Эта ученица желает возвышения!

22

Она — слива.

Зимняя слива на горе посреди жестоких песен ветров, посреди пушистой накидки снега, ласкового кокона льда. Ее руки — это ветви. Ее ноги — это корни. Холод вокруг не страшен. Холод кругом — это часть ее естества.

Ибо не вихрь снегов контролирует сливу, но слива — бег снежинок.

Лин Фень выдохнула облачко пара и взмахнула ветвями, порождая воздушный поток. Движение руки-ветви порождает бурю.

Вой ледяного ветра набрасывается на нее подобно стае голодных волков, терзая спину, прикрытую тонким нижним платьем. Но это не ее тело. Это тело той маленькой девушки с черными как смоль волосами и глазами цвета янтаря, что уснула в ее корнях. Она — древо сливы на вершине горы. Она недвижима, она госпожа пика. Ее ветвям покорен ветер. Ее корням покорны снежинки. У нее нет ни спины, ни головы, ни грудей, ничего — одни ветви да корни, ствол да упрямо прорастающие почки цветов.

Ветер крепчает, вьется вокруг нее змеем, затягивая кольца. Почки сливы набухают, пробиваются. Упрямые донельзя, они сражаются со снежинками, что жалят их цветение тысячами холодных игл, атакуя нещадно, кусая, щипая, не давая прорастать, пока ледяной горный ветер стремится вырваться из ветвей.

Но жизнь внутри нее, притаившаяся под крепкой корой, бьет ключом. Мгновение, и алые точки бледнеют, раскрываются, превращаясь в нежные розовые цветы. Зимняя слива расцвела, ветер послушно подхватывает лепестки, разносит их по окрестностям, словно стремясь показать горе, что хозяйка проснулась, окружая древо тугими, как шелковые коконы, потоками ветра и снежинок. Слива ласкает ветер подобно непокорному домашнему любимцу, и тот, устав сопротивляться, следует ее воле, успокаиваясь.

Лин Фень открывает глаза, выныривая из визуализации, чувствуя на губах вкус зимней вишни и запах слив на собственной коже.

У нее наконец-то получилось.

Она падает в снег и смеется. Пятна на бинтах рук и ног вновь расцветают, становясь ярче, а она продолжает полоумно смеяться, глядя в серое небо грозного ледяного пика, где никогда не заканчивает свою песню жестокий сильный ветер.

На пике — тишина. Вместо песни зимнего ветра разносится лишь безумный смех ученицы. Она погребла под снегами ветви сливы, чтобы занять ее место.

Когда Лин Фень спускается с горы обратно к населенной части секты, ступая босыми ногами по ледяной траве и чернозему, переступает на камни и после — металлическую цепь, что соединяет все пики друг с другом, она наконец понимает, что наступила весна. Ее не было так долго, что один сезон сменяется другим. Смешное ее «долго» перед годами и веками медитаций некоторых просветленных.

Она видит силуэт на другом конце цепи, зная, кому тот принадлежит.

Бей Сяолун, как всегда, непроницаем. Лин Фень опускается перед ним на колени в поклоне.

— Наставник, эта ученица освоила технику «погребения ветвей зимней сливы», как вы того велели.

— Лин Фень, — Бей Сяолун смотрел на нее прямо, не отрываясь, словно готовясь немедленно схватить ее и держать, не давая даже дернуться. Девушка, уловив настроение наставника, немедленно поднялась, но все еще смотрела на кончики собственных туфель. — Он здесь.

Ей не нужно было объяснять. Она вздрогнула, подняла глаза и застыла, подобно кролику перед змеем, чувствуя, как вся ее уверенность в себе после освоения сложной техники куда-то улетучивается вместе с порывом холодного ветерка.

— Как же так… — пробормотала она. — Это случилось раньше прежнего…

Бей Сяолун безмолвствовал. Он спрятал руки в рукавах длинных одежд, отворачиваясь. У него не было сил смотреть на окровавленные бинты на руках и ногах Лин Фень, не было сил смотреть на волдыри на ее коже и осунувшееся, бледное лицо, потрескавшиеся губы и нездоровый блеск в глазах. Покорение зимней стихии всегда было непростым делом, но у них не было времени ждать, пока изучение «погребения» будет для нее безопасным — и теперь Лин Фень расплачивалась за решение Змея. И то, что Ху Юнфень прибыл в школу горы Лань раньше положенного срока… тоже заставляло его задуматься.

Его решение не было ошибкой. Он лишь думает об их выживании.

— Что ж, по крайней мере, теперь тебя не придется отсылать во дворец, что упрощает дело… Отныне он твой младший. Позаботься о нем.

— Что? — Лин Фень подается вперед, тянется к нему, но заставляет свою руку остановиться. — Наставник! Что это значит?!!

— Ху Юнфень, — он неторопливо отправляется в сторону домиков пика Бронзового Котла, — ученик моего пика. Он стал первым, кто взошел на гору Лань в этом году.

Девушка выдохнула. Роман… не планировал идти по сюжету с самого начала. Все ее знания и так мало стоили, наставник сам собирал все техники и сокровища из книг, до которых мог дотянуться, так еще и прибытие главного героя мгновенно обесценило все ее знания.

— Так как ты ответственна за него, я поселил его в соседнем доме. Ты знаешь, что ты должна делать.

Все снова шло не по плану. Снова. Лин Фень закусила губу и сжала руки в кулаки. Последняя ее соломинка, последняя надежда, все было отнято и исчезало в реке времени. Отныне у нее ничего нет из того, что могло помочь ей. Как глупо, как бездумно она лишилась козыря, да еще и помогла Юнфеню преодолеть стадию культивации!

— Эта ученица понимает. Она сделает то, что просит ее наставник, — впрочем, выбора у нее тоже нет. Лин Фень глубоко кланяется, пока глава пика неторопливо удаляется, так ее и не услышав.

Ученик поклонился Лин Фень и выпрямился. На губах юноши расцвела улыбка, он спрятал ладони в рукава ученического платья, и его внимательные серые глаза уставились на лицо старшей, на долю секунды задерживаясь на губах.

Лин Фень это не нравилось — такой избитый прием манипуляции, когда желаешь кому-то понравиться, что она не почувствовала ничего, кроме раздражения. Ху Юнфень собственной персоной уже покорил немало женских сердец, едва оказавшись принятым в их школу, а теперь, когда каждый пес знает, что наставник попросил свою личную ученицу присмотреть за ним, стоит только догадываться, сколько проблем создадут толпы его поклонниц.

Она смотрела на юношу, думая, как ей себя вести. Не помогать, давать бессмысленные задачи или вести себя, как достойная старшая? Может, лицемерно достойная старшая, что прикрывает злой умысел благими намерениями?.. Не хотелось ей скатываться в клише, но последнее время все столь непредсказуемо и столь отдалено от сюжета, что девушка перестала надеяться на прочитанное, предпочитая жить собственным умом.

О том, что, похоже, она отнюдь не в книге, она старалась не думать, тщательно запихивая такие мысли глубоко-глубоко в собственном сознании. Ведь стоит ей поверить, что это действительно настоящий мир, самый-самый настоящий, ничуть не хуже ее собственного, как все может рухнуть в одночасье. Этот мир имел удивительную способность давать крепкий пинок под зад любым ее надеждам, предположениям и уверенности.

— Мое имя Лин Фень. Думаю, тебе уже сказали об этом. «Маленькой львицей» меня называют здесь далеко не все и не всегда, поэтому можешь обращаться ко мне так, как тебе будет удобнее, младший, — начала она со вздохом. — Так как ты оказался единственным новым учеником пика, а я не принимала участия в жеребьевке, кто будет за тобой присматривать, судьба распорядилась так, что отныне мы связаны обязательствами старшей сестры и младшего брата на Пути. Это впервые для меня, посему твоя старшая просит проявить понимание и любезность, не стесняясь спрашивать все, что будет непонятно ученику.

Дождавшись, пока Ху Юнфень, в чьих глазах то и дело блестели хитрые огоньки, словно перед ней не человек вовсе, а хитрый лис, кивнет, она продолжила, подняв руку с пространственным кольцом и принявшись копаться в небольшой прорехе-портале, выуживая оттуда одну книгу за другой.

— Я являюсь личной ученицей мастера Бей Сяолуна, и тот попросил меня позаботиться о том, чтобы ты быстро нагнал учеников, что старше тебя на год, и мог принимать участие в работах мастерской. — На столике перед ней книги все множились и множились, пока сама девушка отчаянно пыталась понять, что забыл главный герой «я-хочу-силы-и-гарем-в-придачу» среди ремесленников и артефакториков. — Это начальные книги, включая правила нашей секты. Я также отдаю тебе свои собственные записи, чтобы ты усвоил все как можно быстрее. Прошу, занимайся усердно. Я хочу, чтобы через месяц ты хорошо знал правила школы и основы нашей культивации, а также был способен отличить белую глину от черной.

— Этот младший понимает и искренне благодарен старшей за заботу! — Ху Юнфень поклонился и посмотрел на тетради, исписанные убористым почерком старшей сестры, после чего аккуратно забрал предложенную стопку, прижимая к груди и снова кланяясь. — Этот младший будет усердно работать, чтобы не подвести вас!

Лин Фень даже замешкалась от его вежливости и кротости. Да и в глубине души ей нравилось быть кому-то старшей. Чего только стоил Хан Бао, таскавшийся за ней хвостиком, пока не научился читать, писать и считать, а после и Яо Гуан регулярно стала составлять тому компанию… Подумав, что давно не видела антагониста, она поставила себе мысленную заметку навестить того. Ху Юнфень аккурат будет занят уроками, поэтому вряд ли пересечется со своей дурной звездой.

— Старшая сестра, ты здесь? — Дверь открывается. На пороге стоит Хан Бао со свертком чего-то сладко пахнущего, и взгляд его сначала упирается в нее, а после переводится на Ху Юнфеня, прижимающего к груди стопку книг. Последний отвечает тому не менее любопытным взглядом, и на долю секунды у Лин Фень перехватывает дыхание.

Неужели это она? Первая встреча протагониста и антагониста. Здесь, прямо здесь, в крошечном ее домике…

Ху Юнфень кланяется Лин Фень:

— Этот младший благодарит вас за наставление и уходит. Старший брат, — он кланяется Хан Бао, но тот никак не реагирует, скользнув по тому равнодушным взглядом. Этикет никогда не был коньком мальчишки, но странно, что…

«Но ведь это хорошо, что никакой трагедии не случилось, так ведь? Я просто себе напридумывала невесть что. Их встречи не обязаны ведь заканчиваться… — с облегчением подумала Лин Фень и сразу же пожалела о своих словах, видя, как Хан Бао резко хватает Ху Юнфеня за запястье и вырывает у него одну из тетрадей. — О предки, да ладно? Вы все-таки решили пойти по книжному клише скандала на пустом месте?..»

— Это что? Почему это старшая сестра Лин Фень дает тебе свои тетради? — недовольно хмурится мальчик, а Лин Фень еле сдерживается, чтобы не закатить глаза.

Ну разве может быть что-то более нелепым, чем такой повод к ссоре? Ей хочется провалиться под землю и умолять с кровавыми слезами на глазах, чтобы ее не впутывали в подобные глупости.

— Старшая сестра была очень добра к этому младшему, позволив взять свои записи, чтобы этот младший мог проявить свои таланты, — юный ученик пика Бронзового Котла был предельно вежлив, но что-то в нотках его голоса было неправильным. Насмешливым.

Хан Бао насупился, готовясь сказать что-то резкое и явно противоречащее добродетелям культиватора, однако Линь Фень прервала их, вызвав резкий поток ледяного ветра хлопком, заставившего обоих юношей мгновенно задрожать, книгу взмыть в воздух и мягко спланировать обратно в руки младшего ученика, а Хан Бао — заметно ослабить хватку, позволяя Ху Юнфеню вырвать руку.

— Хватит, вы оба немедленно пойдете вон! — Ее голос был полон усталости. Если подумать, Лин Фень и правда чувствовала себя дурно. Постоянно накапливающееся напряжение, гонка за титулы и признание в секте, неизвестность, силки и путы наставника — все это выбивало ее из колеи и заставляло нервничать так, что сонный чай едва справлялся со своими обязанностями.

— Но ведь…

— Нет, Хан Бао. Ты тоже! Я дурно себя чувствую, а ваши ссоры здесь неуместны! Хан Бао, мы же столько раз об этом говорили, а ты все хватаешься за вино, но пьешь уксус[31], — не заметив, как в ее голос проникли раздраженные ноты, Лин Фень опустилась обратно на циновку перед столиком, хватаясь за кисть, вспомнив, что все это время работала над таким черновиком узора, что не стыдно будет украсить как фарфор, так и кусок хорошего шелка. — И ты, Ху Юнфень. Даже трава способна оказаться на дне колодца[32].

Хан Бао вздохнул: уже знал, что когда Лин Фень действительно не в духе, речь ее полна иносказаний, что довольно точно попадают под понятие завуалированного оскорбления. Но полотно тумана из слов столь плотно, что обвинить ее в неучтивости попросту не выйдет. Он хорошо изучил ее: выкрутится, подобно хитрой лисе. Такова была его старшая.

А еще он знал, что самое благоразумное — принять свою неправоту, дабы заслужить ее расположение. Он моментально поклонился младшему, смиренно опустив голову, вспоминая все наставления учителей, Лин Фень и Яо Гуан. Сейчас ему следует проявить себя первым:

— Я приношу извинения этому младшему. Старший лишь беспокоился, не обижают ли ученицу Лин Фень.

— Этот младший виновен, что поняли его превратно, — слова герою давались легко. Они лились музыкой, словно Ху Юнфень уже давно заготовил свой ответ и ждал, когда настанет его черед произносить реплику. Шелковая лента в его волосах насмешливо мигнула Лин Фень ее собственной вышивкой, словно намекая, насколько в странной ситуации она оказалась. Вот этот человек буквально разрисовывает ее кровью циновку в номере чайной, а завтра вежливо кланяется, называя старшей сестрой. — Прошу у старших наставления для неразумного младшего ученика.

Ху Юнфень благоразумно отошел в сторону, позволяя Хан Бао протиснуться вглубь комнаты и положить сверток на стол Лин Фень.

— Это засахаренные сливы. Мы с Яо Гуан[33] спускались с горы по поручению наставников. Подумали, что тебе не мешает подкрепиться чем-то вкусным после того, как вернешься.

— Спасибо, — Лин Фень опустила глаза, неожиданно устыдившись своей эмоциональности. Она закусила губу, собралась с мыслями и посмотрела на Хан Бао. — Эта старшая сестра была не права. Извини, что накричала на тебя.

— Сестрица, что с тобой происходит в последнее время? Ты на себя не похожа. Уж не утащила ли твою душу какая демоническая лисица? — Хан Бао поднял бровь, а Лин Фень по-новому взглянула на юношу.

Он вытянулся, стал старше и явно прибавил в уме. Мало что напоминало о том оборванце. Да и она сама усиленно этому способствовала. Если бы все шло по книге, то сейчас Хан Бао все еще тайно обучался бы писать и читать, Ху Юнфень был в столице, а Яо Гуан считалась подружкой Мо Лоань, терпя издевки последней.

А еще — ее бы здесь не было. Она бы сидела дома, за телевизором или ноутбуком, смотрела последние новости, стримы на ютубе, читала бы книги, а утром — отправилась бы на работу. И так день за днем.

Кажется, что-то тоскливое отразилось в ее взгляде, отчего Хан Бао медленно кивнул.

— Хорошо, можешь не говорить. Я лишь хотел дать тебе понять, что мы с Яо Гуан на твоей стороне. Если есть что-то, что ты не способна рассказать нам, мы поймем. Мы подождем столько, сколько тебе нужно, — черноволосый прекрасный юноша покачал головой. Его взгляд потух, он чуть поклонился ей, прощаясь, оставляя в одиночестве холодной комнаты. Лин Фень прекратила ее отапливать с тех самых пор, как ее обучение стало жестким и плотным, а необходимость изучить технику «Погребение ветвей зимней сливы» — ощутимее. Ху Юнфень обладал яркой Ци огня, отчего техники льда, воды или смешанные с ними не были его коньком.

Когда она осталась одна, Лин Фень отложила кисть и шумно вздохнула. Она устало закрыла лицо руками. Ее плечи опустились, и она застыла. Лин Фень очень, очень устала. Устала не понимать, устала ошибаться, устала от всего этого нового мира вокруг нее, в котором она так тщетно пытается барахтаться и выживать, мимикрируя под мораль и нравы местных. Новая реальность давила ее, превращая в кусок трепыхающихся нервов, уверенность в себе и происходящем за счет прочитанной книги была уже давно выбита, словно табуретка из-под ног висельника. Она так себя и чувствовала, висельником. Задыхающимся, не видящим цели. Бей Сяолун указывал ей, что следует делать и что учить, вел и направлял по одному ему ведомому пути, а Лин Фень жутко не нравилось чувствовать себя ведомой «птичкой». Пешкой. Жуткая мысль о том, насколько наставник превосходит ее в могуществе, не давала делать глупостей, но не способствовала внутреннему покою.

Лин Фень чувствовала, что ее Ци пустоты может в каждую секунду поглотить ее, подтолкнув к грани безумия, как все явственнее ощущается раскол внутри, что, кажется, еще немного, и вся ее культивация схлопнется, превращаясь в ничто. Она чувствовала — ей хватит и капли, чтобы взорваться.

Не зная, что ей делать, Лин Фень поступает так, как следует поступать прилежной ученице: откладывает все в сторону и плотно смыкает глаза, садясь поудобнее, проваливаясь в медитацию.

Дни тянулись один за другим. Настороженность к Ху Юнфеню никуда не делась, но юноша, казалось, полностью погрузился в учение Котла. Чаще всего его можно было застать наблюдающим за работой кузнецов или за книгами, он выполнял свои обязанности столь безупречно, что даже наставник Сяолун не мог придраться к его поведению и обучению.

Сегодня Лин Фень отчиталась наставнику о своих успехах и успехах младшего, вверенного в ее заботливые руки.

— Тебе стоит приготовиться, ученица, — голос наставника лишен эмоций. Сухая констатация фактов, словно он занят чем-то рутинным, а присутствие Ху Юнфеня не более чем шелест ветра за порогом. — Ху Юнфень необычайно талантлив. Это определенно вызовет бурю.

Лин Фень спрятала руки в рукава и коротко поклонилась ему. В ее сердце было достаточно сомнений, обид и переживаний, но доверить бурю собственного разума она никому не могла, запечатывая ее тщательней любых сокровищ внутри. Хрупкое ее внутреннее равновесие в последнее время подвергалось испытаниям каждый раз, когда Ху Юнфень демонстрировал свой ум и талант в сложнейших для юных учеников пика вещах, вызывая восхищение у одних и черную ненависть у других.

Какой бы правильной и благородной ни хотелось быть Лин Фень, она была второй. Ее съедали зависть и презрение, но она каждый раз закусывала губу и сдерживалась. Если подростки, окружавшие ее, не стеснялись проявлять эмоции и бедокурить, то она, прожив уже одну жизнь, старалась держать себя в руках, напоминая, что она уже не ребенок. Одежду Ху Юнфеня резали и портили, учебники валяли в грязи, но он мстил своим обидчикам так, что те не смели даже глаз поднять в его присутствии, а еще лучше — убирались с его пути насовсем. Все повторялось как в книге: Ху Юнфень обзаводился друзьями и врагами.

Но, к счастью, к последним не относился теперь Хан Бао: тот просто считал его недостойным компании старшей сестры. Яо Гуан тоже была преисполнена равнодушием к главному герою, пока Мо Лоань тайно делала ему подарки и томно вздыхала. Лин Фень было почти жаль ее.

— Наставник. Вы очень спокойно отнеслись к тому, что Ху Юнфень теперь часть нашего пика.

— С прошлой жизни многое изменилось, — отложив в сторону кисть и тушь, Бей Сяолун нахмурился. — Неудивительно, что появились определенные последствия. Я предполагал нечто подобное. С другой стороны, это позволит нам лучше следить за ним и контролировать его действия. Повергнуть врага без сражения — вот это вершина[34]. Достаточно ли вы близки?

— Лишь как старший ученик с вверенным ему младшим. Я стою у черты, но стоит ли ее пересекать?.. — Она приподнимает бровь. В голове проносятся воспоминания о событии в трактире, вышивке и пресловутом «признании» ее сестрой главным героем, но с ее уст не срывается ни слова. Лин Фень не считает необходимым рассказывать о таких вещах Бей Сяолуну, опасаясь, что она найдет не слишком приятное для нее применение этому факту.

— Подружись с ним. Стань к нему настолько ближе, насколько это возможно. Думаю, у тебя есть все шансы для этого, ведь так?.. Я знаю, что он относится к тебе весьма уважительно и крайне послушен. Ху Юнфень дерзок, но его дерзость всегда облечена в шелк, — он приподнимает бровь, после чего усмехается. — Прямо как твоя собственная, Лин Фень. Может быть, ты едва его выносишь как раз потому, что вы похожи?..

— Учитель, прошу вас, не смейтесь над этой бедной младшей! — бормочет она, стыдливо отводя взгляд. Стыдно признать, но в словах белоснежного змея есть доля истины.

Бей Сяолун смеется и медленно кивает.

— Свободна. Удели своему младшему много внимания. Это обоим пойдет на пользу.

Лин Фень медленно поклонилась, прежде чем покинуть наставника.

В ее комнате снова сидел Ху Юнфень, переписывая строки из очередного учебника. Когда Лин Фень, уставшая морально и эмоционально, медленно вошла внутрь, тот подскочил и сразу же отправился в заднюю часть дома, не говоря ни слова.

Лин Фень садится напротив рабочего места юноши, и ее взгляд скользит по учебникам и свиткам. Руки ее выуживают один, она разворачивает его и закусывает губу. «Погребение сливы» словно насмешливо ее преследует, напоминая о неудачных попытках ее освоить и цене, которую пришлось заплатить за успех. Стоило ей вспомнить, как ее тело непроизвольно вздрогнуло, а она сама опустила глаза на свои пальцы: целехонькие, без следа обморожения, царапин и струпьев.

С легким стуком перед ней опускается поднос с пухлым чайничком и пиалами. Ху Юнфень садится обратно на свое место и наливает горячий чай, предлагая старшей.

— Старшая сестра, что-то произошло? — Голос прекрасного юноши сладок, как патока. В глазах беспокойство, в выражении лица участие, но Лин Фень не верит ему ни на йоту. Но все же чай она принимает, делая крошечный глоток. — Последние дни вы кажетесь нездоровой. Стоит ли младшему попросить уважаемых учеников пика целителей прислать хороших лекарств?..

— Со мной все в порядке, — она качает головой. Жасминовый чай успокаивает ее теплотой и вкусом. Она коротко стучит ногтем по технике «погребения сливы». — Это…

— Ах… я приношу свои извинения, — Ху Юнфень тут же склонился в поклоне перед ней. Удивительно, каким он был покладистым и кротким рядом с ней, а как старательно они не вспоминали то, что случилось в столице!.. — Этот младший заметил свиток в комнате старшей и решил прочесть… Старшая говорила, чтобы этот младший брал любые книги в ее комнате не стесняясь, поэтому младший бездумно…

— Хватит-хватит, я поняла, — Лин Фень прерывает его, тянется к виску и трет. Головная боль, мучившая ее с обеда, решает напомнить о себе. — Это довольно трудная техника. Наставник упоминал, что она не подходит для новичков, и я согласна с ним. Мне понадобилось много усилий, чтобы понять ее принцип и покорить. Я не считаю, что тебе следует сейчас не то что читать, даже о ней думать. Однако я вижу, что ты делаешь о ней заметки.

— Этот младший виноват. Если старшая ученица говорит так, то этот младший немедленно уничтожит все записи, — Ху Юнфень осторожно выпрямляется и смотрит на красавицу напротив. Моргает, словно до сих пор не веря, что его чары на нее не работают, а после медленно продолжает: — Но этот младший искренне желает знать то, что знает его старшая… Накажите меня за дерзость, уважаемая старшая сестра.

Лин Фень ставит локоть на стол и подпирает голову, разглядывая свиток и заметки будущего покорителя Земли и Неба. Ровный красивый почерк, ни одного лишнего иероглифа, ни одной лишней мысли. Она вздрагивает, когда ей в голову приходит идея.

— Ху Юнфень. Ответь мне честно, зачем ты хочешь освоить «погребение»?.. Я обещаю, что не стану на тебя сердиться, что бы ты ни ответил.

Юноша удивленно приподнимает бровь, после чего задумывается и аккуратно, подбирая слова, продолжает:

— Этот младший… очень восхищается старшей Лин Фень. Этот младший хотел, чтобы Лин Фень признала его.

Наживка? Крючок?.. Кто из них кто сейчас, Лин Фень не понимает, но чувствует, что за словами его — пасть хищной рыбы. Впрочем, она тоже не безобидный карп, отчего она выпрямляется, решив принять правила игры. Как знать, может, это ее шанс…

— У меня уже есть младший брат. Его зовут Хан Бао, ты его знаешь. Если желаешь быть мне младшим, то тебе нужно быть достойным нас двоих… Хорошо! — Она вздыхает, после чего подталкивает свиток с техникой ледяного ветра в его сторону. — Раз тебе так хочется и тебя заинтересовала эта техника, я позволю тебе ее изучить! Думаю, если у тебя выйдет, Хан Бао не станет возражать.

На лице Ху Юнфеня расцветает улыбка, и он кланяется Лин Фень:

— Этот младший все понимает! Младший не подведет свою старшую! Вот увидите, я обязательно изучу технику и продемонстрирую ее для вас!

Лин Фень усмехается и делает глоток чая: каким бы гением Ху Юнфень ни был, «погребение» ему не покорится. В конце концов, его главный элемент Ци — пламя. Пламя, ненавистное и чуждое Ци льда.