– Билли прав.

– Только один вопрос.

– Не задавай его, – безнадежно попросил Рафферти. – Будет только хуже. Либо я тебе совру, и ты меня возненавидишь, либо скажу правду, ты взовьешься и опять-таки меня возненавидишь.

– Не собираюсь спрашивать, любишь ли ты меня, Джейми, – нарочито бодро выпалила Хелен, и его губы изогнулись в кривой неохотной улыбке. – Я знаю ответ, даже если ты его не осознаешь. Просто интересно, остался бы ты со мной, если бы это было в твоих силах.

– Сомневаюсь, что должен отвечать на любой их этих вопросов.

Хелен потянулась и прижала ладони к любимому расстроенному лицу.

– У вас нет выбора, мистер, – надавила прокурорша. – Так ты бы остался?

Какое-то мгновение Джеймс молчал, потом закрыл глаза, душевная мука исказила суровые черты.

– Даже дикие лошади не смогли бы утащить меня отсюда.

Откуда-то издалека послышался звон часов дедушки Кристал, медленно и скорбно отбивающих полночь.

– Ты случайно не превратишься в тыкву? – прошептала Хелен, стиснув пальцы.

– Завтра утром, – дернул головой Рафферти.

– Значит, у нас еще есть время? Еще несколько часов?

– Несколько часов, – тихо повторил Рафферти.

– Что ж, не будем попусту терять ни минуты.

Хелен впилась в него губами, забирая себе его тоску, печаль и горечь прошедших десятилетий.

В квартире было тепло, темно и безопасно. Снаружи бушевала буря, а внутри царили покой, страсть и любовь.

Хелен, как в тумане, добрела до спальни, закрыла за ними дверь и дрожащими руками принялась стаскивать с Рафферти одежду. Сняла пиджак и рубашку, потом потянулась к пряжке ремня, ожидая его протеста против своего самоуправства. Но Рафферти, казалось, понял ее потребность сделать все самой, перехватить инициативу, трогать, целовать, пройтись губами по мускулистой груди до самого пояса брюк, расстегнуть мешающие пуговицы, прикоснуться и стиснуть отвердевшую плоть, наслаждаясь теплом и силой любимого мужчины, его невольным сдавленным стоном. Словно шелк и сталь запульсировали страстью в ее ладони, но Хелен хотелось большего. За несколько оставшихся часов хотелось заполучить все, что удастся в этой жизни, насытиться впрок на длинные пустые ночи, простирающиеся впереди. Без него. Хелен ждала его двадцать девять лет. И не собиралась соглашаться на меньшее.

– Раздевайся, – рыкнул Рафферти в лунной темноте – грубо и одновременно ласково.

Хелен повиновалась, стянула через голову мешковатую рубашку, стащила джинсы. Только добралась до передней застежки кружевного бюстгальтера, как большая рука накрыла ее пальцы, остановила, и Рафферти привлек ее ближе, припал горячим влажным ртом к груди, прямо через тонкую ткань всасывая тугие вершинки.

Твердые ладони скользнули вниз по бокам, по бедрам, под шелковые трусики, обнимая, тиская, лаская. У Хелен ослабли и затряслись колени, сердце застучало, как бешеное, пульс пустился вскачь, переполнило желание, настолько сильное, настолько нестерпимое, что она испугалась, как бы не разлететься на мелкие осколки. Рафферти нужен ей целиком и полностью, и каждым из всех возможных способов. Хелен мечтала, чтобы он был резким и стремительным, медлительным и неторопливым. Мечтала заполучить его навсегда. А впереди одна единственная ночь.

Джеймс избавился от остатков своей одежды, потянул Хелен на кровать, уложил рядом и откинулся на подушки. Она склонилась над ним, волосы, словно занавес, укрыли от холодной февральской ночи. Поцеловала в губы, пробежав языком по краешку рта, он попытался ответить, но она скользнула ниже на мускулистую широкую грудь, касаясь, дегустируя, смакуя, упиваясь взрывом эмоций. Расцеловала твердый живот, пупок, бедра. А потом коснулась окаменевшей плоти, почувствовав, как он вздрогнул от неожиданности, провел по ее волосам и обхватил затылок, нежно, как ей нравилось. Хелен продолжила ласкать его, мечтая, чтобы это никогда не закончилось.

Затрепетала, покрылась испариной и недовольно забарахталась, когда он оттащил ее в сторону.

– Подожди, – пискнула Хелен. – Я…

– Хочу быть в тебе. И не только во рту. Хочу тебя всю целиком. Немедленно.

Рафферти подтянул ее выше, и она всем телом улеглась на него сверху, ухватившись за плечи.

Он протянул руку и расстегнул лифчик, все еще болтавшийся на ней, молниеносно стянул шелковые трусики и отбросил в сторону.

– Не хочу снова причинять тебе боль, – виновато проскрежетал он. – Но не могу с собой справиться. Еще слишком рано…

– Покажи мне, – отмахнулась Хелен от его озабоченности. – У нас есть всего несколько часов. Научи, что надо делать.

Рафферти застонал, последняя попытка сдержаться провалилась, он погладил ее между ног, разжигая истому в заветном местечке. Хелен выгнулась дугой, всхлипнув от удовольствия, он улыбнулся в темноте, приговаривая, нашептывая, какая она сладкая и пылкая, какая мягкая и гладкая, какая влажная и горячая, и как сильно он ее хочет, и как нестерпимо нуждается в ней.

– Медленно, любовь моя, – прошептал Джеймс, усаживая на себя сгорающую от страсти, трепещущую и готовую на все возлюбленную. – Очень-очень медленно. Не спеши. Господи, Хелен…

И затих от наслаждения, когда она, следуя его указаниям, осторожно опустилась и полностью вобрала в себя стальную твердость.

На этот раз никакой боли не ощущалось. Только теснота и растяжение, только огромная восхитительная наполненность внутри. Хелен таяла, сердце разрывалось, душа парила. Рафферти удерживал ее бедра большими ладонями и задавал неторопливый ровный темп, который, скорее всего, сведет ее с ума. Он владел собой куда лучше, чем она. Когда она была готова разлететься на куски и взлететь к небесам, он перекатил ее на спину, накрыл собой, медленно и ритмично заработал бедрами. Хелен хотелось кричать, впиваться ногтями в широкие плечи и плакать.

И вдруг Рафферти тоже обезумел, он толкался в нее снова, снова и снова, в таком исступленном желании, что вызвал у Хелен необузданный отклик. Потом окаменел в ее объятиях, жесткое тело выгнулось, с губ сорвался сдавленный стон. Хелен воспарила вместе с ним, бросаясь в омут любви, не признающей границ времени и пространства, жизни и смерти.

Рафферти все еще крепко ее стискивал, и она надеялась, что он оставит хоть какой-то след, пусть даже синяк, который будет напоминать о нем, когда он исчезнет. Все что угодно, любой знак, что он действительно был с ней.

Рафферти спрятал лицо в волосах любимой, сердце билось так же яростно, как у нее. Хелен жаждала вцепиться в него так неистово, чтобы все силы ада и рая не смогли его оторвать от нее. Конец придет всевластью смерти… Откуда это? Из Шекспира? Из Библии? Неважно, лишь бы оказалось правдой.

Постепенно любовники пришли в себя.

– Я раздавлю тебя, – пробормотал Рафферти, не пытаясь сдвинуться в сторону.

– Вот и хорошо. Не покидай меня.

И невольно вздрогнула от неудачной просьбы.

– Имею в виду, не…

– Я знаю, что ты имеешь в виду.

Рафферти поднял голову, посмотрел на Хелен, и впервые его лицо было странно спокойным. Ни мрачной насмешки, ни темных секретов, прячущихся в глазах.

– Не хочу покидать тебя.

Хелен обнаружила, что может улыбаться, по-прежнему крепко сжатая в его объятьях.

– Правда? Мог бы и обмануть.

Он поцеловал ее, слегка касаясь распухших губ.

– Не стоило заниматься с тобой любовью, а потом исчезнуть, – печально промолвил Рафферти. – Ты заслуживаешь лучшего…

– Угу, – кивнула Хелен, впав в беззаботное веселье, – но так уж случилось, что я никого другого не хочу. Ты вернешься ко мне? В следующем году?

Она даже не старалась скрыть тревогу и любовь в голосе. Он в любом случае все понимает.

– Не могу просить тебя ждать триста шестьдесят пять дней…

– Триста шестьдесят три, – поправила Хелен. – Я ждала тебя двадцать девять лет. Какое значение имеют триста с чем-то дней?

– Хелен, я…

На этот раз она остановила его, приложив пальцы к теплым губам.

– Больше ничего не говори, ладно? – прошептала она. – Пообещай, что вернешься. Я буду ждать.

– Не хочу, чтобы ты…

– Я буду ждать, – сурово отрезала прокурорша.

Рафферти закрыл глаза, тщетно борясь с собой. Потом открыл, в сияющих глубинах царили любовь и согласие.

– Я вернусь.

– Не сомневаюсь, – проворчала Хелен, голос звучал незнакомо и серьезно даже для собственных ушей. – И для нас начнется новая жизнь.

Потом неохотно смежила веки, не в силах держать их открытыми ни минутой дольше.

Хелен не хотела спать. Не хотела терять ни единой секунды, ни единого момента, ни единого вздоха, ни единого удара сердца. Но у организма собственные нужды и своя мудрость. Она пережила самые бурные сорок восемь часов в жизни, телу требовалось отдохнуть и восстановиться, независимо от того, как сильно она сопротивлялась. Хелен закрыла глаза, впитывая вес мужского тела, запах разогретой кожи, звук ровного дыхания. А потом отключилась.

Рафферти подождал, пока она не заснет, подождал, сколько возможно, потом осторожно отвел ее руки и лег рядом, наблюдая в лунном сумраке за сном любимой.

Снег давно перестал идти – еще до того, как они спустились с крыши. Случившееся там казалось странным и далеким. Бывший гангстер никогда не видел так много копов в одном месте и в одно время. Вполне достаточно, чтобы заставить понервничать.

Однако Рафферти полностью игнорировал полицейских. Потому что слишком переживал за Хелен… лицо бледное и испуганное, мышцы ослабли, глаза распахнутые и любящие. Впереди неизбежная встреча с судьбой, значит, необходимо воспользоваться каждой минутой жизни и любви, прежде чем будет вынужден уйти.

Рафферти тихонько лежал рядом, нежно гладил, убирал волосы со лба, мечтая слизать следы высохших слез на щеках. Он так хотел эту женщину, так изголодался по ней, что никогда не насытится.

Никак не получалось избавиться от ощущения правильности и неизбежности произошедшего. Следовало бы сожалеть о том, что касался Хелен, взял ее, занимался с ней любовью. Следовало бы раскаиваться, что она будет его ждать.

Но не мог. В его жизни нет места логике и долгу. Он просто знал, что прав. И Хелен права, что их любовь – это навсегда. Даже если они знакомы всего сорок восемь часов.

Внезапно вспомнилась Елена. Черные, как смоль, волосы, ярко-голубые глаза, миниатюрная пухлая фигура и старомодные принципы. Она была настолько далека от такой современной женщины, как Хелен Эмерсон, насколько это вообще возможно.

Откуда-то всплыли ее слова. Слова женщины, давно умершей, женщины, которая никогда ему не принадлежала, кроме как в сердце. Хрипловатый голос Елены. Ее пророчество, что когда-нибудь он влюбится по-настоящему.

Все это не имело смысла, и он слишком устал, чтобы разгадывать ребусы. Рафферти много лет старательно пытался понять странное предсказание, но не преуспел. Поэтому решил для себя, что надо без затей наслаждаться каждым дарованным днем.

Джеймс наклонился и легонько коснулся распухших губ Хелен. Он целовал ее слишком сильно, слишком часто и жаждал поцеловать снова. Но больше всего хотелось просто лежать рядом и смотреть на нее, чтобы последнее, что он увидит, было мирным, красивым спящим лицом. Он заберет эту картинку в личную крошечную вечность.

Забвение неумолимо приближалось. Оно всегда подступало во сне, кости немели, накрывало неимоверное утомление, с которым невозможно бороться. Рафферти скользил в неизвестность, словно в теплое мягкое одеяло, утешающее, обволакивающее, и, хотя хотелось теснее прижаться к Хелен и избежать падения в бездну, он знал, что только навредит ей. Лучшее, что можно для нее сделать, – позволить себе уплыть в никуда. Пусть она проснется утром в пустой постели. И если бы он на самом деле был благородным человеком, то понадеялся бы, что, вернувшись на следующий год, застанет ее благополучно устроившей свою жизнь.

Но он не был благородным. И радовался, что Хелен будет ждать.

Джеймс закрыл глаза и позволил мраку поглотить себя.

* * * * *

В лицо бил сверкающий, яркий и слепящий, словно бриллиант, свет. Рафферти прищурился, прикрыв глаза ладонью. Рядом кто-то елозил, выдыхая приглушенные проклятия.

Джеймс отдернул руку и рывком выпрямился. Он находился в белоснежной кровати Хелен Эмерсон, прокурорша, свернувшись калачиком, натянула подушку на голову, пытаясь спрятаться от зимнего солнца. Радиочасы на тумбочке показывали 9:05, что-то приглушенно лопотал диктор.

Рафферти потянулся и после нескольких неудачных попыток прибавил звук.

– Вот и настал еще один холодный зимний день в Городе ветров, – бубнил мужской голос. – Сегодня воскресенье, 15 февраля, и, если вы пропустили День святого Валентина в этом году, всегда представится еще один шанс в следующем. Это Саймон Зебрински на «Уокс» – с вами до одиннадцати часов. Если ты забыл сказать ей, что любишь, самое время сделать это сейчас. Поверь, хуже не будет.

Рафферти узнал песню. Старый шлягер, хотя не такой старый, как он, – «Когда мужчина любит женщину».

Он повернулся и посмотрел на Хелен. Та выглядывала из-под подушки с радостным недоверием.

– Ты все еще здесь, – проскрипела она.

В яблочко.

– Я люблю тебя, Хелен.

Она неуверенно улыбнулась, затем улыбка расцвела, как невероятно яркое для середины зимы солнце.

– Знаю, – кивнула она, села и обернулась одеялом в запоздалой демонстрации скромности.

Рафферти тут же решил, что приложит все силы и время, чтобы она разучилась краснеть. Покажет ей такое, что она станет настоящей бесстыдницей. Только с ним, разумеется.

– Даже не мечтай, что я поверила твоим небылицам.

В голосе слышалось малюсенькое сомнение.

– Вот и прекрасно, – отрезал Рафферти. – Начнем все заново. Поженимся…

– Родим детей…

– Я найду работу…

– Мел Амберсон как раз предложил тебе…

– Я люблю тебя.

Хелен наклонилась и поцеловала Джеймса, одеяло сползло до талии.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она. – И ты полюбишь мою семью.

Рафферти вспомнил маленький боевой отряд копов с фотографии, окружающих Хелен, и невольно застонал.

– Чудеса иногда случаются, – пробормотал он.

– Угу, – счастливо пролепетала Хелен, – конечно, случаются.

Через окно лился яркий солнечный свет, озаряя влюбленных, которые предвкушали все свои новые «завтра».