Фурия

Глава 12

Легкий возврат во времени Легкий снег искрился в лучах уличного фонаря. Юлька крутилась на одной ножке вместе со снежинками, как ножка сережки в ее ухе, когда она проверяла, на месте ли она. Ее светлая шубка в снежинках превратилась в сверкающее чудо. Рядом с ней остановился молодой человек. Девушка удивленно остановилась и посмотрела на молодого человека.

– Ты кто? Ты чья? – спросил он, улыбаясь.

– Меня зовут Юлька, – ответила она.

– Юлька, – улыбнулся молодой человек. – Вам ваше имя подходит.

– А вас как зовут? – осмелела она. – Вам ваше имя подходит?

– Меня зовут Алексашка, – медленно отозвался он, – мне мое имя подходит?

– Алексашка? – переспросила она. – Вам ваше имя подходит, даже очень.

Они сразу же друг другу понравились, с самого первого взгляда, у фонаря, на зимней улице, среди серебристых, порхающих снежинок.

– Юлька, вы здесь живете, в этом многоэтажном доме? Я могу пригласить вас сегодня в новый кинотеатр? – с надеждой в голосе спросил Алексашка.

– Алексашка, как много вопросов! Мне надо маме сказать, что я иду с вами в новый кинотеатр, но я еще не знаю, кто вы? Я знаю ваше имя, но этого так мало для свидания в кинотеатре!

– Тогда идемте к вам домой, я познакомлюсь с вашими родителями.

– Хорошо, – ответила Юлька и решительно направилась к подъезду пятиэтажного дома.

Алексашка и Юлька зашли в открытый подъезд, поднялись по ступенькам на третий этаж и остановились напротив двери, обитой гвоздиками с большими шляпками.

Девушка открыла ключом дверь. В прихожую выглянула женщина лет сорока, с короткой стрижкой.

– Мама, это Алексашка, мы с ним две минуты назад познакомились, – представила девушка молодого человека.

– Юлька, ты шутишь? – улыбнулась мать. – Ты ушла к подруге, а пришла с Василием, как тебя понимать?

– Я вышла из дома, покружилась среди снежинок, а Алексашка остановился.

– Юлька, прости, но я не знаю, как звать вашу маму? – вмешался в разговор Алексашка.

– Валентина Федоровна, меня зовут, молодой человек, – ответила женщина.

– Валентина Федоровна, я живу в этом городе, работаю на заводе обычным шлифовщиком. Можно мы пойдем сегодня в кинотеатр, на последний сеанс?

– Нет, Алексашка, будьте первый день у нас дома, поговорите у нее в комнате, а завтра пойдете в кино.

– Хорошо, мама, мы посидим у нас дома и никуда не пойдем, – ответила Юлька, совсем забыв про подругу. – Алексашка, снимайте пальто, будем пить чай.

Они сели на стулья с гнутыми спинками, за круглый стол, покрытый скатертью, с вышитыми гладью анютиными глазками. В комнате стоял полированный сервант, шкаф и телевизор на тумбочке, выполненной в стиле остальной мебели. На большой, плоской тарелке лежали плюшки, посыпанные сахаром, явно домашнего производства.

Валентина Федоровна заварила свежий чай в чайнике, из носика которого висело металлическое ситечко, крепкий чай разлила в цветные чашки, стоящие на блюдцах.

Тепло и уютно стало в небольшой комнате. На экране телевизора мелькали фигуристы.

Только сейчас Юлька посмотрела на Алексашку: черные густые брови, черные, с вишневым отливом, волнистые волосы, зачесанные назад; крупные карие глаза, прямой нос, крупные губы, согретые чаем…

Алексашка в ответ посмотрел на Юльку: темные волосы лежали на плечах, большие карие глаза сияли, ямочка на щеке получалась от улыбки…

Они похожи друг на друга, – подумала Валентина Федоровна – Валентина, кто у нас в гостях? Чья одежда висит в прихожей? – спросил вошедший в квартиру мужчина.

– Иван, это наша Юлька познакомилась с Василием.

Мужчина разделся, вымыл руки, переоделся и зашел в комнату.

– Здравствуй, Алексашка, меня зовут Иван Васильевич, я отчим Юльки.

– Добрый вечер, Иван Васильевич! Извините, за вечернее вторжение, – Алексашка встал со своего места, пожал протянутую ему руку.

– Смотри, Алексашка, нашу Юльку не обижай.

– Не обижу, – ответил Алексашка, и потянул руку за следующей плюшкой.

– Мать, давай что-нибудь посерьезней, чем эти плюшки, и Алексашка с нами поест, а водочки не держим, не положено, да и пивком редко балуемся.

– Да и я не пью, работа моя точности требует, я – шлифовщик, – сказал, как отчеканил гость.

– Это хорошо, что не пьешь, рабочие, хорошие рабочие никогда не пьют водку.

– Алексашка, идемте ко мне в комнату, – вторглась Юлька в разговор и встала.

Они зашли в комнату девушки, дверь за нами быстро закрылась.

– Мать, а парень-то хорош! – сказал Иван Васильевич и сел за стол.

– Твоя, правда, отец, и мне понравился этот парень, и у Юльки глаза сияют, но чувствую, с этим Василием у нее надолго роман затянется. Они замолчали.

В комнате Юльки все было в белых и розовых тонах, все здесь было чисто, опрятно, и спокойно. Алексашка сел в кресло, положил руки на деревянные подлокотники.

Рядом с ним стоял журнальный столик, выполненный из полированного дерева.

– Знаешь, Юлька, тебе не хватает бриллиантов на ушах, – заметил неожиданно для девушки молодой человек.

– Алексашка, Вы шутите? Зачем мне бриллианты, мне и турмалина достаточно, я эти сережки совсем недавно купила. В кирпичной башне, ближе к соснам и елям находится магазин 'Серебряное копытце'. Я зашла в магазин, где хотела купить серебряные, как снежинки сережки, или золотые, похожие на листья клена. Свет дневных ламп освещал маленькие блестящие камни на кольцах и сережках. Я стояла у витрины с золотыми украшениями, и меня неудержимо притянули к себе прозрачные сверкающие камни, в золотом оформление. Я попросила продавца показать сережки с бриллиантами. Хрустальные грани сверкали на моей ладони так близко и призрачно, что я невольно приложила их к мочке уха. Я посмотрела в зеркало, алмазные грани, переливаясь в лучах света ламп, вызвали у меня странное чувство, о том, что я знаю, как можно найти в этом мире бриллианты.

– Юлька, так тебе нравятся бриллианты? Это же замечательно! Мне они тоже нравятся! – обрадовано прервал ее речь Алексашка.

– Алексашка, у меня никогда не было бриллиантов, но когда я о них читала в книгах или смотрела фильмы с погоней, в поисках сверкающих камней, мне всегда казалось, что я все знаю о событиях раньше любого героя. Я очень люблю – детективы с алмазами, другие камни меня в книгах не привлекают. Я на секунду задумалась с бриллиантами в руках, и тут же вернула сережки продавцу. Денег у меня хватило на сережки – гвоздики с вишневым камнем, турмалином. Вот и все.

– А я люблю блеск хрусталя и бриллиантов; люблю, когда стекла сверкают, – мечтательно проговорил Алексашка.

– Я включу музыку, у меня есть новая пластинка с песнями Аллы Пугачевой, я уже почти все песни с него знаю.

– Ты поешь песни под пластинки? Интересно, я никогда не подпевал певцам.

– А почему нет? Пластинки у меня есть. Мне еще нравится Диксиленд. Там одна мелодия, без песен. А еще у меня есть репродукции картин, хотите посмотреть?

– Посмотрю, с тобой я и репродукции картин могу посмотреть.

И они стали переворачивать большую книгу с репродукциями картин, на которых были изображены дворцы и замки, и их интерьеры. Алексашка то смотрел на красочные дворцы, то на сережки в ушах Юльки, камень турмалин размером в вишневую косточку, мерцал при вечернем освещении с вишневым оттенком.

– Юлька, вам подойдут только бриллианты в сережках, – опять сказал Алексашка.

– Алексашка, живите спокойно, турмалин безопаснее, но бриллианты – это здорово!

– Вот, ты уже понимаешь меня, я подарю, тебе Юлька – бриллиантовый комплект.

– Скажите тоже, – отозвалась она, закрыв книгу с репродукциями прошлого.

Так и говорили они, путая, и 'ты', и 'Вы', и им было хорошо.

– Мне пора уходить, ехать далеко, я был в этом районе у друга, – поднялся с кресла молодой человек.

– Я провожу вас только до двери, – вздохнув, сказала девушка.

Юлька невольно стала отдаляться от подруги Юльки, она все больше времени проводила с Василием.

Стоило Ирине позвонить Юльке, как она отвечала:

– Алексашка пригласил меня на выставку картин, мы вместе с ним обошли картинную галерею. Мы не поленились и посетили алмазный фонд страны, мы с ним вместе ходили в театр оперетты, и в старый драматический театр, даже на концерт ансамбля 'Березка' попали в кремлевский дворец. Ирина, ты не обижайся, но мне некогда, приходи на мою свадьбу.

После высокохудожественной прелюдии семейной жизни Алексашка и Юлька расписались, на свадьбу она надела свое платье, которое осталось у нее с выпускного вечера в школе. Прямое платье было сшито из дорогой импортной парчи, сжатой узкими полосками, воротник плотно облегал горло, а под ним был вырез до груди.

Людей на свадьбе было мало, так хотел Алексашка по фамилии Меньшиков. После свадьбы он перевез молодую жену к себе домой, так как его мать, уехала на все лето, и они остались одни.

Дом Меньшиковых находился на другой стороне города. Он вовсе не работал шлифовщиком, а учился в техническом институте, и они как раз изучали шлифовальные станки, вот он и сказал в шутку родителям Юльки, что он шлифовщик.

Летом Алексашка уже действительно работал за станком, но это была обыкновенная практика в техническом институте.

Юлька мгновенно почувствовала разницу между жизнью дома и жизнью с Василием, и готова была кусать локти, что вышла за него замуж. Из домашней принцессы она превратилась в золушку.

Теперь она вспомнила про Ирину и позвонила:

– Ирина, знаешь, дома у нас было тепло, уютно, красиво, и домашними делами занималась моя мама, а в доме мужа все надо делать самой. Слезы без причины текут из моих глаз. Достатка я не ощущаю, а он все о бриллиантах мне говорит, это противоречие вызывает у меня раздражение, и мой молчаливый гнев.

Время шло, она стала привыкать к новой жизни, молодость побеждает слезы, квартиру она привела в порядок на свой вкус, повесила новые шторы, стало немного веселее, а когда Ирина к ней приехала, они поговорили.

Юлька рассказала Ирине о своей первой, настоящей любви:

– Ночная любовь скрепляет нашу молодую семейную пару. Острые ощущения от прикосновения к любимому человеку стоят того, чтобы перенести временные трудности первых дней совместной жизни. Я с упоением приникаю к широкой груди моего мужа, лишенной всякой растительности, на груди у него растет всего три волоска, и испытываю полное блаженство, когда моя голова касается его мускулистой груди. Я с трепетом исследую красивое тело молодого мужчины, оно мне все нравится, Василию нравятся мои нежные, играющие и легкие прикосновения.

Когда прикосновения от рук теряют свою остроту, в любовь включаются губы, можно целовать, вызывая трепет его тела, а я сама при этом испытываю прилив желаний.

Алексашка целует меня так, словно вытягивает соки, которые в меня еще не поступали. Поцелуи губ сводятся к полной вибрации двух влюбленных людей, желания нарастают стремительно, чувство реальности утрачивается, контроль над событиями исчезает, мы становимся, готовы к большому проникновению. Чувство осторожности, а кто о нем помнит в такую минуту? Об осторожности надо помнить до прикосновения к мужчине. Он любит меня, я изгибаюсь в ответ, движения становятся парными, он двигается, я двигаюсь в такт ему. Единственное правило любви, о котором предупредил меня Алексашка, он не признает любовь, лежащий без движения женщины, вот я всегда и двигаюсь, всегда вторю своему мужу, мое тело становится гибким и подвижным. Постепенно я научилась улавливать признаки, предшествующие завершению нашей любви, и в такой момент особенно сильно и в такт двигаюсь, старания мои окупаются взаимной радостью состоявшейся любви. И однажды Алексашка сказал мне, что вот теперь меня можно ревновать к любому фонарному столбу и есть за что.

Ирина слушала подругу, и ей очень хотелось побывать на месте Юльки.