Эта жестокая грация

Десять

Восторг от победы продержался недолго.

Он был меченым. Алесса не могла провести его через городские врата, не раскрыв при этом стражникам свою личность и то, что она уходила без разрешения. Ей требовалось придумать план, а за стенами находился всего один тоннель, который вел внутрь.

Перед ними возникла женщина с запеленатым ребенком.

– Прошу, мисс. Любая помощь может спасти моего ребенка во время Диворандо.

Алесса понятия не имела, как ей помогут деньги, но порылась в сумке и кинула в руку женщины несколько монет.

Ее новый телохранитель нахмурился, когда она к нему повернулась.

– Ты поможешь всем или только ей?

Алесса взглянула на женщину, которая торопилась убраться подальше, будто боялась, что Алесса передумает и заберет монеты.

– Ты о чем? Все дети могут укрыться в крепости.

– И кто же их сопроводит и позаботится о них, если их родители умрут? – Его голос звучал холодно, а в глазах застыл лед.

– Я… не знаю.

– Поэтому она попрошайничает. Чтобы заплатить тому, кто заберет ребенка перед сражением, осознавая, что рискует остаться с этим ребенком навсегда. – Своим язвительным тоном он вполне мог бы наносить раны. – Добро пожаловать в реальный мир, Финестра.

– Я в этом не виновата. Не хочу, чтобы кто-то оставался за пределами крепости. Не я придумываю правила, мне просто приходится следовать им.

– Ага, конечно, поздновато проявлять заботу.

Он возомнил себя благородным защитником бедняков?

– Тебе же плевать, даже если Саверио окажется на дне морском.

Его губы расплылись в горькой усмешке.

– Я к тому, что пускай либо полыхает весь остров, либо дайте шанс выжить всем.

Алесса провела Волка мимо ветхих строений, пристроившихся у причала, и через некоторое время они очутились на узкой тропе, которая тянулась к огромной, темной и сырой пещере, во время штормов служившей укрытием для флота.

Раздался характерный звук, и спичка, зажатая между пальцев Волка, озарила его лицо.

– Быстрее.

Она ускорилась, пытаясь во мраке отыскать блеск металлических ворот.

В огромной пещере стоял только один огромный корабль, но скоро прибудут остальные, наводненные пассажирами и грузом из континентальных поселений. Нижние пещеры заставят бочками с вином, семенами, тканями, продовольствием и скотиной: всем тем, что потребуется для восстановления уничтоженного города. Вознамерившихся перебраться на континент в перерыве между вторжениями встретят с распростертыми объятиями, предложив теплые кровати в гостевых комнатах для саверийцев. И одинокие души будут там жить, пока не придет время баррикадироваться в крепости.

Алесса никогда не ступала на континент, но на картинах он изображался суровым и странным: вдаль простирались бесплодные равнины, а к небу тянулись выщербленные горы. Должно быть, наблюдать за расцветом новой жизни между нападениями – невероятное зрелище. Однажды она читала книгу о том, как некоторые животные укрывались во время наступления роя, но мама отняла ее потому, что Алесса не находила сил прекратить оплакивать созданий, выжить которым не удалось.

– Ты говорила своим надзирателям, что уходишь нанимать кутилу? – протянул Волк.

– Нет, – ответила она, хотя его это никак не касалось. – Мне не нужно разрешение охранника, чтобы кого-то нанять.

– Правда, что ли?

– Правда. Технически. В смысле… – Она взяла себя в руки. – Если кого-то не устроит данное обстоятельство, я разберусь.

Волк скептически хмыкнул.

Алесса скинула капюшон. Если в тоннеле они наткнутся на стражу, только ее лицо спасет их от скоропостижного и смертельного наказания.

– Тебе нужна медицинская помощь?

– Нет, – раздраженно глянул он на нее.

Это вряд ли. Но если мужчины и волки преуменьшают страдания от своих травм, то спорить с ними себе дороже.

Он двигался столь быстро, что с тем уже успехом мог бы охотиться на нее. Ей тут же захотелось убежать, словно перепуганному маленькому кролику.

Папа любил повторять, что страх возникает из-за неизвестности. Может, если она узнает преследующего ее мужчину получше, мурашки на ее коже наконец угомонятся.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Меня зовут Волк.

– А меня Финестра, но это не мое имя.

– Я думал, у Финестр нет имен.

– Так и есть, по крайней мере, пока не закончится Диворандо, но ты хотя бы знаешь, как меня называть. Мне обращаться к тебе Великий Волк? Мистер Волк? Или просто Волк?

Она бросила взгляд через плечо, уловив в его глазах намек на веселость, но тот мгновенно испарился.

– Данте.

– А фамилия у тебя имеется? – Ей пришлось повернуться, чтобы смотреть вперед и не врезаться в стену.

– Больше нет.

– Что ж, приятно познакомиться, Данте.

– Да ну?

Либо ее навыки общения заржавели из-за отсутствия постоянного опыта, либо с ним было неимоверно трудно вести беседу. Не исключено, что и то и другое. И пусть каких-то черт в характере ей явно недоставало, настойчивость она могла отнести к сильным сторонам.

– Ты откуда?

– Не знаю.

– Если не хочешь отвечать, так и скажи.

– Я не лгу. Я не знаю.

– Дрался так часто, что тебе отшибло память? – Она ступала на опасную территорию, однако, по всей видимости, таким складывался весь сегодняшний вечер.

– А ты помнишь свое рождение? – спросил он.

– Разумеется, нет, но родители о нем рассказывали.

– Что ж, а мои мертвы, – произнес он ровным голосом.

Черт подери. Жгучий стыд охватил ее.

– А откуда ты? – задал он вопрос, вероятно, только ради того, чтобы она прекратила свой допрос, но Алесса решила отвечать так, словно он на самом деле интересовался ее жизнью.

– Отсюда, из города. Из одной из нижних террас, даже не вблизи с Цитаделью.

Казалось, что каждые следующие ворота щелкали все звучнее и скрипели все дольше, а оглушительный вой последних врат перед входом в Цитадель мог бы подъять из храма мертвеца. Алесса съежилась. Сопровождая меченого мужчину в крепость – а за подобное преступление карали смертным приговором всех, кроме Финестры, хотя многие и так пытались придумать повод для ее убийства, – она будто вручала своим недоброжелателям последний камень для броска, но чудесным образом в коридорах не встретилось ни призраков, ни стражников.

Когда они наконец добрались до подножия лестницы в Цитадель, догорела последняя спичка Данте.

Временами, когда на мир опускалась практически нерушимая тишина, она могла уловить отголоски украденных сил: искры молнии Илси на кончиках пальцев или ветры Хьюго, как на его похоронах. Возможно, отголосок – не лучший термин. Скорее, отпечаток. Вроде углубления в диване, что осталось после нападения на нее мужчиной несколько часов назад. Она раскрыла ладонь и выдохнула на нее крошечное синее пламя. Помещение освещалось в течение всего пары секунд, но этого хватило, чтобы Алесса нашла замочную скважину.

Данте на мгновение застыл.

– Что это было?

– Отголосок. – Она покраснела. – Беспокоиться не о чем.

– Что-что?

– Ну… остаток. У меня не было возможности использовать силы, которые я переняла у Фонте, поэтому кое-что сохранилось.

– Можешь повторить?

Она погрузилась в закоулки своего сознания, но ничего не отыскала.

– Нет. Это была последняя крупица.

Все, что осталось от Эмира. Ее сердце пронзила острая боль. Она выжгла весь его свет и потратила драгоценные остатки его дара на сущий пустяк.

– Зачем тебе вообще нужен Фонте? Дотронься до них сейчас и сбереги силы до сражения.

Алесса покачала головой.

– Финестра способна усилить дар Фонте только при постоянном контакте. В одиночку я в лучшем случае отсрочу нападение на несколько секунд. Хотя и это крайне сомнительно. Как правило, после прикосновения Финестре удается сохранять силу Фонте около минуты.

– Прошло больше минуты.

Она вздохнула и закрыла глаза.

– Потому что я его убила. Представь, что остатки дара – это последний вздох. Я украла его магический выдох.

– Но…

– Поверь мне, мы пытались. Ничего не получилось.

Пока Алесса вела Данте по винтовой лестнице наверх, сжимающие ее грудь тиски ослабли, а вместо удушающего чувства отчаяния внутри разгорелся победный огонек. Ей удалось. Она сумела сбежать из Цитадели, отважно зайти в таверну, полную преступников и изгоев, и убедить дикого волка последовать за ней домой.

Каждая лестница располагалась вокруг залитых лунным светом каменных строений внутреннего дворика, и, чтобы подняться на следующий уровень, требовалось пройти в другой угол, заставляя каждого, кто хотел добраться до верхних этажей, бродить туда-сюда. Потому их прогулка на четвертый этаж сопровождалась неестественной тишиной.

Едва в ее голове проскочила эта мысль, в темном дверном проеме возникла фигура в форме.