Французская Мессалина

Глава 1

Селение Вакулёр, в бальянже[1] Бассиньи, что рядом с монастырём Святого Августина, было достаточно большим. Граф Абилляр Дюмусо, чей полуразрушенный замок располагался в пол-лье от Вакулёра, нечасто навещал своё родовое имение.

Его финансовые дела пошатнулись почти двадцать лет назад, когда выдались три неурожайных года подряд. Вино, которое производилось на небольшой винокурне, прилегающей к замку, и так было весьма посредственно. Разумеется, его не потребляли в Париже, а лишь – в провинциальной Шампани. Граф еле-еле сводил концы с концами, а уж после неурожаев дела вовсе стали плохи: родовой замок, требующий ремонта, разрушался, денег же едва хватало на Компьенский дом.

По приезде в Вакулёр, месье Дюмусо с ужасом обнаружил, что горничная, прачка, садовник и другая прислуга разбежалась, так как не получали жалованья почти четыре месяца. Осталась лишь Анна Бекю, кухарка, и то потому, что была на сносях, не замужем, да и идти ей было некуда.

Когда месье Дюмусо поинтересовался на счёт отцовства, то женщина назвала монаха-августинца по имени Анж, в миру – Жана Жака Гомара. Граф посетовал: до чего же монахи стали распутны! И не стал укорять женщину за её слабость.

В Компьен месье Дюмусо вернуться не спешил, поэтому вскоре стал свидетелем появления на свет маленькой Мари-Жанны, записанной в баптистерии[2] монастыря по фамилии матери – Бекю и отца – Гомар.

Граф Дюмусо обедал, когда у Анны начались схватки. Женщина согнулась от боли, выронив из рук сковороду. Маседуан[3] растёкся по полу столовой. Граф не на шутку испугался: хоть он и имел детей, но никогда не принимал роды. Он уложил Анну в постель, сам же, сев верхом на лошадь, помчался в Вакулёр.

Анна пережила самые тяжёлые моменты своей жизни: ей казалось, что ребёнок вот-вот появиться на свет, не дождавшись повитухи. Примерно через час Анна, пронзаемая нестерпимой болью, услышала скрип подъезжающей телеги – несомненно, это была повитуха.

Пожилая, полная женщина, облачённая в одежду из домотканого полотна, по-деловому подошла к Анне, осмотрела её и сказала:

– Всё хорошо, ребёнок лежит правильно. – И приказала своей помощнице: – Грей воду и готовь пелёнки.

С водой проблем не возникло, но вот пелёнки… Граф понятия не имел, где их взять, а Анна, постоянно нуждавшаяся в деньгах, и вовсе о них не позаботилась. Тогда граф поднялся в спальню и открыл шкаф, где хранилось постельное бельё. Он достал две простыни, которым предстояло стать пелёнками для новорожденного младенца.

Ребёнок никак не желал появляться на свет, вконец измучив свою мать – Анна покрылась испариной и впадала в забытье, когда схватки отступали. Повитуха уже начала опасаться, что младенец слишком крупный и роженица может промучиться ёще долго. Тогда она велела своей помощнице надавить Анне на живот со всей силы, как только начнутся схватки, дабы помочь упрямому младенцу появиться на свет.

Наконец между ног матери появилась головка ребёнка: повитуха успокоилась – теперь уж она справится, все опасности позади.

Анна издала страшный крик, не выдержав, граф Дюмусо выбежал из замка. Роженица тужилась, что есть силы.

– Давай, Анна! Ещё немного и твои муки закончатся, – подбадривала её повитуха.

Роженица сделала невероятные усилия, пытаясь выдавить из себя плод любви и …

– Вот и всё, – произнесла уставшая повитуха.

Она пошлёпала окровавленного ребёнка по попке и спинке: тот издал свой первый крик.

– Кто? – еле слышно спросила Анна.

– Девочка…

Малышка получилась прехорошенькая. Её окрестили в баптистерии монастыря Святого Августина. Монах-августинец, крестивший девочку, и крёстный отец, граф Дюмусо, залюбовались ею.

– Из этой девочки непременно вырастет красавица, – заметил августинец, вынимая крошку из серебряной купели.

Анна Бекю перекрестилась:

– Дай Бог, чтобы вы были правы, святой отец.

Брат Анж не присутствовал на крещении своей дочери, сделав вид, что не имеет ни малейшего отношения к появлению на свет будущей парижской красавицы.

Граф Дюмусо, как и следует крёстному отцу, организовал в Вакулёре пышные крестины, угощая селян конфетами и засахаренным миндалём. После этого, поцеловав Мари-Жанну и простившись с её матерью, он отбыл в Компьен, где вскоре забыл о них.

Граф Дюмусо пил горячий шоколад, сидя в гостиной своего дома по улице Сен-Ор в Компьене. Вошла горничная.

– Ваше Сиятельство, у ворот стоит нищенка с девочкой и нагло утверждает, что вы её знаете. Прикажите прогнать?

Граф был в прекрасном расположении духа и посему решил быть снисходительным:

– Приведите их. Хотя нет, они перепачкают ковры в гостиной. Я спущусь сам во двор.

Месье Дюмусо, будучи в домашних туфлях и стёганом халате, спустился на первый этаж дома и выглянул во двор. Там стояла женщина, черты которой ему показались весьма знакомыми, она держала за руку маленькую девочку.

Лакей отворил дверь перед графом, тот вышел на воздух, направившись к непрошенным визитёрам. Как только граф приблизился, женщина упала ему в ноги и начала осыпать их поцелуями.

– Умоляю, граф! Вы – наш благодетель… Вспомните, пять лет назад вы стали крёстным моей малышки Мари-Жанны в Вакулёре.

У месье Дюмусо округлились глаза: несомненно, перед ним на коленях стояла Анна Бекю, рядом же с ней – его крестница. При ближайшем рассмотрении девочка показалась графу просто очаровательной: огромные серые глаза смотрели на него с детской доверчивостью, которую он, как порядочный человек, просто не мог обмануть.

– Анна, боже мой! Как вы оказались в Компьене?

Граф попытался поднять несчастную с колен.

– Ах, граф… Это такая долгая история. Словом, после вашего отъезда отец Мари-Жанны, Гомар, пристыженный братьями августинцами помогал нам, но недавно он ушёл в другой монастырь. Я просто в отчаянье, нам не на что жить. Денег едва хватило, чтобы добраться до города, и то благодаря братьям августинцам, которые помогли мне в трудную минуту, понимая, что Анж нас окончательно бросил.

– Да-а, – потянул граф, соображая, что же ему делать с непрошенными гостями.

Месье Дюмусо распорядился проводить женщину и крестницу в комнаты для прислуги, накормить и привести в надлежащий вид.

Через два дня Анна Бекю-Гомар прислуживала в харчевне «Весёлый гусь», что на улице Сен-Ор. Месье Дюмусо со своей стороны обещал женщине ежемесячное пособие в двенадцать франков. Это, несомненно, говорило о том, что он – добрейший человек. Свою же крестницу граф обучал грамоте, и в семь лет девочка уже умела писать, правда, с орфографическими ошибками, которые сохранились у неё на всю жизнь.

Затем, по настоянию крёстного, Мари-Жанну отправили в Сент-Орский женский монастырь, дабы она обрела хорошие манеры, чистые помыслы и обучилась рукоделию. Граф же обязывался платить монастырю за обучение девочки вплоть до её первого причастия.

Несмотря на свой зрелый возраст (графу недавно минуло пятьдесят лет), он завёл любовницу, известную в Компьене куртизанку Фредерику, которая была на двадцать пять лет моложе него. Месье Дюмусо тотчас же вспомнил про Анну Бекю-Гомар, устроив её в дом любовницы кухаркой, а заодно – шпионкой, ведь он сгорал от ревности. Анна стала докладывать графу о каждом шаге Фредерики, о чем та какое-то время и не подозревала.

Но время, и куртизанка Фредерика прозрела: несомненно, за ней шпионят в её же доме. Иначе, откуда граф Дюмусо узнавал то, что ему вовсе не следовало знать? Поразмыслив, куртизанка пришла к выводу: это протеже графа, кухарка Анна, больше некому. С тех пор как она появилась в доме, граф стал излишне осведомлённым, Фредерика и шагу не могла ступить без его ведома. Подобная ситуация угнетала тщеславную особу, хоть она и была содержанкой графа, но всё же считала, что облагодетельствовала его своей молодостью и искусной любовью. Куртизанка решила: во что бы то ни стало избавиться от Анны Бекю-Гомар, осуществление задуманного стало лишь делом времени.

Некий лавочник, вдовец, имеющий галантерейную лавку, стал захаживать к Анне. Она же, несмотря на свои двадцать семь лет, была достаточно привлекательна, и торговец не устоял перед её прелестями. Он также привязался к Мари-Жанне, которой к тому времени исполнилось девять лет. Всякий раз, когда она посещала мать, лавочник приносил девочке подарки. Мари-Жанна обожала любовника матери: то он дарил ей тесьму на платье, то заколки, то носовой платок. Мужчина же, вырастивший сыновей, всегда мечтал о дочери, которой, увы, Бог не дал. И он относился к дочери любовницы как к родной.

Однажды, на кухне, в очередной свой визит, галантерейщик решил преподнести очаровательной девочке гребень из панциря черепахи, что считалось достаточно дорогим подарком.

Мари-Жанна распустила волосы, и мужчина не устоял перед таким соблазном, дабы не собрать их и не закрепить гребнем. Что и говорить, волосы у маленькой прелестницы были необычайно хороши: густые, длинные – ниже плеч, необыкновенного золотистого цвета.

В этот момент на кухню вошла хозяйка, Фредерика, которая вообще не имела привычки там появляться. Безусловно, кто-то из завистливой прислуги доложил куртизанке.

– Ах, вот как вы проводите время в моём доме! Мало того, что этот престарелый торговец обхаживает мою кухарку, так он ещё подбирается и к её дочери! Это возмутительно! Мой дом – не бордель для малолетних шлюх!

У кухарки и галантерейщика округлились глаза от подобных незаслуженных оскорблений. Они попросту растерялись. На помощь пришла Мари-Жанна:

– Сударыня, мы не делали ничего дурного. Месье Шатене просто хотел скрепить гребнем мои волосы. Что в том дурного?

Девочка дерзко смотрела прямо на куртизанку, давая тем самым понять, что кому-кому, но не ей обвинять присутствующих в недостойном поведении.

Фредерика пришла в неописуемое бешенство:

– Ах, ты, маленькая дрянь! Думаешь, если ты свежа и хороша собой, то можешь компрометировать мой дом и мою репутацию?!

Фредерика достигла того возраста, когда куртизанка серьёзно беспокоиться о своей внешности и ненавидит молодых конкуренток. Несмотря на то, что Мари-Жанна была ещё совсем юной, нельзя было не заметить, что девочка прелестна и из неё вырастет настоящая красавица. Да, впрочем, было в кого – мать, Анна Бекю-Гомар, ещё сохранила красоту, правда, за исключением рук, которые огрубели от работы. Поэтому куртизанка лелеяла надежду избавиться как от матери, так и от дочери, которая через два-три года может стать по-настоящему опасной.

Анна не выдержала, высказав всё, что думает о своей хозяйке:

– Моя дочь воспитывается в монастыре среди невинных девиц, я же зарабатываю на жизнь своим трудом, в отличие о вас…

Фредерика залилась краской, она не ожидала подобной дерзости от кухарки и её дочери.

– Я поставлю в известность графа Дюмусо! Пусть он решит, что с вами делать! – выкрикнула куртизанка в порыве ненависти и покинула кухню.

– Мне жаль, Анна, что всё так вышло, – сказал месье Шатене. – Думаю, вы более не можете оставаться в этом доме. Перебирайтесь ко мне, мне как раз нужна женщина для ведения хозяйства.

Анна тотчас поняла, что галантерейщик не женится на ней, а просто предлагает стать его сожительницей, в какой-то мере – содержанкой. Это нисколько не оскорбило её женское самолюбие, она приняла его предложение и собрала свой нехитрый скарб.

Через час Анна обустраивалась в жилище месье Шатене, которое располагалось прямо над галантерейной лавкой. Мари-Жанна, как обычно, отправилась в монастырь.

Хитрая Фредерика так всё преподнесла графу Дюмусо, что тот был искреннее возмущён поведением вдовы и своей крестницы. А в особенности самолюбие графа было задето тем, что Анна ушла к галантерейщику, проявив полную неблагодарность: ведь никто иной, как он – граф Дюмусо, проявил к ней внимание в трудную минуту и платил ей ежемесячное содержание!

После этого случая он перестал платить монастырю за обучение и воспитание крестницы. Фредерика ликовала, считая, что безродные выскочки из деревни получили по заслугам.

Но Анна Бекю-Гомар не расстроилась из-за потери доверия своего покровителя, расходы на обучение дочери взял на себя месье Шатене.

Но до графа Дюмусо докатывались слухи, что в Сент-Орском монастыре воспитывается некая Мари-Жанна Бекю-Гомар – юная особа с весьма дерзким и независимым характером, от неё доставалось даже монахиням, которых приводило в негодование невоздержанность воспитанницы в суждениях.