Формула счастья

6

Когда на другой день Анджер пришел в офис «Трибуны», Бранч там не оказалось. Не появилась она и к обеду. Дуется, решил Тео, демонстрирует характер. Что ж, пускай. Он не позвонил ей, даже не поинтересовался, в чем дело, у Энн. Мышка-секретарша тоже недоумевала, хотя и благоразумно помалкивала.

Тео занялся документами. Мир цифр, ведомостей, отчетов, платежек был привычен, и он выкинул бы Бранч из головы, если бы его все время не теребили.

Явился усатый коротышка Чес, режиссер «Скакуна», заявивший, что не готов монтировать, пока не сняты оставшиеся несколько кадров проходов, и чуть в обморок не упал, услышав вопрос шефа, а нельзя ли без них обойтись? Пришлось махнуть рукой, иначе тот мучил бы своими доводами, сопровождаемыми отчаянной жестикуляцией, еще добрых сорок минут.

Потом вкатилась с дымящейся сигаретой во рту редакторша цикла «Прошу слова». У этой вообще было недержание. Слова сыпала как горох. Единственное, что отчетливо понял Анджер, она не может готовить пилотный выпуск, пока не определится с ведущим. Она требовала или немедленно вызвать Джоя Хедли, решив вопрос с ним окончательно, или остановиться на других кандидатурах, имена которых ни о чем ему не говорили.

Мрачный лохматый художник, возникший на пороге, ошарашил Анджера вопросом насчет какой-то хижины… И так продолжалось до самого вечера. На другой день — то же самое.

Сотрудники пытались решить десятки неведомых ему проблем. Круговерть телевидения раздражала его. Бурная деятельность выглядела не более чем суетой, отсутствием слаженности, хотя, по всей видимости, на самом деле все обстояло вовсе не так.

К исходу третьего дня Анджер чувствовал себя вконец измочаленным. К себе он вернулся поздно, в раздражении подумал, зря не снял номер в гостинице, а остался здесь. Дом выглядел мрачным, в давно непроветриваемых комнатах стоял какой-то спертый дух.

Он сразу включил в гостиной телевизор, чтобы не пропустить нью-йоркские биржевые новости, но здесь предпочитали сначала объявить котировки чикагской биржи.

Тео снял пиджак, распустил узел галстука и сел в кресло. На столе его ждал холодный ужин, заботливо приготовленный верной Фанни, ложившейся спать по заведенной привычке очень рано.

Отварное мясо, как всегда у Фанни, очень вкусное. Мягкое, душистое и салат отменный. Так и хрустят на зубах кудрявые по краям листья, сбрызнутые лимонным соком и оливковым маслом. И пиво кстати. Он предпочитает бутылочное, а не плебейское баночное.

Вытянув ноги, Тео с удовольствием расслабился.

Знакомая с детства гостиная, где, казалось, он знает все от и до, на этот раз удивила. В простенке между окнами висела отличная репродукция (в рамке под стеклом) знаменитой картины Ван Тога «Подсолнухи». Видно, отец повесил ее недавно. С чего бы вдруг?

И тут он вспомнил старую любительскую фотографию из семейного альбома, всегда валявшегося в комоде. Он вскочил, выдвинул один за другим ящик. Альбома не было, наверное, Фанни куда-нибудь припрятала. Но Тео с поразительной ясностью представил фотографию: молодые, улыбающиеся отец и мать среди моря цветущих подсолнухов… Тогда еще не снимали в цвете, черно-белый кадр запечатлел лишь настроение…

Тео задумчиво глянул на пылающие на стене подсолнухи, но тут пошли нью-йоркские котировки, и он отвлекся.

Его прогноз оправдался. Акции «Компании судовых моторов» стоило придерживать, завтра утром он созвонится со своими, чтобы дать дальнейшие инструкции, хотя команда и сама не промах. Лучше бы, конечно, быть теперь там, но он, похоже, крепко увяз здесь. Черт бы побрал отца с его «Трибуной» и Ренату Бранч. Вот стерва! Знает ведь, каково ему приходится.

Тео разделся, растянулся на кровати в своей детской комнате-пенале, завел будильник и погасил настольную лампу. Попытался заснуть. Сон не шел, он попробовал считать: раз, два, три, четыре, — говорят, успокаивает, но ничего не вышло. На цифре 79 сбился.

Табличка с номером 79 висела на дверях отдела рекламы, куда он сегодня заглянул. Думал, увидит пару сотрудников за письменными столами, работающих над договорами, ради чего и зашел, обнаружил же комнату, забитую людьми в клоунских костюмах, и невероятное количество сваленных на полках вдоль стен вещей: от мыла, зубной пасты до модных маек, испещренных рисунками и надписями. В центре, где на штативе стояла кинокамера, было ослепительно ярко под светом софитов. Здесь командовал Боб Уолш.

Увидев Анджера, тот объявил перерыв. Клоуны, вспотевшие от духоты, с удовольствием выкатились за дверь, софиты погасли.

— Я вас слушаю, — почтительно обратился Боб к Анджеру.

Тео хмыкнул, нахмурился.

— В таких условиях снимать рекламу, по-моему, бессмысленно. Не проще ли «Трибуне» покупать уже готовую?

— Проще, но обойдется впятеро дороже. Я уже предупреждал Бранч, что необходимо снять большой павильон. Мне удалось сколотить команду способных ребят, и мы могли бы делать забавные и запоминающиеся ролики. Но работать здесь — кошмар. Я не умею халтурить, люблю свое дело, знаю секреты рекламного производства, рассчитывал развернуться как следует, а вынужден пробавляться поделками, как начинающий. Вы поймете…

— Я понятливый, — бросил Анджер, оборвав эмоциональную речь Уолша. — Так что вам необходимо в первую очередь?

— Павильон! Сейчас один такой сдается на десятом этаже у компании «TV-луч». Если провороним…

— Что еще? Только принципиально важное, пожалуйста.

— Мультстанок… Ну, такое приспособление для производства мультипликации. Без него мы как без рук…

— Я подумаю, — ответил тогда Анджер.

Сейчас, ворочаясь в постели, Тео пожалел о своем обещании.

За павильон, куда его проводила мышка-секретарша, заломили чересчур много. Но если здесь еще можно сторговаться, то где доставать этот проклятый станок?

Завтра он засадит Энн за телефон — пусть ищет, хотя Бранч, наверняка знает, если спросить.

Спросить? — Наверное, все же придется. Наверное, вообще будет правильно, если он сделает вид, будто ничего не произошло между ними. Хочешь не хочешь, но надо, чтобы она вернулась.

Собственно, к этому решению подтолкнул его Шварц, когда они сегодня познакомились. Банкир оказался веселым, общительным пятидесятилетним бодрячком. Сожалел, что на банкете они с Анджером не встретились, выразил искреннее сочувствие по случаю смерти Билли и, чуть потянув, согласился отсрочить выплату кредита, занятого «Трибуной» под довольно скромные проценты.

Он был только с виду эдаким простаком. На самом же деле прекрасно понимал, что Тео занимается «Трибуной» вынужденно, не то что его покойный друг, поэтому, когда Тео спросил совета Шварца насчет того, к кому в Чикаго он сможет обратиться за инвестициями, необходимыми позарез, тот высказался без обиняков:

— Никто не вложит деньги в корабль без капитана, мистер Анджер… Ваш отец был хорошим капитаном и очень правильно выбрал себе рулевого.

Рулевой, конечно, Бранч, ясно и без намека.

Но в этот момент впервые Тео задумался над тем, почему отец остановился именно на ее кандидатуре. Человек суровый, отнюдь не сентиментальный, он вряд ли прельстился бы одной лишь внешностью молодой женщины. И наверняка не хотел стать посмешищем, увивающимся за юбкой… Со многими пожилыми мужчинами такое бывает, но Билли?..

Тео впервые засомневался в том, что раньше казалось ему совершенно очевидным… Он уже не был уверен ни в чем… Менее же всего в том, каким путем достигла Рената своего высокого поста. Эта проблема почему-то отступила, потеряла остроту.

Зато со всей очевидностью он открыл нечто в себе самом: от одного прикосновения к Ренате в нем, как в четырнадцатилетнем подростке, вспыхивает огонь. Даже сейчас, когда думает о ней в связи с делами «Трибуны», он чувствует отдаленное дыхание этого огня.

— Проклятье! — Тео взбил подушку и приказал себе спать.

На часах было два. Заснул он только к трем.

Разбудил его телефонный звонок. Аппарат стоял на тумбочке, но пришлось сначала зажечь свет, хотя из-за распахнутого окна в комнату уже проникал рассвет и тянуло утренней прохладой.

— Алло, — хрипло сказал он.

— Это ты, Тео? — На другом конце провода прозвучал бодрый голос Фила.

— А кто же еще, черт побери?

— Прости, Тео, если разбудил. Я не учел разницу во времени между Чикаго и Лос-Анджелесом.

— Мог бы и учесть, братишка, — огрызнулся Тео. — Что — много работы или отсыпаешься после какой-нибудь вечеринки?

— Я понимаю, ты предлагаешь утреннюю разминку. Но мне не до шуток.

— Что, так плохи дела? — озадаченно спросил старшего брата Фил.

— В общем, дела не очень, а у тебя?

— Помнишь, я однажды в Нью-Йорке побывал у тебя на бирже.

— Ну, и?

Тео распахнул пошире окно. Потянулся, вдохнул свежий воздух. Вид отсюда открывался прекрасный. В детстве они с братьями часто как раз в это время отправлялись на рыбалку.

— Так что на бирже, Фил? Я не помню, чтобы ты пробовал играть.

Фил сначала долго хохотал, только потом произнес:

— Я и не пробовал. Мне достаточно оказалось совета старшего брата, доки в таких вещах… Ты сказал — главное, не начать игру, а знать, когда ее прекратить.

— Не морочь голову, говори прямо, зачем звонишь, — притворно рассердился Тео. — Что-нибудь не так?

— Это связано с опекой… — Фил вздохнул и не очень решительно продолжил: — Моя подопечная оказалась не ребенком, а вполне взрослой девушкой.

Тео сразу смекнул, в чем дело.

— И она тебя охмурила?

Фил издал нечто похожее на смешок, Тео же, наоборот, стал абсолютно серьезным.

— Как какая-нибудь неприятность, так в ней обязательно замешана женщина! — Он вздохнул, потер переносицу и снова опустился на кровать. — Окажи себе услугу, парень, не валяй дурака. Или адвокат Фил Анджер мало провел бракоразводных процессов? Они тебя ничему не научили?.. Так воспользуйся моим советом, как вовремя прекратить игру.

— Я уж думал об этом.

— Думать тут не надо. Правило универсальное — не зарываться! Надеюсь, этого еще не случилось?

— Нет.

— Тогда делай ноги и беги без оглядки. Если бы не проклятое телевидение, я сам прилетел бы в Лос-Анджелес, чтобы привести тебя в чувство.

— Знаешь, Тео, она существо хорошенькое и забавное…

— Я догадался, — уже рявкнул Тео. — Тем лучше для тебя, Фил. Быстрее найдешь ей приличного опекуна, если обратишься в опекунский совет, а не будешь заниматься самодеятельностью. Ты меня понял?..

Он положил трубку. Братья всегда слушались его, признавая в нем не только старшего, но и самого умного из них. Знал бы Фил, в какой переплет угодил Тео! Сегодня во всяком случае день опять будет нелегким.

Он бросил взгляд на часы — скоро семь. Время бриться, принять душ, влить в себя кофейник кофе и…

Тео тяжело вздохнул. Сегодня он обязательно позвонит Бранч. Ей судьба «Трибуны» небезразлична — это точно, значит, они оба должны отбросить все личное.

Рената принимала душ, когда послышался отдаленный звонок телефона. Меньше всего она хотела сейчас с кем-нибудь разговаривать. Наверняка это Энн, опять пытается уговорить приехать в студию. Глупышка, хлопочет впустую. Хорошо еще я сумела ее убедить, чтобы помалкивала: мол, не знает ничего о Бранч и все, а сама, наверное, сгорает от любопытства и теряется в догадках. Представляю, как в «Трибуне» все озадачены — где это видано, чтоб Рена три дня не появлялась, да я приползала в студию полубольная, если нужно было, с горечью подумала Рената.

За эти дни она буквально извелась. Ходила из угла в угол как раненый зверь и чуть не выла. Демонстрировать характер и волю надо было сразу. Разве не умела она отваживать от себя мужчин? Еще как! Презрительный взгляд, язвительное замечание, а если необходимо — быстрый пинок по возможности по самому болезненному месту. Этого вполне достаточно, чтобы охладить пыл чересчур упорных донжуанов, попадавшихся на ее пути.

Так что же на сей раз пошло не так? Я награждала Анджера холодными взглядами, способными заморозить воду, говорила гадости, откровенно хамила, разве что не наградила пинком. Почему?..

Рената с отвращением глянула на себя в зеркало, потому что знала ответ. Вопреки всякой логике она таяла в его объятиях, позволяя зайти слишком далеко, так как никогда еще в жизни даже приблизительно не могла себе представить, сколь сладостно преддверие любви.

Любви? Рената еще раз повторила про себя это слово. Нет, любовь здесь ни при чем. Просто, оказывается, она довольно сексуальная особа, сексуальная женщина — вот уж чего в себе и не подозревала. Созрела, что ли?.. Плечи, грудь, живот, огненный пушок в паху, бедра… — ничего особенного.

Рената отвернулась от зеркала, яростно растерлась полотенцем. А у Анджера чутье… Не случайно же сказал «Ты хочешь меня». Нет! Не хочу! Даже знать не желаю! Пусть не обольщается!

Или он что себе думает? Если он хозяин «Трибуны», так я ему под ноги стелиться буду?

Бешено хлопнув дверью, Рената вышла из ванной, напялила на себя давно вылинявшие и потерявшие форму мешковатые джинсы и старый свитер с пузырями на локтях. То и другое давно пора выбросить, заодно и нелепую резинку, из-за которой секутся волосы.

Но самое глупое, чего она по здравом размышлении не могла себе простить, так это демонстрацию с неявкой на работу. Поздно будет биться головой об стенку, когда почтальон вручит конверт с уведомлением об увольнении. Если честно, будь она сама на месте Теодора Анджера, поступила бы именно так. Работа есть работа. Если ее любишь — фокусы оставь для мужа и семьи.

А может, мужем и семьей не обзавелась тоже из-за характера? Не слишком ли занеслась и возомнила о себе, голубушка?..

Распахнув дверцу холодильника и глянув на почти пустые полки, Рената вздохнула. Ничего. Денег совсем мало, и никакого впереди просвета…

Вновь зазвонил телефон. Она долго не снимала трубку, тупо прислушиваясь к гудкам. Наконец потуже затянула на затылке мокрые волосы, еще подождала, потом чуть подсобралась, чтобы по ее интонациям не было понятно, как она расклеилась, и отрывисто бросила:

— Да?

— Привет, Рената.

Этот голос она меньше всего хотела слышать, вернее меньше всего ожидала услышать. В шоке даже не сразу прореагировала.

— Говорит Анджер. Я рад, что застал тебя дома. Звоню уже второй раз. Ты что, приболела?

— Какое это имеет значение?

Тео сразу уловил ершистость в ее тоне, но ответил довольно миролюбиво.

— Послушай, я понимаю, расстались мы не очень дружелюбно…

Рената хмыкнула.

— О'кей, черт побери, скверно мы расстались, — признался он.

— Скверно? У тебя талант на эвфемизмы.

— Тогда скажу прямо, чтобы не ходить вокруг да около. Ты уже позавтракала?

Такой неожиданный вопрос сбил Рену с толку.

— Еще нет.

— Тогда сделай нам обоим одолжение, о'кей? Я почти не спал, мой пустой желудок урчит, настроение ни к черту.

— Какая жалость! — сказала она, нащупав чуть ироническую, пожалуй, самую верную, спасающую положение интонацию.

— Коли нам не удаются вечера, возможно, поможет утренняя встреча?

— Боюсь, у меня нет аппетита.

— Ты посмотришь на меня и сразу разохотишься.

Они оба вернулись к тому словесному пинг-понгу, который помогал непринужденно и легко общаться.

— Я заеду за тобой через полчаса. Где заказать столик? В «Олд стар»?

— Рассчитываешь поразить девушку дорогой закуской? Да у нее кусок в горле застрянет. Она терпеть не может, смертельно ненавидит самодовольных пижонов. Надеюсь, девушка выразилась более чем прозрачно?..

Тео хохотнул.

— Как вода в стакане!

— Меня радует, что иногда мы с полуслова понимаем друг друга.

Сделав паузу, Тео откашлялся:

— Ты сейчас сидишь или стоишь? Лучше сядь, а то в обморок упадешь.

— Я не кисейная барышня.

— Послушай, Рена, забудь все мои намеки, подозрения, ну, ты знаешь, что я имею в виду… В «Трибуне» накопилось столько неотложных дел, что без хозяйки не разобраться. Ты прекрасно справлялась с этой ролью… у отца. Надеюсь, удостоишь чести и сына…

У Ренаты, действительно, чуть ноги не подкосились. Скажи же хоть что-нибудь, приказала она себе.

— Если ты в знак благодарности надеешься услышать стук моих коленок об пол, то напрасно.

— Мне достаточно узнать, что мои извинения приняты, благодарности я требовать не вправе. Прости меня, и все… Хотя бы ради того дела, в которое ты столько вложила.

Самую чуточку Тео лукавил. Он нуждался в Ренате Бранч не только как в человеке, знающем свое дело. В глубине души он хотел, чтобы они были постоянно рядом. Насмешливая, дерзкая, могущая вывести из равновесия взглядом или словом, она удивительным образом взнуздывала его. Давно он не чувствовал такого прилива жизненных сил, не чисто мужских, что само собой, а именно жизненных… Это для него самого явилось неожиданным открытием.

— Ты что молчишь?

— Думаю, где лучше всего позавтракать.

Тео просиял.

— Есть одно заведение в двух кварталах к северу от моего дома. Мимо не проедешь.

— Как оно называется?

— «Манана».

Когда Рената появилась там, Анджер уже ждал ее, прислонившись к своему «порше» и сложив руки на груди. Одетый в светлые брюки, синий блейзер и белоснежную рубашку, расстегнутую у горла, он выглядел как картинка из дорогого мужского журнала. В первую минуту Рената пожалела, что не переоделась и не подкрасилась. Рядом с ним не хотелось выглядеть чучелом гороховым, однако она заносчиво вскинула голову.

Плевать. Пусть не воображает, будто неотразим, хотя, если честно, любой женщине было бы лестно пройтись рука об руку с таким… Любой, но не ей. Она выбрала для себя линию поведения и уже не отступит.

— По-моему, «Манана» по-испански — завтра, — Анджер приветствовал Ренату довольно непринужденно.

— Это мексиканское кафе.

— Многообещающее название. Завтра всегда лучше, чем вчера.

Рената улыбнулась. Изволит шутить? Вот и прекрасно!

— Еда-то здесь, надеюсь, приличная? — Анджер крепко взял ее под руку и повел к столикам под оранжевым тентом. — Что порекомендуешь?

— Мышьяк, — чуть скосив на него глаза, бросила она.

— Ну, это всегда успеется… Мы возьмем манго, яйца «а-ля ранчо» и два больших кофе.

Продиктовав официанту заказ, Тео снова обратился к Бранч:

— Шампанское мы можем выпить потом, чтобы отпраздновать.

— Вот как? Разве у нас есть повод для праздника?..

Тео сдержанно хмыкнул: наверное, она права. Я действительно глупец, что снова связываюсь с ней. Ее явно не заботит их встреча — это очевидно. Даже не удосужилась переодеться, кожа на лице блестит, никакой косметики, волосы нелепо стянуты на затылке резинкой… А обращается с ним, будто он заражен бубонной чумой.

Короче говоря, все в ней говорит о том, что она презирает его. Но не становится для него… менее желанной из-за мешковатых штанов и глухого свитера, скрывающего гибкое молодое тело. Что же до макияжа — он и вовсе ни к чему женщине с такими пронзительно синими глазами и нежно-розовыми губами.

Она не нуждается в каких-либо уловках, даже в духах. Ее собственный запах — чистый и свежий, будто источник в горах, водой которого жадно упиваешься…

— Сеньор? — Голос официанта спустил Тео с небес на землю. — Ваш заказ.

На столик плюхнулся поднос с пластмассовыми тарелками и такими же ножами и вилками.

Рената молча наблюдала, как Тео неуклюже пытается ими орудовать.

— Ммм… А жареные яйца, оказывается, очень вкусные. Совсем неплохо.

Анджер аппетитно поедал завтрак, не обращая внимания, что она ни к чему не притронулась. Нелепо сидеть сложа руки. Глупее не придумаешь, решила Рената и тоже принялась за еду.

Допив кофе, Тео промокнул губы бумажной салфеткой и вопросительно глянул на нее:

— Ты можешь делать сразу два дела?.. Тогда ешь и слушай. Я хочу отчитаться о проделанной работе.

Рената недоуменно вскинула брови.

— Прошедшие дни оказались — как бы это сказать — интересными.

— Надо же? Тебе повезло.

— Скорее их следовало бы назвать трудными. Но кое-что решить мне все-таки удалось.

— Что именно? — изумилась Бранч. — Неужели уломал Шварца?

— Представь себе — да! С нашим долгом он подождет.

Рената отметила про себя слова «с нашим долгом», и в душе ее потеплело.

— А что «Скакун»?

— Похоже, ты одна можешь подхлестнуть Чеса, иначе закопается.

— Так ему же осталось снять два-три прохода! — всплеснула она руками. — Он что, намерен заниматься этим еще месяц?

— Не знаю… Зато знаю, мы должны немедленно снять павильон десятого этажа.

Ее изумлению не было предела.

— Но это же опять деньги, Тео?!

— Причем немалые. Но лучше их вложить сейчас, чтобы не кусать локти потом.

Рената усмехнулась.

— У меня как раз есть сто долларов…

— На карманные расходы хватит, а уж на мультстанок вряд ли…

Анджер с наслаждением наблюдал, как меняется ее лицо. Как загораются надеждой глаза. Он ведь только что сказал ей о том, о чем Рена и мечтать не смела.

— Кстати, ты наверняка знаешь фирму, где его приобрести?

— Это не проблема.

— Я так и думал. С деньгами я что-нибудь придумаю, а ты заказывай… И решай наконец вопрос с Джоем Хедли. Я не знал, куда деваться от редакторши, требовавшей либо его, либо замену.

— Нет, только Хедли! Другого на месте ведущего я не представляю.

— Тебе лучше знать, — твердо сказал Анджер, заставляя себя не вспоминать укол ревности, который он почувствовал, увидев Ренату и Джоя на банкете.

— Он поломается-поломается, но согласится хотя бы попробовать свои силы в пилотном выпуске. А там посмотрим.

— Я не очень понимаю, что такое пилотный выпуск, да бог с ним, — махнул рукой Тео.

— Нечто вроде генеральной репетиции, фиксирующейся на пленке… Что еще?

В ее голосе звучало нетерпение, родная стихия увлекала, и она сама не замечала, с каким азартом в нее погружается.

— Художник ошарашил меня какой-то хижиной. Будь добра, объясни… От него я толком ничего не добился.

Рената расхохоталась.

— Неудивительно. Он человек немногословный, но художник милостью божьей!.. Понимаешь, когда мы с ним обсуждали, как должна выглядеть студия субботнего ток-шоу Хедли с приглашенными собеседниками, то оба сразу отказались от стола с креслами по обе стороны. Обстановка должна быть необычной. Как будто человек — будь то общественный деятель, политик или простой работяга — оказался отрезанным, оторванным от привычного мира. Он остался где-то там, далеко, и судить о нем они теперь могут предельно правдиво и честно. Как обитатели планеты, почувствовавшие и красоту, и жестокость оставленной ими Земли… Планету чисто технически воссоздать невероятно сложно, хотя такая мысль была, а вот хижину наш художник, пожалуй, сумеет, тем более видел такую не так уж далеко от Чикаго.

— Так в чем же дело? Давно бы набросал эскизы, или я опять не совсем все понял? — перебил Анджер.

— Однажды я провела там уик-энд…

Тео нахмурился, потому что моментально представил себе уединенность обстановки и все прочее, когда мужчина и женщина наедине. Он ничего не мог поделать, червь ревности так и точил.

— Было это уже давно, — продолжала Рена. — Чтобы принять окончательное решение, надо побывать в хижине еще раз, иначе я не смогу толком ничего посоветовать насчет студийной декорации.

— Так съездим… — Анджер легонько похлопал Ренату по руке.

— С тобой?

У нее сразу заныло сердце.

— А почему бы и нет?

— Мы это уже проходили. И потерпели неудачу, хотя и не ездили столь далеко.

— Потому что зарулили не в ту сторону, — усмехнулся Тео. — Но больше такого не будет. Обещаю, что в наших отношениях…

— Я предпочитаю не иметь с тобой никаких отношений, кроме деловых, — опустив глаза, сухо ответила Рената.

— Потому что не отвечаешь за себя?

Неужто он прав, мелькнуло у нее в голове.

— Боишься оказаться в моей постели? — Тео явно ее подначивал, но она не поддалась.

— Мне гораздо больше нравится Тео Анджер, говорящий о делах. Цинизм тебе не идет.

— Вот прогресс! Я хоть чем-то нравлюсь такой женщине, как Рената Бранч. Во всяком случае, это шанс, что мы сработаемся. Для нашей «Трибуны» это сейчас самое важное.