Гадкий утенок (СИ)

Глава 8

— Что вы здесь делаете? — строго и холодно поинтересовался владыка.

— Погулять вышел, а тут такое зрелище не для слабонервных, — заметил, естественно, Санраар, кто же еще может с такой периодичностью попадаться на моем пути.

— А вы разве не читали устав Академии, где черным по белому написано, что студентам запрещено покидать стены Альма Матер? — как-то слишком спокойно поинтересовался блондин.

— Если бы я не нарвался на вас, то никто бы об этом не узнал, — склонив голову, стал оправдываться принц, что меня ну очень удивило.

— Как ты вообще узнал об этой калитке? — грозно поинтересовался владыка.

— Мне о ней отец рассказал, — понурив голову, признался Санраар.

— Кхм, — взгляд стал пронизывающим и проницательным, — ну что ж, придется прибегнуть к одному очень действенному способу чтобы не ходить там, где не надо и не высматривать то, что не положено, — вперив в Санраара немигающий взгляд, блондин некоторое время смотрел на принца, а потом последний в каком-то заторможенном состоянии развернулся и отправился обратно, не сказав больше ни слова.

— Что это вы сейчас сделали? — у меня даже слов не было от действий владыки.

Вот как он умудрился отправить Санраара обратно, причем без споров и ответов на свои вопросы?

— Всего лишь заблокировал тот отрезок времени в памяти, который касался непосредственно калитки и того, что он здесь увидел, чтобы не было лишних вопросов, — а потом, с хитринкой в глазах глядя на меня, продолжил, — но еще и задницу твою спасал, ведь он мог догадаться кто учинил ему все те пакости.

— Спасибо, — я аж покраснел от такой заботы.

— Не за что, пользуйся моей добротой, пока есть возможность, но за это ты должен всегда слушать то, о чем я тебе говорю и делать то, что надо. Понял?

Я только головой кивнул в ответ. И мы продолжили наше обучение.

Меня учили контролю, совмещению несовместимого. Мы пробовали экспериментировать не только с огнем и водой, но и с воздухом и землей. При должной концентрации внимания все получалось. Стоило на минуту расслабиться — и все… баста… ничего не получалось. Владыка старался не злиться, а доходчиво все объяснял. Когда он приказал силой мысли уничтожить дерево, а потом восстановить его первозданный вид, я не выдержал и поинтересовался:

— Вы меня для военных действий готовите? Так вроде мы ни с кем не воюем.

— На Академию очень часто нападают, — терпеливо ответил мне блондин, — поэтому ты, как никто другой, должен быть готов ко всему.

— А почему я? — его слова очень удивили. Как можно посылать куда-то первокурсника?

— Потому что только у тебя такая магия, которая не требует подпитки и расхода энергии, которая, в свою очередь, очень медленно восстанавливается, — глядя прямо в глаза поставил меня перед фактом владыка.

— Ни фига себе, — только и смог выдохнуть я.

— Да, и еще кое-что, — начал владыка, а я даже подобрался весь, так как его тон не сулил ничего хорошего, — пока прекрати все издевательства над принцем, пусть немного успокоится.

— Хорошо, — согласился я, а что мне еще оставалось, когда на меня ТАК смотрят, — а мелкие и редкие шалости можно?

— Ты же все равно без них не обойдешься, так? — с хитринкой во взгляде, поинтересовался он.

— Угу, — честно признался я.

— Тогда ладно. А теперь пора отдыхать, а то я совсем замордовал тебя, для первого раза мы и так отлично позанимались, — и тут его лицо осветила улыбка, которая очень сильно преобразила учителя.

Я только кивнул и поспешил к Харфаду, очень уж я соскучился. Надо будет в следующий раз попросить учителя, чтобы разрешил взять его с собой. Так я хоть буду видеть и чувствовать его рядом, а заодно читать в глазах или одобрение, или порицание. Но это завтра, сегодня я слишком устал, измотался. У меня было только два желания: увидеть своего единорога и попасть в ванну, а потом в постель.

Дойдя до стойла, открыл его, выпуская Харфада на улицу. Должен же он размять свои конечности. Мы пошли в сад. Пока единорог резвился и бегал вокруг деревьев, я решил сделать ему приятное и накормить. Собрав целую корзину яблок, любимого лакомства Харфада, я подозвал его к себе. Он с радостью накинулся на угощение. А я поделился своими успехами в учебе. Создавалось впечатление, что единорог тоже рад, что так быстро всему учусь. Я поделился с ним планами по поводу того, чтобы и его брать с собой на мои уроки с владыкой, он с радостью закивал головой. Недаром мы всегда понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.

Посидев около двух часов с единорогом, я почувствовал, что мои глаза просто слипаются. Была бы моя воля — прямо здесь бы свалился под деревом и в обнимку с Харфадом и уснул. Но… Пришлось заводить моего друга обратно в стойло, а самому тащиться в комнату. Кое-как доковыляв, я открыл дверь и тут же мои глаза распахнулись сами собой от шока.

На кровати лежали, переплетясь, два тела. Причем Санраар даже не озаботился тем, чтобы помочь мальчику, стонущему под ним, достигнуть разрядки. Тот бедный сам себе дрочил, умудряясь второй рукой обнимать принца и прижимать его к себе. О поцелуях я вообще молчу. Наш принц ни разу не поцеловал парнишку, вдалбливаясь в него и заботясь только о своем удовольствии. Вот же сволочь.

И тут я заметил, что мое покрасневшее лицо рассматривают с ехидной улыбкой.

— Что, нравится? Хочешь присоединиться?

— Не-а, я просто анализирую твою сволочную натуру, — не растерялся я, а тот очень удивился моим словам.

— И к какому выводу ты пришел? — не удержался принц.

— Что сейчас я иду в душ, ты кончаешь, даешь это же сделать парню под тобой, а потом и поговорим, — высказавшись, я ворвался в ванную, разделся и стал под холодный душ, пытаясь успокоиться.

Дав Санраару полчаса времени, я с удовольствием подставлял струям воды лицо и тело. Вымывшись, оделся и, понадеявшись на то, что они уже закончили, вышел из душа. На кровати сидел один принц и похабно улыбался.

— Чем это ты так долго занимался в душе? — с намеком на всякие непотребства, поинтересовался он.

— Мылся. А вот чем твоя голова забита, меня мало волнует, — в тон ему ответил я, а потом поинтересовался, — мальчик-то хоть кончил?

— Куда же он денется? — равнодушно пожал плечами принц.

— Вот объясни мне — как можно заниматься сексом с одним, разговаривая при этом с другим? — задал я волнующий меня вопрос, ведь я совсем по-другому представлял себе данную процедуру.

— А что тут такого? — удивился Санраар, — я удовлетворял свои физиологические потребности.

— Но ведь ты должен испытывать хоть какие-то эмоции к тому кого трахаешь? — продолжал я.

— Глупости. Мальчик попался довольно опытный, сумел хорошо меня возбудить, я сделал ему одолжение, трахнув его, в итоге удовольствие получили оба: он от секса со мной любимым, а я физическое удовлетворение. А что еще надо? — как-то странно глядя на меня, спросил принц.

— Не знаю, — честно признался я, — но я всегда считал, что секс это не просто механические движения, а хотя бы какое-нибудь проявление чувств, — а потом, вспомнив о чем хотел еще спросить, добавил, — а почему ты его ни разу не поцеловал?

— С ума сошел? — возмутился Санраар, — буду я еще всякую гадость в рот тащить и облизывать, неизвестно сколько членов побывало у него во рту, а я его целовать должен? Фу, — скривился тот, а я прифигел от такой трактовки.

— Ну ты и гад, — возмутился я, мне стало жаль парнишку, — ну и философия у тебя, а вдруг он никому не делал больше минет? Ты ведь не знаешь этого наверняка?

— Не знал бы не говорил, — отрезал принц, плотоядно поглядывая на меня.

— Ты что задумал, извращенец? — я стал бочком подвигаться к своей кровати.

— Пока ничего, — облизываясь, промурлыкал Санраар, — я же сказал, что ты не в моем вкусе и что ты сам приползешь ко мне и попросишь, чтобы я тебя трахнул. С тобой я мог бы позабавиться только потому, что ты девственник.

От такой наглости я чуть не задохнулся. Было желание прямо сейчас сотворить какую-нибудь гадость, но тогда он все поймет. Ну что ж, подождем до завтра. А уж завтра, на уроке, я устрою тебе показательное выступление. Легко ты не отделаешься. А вслух же я просто сказал:

— Мечтай-мечтай, только не захлебнись слюной, которую ты пускаешь на того, кто не в твоем вкусе. И от меня держись подальше, закапаешь, а мне не хочется от твоего слюноотделения отстирывать свои вещи.

— Ты обо мне волнуешься? — опять ехидство в голосе, — значит я тебе небезразличен.

— Вот же идиот, — пробурчал я, зарываясь в одеяло, — я о себе беспокоюсь, а не о тебе.

По привычке отвернувшись к стене, я стал проваливаться в сон.