Фея для Палача

Глава 2

Если долго вглядываться в бездну, она обязательно откликнется. Даже на немой зов, даже на безмолвие.

Я принимаю твердое решение держаться подальше от моего Демона. Но часть меня все равно тянется ему навстречу. Я почти ничего о нем не знаю, но он крепко засел в голове. Что-то бьется и рвется внутри, не дает покоя.

Я прихожу в клуб раньше, тренируюсь у пилона целых два часа. Я надеюсь, встретить нового арт-директора. Я надеюсь на продолжение нашего знакомства.

Только день не задается.

Я делаю ошибку за ошибкой, деревенею от волнения, как будто возвращаюсь в прошлое, хотя при самом первом выходе на сцену меня гораздо меньше трясло.

– Ты какая-то странная сегодня, – замечает наш хореограф. – Заболела?

– Не выспалась.

– Лучше отдохни, нечего выматываться попусту.

Наверное, я действительно выгляжу паршиво, ведь наш хореограф – очень строгая дама, пока семь потов с нас не сгонит, не успокоится.

Тут я вижу знакомую фигуру.

Боже, да он настоящий великан.

Я смотрю на Демьяна и ощущаю, как низ живота наливается тяжестью. Безумие, пугающая одержимость. А с чего? Кто он? Никто! И я для него тоже пустое место. Не стоит обольщаться.

Я спешу поскорее убраться из зала. Не хочу, чтобы он видел в какой я отвратительной форме. Хотя… какая разница?!

Господи, я веду себя как школьница. Млею и дрожу, краснею, отворачиваюсь. Такое впечатление, как будто не было в моей жизни стольких лет стриптиза, когда мужики умудрялись облапать все что можно и нельзя. Охрана не всегда бывает оперативна, а некоторых клиентов и не тронешь, слишком крутые шишки. Меня зажимали в кабинке туалета, в темном коридоре, размахивали ножом перед лицом, обещали порезать на части, грозились изуродовать.

Я давно растеряла всю свою невинность и наивность. Так почему же перед ним превращаюсь в глупую девчонку?

При свете дня моя одержимость должна схлынуть, но нет, куда там.

Я стараюсь объективно оценить предмет своей необъяснимой страсти. Что в нем такого особенного? Чем цепляет?

Он не относится к тому типу мужчин, которые меня привлекают. Я привыкла выбирать более простые и безопасные варианты. А этот выглядит так, как будто недавно с цепи сорвался.

И волосы у него длинные, собраны и скручены в пучок. Только сейчас замечаю. Обычно подобные прически меня сразу отталкивают.

Я вообще блондинов люблю. А этот брюнет. Еще и заросший. Настоящий варвар. Дикий, необузданный.

«Остановись», – шепчет разум.

И я подчиняюсь. Я собираю свои вещи, складываю в сумку, выхожу из зала, начинаю подниматься по лестнице в гримерку.

Демьян идет за мной.

Случайность? Или специально подгадал?

Впрочем, его кабинет должен быть на втором этаже. Мне на третий. Скоро проясним ситуацию.

Я ступаю по ступенькам и меня настолько сильно колотит от перенапряжения, что ноги просто ватные, колени подгибаются. Перед глазами темнеет, и я спотыкаюсь. Сумка мигом выскальзывает из рук, я не успеваю ухватить перила. Лечу носом прямо вперед. Но я не падаю. Я даже испугаться не успеваю.

Вокруг меня обвивается железный канат. Раскаленный, обжигающий.

Я замираю буквально в паре миллиметров от ступенек, почти утыкаюсь в них лицом, и я не сразу понимаю, что произошло.

Проклятье.

Я дышу с огромным трудом.

Это не канат. Это его рука. Прямо под моей грудью. Перекрывает кислород, обдает огнем.

– Демон, – выдыхаю.

Он молчит, не говорит ни слова. Не разрывает контакт, держит, не позволяет рухнуть вниз. Он не прижимается ко мне всем телом, соблюдает дистанцию, но я ощущаю жар, исходящий от него.

И я сама горю.

– Демьян, – повторяю чуть громче.

Почему-то мне очень нравится его имя. Особенное на вкус, неповторимое.

Он обхватывает мою талию, резко разворачивает корпусом к себе.

У него молниеносные рефлексы. И ловкость на зависть многим. Мощный и гибкий, опасный. Хищник. Зверь.

Я четко понимаю, что увязаю глубже и глубже с каждым прошедшим мгновением.

– Спасибо, – говорю тихо.

Мне бы заткнуться. Мне бы бежать отсюда. Но мои губы невольно приоткрываются, а пульс впадает в бешенство.

Это конец. Мне не выбраться.

Но у Демона на данный счет другое мнение. Он отстраняется и уходит, не оборачиваясь, проходит мимо, на второй этаж.

А я оседаю на лестницу.

Почему он так себя ведет? Не сказал ничего, проигнорировал. Мог бы ответить хоть что-нибудь.

Ладно, я слишком много значения ему придаю. А он и не думает обо мне.

Я споткнулась, он отреагировал.

Точка. Все.

Ничего сверхъестественного не произошло.

Я злюсь, стараюсь мысленно его высмеять. Очередной мясник. Тупой, безграмотный. Годится лишь для исполнения приказов. Не способен действовать самостоятельно.

Он здесь для мебели. Максимум – надсмотрщик.

А молчит, потому что ему сказать нечего. В его квадратной башке нет никаких мыслей. Безмозглый. Придурок, кретин. Ничтожество.

Очень скоро становится ясно – я недооцениваю врага.

Я слишком долго ходила по краю, слишком часто играла с открытым пламенем. Пусть меня осудят, обвинят в том, что пошла по пути наименьшего сопротивления. Пусть так.

Я хотела получить весь мир. Я рисковала. А где можно заработать подобные суммы честным путем?

Я ощущала себя живой только когда танцевала. Кружилась по сцене в ослепительном свете софитов. Наверное, я бы смогла стать кем угодно, если бы нашла четкую цель. Наверное, все мы можем. Дело даже не в желании, а в способности придать своим желаниям направление.

– Пора валить, – говорит Карина.

– В Майами?

– Куда же еще. Там красиво и тепло. И главное – там никого не пытают в подвале клуба.

– Тише, – прикладываю палец к губам. – Карабас просил не распускать сплетни.

– Так мы между собой. А сплетни сами бегут. Во что превращаются «Куколки»? Мне жутко, мне реально страшно выходить на работу.

Тут не поспоришь.

Мы одеваемся, готовимся к выступлению. Больше в гримерке никого нет.

Перемены начались в первую неделю работы нового арт-директора. Строители за неделю обустроили подвал клуба. Инструменты грохотали день и ночь, даже музыка не перекрывала жуткий шум. Что там выстроили? Этого точно не знал никто. Кроме шефа и Карабаса. Ну и кроме самих рабочих, естественно, только они не спешили поделиться с нами информацией.

Далее возникла новая охрана. Старых ребят уволили, набрали другой штат. Стоило глянуть на физиономии этих парней, становилось ясно: тюрьма по ним давно плачет. Морды кирпичом, ноль обаяния. На них и смотреть было страшно, даже мысли не возникало пообщаться.

Скоро пошли разговоры, будто внизу настоящие казематы, где пытают людей, убивают, а потом выносят в темных пластиковых пакетах. Девочки шептались, утверждали, будто слышат крики боли, мольбы. Иногда, в некоторых уголках.

Я ничего подобного не видела и не слышала, но отметила другое подозрительное явление. Охрана заводила людей через запасной вход. Чаще мужчин, порой женщин. И эти люди никогда не возвращались обратно. Некоторые гости пропадали прямо из зала. Вот сидит мужик, весь такой расслабленный, навеселе, а к нему подходят, берут под руки и выводят, но не на улицу, тянут в коридор, из которого нет никакого выхода, там есть лишь лестница, ведущая в подвал.

Не нужно было обладать навыками детектива, чтобы понять, внизу происходило нечто странное и вероятно жуткое. И пусть у нас отсутствовали доказательства, повсюду витал аромат смерти.

Шеф стал реже появляться в клубе, избегал общения с Кариной, старался от всего дистанцироваться. Карабас ходил весь на взводе, чувствовалось, ему давно охота поделиться, вывалить кому-то всю правду, но страх пока перевешивал. Я пыталась держаться подальше, не хотела стать свидетелем такой откровенности. Чем меньше знаешь, тем дольше проживешь. Я была не настолько любопытна, чтобы рваться до чужих секретов.

Мы с Кариной планировали уехать в Штаты. Она уже работала там раньше, а меня привлекали красочные рассказы.

– Почему ты не зацепилась в Америке? – я искренне удивлялась.

Внешность Карины вполне позволяла окрутить иностранца, затащить под венец и получить долгожданную грин-карту.

– Дура потому что.

Родина тянула ее обратно. Вроде и паршиво тут жить, а все-таки уехать навсегда не удается. Столица крепко держит.

Я была не настолько патриотичной. По крайней мере, я считала, что легко сумею свалить и не вернуться. Можно было начать с визы на полгода, а там при удачном раскладе остаться и на подольше, но для этого требовалось найти жениха. Вроде просто, а подвох тоже присутствует. Фиктивный жених требовал кучу финансовых вложений, настоящий… тут надо было подобрать человека, которого ты сумеешь выносить на протяжении пяти лет, пока не получишь документы. Оставался вариант влюбиться по-настоящему, однако с этим мало кому везло.

Впрочем, жизнь крепко держала меня в родной стране. Я должна была заработать гораздо больше, чтобы позволить себе поездку в США.

Пока я вложила заработанные деньги в покупку квартиры в центре города, которую уже сдавала жильцам, а остальные накопления уходили на лечение отца.

Я совсем не хотела ему помогать. Пил, гулял, трепал нервы матери, хотя и мать поступала не лучше, не умнее уж точно, раз терпела все его выходки. А теперь он загремел в больницу, здоровье было подорвано образом жизни.

Но разве возникал вопрос выбора? Хоть как, этот человек мой отец, и я не могу его бросить. Будь я его женой, послала бы, не задумываясь. А тут… жалко. Гад он, только сердце предательски сжимается. Мать вся в слезах, из палаты не уходит.

Я могла уехать, однако пришлось бы вложить абсолютно все, до последней копейки. Оформление документов, проживание, непредвиденные расходы. Я боялась остаться на нуле.

И в то же время здесь меня держало другое. Семье я бы оставила денег, рискнула бы, поехала в Штаты, капитально вложившись. Я не сомневалась ни секунды, что там очень быстро отобью все расходы.

Я не хотела уезжать, потому что тут оставался ОН. Мой Демон. И я подсознательно искала причины задержаться, оттянуть момент.

Поразительно, сколько иллюзий способен создать мозг.

– Ты влюбилась, – Карина не спрашивает, она утверждает.

Я молчу, не удается соврать. Как ни отрицай, по моим глазам все видно.

– Забудь о нем, – твердо говорит она.

И я согласна. Я бы рада, только… не могу. Или не хочу.

Я будто в бреду, в безумии каком-то.

Демьян не пропускает ни единого вечера, регулярно появляется в клубе. Обычно он пропадает внизу, в том жутком подвале, но всякий раз проводит минимум час в зале, наблюдает за девочками. А меня полностью игнорирует.

Я сперва думаю – может не узнает? Я же меняю парики, примеряю самые разные образы. Но потом-то я не раз появляюсь перед ним в амплуа белоснежного Ангела. Только ему все безразлично. Я отплясываю так, что у гостей челюсти до пола отвисают, а он будто и не замечает, не обращает никакого внимания. Когда я на сцене, он обычно общается с кем-нибудь из «стрипок» в зале. Если можно назвать общением пару стандартных фраз.

Наш арт-директор не скупится на «чай» и бонусы. Правда, никого на ночь не забирает. Хотя девчонки не возражают. Некоторых он пугает до чертиков, а некоторых заводит, возбуждает. Все-таки очень привлекателен, силен, богат. Постепенно всем становится ясно: Демьян – отныне негласный хозяин клуба, поэтому титул его фаворитки для многих предел мечтаний.

Я заказываю костюм за костюмом, покупаю новую обувь. Так много обновок у меня порой годами не набиралось, а тут нарисовался целый гардероб. Я начинаю всерьез заниматься танцами, худею, параллельно учу английский язык, стараюсь немного отвлечься грезами про Майами, рассматриваю фотографии, читаю статьи.

Я пытаюсь излечиться от этой глупой, дурацкой болезни, от любви, которая так некстати ворвалась в мой мир. Но часть меня бунтует, не желает выздоравливать. Стоит увидеть огромную мрачную фигуру, сердце на миг застывает, а потом стучит точно бешенное, стрекочет, оглушает.

Здоровенные качки меня никогда не привлекали, мышцы, раздутые за счет стероидов смотрелись неестественно и подчас смешно, к тому же подобное тело быстро теряло форму без дополнительных вливаний и без строгой диеты. Но здесь все было иначе. Наш арт-директор регулярно тренировался. Он установил в кабинете тренажер, также поставил гантели. Он совсем не употреблял алкоголь, не жаловал ни чай, ни кофе. Он пил только воду, причем из собственных бутылок, ничего не заказывал в клубе.

Я легко находила контакт с разными мужчинами. Если хочешь реально заработать денег в стриптизе, придется стать своего рода психологом. Ходить от столика к столику и клянчить деньги, озвучивая избитые клише, – не всегда выручает.

Я предпочитала искать специальный подход. Один жаждет неприступную стерву, другой тает от хорошей девочки, которую занесло сюда лишь по воле жестокой судьбы. Я сочиняла им всякие сказки.

Когда становилось лень напрягаться, оставались иностранцы. Выучить по нескольку реплик на разных языках – не проблема. А они буквально расплывались от радости, слыша родную речь, думали, я понимаю все, начинали вдохновенно что-то говорить. Из таких откровений я выхватывала отдельные слова, поддакивала, кивала. Большего им не требовалось.

Я играла, придумывала роль, исполняла. Я никогда не подозревала, что увязну, что полюблю. И кого? Мрачного типа, от ухмылки которого в жилах стынет кровь.

Он снился мне, я ощущала, как падаю все ниже и ниже, погружаюсь в одержимость, без малейшей надежды на ответный отклик.

Даже предупреждения Карины не спасали, не помогали очнуться от этого странного и необъяснимого состояния.

Моя коллега по работе дружила со множеством «фей», порой сама подрабатывала подобным образом, если не находила хорошего постоянного спонсора.

Элитные проститутки обслуживали высокопоставленных и состоятельных клиентов, их можно было снять в дорогих ресторанах и отелях. Но, как и в любой сфере, никто не застрахован от стремительного падения вниз по карьерной лестнице.

– Ты совсем поплыла, – укоряет Карина. – Нельзя так. Вообще не приближайся к нему, не пожирай взглядом. Ты стала слишком яркой. Сейчас это опасно.

– Да ему наплевать на меня, – не скрываю горечь.

– Ох, не скажи, он глаз с тебя не спускает.

– Когда? Я что-то этого не замечаю.

– Постоянно. Когда ты не видишь.

Я с трудом удерживаюсь от радостного возгласа. Значит, я еще не сошла с ума. Я действительно продолжаю ощущать на себе его тяжелый взгляд.

Или я все-таки обезумела, раз испытываю счастье по такому поводу? Тут пора бежать без оглядки, спасаться, а я стремлюсь прямиком в звериное логово.

– Я поболтала с одной своей подружкой, специально искала девочку, которую Палач и правда на ночь снимал. Сплетни сплетнями, а это уже информация из первых уст.

– Какая? – во рту пересыхает.

– Она не стала ничего подробно рассказывать, слишком напугана, хотя с того момента несколько лет прошло. Только призналась, что ни за какие деньги не стала бы такое повторять.

– Ну… что там могло быть. Сейчас она в порядке.

– Она полгода в больнице провела, восстанавливалась.

Липкий холод врывается в мои внутренности.

– Обычно Палач выбирает особую категорию фей, любительниц боли.

«И что? Что с того?!» – хочется заорать на всю комнату.

Со мной будет иначе, по-другому.

Но я осознаю, как сильно заблуждаюсь. Уже осознаю. Хотя это все равно ничего не меняет. Если он поманит меня пальцем, даже просто кивнет, я пойду и покорно выполню любой приказ.

Ну как так? Почему? Мое сердце исправно качало кровь и никогда не замирало, не трепетало при виде мужчин. Я реагировала ровно, спокойно, не испытывала особых эмоций. Разжигала пламя в других, а сама оставалась холодной. Не позволяла себе опьянеть. Теперь же у меня реально сорвало крышу.

– Она сказала он не садист, а настоящий псих и делал с ней такое, что ей до сих пор кошмары сняться.

– Ладно, чего мне переживать? Может он и смотрит на меня, может даже понимает, как я по нему сохну. Ничего не меняется.

– Он просто выжидает.

– Зачем?

– За тем, что сразу тебя сожрать неинтересно, – хмуро говорит Карина. – Ты бы лучше поехала в другой город, пока со Штатами не выгорит.

– Предлагаешь убежать? – смеюсь. – Он же молча наблюдает. Никаких требований не озвучивает.

– Он выбрал тебя в первый вечер.

– Карабас наплел ему с три короба про венерические болезни.

– Ха! А то он не знает, что ни с кем никуда не уезжаешь.

Карина уходит, оставляя меня наедине с противоречивыми мыслями. Умом я четко понимаю, опасность растет. Но душа жаждет продолжить, задержаться, посмотреть, как все будет развиваться дальше.

И я дожидаюсь такого, что мало не покажется.

Однажды вечером Демьян появляется в компании неизвестной девицы. Она выглядит достаточно эффектно. Пусть ростом и не вышла, едва ему до пояса достает. В целом же – стройная, молодая, красивая. Блондинка, причем натуральная или качественно покрашенная. Одета со вкусом, вещи явно дорогие. Отмечаю и брендовое платье, и кожаную сумочку. Туфли тоже из известной коллекции. В ушах сияют бриллианты, на шее горят и переливаются драгоценности.

Я за тряпьем не гоняюсь, от косметики с ума не схожу. Покупаю лишь самое нужное: костюмы для выступлений и средства по уходу. Не трачу деньги впустую, накапливаю и вкладываю.

Но сейчас, глядя на эту красотку, ощущаю непреодолимое желание броситься по магазинам.

Я понимаю, что она проститутка, только это мало успокаивает. Дрянь буквально виснет на моем Демоне, льнет, не отлипает от него.

А я когда отлипну?

Кислота обдает живот. Неужели я ревную? Кого и к кому? Мужчину, который мне не принадлежит, снял себе шлюху на ночь. К приличной девушке еще можно…

Боже, о чем я вообще размышляю? Какая приличная девушка захочет начать с ним отношения?

Хватит уже сходить с ума. Лучше уделить внимание гостям, ведь в последнее время заработок скачет, все нестабильно: то пусто, то густо. Прямо как мое настроение. Я должна думать о работе, о будущем. Не выходит ничего на личном фронте? Вот и отлично, больше усилий можно приложить в другой сфере, направить энергию в более подходящее русло.

Я иду к бару, флиртую с влюбленным в меня барменом, наблюдаю, как он жонглирует бутылками. Просто потрясающее зрелище, не оторваться. Клиенты часто оставляют ему щедрые чаевые, снимают трюки на видео.

– Мари, – парень подмигивает мне. – Это для тебя, для самой красивой девушки в клубе.

Смешивает безалкогольный коктейль, красиво и оригинально украшает, подталкивает бокал в мою сторону.

Киваю, улыбаюсь.

И тут моя кожа покрывается мурашками.

Даже оборачиваться не нужно. Я уже знаю, кто именно проходит сзади. Мир разом умолкает. Музыка, люди вокруг, яркий свет неоновых огней – все затихает, теряет краски, бледнеет.

Так всегда бывает, если он оказывается рядом.

Я уступаю искушению, поворачиваюсь в пол-оборота.

Демьян проходит прямо за моей спиной. Его девица семенит рядом. Но он смотрит на меня. Впервые за долгое время наши взгляды встречаются, да так, что аж искры летят и я невольно усмехаюсь.

Откуда вдруг столько внимания? Не нравится, что я забила на клиентов и расточаю обаяние, болтая со скромным барменом?

Демьян тоже усмехается, только это больше похоже на оскал.

Теперь мне несдобровать. Или я опять фантазирую? Храню каждый его жест в памяти, собираю знаки внимания по крупицам.

Пора завязывать с этими глупостями.

Но на следующий день бармен, с которым я общалась, не выходит на работу.

– Уволился, – рявкает Карабас в ответ на мое удивление. – Тебе-то что?

Я накручиваю себя до предела, рисую ужасающие картины. А вдруг бедного парня прикончили из-за беседы со мной? Я достаю номер его мобильного телефона, набираю, затаив дыхание, и пока гудки тянутся бесконечной чередой, успеваю окончательно обезуметь.

– Да, – раздается в трубке знакомый голос.

И я с облегчением выдыхаю.

– Привет, это Маша… из клуба.

Мы обмениваемся еще парой фраз, а потом я выясняю, что он реально уволился, нашел место поинтереснее, правда, какое именно признаваться не захотел.

– Я тут присмотрюсь, – произносит уклончиво. – Если все круто, позову тебя.

– Конечно.

Я спешу свернуть разговор.

Вот до чего доводит паранойя, особенно подкормленная сплетнями о подвалах и пытках.

Так нельзя. Необходимо успокоить нервы. И если я не в состоянии нормально существовать, когда рядом находится Демьян, то надо как можно скорее отсюда убраться. Найти новый клуб, отправиться в Америку. Вариантов масса.

– Ты хотела доказательств, – говорит Карина, протягивает мне телефон. – Смотри, полистай.

Я не сразу осознаю, что именно вижу.

– Господи…

– Господом тут и не пахнет, – хмыкает Карина.

Меня передергивает от жутких фотографий.

На дисплее сплошная кровавая рана, но если присмотреться, то можно разобрать контуры лица, пусть израненные, разломанные, смазанные.

Я зажимаю рот рукой, быстро отдаю телефон, нет ни малейшего желания вглядываться, изучать дальнейшие кадры.

– Не узнаешь? – спрашивает моя коллега.

– Нет.

Даже непонятно, мужчина это или женщина.

– Она была в клубе, не так давно. Вместе с нашим арт-директором.

– Что?! – восклицаю пораженно. – Та миленькая девочка?

Пусть я и записала ее в коварные расчетливые стервы, она и вправду очень мило смотрелась, если трезво судить. Маленькая, хрупкая.

– Да, она «фея», как ты понимаешь. И ей не слишком повезло встретить такого клиента как Демьян.

«Не слишком повезло» – еще слабо сказано.

– Переломы, ожоги, челюсть раздроблена, – перечисляет Карина. – Ее по косточкам собирали.

Я ничего не отвечаю. На следующий день отвожу деньги матери, подаю документы на американскую визу. Настал черед изменить декорации. Хватит с меня родного берега. Пора двигаться дальше.

Я покидаю гримерку, отправляюсь в главный зал, ступаю по пустынному коридору. На мне костюм Ангела и счастливые ботфорты, блондинистый парик. Сегодня особенный вечер, собираюсь показать новый номер, улучшенную версию. Надеюсь побольше заработать перед отъездом в Штаты. Мне обещают все оформить в ближайшее время, осталось набраться терпения.

Я предвкушаю овации, комплименты. Я нахожусь в приподнятом настроении, однако безразличие моего Демона терзает похлеще самой жестокой пытки.

Страшно, стыдно признаться, но я по-прежнему хочу его. До дрожи в пальцах, до дрожи в каждом позвонке. Даже чудовищные фото не останавливают. Вдруг ошибка? Вдруг все совсем не так? Вдруг это не его рук дело? Вдруг…

Мысль резко обрывается.

Кто-то обхватывает меня за плечи, толкает к стене. В приглушенном свете я с ужасом различаю неизвестного человека.

– Бункер двадцать один, – говорит он. – Двадцать один.

Его лицо залито кровью.

Господи.

Да он весь ею залит!

– Дело четырнадцать сто семнадцать.

Мужчина кажется мне знакомым. Где я могла его видеть? Здесь в клубе?

– Код. Восемь, восемь, восемь.

Его голос дрожит, хватка слабеет, пальцы почти разжимаются, отпуская меня на волю. Кажется, он все делает из последних сил.

– Бункер двадцать один, – оглядывается, затравленно озирается по сторонам. – Дело четырнадцать сто семнадцать. Код. Восемь, восемь, восемь.

Он же совсем молод. Сколько ему? Не больше тридцати. Но он чудовищно измучен, истерзан.

– Держи, – неожиданно сильно сжимает мои плечи, вдавливает в стену. – Повтори. Держи. Повтори!

– Держи, – шепчу я.

А в следующую секунду охрана оттаскивает его от меня.

– Нет! – вопит незнакомец. – Нет!

Но удар по голове быстро заставляет его замолкнуть.

Я в ужасе смотрю, как мужчину тащат по коридору, на полу остается отчетливый кровавый след.

Что с ним творили? Откуда столько крови?

Я перевожу взгляд на собственный наряд, безнадежно испорченный, но это сейчас волнует меньше всего.

– Идем, – начальник охраны берет меня под руку, ведет в кабинет шефа.

Еще никогда прежде шаги не давались настолько тяжело. И дело совсем не в ботфортах на высокой платформе.

Антона нет, Карабаса тоже не видно.

Меня усаживают на диван, рядовые громилы остаются за дверью. Начальник охраны нависает рядом.

– Я… скоро мой выход. Я успею переодеться и…

– Думаю, тебе дадут выходной, – хмыкает начальник охраны. – За стресс.

– Так ничего… ничего не произошло, – по-дурацки улыбаюсь.

Я понимаю: все очень, очень плохо.

Все настолько плохо, что даже не описать.

И мое положение не становится лучше, когда в комнату заходит Демьян и… наш мэр. Он уже бывал тут пару раз. Но теперь все иначе, совсем по-другому.

– Одна птичка упорхнула и навела шороху, – смеется депутат. – Напугала бедную малышку.

Он берет стул, усаживается напротив меня.

– Надо принять меры.

– Уже принял, – отвечает Демьян, останавливается за моей спиной. – Виновный наказан.

– Птичку тоже пора прихлопнуть.

Он игриво хлопает в ладоши.

Если минуту назад я была на дне, то сейчас дно многократно пробито. Мой выходной может затянуться. До бесконечности.

– Малышка, улыбнись, – мэр гладит меня по коленке. – Ты чего? Дрожишь?

– Я в… в порядке, – послушно улыбаюсь.

На самом деле, я в полной заднице. Но все присутствующие и так об этом прекрасно знают.

– Хочешь выпить? Эй, принесите ей какой-нибудь расслабляющий напиток.

– Спасибо, не стоит. Мне еще выступать.

– Нет, – он широко усмехается. – Не сегодня.

Никогда.

Еще несколько фраз, реплик, которые призваны разогреть меня, обнадежить и расколоть.

А потом… потом я присоединюсь к тому окровавленному незнакомцу. Наконец, пойму, какие ужасы творятся в подвале. На личном опыте.

– Что он тебе сказал? – следует главный вопрос.

– Ничего, – мой рот растянут до предела, застывает в неестественной улыбке, но я не могу никак это исправить. – Он только и твердил «держи, повтори, держи». Ну я и повторила.

Мер смотрит на начальника охраны. Тот кивает, подтверждает.

– И все?

– Да.

– Жаль, систему наблюдения как раз переустанавливали, записей нет, – роняет, как будто между прочим.

– Но он же… он же ничего не сказал, – из меня вырывается нервный смешок. – Разве в его словах есть хоть какой-то смысл?

– Смотри, малышка. Одно дело, если ты ничего не знаешь, тогда пользы от тебя никакой. И совершенно другое, если обладаешь ценной информацией. Тогда тебя ждет реальная выгода.

И угроза, и обещание.

Будешь молчать – убьем. Заговоришь – получишь кучу ништяков.

Только я не верю, совсем не верю, что меня выпустят отсюда живой. Стоит поведать им все те странные слова, я перестану иметь значение. Меня просто прихлопнут. Хотя меня и так прихлопнут. Кому нужны лишние свидетели?

– Я… я клянусь, он ничего не сказал.

Мэр сканирует меня взглядом, переводит беседу в сторону отвлеченных тем, потом снова возвращается к основному.

Я почти не слушаю. Я настолько испугана, что соображаю с трудом.

– Ладно, поверю тебе, малышка, – заключает мэр. – Собирайся, поедешь домой, отдохнешь недельку или даже две. Мы тебе премию выпишем. За доставленные неудобства.

Я поднимаюсь, направляюсь к двери, когда в спину ударяет как будто ножом:

– Демьян, отвези девочку домой. Позаботься. Она твоя.

Я цепляюсь за ручку, чтобы не упасть.

– Хорошо, – глухо произносит мой Демон.

Вот и финал.

Я погибну от руки мужчины, которого страшусь больше всего на свете и… в которого безумно влюблена.