Феникс, восстающий из пепла

Вот-вот стемнеет. По редким прорвавшимся сквозь серую завесу туч лучам угадывается садящееся солнце. Оно косо бьет по верхушкам девственного леса, отчего деревья кажутся черными. Неестественная тишина давит, предупреждая о скорой грозе и заставляя редких путников торопиться в поисках крова.

Легкий, неуловимый шелест листьев, — и лесную тропинку пересекает быстрая тень. Следом за ней выскальзывает и замирает на дороге огромная серая волчица. Проводив взглядом ускользающее существо, она неохотно поворачивает назад, — оборотню не угнаться за единорогом. Кроме того, ей пора домой.

Последние запоздавшие лучи солнца скрываются за горизонтом. На землю падают первые капли дождя, и вскоре гроза уже бушует вовсю, побуждая жителей близкой деревеньки с испугом поглядывать в почерневшие окна и жалеть незадачливых путников…

В эту жуткую ночь Славрод расположился в своем любимом кресле-качалке перед горящим камином и радовался тому, чему радуются в подобных случаях — теплу и уюту, тем более приятными, что за окном сейчас ненастье.

Впрочем, по пресловутому закону подлости такая радость долгой не бывает. Перекрывая шум дождя, послышался пронзительный крик младенца. Несколько минут волшебник боролся сам с собой. Если сейчас он встанет, то ему придется разбираться в происходящем, и нет никакой гарантии, что это займет мало времени.

Любопытство победило. После повторного крика старик, кряхтя, поднялся и приблизился к окну. Отодвинув тяжелую штору, он выглянул на улицу.

Дом деревенского мага представлял собой невероятное нагромождение выступов, ниш, пристроек и Тьма знает чего еще. На относительно небольшой площади помещался целый лабиринт. Строился он давно, еще до того, как Славрод осел в Двухолмовке, крупной деревеньке на севере Нарванны. Кому пришел в голову такой безумный проект — людская память не сохранила: домик перешел Славроду по наследству от предыдущего главного мага, а тому — соответственно от его предшественника. Зато из комнаты, в которую можно было попасть, только пройдя через все строение, отлично просматривалось крыльцо.

Сначала полуослепленные игрой огня глаза ничего не увидели, потом зрение прояснилось. Славроду померещился какой-то сверток, ворочающийся возле ступенек. Вдруг он заметил серую тень, скользнувшую к крыльцу. Огромная лохматая волчица замерла, принюхалась, осторожно подхватила сверток и опрометью метнулась к входной двери. Послышалось настойчивое шебуршание и нетерпеливое повизгивание.

Пришлось открыть. Впустив оборотня в прихожую, волшебник был вынужден отскочить в сторону — зверь не отказал себе в удовольствии отряхнуть свою шубку прямо на него. Шерсть, мокрая и взъерошенная, торчала теперь клочками. Опять по лесу носилась. Муж у Милены — золото, другой давно бы дома запер, а этот еще и за ребенком приглядывает.

— Ах ты, мерзкая тварь! Прекрати немедленно! Никакой управы на вас нет! — Злобно рявкнул Славрод: ни один житель Двухолмовки больше не удостаивался столь пристального и подчеркнутого внимания со стороны волкодлаков. Ладно бы еще щенков — по степени озорства они не уступали человеческим ребятам, а возможностей у них было поболе. Так нет же, подчас и вполне взрослые особи начинали чудить.

Вот и Милена далеко не девочка, почтенная замужняя матрона. На того же старосту эта волчица отряхнуться бы и не подумала. Ведь в этом был элемент риска: рассерженный волшебник легко мог превратить зарвавшегося волка в лягушку. Или еще что похлесче. Впрочем, до этого дело еще ни разу не доходило, старик был отходчив.

Оборотни и люди… Странный союз, приносящий сторонам обоюдную выгоду. Поразительно, но нарваннцы даже не считали волков нечистью или чем-то подобным. Такие же люди, как и обычные селяне, маги и знахари. Только имеют два облика.

Как относились к людям сами оборотни — оставалось только гадать. Или верить словам двуипостасных.

Прирожденные бойцы, великолепные охотники, непревзойденные следопыты. Все называли их Проклятым народом, а они считали себя Свободными. Народ без собственной земли, народ, никому не подчиняющийся. Лишь раз за всю историю миров вервольфы объединились и пошли за одним вожаком. Именно их натиск склонил тогда чашу весов в пользу Сопротивления, и была отстояна сама возможность существования мироздания.

Если бы не Арнора… Коренная нарваннка, рожденная человеком, обращенная в волка. Единственная королева Свободного народа. Ни до, ни после нее не рождалось волчиц со снежно-белой шерстью. Она никогда не приказывала, но ее слова становились законом для оборотней. Ее любили. Ее уважали. И ее искренне оплакивали, когда она погибла менее чем через год после окончания Великой войны. Как и почему, гадали и сейчас, спустя столетия. Что и говорить — опасно спорить с волей Богини. Но самое главное Арнора сделать успела — лед был сломан, и отголоски ее деяний чувствовались и по сей день, и не только в Нарванне.

Хотя, признаться честно, тот же Славрод оборотней недолюбливал.

Оторвавшись от размышлений, маг вернулся к действительности и сурово уставился на нахально оскалившего пасть зверя. Волки, как и их иномирные родичи — собаки, отлично умеют улыбаться. Даже когда они молчат, звериная морда может выражать мельчайшие оттенки чувств: от щенячьей радости до верблюжьего презрения. Вот и сейчас трогательно настороженные ушки совершенно не вяжутся с хитрым прищуром желто-зеленых глаз.

Игра в гляделки закончилась поражением человека. Волчица бережно опустила странный сверток на пол и небрежно заметила:

— Славрод, старина, в твоем возрасте вредно нервничать! Лучше порадуйся, что я доставила тебе этот пакет, и тебе не пришлось самому лезть под дождь. Там вообще-то мокро!

Славрод наклонился и поднял сверток. Тот оказался теплым и увесистым. Более того он шевелился. Маг так и застыл, вцепившись в тяжелую ткань обеими руками. В голове роились нехорошие предположения.

Волчица вздохнула и вскинулась. Упираясь передними лапами в стену, она носом разворошила сверток. В нем действительно оказался розовощекий младенец. Когда над ним склонилась голова, убеленная благородными сединами, он заорал благим матом.

— Чей это ребенок?! — грозным голосом взревел волшебник; младенец вторил ему истошным криком.

— Твой, — хладнокровно заявила серая тварь. — Не мой же. Лежал у твоего крыльца. Значит, твой. Вывод очевиден. Счастливо оставаться, — она отскочила и крутанулась у порога.

— Он не может быть моим! — Истошный вопль мага перекрыл даже ор младенца.

Как и у всех членов Ковена, у Славрода были ученики, но последний покинул дом наставника годков так тридцать тому назад, да и в таком юном возрасте к магу еще не попадали.

Увидев перепуганные глаза мага, волчица насмешливо хрюкнула, а потом вздохнула и произнесла:

— Славрод, разбуди свою совесть. Ты знаешь Закон не хуже меня. Я смогу его забрать только, если у него нет дара. Но на твоем месте я бы не обольщалась. В Двухолмовке и окрестностях не было беременных. И даю хвост на отсечение, что сюда никто за день посторонний не заходил. Его прошлое закрыто. Ты сам понимаешь, что это значит.

— Но что мне с ним делать! Он же такой маленький! — Ужас в глазах мага становился отчетливей по мере представления перспективы на ближайшие несколько лет.

— Как что? — волчица передернула плечами. — Расти. Воспитывай. Заботься. Все очень просто. С мелкими бытовыми заботами мы поможем. В конце концов, моему волчонку меньше четырех месяцев. Уж один ребенок или два — невелика разница, когда они почти одного возраста. Ну а сейчас мне пора, муж ждет.

— Подожди! — испуганно крикнул волшебник вслед тени, почти растворившейся в ночной тьме. Ноль внимания. — Подожди! Как хоть ему пеленки менять?

Вопрос остался без ответа, Милена уже умчалась. Раньше завтрашнего утра она не вернется, пока что выкручиваться придется самому. Волшебник грозно сдвинул брови и уставился на младенца. Тот скуксился в ответ. Славрод начал понимать, что Судьба подкинула ему ну о-о-очень большую подлянку.