Юлия Цыпленкова Солнечный луч. Фаворитка

Глава 1

Ветер шуршал кронами. Яркое летнее солнце щедро заливало ласковым светом благословенную землю Камерата. Королевство продолжало жить своей жизнью, пока его монарх наслаждался стремительным бегом своего жеребца в лесах Лакаса. Бедное животное, которое он гнал со своей свитой, назвать счастливым было сложно, несмотря на то, что зверю выпала честь доставить удовольствие государю своей безвременной кончиной.

И пока король ломился в лесную чащобу, а его дичь изо всех сил старалось не попасться охотнику, я прогуливалась по поляне для пикников и ждала момента, когда вернутся душегубы, а вместе с ними и их трофеи, к которым я не подойду даже на расстояние пистолетного выстрела. Да, это была Большая королевская охота, когда мне было позволено оставаться вдалеке от творившегося кровопролития.

На малые охоты я ездила, но оставалась в охотничьем домике, пока король со свитой ломали кусты и пугали живность в своей неуемной жажде крови. Я гуляла там, где не было слышно ружейных выстрелов. Меня сопровождали гвардейцы и дамы, прибывшие на охоту вместе с мужьями. Теперь считалось дурным тоном участие женщин в загоне. А как иначе, если королевская фаворитка терпеть не может охоты? Мода – вещь беспощадная, а придворная – еще и обязательная.

Меня тяготил этот хвост поначалу, но вскоре привыкла и даже начала получать удовольствие от его наличия, потому что дам было немного, а среди них и моя подруга – графиня Энкетт и баронесса Гард, прибывшая к мужу, как только он сменил должность и покинул Двор. Однако во дворце осталась я, и потому Фьер принимал живейшее участие в придворной жизни. А если учесть наличие его супруги, то и государь начал воспринимать наше общение с большей благосклонностью. Особенно после истории с моим похищением, в которой его милость сыграл немалую роль, с первых же минут заставив монарха засомневаться.

Баронессу я взяла под свое покровительство. Она была низкого происхождения, и уже поэтому на нее поглядывали с предубеждением, и я помогла ей избавиться от излишнего высокомерия окружающих. Внимание и радушие с моей стороны быстро изменили положение ее милости, и высшее общество приняло ее в свой круг. Фьер, улучив минуту, шепнул мне, глядя на жену, смеявшуюся вместе с другими дамами:

– Вы – волшебница, Шанриз. Никогда бы не подумал, что подобное возможно. Не знаю, как мне вас отблагодарить за всё, что вы сделали для нашей семьи.

– Пустое, – отмахнулась я. – Просто оставайтесь моим другом. И в печали, и в радости – большего не прошу.

– Об этом и просить не стоило, – улыбнулся барон, на том разговор о благодарности и закончили.

Так вот, пока государь с другими охотниками пугал животных в лесу, мы, их дамы, предавались забавам, так развлекая самих себя. Однажды даже сыграли в совсем уж детскую игру – в прятки. Но меня сразу же выдали гвардейцы, исправно исполнявшие свои обязанности. И как бы я на них ни шипела, мои телохранители не сдвинулись с места, потому меня нашли первой, и я интерес к пряткам потеряла. Впрочем, могли и просто беседовать. Да и не только. Занятий находилось немало. И потому, когда наши мужчины возвращались, мы не всегда успевали по ним соскучиться, но общество, конечно, оживало, и вечера проходили под бахвальство охотников и щебет их женщин. В общем, малые охоты я даже полюбила уже за то, что можно было отдохнуть от многолюдного Двора и за некую интимность. Но если бы еще можно было обойтись без самой охоты, то и вовсе начала бы обожать. Однако о таком оставалось лишь мечтать.

А вот на большой охоте даже разговора не заходило о том, чтобы брать меня с собой. Я оставалась на поляне и изнывала от вынужденного ожидания, порой затягивавшегося до позднего вечера, когда уже не хотелось ни пикника, ни традиционных развлечений. И потому, чтобы скрасить часы бестолкового времяпрепровождения, я потребовала непременного участия актеров и музыкантов. На поляне разворачивался театр под открытым небом, который пришелся по душе всем без исключения. Между актами придворные имели возможность перекусить, а после окончания обсудить постановку.

Потом кто-то слушал музыкантов и певцов, кто-то отходил, чтобы немного посплетничать. Заводились игры, в которых с удовольствием участвовали и седовласые министры. Случались и скачки, которые прижились и даже вошли в моду. Если оставалось время, затевались танцы. И день пролетал так быстро и весело, что к возвращению охотников измученных ожиданием найти было сложно. Ну а дальше уже вступала в силу традиция: показать добычу, пострелять, пока ее готовят, похвастаться удалью – и за стол. Невероятно насыщенный день.

И этот был такой же. Сегодня давали балет, и он как раз закончился, скрасив нам целых четыре часа. Звуков приближающейся кавалькады слышно не было, а значит, можно было развлекаться дальше.

– Ваше сиятельство.

Я обернулась и встретилась взглядом с графом Атленгом. Министр был хмур, как обычно, но губы в учтивой улыбке все-таки растянул. Не желая отказывать ему в любезности, я ответила дружелюбной улыбкой и направилась к его сиятельству… Ах, да. Вас, должно быть, удивило обращение ко мне? Нет, ошибки не было. Теперь я и вправду носила графский титул, получив его в подарок от государя на свой девятнадцатый день рождения. Мне досталось графство, которым некогда владела тетка короля и которое было конфисковано у нее перед изгнанием в Аритан, дабы ее светлости не взбрело в голову засесть в одной из своих нор на земле Камерата.

Теперь ко мне обращались «ваше сиятельство», а имя мое полностью звучало: графиня Тибад-Стренхетт, урожденная баронесса Тенерис-Доло. Стренхетт в данном случае означало лишь то, что Тибад находится в королевском владении, где и останется, если я вздумаю выйти замуж. То есть титул, как и графство, достались только мне, но не моему роду. Поминания титула баронесса, как и имени рода, говорило, что я не замужем.

Заполучить подобного не доводилось ни одной из фавориток государя, какие были до меня. Да и фаворитам тоже. Впрочем, любимцам мужского пола все-таки везло больше, если говорить с практической точки зрения. Тот же Олив Дренг имел земли, подаренные ему государем, в личной собственности. И никто не смог бы оспорить его право на владение и отобрать дар, если, конечно, его сиятельство не сотворит нечто такое, что приведет к конфискации имущества. Но Дренг был слишком умен и предан Его Величеству, чтобы совершать подобные глупости.

Меня одаривали иначе, и дары были более чем щедрые, но ни один из них не давал мне самостоятельности. Так или иначе я оставалась привязана к монарху: будь это земли или поддержка в моих дела. Впрочем, главное, она у меня была.

– Доброго дня, господин министр, – поздоровалась я с Атленгом.

– Доброго дня, ваше сиятельство, – ответил граф. – Пройдемся.

– Извольте, – склонила я голову и, воспользовавшись предложенной рукой, направилась прочь от придворных, время от времени бросая на своего спутника любопытные взгляды.

Он вел меня подальше от лишних ушей, это я прекрасно понимала, только вот цели для разговора наедине не улавливала. Мы практически не общались за прошедшие два с небольшим года. Разве что раскланивались и только. Признав Атленга за человека бесполезного, я не пыталась поддерживать дружбу, которая так и не успела когда-то начаться.

– У вас до меня дело, – сказала я, остановившись первой. – Думаю, нет смысла идти до границы с Самменом, нас уже не слышат. Что вы хотели, ваше сиятельство.

Он развернулся ко мне, окинул задумчивым взглядом, нисколько не смутив, и усмехнулся:

– А вы повзрослели, маленькая баронесса. Сильно повзрослели, будто вам и не девятнадцать, а все двадцать пять. Разумеется, не внешне, не сочтите за оскорбление. Я говорю об уверенности в себе.

Приподняв брови в ироничном изумлении, я полюбопытствовала:

– Вы только заметили мое взросление, ваше сиятельство? Впрочем, вы все эти годы старались держаться от меня подальше, так что ваше открытие не удивительно.

– Теперь решился подойти, – ответил министр. – Когда-то вы дали мне слово, что уговорите короля жениться, но пока только пользуетесь его милостями…

– Постойте! – воскликнула я. – Богов ради, ваше сиятельство, о чем вы?! Уж не о том ли, что обещали свою дружбу и помощь? Так ведь, как вы сами сознались, за эти два года не нашли и минуты на то, чтобы сдержать обещание. Так чего же вы требуете от меня? Неужто ожидали, что я извернусь, чтобы угодить вам, не получив ни разу поддержки в те тяжелые дни, которых у меня было в избытке? Либо уж дружба, либо каждый сам по себе. Я ведь не требую у вас отчета в вашем бездействии, почему же вы считаете возможным пенять мне?

Атленг фыркнул и отвернулся. Я наблюдала за ним и ждала, что ответит на мою тираду министр. Наконец граф посмотрел на меня и надменно произнес:

– Вы толкуете о личных интересах, а я говорю о Камерате. Тут не может быть торговли.

– Полноте, ваше сиятельство, – отмахнулась я. – Начнем с того, что государю тридцать два года, и у него достаточно ума, чтобы понимать всю важность женитьбы и рождения наследника. Мне же девятнадцать, да и кто я такая, чтобы указывать королю?

– Мы оба знаем, кто вы такая, – едко ответил граф, не смутил и буркнул в своей излюбленной манере: – Псисе.

– Прощены, ваше сиятельство, – не стала я вредничать.

Мы немного помолчали. Атленг вновь отвернулся, поковырял землю носком сапога для верховой езды, после покосился на меня и продолжил:

– Вы можете повлиять на Его Величество, и я прошу вас исполнить данное когда-то слово. Вы правы, время идет, король не становится моложе, а у Камерата всё еще нет наследника.

Я подняла глаза к небу, полюбовалась на облачко, напомнившее собачью голову, коротко вздохнула и вновь обратила взор на министра.

– Кто нынче у вас в фаворе, ваше сиятельство? – спросила я прямо. – Прежде вы настаивали на кандидатуре Аннен Йорденс-Квелинской, но Ее Высочество уже выдана замуж, и кого же теперь вы прочите нам в королевы?

– Дочь герцога Мэйта, – живо откликнулся министр. – Чудесная девушка.

Я задумалась. Мэйт – небольшой остров в Тихом море, восточный берег и прилежащие воды которого принадлежали Камерату. Особой политической выгоды от этого союза не было. Наши корабли заходили туда на стоянку, пополняли запасы пресной воды, но зато и выходили на защиту острова, если герцогу была необходима помощь. Союзнический договор был заключен еще три столетия назад и не нарушался ни разу. Камерат мог обойтись без Мэйта, а Мэйту без нашего королевства пришлось бы туго.

А еще у герцога было пять дочерей, которых надо было пристроить. И значит, этот брак был нужен только герцогу, ну и Атленгу. Наверняка ему пообещали немалое вознаграждение, если он протолкнет одну из девиц в королевы. Любопытно, которую?

– Какая из пяти? – спросила я, не став терзаться догадками.

– Флоринс, – с готовностью ответил министр. – Старшая уже просватана. Однако Его Высочество не настаивает на кандидатуре второй дочери и готов предоставить портреты оставшихся четырех. Все девушки образованы и хорошо воспитаны. Каждая из них станет достойной супругой. Но вам опасаться нечего, ваше сиятельство, – неожиданно поспешил заверить меня граф. – Герцогини милы, но в красоте вам уступают. Государь любит вас, и это видно каждому, однако ему необходима супруга, а вы ею стать не можете, сами понимаете.

– Скажу больше, ваше сиятельство, – усмехнулась я. – Я не только не могу стать королевой, но и не желаю быть ею.

– Это верная позиция, – улыбнулся граф. – Так что же вы мне ответите?

– А вы мне? – спросила я в ответ.

– Чего же вы от меня ожидаете? – изумился Атленг.

– Того, что обещали когда-то, – сказала я: – Дружбы. Но уже не той скрытной, которую невозможно разглядеть даже в увеличительное стекло, а самой настоящей. Мне нужна ваша поддержка в Совете, – откинув игры, сказала я. – К тому же вы должны учитывать, что король сам принимает решения. Я передам ему, что вы сказали о герцогинях, но ответ будет принадлежать только ему. Однако даже если ваши чаяния и не сбудутся, мы сможем с вами поладить и в иных вопросах. Так что же вы мне ответите? – вернула я министру его же вопрос. – Я могу рассчитывать на вашу дружбу?

Он смерил меня взглядом, помолчал еще несколько минут, а после вдруг усмехнулся и покачал головой:

– А вы хищница, ваше сиятельство. Хорошо, я согласен. Но вы уж постарайтесь сказать о герцогинях так, чтобы государь хотя бы задумался.

– Можете на меня рассчитывать, – заверила я графа с улыбкой. – Вернемся к остальным?

– Да, пожалуй, – не стал он спорить. А когда до придворных осталось немного, произнес: – Позвольте сделать вам комплимент, госпожа графиня. С тех пор, как устройством охот стали ведать вы, время проходит быстрей и приятней. Прежде я едва выносил известие о большой охоте, теперь же еду со спокойной душой, зная, что не придется бесцельно слоняться между другими придворными и выслушивать всякую чушь.

– Кто-то должен нарушать традиции, – пожала я плечами. – Почему бы и не я.

После рассмеялась и удостоилась еще одной улыбки министра иностранных дел. Мы раскланялись, и я вернулась к Айлид Энкетт. Она отходила к столу с закусками и упустила момент, когда Атленг перехватил меня. Впрочем, свою пропажу графиня быстро обнаружила и теперь, дождавшись моего появления, спросила, бросив взгляд в спину министра:

– Чего хотел от вас этот мрачный и ужасный тип?

– Милейший человек, дорогая, – улыбнулась я, забрав у нее бокал с легким вином.

Теперь я позволяла себе хмельные напитки, легкие и в небольших количествах. Этикет велел мне не употреблять вина как девице, но таковой я уже не являлась. И пусть замужество тоже меня коснулось, но факт оставался фактом, и изображать из себя непорочную деву спустя почти два года проживания рядом с государем было бы лицемерием. Однако я любила свой чистый разум, а потому затуманила его только раз, если не считать тот случай, когда король опоил меня возбуждающим снадобьем. И хоть было весело, но после я ощущала себя глупо, а потому пришла к выводу, что даже одобренная порция спиртного для меня излишняя.

– Скажете тоже – милейший, – фыркнула графиня. – У него всегда такое лицо, будто он с самого утра обнаружил в мыльнице таракана и не может отойти от своей находки весь день.

– Теперь мне ясно, отчего во дворце невозможно встретить тараканов. Они все собрались у его сиятельства, чтобы портить ему настроение день ото дня, – ответила я.

– Вам бы только насмешничать, Шанриз, – с легкой укоризной ответила Айлид. После стрельнула взглядом в сторону Атленга и произнесла: – Должно быть, это заговор против его сиятельства.

– Тараканий, – важно кивнула я. – Не иначе.

Мы переглянулись и рассмеялись, и интерес к министру иссяк. Ее сиятельство взяла меня под руку. Мы прошлись до музыкантов немного послушали исполнение произведения набиравшего популярность композитора. Мне он нравился, но как-то выборочно. На мой взгляд были композиторы и поинтересней. Айлид скосила на меня глаза:

– Как-то напыщенно, – тихо сказала она.

Я кивнула, дав понять, что разделяю мнение подруги, и мы покинули музыкальный уголок, где и без нас хватало слушателей. Мы неспешно побрели по кромке поляны, не стремясь присоединиться ни к одному из образовавшихся кружков. И к нам никто не спешил присоединиться. Придворные знали, когда я готова вести беседы, а когда мне хватает общества одного-двух человек, чьи имена были прекрасно известны. И сейчас, видя, что мы с графиней удаляемся от всех, несложно было сделать вывод – компания нам не нужна.

– Вам удалось получить разрешение на поездку? – спросила меня ее сиятельство.

– Не спрашивайте, Айлид, – покривилась я. – Пока упорствует.

– Государь не любит отпускать вас, – улыбнулась графиня.

– И дел у него набралось немало, – проворчала я. – Вот и выходит, что сам сопровождать меня он не может, а выпустить из своих когтей одну не желает.

– Но вы сказали, что я готова сопровождать вас в поездке?

– Сказала, разумеется, но ему необходимо не терять меня из виду.

Все-таки тяжело с ревнивцами. Это я знала по собственному опыту. О нет, государь не изводил меня подозрениями, но, чтобы чувствовать себя спокойно, желал сам наблюдать за тем, что я делаю. Ему даже не хватало того, что два гвардейца постоянно и неотступно следуют за мной, охраняя от новых нежданных приключений, а заодно от тех, кто мог увидеть во мне женщину.

– Ты расцветаешь всё ярче, и я вижу, какими взглядами тебя провожают. Меня это раздражает.

– Но я-то ни на кого не смотрю, – справедливо заметила я.

Действия это не возымело. Я даже пыталась выведать причину, отчего он полон недоверия, хотя я ни разу не дала повода в себе усомниться. Даже в ту пору, когда приходилось превозмогать неприязнь, возникшую после того, что он со мной сотворил после моего похищения. Однако прошло время, и я успокоилась, чему немало способствовали мои занятия с преподавателями, выделенными мне государем (милейшие старички, когда-то учившие и его самого). Да и не только они, но и прочие дела, которыми я теперь занималась. Но об этом чуть позже.

Так вот, я пыталась понять, чем вызвано его недоверие, и государь мне ответил:

– Ненавижу терять то, что мне дорого. Да и что ты хочешь, душа моя? Все Стренхетты ревнивы до безумия. Мой дед держал фаворитку в закрытых покоях, отец не заводил постоянных любовниц, чтобы ни к кому не привязываться. Я же позволяю тебе делать, что вздумается. И единственное, чего не позволяю, это покидать меня с кем-то, кроме твоих родственников, и дольше, чем на один день. Я очень даже доверчивый и милый. Согласна?

– Нет, – фыркнула я, и пока иных действий для доказательств утверждений короля не последовало, поспешила добавить: – Но милым порой бываешь.

В общем, я пришла к выводу, что причиной его постоянных сомнений служат кровь и следствие смерти матушки, которая была для государя отдушиной. Он когда-то рассказывал, что отец пестовал его, готовя в правители, а мать давала тепло, необходимое ребенку. С ее потерей Ив лишился необходимой ему ласки. Тогда его ненависть досталась сестре, которая впоследствии все-таки сумела растрогать его. А вот с женщинами выходило иначе. Измену он воспринимал не просто болезненно и наказывал беспощадно. Плохо только, что ему для этого хватало одних подозрений. И чтобы не мучиться домыслами и слухами, Его Величество решил проблему, как ему было удобней. Только меня этот поводок раздражал. Однако пока Ивер держался данной мне когда-то клятвы, держалась своего обещания и я. Да и он находил, чем смягчить мое неудобство.

– Как же жаль, – огорчилась Айлид. – Мне бы хотелось взглянуть на ваше графство. Пока я служила у ее светлости, она ни разу там не бывала. А я слышала, что архитектура Тибада невероятно хороша, особо примечателен графский дворец и его убранство.

– Однажды я приглашу вас туда, дорогая, – приобняв ее за плечи, заверила я.

Признаться, я была счастлива, когда графиня отказалась следовать за своей госпожой в изгнание. Ее сиятельство была верна мужу больше, чем герцогине Аританской, что было естественным. Королевская тетка, должно быть, желая сделать напоследок хоть какую-то гадость, вцепилась в барона Гарда и графиню Энкетт, в слезах умоляя не оставлять ее в тяжкую минуту. Взывала к верности и чувству благодарности, что столько времени покровительствовала им.

Гард не стал долго слушать.

– Я благодарен вам, ваша светлость, – сказал барон, – за всё, что вы для меня сделали. И, разумеется, я последовал бы за вами и в Аритан, если бы государь не приказал мне явиться в полицейский департамент, где отныне будет проходить моя служба Камерату. Как же я могу ослушаться короля? Прошу меня простить, – сказал он, поклонился и пожелал: – Легкой дороги, ваша светлость.

После чего оставил герцогиню и направил графа Энкетта спасать его супругу. Его сиятельство сделал проще. Он не стал расшаркиваться, а только покачал головой и произнес:

– Как же вам не совестно чужую семью рушить, ваша светлость? – и увел жену, глядевшую с обожанием на затылок мужа.

– Будьте вы все прокляты, предатели, – прошипела им вслед королевская тетка.

Уезжала она в сопровождении тех, кто прибыл с госпожой из Аритана, или же не имел иных привязанностей и обязательств, да и вообще готов был следовать за опальной герцогиней, так и не признавшей ни своего поражения, ни вины. Уезжала ее светлость с гордо поднятой головой и видом мученицы, которая идет на казнь, презрев своего палача и несправедливость. Я сама этого не видела, но Гард, как всегда, рассказал мне всё в подробностях и в красках.

Теперь уже никто не мешал мне наслаждаться людьми, которые были мне приятны, разве что государь, но эту проблему я решила просто – пригласила их в королевские покои. Возражать Ивер не стал, понимая, что мои друзья мне необходимы, особенно в ту тяжелую пору. И с того момента мы с Айлид особенно сблизились. Пока она не разочаровала меня ни разу. Эта женщина ничего не ожидала от меня, зато давала отдых душе и сердцу. Она была близка мне и чем-то схожа, а оттого стала дорога.

– Быть может, государь позволит мне сопровождать вас обоих? – спросила графиня, возвращая меня из воспоминаний на поляну для пикников.

Я не стала давать обещаний, которых, скорей всего, не сдержу.

– Вряд ли, дорогая, – отрицательно покачав головой, сказала я. – Когда-нибудь я устрою во дворце Тибада званый вечер, куда вы будете приглашены первой. Вот это я могу обещать вам в точности, – закончила я с улыбкой.

– Тогда скорей знакомьтесь с тибадским обществом и созывайте гостей, – велела мне ее сиятельство, и я рассмеялась.

От дороги донеслись звук охотничьего рожка и конский топот. Возвращались охотники, и пока они не достигли поляны, мы с графиней поспешили подойти к придворным. Здесь и остановились, ожидая когда кавалькада ворвется на поляну. И, как обычно, первым появился Буран – королевский жеребец. Рядом с государем скакали его камердинер и Олив Дренг. Где-то позади оставался граф Энкетт, и его супруга фыркнула:

– Да что же он за человек? Я каждый раз трепещу в ожидании триумфального явления, а его сиятельство только и делает, что измывается над моей трепетной душой и тащится в хвосте.

– Вы не справедливы, Айлид, – улыбнулась я. – Его сиятельство оттягивает момент вашей встречи, чтобы дать вам возможность соскучиться по нему еще больше. Но вы так много ворчите, что старания бедного графа Энкетта разбиваются о ваше недовольство.

– Я много ворчу? – искренне изумилась графиня.

– Думается мне, что тараканы потому и избрали покои любезного графа Атленга, – заметила я, наблюдая за тем, как король спешился, бросил поводья подоспевшему конюху и направился в нашу с графиней сторону.

– Значит, буду ворчать еще громче, – приняла решение графиня Энкетт.

– Тогда к Атленгу однажды сбежит и ваш муж, – усмехнулась я и пожала ей руку: – Прошу прощения, дорогая. Традиция…

– Разумеется, – заговорщическим тоном ответила она.

Я обернулась, лакей с подносом, на котором находился стакан с водой, уже стоял за моей спиной. Забрав у него поднос, я шагнула к Его Величеству. На его губах расцвела широкая улыбка. Кивнув на приветствие придворных, он приблизился ко мне. Я протянула руки с подносом, государь забрал стакан, жадно выпил воду, и лакей унес уже не нужную посуду.

Король уместил руку на моей талии, и мы отошли в сторону от придворных. Оказавшись за спинами благородного собрания, уже приученного в такие минуты не глазеть на нас, я оказалась в объятьях государя. Он склонился ко мне, чтобы поцеловать уже более обстоятельно, но я уперлась ему в грудь ладонями, однако тут же их и отдернула:

– Ив, кровь, – покривилась я. – Я не стану обниматься с тобой, пока ты пахнешь порохом и на твоей одежде кровавые брызги.

– Разве я так не выгляжу диким и необузданным? – полюбопытствовал он.

– Ты выглядишь жутко, – ответила я. – Фу.

– Ваше сиятельство! – возмутился король, но я окончательно отстранилась и отрицательно покачала пальцем перед его носом:

– Вот уж нет, Ваше Величество. Полагаю, что теперь и ночью я буду думать об этих пятнах крови и вскрикивать от кошмаров. Мне даже думается, что я буду помнить об этом еще не меньше месяца, а то и до конца лета.

– Я же с охоты!

– А я смотрела балет, – возразила я. – Ваши животные инстинкты оскорбляют во мне чувство прекрасного. И потом, я вовсе не шучу. Опасаюсь, что и вправду не смогу выносить спокойно ваших прикосновений не меньше месяца.

– Ты бываешь невыносима, – фыркнул монарх. – Это пошлый шантаж.

– И тем не менее.

Отойдя от него еще на шаг, я скрестила на груди руки и ответила упрямым взглядом. У меня была причина вредничать, и он о ней был прекрасно осведомлен – поездка в Тибад. Поглядев на меня исподлобья, король вздохнул и объявил:

– Завтра, – я умиротворенно вздохнула.

Вернувшись к нему, я улыбнулась, подалась вперед и поцеловала его в уголок губ, однако от объятий опять уклонилась:

– Ив, ты в крови, – напомнила я. – Сделай с этим что-нибудь. Мне и вправду неприятно, ты же знаешь.

Взмахнув руками, государь тихо зарычал, но куртку снял и отбросил в сторону.

– Довольна?

– Не совсем, – ответила я и указала на лакея с кувшином воды, мылом и полотенцем, висевшем на плече.

– Полагаешь, я сам бы не додумался? – надменно вопросил король.

– Хорошо, – пожала я плечами. – Если моя забота вам неприятна, государь, то я более не стану докучать. Буду вести себя, как все остальные.

– Иногда я об этом мечтаю, – усмехнулся Его Величество и направился к лакею.

– Лжете, государь, – уверенно опровергла я.

– От вас, ваше сиятельство, сложно что-то утаить, – полуобернувшись, ответил монарх и подставил руки под струю воды.

Я подошла следом и некоторое время смотрела на то, как он смывает мыльную пену, ополаскивает лицо и руки.

– Вы сегодня необычайно быстро, – заметила я, пока король вытирался.

Он повесил полотенце на плечо лакея, обернулся ко мне и ответил:

– Хэлл был с нами. Ты ему помолилась, я помню.

– Я просила Хэлла за несчастных животных, чтобы он подарил им больше прыти. Но, должно быть, вмешались псы Аденфора, раз удача не помогла моим бедным зверушкам.

– А я его любимец, – ухмыльнулся Ивер.

– Разумеется, – склонила я голову, но тон был наполнен скептицизмом и иронией.

Камерат не вел войн уже продолжительное время. Королевство было обширным и сильным. Да и Саммен – наш извечный противник, вроде как успокоился, заполучив в приданое одной из камератских принцесс прошедших поколений тот кусок земли, за который столько воевал. Впрочем, серебряные рудники давно оскудели, а потому Камерату расстаться со спорными землями оказалось несложно. Самменцы пилюлю проглотили, но довольствовались хотя бы тем, что их собственная территория расширилась. В любом случае, крупных споров давно не случалось.

Король понял мою насмешку. Он смерил меня высокомерным взглядом и подвел осмотру итог:

– Что женщина способна понять в симпатиях Аденфора?

– О, – отмахнулась я. – На это поприще я ни ногой.

– И хвала богам, – с чувством ответил Его Величество и, наконец, заключил меня в объятья.

Однако я быстро отстранилась, а он не возражал. Я не любила этой демонстрации наших близких отношений, да и король помнил о приличиях.

– Вас ждут ваши придворные, государь, – сказала я с легким поклоном.

– И я иду к ним, – ответил монарх и отправился принимать поздравления с удачной охотой.

Я последовала за ним, но осталась за спиной, считая лишним равнять себя с государем и лишний раз дразнить тех, кому мой фавор был не по душе. Я не опасалась завистников, потому что оставалась для них сейчас недосягаемой, однако новые заговоры были ни к чему. Теперь ничего не должно было помешать началу того, к чему я готовилась прошедший год. Да и не только я.

Весь мой род ожидал, когда я призову его в помощь. Дядюшка немало постарался за прошедшее время, навещая, увещевая, убеждая и объединяя родственников. Впрочем, даже сомневающиеся не могли опротестовать повеление главы рода. Теперь наше общее благополучие было поставлено на кон, и я не имела права подвести свою семью.

– Нам нужны сторонники, Шанни, – сказал граф Доло в одну из наших встреч, – и они у нас уже есть. Наш род не так мал, как кажется. Доло, Тенерис, Фристен, Мадести – это основные ветви, но мы забываем о тех, кто носит иные фамилии, менее знатны, но все-таки связаны с нами кровью. Дальние родственники не всегда напоминают о себе. Но когда нуждаются в помощи рода, они ее получают. А теперь род нуждается в них. А потому они станут вашими соратниками и первыми помощниками. И не забывайте о других родах, связанных с нами узами брака. Мы и среди них найдем поддержку, потому что за вашей спиной стоит король. И пусть он не одобряет открыто вашей затеи, но и не мешает ее воплощению, а это значит, что у него имеется свой интерес. Какой – мы пока не знаем, однако не можем не воспользоваться этим молчаливым нейтралитетом.

– Это уже партия, – заметила я с улыбкой.

– Именно, Шанриз, партия, – кивнул его сиятельство. – И она будет шириться и расти, если наши начинания окажутся удачны. Единомышленники сыщутся, когда придет время. А пока заложим фундамент. От него зависит наше общее будущее.

Так что злить кого-то, нарочито подчеркивая свое положение, я не хотела. Пока в моих недоброжелателях значились те, кому мешала моя близость к монарху. Король оставался увлечен только мной, и это не давало надежд кому бы то ни было заручиться его милостью самым простым способом. Позже появятся возмущенные моей деятельностью, и для этого не надо было становиться ясновидящим. Недовольства нам еще хватит, а потому стоило подольше сохранить тот баланс, в котором можно было заниматься делом без помех.

– Ваше сиятельство, – я обернулась и приветливо улыбнулась Дренгу, остановившемуся за моей спиной.

– Ваше сиятельство, – склонила я голову. – Довольны ли вы охотой?

– Вполне, – кивнул граф. – А вы нет, судя по тому, как государь поступил со своей курткой. А между тем он пошел на кабана…

– Увольте, – подняла я руку. – Не желаю знать, как и кого зарезал Его Величество.

– Но он ведь сам мог погибнуть, – возразил Олив и усмехнулся: – Однако вы не спешите заломить руки. – Я ответила молчанием. – Стало быть, я вам рассказываю, как государь в одиночку пошел на кабана, а вы едва не зеваете. – Я вопросительно приподняла брови, и Дренг хмыкнул: – Ну, конечно, вы не видите доблести в схватке с кабаном. Чтобы вы ощутили потрясение, нужно было бы рассказать, как король бросился на штыки противника. Вы – ужасная женщина, – резюмировал фаворит.

– Отнюдь, – не согласилась я. – Но вы правы, я вижу доблесть в сражении за честь своего государства, а в убийстве кабана – лишь жестокую забаву, оценить которую смогла бы, оказавшись в шаге от голодной смерти. А потому прихоть, ставшую причиной схватки с загнанным животным и неуместной игры со смертью, назову недальновидной и безответственной. И вам бы сейчас не рассказывать мне об этом, а остановить монарха перед тем, как он решится на непростительное легкомыслие и убьется, не оставив наследника. Стыдно, ваше сиятельство.

– Опять перемываете мне кости?

К нам приблизился сам монарх. Он перевел взгляд с меня на Дренга, и тот охотно пояснил:

– Я пытался рассказать ее сиятельству о вашей схватке с кабаном, государь.

– И что же? – полюбопытствовал Ивер. – Хотя постой, я сама отгадаю. Нас отчитали?

– Возили носом, государь, будто глупых щенков, – согласно кивнул Олив. – Теперь я хочу к матушке, и чтоб непременно взяла на колени и защитила от этой злой женщины, не способной оценить отчаянной смелости.

– Пожалуй, я не стану уточнять ответа графини, – подвел итог государь.

– Я вам после всё выскажу, – разочаровала его я.

Государь взял меня под локоть и отвел в сторону. Я ответила вопросительным взглядом, и он произнес:

– Сначала поведайте, о чем вы шептались с Атленгом?

– О, сколько угодно, – усмехнулась я. – Его сиятельство ратовал за будущее Камерата.

– А, – монарх отмахнулся, – тогда неинтересно. Мне он тоже ратовал с неделю назад. Хотя любопытно… За кого ратовал? Вдруг у него уже новая кандидатура?

– Герцогини Мэйтские, – ответила я. – Его Высочество готов одарить вас любой из своих дочерей, кого выберете. На мой взгляд выбор недурен. Девицы известны своей скромностью. Для каждой из них будет великой честью заручиться поддержкой Камерата.

Король с интересом поглядел на меня, а затем отметил:

– А ведь ты не сказала – стать королевой. Считаешь, никто из них мне не подходит?

– Богов ради, Ив, – возмутилась я, – не мне же выбирать тебе жену. Тебе и вправду нужна королева, а Камерату – наследный принц, но я полагаю, что тебе достаточно лет, чтобы осознать это и сделать выбор самостоятельно.

– Верная мысль, душа моя, – улыбнулся монарх. – Я сам сделаю выбор и объявлю о нем, но пока о женитьбе говорить рано. Мне нравится моя жизнь, а наследника я сумею зачать и в шестьдесят.

– Тогда тебе не следует кидаться на диких зверей и идти с ними в рукопашную, – ответила я.

– Дренг несколько преувеличил, – отмахнулся государь. – Я был не один, только добил зверюгу. – Я покривилась, но в этот раз монарх оставил мою гримасу без внимания. – Ты так и не пояснила, какая мысль тебя посетила в отношении герцогинь? И не говори, что ее не было, иначе бы ты построила фразу иначе.

Я улыбнулась и взяла его под руку:

– Уже поставили мишени, нам нужно подойти, – заметила я. – А скучные разговоры можем оставить на завтра, пока будем ехать в Тибад.

– Разжигаешь мое любопытство? – полюбопытствовал Ив.

– Не позволяю переменить решение насчет поездки, – пояснила я. – Постель и любопытство – твои слабые места, мой дорогой монарх. Теперь ты у меня на поводке.

– Этот поводок ты сжимаешь в руке уже два года, – усмехнулся он. После поцеловал мне руку, и мы направились к придворным, уже готовым начать состязание. Оставалось лишь дождаться короля, и он появился.

Загрузка...